Николай Валуев. Поймать мутного
РАЗГОВОР ПО ПЯТНИЦАМ
Несомненно, эту встречу мы запомним надолго.
Николай Валуев, чьи портреты красуются по всей стране, трижды извинился, что не слышит одним ухом. Закапал в нос что-то целительное – пузырек казался муравьем в его руке.
К концу разговора в думский кабинет Валуева заглянул референт:– У вас пять минут.
Мы кивнули.
– Кто там следующий? – уточнил Николай.
– Турецкое телевидение.
– Брр… – поежился он.
– Когда же я на такое интервью согласился? Ладно, что же делать.Он вышел нас проводить. В коридоре дожидалась стайка девчат. То ли чьи-то помощницы, то ли экскурсия. Все желали фотографироваться с Валуевым.
– Представляете, как тяжело моей жене? – рассмеялся он.Турецкое телевидение почтительно щетинилось штативами чуть поодаль.Но это было потом.
* * *
– Я бы вас вот о чем попросил… – начал Валуев.
Такому человеку не отказать.
– Не знаю, есть ли это у вас в вопросах. Тут президент заявил на всю страну: хорошо бы нам реанимировать ГТО.
– Про ГТО в наших вопросах точно не было.
– А я хочу сказать, что в Кузбассе в общеобразовательных учреждениях это реанимировано. И давно. Придумал все Аман Тулеев. Назвали ГТЗО: "Готов к труду и защите отечества". Напишите, пожалуйста. Это же нормальная история? За уши не притянутая?
– Вполне.
– А теперь давайте к вопросам.
– Пару месяцев назад мы были в гостях у Льва Дурова…
– Как вам повезло. Я не был. Очень рад, что познакомился с ним на съемках "Форта Боярд".
– Вас он охарактеризовал тремя словами: "Нежный. Тихий. Интеллигентный".
– Ха! Смешно! Я и впрямь тихий. Вообще не ору. Высочайшая степень моего гнева выражается в крепком словце. Может, каких-то нотках в голосе. Но не в децибелах. Мало кто об этом догадывается. Из-за чего случаются коллизии.
– Не хотели бы мы столкнуться с "коллизиями".
– А не каждый чувствует, что я разозлен. Люди-то обычно реагируют на децибелы. Я и политические передачи, в которых начинают перекрикивать друг друга, не смотрю. Ненавижу балаган. Никогда не буду дискутировать с орущим человеком. Замолкаю, спокойно говорю: "Я не согласен", – и отхожу в сторону. Дальше пусть беседует сам с собой.
– Как насчет интеллигентности?
– О самом себе такого не могу даже предполагать.
– Кто для вас образец интеллигентного человека?
– Сразу на ум приходит один из руководителей русской общины в Австралии. Жаль, не помню имени. Мы встретились там в 1996-м. После революции в эту страну приехало много наших людей, их потомки сохранили стиль общения, язык, воспитание. Тот человек оказался изумительным. Здорово помог.
– Чем?
– Нашего боксера сбила машина. Перенес тяжелейшие операции, всей общиной выхаживали. Толкового страхования не существовало, парень никому не был нужен. А община добилась, чтобы он по суду получил какие-то деньги. Поставили на ноги. Совершенно бескорыстно! Знаете, что для меня первый признак интеллигентности?
– Что?
– Человек тебя не перебивает. Для меня это закон: кто-то говорит – ты слушаешь. Ждешь очереди.
– Последний, кому удалось вас вывести из себя?
– Тот охранник на стоянке. Больше вроде никто. Я избегаю резких ситуаций. Если человек идет на конфликт, аккуратно ухожу с линии атаки. Я как медведь.
– То есть?
– Покажу себя, только если в угол припрут.
– Охранник-то проявляется в вашей жизни?
– Каждый год. Как весеннее обострение.
– По-прежнему идут суды?
– Суды закончены, там полное оправдание. Но он регулярно возбуждается.
– В чем обвиняет?
– В том, что испортил ему жизнь. Не надо особо это расписывать, давать ему повод снова обо мне вспомнить.
– Чулпан Хаматова рассказывала, как ходила на заседания Общественной палаты: "Я стала задыхаться от языка, в котором нет ни слова человеческого…" Вы себя в Думе на таких мыслях не ловили?
