Тимоти Белла «Баркли. Биография» Глава 8
Эпилог/Благодарности/Фотографии
***
Вскоре после того, как болельщики проходят мимо статуи Чарльза и белых палаток с названиями типа «Сделаем Оберн снова великим», рев внутри заполненного на три четверти «Бирд-Ивс-Мемориал Колизеум» в пятницу в ноябре почти повторяет рев запоздалой толпы Брюса Спрингстина на старом «Джайентс Стэдиум».
Но вместо E Street Band это мужская баскетбольная команда Оберна, которая впервые в истории футбольного колледжа вышла в «Финал четырех». Исполнение группой песни Nirvana «Smells Like Teen Spirit» сопровождается ревом «Брюююююююююююююююююююююююс», приветствуя их шумного босса Брюса Перла.
Если Чарльз смог вывести «Тайгерс» на новый уровень, то Перл вывел их на последний уровень. В синем костюме с оранжево-белым галстуком в полоску, Перл, выходящий на площадку с широкой ухмылкой, которая говорит о том, что он знает, что уже никого не сможет удивить, не может ошибиться здесь после того, как посеянная под №5 в трех раундах подряд на пути в Миннеаполис команда обыграла три самые победоносные программы в истории игры — Канзас, Северную Каролину и Кентукки. На самом деле, он назвал свой шанс на попадание в «Финал четырех», когда танцевал со своей дочерью под песню «One Shining Moment» на ее свадьбе предыдущим летом.
«Одно из самых ярких событий для меня как тренера — это выход колледжа Чарльза Баркли в "Финал четырех"», — сказал Перл.
Когда около десяти лет назад Перл работал в Теннесси в другом оранжевом оттенке, его секретарь сказала, что ему нужно услышать определенное сообщение на голосовой почте. Оно было от Чарльза. Он не встречался и не разговаривал с ним раньше. Перл не перезвонил ему, в основном потому, что Чарльз сказал ему, что в этом нет необходимости, но он сохранил сообщение на телефоне и прослушивал его всякий раз, когда ему становилось не по себе.
Как и в Плейнс, Перл был почитаем в Теннесси, он привлекал рекрутов и спонсоров, выигрывал игры и посвящал себя колледжу, в том числе раскрашивал грудь в оранжевый цвет и прыгал в студенческой секции во время женского баскетбольного матча. Его приход в Оберн произошел после того, как он был уволен из Теннесси за нарушения неэтичного поведения, связанные с посещением рекрутом-юниором средней школы барбекю, которое устраивал Перл, а затем солгал об этом НСАА.
Когда его наняли, он поклялся перевернуть баскетбол Оберна. Болельщики, игроки и выпускники сразу же приняли Перла, празднуя вместе с ним за пределами арены после его прибытия.
В тот самый момент, когда программа Перла начала подавать признаки жизни, впервые со времен Баркли и Сонни Смита, деятельность другого человека из того прошлого поставила под угрозу настоящее и будущее. Чак Персон, помощник главного тренера при Перле, был арестован в сентябре 2017 года по нескольким обвинениям, включая заговор с целью получения взятки, в рамках расследования ФБР в отношении компании Adidas и нескольких баскетбольных программ колледжа, обвиненных в коррупции, включая Оберн. (Персону, который был отстранен от участия в программе, было предъявлено обвинение, и позже он признал себя виновным в сговоре с целью получения взятки).
Даже когда команда проводила свой лучший сезон за последние годы, возникали вопросы о том, как долго на фоне обвинений тренер-энтузиаст сможет оставаться в Оберне. Набожный еврей, который часто говорит о своей вере, Перл однажды сказал о расследовании, что в то время как его вера в Бога никогда не была сильнее, его вера в человека никогда не была слабее. Однако, когда дошло до дела, все опасения, возникшие в дни расследования, были почти сразу же развеяны его самым честным сторонником.
«Послушайте, Оберн поступил бы по-идиотски, если бы отпустил Брюса Перла», — сказал Чарльз в 2018 году. В марте 2019 года Оберн вышел в «Финал четырех», а Баркли стал чирлидером нации: помпоны и чучела Тигров выстроились на столе его студии во время трансляции «Мартовского безумия».
