Путь Чими Авилы в Ла Лигу: от бедности, жертв и трагедий до игры за «Осасуну»
Чими Авила - как открытая книга, где есть необыкновенная история, правда написана она не на листках бумаги, а на его коже: рассказ о выживании и чуде, о бедности, оружии и преступности, а также о футболе. «Это длинное путешествие», - говорит он, указывая на татуировки по всему телу, моменты, которые его создали. «Люди говорят, не оглядывайся назад, но я всегда оглядываюсь назад, потому что, если вы не знаете, откуда вы пришли, вы не знаете, куда идете», - говорит Чими.
Сидя около тренировочного поля «Осасуны», аргентинский нападающий рассказывает, как он сделал свою первую татуировку, подключив провод и ручку к двигателю от DVD-плеера. «Когда двигатель был включен, какая-то штука вращалась, и игла выходила наверх», - вспоминает он. «Вот как мы сделали это в нашем баррио (районе). Моим первым тату была эмблема «Росарио Сентраль», в котором сейчас играет мой брат. Мы большие фанаты». Чими тогда было 10 лет.
Как это выглядело?
«Хорошо», - говорит Чими, а затем начинает смеяться, что является своего рода ответом. «Было больно, но я терпел», - с улыбкой вспоминает аргентинец. «Было много проводов, но, как говорят в Аргентине, sarna con gusto no pica - «чесотка от удовольствия не чешется» - в общем, всякая красота имеет свою цену. Каждое удовольствие приносит боль».
Это могло быть его девизом.
«Мое тело - это история моей жизни. Моя левая рука символизирует мою маму. Ноги, моих братьев и сестер. Моя грудь - моя жена. Руки - моя новорожденная дочь. На моей ноге рыба кои, плывущая против течения - мои братья. Каждый момент моей жизни остаётся со мной». Пауза, и Чими снова смеется. «Придет время, когда места не останется. Сейчас я решил делать небольшие рисунки, так что еще есть место для моментов, составляющих мою жизнь. Родители рассказывают детям свои истории с фотографиями. Когда я стану старше или когда я уйду в другой мир, это останется со мной. Но проблема в том, что когда моя дочь хочет татуировку, как я могу сказать «нет»? Вы пытаетесь направлять их, и если есть что-то, что я хотел бы иметь, так это чистое тело, чтобы быть примером».
В истории, которую Чими Авила может рассказать своим двум маленьким дочерям есть те части, которые он признает, что пока не может произнести без слез. Она начинается в Эмпальме, Росарио. «Место, - говорит он, - где вы не знали, когда начнется стрельба».
Так это и началось.
Подожди. Буквально?!
Да, да. Всегда. Вы не знаете, когда это может случиться с вами. У меня есть друзья, которые погибли из-за шальной пули. У меня много друзей, которых здесь нет, они в тюрьме. У меня было два пути. Первый, это когда вы можете расти, учиться, работать и идти по правильному человеческому пути, но это было сложно. Почему? Потому что другой путь был куда проще. Успеха там было достичь легче, чем в учебе или обычной работе. Револьвер было купить легче, чем учебник.
Как твоей семье это удалось?
Я пятый ребенок. Всего нас девять человек, и я был первым мальчиком. Моя мама и папа расстались, когда я был маленьким. Мой отец всегда был рядом, но больше всех со мной была мама. Она сделала то, за что я ей благодарен. Я говорю ей: «Старушка, не стыдись, потому что все, что ты сделала, ты сделала для своих детей. Я такой, какой я есть именно благодаря тебе». Но она делала то, что считает постыдным.
Что ты имеешь ввиду? Работа, или ...?
De todo, de todo . Все, все. Все, что вы можете себе представить, моя мама сделала для того, чтобы у меня были сапоги, чтобы у моей сестры были вещи для школы. Моя мама плакала. Ночью она выходила босиком, а мои сестры искали меня, чтобы я не пошел по ложному пути. Я выходил с друзьями на улицу в возрасте 13 или 14 лет и делал свои травесуры [плохое поведение], плохие вещи ... Дошло до того, что другие дети не хотели тусоваться со мной, потому что моя мама кричала, что она вызовет полицию.
