«Мораль басни такова - Не есть допинг!»
– Сергей, всю жизнь мечтал спросить у людей, почему 100 метров – гладкие, а 110 – с барьерами? Дурацкий вопрос, но лучше с этого начать.
– На дурацкий вопрос существует не менее дурацкий ответ: потому что на 100 метров 10 барьеров не помещаются. Если мы разложим всё по метрам, и по сантиметрам посчитаем, то выясним, что девять барьеров по девять, четырнадцать, и до первого тринадцать… Получается чуть больше сотни. Ещё закладываем на финиш, и будет 110 метров с барьерами. Женщины бегают 100 метров с барьерами, у них барьерчики поменьше, расстановочки покороче, всё прекрасно влазит.
– Сколько у вас шагов умещается между барьерами?
– Исключительнотри, иногда четыре. Но это уж совсем…
– Это совсем для начинающих…
– Да, это для совсем начинающих ребят. В два ещё пока никто не дерзнул. Два шага по шесть метров делать – если у тебя так получается, надо тогда в тройной прыжок идти. Тогда перспектива будет шикарная – может ямы с песком не хватить.
– Сергей, почему я задал такой дурацкий вопрос. Просто не хотелось начинать с самой плохой новости, которая давно уже не новость.
– Ну да, история эта тянется давно, внимание к ней огромное. Давайте всё-таки её обсудим.
– Я пока не вижу у вас, во всяком случае, на лице, сильного разочарования. Или вы так скрываете?
– Разочарование, конечно, есть. Гигантское. Оно в первую очередь связано с Олимпийскими играми. История, говорю, тянется давно. Началась именно с лёгкой атлетики, именно с нас. Полгода это всё происходит, в полусне пребываем. Уже просто, если честно, устал от этого всего.
– Многие клянут Запад, происки WADA и так далее… Сергей, ты человек здравомыслящий. Мы виноваты?
– В чём-то да…
– В чём? В чём виноваты именно мы, наша страна? Я не говорю про Сергея Шубенкова лично.
– В чём виновата наша страна? В том, что в условиях жестокой конкуренции и возможности беспрецедентного давления, у нас были слабые места, за которые можно было задавить, были косячки, за которые можно было зацепиться…
– То есть они были?
– Ну, естественно они были. Вы видите, что творится на перепроверках проб с предыдущих Олимпийских игр…
– Что такое перепроверка? Если тебя проверили, ничего не нашли, откуда тогда перепроверка может найти, если там тоже самое?
– А проверили чуть-чуть по-другому. Изобрели новые методы контроля, новые методы тестирования. Проверили новыми методами старые пробы. И оказалось, что тогда не умели так тщательно проверять, чем теперь.
– Но это же бред! Раньше не умели измерять скорость автомобилей. Не штрафуют же за то, что тогда быстро ездили…
– Ну, мнения на этот счёт разные. Есть мнение: давайте прейдём к системе «не пойман – не вор». Я не знаю… Как по мне, так кажется, что эта система перепроверок влечёт за собой такие дурацкие моменты, как пересмотр результатов соревнований… Через восемь лет – получение медалей в конверте, которые уже совсем не такие. Они из другого дизайна. Лёгкая атлетика – это такой спорт, что допинга здесь больше всего, к сожалению. Этот большой объём надо выгребать… Дурацкая проблема должна убираться дурацкими методами. Мораль знаете какая? Не есть.
– Ты говоришь, больше всего допинга в лёгкой атлетике. Откуда ты знаешь?
– Статистика WADA. Есть Всемирная антидопинговая ассоциация, которая выкладывает отчёты каждый год.
– Хорошо ушёл от ответа. Я думал, ты, правда, что-то знаешь. А ты, оказывается, статистику читал.
– Я ничего не знаю.
– Самое главное знать про себя.
– Знаю я, что я не ел, что точно чистый. Именно поэтому я не боюсь никаких тестов, никаких каждодневных проверок. Я наоборот говорю, приезжайте ко мне больше, чаще. Я хочу, чтобы весь мир видел, знал, что я – чистый, что со мной всё в порядке.
– Кстати, насколько часто ездят?
