Винни Джонс. «Пропал без тебя» 20. Радостное горе
Эпилог: Дом в Ван Найс/Благодарности
***
Теперь мы — Тэнс. Она остается с нами в тех особенностях, которые внесла в нашу жизнь. Каждый раз, когда мы выбираем что-то лучшее, более доброе, более заботливое — это она. Это и есть вечность. Ее физическая форма исчезла, и мы постоянно скучаем по ней. Улыбка, смех, ее голос, то, как она оглядывалась на нас через плечо, постоянная забота, уход и выслушивание. Все это ушло, да, но она спасла нас, и поэтому каждый раз, когда мы становимся лучше, мы излучаем дозу Тэнс в мир. Но это не значит, что это не сокрушительно грустно, каждую минуту каждого дня.
После того, как она ушла, так много маленьких моментов ставили меня на колени. Мы освободили дом на Гринлиф — мы не могли оставаться там ни секунды после того, как потеряли Тэнс, поэтому мы переехали в другой дом в 15 минутах к востоку — и я сказал Кейли: «Впервые за 27 лет ее лекарств не было в ванной или у кровати». Это все, что я когда-либо знал.
Как превратить это горе в радостное горе? Теперь это проверка — как превратить этот огромный негатив во что-то положительное. У меня нет ответов на все вопросы, но парочка у меня все же есть.
Во-первых, слезы. Было так много слез, некоторые публичные, многие частные. В этом нет ничего плохого; мне не стыдно плакать из-за Тэнс. Она бы не хотела, чтобы я все время плакал, но когда это случается, я просто выпускаю их.
Дальше, я поддерживаю с ней контакт. Я много с ней разговариваю. Я все еще постоянно общаюсь с ней — и это надо делать. Ты должен нести это с собой.
Я стараюсь быть добрым и поддерживать людей, которых люблю. Кроме того, я не боюсь смеяться и шутить, как бы тяжело это ни было. Тэнс настоивала бы на этом; она была жизнью и душой каждого собрания. Это то, чего она хотела бы — даже когда моя голова говорит, что это неправильно.
Время идет, каждую неделю, каждый месяц ко мне возвращаются разные воспоминания, и это замечательно. Это помогает создать радостное горе. Ты не можешь просто свернуться в клубок и позволить миру растоптать тебя. Это опустошило бы Тэнс. Теперь наша задача — как можно лучше заботиться друг о друге. Таково было желание Тэнс.
Но главный момент радостного горя для меня заключается в том, что Тэнс дала нам всем задание после того, как она ушла, и мы пытаемся каждый день его выполнять. У каждого из нас есть кто-то, о ком мы должны заботиться, присматривать, любить, кто-то, чьи мечты мы должны попытаться воплотить в жизнь. Мы должны найти позитив в жизни, и мы должны двигаться вперед — всегда двигаться вперед. Я прослежу, чтобы с Кейли все было в порядке, и Лорен тоже позаботится о ней. Кейли присматривает за мной; я убеждаюсь, что с Лу и Морин все в порядке. Кейли звонит им все время, они звонят ей.
Шейн прислал мне копию видео, которое они с Кейли сделали для похорон, и я позволил себе поплакать. Я был один, и я немного поплакал, но это был радостный плач. Горе может быть как радостным, так и душераздирающим. Когда ты смотришь видео и смотришь на фотографии, ты можешь просто позволить своим воспоминаниям нахлынуть — хорошим воспоминаниям. У меня было 27 лет с Тэнс, так что для меня окончательное уравнение полностью положительное — она была фантастической, и наши отношения были фантастическими. Это не значит, что я не плачу, но я начинаю плакать более счастливыми слезами.
Мы получаем все это от Тэнс; она была той, кто задавал тон жизни после того, как ушла от нас. Она — сердцевина радостного горя: мы принимаем решения, основываясь на том, чего бы она хотела, о чем бы она попросила нас, на чем бы она настаивала, чтобы мы позаботились. Тэнс не была надсмотрщиком — она была просто очень любящим, заботливым человеком, и она делала людей вокруг себя лучше. Это доставляет нам радость — так долго находиться в ее присутствии. Наша задача сейчас состоит в том, чтобы убедиться, что мы выбираем правильные мысли, которые гарантируют, что мы поступим правильно друг для друга. Теперь мы доверенное лицо Тэнс; она больше не может быть здесь, но это не значит, что мы не можем сохранить ей жизнь, будучи рядом друг с другом, как она всегда была рядом с нами. Это радостное горе; это то, в чем мы сейчас находимся.
Кейли сказала это лучше всего: ее мама была воплощением радости, независимо от того, через что она проходила, поэтому мы должны уважать это как ценность в нашей жизни, то, что мы делаем частью того, что мы отстаиваем как люди. Таня Джонс была счастлива, несмотря на то, что прошла через самые ужасные вещи, которые только можно пережить будучи человеком. Поэтому мы должны найти в себе силы, как это сделала она, чтобы жить с тем же светом и радостью, что и она. Мы должны жить так, как будто она смотрит и слушает, и мы должны слепо верить в это, иначе мы развалимся на части.
Она написала для Кейли стихотворение, в котором говорилось: «Не проводи свои годы, проливая дикие слезы, а протяни руку другим в знак приветствия». И именно такой и была мама Кейли: всегда протягивала руку, чтобы подбодрить каждого из нас, на самом деле, всех, независимо от того, сколько боли она испытывала, независимо от того, через что мы заставили ее пройти, независимо от того, насколько паршиво она себя чувствовала. Тэнс смотрела на нас на каждом нашем шагу, и это облегчало ее боль и слезы. Это наше руководство по выживанию сейчас — это руководство по выживанию, которое она создала для нас, чтобы мы могли двигаться вперед в радости. Мы можем научиться справляться, вспоминая, как это делала она; это великий урок, великий дар, который она нам оставила.
