Джонатан Уилсон. «Ангелы с грязными лицами» ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ: ВОЗРОЖДЕНИЕ И КОНФЛИКТ, 1973–1978, Главы 31-33
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. РОЖДЕНИЕ НАЦИИ, 1863–1930
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ЗОЛОТОЙ ВЕК, 1930–1958
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ПОСЛЕ ПАДЕНИЯ, 1958–1973
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ВОЗРОЖДЕНИЕ И КОНФЛИКТ, 1973–1978
ЧАСТЬ ПЯТАЯ. НОВАЯ НАДЕЖДА, 1978–1990
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ. ДОЛГ И РАЗОЧАРОВАНИЕ, 1990–2002
ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ. ЗА ОКЕАНОМ, 2002–2015
БлагодарностиПриложенияБиблиография
***
31. ЧУДО «УРАКАНА»
После этого разочарования Хуарес и Менотти покинули «Ньюэллс». Хуарес вернулся в Сальту и вывел «Хувентуд Антониана» в Насьональ, а Менотти занял пост менеджера в «Уракане». Проповедуя свою романтическую доктрину, он с ястребиным лицом, интеллигентным видом и курением одной за одной, казался воплощением аргентинской богемы. Для него футбол без красоты был бессмысленен. «Тех, кто говорит, что главное — это победа, я хочу предупредить, что всегда кто-то побеждает, — сказал он. — Поэтому в чемпионате из тридцати команд есть двадцать девять, которые должны спросить себя: что я оставил в этом клубе, что я принес своим игрокам, какую возможность роста я дал своим футболистам?... Я не поддаюсь тактическим рассуждениям как единственному способу победить; скорее, я считаю, что эффективность неотделима от красоты».
Менотти доказал это, приведя «Уракан» к титулу чемпиона Метрополитано в 1973 году с помощью поразительно атакующего подхода, настолько привлекательного, что болельщики других клубов приходили на стадион «Эстадио Томас Адольфо Дуко», чтобы посмотреть на него. «Менотти всегда настаивал на концепции малых коалиций: [Карлос] Бабингтон и я, Руссо и Бабингтон, Карраскоса и Руссо», — пояснил полузащитник Омар Ларроса. Это была команда, полная знаменитых творцов, раскрепощенная четко выстроенной оборонительной схемой, основанной на силе и агрессии Базиле, который покинул «Расинг» в 1970 году.
В 1974 г. Бабингтон переехал в Западную Германию вместе с командой «Ваттеншайд 09», но только после того, как всерьез задумался о переходе в «Сток Сити», чтобы познакомиться с жизнью на земле своих предков: он получил прозвище el Inglés [Англичанин] и был изображен на замечательной карикатуре El Gráfico в 1973 г. как джентльмен викторианской эпохи, в шляпе, плаще и монокле. К Бриндизи, широкоскулому и, казалось, постоянно уставшему, полное признание пришло только позже, но он был игроком, чья деликатность касания казалась несоответствующей его коренастому телосложению.
Рене Хаусман стал одним из великих богемных героев аргентинского футбола. Он рос в бедности, на villa Бахо Бельграно, учился игре на улицах, работал в ночные смены, доставляя мясо, пока его не подписали в молодежный клуб los Intocables («Неприкасаемые»). В 1971 году он подписал контракт с «Дефенсорес де Бельграно», а два года спустя — с «Ураканом». Руководители клуба были обеспокоены рассказами о том, что он сильно пьет, и перевезли его на съемную квартиру, чтобы оградить от дурного влияния, которое, по их мнению, его окружало. Вскоре он вернулся домой. Пьянство продолжалось, и он признает, что это стало зависимостью. Он был настолько зависим, что, по его словам, играл матч против «Ривер Плейт» пьяным. «Накануне у моего сына был день рождения, — пояснил он в интервью журналу Efdeportes. — Мои товарищи по команде устроили мне около двадцати холодных душей и дали много кофе, но все было бесполезно. Я не смог начать игру и вышел на второй тайм при счете 0:0. Я получил мяч, на дриблинге обошел трех защитников, вратаря и забил. Мои товарищи по команде рассказывают, что я упал на землю и начал смеяться. Затем я симулировал травму, был заменен и отправился домой спать. Я ничего такого не помню».