– Очень хорошо ее понимаю. По этой причине я не готовлю своих речей. За редким исключением. Если запинаюсь – люди видят: это не потому, что я боксер. Просто подходящего слова не нашлось.
– Вам уютно в политике?
– Не совсем.– Ждете, когда завершатся полномочия?
– "Скорее бы закончились" – такого у меня нет. Как нет и абсолютного уюта. Далеко не всегда государственная необходимость шагает в ногу с вашими ощущениями. Для меня это проблема.
– А не проблема то, что в Думе вас наверняка кто-то воспринимает как боксера?
– Да пускай. Я буду переубеждать людей путем выражения мыслей. Иных вариантов нет. Это трудно, но потихонечку, потихонечку…
– Коллега-депутат, с которым ежедневно встречаетесь, написал запрос. Желает проверить ваш кошелек. Это нормально?
– А что удивительного? Люди разные. Из мухи слона он своим запросом не сделал. Чего-то сильно предосудительного – тоже. Ни в чем его не обвиняю. Пожалуйста! Информация до меня заранее дошла. Позвонил жене, предупредил. Галя все принимает близко к сердцу. А я не забуду, как было в Кузбассе.
– Что было?
– Выборы в Госдуму. В области через средства массовой информации запустили "пулю" – будто Тулеев умер. И его супруга слегла с сердечным ударом. Женщину пришлось спасать.– Какие нелепые слухи ходят о вас?– Например, что жена – балерина. Ха! Почему-то часто пишут, что я учился в церковной школе. А вариант номер два – в цирковой. Журналисты лупят, и все.
* * *
– Когда вам в последний раз предлагали вернуться в бокс?
– Некоторые думают, я до сих пор где-то боксирую.
– Не может быть.
– Я не шучу. Если показывают старые бои, подходят какие-то граждане: "Поздравляем, видели!" Отвечаю: "ребята, погодите. Бой где был? В Германии. Я сегодня утром где? У вас, в Кузбассе. А вы меня поздравляете". Начинает доходить…
– И в Думе поздравляли?
– Случалось. Но не депутаты. Помощники.
– Так когда было предложение возобновить карьеру?
– Все закончилось на несостоявшемся поединке с Кличко.
– Если задаться целью, сколько вам потребуется времени, чтобы набрать форму?
– Судя по спаррингам, у меня не получается поддерживать двигательные реакции. Было бы самонадеянно считать, что потренируюсь чуть-чуть – и выйду. У меня опыт, что-то сумею за короткий срок восстановить. Но самого важного не будет. На это нужны месяцы.
– Неужели месяцы?
– И долгие! Я себе такого позволить не могу. Да и не в состоянии, наверное.
– Для себя тренируетесь?
– Двигаюсь.
– В ринге?
– Изредка бью по мешочку в удовольствие.
– Многие были уверены, что после поражения от Хэя минимум один бой вы проведете.
– Я тоже так полагал. Но очень затянулись переговоры с Кличко. Он менял соперников. Я плюнул и решил – пойду-ка по врачам. А там посыпались новости. Пришлось делать операцию на тему, о которой даже не подозревал. Она и предопределила уход из бокса. Если с плечом, кистью, коленями я как-то совладал бы, то здесь исправляли генетическую аномалию.
– Это вы о чем?
– Аномалия в голове. Доброкачественная опухоль.
– Большая?
– С горошину. Или с желудь. Вам первым об этом рассказываю. Операция длилась пять часов.
– В Германии?
– Да. В России таких клиник не было. В мире и то несколько. Выяснилось, у меня довольно редкая штука, рано или поздно приводит к смерти. Преждевременной, естественно. Вы понимаете, какие "за" и "против" я взвешивал? Теоретически можно было заниматься боксом. Но я подумал: у меня семья. Если операцию отодвинуть, станет хуже. Превратиться в растение на руках родных – оно мне надо?!
– И риск в любой момент умереть на ринге от удара был?
– Нет. Но от вырабатываемых этой вещью ферментов произошли бы необратимые изменения во внутренних органах. Вот тогда было бы уже все.
– Вовремя обнаружили?