И это то, что я призываю других найти в своей жизни. Да, мы потеряли кого-то очень, очень особенного, но теперь мы — это она; мы можем воплотить то, кем она была. Мы можем учиться у нее, даже если физически ее нет больше с нами. Каким же даром она была. Это доставляет мне столько радости, даже когда я останавливаю машину и плачу о том, что ее нет.
И я сосредотачиваюсь на том, кем были я и Тэнс — это большое утешение. Кто-то спросил меня: «Что сделало вас двоих такими сильными?» И я ответил: «По-моему, мы были двумя лебедями. Лебеди — партнеры на всю жизнь, и я думаю, что мы были лебедями». Меня это устраивает. Меня даже очень это устраивает.
Я знаю, что она ушла, физически, но в то же время я чувствую вокруг себя сияние. Иногда я думаю: «Да ладно, это ты?» Это меня успокаивает. Немного радости.
Другие тоже это чувствуют. Недавно у Морин был день рождения, и некоторое время назад Тэнс купила им чай в отеле «Гроув» в Хартфордшире, но была недостаточно здорова, чтобы забрать его. В этом году Морин наконец-то отправилась выкупать чай, и, когда она уходила, там была тележка для гольфа, которая обычно возила нас повсюду, когда шел дождь. Морин написала мне смс-ку: «Этот чертов гольф-кар!» Я смог написать в ответ: «Ты знаешь кого-то, на чьем лице была бы сегодня большая улыбка». Это те маленькие моменты, которыми мы дорожим, крошечные послания из Вселенной о том, что, возможно, мы не совсем одиноки.
Иногда я ловлю себя на том, что немного злюсь на то, что называю потраченными впустую годами пьянства, когда я подводил себя и так сильно расстраивал ее. Но все это время я знал, что внутри меня был лучший человек, и Тэнс тоже это знала. Это невероятная вещь, которую я ношу в себе каждый день. Что кто-то верил в меня. Это заставляет все попадать в перспективу, с которой я могу жить.
Мой совет всем, кто проходит через это — не отвлекайтесь, идите и поговорите с кем-нибудь.
Но я так устал — я так устал, что не могу ни о чем волноваться. Это на меня не похоже. Я не могу получать кайф. Если бы я просто проверил свои счета сейчас и выиграл миллионы евро, я не думаю, что на моем лице изменилось бы хоть что-то. Если бы на улице мне навстречу попался грузовик, я не уверен, что смог бы нырнуть в сторону. Говорят, что депрессия — это гнев без энергии; что ж, я думаю, у меня все так и есть.
Я также очень, очень раздражителен. Я очень вспыльчивый и быстро завожусь. Это такое чувство, как… как замешательство. Я не знаю.
Все, что я могу сказать, это то, что если у тебя есть проблемы, и ты думаешь, что они слишком тяжелы, ты должен пойти и поговорить с кем-нибудь.
И если тебе нужно уехать, как мы уехали из нашего дома в Гринлиф, тогда просто уезжай.
Я знаю, что любовь Тэнс поможет мне пройти через это. Я присматриваю за Кейли ради нее, но я не готов делать что-то еще — я еще не на такой стадии. Я все еще хочу немного спрятаться. Я думаю: «Просто оставьте меня с ней на минутку. Дайте нам время. Я еще не закончил с нашим с нею моментом».
И я не знаю, сколько времени потребуется, чтобы это чувство изменилось. Это очень личное. Конечно, я должен быть занят, заниматься «X-фактором», и актерским мастерством, и гастролями, и игрой в гольф, и всем прочим. Но это мое храброе лицо, художественное лицо, которое я надеваю каждый раз, когда выхожу из дома. У меня есть костюм артиста и костюм скорби. Я снимаю художественное лицо и костюм артиста по вечерам, и я, к сожалению, надеваю другие, когда я один и Тэнс нет рядом.
То, что случилось с нашей семьей, слишком велико, чтобы мы могли по-настоящему собраться с мыслями. Недавно я сказал Кейли: «Так. Знаешь, я чувствую, что мы немного продвинулись вперед», — и, сказав это, я подумал: «Конечно же нет».
Конечно же нет. Дальше некуда двигаться.
Но я собираюсь пройти через это — вот в чем дело. Но горе не похоже на сладкую обертку на ветру — оно не улетит и не полетит все дальше и дальше. И оно не похоже на лодку, плывущую под мостом вниз по течению — она не собирается исчезать из виду. Вот почему я говорю, что пытаюсь создать радостное горе и по-настоящему принять великую любовь, которая была у нас с Тэнс, и опираться на нее и бороться с ней, и вот откуда придет моя энергия.
И мы должны выполнить желания Тэнс. Если мы сможем продолжать двигаться вперед — дом, может быть, когда-нибудь ребенок у Лорен и Кейли, даст бог — тогда ее последние желания сбудутся, и это не пустяки.
Я видел лицо той маленькой девочки сегодня, когда мы гуляли по тому дому. Оно, там, теперь все это. Это ее мать, сияющая через Кейли, улыбающаяся мне, маленькая девочка в возрасте 11 или 12 лет в «Сан Спортс» в Уотфорде, целую жизнь назад, до того, как все это произошло, до того, до того, до того.
***
Приглашаю вас в свой телеграм-канал