При всей возможной приукрашенности происшествия не приходится сомневаться ни в таланте Хаусмана, ни в его скорости, ни в проблемах, которые он испытывал с алкоголем. В итоге он сыграл 55 матчей за сборную Аргентины и был признан лучшим аргентинским вингером со времен Корбатты, который тоже был выпить не промах. В отличие от Корбатты, Хаусман обратился за помощью, провел три недели в больнице Дюран и утверждает, что не пьет с тридцати семи лет. Что бы ни происходило потом, как бы ни влиял на него алкоголь, его всегда любили в «Уракане» за его роль в команде 1973 года.
«Смотреть на их игру — одно удовольствие, — утверждала редакционная статья в газете Clarín. — Она заполнила аргентинские поля футболом и через сорок пять лет вернула улыбку в район с каденцией танго». Они были настолько очаровательны, что когда они обыграли «Росарио Сентраль» со счетом 5:0, болельщики соперника аплодировали им. «Команда оказалась в курсе популярных вкусов аргентинцев, — сказал Бабингтон. — Были гамбеты, игра в одной касание, пропуски мяча между ног, сомбреро [прием, заключающийся в поднятии мяча над головой соперника], стеночки, забегания».
«Уракан» начал сезон 1973 года с победы над «Архентинос Хуниорс» со счетом 6:1, затем выиграл у «Ньюэллс» 2:0, у «Атланты» 5:2, у «Колона» 3:1, у «Расинга» 5:0, у «Велеса» 1:0 и, наконец, потерял первое очко, сыграв дома с «Эстудиантесом» вничью 3:3. «После такого старта, особенно после побед на выезде, мы поняли, что способны претендовать на титул, — сказал Ларроса. — Но Менотти всегда говорил нам, что нужно думать о следующей игре, а не о титуле, подгоняя детали, чтобы играть лучше. Это была самая главная задача — продолжать хорошо играть. Я всегда думал о победе в чемпионате, потому что я перешел из «Боки», а в «Боке» думают именно так. Обычно мы нервничали перед каждой игрой, но на поле мы получали удовольствие от игры, от каждого паса, наслаждались».
Только после поражения 1:4 от «Боки» в семнадцатом туре возникли реальные сомнения. «Мы считаем это несчастным случаем, который не должен изменить наши действия, — сказал Ларроса. — Мы должны были думать о следующей игре, забыть об этом происшествии и продолжать работать. Так мы и поступили». Потеря шести игроков — сначала Хаусмана, Бриндизи и Роке Аваллая, а затем Бабингтона, опорного полузащитника Руссо и левого защитника Карраскосы, которые присоединились к национальной сборной для подготовки к чемпионату мира — привела к тому, что «Уракан» немного забуксовал под конец, но тактическая схема была достаточно сильной, чтобы преодолеть отсутствие игроков. В том сезоне «Бока» забила на семь мячей больше, чем «Уракан» — шестьдесят два, но важен был именно стиль; в «золотом веке» всегда была индульгенция. Кого волнует, что это не самый эффективный футбол? Он был прекрасен и он побеждал. Поздний пенальти Ларросы обеспечил титул в Метрополитано победой над «Химнасией Ла-Плата» со счетом 2:1 с двумя матчами в запасе.
Следующий год стал еще одним подтверждением правильности метода Менотти. К тому времени «Ньюэллс» руководил Хуан Карлос Монтес, пятый номер команды, проигравшей в полуфинале двумя годами ранее, но команда была построена на фундаменте, оставленном Менотти. Играя в открытый, подвижный футбол, они возглавили одну группу Метрополитано а в другой победителем был «Сентраль». К ним в финальную группу попали команды, занявшие вторые места в своих группах — «Уракан» и «Бока Хуниорс». «Ньюэллс» выиграл два своих стартовых матча, а «Сентраль» победил «Боку», но проиграл «Уракану». Это означало, что ничья «Ньюэллс» с «Сентраль» в финальной игре принесет им титул. Однако перед самым перерывом Габриэль Ариас с пенальти вывел «Сентраль» вперед, а в середине второго тайма Карлос Аймар добавил второй гол. Победа «Сентраль» означала бы решающий матч через семьдесят два часа. «Представьте себе, каким был бы моральный дух команды, если бы мы проиграли», — сказал Санабрия. Однако уже через несколько секунд после гола Аймара Армандо Капурро отыграл один мяч. «Это придало нам больше энергии, — продолжил Санабрия. — А представьте, что значит выиграть турнир на их стадионе, со сравнивающим счет голом на последних минутах...»