– Да. Обратите внимание: я никого не обманывал. Меня спрашивали: почему закончил боксировать? Я отвечал: "По медицинским показателям!"
– Вам делали трепанацию?
– Ага.
– Вы так спокойно об этом говорите...
– А как я должен говорить?
– Следов не заметно.
– Правильно. Через прокол вводилась крошечная видеокамера. У немцев не нашлось зонда необходимой длины, искали прямо в разгар операции. Куда-то отправили вертолет, привезли…
– Ощущения, когда проснулись?
– Ногу не чувствую! Я испугался!
– Что оказалось?
– Затекла. За пару суток отпустило.
– Мы слышали, у вас кисть была разбита еще до того, как стали чемпионом мира.
– Ну, была.
– До такой степени, что не могли работать по мешку?
– Да, было очень больно. Ладно уж, открываю все тайны. Кисть по-настоящему я разбил, когда дрался с двухметровым голландцем. Темный, забыл фамилию. До этого стоял в спарринге с турком Самилом Самом из конюшни Зауэрланда. Он любил лбом набрасываться на удар. Я бью, он резко сокращает дистанцию…
– И что?
– И – все! Недели за полторы до боя распухает рука. Льдом и уколами внешне привели ее в какой-то удобоваримый вид. Бой я закончил нокаутом.
– Но этот нокаут вам дорого обошелся?
– Да, пошли проблемы. Стоило ударить под неудачным углом или поработать по мешку – образовывалось воспаление. Позже объяснили: отлетело два куска косточки. Натирали и пережимали нерв. Чтобы поняли состояние моей руки – я ни с кем поздороваться не мог! Она висела как тряпка.
– Соперники не знали?
– Прочитают – узнают. Сейчас-то спокойно об этом говорю. Вон, разрез на кисти. Из него куски кости вытаскивали.
– С разбитой кистью завоевать титул – подвиг?
– Да ну, слушайте… В боксе таких эпизодов навалом. Сашка Поветкин провел чемпионский бой со сломанной рукой. От этого победа становится слаще. Будет что вспомнить.
* * *
– Вы же в боксе себя не на сто процентов отжали?
– Соглашусь.
– Из-за травм?
– В том числе. Я вообще, когда в Германию приехал, был весь в травмах. Только немцам не говорил. Скрывал, что вынужден делать уколы. Но когда надолго там задерживался, утаить от них походы по врачам было нереально.– И как отнеслись к этому промоутеры?– У меня уже были определенные успехи. Люди поняли, что в их руках боксер, с которым реально чего-то добиться.
– Когда-то на Выборгской трассе вы бегали кроссы по 34 километра. Что за ощущения?
– Пот, сопли, кровь… И разбитые коленки. Эта история была и при Олеге (Шалаеве, первом тренере и промоутере Валуева. – Прим. "СЭ"), и при Габриэляне (Манвел Габриэлян тренировал Валуева после Шалаева. – Прим. "СЭ"). Можно гордиться, что я вымучил дистанцию. Дотерпел. Но с точки зрения физиологии это тренерская ошибка. Тяжеловес не должен быть марафонцем! В декабре 2005-го я стал чемпионом мира, следующий бой еще провел на уколах, а затем в Нюрнберге лег на операции.
– Их было несколько?
– На оба колена. Полетело все – мениск, крестообразные… Восстановился, годик побегал, после поражения от Чагаева поменял тренера и с кроссами окончательно завязал. Работать со мной начал Александр Зимин. Он сказал: "Зачем с твоим весом дальше разбивать колени? Есть другие способы, как подготовиться к бою…"
– Совсем не бегаете?
– Позапрошлым летом в Кузбассе состоялся благотворительный футбольный матч – команда Аршавина против команды Валуева. Я, разумеется, был вратарем. Но в концовке рванул через все поле на "стандарт" к чужой штрафной. Так что изредка пробежаться могу. Хотя радости мне это не доставляет.
– Нам рассказывали о борцах, которые, чтобы справиться перед схваткой с апатией, щиплют себя до синяков или колют иголкой в бедро. Какие приемы использовали вы?
