Высокая цена жизни на полную катушку, часть I

Дуайт Гуден (№16) и Дэррил Строберри, 1984 год (George Gojkovich/Getty Images)

Капот серебристо-синего мерседеса, стоящего на подъездной дорожке нового дома стоимостью 1,2 миллиона долларов в калифорнийском Ранчо-Мираж, ещё тёплый. В этот день, среда, середина января, Дэррил Строберри вернулся после сдачи анализа мочи в местной больнице в рамках соглашения с Главной лигой бейсбола о тестировании на наркотики.

«Здесь много трезвенников», — говорит Строберри о долине Коачелла, предлагая воду в бутылках и растягиваясь на кожаном диване. В долине идеальная погода, улицы, названные в честь кинозвёзд, более 80 полей для гольфа, 600 теннисных кортов и 10000 бассейнов, один из которых находится за дверью в патио, прямо за его левым плечом. Он выбрал этот курортный район в качестве своего дома в мае прошлого года, когда начал лечение от кокаиновой зависимости. «И я даже не играю в гольф», — говорит он. Строберри живёт в добровольном изгнании и говорит о бывших ему когда-то родными Нью-Йорке и Лос-Анджелесе как о Содоме и Гоморре.

«Это стало моим стилем жизни», — рассказывает Строберри. — «Выпивка, кокаин, женщины, сумасшедшие выходки… всё в таком духе. Я долго жил так. Выходил на поле пьяным, или с похмелья, или отходя после амфетаминов или просто после ночной тусовки».

«В алкоголе и наркотиках было что-то возбуждающее. Так я стал зависимым. Это был такой захватывающий способ убежать от всего остального. Попасть в Главную лигу бейсбола в таком юном возрасте и приехать в Нью-Йорк… может быть, в другом городе всё сложилось бы иначе. Но Нью-Йорк это место вечеринок, место веселья».

 «Чувак, я показывал хорошие результаты. Но я оглядываюсь назад и жалею, что не мог делать это так, как сейчас — чистым. Я просто устал от такой жизни после восьми, девяти, десяти лет. Они никогда не поймали бы меня, потому что я долго принимал наркотики. И вырос в быстром месте, Лос-Анджелесе».

Накануне Строберри тоже сдавал анализ мочи. За день до этого, в понедельник, он выступал на собрании в честь Дня Мартина Лютера Кинга в общественном центре Эль-Серрито, в нескольких милях к северу от Окленда. Он говорил о том, как важно оградить детей от наркотиков и алкоголя, несколько раз назвав их «современной молодёжью».

«Я сам прошёл через наркотики и алкоголь», — сказал он со сцены. — «Я преодолел это по милости Божьей». Кокаин, который он употребил менее чем за 48 часов до этого, оставался в организме во время этого выступления. Более того, он был обнаружен в анализах, сданных им во вторник и среду. Когда он лежал на диване и говорил журналисту, что чист, Строберри не понимал, что его поймали. 

Всё начинается с одного пива, как пробка на автостраде начинается с одной машины, а адское пламя разгорается из одной искры. Саморазрушение Дуайта Гудена продолжается, когда он заказывает ещё одно пиво, затем ещё одно. В эту ночь, в июне 1994 года, огни, музыка и, главным образом, алкоголь в ночном клубе на Манхэттене успокаивают его.

Он крепко пьёт с 1986 года. Тогда ему был 21 год, и он проводил третий сезон в лиге, воздерживаясь только в два дня перед выходом на поле и отрываясь во все остальные, окрылённый молодостью, деньгами и славой. В 22 года он попал в реабилитационный центр для наркоманов, сдав положительный тест на кокаин. Теперь, когда ему почти 30, и он проводит третий подряд неудачный сезон, он пьёт из жалости к себе. Алкоголь действует на него как новокаин: притупляет боль, но не может её унять.

Пива недостаточно, поэтому, как это часто бывает, он переходит на что-то более крепкое. Водка всегда была среди его любимых напитков. Она помогает ему забыть о суммарном результате из 22 побед и 28 поражений в составе «Метс» в 1992 и 1993 годах, о том, насколько ужасной стала его команда, о травмированной ноге, из-за которой он уже пять недель не может играть. Стаканы идут один за другим.