Кадры не такие неясные, как у паломиты Поя, но разобрать их достаточно сложно: они сняты камерой, расположенной низко, где-то между стойкой ворот и угловым флажком. Мяч опускается в темную гущу игроков, из которой выныривает фигура Санабрии. Он наносит удар, его нога, кажется, скорее скользит по мячу, чем бьет по нему, но удар чистый, и из-за пределов штрафной мяч просвистывает аккурат под перекладину. «Я и раньше бил с такого расстояния, — сказал Санабрия. — Я делал это не в первый раз, но иногда мячи оказывались на трибунах, а иногда, ну, не то чтобы я целился именно туда, я целюсь туда мысленно, но иногда нога реагирует как-то иначе. А это был великолепный гол».
Так оно и было, причем всего за две минуты до конца, что спровоцировало беспорядки среди болельщиков, из-за которых игра была прекращена. Однако результат остался в силе, и «Ньюэллс» получил свой первый титул.
32. ВОЗВРАЩЕНИЕ ПЕРОНА
Как и обещал генерал Лануссе, в марте 1973 г. состоялись президентские выборы. Эктор Кампора, давний соратник Перона, с 1971 г. выполнявший функции его «личного делегата», победил в первом туре голосования, не набрав абсолютного большинства голосов, но лидер радикалов Рикардо Бальбин снял свою кандидатуру, что позволило Кампоре стать президентом без проведения второго тура. Кампора объявил амнистию лицам, осужденным за политическое насилие в период диктатуры, и установил дипломатические отношения с Кубой Фиделя Кастро. Забастовки и трудовые конфликты продолжались и в годы его президентства, но революционные левые, по крайней мере временно, прекратили свою борьбу. Наконец-то Перон смог вернуться в Аргентину. Как и Менотти, он стремился вернуть былую славу, вернуться в то время, которое предшествовало потрясениям конца 50-х годов и принятию прагматизма в качестве идеологии; в отличие от Менотти, он потерпел катастрофическое фиаско.
Возвращение Перона немедленно привело к кровопролитию, подтвердив, что разногласия между левыми и правыми, даже в рядах его собственной поддержки, были непримиримыми. По оценкам полиции, в окрестностях аэропорта Эсейса собралось до 3,5 млн. человек, которые приветствовали прилетевшего из Мадрида 20 июня Перона. Это был рабочий класс, те, кто помнил, что он сделал для повышения зарплаты и улучшения условий жизни в сороковые и пятидесятые годы. Среди них были Tendencia Revolucionaria («Революционная тенденция») — левое объединение молодежных движений, и партизаны Монтонерос, которые организовали огромное шествие, чтобы послушать выступление Перона. И были Крайне правые, которые верили в направление движения масс сверху вниз и поэтому были настроены против Монтонерос. С трибуны, с которой Перон должен был выступить перед собравшимися, замаскированные снайперы открыли огонь по левым. Двадцать пять человек погибли, еще 365 получили ранения.
Резня была направлена на то, чтобы вынудить Кампору уйти в отставку, и фактически разрушила все мысли о союзе между двумя крыльями поддержки Перона. 13 июля Кампора ушел в отставку, а 23 сентября, через двенадцать дней после переворота, свергнувшего Сальвадора Альенде в Чили, состоялись выборы, в результате которых, набрав 62% голосов, Перон вернулся к власти.