– Я знал, что в ринге мне обязательно съездят по морде. Рано или поздно какой-нибудь удар да пропустишь. Этого достаточно, чтобы проснуться. Тренеры тоже подмечали такую особенность.
– Хэй однажды заявил: интереснее смотреть, как краска сохнет, чем бои Кличко. Вы его понимаете?
– Понимаю. Но видите ли, какая штука – все братьев Кличко хают, а в ринге ничего изменить не в силах. Исход один и тот же: братья выигрывают. Чаще нокаутом. Штаб Кличко колоссальное внимание уделяет мелочам. В них залог победы. И не важно, если кому-то она кажется скучной. Результат – на табло.
– Вы не раз общались с Кличко-старшим. Что он за человек?
– Четкий, расчетливый делец. Не лишенный мужского духа.
– Удивились выдержке Владимира Кличко, который стерпел плевок в лицо от Чисоры?
– Он не был бы Кличко, если бы не стерпел. Слишком большую они проделали работу, чтоб из-за какой-то хамской выходки взять все и потерять. Я почему упомянул слово "делец"? Считаю, бизнес у Кличко превалирует над многими вещами. Впрочем, осуждать их за это не вправе.
– Спросили мы как-то Романа Кармазина: "Есть трусливые боксеры?" Он ответил: "Полно". А вам встречались?
– Конечно. Откровенно говоря, и я всякий раз, заходя в ринг, боялся. Но это не трусость! Просто жутко не хочется проиграть. Выглядеть в глазах окружающих побежденным. И не дай бог, побитым. А бывают действительно трусливые боксеры. Что выражается в их нежелании обострять бой, лезть в драку. Мол, лучше ровненько, да по очкам.– Хэй – трусливый?– Нет. Тоже очень расчетливый и хитрый.
– Что же он притих накануне боя с вами? До этого столько наплел…
– Обычное дело – обложить соперника немыслимыми эпитетами, постараться вывести из себя. И мило улыбнуться: "Старик, это шоу-бизнес. Ничего личного…"
– У вас случались поражения и на профессиональном ринге, и в любителях. Самое обидное?
– От Хэя. Чагаеву – признаю, проиграл. В любителях дважды со счетом 2:3 уступил Алексею Лезину. Все закономерно, он был гораздо опытнее. К тому же за два дня до нашего боя на Играх доброй воли-94 у меня умер отец. Лезин как раз из тех боксеров, которые не лезут в драку. Это аукнулось ему на Олимпиаде в Атланте, когда в полуфинале проиграл Владимиру Кличко.
– Почему же именно Хэй?
– Осталось чувство несправедливости. Из-за судейства. Вроде бы гонял его, гонял. Да, в 12-м раунде парень взорвался, попал мне разок, болтанул, не скрою. Но это лишь раунд… Не хочется говорить о вещах, которые, скорее всего, были. Не секрет, что в профессиональном боксе кого-то сливают, кому-то заносят. Я еще с Габриэляном в свое время это обсуждал: "Если буду выигрывать по очкам, но в тотализаторе на меня очень высокий коэффициент, а на соперника – низкий, победу могут отдать ему. Это шоу-бизнес, сумасшедшие ставки…"
– Так было?
– У меня нет доказательств, но люди, завязанные в этой индустрии, не скрывают: подобная практика существует.
– Говорите про удар Хэя – болтануло. Был ли в вашей жизни…
– …нокаут? Нет.
– Удар, который потряс больше?
– Иногда испытывал что-то похожее. Хотя "болтануло" от Хэя – поверьте, сильно сказано.
– Ваша формулировка.
- Ну… На долю секунды. Потом р-раз – и опять контролируешь ситуацию. Боксеры это называют "поймать мутного". Как бы объяснить… Однажды ехал уставший за рулем и вдруг с ужасом понял, что в какой-то миг отключился.
– Заснули?
– Да. Коротенькая вспышка, меньше секунды. Машина не успела дернуться в сторону. А я ощутил такой приток адреналина, что сна уже ни в одном глазу.
– Последний бой, который смотрели и не могли оторваться?
- (Пауза.) Показывали старый поединок Артуро Гатти с мексиканцем. Ох и наваляли друг другу! Гатти выиграл. Голова у него, конечно, была каменная.
