8 мин.

Один в поле воин. Карим против НБА

427
карим

Оригинал: «Гигантские шаги. Автобиография Карима Абдул-Джаббара» (издание 1983-го года). Перевод выполнен не для коммерческого использования.

Авторы: Карим Абдул-Джаббар, Питер Ноблер.

Весной 1977-го, когда мне исполнилось тридцать, я впервые в жизни ощутил себя поистине одиноким. Хамас, мой наставник, был в тюрьме; моя жена была в Вашингтоне; контакт с моими родителями стал настолько редким, что каждый раз, навещая их в Нью-Йорке, я чувствовал себя неловко. Но даже если я порой чувствовал себя одиноко, это было целебное одиночество, как если бы мое дыхание было ограничено в течение долгих лет, и впервые в жизни я мог расслабиться и дышать полной грудью. Я только начал осознавать под каким стрессом я жил все это время, считая его неотъемлемой частью своей жизни, и теперь надеялся, что все это время я был неправ. Я начал знакомиться с новыми людьми в Лос-Анджелесе, пользоваться вниманием местных женщин и впервые начал думать как свободный человек.

И все это закончилось, когда мне пришлось выбить все дерьмо из Кента Бэнсона.

Я очень темпераментный человек. Я всегда играю жестко; всякий раз, выходя на паркет, я хочу выиграть, и когда кто-либо или что-либо оказывается на моем пути к победе, я пру напролом. Однако я играю в пределах правил и знаю их достаточно хорошо, чтобы замечать, когда их нарушают. Просто потому что я обладаю размером и мощью и являюсь доминантной силой, с которой следует считаться, я часто становлюсь мишенью для других «больших», которые готовы на все, лишь бы нейтрализовать или уменьшить мою эффективность.

Такова работа «больших» в баскетболе – бескомпромиссная борьба (причем борьба в буквальном смысле слова) за пространство у кольца. Если вы центровой, то неизбежно будете получать локтем по ребрам, будете падать через оппонентов на паркет, в борьбе за подбор получать по почкам чьим-либо плечом. С этим можно смириться – это лишь часть игры. Но то, с чем мне пришлось иметь дело всю свою профессиональную карьеру – это постоянные попытки оппонентов физически наказать меня и постоянные отказы арбитров следовать букве правил, дабы защитить меня от подобных нарушений. Игроки постоянно пытаются лишить меня победы или доказать что-то самим себе, играя против меня. Большинство не может добиться этого, играя в рамках правил. Именно поэтому я получаю по шее больше всех в НБА. И, наконец, я начал давать сдачи.

Сначала все эти тычки по рёбрам и удары по голове лишь отвлекали от самой игры. Затем все эти приемы стали болезненнее. Когда же я научился ожидать подобного, я начал злиться перед каждой игрой, ибо уже знал, что за чертовщина ждет меня на паркете. Наконец, все это стало делом принципа: если меня не защищают согласно букве правил, тогда я буду защищать себя сам. Я не буду ничьей боксерской грушей.

larry

Я не хочу казаться нытиком, но когда тебя намеренно избивают спортсмены весом в двести двадцать фунтов в течение восьмидесяти двух игр на протяжении регулярного чемпионата (это еще не считая игры плей-офф, где температура борьбы подскакивает в два раза), это явно не отдых на пляже. Меня часто тыкали в глаза (мне пришлось начать носить защитные очки, ибо глаза были моим самым уязвимым местом), меня тянули вниз в борьбе за подбор, меня били, щипали и толкали немилосердно. Похоже, что мои оппоненты считали все эти приемы единственным действенным методом борьбы со мной, но это было опасно и весьма болезненно. На паркете я был единственным, кто мог защитить меня.

Я ударил Кента Бэнсона, потому что мне надоело все это насилие, направленное против меня. Бэнсон считался еще одной «белой надеждой» в черной лиге, только что выскочив из колледжа в профессионалы, и искал шанса сделать себе имя. 18-го октября 1977-го мы открыли сезон встречей в Милуоки. Шла вторая минута игры, «Бакс» только что забили, и я бежал в сторону кольца «Милуоки», чтобы занять позицию слева в «краске». Когда игрок в нападение пытается занять позицию, игроку защиты по умолчанию позволяется бороться со своим оппонентом за это определенное место на паркете. Однако у Бэнсона не было профессионального опыта, он не знал, что принято делать в таких ситуациях, единственное, что он знал – если ты играешь против Карима, то играй жестко. Похоже, что он хотел показать мне, что он мужик, и он не собирается отступать передо мной. Я занял позицию за его спиной и был готов принять мяч, когда Бэнсон огляделся, заметил, что никто не смотрит на нас, и дал мне локтем прямо в солнечное сплетение. Он выбил из меня дыхание. Я моментально почувствовал, будто снова оказался на улицах своего детства: задыхаясь, я ожидал, что он продолжит атаковать меня, потому что именно так это происходило на улицах Нью-Йорка. Я почувствовал, что вновь оказался на детской площадке, и меня снова избивают подростки. Я возненавидел этот момент и возненавидел Бэнсона. «Если мне удастся восстановить дыхание, я с ним разберусь» – носилось у меня в голове.