Мои друзья были вооружены, а мои сестры кричали: «Оставьте моего брата в покое!» А они отвечали: «Ваш брат здесь, потому что он хочет быть здесь». Люди меняют тебя: моя семья, мои агенты, братья Карлос и Хорхе, моя дочь. ... Но проще было быть преступником, чем взять книгу в руки.
Как ты себя сейчас чувствуешь?
Неплохо, но я очень о многом жалею. Было время, когда я решил, что один из нас должен изменить путь для всех нас, для семьи, и это мог быть только я. Не стыдно сказать: у моего отца были проблемы с алкоголем и наркотиками. Когда он нам был нужен, мой отец всегда был рядом, всегда. Хвала Господу. Но он потреблял всевозможные препараты. Итак, я сказал: «Кто-то должен изменить наш путь, и если мой отец такой ...», это был замкнутый круг, и я сказал: «Кто-то должен это сломать». И это был я.
Это очень большая ответственность, но я горжусь тем, что делаю все правильно, чтобы мои младшие братья и семья не совершали ошибок, которые совершал я.
Был ли выходом футбол? Или это клише?
Я попал в футбол ради денег. Я люблю футбол, но я вышел на поле, чтобы заработать деньги, чтобы приносить еду своим братьям и сестрам. Хотя, оказавшись там, вы наслаждаетесь каждым прикосновением. Но я также знал, что у меня неплохо получается. Однако прежде всего я говорил себе: «Мне нужно принести еду домой».
Ты начал это делать как профессионал ...
Нет. Послушайте, то, что я собираюсь сказать, будет звучать странно, и некоторым людям это может не понравиться, но я начал думать, что я «профессионал», когда я знал, что мне нужно брать еду домой, поэтому я всегда был «профессионалом». Я перестал играть ради удовольствия, как только начал играть на деньги, и это не означает только профессиональный футбол.
Я выходил на улицу поздно ночью, чтобы пробить пенальти и заработать деньги для своей мамы. В баррио приходили очень важные люди и говорили: «Возьмите за меня пенальти, я сделаю ставку на вас». Теперь, когда я бью пенальти, это весело. Почему? Потому что, когда я тогда бил пенальти, это могло быть против вратаря с автоматом на шее.
Серьезно?
Да, да, да. На меня делали ставки хорошо вооруженные люди.
А если нет?
Ничего не должно было случиться. Но вы бы подумали: «А если он отобьет пенальти, что тогда? Они меня застрелят?» И ты должен пойти и забить его. Люди, которые делают ставки на вас, - gente pesada - «тяжеловесы», понимаете? Надо было как-то зарабатывать на жизнь. Но я продолжал делать свои «не чистые» дела. Я выходил сбивать долги, играть в карты, продавать одежду. Я познакомился со своей женой в 14 лет: мы были еще детьми, и она была фундаментальной личность [для меня] ...
В каком смысле?
Мои друзья, скажем так, ходили в ночной клуб или отправлялись по «грязным делам», а она говорила: «Ты не пойдешь». Она присоединилась к моей семье [утаскивала меня с улицы]. Она преподаёт мне жизненные уроки по сей день. Теперь она говорит: «Эсекьель, поставь ногу на место, притормози, подумай, чего ты хочешь для себя и своей семьи. Потому что, если ты будешь ехать быстро, ты попадешь в аварию. И в жизни все также».
Ты был «профессионалом» в том смысле, что ты играл на деньги, но чтобы стать настоящим профессионалом ...
Тебе нужно много всего ...
Чего тебе не хватало?
Когда вы уже играете в баррио на деньги, эта мечта сыграть за лучшие команды Испании, Англии или Германии в самой Аргентине кажется далекой от реальности, потому что реальность жизни, условия жизни не позволяют осуществить это. Папа не мог купить мне обувь, я плохо питался ...
Что ты ел?
Я смеюсь, когда говорю об этом с мамой. Я ей говорю: вы лгали. Каждый раз, когда мы садились есть, у нее болел живот или голова, или что-то в этом роде. И позже я понял, что это было для того, чтобы она могла дать нам все то, что было там. Как отец я понимаю, но это задевает меня до сих пор. Во время обеда она делала это под любым предлогом.
Ты работал помимо игры в футбол?