Первого мая 1974 г. на площади Пласа-де-Майо собралось 100 тыс. человек, более половины из которых были организованы Монтонерос, которые рассматривали митинг как последнюю возможность установить контакт с Пероном и призвать его прекратить кампанию насилия против них. Организаторы разрешили только две скандировки — «Перон, Перон» или «Аргентина, Аргентина», но когда Перон появился на балконе Casa Rosada, Монтонерос спросили: «Что происходит, что происходит, что происходит, генерал? В народном правительстве полно gorillas [этот термин применяется к антиперонистам в армии с 1955 г.]». Перон был в ярости и, крича в микрофон, ответил, что «продолжающие кричать тупые безбородые дураки должны заткнуться». Затем он заявил, что они являются наемниками, находящимися на службе у иностранной державы. После этого Монтонерос ушли с площади, оставив Перона толкать речь перед уменьшающейся толпой.
Через два месяца у Перона, которому к тому времени исполнилось семьдесят семь лет, случился сердечный приступ, и он умер. Когда его тело лежало в гробу, оно начало разбухать и заметно разлагаться, а небрежное бальзамирование дало мощный образ состояния страны. «Он был военным, который вышел из кодекса своей касты и всколыхнул старое колониальное сельскохозяйственное общество Аргентины; он выявил врагов бедняков; он создал профсоюзы, — писал в то время В.С. Найпол. — он придал брутальный облик жестокой стране эстансий, поло, борделей и дешевой прислуги. И его легенда, как уникального революционера, пережила некомпетентность и грабежи его первого правления, пережила его свержение в 1955 году и последовавшие за ним семнадцать лет изгнания, пережила убийства толпы, сопровождавшие его триумфальное возвращение в прошлом году, и пережила провал последних месяцев его правления».
Возможно, миф сохранился потому, что сам он был таким подобным Протею: недовольные всегда могли сплотиться вокруг него, потому что в его словах и поступках всегда находилось что-то, что можно было приспособить для своих целей. В итоге он стал таким же пустым сосудом, как и «Мартин Фьерро», в который зритель мог влить свои собственные предрассудки и желания. Возвращение Перона, продолжает Найпол, стало в конечном счете его личной реабилитацией, поскольку он примирился с армией и церковью. Но решить ни одну из обозначенных им проблем ему не удалось, хотя, по словам Найпола, «возможно, эта задача реорганизации была не под силу любому лидеру, каким бы творческим он ни был». Аргентина — страна грабежа, новая земля, практически заселенная в этом веке. Она остается страной, которую грабят, и ее политика не может быть ничем иным, как политикой грабежа». Вот так утопизм становления Аргентины как национального государства, эти возвышенные идеалы уступили место идеалам первых поселенцев, Мендосы, искавшего свою землю серебра, и Гарая, тщетно искавшего город Цезарей.
Видение Найпола было мрачным, но его пессимизм подтвердился ужасами последующего десятилетия [Тем не менее, некоторые из его рассуждений о мачо-природе аргентинского общества, в частности его наблюдения об одержимости анальным сексом, сейчас читаются очень странно]. Перона сменила его третья жена, Исабелита, с которой он познакомился в 1956 г. в Панаме, когда находился в изгнании, и которая, будучи на тридцать пять лет моложе его, работала танцовщицей в баре «Хэппи Лэнд». Когда Перон занимал свое мрачное место у сцены, чтобы каждый вечер наблюдать за Исабелитой, дважды овдовевшей и изгнанной из страны, в которой он совершил революцию, они были не единственными будущими президентами Аргентины в этом ночном клубе. Управляющий баром Рауль Ластири, вступив в союз с Исабелитой, возглавил Палату депутатов, а затем в 1973 г., после отставки Кампоры, на четыре месяца занял пост президента.