бэнсон

Я вновь начал дышать, правда, лишь урывками, словно я плакал; и когда я почувствовал, что могу двигаться, я въехал Бэнсону. Мне хотелось убить его. Если бы мне удалось хорошенько попасть по его черепу, я уверен, что убил бы его. К счастью, несмотря на мой опыт в боевых искусствах, в ярости я немного промахнулся и попал ему в область глаза. Его скула приняла на себя большую часть удара. Он моментально упал, будто бы его подстрелили, но я продолжил кричать на него, ибо мне хотелось продолжения. Для меня это было вопросом жизни и смерти, и я был полностью готов пройти через все это. Бэнсон был здоровяком – шесть футов одиннадцать дюймов, двести сорок пять фунтов, – он мог ответить мне. Мои органы и мое тело вовсе не нуждались в его ударах. Это было лишь начало сезона, и мне не хотелось, чтобы подобное поведение оппонента стало прецедентом для других моих соперников.

Бэнсон все никак не поднимался. Я мог реально убить его. И хотя я был ожесточен, но, независимо от того, имел ли я на это право, человека нельзя убивать из-за баскетбола. Я был зол и обескуражен. На меня напали, я лишь защищался, и вновь оказался злодеем. Мой темперамент вышел из-под контроля и забрал с собой вновь обретенное мной состояние покоя. Я знал, что мог рассчитывать на гнев публики.

И я его получил. Выкрики с трибун, журналисты начали называть меня трусом. Мне было все равно, мне было тошно от всей этой сцены. Впервые в жизни в голове пронеслась мысль об уходе из спорта. Зачем пытаться справиться со всей этой ненавистью? Стоят ли все эти деньги того, чтобы тебя презирали миллионы?

fuck

Большинство игроков в лиге насторожились после этого инцидента. Напряжение, которое накапливается в течение долгого изнурительного сезона, велико, и многим игрокам порой хочется просто ринуться в драку, чтобы снять его. К счастью, хладнокровие побеждает чаще. Я был абсолютно недоволен тем, что потерял контроль – в конце концов, я был готов убить этого человека! – и пообещал себе сдерживаться в дальнейшем. С того самого инцидента я не участвовал ни в одной серьезной заварушки, отчасти из-за моего обещания держать себя под контролем, отчасти от того, что множество игроков начало думать, что я сумасшедший, и просто не хотели связываться со мной.

Я сломал руку об лицо Бэнсона и снова не мог играть. Лига не могла дисквалифицировать меня, так как я уже выбыл из-за травмы, но они наложили на меня штраф в пять тысяч долларов. Бэнсон, который был инициатором инцидента, не был ни наказан, ни оштрафован (официальное объяснение лиги – судьи не видели момента фола Бэнсона на мне). Это обычный пример правосудия в НБА – накажите ниггера. Позже в том же году Рикки Соберс (тоже, кстати, темнокожий) ударил кого-то из соперников, пока судьи этого не видели, но был оштрафован, потому что это заметили на видео. Но запись игры в Милуоки абсолютно ясно показывает, что Бэнсон ударил меня локтем. Где здесь логика? Все, что я вижу – это то, что белых отмазывают, а черных наказывают.

Профессиональный баскетбол – это спорт для черных, которым заправляют белые бизнесмены. Все владельцы команд – белые, большинство генеральных менеджеров и тренеров – тоже (отдаю НБА должное – лига допускает к ключевым позициям в менеджменте больше черных, чем в других главных спортивных лигах страны; бейсбол и футбол по-прежнему белы как мел). Подавляющее большинство игроков – черные, и это создает маркетинговую проблему: вся прибыль, которая требуется профессиональному спорту для выживания и процветания, находится в руках белого населения. Черные играют в баскетбол на улицах, привнесли в него толику своей культуры и определили сам стиль игры, но у них нет долларов, чтобы заполнять арены на каждую игру или чтоб поддерживать телетрансляции. Профессиональный баскетбол – это игра для черных, которую продают белым, и владельцы, которые вкладывают серьезные деньги в баскетбол, делают всё, чтобы защитить свои инвестиции. Белые игроки дают белым фанатам надежду; Лэрри Берду намного легче быть альтер-эгом любого из фанатов, чем Майклу Рэю Ричардсону. Вот с чем нам приходилось иметь дело в то время...

tsh
logoМилуоки
logoНБА
logoЛейкерс
logoКарим Абдул-Джаббар