Получил лошадь и телегу, катался, собирая картон, металл, алюминий, металлолом. Я делал все, что мог. Я был каменщиком, художником, парикмахером ... Мне не нравилась ни одна из этих работ, потому что я хотел жить за счет футбола. Но, честно говоря, в этом были и плюсы: вставать в 6 утра, приходить домой в 10 вечера, зная, что я никому не причинил вреда. Это была лучшая работа.
Потому что до этого ты причинял людям вред?
Да. Я сожалею о том, что у людей, которых я обидел, были те же трудности, что и у моих родителей, понимаете? Иногда я делал вещи, которые давят на тебя, но тогда для меня это не имело значения, но имело значение, что ели мои братья и сестры. И я никогда никого не обидел насилием. Я бы лучше «одолжил», но никто не может сказать, что Эль Чими причинил кому-либо физический вред. Никогда, никогда.
Есть ли люди, которые сказали бы, что «Чими был сукиным сыном»?
Да, но дело в том, что я никогда не вредил никому из того баррио, где я жил. Он был скромным, убогим. Никто там никогда не может сказать: «Эль Чими взял у меня толстовку», «Чими забрал ее у меня». Никогда. Люди извне, да. Я выходил на улицу, чтобы принести вещи в баррио. Был кодекс: если ты отсюда - ты уважаешь местных людей.
Не надо гадить на пороге, как говорится ...
Вот и все! Всегда. В Аргентине мы говорим «entre perros no nos vamos a mear los propios arboles» – «собаки не гоняют друг друга по деревьям». На днях я разговаривал с женой, и с тех пор мы начали называть друзей: такой-то, такой-то, такой-то ... и из 30, которые мы назвали, 15 мертвы, остальные 15 в тюрьме, понимаете?
Это заставляет тебя чувствовать, что тебе повезло? Или что ты самый сильный?
Каждую ночь я благодарю Бога за то, что он поставил семью на моем пути, потому что в противном случае ... Моя жена, моя мама, мой папа. Мой отец был крутым и боролся, чтобы держать меня в подчинении. Он имел привычку говорить «делай то, что я говорю, а не то, что я делаю». Я шел неправильным путем, и моя семья забрала меня оттуда. И они победили.
Другие люди тоже помогли: твои агенты, друзья семьи ...
Я работал каменщиком со своим отцом на участке, которым управляет очень близкий друг семьи, которому я всегда буду благодарен, по имени Ариэль Галарза. Он дал мне работу, чтобы я не пошел другим путем. Я дебютировал в Primera División в [аргентинском клубе] «Tiro Federal» в 15 или 16 лет, но потом у меня возникли проблемы с ними, и я два года не играл. Даже тогда Ариэль всегда верил в меня, видел, как я это делаю. Но чтобы это случилось, я не мог пойти другим путем.
Ты много говоришь о Боге. Откуда пришла твоя вера?
Я стал верующим, когда родилась моя дочь и заболела респираторным заболеванием. Вирус означал, что каналы между ее легкими и трахеей были заблокированы, и она не могла дышать. Когда она родилась, я перестал играть в футбол, потому что клуб обвинил меня в том, чего я никогда не делал и я не думал, что у меня будет карьера. Моя дочь заболела, и все произошло так быстро, что мы срочно отправили ее в клинику, которую мы не знали, что она частная. У нее случился коронарный шок, и она пролежала в больнице два месяца.
Ты весь день был у ее постели ...
Мы не могли по-другому. Моя жена должна была встать в 6 утра, чтобы выпить молока. Мне нужно было ехать в 6:30 утра на велосипеде, в часе езды, работать на объекте. Я работал весь день, а затем шел в больницу в 8 часов вечера, это был единственный раз, когда я мог приехать. Тебе дали всего 15 минут. Прямо с работы на велосипеде в грязной одежде, покрытой камнями, пылью, [строительным] материалом. Моя жена приходила, не ела, потому что в противном случае не было бы денег на автобус до дома. Мы ждали на морозе на улице до 8 вечера наши 15 минут. Я входил, а потом жена снова давала ей бутылку.
Что случилось потом?
Однажды нас не пустили, потому что у моей дочери остановилось сердце. Им удалось реанимировать ее, но на следующей неделе произошло то же самое. И это продолжалось. Однажды даже врачи плакали. Они ничего не могли сделать. Нас не пустили. Нам пришлось идти домой. Я на велосипеде, моя жена в автобусе.