– В последний год существенно зачастили. Раньше как-то ездили да ездили – даже как-то не замечал. Теперь уже даже жена привыкла к тому, что если в шесть утра звонит домофон, то непременно пришёл допинг-офицер. Стали ездить примерно раз в месяц. Это вне соревнований. Плюс после соревнований само собой.
– Теннисистка Елена Веснина мне сказала, что к ней тоже приходят в шесть утра. Это их любимое время? Что это такое? Или вы живёте рядом с Еленой Весниной? Я вот сейчас понять не могу.
– Это было бы для меня сюрпризом! Дело в том, что мы, легкоатлеты, как только попадаем в топ-20 мировой, включаемся в международный пул тестирования. Приходит красивое такое уведомление из WADA или из международной федерации – я уже не помню, кто присылает. Это сейчас не так важно. Уведомление о том, что нужно быть готовым. Что вы должны предоставлять информацию на каждый день о том, где вы находитесь, и указывать так называемый час абсолютной доступности. В течение этого часа именно в этом месте я 100% есть и готов сдать контроль. Как правило, вы не поверите, самое удобное время это с шести до семи утра. Потому что я точно знаю, что в это время я буду дома спать.
– Прекрасно. Допустим, я в это время буду на футболе, на матче «Спартак» - «Арсенал».
– Пожалуйста.
– Придут на стадион?
– Да.
– Идиоты! Идиоты!
– Вот только, если они вас там не найдут, это будет ваша проблема.
– То есть, если не найдут среди сорока тысяч зрителей?
– Это будет ваша проблема.
– А если не искали?
– За каждый несостоявшийся тест – за такие провинности наказывают не сразу. Должны быть три несостоявшихся теста в течение 12 месяцев, чтобы получить за это дисквалификацию на два года.
– Круто они придумали. Какие были первые слова, которые пришли на ум, когда вы узнали, что нас не пускают в Рио?
– Так нас-то не пускают в Рио уже с самого ноября месяца.
– Решение CAS давайте возьмём.
– Действительно, вся эта борьба её можно на вехи разделить, с чего всё началось, чем всё продолжалось. Я говорю, что верил в здравый смысл, что всё-таки пройдёт, что не дерзнут они на Олимпийские игры покуситься. Я думал, что не отстранят, что вернут, что рассмотрят заявку, потом, что там нашу апелляцию удовлетворят. На самом деле, если честно, уже к тому моменту, как решение суда и CAS состоялось, – уже такая глобальная усталость накопилось, что кроме апатии, разочарования и пустоты, уже ничего не было.
– И что же было? «Ну и ладно?»
– Да нет, не было «ну и ладно». Было такое состояние – я не знаю, что делать, отстаньте от меня, я ничего не хочу. Полнейшая апатия.
– Сразу после этого обнаружился большущий интерес к лёгкой атлетике в нашей стране.
– Да. Ну, знаете, я, конечно, понимаю, что тут большущий интерес не к лёгкой атлетике. А людям за державу обидно.
– Я пока не говорю про посты в твиттере, которые я прочитал от Сергея Шубенкова в том числе. Я про другое сейчас. Я имею в виду, со стороны журналистов, которых не было никогда и тут бац – турнир в Жуковском и журналистов больше зрителей.
– Журналистов больше зрителей уже даже на мемориале братьев Знаменских.
– Полный стадион.
– Полного стадиона не было. Но журналистов иностранной прессы аккредитовалось намного больше, чем до этого всегда аккредитовывалось на мемориал братьев Знаменских. Да, жизнь соткана из парадоксов. Цинично, но на скандалах тоже популярность набирается.
– Но она же временная.
– И это не такая слава, которую бы хотелось бы набирать. Слава бывает хорошая, а бывает дурная. Такая слава не нужна, но, тем не менее, она проявляется.
– Тут на одном канале было «Елена Исинбаева – олимпийская чемпионка по прыжкам с парашютом».
– Да ладно вам, мы же все люди. На старуху проруха бывает…
– Мы сейчас говорили про популярность лёгкой атлетики в нашей стране. Вот такая вот получилась история и ничего с этим пока не сделаешь. Сергей, мы начали разговор про мнимую популярность в лёгкой атлетике. После того, как начались все отстранения, когда CAS признал, что наши легкоатлеты никуда не идут. Понятно, что это временно. Жаль… Даже вы, по-моему, разразились в соцсетях, в твиттере конкретно, своим заявлением о том, что же так все любят лёгкую атлетику, а трибуны пустые. Как можно понять этот пост? Эмоции?