Связь между Перл и Чарльзом была построена не только на любви к колледжу, но и к еде, гольфу, семье и глубоким разговорам о политике и религии. Перл неоднократно подчеркивает щедрость и терпение к простым людям человека, которого он называет самым узнаваемым человеком на земле. Спустя десятилетия после того, как Чарльз поглощал пиццу из Godfather’s, аппетит уходящего Перла можно описать в статье Sports Illustrated 2007 года, в которой он сказал, что трудно обойтись без Krispy Kreme в одной руке и Bud Select в другой. Ежегодный турнир «Bruce, Barkley and Basketball Golf Classic», проводимый в пользу Оберна, имеет в качестве логотипа движение Чарльза «свинг-стоп-свинг». Они разделили боль от поражения в «Финале четырех» от Вирджинии. Спустя несколько месяцев Чарльз получил от команды кольцо «Финала четырех».
«Я не знаю никого, кто был бы более завершенным или более благодарным за то положение, в котором он находится, чем Чарльз», — сказал Перл.
Он добавил: «И он искренне благодарен Сонни Смиту».
* * *
Вы должны были быть готовы рвать задницу, когда переступали порог «Сладкой коробки», вспомогательного зала с полноценной площадкой, который команды Смита использовали для тренировок. И Смиту нужно было узнать, что еще он сможет вытянуть из Чарльза.
В частности, одно упражнение, War Eagle Special, он возненавидел. Начиная с линии штрафного броска, ты разбегался и прыгал, чтобы схватить обод, и, ударившись о землю, снова поднимался, стараясь сделать как можно больше повторений за шестьдесят секунд. Хотя для него это было легко, но для его состояния — нет.
Разногласия между Чарльзом и Смитом достигли точки кипения на втором курсе. Тренер стремился продвинуть свою звезду вперед, а у Чарльза были свои идеи, и он собирался осуществить их в своем собственном темпе и мощи. После того, как Чарльз бросил мяч с такой силой, что сдвинул всю опору корзины, утяжеленную двумя 136-килограммовыми цементными блоками, Смит проклинал людей, которые должны были ее починить. Как вспоминал Смит в книге «Возмутительный!», Чарльз оттолкнул его с дороги, отодвинул почти 300 кг назад и сам выровнял корзину. (Кому нужны четыре человека, когда у тебя есть один Чарльз Баркли?)
Поскольку Чарльз обладает самым высоким потенциалом среди всех игроков, которых тренировал Смит, это означало, что Широкий груз из Лидса также будет подвергаться критике со стороны тренера. Это было очевидно для Байрона Хенсона на тренировке, когда Чарльз играл вполсилы. Хенсон вспомнил, как Чарльз сказал разгневанному Смиту, который удивлялся, почему он не хочет быть великим игроком на тренировках, что «когда включается яркий свет, я играю. Это все, что имеет значение».
Смиту надоело безразличие Чарльза на тренировках, и однажды это разочарование выплеснулось. Во время игры в формате пять-на-пять Чарльз оттолкнул товарища по команде на трибуны. Устав от безрассудных наклонностей своего звездного игрока, Смит вспоминал в книге «Возмутительный!», как он подбежал к Чарльзу и замахнулся на него вполсилы, попав ему прямо в грудь. Чарльз тут же отступил, но дал понять главному тренеру, что больше не позволит Смиту ударить себя.
«На протяжении многих лет Чарльз говорил, что если бы во время учебы в Оберне у него были присяжные О. Джея Симпсона, он бы убил Сонни», — говорит Джен Смит.
К концу второго курса Чарльз был смущен и чувствовал себя недооцененным. Он вошел в кабинет Сонни Смита и сообщил ему о своем переводе. Выходя за дверь, он сказал ему, куда хочет пойти: Я ухожу в Алабаму.