Я пришел домой, снял одежду, упал на пол в слезах и сказал Господу, что если он спасет мою дочь, все те вещи, которые я делал вне работы - преступление, причинение вреда людям, - уйдут полностью. Полностью. Я бы сосредоточился на своей настоящей цели - футболе. «Просто спаси мою дочь». И если он мне не поверил, я сказала, забери мою жизнь, а не мою дочь. Я бы променял свою жизнь на её. Мне было 20 лет.
И той ночью ты просто ждал, в ужасе, не зная?
Мы вернулись на следующий день. Кровать моей дочери была пустой, чистой. Ничего такого. Жена рыдает, я бросил вещи, бегал, заблудился, хотел ударить полицию, плакал. Я не слушал, что они говорили, не слышал. Моя жена бросилась на пол, вся в грязи. Мы думаем [о самом худшем] ... Но врачи и полиция пытались заставить нас увидеть, что нет, нет, нашу дочь отправили в палату. Они ее реанимировали. Сказали, что с ней все в порядке, она не в коме, не в реанимации.
Ночью она была в порядке. Я посмотрел на небеса и сказал: «Ты выполнил свою часть работы. Я сделаю свою». И с тех пор никто не может сказать, что я сделал что-то [плохое].
Твоя дочь знает о том, что произошло?
Мы никогда не доходим до конца, потому что мы с женой начинаем плакать. Каждую ночь, когда я укладываю ее спать, каждое утро, когда провожу ее в школу, я делаю это с поцелуем, объятием. Мне нравится с ней играть, причесывать. То, чего у меня не было тогда, я хочу, чтобы у моих дочерей было сейчас. Вот откуда моя вера в Бога: чудеса существуют, вам просто нужно подождать. Но была и проблема.
Какая?
Мы были так счастливы, что она вне опасности, но кто будет платить? Кто оплатит анализы? Время в больнице? Лечение? Я зарабатывал 100 евро в месяц. Я был в слезах, когда звонил [моему другу] Ариэлю. Я сказал: «Ариэль, они разрешили моей дочери, но они не позволят мне забрать ее домой, потому что я должен им много денег». Он сказал «заходи ко мне, поговорим». И пока я был в пути, он велел своей секретарше оплатить лечение моей дочери.
Я попал туда. «Ариэль, помоги мне ...». Он сказал: «Твоя дочь едет в такси домой».
Ты пообещал начать новый этап и вернуться в футбол и ты сказал, что перестал играть.
Да, потому что «Тиро Федерал» обвинил меня в краже мячей, манишек, футболок ...
Почему? Чтобы их продать?
Точно. Президент звонит мне - я даже не буду называть его имени - чтобы сказать, чтобы я приехал в клуб. Потом он попросил смотрителя клуба позвонить: «Пойдем, мы собираемся устроить барбекю». Я ездил на маленьком мопеде. Я добираюсь туда [Чими показывает на вход на базу], но я даже не дохожу до этого места [где находятся здания], потому что полиция уже ждет меня. Президент делает заявление о том, что я украл футболки, мячи, и то, и это.
Они тебя подставили?
Конечно.
Но зачем? Чего они пытались этим добиться?
Я не знаю. Я все еще спрашиваю себя об этом. Я был признан невиновным. Два года карьеры потеряны из-за ложного обвинения. Они выгнали и моего брата Гастона. Они выгнали всю мою семью из клуба. Моя мама там работала, убирала. Когда мы получили судебные документы, в которых меня признали невиновным, я сказал своему агенту: «Я прощаю, но не забываю. Однажды наступит справедливость».
Это не просто два года. Это могло бы положить конец всей твоей карьере. Твоей жизни. Ты действительно совсем не играл в то время?
Ничего такого. Вообще ничего. Мой контракт продолжался [так что я застрял], но мне не платили, и дело было на рассмотрении. Так что я работал на участке каменщиком. Я пошел с женой под дождем продавать одежду. Она была беременна. С 17 или 18 до 20 я ходил продавать одежду, собирать мусор, убирать мусор, собирать картон, брался за любую случайную работу.
Все изменилось после рождения твоей дочери, но потребности оставались.
Когда я дал себе это обещание, я его придерживался. Настоящий профессиональный футбол начался, когда я переехал в Сан-Лоренцо семь или восемь лет назад [2015 год, 20 лет]. Я выходил на поле, зная, что люди зависят от моих голов. Я бился до смерти за каждый мяч.