– Конечно, с одной стороны эмоции. Действительно вдруг про нас вспомнили, когда начались Олимпийские игры, отстранения. И только тогда как-то люди начали поддержку выказывать. На самом деле, поддержка всегда была. Но чтобы это в такую массу разошлось… Действительно, это объяснимо – людям за державу обидно, а не за лёгкую атлетику. Примерно по тем же причинам люди переживают за военную компанию в Сирии, допустим, или за какие-то вещи, которые происходят где-то… Где Россию не в лучшем свете пытаются выставить. Это нормально.
– Да, на стадионе братьев Знаменских турнир, который был организован буквально за два дня, о котором, якобы, даже не все спортсмены знали… Ухов сказал, что узнал о турнире от мамы.
– Справедливости ради, его организовали за неделю, что, в общем-то, тоже немного.
– Немного, да. Но, тем не менее, там собралось не малое количество зрителей.
– И зрителей, и прессы. И уровень организации такой, что успели сделать всё. Каких-то спонсоров тут же нашли.
– В чёрную годину мы даже спонсоров находим! Вот именно! Я был очень удивлён этим турниром, и тем, какого уровня он получился. И министр пришёл.
– Это отдельная тема.
– По поводу министра. Сергей, вам не кажется, что вас сдало наше министерство спорта? Просто за то, что пустили остальных атлетов. Как разменная момента…
– Да нет, мне не кажется. Я, скорее, готов думать о том, что это, скорее я как-то нас решил вот так вот слить, чтобы решить свои внутренние проблемы.
– А у них внутренние проблемы есть?
– А у кого их нет? Шутки шутками. Сейчас же действительно большие претензии насчёт коррупционных скандалов. И вы помните, как перед решающим советом 17-ого июня, 16-ого июня вдруг неожиданно выходит на ВВС программа «Панорама», где говорят, что президент Себастьян Коу не совсем чистый и не хорошо избрался на свой пост. Давление и на них постоянное идёт. Я вам больше скажу, давление идёт на них со стороны WADA. Как только WADA это давление ослабляет, тут же начинают давить на WADA, мол, вы тут не последовательную политику проводите, нам нужен чистый спорт, а у вас он не очень чистый…
– Может вас рассортировать?
– Да! Мы вам такие деньги платим по 25 миллионов долларов, а вы не совсем за них работаете.
– И платят им только американцы 25 миллионов долларов. А все остальные все вместе платят такие деньги.
– Американцы, насколько я помню, это одна седьмая часть. Но эти 25 миллионов долларов не за год, а за четыре года.
– Но это прилично.
– Прилично. Но мы платим суммы…
– Гораздо меньшие?
– Ну, не гораздо, но ощутимо. За два года на 10 миллионов долларов мы нафинансировали национальную антидопинговую организацию и WADA.
– Мы молодцы.
– «Грязные» русские деньги.
– И мы спокойно сдали позиции, несмотря на деньги. Так может, забрать эти деньги оттуда?
– В чём, я считаю, одна из главных ошибок, из-за чего мы тоже пролетели – это была непоследовательность. Сначала на нас выходят вот эти вот доклады, из которых правда и неправда – это десятый вопрос. И мы сначала кричим, что это грязный оговор, это всё неправда. Только доклад вышел, на следующий же час сразу кричим, что это неправда. Сразу видно, что не читали. А потом вдруг начинаются какие-то отставки, какие-то реформы. Так значит всё не так уж и неправда. А потом у нас говорят, давайте, IAAF расформируем, а на следующий день – извините, пожалуйста, допустите… Это неправильно! Если уж мы выбрали какую-то стратегию, то надо ей следовать. Если мы пойдём на конфронтацию настолько серьёзную, что мы будем выключаться из мирового спорта, организовывать что-то своё, надо понять, что этот процесс небыстрый. А во вторых, будут большие потери, будут большие споры и противоречия. Может быть, проще тогда включиться в него назад, в этот спорт мировой. К тому же, он действительно в нас заинтересован. У нас нормальные финансовые вливания, соревнования мы проводим. Насколько я понимаю, в последние годы все турниры, которые мы провели – это просто вышка была. Что Универсиада, что Олимпийские игры, что чемпионат мира по лёгкой атлетике в Москве. То есть там нареканий никаких, все очень хвалят.