– Собственные бои пересматриваете?
– Нет! Я не люблю смотреть на себя со стороны, слушать. Как там говорят? Перфекционист? Вот я во всем такой.
– Ищете в себе изъяны?
– Да. Настроение сразу портится.
– Значит, сидите у телевизора, натыкаетесь на рекламный ролик с собственным участием – и поспешно переключаете канал?
– Отворачиваюсь. Или вовсе из комнаты выхожу. Для меня главное, что другие скажут. Причем не собираю мнения тех, кто готов, извините, задницу целовать. Важнее оценка людей незаинтересованных.– От депутатов неожиданные оценки часто получаете?– Чаще советы. К примеру, как "подать" себя представителю региона.
– И как?
– В политике сделать что-то полезное недостаточно. Надо еще и показать. Кое-где приукрасить. На мой взгляд, это ни к чему. Но тогда плоды моего труда может кто-то присвоить. То есть с точки зрения политических технологий поступаю неправильно.
***
– Наталья Рагозина нам описывала, как к ней тянутся подвыпившие мужики с просьбой ударить: "Хотим попробовать, какая рука у чемпионки мира". К вам с таким вопросом обращаются?
– Наоборот, просят разрешения ударить меня. Проверить на прочность. Я отвечаю: "Не стоит самоутверждаться за мой счет. Если неймется, бей кулаком в стену. Или головой". А к Натахе с подобными идеями лезть глупо. Если она ударит…
– …мало не покажется?
– Да вообще уже ничего не покажется! Свет выключат – и до свидания. Нокаут.
– Женский бокс вам интересен?
– Нет. Я не выношу, когда девушки дерутся. Хотя бои иногда проводят яркие. Кстати, вот эти часы с надписью For Bentley – подарок Рагозиной. Я пошутил: "Что, Натаха, кто-то Bentley купил, а часы счел не того уровня?" Посмеялись.
– На день рождения преподнесла?
– Ей повод не нужен. Натаха – как сестра. Захотела – подарила. Такие же часы вручила Феде Емельяненко.
– "Я слишком хорошо дрался, поэтому в уличных потасовках в меня несколько раз стреляли", – сказал Джеймс Тоуни по прозвищу Туши Свет. На вас оружие наставляли?
– Бог миловал. Я же не уличный боец.
– Зато в юности подрабатывали вышибалой.
– Недолго. Особенно вспомнить нечего.
– Чтобы вам человека образумить, хватало из-за стола приподняться?
– Да никто на рогах и не ходил. Публика была солидная. С мобильниками, напоминавшими переносную станцию.
– Почему?
– Трубка здоровенная, с проводом. Стоил телефон безумно дорого. А минута разговора – кажется, три доллара. Тогда это был высший шик.
– Хоть раз вы собственной силе поражались?
– Не-а. С учетом габаритов я должен быть посильнее. Не говорю, что быстрее бегать, но, может, больше приседать или отжиматься.
– Момент самого тяжелого физического труда? Не в спорте.
– В 80-е родителям от завода выделили шесть соток в лесу. Я хоронил гигантскую каменюку, которую на участке выкорчевал трактор. Камни весной имеют свойство вылезать из-под земли. Яму выкопал выше своего роста, а был уже за два метра. Каменюку поддомкратили да спихнули туда. В общей сложности сутки не расставался с лопатой.
– Свой-то дом достроили?
– Это мечта моя – покончить со стройкой. Как же она меня замучила! Все деньги туда вкладываем. А хочется просто тратить их в свое удовольствие.
– Финиш близок?
– Пока живем в гостевом домике.
– У вас строители, наверное, не воруют?
– О чем вы?! Все как положено! Галя в этом не шибко разбирается, а я в разъездах. При мне пашут на совесть. Как уеду – начинается. Кот из дома, мыши в пляс. Мама дорогая, сколько раз нам приходилось что-то переделывать! Летом полкрыши будем менять.
– Протекает?
– Да, собирается конденсат. Не той стороной положили пленку. Когда договариваешься, тебе обещают отгрохать что угодно. Хоть атомную станцию. А потом выясняется, что думают они не головой, а пятой точкой.
– К какому-то разговору с отцом возвращаетесь памятью?