Мужик, я надрался, думает он. Это затягивается до глубокой ночи. Настолько глубокой, что он ещё пьёт, когда замечает, что заведение закрыто, двери заперты, а все, кроме сотрудников, уже разошлись. В этот момент один из них достаёт пакет с кокаином. Хочешь немного?

Я знаю, что не стоит, думает он. Но эта мысль улетает быстрее, чем один из его знаменитых фастболов прошлого, полностью растворяясь в затуманенном алкоголем сознании. Какого чёрта, думает он. Я нахожусь на реабилитации в фарм-клубе. Они не будут меня тестировать. Не проходит и 48 часов, как представитель агентства по тестированию, сотрудничающего с Главной лигой бейсбола, приезжает в Бингемтон, где базируется фарм-клуб «Метс» уровня AA-лиги, чтобы взять у Гудена образец мочи. 

Карьеры Дэррила Строберри и Дуайта Гудена начинались параллельно — восходящие прямые, ведущие прямиком в Куперстаун. Как могло случиться, что вместо этого мы получили уродливый клубок проблем? Оба они признавались Новичками года в Национальной лиге: 21-летний Строберри в 1993 году, 19-летний Гуден в следующем сезоне. Когда Гуден в 1984 году впервые вышел на игру Главной лиги бейсбола стартовым питчером, Строберри выбил хоум-ран и принёс команде победу. Им не исполнилось и 25 лет, когда они стали звёздами и миллионерами, а в 1986 году — победителями Мировой серии в составе лишь одной из четырёх команд Национальной лиги, которой в этом веке удалось выиграть 108 матчей регулярного чемпионата. Каким образом эти параллельные прямые превратились в извилистые пересекающиеся кривые, напоминающие схему нью-йоркского метро?

О пересечениях. В межсезонье после победы «Метс» в Мировой серии Гуден был арестован за драку с полицейскими в Тампе, а суд Лос-Анджелеса обязал Строберри не приближаться к его жене Лизе, которой он сломал нос. Поэтому, когда в 1987 году Строберри приехал на сборы и обнаружил, что ему достался шкафчик по соседству с Гуденом, он в своей мрачной манере пошутил: «Смотри-ка, нападение и побои вместе».

Шестью неделями позже Гуден встретил День открытия сезона в Центре лечения алкоголизма и наркомании Смитерса в Нью-Йорке, пытаясь избавиться от кокаиновой зависимости, а Строберри, одетый в его форменные брюки, выбил победный трёхочковый хоум-ран. Через три года после этого Строберри сам обратился в Центр Смитерса, надеясь вылечиться от алкоголизма. Теперь оба они признают, что отнеслись к лечению несерьёзно. Неудивительно, что в прошлом году Гуден и Строберри обратились в Центр Бетти Форд в Ранчо-Мираж по поводу кокаиновой зависимости. Они разминулись всего на 79 дней.

В августе прошлого года Строберри забрал Гудена после его выписки из Центра Бетти Форд и отвёз его в свой новый дом, расположенный всего в миле по Боб-Хоуп-драйв.

«Док, ты должен уехать из Флориды», — сказал Строберри. — «Ты должен сменить обстановку, чтобы завязать. Самое главное, что мне сказали в Центре — это поменять атмосферу вокруг, уйти от людей, которые употребляют».

Дом Гудена с 1987 года находился в Сент-Питерсберге, куда он переехал из Тампы, где родился. Уже через неделю после выписки из реабилитационного центра — и через три дня после посещения консультации у психиатров Роберта Миллмана, представляющего интересы лиги, и Джоэла Соломона, сотрудничающего с профсоюзом — Гуден снова пил и нюхал кокаин со своими друзьями в Тампе. Ещё через пять месяцев Строберри сдал положительный анализ на кокаин.

«Это просто показывает, — говорит Гуден, — что не имеет значения, где ты находишься. Наркотики, алкоголь… они повсюду. Важнее то, что нельзя терять бдительность».