– Сейчас ещё бы чемпионат мира по футболу провести. А то ещё отберут…
– Есть мнения, что вся теория заговора, видимо, к этому и идёт, чтобы этот чемпионат мира отобрать. Если не знаешь из-за чего, значит, из-за денег. Это точно. Наверное, всё туда, всё к тому.
– Вернёмся к турниру, который, по-моему, назывался «Звезда-2016». Вы высказались о наших коллегах, чего вам не хватало на этом турнире. Можете повторить?
– Быстрых негров.
– Опять же, я этого не говорил!
– Потных, волнующихся тёмных ребят!
– А они, правда, волнуются, когда вы с ними на старте?
– Да нет, это я обмозговывал результаты прошлогоднего пекинского чемпионата мира… Там реально я видел, что ребята очень сильно волновались. На самом деле уже до забега можно было понять, кто точно чемпионом не станет. Форма хорошая, реализоваться пока не получается. Понятно, что та ситуация, в которой мы сейчас находимся – с головой совладать тяжело. Мы сейчас понимаем, что самый быстрый в этом сезоне – мой бег, который был в Барнауле, когда я пробежал 12,7 по руке, то есть это уровень 13,0. Это результат, с которым можно было бы за медаль в Рио спокойно рубиться. Я вспоминаю, я это пробежал на следующий день после того, как отправил заявку на индивидуальный допуск. То есть, когда надежда была живее всего.
– А как голову отключить? И можно ли это сделать?
– Как можем сделать, так делать нельзя. Я для себя понял, что та самая спортивная злость, когда надо соревноваться, стиснуть зубы, всех порвать – для меня это не работает. Я так не могу. Мне нужна наоборот спортивная радость. Мне надо быть очень позитивным, надо искреннее удовольствие получать оттого, что делаешь. В принципе, именно поэтому я и тренировался всё это время. Мотивации, вроде как, нет. Но я в процесс вникаю, я процессом наслаждаюсь. Мне нравится ходить на тренировки, мне нравится то, что я делаю. Мне жутко нравится соревноваться. Когда я даю интервью после каждого старта, когда мне ещё отдышаться тяжело, но, тем не менее, я это всегда делаю с улыбкой и радостью. Искусственно это не создать. Я пытаюсь… На какой-то результат получается 13,2, от которого я отталкиваюсь. Достигли какой-то базы – 13,2 и дальше работаем на результат. А форма сейчас превосходная.
– Сергей, в последнее время мы, наверное, увидели огромное количество слёз Елены Исинбаевой. Её так часто везде показывали… Но мы-то привыкли к тому, что спортсмены, в том числе спортсменки, очень сильные люди, которые способны преодолевать все эти препятствия. Всё, нервы уже не выдерживают?
– Конечно, Елена Исинбаева – легенда мировой лёгкой атлетики. В этой сложной ситуации я начал общаться с ней, чуть больше, чем обычно… Чуть больше ноля. Я сделал для себя вывод, что просто она человек такой. Когда с ней один на один разговариваешь на эти болезненные темы, она может расплакаться. То есть это не показушно ни в коем случае. Она такая и есть. Те интервью, которые мы читаем в тексте про то, что IAAF надо распустить, не обращайте внимание на IAAF – это просто первая реакция, которая приходит. Такая вот она взрывная. И это всё неподдельное, такая она и есть. Когда у неё хорошее настроение, с ней тоже разговариваешь, получаешь истинное удовольствие. Хохмит постоянно, очень живая.
– А почему раньше был ноль? Боялись подойти к ней?