– Он чувствовал, что отпущено ему немного, и всегда повторял: "Как бы мама ни поступила, ты ее поддержи". Имел в виду – если после его смерти выйдет замуж.
– Вышла?
– Нет. Мама говорит, она мужчин с семейной точки зрения уже и не воспринимала.
– Откуда у отца скверные предчувствия были?
– Врачи твердили: "Никакого никотина, алкоголя". Однако он все делал по-своему. Продолжал жить полной жизнью. Курево не бросил, рюмочку пропустит, сосуды раскроются – ему чуть полегче. Перенес инсульт, половина тела не очень хорошо работала, но до последнего дня занимался строительством дачи. Удар хватил его на улице, возле магазина. Умер мгновенно. Ему было 45.
– Тот же Кармазин ваши мемуары нашел слишком приглаженными. Справедливый упрек?
– Да, острые углы порой обходил.
– Зачем?
– Реакция человека, о котором шла речь, могла оказаться непредсказуемой. К правде не все готовы.
- И во второй книге острых углов не ждать?
– Что-то все равно придется сгладить. Да пока я и не уверен, будет ли эта книга.
– Вы ведь к ней уже приступили.
– Дома лежит целая кипа бумаги, исписанной от руки. Мне так удобнее, чем на компьютере. Но чтобы получилось хорошо, это нельзя делать на бегу.
* * *
– Райдером вы обзавелись?
– Нет.
– Мы так и думали.
– У меня есть пожелания – если куда-то приезжаю, должна быть удобная кровать. И автомобиль, в котором комфортно с моим ростом.
– Ездили на кошмарных машинах?
– Об одной даже стихи написал. Только цитировать не буду.
– Обидеть хотите?
– Я их не помню, честно. Записал на бумажке, жена сохранила. У нее целый архив – статьи про меня, фотографии. До сих пор вырезает и складывает в файлики. Она у меня аккуратистка. Накопилось уже невероятное количество папок. Я туда не заглядываю. Но, может, пригодится… А с машиной история такая. 2002-й, Америка. На тренировку нас, боксеров, возили на "бьюике" 70-х годов. Двухдверном. Он разваливался на ходу.
– Вы назад протискивались?
– Нет. Но за мной сидели еще двое. "Бьюик" вдобавок страшно вонял. У него был пробит глушитель. А наш американский тренер в зал добирался на "мерседесе".
– Хоть один собственный стих помните наизусть?
– Нет. Я со стихами завязал.
– Почему?
– Перерос. Романтики во мне уже маловато. Работы море! Круглые сутки решаю какие-то вопросы! А таким переживаниям места в душе не остается.
– Печально?
– Вот уж этому точно не огорчаюсь. Хотя себе теперь не принадлежу. Впрочем, каждый, заводя семью, себе не принадлежит. Удивляюсь людям, у которых есть дети, а они говорят: "Я абсолютно свободен". Живи один – и будь свободным! Ладно, это мы в философию погружаемся…
– Стихи жена сохранила. А открытку, когда-то присланную Виталием Кличко?
– Разве была такая? Ах да! Была! Наверное, там же.
– Вы много чего рекламировали. Какие предложения отметали, не дойдя до сумм?
– Трусы, презервативы, пищевые продукты. Их рекламировать не стану. Первое и второе не обсуждается. А еда… Вдруг кто-нибудь отравится?
– Но в Германии сосиски вы рекламировали.
– Не было такого. А вот то, что мне предлагали за бешеные деньги сделать наколки на спину, – это не миф. Речь шла о каких-то медицинских препаратах. После боя стерли бы.
– Тоже отказались?
– Да! И ничуть не жалею.
– Что значит "бешеные деньги"?
– 250 тысяч евро за бой. В тот период для меня огромная сумма. Вышел – и щелк: 250 тысяч в кармане.
– Хоть секунда сомнений была?
– Нет.
– До совещания с женой не дошло?
– А зачем? Галя сама была против. Есть вещи, которые не измеришь деньгами. Имиджевые. Сколько меня в Голливуд звали – ни разу не согласился.
– В Голливуде-то что смутило?