Как бы заманчиво ни было объединиться с Бобби Ли Хёртом и Эннисом Уотли, Алабама никогда не была серьезным вариантом. Но, похоже, все остальное было поставлено на карту. Мак МакКарти вспомнил, как Смит вручил Чарльзу синюю книжку НСАА и предложил ему шанс пойти куда угодно, а он сделает звонок, чтобы способствовать этому. Он буквально сделал это предложение», — сказал он, добавив, что у Смита не было ни единого шанса на то, чтобы передать звезду Оберна «Кримсон Тайд» и его врагу, Уимпу Сандерсону.
Чарльз заставил тренеров попотеть, прячась в квартире девушки друга, вынуждая их думать, что он уходит навсегда. Когда он наконец позвонил Смиту, пришло время выложить все карты на стол.
Каким бы Чарльз ни стал конфронтационным, он все еще был тонкокожим в противостоянии с тренером, который сложился в одну из главных отцовских фигур в его жизни. Он просил положительного подкрепления, и Чарльзу, как ни трудно в это поверить, было трудно выразить это словами, пока они не сели друг с другом.
«Он сказал: "Ну, скажи мне, что ты хочешь, чтобы я сделал", — сказал Чарльз. — Я сказал: "Я хочу, чтобы ты сказал мне: «Сынок, ты хорошо справляешься, но ты можешь лучше»"».
Разрядка атмосферы помогла, но были и другие люди, работавшие над тем, чтобы удержать его в кампусе. Одним из них был Джо Чампи, тренер женской баскетбольной команды, с которым он подружился, наблюдая за их тренировками. То, что началось с одновременного посещения Чарльзом спортзала, превратилось в то, что Чампи подсказывал ему, где должен находиться локоть при исполнении штрафных бросков. Чампи вспоминает молодого человека, который хотел быть услышанным и принятым своими тренерами, сохраняя при этом свою гордость.
Чампи поднял этот вопрос: как бы это выглядело, если бы Чарльз ушел сейчас и покинул своих товарищей по команде? Каким бы ярким и захватывающим ни был Чарльз, он все же был командным игроком.
«Мы дошли до того момента, когда он поверил, что не хочет подводить своих товарищей по команде, — сказал Чампи. — Я сказал ему, что иногда твои тренеры говорят тебе такие вещи, что кажется, будто они осуждают твою игру, но я обещаю тебе, что они хвалят тебя не меньше, чем осуждают. Ты слышишь лишь обличающую часть».
Как и во время его вербовки двумя годами ранее, Джен Смит сыграла решающую роль в его удержании. Она стала для Чарльза материнской фигурой, готовила ужины для него и остальных членов команды и была более мягкой половиной их тренера.
«Я просто всегда была рядом с ним, если он нуждался во мне, и наоборот, — сказала она. — Все получилось хорошо... Ему просто нужна была фигура мамы». Это стало ясно, когда Джен, которой тогда было всего сорок семь лет, перенесла, по словам тренера, разрушительный инсульт в 1983 году. Сонни Смит вспоминает, что Чарльз так привязался к Джен, что был первым игроком, приехавшим в больницу, чтобы проведать женщину, которая, как он сказал своему тренеру, была «самой лучшей женой на свете».
* * *
Сейчас, когда ему уже за восемьдесят, Сонни Смит гордится своими отношениями с Чарльзом. И он будет первым, кто скажет, что связь, которая связывает его с Чарльзом сегодня, намного отличается от их отношений десятилетия назад.
Мы сели, и я понял, что после этого мне придется тренировать его лучше. Сначала я не хотел меняться, но понял, что должен это сделать, чтобы все получилось.
В свое время это, конечно, была избитая ситуация. Для меня это никогда не было чем-то личным, и я не знаю, было ли это личное для него или нет. Я просто хотел сделать ему лучше, но не думал, что он будет сотрудничать. Если бы я был тренером сегодня, я бы делал это совершенно иначе.
Я никогда не чувствовал давления уйти, если Чарльз уйдет. Было бы очень тяжело, если бы я его потерял. Мы бы вернулись к проигрышам и тому же старью, которое у нас было до того. Лига была настолько хороша, что у всех были хорошие игроки. Об этом никогда не говорилось, но я думаю, что после я бы никогда не добился успеха на высоком уровне, если бы он ушел.