Тесть Ластири, Хосе Лопес Рега, был капралом аргентинской полиции и в 1960 г. уволился, чтобы писать книги об оккультизме [Как подробно описывает Найпол, оккультизм пользовался всплеском популярности в семидесятые годы. Например, в мае 1972 года церковь в Буэнос-Айресе объявила о проведении специальной мессы против el mal de ojo, сглаза, и привлекла более пяти тысяч прихожан. «Страна, — писал Найпол, — охвачена новым восторженным культом эспиритизма, чисто местным делом медиумов, массовых трансов и чудесных исцелений, которое претендует на покровительство Иисуса Христа и Махатмы Ганди». В мире, который становится все более жестоким, возможно, понятна привлекательность пацифистского движения: эспиритисты проповедовали реинкарнацию и совершенствование духа и верили, что в этот момент на земле жили чистилище и ад, и единственным возможным спасением было перерождение на более развитой планете], одна из которых, по его утверждению, была написана в соавторстве с архангелом Гавриилом. Он разорился, бежал в Бразилию, стал адептом кандомбле, а затем, пользуясь связями Ластири с Исабелитой, посетил Перона в изгнании в Мадриде и был принят в его штат. Он стал весьма влиятельным человеком: однажды он убедил Исабелиту вернуться к Перону после супружеских разногласий, а в другой раз уладил скандал в банке, управляемом аргентинскими профсоюзами, явившись туда с чемоданом, полным наличности. К моменту возвращения Перона из изгнания Лопес Рега отвечал за лечение стареющего президента. Ходили слухи, что он и Исабелита манипулировали Пероном, отказывая ему в dulce de leche [Dulce de leche — это сладкий спред, популярный в Латинской Америке, приготовленный путем медленного нагревания подслащенного молока. Говорят, что он был изобретен в Каньюэласе в 1829 году, когда генерал Лавалье прибыл в лагерь генерала Мануэля де Росаса, чтобы прийти к соглашению о договоре, чтобы попытаться положить конец гражданской войне в провинции Буэнос-Айрес. Обнаружив отсутствие Росаса, измученный Лавалье лег спать в палатке. Пока он там спал, его обнаружила женщина, которая нагревала молоко и сахар для мужчин в лагере. Она не знала, что Лавалье был приглашен, и, испугавшись, обнаружив врага, побежала звать солдат. В это время прибыл Росас, и в суматохе женщина забыла о молоке и сахаре, которые нагревались на костре. Когда она, наконец, вернулась к костру, она обнаружила, что молоко застыло в насыщенную коричневую пасту: dulce de leche], пока он не соглашался подписать документы, которые они ему давали. Именно Лопес Рега создал правые эскадроны смерти ААА, а полковник Осинде, руководивший расстрелом Монтонерос у Эсейсе, был заместителем министра в его министерстве.
Смерть Перона окончательно освободила Монтонерос от подчинения культу его личности, сохранявшемуся в той или иной степени даже после Первого мая 1974 г., и они ополчились на правительство. Поначалу Монтонерос могли похвастаться обаянием Робин Гуда: они тщательно выбирали цели, в основном избегали жертв среди мирного населения, раздавали еду беднякам, но по мере того, как они все больше разочаровывались, происходила и их радикализация. Кампания по похищению людей принесла им финансовые средства, которые позволили расширить их амбиции. Так, в сентябре 1974 г. они захватили братьев Хорхе и Хуана Борн, руководителей крупнейшей аргентинской промышленной компании Bunge y Born, и выдали их за самый большой на тот момент выкуп, который когда-либо получали похитители в мире: $60 млн. К тому времени они находились в состоянии открытой войны с правительством. Их союзники, Народно-революционная армия, остались в джунглях Тукумана, но их попыткам повторить кубинскую революцию помешало то, что аргентинская армия была лучше оснащена и обучена, чем аргентинская армия Фульхенсио Батисты. По мере того как ERP терпела поражения, Монтонерос выходили на передний край борьбы левых сил и все чаще становились объектом противоповстанческой кампании армии.
Аргентина к тому времени была практически неуправляема, и уж тем более таким неопытным и подверженным влиянию квазимистических советников человеком, как Исабелита Перон.
33. О ГЕРОЯХ И КУРИЦАХ
Я познакомился с Норберто «Бето» Алонсо в кафе рядом с «Монументалем», что, наверное, было неразумно. Он является одним из самых легендарных игроков «Ривер Плейт», классическая «десятка», и поэтому наше интервью часто прерывали болельщики, желающие пожать ему руку или пообщаться. Когда я познакомился с Алонсо, ему было шестьдесят, он был стройным и энергичным, в его широко расставленных глазах все еще мерцала та смесь напряженности и наглости, которая обычно проглядывала из-под темной шевелюры. В настоящее время его волосы подстрижены и седые, так что он похож на руководителя страховой компании, которым он стал, когда его игровые годы закончились.