– Сначала да. Первый мой с ней, скажем так, контакт состоялся в 2011 году, когда как раз был чемпионат мира в Тэгу, и я на него попал абсолютным туристом. И все это прекрасно понимали. И тогда она звезда номер один была. Сфотографировались, познакомились. Поняли, что она абсолютно обычный, нормальный человек. Не было такого, что неприступная звезда. Потом уже, кода начались все эти истории, всё равно как-то определили, что лидеры лёгкой атлетики сейчас – она, я, Мария Кучина. И вот мы там вместе старались перед прессой, скажем так, отдуваться. Тогда, конечно, телефонами обменялись, созваниваться начали по каким-то вопросам с этим связанным.
– С этим понятно. А что дальше делать? Я понимаю, что жить. Как? Каким образом? Вам уже что-то понятно?
– Хороший вопрос. Ничего не могу понять. Я сейчас понимаю, что просто Олимпийских игр не будет, надо как-то отдохнуть и готовиться к следующему сезону.
– А этот сезон уже всё?
– Да, а что у нас ещё осталось. Этот старт он и был нужен для того, чтобы проверить, правильно ли мы всё время тренировались или нет. Приходим к выводу, что тренировались правильно. Реализоваться не получается действительно из-за эмоционального состояния пустоты. Как хотите это называйте.
– А осенью уже ничего не будет?
– Осенью нет. В мировой программе осень будет очень насыщенной. Но это не по наши души.
– А наши души больше никуда и никак?
– Наши души в этом сезоне уже точно никуда и никак. К следующему нам бы выбраться. В принципе у Себастьяна Коу оптимистичная нотка была, когда он комментировал решение CAS. Он сказал, что мы на этом этапе вынуждены поступить вот так, но вы не забывайте, что Рио закончится, мы продолжим реформы, взаимодействие. Мы заинтересованы в том, чтобы Россия вернулась в мировую спортивную среду, очистившись и оздоровившись. Если честно, я уже и не знаю, как эти комментарии воспринимать. Потому что сначала говорят вот так, потом делают немножко по-другому. Хотя с другой стороны, когда они что-то по-другому говорили? Они говорили, что России не должно быть на Олимпийских играх и планомерно к этому шли. Ну, к Себастьяну ещё много вопрос остаётся с 1980 года, но эта тема для другой программы. Перепроверить можно только десять лет, не ранее. Я не с точки зрения проверки, я к тому, что он приехал сюда тогда, когда никто не приехал. Я верил с самого начала в здравый смысл, во все эти дела, что Себастьян Коу - сам двукратный Олимпийских чемпион, причём тех самых неполноценных Олимпийских игр 80-ого и 84-ого года. Я подумал, что он такой ситуации не позволит состояться. Оказывается, позволил. Да… И мы за него именно голосовали, не за Сергея Бубка на пост главы Международной федерации лёгкой атлетики.
– Кто ж знал… А как вам в глаза глядят руководители нашей лёгкой атлетики? Нашей, не международной.
– Когда всё это дело началось, у нас произошла реформа. Из состава федерации были исключены примерно почти все. То есть, руководитель лёгкой атлетики у нас сейчас новый. Как к нему относиться, если честно, я даже не знаю, потому что, судя по тому, какие он интервью даёт, он какой-то пессимист жуткий. Вроде бы он должен за нас биться. И когда говорят: «Да вас расстреляют», он говорит… Честно говоря, я не знаю… Я сейчас тоже в принципе из федерации общаюсь только с пресс-службой, с Аллой Валентиновной и с генеральным секретарём, который с Михаилом Бутовым, который по совместительству общается с IAAF. Все международные контакты на нём.
– Бутов же тоже обещал уйти? Он тогда с собой контакты унесёт, я понять не могу?
– Если уж он уйдёт, тогда… Тогда я не знаю, что делать. Мы уже взяли курс на то, что нам надо всё-таки в мировую систему как-то вписываться. Ну, я тогда не знаю, с кем мне реально работать по этой линии. Скажем, тренироваться-то я буду, а дальше что?
– Сергей, я понял, что ничего непонятно. Но вы говорите, министр приезжал.
– Министр приезжал.
– Как Виталий Мутко смотрел вам в глаза? Сказал, держитесь там?
– Он награждал. И так тоже сказал. Когда награждение прошло, всем пора было расходиться, но нет – атлеты его обступили плотным кольцом, и Виталий Леонтьевич держал от нас круговую оборону.
– Вы не выпускали его, взялись за руки?