Ещё одно пересечение. Сегодня ни у Строберри, ни у Гудена, нет команды, которую они могли бы назвать своей. Они отстранены от бейсбола. Они — это «Метс» 1986 года.

И всё же они очень разные. Строберри — сложная загадка. Ни один из игроков «Метс» не чувствовал себя лучше в окружении детей во время благотворительных мероприятий. Даже сейчас он направляет значительную часть оставшихся у него денег — по разным оценкам, как бейсболист он заработал около 25 млн долларов — на молодёжную программу Strawberry Patch Youth Project, программу профилактики наркомании и алкоголизма в районе Залива Сан-Франциско, которую он основал вместе с Роном Джонсом, бывшим наркодилером и одним из своих близких друзей. Даже в 33 года Строберри наивно жаждет любви и признания, как щенок в витрине зоомагазина. Он обладает природной способностью очаровывать людей. Он может превратить любую комнату в счастливое место, просто зайдя туда, или зарядить энергией любой бейсбольный стадион, попадая или промахиваясь своим красивым взмахом битой.

К сожалению, он столь же легко перевоплощается в нечто гнилое. Его поступки противоречат друг другу, а для многих просто убивают всё доброе, что в нём есть. Алкоголик, злоупотребляющий наркотиками, избивавший людей, а теперь ещё и осуждённый за налоговое мошенничество. Его карьеру можно назвать протяжным визгом автомобильных шин в ожидании столкновения. Хронические опоздания, перепады настроения, эксцентричное поведение служили для всех какофонической прелюдией к катастрофе. «Трость из тротила», — сказал бывший партнёр Строберри по «Метс» Рон Дарлинг.

С тёмным образом Строберри контрастирует доброжелательный Гуден: уступчивый, надёжный, спокойный и трудолюбивый. Действительно, после 1985 года их близкая дружба ослабла до уровня хорошего знакомства. Они не были так близки, как считала общественность. Как говорил Строберри: «Я никогда не тусовался с Доком».

«В те редкие дни, когда Дуайт куда-то опаздывал, — рассказывает Дарлинг, — все спрашивали: такси попало в пробку или в аварию? Когда Дэррил опаздывал, все сразу же думали, что он опять напортачил. Док был безупречным и не мог ошибиться, Дэррил же представлял собой бомбу замедленного действия».  

Насколько помнит сам Строберри, первый опыт употребления кокаина он получил в 1983 году, вскоре после его появления в Главной лиге бейсбола. Он любил выпить пива, курил травку, но тут два партнёра-ветерана предложили ему попробовать что-то новое. «Для тебя есть пара дорожек в ванной, парень», — вспоминает он их слова. — «Это большая лига. Это то, что ты здесь делаешь. Вперёд. Тебе пойдёт на пользу».

 Строберри попробовал кокаин. Чёрт возьми, подумал он, это хорошо.

 С этого началась непредсказуемость, ставшая олицетворением его карьеры. Он не создавал новые противоречия каждый день, но это так выглядело. За семь дней в июне 1987 года Строберри дважды проспал, и оба раза его будил телефонный звонок партнёра по команде со стадиона. За опоздание его оштрафовали на 250 долларов и отстранили на два матча. Он едва не получил попадание мячом и бросился на питчерскую горку выяснять отношения, а затем выбил 450-футовый хоум-ран. Когда его спросили об этой странной неделе, Строберри ответил: «Странной? Почему? Только потому, что я дважды опоздал, попал в запас, был оштрафован и подрался? Это часть игры».

Дэррил Строберри и Томми Ласорда, 1992 год (Otto Greule/Getty Images)

Тем не менее, то, что произошло в течение четырёх дней в этом месяце, было шокирующим даже по его стандартам. Между 6 и 9 февраля Строберри получил дисквалификацию на 60 матчей из-за положительных тестов на наркотики, был уволен из «Джайентс» и признал себя виновным в том, что скрыл более чем 350 тысяч долларов дохода и не заплатил с них налоги в период с 1986 по 1990 год. В рамках соглашения о признании вины, как ожидается, Строберри проведёт три месяца в тюрьме, а затем ещё столько же под домашним арестом.

На прошлой неделе, по словам Джонса, Строберри отправился в свой третий реабилитационный центр за пять лет.