И вот он смотрит на меня как на отца. Наши отношения с каждым годом становились лучше. Но они должны были расти.
Я бы хотел, чтобы Чарльз сказал, что он понимает, что я хотел как лучше, и что я пытался его вывести к лучшему. Не то чтобы это что-то подтвердило для меня, но когда я буду читать книгу, мне бы хотелось, чтобы он сказал, что осознает это.
* * *
Теперь, когда Сонни Смит вновь завоевал доверие Чарльза, смогут ли они вместе побеждать?
Впервые за два с лишним года его пребывания в Оберне, «Тайгерс» наконец-то принадлежали Чарльзу. Игрок, которого в газетах называли «Фредом Астером в теле Орсона Уэллса», «Пышка из Пиллсбери, играющим как Супермен» и «Малышом Хьюи в шортах и теннисных туфлях», превратил Оберн в одну из главных достопримечательностей студенческого баскетбола в сезоне 1983/84. Все это было не совсем понятно Чарльзу, который, будучи двадцатилетним подростком, был поражен идеей попросить автограф у Пэта Салливана, квотербека колледжа, получившего трофей Хайсмана, и не понимал, что он, возможно, самый описываемый в прессе спортсмен школы после этого самого Салливана.
Никакое количество средств для полоскания рта не смогло бы смыть кислый вкус его второго сезона. Конечно, о нем писали, он ел пиццу, выиграл еще один титул по подборам, победил Кентукки, съел еще больше пиццы и закрепил за собой статус потенциально преобразующего игрока, но кампания была пустой. Нарратив предстоящего сезона уже сформировался: Единственный человек, который мог остановить Чарльза Баркли на пути к величию, которого все хотели, чтобы он достиг, был Чарльз Баркли. Такие обозреватели, как Дик Витале, любили то, кем Чарльз мог стать, но заявляли, что он был лишь затравкой, кем-то, кто был мотивирован исключительно игровым временем и вниманием, и не мог опорожнять резервуар за свою команду игру за игрой.
После этой разочаровывающей кампании второго курса наступил третий год, когда он вернулся к игре и к самому себе. Это было не более очевидно, чем то, что Чарльз убрал знаменитый холодильник из общежития, надеясь ограничить любое искушение поесть перед сном. Больше никаких куриных наггетсов или сэндвичей из Subway. Пицца по-прежнему присутствовала, но в его лексиконе появились два новых слова: умеренность и овощи. Расширение лексикона произошло благодаря тому, что Чарльз бегал по пять километров в день и похудел до 117 кг, что более чем на 14 кг меньше его игрового веса в предыдущем сезоне. Летняя лига в Бирмингеме помогла ему удержаться с этим весом. Он вернулся в школу с 14,5% жира в организме, что является одним из самых низких показателей в команде и значительно меньше, чем когда он поступил на первый курс.
Итак, зачем же диета для Пышки? Перед Всемирной Универсиадой в Эдмонтоне, которая проходила тем летом, профессиональные тренеры говорили Чарльзу, которого национальные СМИ называли «Толстяк», что его игра не хуже, чем у любого игрока НБА, если он будет стараться. Такие летние игроки, как Уэйман Тисдейл из Оклахомы, считали его своим любимым игроком в студенческом баскетболе и дали ему собственное имя: «Восьмое чудо света».
Норм Стюарт из Миссури, тренер сборной США, все еще считал, что у него 14 кг лишнего веса, но во время матчей, в результате которых была завоевана серебряная медаль, и в которых Чарльз набирал в среднем 14 очков и 9 подборов, заявил, что только он может решить, сколько он хочет весить и насколько хорошим он хочет быть на следующем уровне.
«Это не значит, что я по-прежнему не собираюсь развлекаться, — сказал Чарльз о своем изменении в подходе в июне 1983 года. — Это значит, что я буду играть сильнее, чем когда-либо раньше».