– Мы там плотненько стояли. Да и он, если честно, особо не собирался уйти. Задавали вопросы, он рассказывал, какие у нас планы на будущее, что делать, где были неправы, где должны были, может быть, по-другому поступить. Действительно, я бы мог его винить только лишь в непоследовательности крайней.
– А вам-то что оттого, что он это говорит? Ну, говорит он, где они были неправы. А вам-то что делать? Вы, в том числе, и деньги потеряли.
– В том числе и деньги потерял. Но я думаю, что за потерянные деньги можно будет как-то побороться, чтобы кто-то где-то компенсировал, потому что это нездоровая ситуация, когда человек, ни разу не пойманный на допинге, вдруг пропускает Олимпийские игры, извините меня, просто так. Я считаю, что кто-то за это действительно должен что-то где-то компенсировать. Эти соревнования отчасти и были организованы для компенсации. Призовые туда положили неплохие.
– Окупились что ли?
– Ну, нет, конечно. Ни в какое сравнение не идут с Олимпийскими призовыми. Но, тем не менее, ответ министр всё же держал. На вопрос очень корректно заданный «Виталий Леонтьевич, а вы останетесь?», он впрямую сказал, что он не волен решить этот вопрос.
– Это не впрямую. Это очень уклончивый ответ, по-моему.
– Что он не может решить вопрос, останется он или нет… Если честно, для меня это откровением не было. Это было ясно уже давно.
– Чем Сергей Шубенков будет заниматься сейчас?
– Видимо, отдыхать.
– То есть, вы тоже ещё не знаете, чем будете заниматься.
– Такая ситуация. Нас спрашивают, что будет через четыре года… Не знаю.
– 2020 год будет, что же ещё. Сезон завершился, надо будет как-то отдохнуть, с новыми силами начать тренироваться заново. Как дальше по тренировкам будет, мне пока непонятно. Пытаться соответствовать индивидуальным критериям IAAF, которые остались непоколебимы. Может, мы продолжим наши юридические тёрки, добьёмся их отмены, добьёмся признания их дискриминационными, нарушающими какую-нибудь международную конвенцию. Я вам тоже не могу дать комментарии по этому поводу. Так что, поживём – увидим. Рио отгремит, надо будет болеть за наших коллег, которые должны будут набрать медали за себя и за нас. Праздник спорта уже, конечно, подпорчен. Но до конца не задавили.
– Сергей, пора заканчивать с удобными вопросами и начинать задавать вам неудобные.
– Кто виноват и что делать?
– Это мы уже обсудили. Каково сейчас Дарье Клишиной, которая в единственном числе представляет нашу лёгкую атлетику на Олимпийских играх в Рио? И был ли у вас с ней разговор какой-нибудь?
– Не знаю, говорил я вам или не говорил, о сборной меня спрашивают, как коллеги… У меня таких вот корешей, чтобы были в сборной, их не так уж и много. Но Дарью Клишину как раз-таки друганом можно назвать. Ей, конечно, сейчас тяжело. И эта ситуация… И оттуда на неё давят, мол, как вы так посмели этих подлых россиян пропустить в единственном числе, какой ужас. Особенно британцы сейчас пеной брызжут в ненависти к нам. А отсюда звучит…
– Предательница.
– Да, что она предательница, звучат голоса. Как она посмела под нейтральным флагом… Хотя, на самом деле, флаг-то будет российским. Хотя это не так очевидно. Я могу вас посвятить в юридические тонкости о том, как правила лёгкой атлетики IAAF соотносятся с Олимпийской Хартией. Но, тем не менее, несмотря на то, что она называется нейтральной атлеткой, это в понятии IAAF – она нейтральная. А в понятии Олимпийской Хартии она за наш олимпийский комитет. Поэтому всё нормально, флаг будет российским. Дарье остаётся пожелать только отгородиться ото всего этого, сосредоточиться на себе и на своём спортивном результате, как и делают все здравомыслящие атлеты, когда их спрашивают после Чемпионата мира, а как вы относитесь к отстранению сборной России. На мой взгляд, самая здравая позиция была: «Вы знаете, я как-то особо не запариваюсь, мне надо сегодня бежать, прыгать. Я на своём сосредоточился. А это уже как-то отношения формируются». Стойкости и постоять за нас за всех.