«Каждый раз, когда я думал, что он выходит из этого состояния, происходило что-то ещё», — сказал Ричи Брай, бывший агентом Строберри с 1980 по 1988 год, ещё до того, как узнал о положительных тестах на наркотики в этом месяце. — «Ты уже не знаешь, чему верить. Я думаю, что в целом Дэррил хороший человек, но очень незрелый и подверженный влиянию других людей, хороших и не очень. Его легко ввести в заблуждение, и он легко поддаётся внушению».

Последний приступ кокаиновой зависимости стоил Строберри возможности играть в команде, которая, казалось, идеально ему подходила. Он провёл 29 игр за «Джайентс», подписавших его после увольнения из «Доджерс» в мае прошлого года, и наслаждался игрой у понимающего тренера Дасти Бейкера. Наличие в команде Барри Бондса и Мэтта Уильямса позволило ему впервые в карьере играть роль второго плана. Его старший брат Майкл получал в клубе зарплату как личный куратор. Всего этого Строберри лишился 14 января, отправившись с друзьями на субботнюю вечеринку в Сан-Диего.

«У него было всё, но он снова обратился к кокаину», — говорит Джонс, утверждающий, что изменил свои взгляды на жизнь, дважды побывав за решёткой: по обвинениям в хранении наркотиков и оружия. — «Вот насколько силён кокаин. Дэррил сказал мне, что сделал это потому, что чувствовал, как на него оказывают большое давление».

До недавнего рецидива Строберри говорил, что был чист со 2 апреля прошлого года. Тот вечер начался с частной беседы в офисе «Доджерс» с главным тренером Томми Ласордой перед выставочной игрой с «Энджелс». «Возьми себя в руки», — рявкнул Ласорда. — «Нам нужно, чтобы ты был лидером».

Сколько раз я это уже слышал, подумал Строберри. Всю карьеру. Почему всегда я? Я устал от этого, и больше не хочу слышать это.

В тот вечер он выбил хоум-ран в своей последней игре, а затем исчез в чёрной дыре отчаяния, алкоголя и наркотиков. Он так набрался, что не вернулся домой. Его новая жена Карисса позвонила его матери Руби на следующий день, утром в воскресенье. По выходным он забирал детей от первого брака, Дэррила-младшего и Даймонда, и должен был вернуть их к бывшей супруге Лизе. Знала ли Руби, где находится Дэррил? Она торопилась в церковь, поэтому дала своей дочери Реджайне поговорить с Кариссой, а сама ушла, так и не выяснив, по какому поводу был звонок.

Когда Руби приехала в Центр христианской веры в Помоне, где она также работала секретарём, прихожане пытались утешить её. Они слышали новости о пропаже Дэррила и говорили, что всё будет хорошо. Руби же не понимала, о чём идёт речь.

Строберри помнил, что днём у «Доджерс» была выставочная игра в Анахайме, — последняя перед стартом регулярного чемпионата 5 апреля — но он не мог собраться с силами, чтобы пойти на неё. Я устал, подумал он, слишком устал. Я не переживу ещё один такой сезон. Выпивка, вечеринки… я просто очень устал.

В конце дня он позвонил своему адвокату Роберту Шапиро и договорился о встрече на следующее утро. Шапиро, который через два месяца будет выступать на национальном телевидении как адвокат скрывающегося О Джея Симпсона, привёл его в свой офис, пока Руби, Карисса и Майкл ждали снаружи. Шапиро сказал Строберри, что пришло время признаться в том, что он алкоголик и наркоман. Долгие годы он боялся сделать это признание, беспокоясь о том, как это воспримут его команда, семья и СМИ.

Шапиро сказал ему, что позаботится обо всём, включая освещение ситуации в прессе. Когда дверь открылась, он показал на семью и спросил у Строберри: «Можно ли поделиться этим с ними?» Тот кивнул, а затем рассказал им всё.

«У меня на глаза навернулись слёзы, в горле встал ком», — говорит Руби. — «Это заставило меня осознать некоторые происходившие с ним вещи. Ему было всё равно, что происходит в семье. Он с нами не общался».