Алонсо, как и полагается по аргентинской традиции всем великим «десяткам», учился игре в потрерос. «Я вырос в Лос-Польворинес (бедный пригород Буэнос-Айреса). Там было три дома, а остальное — потрерос. Мы играли ради денег, ради вещей, ради игры, но я многому научился за это время».
Вскоре он стал творцом, его вертикальный стиль, всегда поднятая голова, заставляли его казаться выше, чем он есть на самом деле.
«Десятка» — это магнит для масс, для тех, кто родом из потрерос — даже если у них нет номеров, особенно левоногая «десятка». Мой отец говорил: «Посмотри, как привлекают внимание и как виртуозно играют левоногие игроки», и он был прав, отчасти потому, что правоногих всегда было большинство, а отчасти потому, что левоногие более элегантны. Они по-своему привлекательны, всегда способны вытащить что-то из шляпы. Я не был левоногим, но mi viejo [мой старик, то есть отец] сделал меня левоногим. Я становился на правую ногу, ждал от него мяча, и наносил удар левой ногой.
Когда в 1944 году Ренато Чезарини покинул «Ривер», его заменил бывший центральный полузащитник Хосе Мария Минелла, которому было тридцать пять лет и который только что завершил свою игровую карьеру после двух сезонов в Уругвае в «Пеньяроле» и еще одного в Чили в команде «Грин Кросс». Минелла обучался, играя под руководством Хиршля и Чезарини, и в пору его тренерства их философия была утверждена как философия клуба. С этого момента уже не было никаких дебатов: Игра «Ривера» была связана с атакующим стилем и динамикой движения вперед. «Мне никогда не нравилось импровизировать, — говорит Минелла. — У "Ривера" был тактический план, стиль, и этот стиль был хорош, поэтому мы выиграли так много игр и титулов. Так зачем же мне его менять?»
После завоевания титула в 1947 году наметился небольшой спад. В 1948 и 1949 гг. «Ривер» занял второе место, а затем, когда отток в Колумбию стал тяжелым — четвертое в 1950 г. и третье в 1951 г., хотя от вершины турнирной таблицы их отделяло всего одно очко. Однако к 1952 г. «Ривер» вернулся. В течение шести лет они пять раз выигрывали этот титул. В состав сборной Аргентины в 1958 г. было вызвано тринадцать игроков «Ривера», даже резервисты были игроками сборной.
Но в 1957 году все пошло наперекосяк. Сначала Сивори был продан в «Ювентус», хотя вырученные деньги пошли на расширение трибун на «Эль-Монументаль», а затем, под Рождество 1958 года, было принято решение о том, что контракт с Лабруной продлеваться не будет. «Ривер» стали преследовать неудачи, что, по-видимому, вылилось в отсутствие веры в себя. Стали говорить, что им постоянно не хватает пяти сентаво до песо — не хватает той маленькой добавки, которая могла бы перевести их за черту. Пройдет еще восемнадцать мучительных лет, прежде чем они выиграют еще один титул.
Эта долгая засуха преследовала Алонсо еще в молодежной команде «Ривера». Это был даже не спад как таковой, а просто неспособность побеждать: за время засухи «Ривер» одиннадцать раз занимал второе место [Пять раз за семь лет до чемпионата разделился на Метрополитано и Насьональ в 1967 году и шесть раз после этого]. La Máquina называли «Рыцарями гнева» за то, что они транжирили перспективные позиции и так и не смогли полностью использовать свои возможности, но все было гораздо хуже — это сага почти непостижимого несчастья и саморазрушения. На той неделе, когда команда упустила преимущество 2:0, проиграв 2:4 «Пеньяролю» в плей-офф Либертадорес 1966 года, болельщики «Банфилда» в насмешку бросили на поле курицу. Образ прижился, и «Ривер» стал называться «las gallinas» (курицы).