– Стойкости – это понятно. Но не удалось ли с ней связаться? Как она вообще себя чувствует?
– Ну, что я вам тут могу сказать? Сложно. Реально сложно.
– То есть, до неё эти голоса доносятся.
– Конечно. Но в вакуум иногда нужно себя, скажем так, помещать. Но, тем не менее, информационный век…
– Понятно. Сейчас в данный момент Сергей Шубенков будет тренироваться и так далее, мы это всё понимаем. Но соревнования до конца этого года не будет. В чём можете себя ещё проявить за это время?
– Чем мне заниматься после спорта?
– Ну, в данной ситуации не после спорта.
– На самом деле, мне, может, нужно расчехлить юридическое образование и как-то начать заниматься. Потому что в этой ситуации мировые спортивные организации наворотили такого бардака, что его разбирать, разбирать и разбирать. Прекрасно сейчас заживут спортивные юристы. В принципе, через это я прошёл. И действительно, я ни разу не пожалел, что получил юридическое образование и в своё время выучил английский язык, хотя и плакал на уроках в школе.
– Учительница просила вас плакать по-английски?
– Она нас не просила плакать по-английски. Она грузила нас так страшно, что кроме как выть, больше ничего не оставалось. Ну, делать и выть. По-другому было никак. В принципе, цинично признавать, что мы популярность набрали на скандале. Цинично, но необходимо признать, что опыт другой, не совсем обычный приобрели.
– На рыбалку поедете, грибы пойдёте собирать?
– У меня наконец-то появился шанс поехать в горы, которые от моего родного Барнаула не так уж далеко располагаются. А ещё у нас же построили казино.
– Как это, казино?
– У нас же игорная зона там рядом.
– Она же сколько лет рядом, но никто ничего не строил.
– Да нет, всё построено, просто никто туда не ездит.
– А зачем строили?
– Да это уже отдельный разговор.
– Давайте всерьёз. Вы известный человек. Вы – чемпион мира. Добились права выступать на Олимпийских играх. И это, может быть, вина политиков, что вы туда не поехали. Хотя я всё ещё подозреваю, что в этом есть вина наших спортсменов-функционеров. Всё-таки, может быть, мэром города станете на какой-то срок? Вы же популярны сейчас. У себя в том числе.
– Может быть, может быть…
– Ваше имя сейчас сворачивает горы, которые недалеко от вашего родного Барнаула.
– Предлагаете в Думу поизбираться? Ну, какой-то общественной работой действительно предстоит заняться. Получается, у нас уже будет третий год, когда мы пытаемся, я пытаюсь, мы проводим легкоатлетический турнир… Не для совсем детей, но и не для взрослых ребят. До шестнадцати лет. Какие-то призы раздаём. Что-то интересное происходит. Это происходит в Барнауле, в декабре, в закрытых помещениях. В принципе, конечно, когда у меня наступает отпуск, я практикую так называемые олимпийские уроки в школах, в вузах, в средних учебных заведения. Кто зовёт, прихожу.
– Это прекрасно. Ребятам интересно?
– Зависит, честно говоря, от возраста ребят. Совсем маленьким неинтересно. Тем, кто постарше – тоже нет. 14, 15, 16 лет – интерес неподдельный. С открытым ртом смотрят, искренне задают вопросы. Я всё им объясняю.
– У вас хорошо подвешан язык. Вы можете заинтересовать любую аудиторию.
– Главное, подход найти. А это уже от аудитории зависит. Был у меня опыт подобных выступлений, собраний… Сейчас начну спонсоров называть, вы их будете запикивать… Перед взрослой аудиторией мне приходилось выступать. Конечно, интересы другие обсуждали -околоспортивный бизнес.
– А есть такие ребята сейчас, которые на вас смотрят так, как вы в своё время смотрели на Елену Исинбаеву?
– Конечно, есть.
– И как вы с ними общаетесь? Подходят они к вам или нет?
– Смотря, в какой форме общения проходит. Если в соцсетях пишут, то, конечно, стараюсь отвечать по возможности. Если вживую… Не знаю как… Нет, никого не посылаю, если просят автографы.
Источник: SportFM.ru, Athletics Club