«Теперь, оглядываясь назад, я могу понять многое из его поведения. Раньше я удивлялась, почему он никогда не смотрел в глаза, когда говорил со мной. Знаете, он всегда был в движении, у него никогда не было времени. Он всегда смотрел как-бы поверх моей головы, словно искал, куда бы ещё пойти».

«Я помню одну из первых вещей, которую он сделал, когда покинул Центр Бетти Форд. Мы сидели у меня дома, напротив друг друга. Я сказала ему, что он никогда не делал так раньше. Он спросил, о чём я говорю. И я ответила: ты можешь смотреть мне в глаза во время разговора».

«Насколько я теперь понимаю, многое происходило до того, как он вернулся в Лос-Анджелес. Это были те вещи, о которых мы не знали».

Определение момента, когда жизнь пошла наперекосяк, это не точная наука. Когда жизнь Дэррила вошла в штопор? В один из вечеров после окончания его дебютного сезона, когда он встретил Лизу Эндрюс на матче «Лейкерс» в «Форуме»? С той первой мощной дозы кокаина? Во время второго года обучения в старшей школе Креншо в Южном Централе, когда тренер выгнал его из бейсбольной команды за нарушение дисциплины? Или ночами его детства, когда его отец Хенри приходил домой шумный и злой, после выпивки и азартных игр? Дэррил, бывший третьим из пяти детей, помнит, как отец бил его «по пустякам» до того, как ушёл из семьи. Это произошло в 1974 году, когда Дэррилу было 12.

«Всё начинается с жестокости: физической и словесной», — говорит Строберри. — «Она оставляет шрамы, которые вы переносите во взрослую жизнь». Руби не помнит, чтобы отец бил его так сильно, говоря: «Я не такая мать. Я бы не позволила так поступать со своими детьми». Но она признаёт важность этого, если «он так хорошо запомнил происходившее». Партнёры по команде и друзья всегда замечали, что Дэррил искал любви, зачастую отчаянно.

«Да, — говорит Руби, — так как у Дэррила не было отца, которого он хотел бы иметь, который вёл бы себя так, как подобает отцу, он действительно стал вести себя по другому. Некоторые дети нуждаются в отцовской фигуре, особенно мальчики. Дэррил нуждался в нём и искал его в других местах».

«Метс» выбрали Строберри под общим первым номером на драфте 1980 года. Их решение обрело форму, когда он, только что окончивший школу, показал впечатляющий результат в тесте, определявшем уровень агрессивности, психологической устойчивости и уверенности в себе. Выдав Строберри подписной бонус в размере 200 тысяч долларов, клуб поручил скауту Роджеру Йонгеварду сопровождать его в команду новичков из Кингспорта в штате Теннесси. «Я поехал с ним в качестве буфера, из-за большого внимания, которое он к себе привлекал», — говорит Йонгевард. — «Дэррил так хорошо справлялся с этим, что я не был ему нужен».

Менее чем через три сезона, в 1983 году, Строберри дебютировал в Главной лиге бейсбола. В том сезоне он выбил 26 хоум-ранов, положив начало беспрецедентной серии из девяти подряд чемпионатов с не менее чем 25 хоум-ранами. Все, кроме одного, он провёл в составе «Метс». Только двум другим игрокам удавалось выбивать такое количество хоум-ранов более чем в четырёх первых сезонах подряд: Фрэнку Робинсону (семь) и Джо Ди Маджо (шесть). В течение этого отрезка карьеры Строберри никогда не выбивал 40 хоум-ранов за сезон, и в среднем набирал 92 RBI — относительно низкий показатель для игрока с такой силой. Кроме того, он пропускал в среднем 21 матч за сезон, а в 1992 и 1993 годах суммарно сыграл только 75 матчей из-за операции по поводу межпозвоночной грыжи.

«Он должен был в среднем набирать по 100 RBI с 40 хоум-ранами», — говорит Йонгевард. — «Он не дотянул. И это трудно объяснить, потому что он показывал неплохую статистику, но его талант позволял большее».