В Оберне пришедшие на первый курс защитники Джеральд Уайт и Фрэнк Форд были готовы стабилизировать свою половину поля, на которой не было достаточной глубины игроков, кроме Пола Дэниелса. Добавьте сюда Чарльза, Персона, Верна Стрикленда и старшекурсника Грега Тернера, и Оберн, которому прочили четвертое место в конференции, был готов к конкуренции — если не облажается.
В знак того, что кампания «Чарльз за перемены» не была случайностью, МакКарти, ассистент Оберна, поинтересовался, что третьекурсник делает с остальными товарищами по команде, которые сделали что-то, что оправдывает их присутствие на бейсбольном поле в 5:30 утра.
— Ну, и что ты сделал? — спросил МакКарти.
— Я ничего не делал — ответил Чарльз.
— А почему вы здесь? — ответил тренер.
— Тренер, я чувствую, что он грядет, — сказал Чарльз. — Я тут потусуюсь со своими ребятами, и хочу положить один титул в банк, если вы не против.
* * *
В потенциально последний студенческий год Чарльз не только чувствовал себя хозяином положения в команде, но и стал такой же неотъемлемой частью Оберна, как цыпленок в ресторане Rusty’s или ночные посиделки в три часа ночи в «Уор Игл Саппер Клаб». Это чувство передалось и преподавателям, в частности Эдварду Х. Хоббсу, декану Школы искусств и наук, который назвал свою собаку Баркли в честь третьекурсника.
Реальность охвата Чарльза ощущалась в повседневных ситуациях, больших и малых. Ремонт спортивного общежития означал, что баскетболисты будут жить в квартирах за пределами кампуса, прямо за домом братства «Фиджи». Для Рона Андерса игры три-на-три между братьями по братству неизбежно становились намного интереснее, когда Чарльз проходил мимо, клал свой рюкзак и участвовал в следующей игре. Хотя он явно двигался со скоростью, возможно, 10% против оборонительной схемы, придуманной джентльменами из «Фи Гамма Дельта», Андерс, в то время чирлидера Оберна, чья семья основала в городе книжный магазин «Андерс», все еще удивлялся, когда Дэниелс бросал Чарльзу закидушки, которые тот завершал с такой же легкостью, с какой некоторые братья из братства могли бы выпить пива. В Чарльзе Андерс обнаружил, что может назвать народного героя и противником по игре, и другом.
«Он стал общаться со многими ребятами из братства», — вспоминает Андерс, который впоследствии был избран мэром Оберна.
Пэт Дай-младший всегда был готов играть в пикап-игры в «Сладкой коробке» с Чарльзом и Персоном. Когда Чарльз играл на позиции атакующего защитника, он в шутку запускал броски чуть дальше половины площадки, вспоминая свои дни, когда он совершал такие же броски за среднюю школу Лидса и Уоллеса Ханикатта. Дай-младший был удивлен, когда Чарльз передал ему мяч и видел, что он делает все возможное, чтобы не забрасывать сверху после каждого отскока.
Когда Бо Джексон вошел в непроветриваемый вспомогательный зал, в его забегах появился намек на веселье. Огромные и глубокие спортивные таланты Джексона не полностью распространялись на баскетбол, сказал Дай-младший.
«У Бо были проблемы с попаданием в щит, не говоря уже об ободе, — вспоминает он. — Он умел прыгать и забрасывать сверху, не поймите меня неправильно, но Баркли смеялся над тем, как Бо пытался бросить баскетбольный мяч. Чарльз наговорил Бо много гадостей по этому поводу».
Чарльз мог преуспевать в социальной сфере, включая подружку, которую он любовно называл «Костяная голова», но тренерский штаб постоянно беспокоился о том, сможет ли изучение физической культуры дать квалификацию в классе. Его лучшими занятиями были факультативы — «я был в необязательном списке декана» — и спортивный отдел не хотел расширять границы его академической мотивации. Факультет и Смит отговаривали его менять специализацию с физического воспитания на управление бизнесом, опасаясь, что он провалит такой сложный курс, как бизнес-право. (Он его сдал.)