– В фильме "Звездная пыль" снимался бы с Де Ниро. Но играть предстояло урода. Людей и так трудно убедить в том, что ты не верблюд, а тут своими руками создавать образ пугала? Не хочу. И денег мне никаких не нужно.
– К деньгам легко относитесь?
– К ним и надо легко относиться! Будешь над деньгами дрожать – они тебя победят. Пойдешь на поводу. А я ни у кого на поводу не хожу. У меня на все свое мнение. Меня активно тащат в шоу-бизнес, пытаются слепить из Валуева шоумена… Не выйдет!
– Почему?
– Мне тамошние порядки не нравятся. Категорически! Не считаю себя обязанным тусоваться на вечеринках, днях рождениях звезд, целоваться лишь для того, "чтобы быть на виду".
– Был проект, в котором поучаствовали – и сказали: "К этому впредь не прикоснусь"?
– Нет. Все, в чем я участвовал, делалось по принципу "нравится – не нравится". Если только совсем уж случайно меня сбоку не засняли. Остальное мне нравилось. Правда, тяжело давались ночные съемки "Каменной башки". Ну, привык я спать ночью! Вообще бесконечные дубли выматывают эмоционально и опустошают.
– Еще к чему-то оказались не готовы?
– На днях была съемка – 30-е годы, ирландский квартал. Боксер проиграл. Не верит, что будет реванш, и втихаря от тренера начинает выступать в боях без правил. Все это под песню.
– Как романтично.
– И тренер, и импресарио тогда были в одном лице. В итоге матч-реванш состоялся, герой победил. Это вкратце сюжет.
– Ну и в чем неожиданность?
– Слова песни. Написана на коленке за полчаса. Художественного смысла не несет. Сюжет клипа и песня – несовместимы. Услышав ее, теряешься: как же они монтируются?
– Не вы были тем боксером?
– Нет. Я – тренер. Подошел к авторам, все им сказал – они ответили, что планируют переписать слова. Но песню-то уже много где крутят!
– На русском языке?
– Да. Самое любопытное, эта история породила другую. Серьезные люди размышляют, не превратить ли клип в полнометражный фильм о боксере. Вот как бывает: несколько часов работы, вроде ни о чем, а перерастает в мощный проект. Но опять же – буду думать. Нравится ли мне это по-настоящему. Если да – найду время поучаствовать. Могу себе позволить такой подход.
– Мы убеждаемся.
– Никогда не хожу туда, где мне не нравится. Никогда не стану срывать свои планы ради того, чтоб посетить какого-то значимого человека. Вот недавно обещал прийти к ребенку в гости – такие обещания держу всегда.
– Что за ребенок?– Семья из Ухты переехала ради того, чтобы трое детей в Москве занимались спортом. Пацан столкнулся на льду со сверстником, и тот, падая, рассек ему коньком голову. Плюс о лед ударился. Врачи вытянули с того света. И он снова встал на коньки! Вчера в обед отправились.
– Хотели поддержать?
– Ну да. Взяли книжки, подарки. Он никак не ожидал, что я приеду. Для этой семьи – событие.
– Знаменитая актриса Кароль Буке говорит, что от плохого настроения ее всегда спасают огни Рима и бокал красного вина. А вас?
– Сон. А если я дома, могу все бросить, повозиться с детьми – и мне хорошо! Я редко впадаю в меланхолию. Стараюсь жить на позитиве.
– Полтора года в Думе вас не ожесточили?
– Больше всего боюсь превратиться здесь в циника. Зачерстветь. Эта мысль следует за мной неотступно. Был момент, услышал внезапно от жены: "Ты же другой человек. А вот это твое, московское…" Я даже обиделся: "Галя, ты несправедлива". Но мы быстро разобрались. Оказывается, просто меня не поняла.
– В августе вам сорок. Узнали, что такое кризис среднего возраста?
– Постоянно себе напоминаю, что вхожу в эту зону риска. И Галя говорит: "Я тоже там" – "Почему?" – "Мне уже 35". Когда об этом не забываешь, немножко иначе относишься к окружающим. Успеваешь себя одергивать, чтобы не наделать глупостей.
– Последний ваш глупый поступок?
– Ха! Да вот хотя бы это – согласился на интервью с турецким телевидением. Так и напишите.