Подобные ожидания одновременно раздували чувство гордости Строберри и изматывали его. Говоря его словами, в один день он обещал провести «эпичный сезон», а в другой жаловался на слишком большой груз ответственности. Его ответы на вопросы часто возмущали и казались пустышками. Он словно дрейфовал, плыл по течению, и, если и искал пристань в годы выступлений за «Метс», то не нашёл его ни в клубе, ни у себя дома.

«Я был на их свадьбе», — говорит один из друзей о браке Дэррила и Лизы. — «И они с первого же дня вцепились друг другу в глотки. Казалось, что они с самого начала ненавидели друг друга. Она совсем не нравилась его матери. Это очень тяготило Дэррила. И ни для кого не было секретом их отношение к деньгам. Они словно соревновались, кому удастся потратить больше».

Дэррил женился на Лизе в январе 1985 года, за два месяца до подписания шестилетнего контракта на 7,2 млн долларов. В течение следующих семи лет они регулярно расходились и мирились. Однажды, во время совместного ужина с другой парой, они так громко ругались друг с другом в ресторане, что «мы были смущены», говорит один из бывших с ними в компании. Я сказал Лизе: «Почему бы тебе не попробовать быть с ним милой?» А она ответила: «Если бы ты только знал, через что он заставляет меня проходить».

Одна из попыток Лизы помириться произошла во время игр Чемпионской серии Национальной лиги 1986 года в Хьюстоне. Дэррил говорил, что он выпивал с друзьями в баре отеля, а когда поднялся в их номер, то обнаружил, что Лиза заперла дверь на цепочку. Он яростно ломился в неё, пока оба кричали друг на друга. Когда она, наконец, открыла, Дэррил ударил её в лицо, после чего Лизу увезли в больницу. «Это было страшно», — говорит он. — «В браке я делал некоторые вещи, которые, как мне казалось, делал мой отец со мной и нашей семьёй. Жаль, что всё произошло именно так, но я превращался в него. Это я узнал намного позднее, в Центре Бетти Форд».

В конце января 1987 года Лиза подала иск с требованием законного раздельного проживания и запретительного ордера. Через восемь месяцев они помирились. В июне 1989 года она начала бракоразводный процесс. Позднее в том же году они снова сошлись. В 3 часа 45 минут утра 26 января 1990 года, во время ожесточённой ссоры, в ходе которой Лиза ударила Дэррила железным прутом по рёбрам, он достал пистолет и направил его на жену. Его арестовали и ненадолго посадили в тюрьму по подозрению в нападении со смертельным оружием, но обвинений предъявлено не было.

Вспоминая ту ночь в своей автобиографии, опубликованной в 1992 году, Дэррил написал: «Просто радуйся, сказал я себе, пытаясь найти что-то положительное во всём этом беспорядке, что ты не связан с наркотиками». Это, конечно же, было ложью. Через восемь дней после драки, по рекомендации «Метс», Строберри прошёл курс лечения от алкоголизма в Центре Смитерса. Как оказалось, это был удобный ход, чтобы избежать судебного преследования. Это была ещё одна ложь Дэррила. «Поездка в Смитерс была моим прикрытием», — признаётся он сейчас. — «Я никогда не утруждал себя тем, чтобы рассказать им о наркотиках».

Строберри продолжал плыть по течению. В ноябре 1990 года он в статусе свободного агента подписал контракт с «Доджерс». «Моим первым выбором было решение вернуться домой», — сказал он на пресс-конференции. Но через несколько минут произнёс: «Метс» были единственной командой, за которую я хотел играть.

Он пробовал обратиться к религии, в январе 1991 года заявив, что родился заново. Он был свободен от алкоголя и наркотиков, но при этом рассуждал: «Я могу выпить бокал вина или пива, если захочу. Я решил этого не делать». Один из игроков «Лос-Анджелеса» сказал, что это ложь, и что Строберри по-прежнему накачивается пивом. Новые партнёры по команде, Бретт Батлер и Гэри Картер, приглашали его на завтрак, но Дэррил не приходил.

«Это не было фарсом», — говорит его мать. — «Я думаю, он искренне пытался наладить свою жизнь. Но в то же время он не хотел никому признаваться, в какой беде оказался».