Смит знал еще со времен учебы в школе Лидса, что Чарльз не очень любит проводить время в классе, поэтому он назначил ассистентов, которые сопровождали его на занятия. Через несколько минут после того, как МакКарти высадил его у аудитории и увидел, как Чарльз вошел внутрь, он был в недоумении, когда ему звонили преподаватели и говорили, что его нет на месте. МакКарти думал, что это невозможно — я видел, как он вошел в класс.
На следующий день после одного из таких звонков МакКарти, решив, что профессор, очевидно, должен был быть слепым, чтобы не заметить почти 140-килограммового студента-спортсмена в комнате, пошел с Чарльзом на другой урок. Он покажет этому профессору, что к чему, подумал ассистент.
«Я провожаю его в класс и вроде как задерживаюсь, а там Чарльз, который входит в переднюю дверь и выходит через заднюю, — сказал МакКарти. — И он идет обратно в общежитие».
Чарльз ходил на занятия. Он просто не задерживался на них дольше минуты. Содержание Карла на площадке означало назначение ему наставников по нескольким предметам. Марк Стивенсон, уроженец Оберна, был назначен его наставником по экономике. Стивенсон, который закончил обучение в Оберне после того, как «не удосужился окончить» Принстон за пять лет, был зачислен в аспирантуру и хотел подзаработать, обучая спортсменов по баскетболу, футболу и легкой атлетике. Будучи помощником спортивного редактора школьной газеты, Стивенсон восхищался тем, что Чарльз может делать со своим телом, сравнивая его радостное оживление на площадке с оживлением маленького ребенка, который только что узнал, что может ходить на руках, и делится этим счастьем со своими друзьями.
Репетитор быстро понял, что работа с ним в общественном месте рядом с библиотекой сопровождается тем, что люди машут звезде, а Чарльз уделяет время общению с друзьями и проходящими мимо незнакомцами. За две недели репетиторства по экономике Стивенсону стало очевидно, что Чарльз оставался на многие занятия и усвоил достаточно материала, чтобы занятия больше способствовали укреплению уверенности, чем чему-либо еще.
«Он ясно дал понять, что вообще не прикасался к учебнику. Он впитал достаточно информации, слушая лекции, и стало ясно, что ему не нужны репетиторы, и он сдаст экзамен, — сказал Стивенсон. — Я пошел к консультанту по учебе и сказал ему, что в этом нет никакой пользы, потому что они тратили деньги на репетиторство, когда Чарльз итак знал свой предмет».
Во время перелета команды после игры конференции Филипп Маршалл сидел через проход от Чарльза, когда заметил, что тот пишет письмо Чарси. Когда репортер спросил об этом, Чарльз сказал, что говорит ей о своей любви на случай, если «я не доберусь до дома». Как выяснилось, Чарльз беззаботно встречался с белой девушкой из северной части штата, сказал Маршалл, в то время, когда на межрасовые отношения в этом районе Алабамы смотрели не слишком доброжелательно. Худшая часть? Ее папа, очевидно, собирался быть в аэропорту, когда команда приземлится. Чарльз обратился к Марку Кэхиллу, единственному белому парню в команде, с последней просьбой на случай, если ситуация из смешной превратится в напряженную.
«Он сказал Кэхиллу: "Когда мы вернемся, мы поменяемся машинами", а Кэхилл ответил: "Чушь, мы не поменяемся!" — вспоминает Маршалл. — Я спросил его еще чуть позже, был ли там отец, и он действительно был там, но, очевидно, ничего такого не случилось».
* * *
Находясь в городе для освещения футбольного матча Мэриленда против Оберна, Майкл Уилбон забрел в колизей на открытую для СМИ внутрикомандную тренировку перед игрой. Смит хотел, чтобы национальные журналисты получили представление о том, что было в Плейнс в ноябре 1983 года. Это была первая встреча Уилбона с Чарльзом или даже первое знакомство с ним, и репортер Washington Post покинул зал ошеломленным и завороженным, как будто увидел будущее баскетбола.
«Я просто помню, как пришел туда по одной причине, а потом просто не мог оторвать глаз от Чака. Ты не мог оторвать от него глаз, — вспоминал Уилбон. — Ты просто спрашиваешь: "Простите, кто этот парень?"... Я увидел его в той тренировочной игре, и тогда я стал одержим».