Почти свершения стали стандартом. За восемнадцать лет трофейной засухи «Ривер» набрал больше очков (788) и забил больше голов (1112), чем кто-либо другой, и имел вторую по результативности оборону (685 пропущенных мячей). «Бока», «Сан-Лоренсо» и «Индепендьенте» имели худшие показатели, но выиграли по пять титулов. Однако «Ривер» остался верен старым традициям, продолжая следовать идеалам la Máquina даже после того, как вся страна адаптировалась к ним после Хельсингборга. Как считает Алонсо, ему повезло. Хотя он дебютировал в первой команде в 1970 году в возрасте семнадцати лет, только в 1972 году он стал постоянным игроком первой команды, и, таким образом, его «засуха» длилась всего три года. В том сезоне он забил гол, который впервые вознес его в пантеон «Ривера», выполнив трюк, который двумя годами ранее не удался Пеле в матче с Уругваем на чемпионате мира: он обежал вратаря «Индепендьенте» Пепе Санторо с одной стороны, а мяч пустил в другую. Пеле неточно пробил по воротам, но Алонсо переправил мяч в пустые ворота. Судя по всему, видеозаписи этого гола не существует, хотя есть пленки с другими голами в игре: это один из группы «фантомных голов» семидесятых годов, исчезновение которых заставило El Gráfico в 2013 году начать расследование. По-видимому, большинство из них были вырезаны из оригинальных бобин для использования в других программах, скорее всего, в выпусках новостей.
Роберто Перфумо, которому к тому времени исполнилось тридцать два года, прибыл из «Крузейро» в начале 1975 года, чтобы создать прекрасное партнерство с капитаном Даниэлем Пассареллой. Прирожденный лидер, чья роль не поддается традиционному описанию, Пассарелла был центральным защитником и жестким человеком, но при этом его рост составлял всего метр восемьдесят, и он легко переходил с позиции защитника в полузащиту и дальше. Мастерски исполняя пенальти, он был самым забивным защитником всех времен, пока Роналд Куман не забрал его рекорд. На протяжении всей восемнадцатилетней карьеры в лиге, начавшейся в «Сармьенто» и включавшей более 250 матчей за «Ривер Плейт», с которым он выиграл шесть титулов чемпиона, а также во время пребывания в Италии, он сохранял один и тот же аккуратный боковой пробор, который, казалось, отражал его дух дисциплины и порядка.
Убальдо Фийоль пришел в команду годом ранее, а полузащитникам Х.Х. Лопесу и Рейнальдо «Мостазе» Мерло [Он был прозван так из-за его ярко-желтых («горчичного цвета») волос] было по двадцать четыре года, и они входили в пору расцвета. Но, пожалуй, самым значительным пополнением стало назначение Анхеля Лабруны на его третий срок в качестве менеджера. Он дал Алонсо футболку с №10, которую тот так жаждал, и укрепил чувство преемственности, убедив игроков в том, что ценности la Máquina по-прежнему актуальны. Алонсо рассказывал:
Это был процесс, процесс, от которого никто не отказывался, и Лабруна, как символ клуба, знал стиль «Ривера». Он привлек в команду игроков, способных оказать дополнительную поддержку, которая была необходима игрокам из академии для создания великой команды.
Мы играли ответственно, но основное внимание всегда уделялось удовольствию. Это игра, так было всегда, и я считаю, что если мы не получаем удовольствия на поле, то не сможем доставить удовольствие и людям на трибунах. И это было важно для нас, для стиля «Ривера». Мы никогда не были похожи на «Боку»: наши стили совершенно разные. Одна и та же победа на «Эль-Монументаль» и на «Ла-Бомбонера» может быть воспринята по-разному. В футболе «Боки» главное — мощь и борьба, в нашем — розыгрыши и комбинации. Некоторые победы, которым аплодировали на «Ла-Бомбонере», были бы осмеяны на «Эль-Монументаль».