В январе 1991 года Дэррил и Лиза снова разошлись, а 28 мая 1992 года она возобновила бракоразводный процесс. Развод был завершён 15 октября 1993 года. Лиза получила дом в лос-анджелесском районе Энсино, BMW 750i 1991 года, Porsche 928 1989 года, Mercedes SL 1991 года, 300 тысяч долларов наличными, 40 тысяч долларов гонорара адвокатам (в дополнение к 75 тысячам, которые Строберри заплатил им ранее) и 50 тысяч долларов алиментов ежемесячно. Ещё 30 тысяч долларов в месяц он должен был выплачивать на ребёнка.

«Его брак был неудачным с самого начала», — говорит Руби. — «Дэррил не был таким человеком, пока не связался с Лизой».

Лиза Строберри не ответила на попытки журналистов Sports Illustrated связаться с ней через адвоката.

Дуайт Гуден, Дэррил Строберри и Майк Тайсон, 1986 год (Bettmann/Getty Images)

Менее чем через два месяца после развода, 3 декабря 1993 года Дэррил Строберри женился на Кариссе Саймон. Свадьба состоялась через три месяца после того, как он был арестован по обвинению в нанесении побоев за то, что он якобы её ударил. Саймон не стала выдвигать обвинений. У пары есть 11-месячный сын Джордан, в июне они ожидают ещё одного ребёнка, пятого для Строберри от трёх женщин (в 1990 году генетический анализ установи, что он приходится отцом ребёнку Лизы Клейтон из штата Миссури).

Проблемы Строберри в семье отражались на его игре. Во время сборов весной 1987 года он признался, что были периоды, когда он по несколько дней и даже недель не мог концентрироваться. Затем его поведение стало ещё хуже. В том году он опоздал как минимум четыре раза, однажды заметив, что «тяжело просыпаться на дневные игры», однажды уехал из лагеря команды во время тренировок, и сказался больным перед важной игрой с лидирующими «Кардиналс», проведя предыдущий день на записи рэп-композиции. После этого игрок «Метс» Уолли Бэкман заметил: «Никто из моих знакомых не болеет по 25 раз в год». В ответ Строберри пообещал «набить морду этой деревенщине». Всё это происходило в тот год, когда он добился лучших в карьере результатов по проценту отбивания (28,4%) и числу выбитых хоум-ранов (39).

«Когда парень приезжает на стадион к шести вечера и тут же отправляет кого-нибудь за гамбургером или курицей, и это первый приём пищи за день, это признак проблем», — говорит бывший тренер «Метс» Стив Гарланд. — «И такое случалось часто».

«Всегда можно было определить дни, когда Дэррил не хотел играть», — рассказывает бывший игрок «Метс» Дэйв Мэгадан. — «Он появлялся с таким видом, словно стучался в дверь смерти. И ты понимал, что он не будет играть или ты от него ничего не добьёшься».

В такие дни Гарланд или кто-то ещё из тренеров говорили менеджеру Дэйви Джонсону, что Строберри выглядит так, словно хочет отсидеться во время матча. «Да пошёл он», — огрызался в ответ Джонсон.

«Так и было», — говорит он сейчас. — «Я держался как можно дальше, чтобы у него не было ни единого шанса получить выходной. Моя позиция была такова: он пришёл играть и забейте на него. Может быть, он поймёт, что нужно готовиться к матчам и отдыхать. Обычно он злился на меня, выходил на поле и отбивал пару хоум-ранов. И такое происходило не раз».

«Не могу ничего сказать об этом», — вспоминает Мэгадан. — «В большинстве случаев Дэррил не играл важной роли на поле».

Джонсон знал, что Строберри на поле обманывает самого себя, и неоднократно вызывал его на беседу. Речь, по словам тренера, всегда шла об одном и том же: «Ты должен заботиться о себе. Ты должен отдыхать. Ты не можешь продолжать в том же духе». Строберри слушал, кивал и отвечал: «Спасибо, шкипер. Я слышу тебя. Я собираюсь всё изменить». Как только он выходил за дверь, всё это мгновенно забывалось.