Но прежде чем кто-то мог объявить о возвращении Оберна (или о его прибытии вообще), более насущной проблемой стала спина Чарльза.
Через десять минут после начала первого тайма выставочного матча в том же месяце против чемпиона США среди любителей «Марафон Ойл» Чарльз потянул спину, спускаясь за отскоком, и упал на колени от боли. Ноющие травмы Чарльза и других основных игроков отсрочили начало многообещающего сезона Оберна, и «Тайгерс» проиграли три из пяти первых матчей. Когда Смит не смог его сдержать, Чарльз, все еще страдающий от мышечных спазмов и сильной боли от растяжения нижней части спины, переоделся и просто ходил по площадке. Он едва мог ходить, но «Тайгерс» выиграли игру с самой громкой и круглой приманкой в студенческом баскетболе.
В итоге Чарльз просидел на трибунах три игры, а еще в десяти играл ограниченное количество минут со скамейки запасных. Он не мог воспользоваться электротерапией, так как был слишком толстым, чтобы импульсы могли воздействовать на его кости. Он начал подавать признаки жизни против незадачливого Истерн Кентукки, набрав 18 очков за изнурительные пятнадцать минут благодаря серии громогласных, но непродуманных данков, которые помогли ему размять спину.
Он вернулся в форму. В своих шортах, сшитых на заказ под его огромные как ствол дерева ноги, он больше не был громоздким. После перехвата мяча у линии штрафных бросков против LSU Чарльз на дриблинге обошел пятерых и забросил одной рукой из-под кольца на другом конце площадки, хлопая и потрясая кулаком в сторону крыши колизея. Фанаты LSU, которые однажды насмехались над Смитом по поводу того, собирается ли он отправить «Чарли» в супермаркет A&P, замолчали. Против Ол Мисс он бросил пас с отскоком левой рукой в быстром отрыве на Персона для легких двух очков. Несколько мгновений спустя защитник Ол Мисс проносится мимо него, желая убрать его уйти с пути, что было бы идеальным плакатом для запечатления злобного быстрого данка. «Случайный контакт с этим превысившим скорость парнем может вызвать у тебя смертельную хлыстовую рану!» — провозгласил комментатор в одной из игр.
После каждой победы дети выбегали на площадку, чтобы поздороваться или прикоснуться к герою родного города. Зная это, Чарльз начал носить шесть повязок, по три на каждой руке, чтобы раздавать их юным поклонникам.
Любовь была не везде, особенно в Вандербильте. В Нэшвилле он так высоко подпрыгнул, чтобы отбить бросок, что его голова едва не задела обод. Видя, как Чарльз неоднократно доминировал в игре против «Коммодорс», Смит вспомнил по крайней мере одно расистское высказывание с трибун.
«Какой-то парень за нашей скамейкой — я абсолютно уверен, что он не был студентом Вандербильта — встал и сказал: "Почему бы вам не потренировать этих чертовых ниггеров, прежде чем они приедут сюда!" — вспоминает Смит. — Наша скамейка встала, и я сказал этому парню сесть, потому что в Оберне он такого дерьма не услышит».
Непринужденный расизм не имел большого значения для Чарльза, выходца с Юга времен Джима Кроу, мать которого научила его быть выше узости взглядов. По словам Смита, люди даже узнавали, где он остановился в дороге, и звонили в его номер в любое время суток. Но ему все еще предстояло свести кое-какие счеты на площадке.
Хёрт, человек, который непреднамеренно помог Чарльзу появиться на баскетбольной карте, был по другую сторону его последнего горилло-данка . Столкнувшись с проблемой фолов, Хёрт увидел, как Чарльз с безрассудством выходит на площадку. Когда он выпрыгивал на блок, Чарльз слегка оттолкнул Хёрта, чтобы создать некоторое расстояние между ними, и бросил мяч правой рукой, при этом обе его ноги болтались в воздухе, как будто он был на качелях для гигантов.
«Это своего рода стало главной картинкой, — сказал Херт. — Он оттолкнулся, но с его стороны это выглядело хорошо, так что все в порядке. Это случилось само собой».