Сыграв в первом матче сезона Метрополитано вничью 0:0 с «Эстудиантесом», «Ривер» выиграл девять следующих матчей, захватив лидерство, которое не собирался уступать вплоть до заминки в конце сезона. Алонсо был дисквалифицирован на шесть матчей за нападение на лайнсмена, и хотя «Ривер» выиграл первые два матча без него, затем проиграл три подряд, после чего сыграл вничью с «Темперли». «Казалось, что история повторяется снова, — сказал Алонсо, — но, к счастью, когда я вернулся, то забил два гола в ворота "Сан-Лоренсо". "Бока" проиграла "Уракану", и мы стали практически чемпионами».
В предпоследнем туре для завоевания титула им еще нужна была победа над «Архентинос» (игра на стадионе «Велеса»), и тут все вдруг стало гораздо сложнее. Профсоюз футболистов, решив провести переговоры о заключении коллективного рабочего соглашения и добиться отмены дисквалификации, наложенной на игрока «Банфилда» Хуана Таверну за употребление допинга [Таверна был первым игроком, который был дисквалифицирован в Аргентине за употребление наркотиков. Вторым, в 1980 году, был великий защитник «Индепендьенте» и «Боки» Панчо Са, дисквалифицированный на три месяца после положительного результата теста на эфедрин], объявил забастовку. Матчи продолжались, но команды могли использовать игроков только из своих команд до 18 лет, что привело к любопытным результатам: «Бока» выиграла у «Олл Бойз» со счетом 7:0, «Атланта» — у «Химнасии» со счетом 6:0, а «Росарио Сентраль» — у «Расинга» со счетом 10:0. Молодежная команда «Ривер» все же добилась своего, ведя в счете 1:0, когда за четыре минуты до конца матча пришлось прекратить игру. Профсоюзные чиновники добились того, что бастующие игроки первой команды не могли даже совершить круг почета, пока не вернулись к работе на следующей неделе.
Совпадение поразительное. Сборная Аргентины изменила свой подход после унизительного поражения на чемпионате мира 1958 года, открыв дни антифутбола, и «Ривер» перестал побеждать. После унизительного поражения на чемпионате мира 1974 года Аргентина вновь изменила свой подход, вернувшись к более традиционному стилю, и «Ривер» начал побеждать, словно для того, чтобы вновь завоевать титул, нужно было дождаться возвращения футбола к их стилю игры. Алонсо вспомнил, как Лабруна говорил своим игрокам: «Если мы переживем эту чуму, то в тот день, когда мы выиграем турнир, другие титулы придут, как будто мы производим сосиски». Они и пришли. «Ривер» выиграл Насьональ позже в 1975 году и выиграл Метрополитано в 1977 году, после чего снова выиграл дубль Метрополитано/Насьональ в 1979 году.
Однако именно первый титул остался в памяти, отчасти потому, что он прервал засуху, а также потому, что подтвердил, что времена антифутбола прошли. Алонсо вспомнил ощущение того, что в то время игра находилась в постоянном движении, о богатом разнообразии способов игры:
Потерять свой стиль — все равно что отдать свою душу. Нашим флагом был флаг la nuestra, традиционной школы сборной Аргентины и «Ривера». Аргентинский стиль — это то, что нравится народу. А народ всегда любил пропуски мяча между ног, сомбреро, роскошь, дриблинг, пасы вразрез. Дискуссия будет всегда: должны ли мы копировать Европу или мы должны были заставить Европу копировать нас. И она приходит и уходит с годами. Но можно хорошо играть в обоих стилях, нужно только иметь игроков и уважать их. Если вы упускаете своего лучшего игрока из-за тактического стиля, значит, вы начали не с той ноги. Можно хорошо играть в любом стиле, но хорошо играть по-аргентински можно только в одном стиле — la nuestra.
Но даже после завоевания двух внутренних титулов ярлык gallinas так легко нельзя было отбросить. В 1976 г. они вышли в финал Либертадорес и в матче плей-офф с «Крузейро», вдохновленным Нелиньо, отыгрались со счета 0:2, но проиграли благодаря штрафному удару Жоаозиньо на последней минуте. Казалось, что Либертадорес навсегда останется для них недосягаемым.
***
Если хотите поддержать проект донатом — это можно сделать в секции комментариев!
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где только переводы книг о футболе и спорте.