Вот что говорит Брай, бывший агент Строберри: «Руководители клубов боятся что-то говорить игрокам, особенно высокооплачиваемым. Они видят их ежедневно. Они до смерти боятся игроков, боятся противостоять им, даже если знают, что что-то не так. Именно это и произошло с Дэррилом».

Однажды, 18 сентября 1989 года, предчувствуя поражение «Метс», Строберри и Кевин Макрейнолдс ушли в раздевалку «Ригли-филд» по ходу девятого иннинга. Однако команда отыгралась, и обоим игрокам пришлось спешно одевать форму обратно, когда подошла их очередь выходить на поле. Джонсон оштрафовал каждого на 500 долларов и назначил на следующий день собрание.

«Мак знал, что он был неправ, но что ему действительно не нравилось, так это то, что его связывали со Строберри», — говорит Джонсон. — «По-настоящему меня тогда расстроило то, что Дэррил во время собрания всё время повторял: да что в этом такого?» Джонсон и Строберри едва не подрались. Несколько игроков, в том числе Дарлинг, предотвратили потасовку, встав между ними. «Большинство людей не знают о том, что подобные стычки происходили между ними в раздевалке, в автобусах и самолётах, наверное, раз двадцать», — вспоминает Дарлинг.

Строберри мог быть злым и враждебным, особенно со своего привычного места в задней части командного автобуса. Он всегда говорил достаточно громко, чтобы сидящий в первом ряду Джонсон мог его услышать. Однажды он высмеивал тренера за то, что тот не даёт достаточно игрового времени аутфилдеру Муки Уилсону, и Джонсону пришлось бороться с желанием встать и ударить Строберри. В другой день Мэки Сассер, кэтчер «Метс», испытывавший небольшую проблему с бросковым движением, не был столь сдержан. Он набросился на Строберри и вышел из потасовки с разбитым носом.

«Дэррил всегда думал, что издеваться над людьми это смешно», — говорит Мэгадан. — «Но во многих случаях это было жестоко. И он не всегда был пьян. Часто это происходило в автобусе после матчей».

Никто не получал от Строберри столько «внимания» как Картер, кэтчер-ветеран, с 1987 по 1989 год испытывавший заметные проблемы со здоровьем, в свои последние три сезона в «Метс». «Это дошло до точки кипения», — говорит Картер. — «Но во многом это было связано с его пьянством. Просто не обращал на это внимания. И я знал, в чём было дело. В деньгах. Он ненавидел, что я зарабатываю больше, чем он, хотя я неоднократно говорил: Дэррил, в этой игре ты заработаешь в десять раз больше, чем я. То же самое было и в отношении Кита Эрнандеса. Поэтому они и подрались».

Во время весенних сборов в 1989 году, стоя в очереди перед фотографированием, Строберри внезапно набросился на Эрнандеса, первого базового команды, с криком: «Как давно ты мне надоел!»

«Именно тогда для Дэррила всё и началось», — говорит Дарлинг. — «Он потерял значительную долю уважения, и думаю, что ему было стыдно. Кит и Гэри были на закате своей карьеры, команда переходила к Дэррилу и Дуайту. А они так и не смогли повести остальных за собой».

По мере того, как давление росло, а «Метс» год за годом не могли вернуться в Мировую серию, Строберри всё больше начинал видеть себя в роли жертвы. «У других парней были неудачные сезоны, и люди оправдывали их», — говорил он. — «Но если мы проигрывали, то это называли моей виной. Мои товарищи по команде говорили обо мне всякое. Я никогда не мог понять этого».

«Послушайте, я сам отвечаю за всё, что произошло. И я беру на себя полную ответственность за то, что сделал. Но я и Док были двумя молодыми звёздами, чернокожими, приехавшими в Нью-Йорк, и ожидания были слишком высокими. Не думаю, что в любом другом виде спорта найдётся ещё двое парней, приехавших в Нью-Йорк в таком возрасте и с таким грузом. Давление было очень большим. Поэтому сейчас я хочу помогать детям. Рядом со мной не было никого, кто сказал бы: давай, я тебе помогу. Если бы такой человек был, возможно, я бы по-другому справился с этой ситуацией».

Продолжение следует...