Ведь как бы он ни радовался победам над Хёртом и Алабамой, ему нужна была победа над Тёрпином и Кентукки. 13 января 1984 года в город приехали «Уайлдкэтс», занимающие первое место в рейтинге, почти год назад вырвавшие победу после того, как Чарльз был удален вскоре после начала игры. Винс Томпсон, друг и сотрудник отдела спортивной информации, вспомнил драку Чарльза в прошлом году как своего рода переломный момент в столкновениях Оберна с Кентукки, сказав, что это напомнило ему момент, когда Аполло Крид понимает, что у него дел по горло с Рокки Бальбоа. И пока Чарльз Баркли в сине-оранжевой форме, сказал Томпсон, в Кентукки будет драка — настоящая драка, в которой Чарльз бросит на пол кого-то в синей майке.
После того, как они уступали со счетом 0-10 в начале матча пятницы 13-го, рекламируемого на TBS как «Башни-близнецы против Башен-близнецов», Чарльз вышел со скамейки запасных, чтобы в течение нескольких минут помочь зажечь отыгрыш. Сэм Боуи, другой знаменитый центровой Кентукки, часто называл игры с участием Баркли «жуткой ситуацией», и эта встреча перед редким аншлагом на «Бирд-Ивз-Мемориал» была еще более жуткой, чем другие. Все боли в спине, которые были у Чарльза в первые пару месяцев сезона, на один вечер покинули город, так как он рано засучил рукава перед Тёрпином, бросая сверху и перепрыгивая через своего старого соперника в обязательной для победы игре.
Трудно представить себе более сложного противника для Тёрпина, чем Чарльз, равнобедренный треугольник в человеческом обличье. Как сам Чарльз описал преимущество, которое он имел на Диппере: «Я могу положить свою задницу на ноги Мелвина, но Мелвин может положить лишь свои ноги на мою задницу». Это способ Чарльза сказать, что ты у меня в кармане. Его попытки поговорить с Тёрпином во время игры не увенчались успехом, в результате чего здоровяк из Кентукки сказал, что у Чарльза «большой развязный рот».
Они делали гораздо больше, чем просто говорили. Защита «треугольник и зона два» подавила «Уайлдкэтс», и Чарльз набрал 21 очко и 10 подборов в дополнение к 25 очкам и 9 подборам Персона. Тёрпин набрал 22 очка, но был нейтрализован под кольцом, сделав всего 5 подборов. Смертельный удар наступил не в результате данка или блока, а в результате отскока и передачи на левый фланг на Персона, который нашел Стрикленда для броска из-под кольца, что привело болельщиков в бешенство. «Тайгерс» больше не боялись, они разгромили Кентукки со счетом 82-63, что стало их первой победой над командой №1 и самой серьезной победой в истории программы.
«Разве не так это работает? Разве ты не станешь №1, если победишь №1? — спросил Чарльз среди столпотворения. — Кто сказал, что пятница 13-е — это плохо?!» Несмотря на то, что он является ведущим бомбардиром в конференции, Персон знал, что Чарльз был чем-то иным в тот вечер, и назвал удовольствие наблюдать за его игрой и действиями. «После той игры я понял, что он один из лучших, если не лучший, баскетболист в стране», — сказал Персон.
Прошло две недели и несколько неудач, прежде чем они обыграли еще одного топ-соперника — №10 LSU. Эта победа, которая впервые в том сезоне вывела их в топ-25, стала первой, когда показалось, что Чарльз может и не вернуться на свой выпускной сезон. Он впервые намекнул, что это будет одна из его последних игр в Оберне.
Он приписал успех Смиту и их необычным, но теперь уже стабильным отношениям.
«Я собираюсь свести его с ума перед отъездом, но нам очень весело вместе», — сказал Чарльз о своем тренере.
Это было начало одного из самых важных годов в его жизни, наполненного приветствиями и прощаниями, а также бордовыми костюмами и блинчиками Denny's.
***
Если хотите поддержать проект донатом — это можно сделать в секции комментариев!
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где только переводы книг о футболе и спорте.