Спало ли это напряжение сейчас? Ты финансово обеспечен, так что можешь играть без острой необходимости, не так ли?
Нет, я так не меняюсь, я просто играю.
Это соответствует стилю «Осасуны», но ключом к подписанию тебя был DVD с болельщиками, а не с футболом. Они продали тебе идею стоять посреди «Эль-Садара» и слушать, как они повторяют твое имя.
Я только что провел хороший сезон в «Уэске» [10 голов в Ла Лиге в 34 играх], и мне было интересно много клубов Примеры. Но когда спортивный директор Браулио прислал мне этот DVD, я сказал своему агенту: «Сделайте все, чтобы я играл за «Осасуну». Он сказал: «Есть много предложений, клубы побольше, больше денег», но эта атмосфера была всем, чего я хотел. И это было прекрасно.
Игра за «Осасуну» безжалостна: они играют так, будто у них нет тормозов.
Правда. Когда я сломал первое колено, это потому, что у меня не было тормозов. И второй раз я сломал его, потому что я никогда не чинил эти тормоза. Ха-ха-ха! Это правда.
Ты отсутствовал долгое время с двумя последовательными разрывами крестообразных связок.
Это сложно, но я знал, что мое колено вылечат, а есть люди, которые не справятся с коронавирусом, поэтому я связал это. Были приятные моменты: дети приносили вещи в мой дом, люди снаружи кричали в мою поддержку, стучали в мою дверь, чтобы попросить меня подписать вещи. Я недавно был на концерте Камильо: он кумир моей дочери, и ей это понравилось, и я увидел, как мне повезло.
Сколько детей могут встретиться с кумиром? И если для некоторых это я, почему бы мне не проводить с ними время? Эти дети когда-то были мной.
Эта травма стоила тебе перехода в «Барселону».
Грасиела, жена моего агента, говорит: «Чими, когда что-то не происходит, может быть, это просто не для тебя». Когда это должно будет случиться, ничто не сможет остановить это. И это правда. Мечты прекрасны, тем более, что они сбываются. Но что, если что-то случится в пути? Сколько людей мечтали и погибли из-за COVID-19? Завтра, только когда я открою глаза, я буду планировать свой день.
Международный футбол - мечта?
Я жду, чтобы присягнуть на верность испанскому флагу [получить испанский паспорт] и стать европейцем. Я бы сошел с ума, если бы играл за Аргентину, но в Испании мои дочери нашли счастье. Два места, которые я знаю, значат для меня всё. «Уэска»: материнская любовь. «Осасуна», Памплона: отцовская любовь. Это счастье так трудно найти. Я приехал [в Испанию], мне было плохо в Аргентине, и я очень благодарен за поддержку, которую нашел здесь.
Физически как ты сейчас после травмы? Ты забил спустя 651 день, а после этого - еще один.
Чувствую себя хорошо: крепко, резво. У фитнес-тренера есть статистика, и я в порядке. Однако всегда будет что-то, что вам нужно. И в тот день, когда я поверю, что я настолько хорош, насколько когда-либо буду, я смогу остановиться. Если вы думаете, что уже сделали это, вы облажались.
У тебя не было страха? Было бы естественно немного сдерживаться после того, через что ты прошел.
Нет. Я пошел дальше, посмотрел вверх и сказал: «Боже, моя судьба в твоих руках». Первое, что я сделал, - это проверил свою скорость - намеренно. Я сказал жене, когда у меня был первый разрыв [связки]: «Чури, если я сломаюсь снова, я сломаюсь, но интенсивность никогда не изменится». Так будет всегда, какие бы риски ни были.
И сколько часов фанаты работают, чтобы заплатить за билет на твою игру? Почему бы не сделать эти 30, 40, 50 евро действительно стоящими? Сделайте это для них, людей, которые тратят свои деньги, чтобы отдать их вам. Вы можете проиграть? да. Но никогда из-за того, что вы не пытались. И именно болельщики меня реабилитировали. Они позаботились о том, чтобы я больше не упал, когда в меня летели пули.
На этот раз метафорические?
Точно. Не будем думать о тех, что были раньше.
Перевод выполнен автором телеграм-канала El Fútbolico. Автор оригинального интервью - Сид Лоу.
