Алексей Николаев: «Не каждая девчонка в возрасте Иры Хромачевой может сказать, что ее подруга – Жу-Жу Энен»

 – Вы работаете агентом уже больше двадцати лет, много ездите по всему миру и у вас есть возможность сравнить, как обстоят дела с теннисом в России и за рубежом. Все говорят о проблемах в российском теннисе: нет условий, нет денег…

 – С точки зрения работы агента ситуация не такая проблемная. У нас в стране всегда появлялись, появляются и будут появляться таланты, так что в единичном случае агенту не составляет труда найти нового клиента. Другое дело, что после того, как этот талант найден, нужно создать для него определенные условия для того, чтобы он развивался. Так вот, эти условия создать в нашей стране невозможно. Нужно игрока вывозить к тем людям, которых ты знаешь и которым доверяешь. Я имею в виду прежде всего тренеров и соответствующие академии, где эти тренеры работают, и там этот талант шлифовать. Это первое. Второе. Если этот талант действительно развивается, то эта страна становится как бы трамплином для его профессиональной карьеры. В перспективе страна становится рынком, где этот игрок востребован. К сожалению, в нашей стране такого рынка нет. Его нет по многим причинам. Люди не понимают, допустим, как можно использовать имидж спортсмена для продвижения своих товаров. На Западе это прекрасно понимают и все прекрасно работает.

– Почему не понимают? Елена Дементьева является лицом компании «Орифлейм», например.

– У нас в России если и есть примеры, то они единичные и в несопоставимых масштабах. К тому же российские компании в этом практически не участвуют. Это одна сторона дела. Вторая сторона – это элемент патриотический, государственный. Конечно, в идеале хотелось бы, чтобы нашими игроками занимались наши специалисты высокого уровня. Причем высокого уровня не на словах, а действительно специалисты, которые востребованы в мире. Здесь критерий очень простой: если специалист о себе говорит, что он выдающийся, но при этом не воспитал ни одного игрока из первой двадцатки, то я думаю, что этот специалист не очень хороший. Если он хороший, то к нему выстраивается очередь, нет отбоя от желающих. Третья составляющая – чтобы были специалисты, которые могли бы на международной арене интересы этих талантов отстаивать. Все прекрасно знают, что международный спорт – это часть международной политики, и результаты, которые показывают спортсмены, наверное, одна десятая того, что там происходит. Поэтому наши интересы – я имею в виду отечественные интересы – должны быть надлежащим образом защищены и надлежащим образом продвинуты. Вот таких компонентов у нас в уравнении нет. Перспективы у нас не очень радужные. Мы будем терять наши таланты, просто потому, что если человеку нужно сделать карьеру, то он будет делать ее там, где это наиболее реально.

 – Подавляющее большинство наших игроков тренируются и тренировались заграницей, однако мы их не потеряли.

 – Здесь еще нужно не забывать все тот же политический аспект. Если мы воспитываем наш талант внутри страны, и с ним работают отечественные специалисты, то мы в большей степени этот талант можем использовать в интересах нашей страны. Если с ним работают другие люди, то не исключено, что они будут использовать этого игрока в своих интересах, хотя мы этого можем никогда и не заметить.

 – Что это за интересы такие?

 – Допустим, когда это нужно сборной, можно сделать так, чтобы тот или иной наш игрок, тренирующийся у них, не участвовал в матче за нашу сборную. Ну и так далее.

– Вы можете назвать конкретные случаи? Например, Маша Шарапова очень долго не могла заиграться за российскую сборную, поэтому ходили слухи, что ей запрещает это делать IMG.

– Здесь мы уже углубляемся в четвертый, пятый или шестой слой этой проблемы, которые вообще имеют мало отношения к спорту. Но то, что такая увязка есть, я более чем уверен. И с нашей стороны этими проблемами должны заниматься компетентные, профессиональные и, главное, умные люди, способные просчитать эти комбинации.

 – Неужели у нас нет хороших тренеров? Или нет условий, в которых они могли бы нормально работать?

 – К сожалению, ситуация такая, что молодому специалисту невыгодно работать на перспективу. Невыгодно брать молодого игрока, пусть даже суперталантливого, и работать кропотливо, доводя его до самой вершины, как в свое время Лепешин работал с Кафельниковым. Потому что сегодня это означает ежедневные финансовые потери. У нас есть три-четыре молодых специалиста, которым я бы, допустим, игрока отдал. Но эта ситуация заставит и этих молодых ребят искать дополнительные заработки. А что касается менеджеров, агентов, то я, честно говоря, не вижу тех фигур, которые могли бы достойно представлять игроков. Ну или их очень мало.

 – Что это за профессия такая – агент? Какое образование должно быть у такого человека?

 – Я думаю, что общеполитическое прежде всего. Это должен быть человек, который прекрасно разбирается в вопросах международной политики, отчасти во внутренней политике, знает иностранные языки, имеет опыт работы за рубежом. Причем лучше всего опыт работы в условиях жесткой конфронтации. Для того, чтобы отстоять и защитить интересы своего клиента. У нас в стране специального образования для агентов нет. В МГИМО предпринимается попытка начать такую программу МВА. Это шаг в очень правильном направлении. Кстати, американцы ведь тоже очень часто без специального образования. Там в агенты приходят люди с общеполитическим образованием, психологическим и так далее.

 – Как можно в маленьком ребенке увидеть большого игрока?

 – Я не смогу четко ответить. Что-то меня в каких-то конкретных случаях заставляет остановиться именно у этого корта и обратить внимание именно на этого игрока. Это наверно целый комплекс качеств. И как он играет, как он выглядит, как он ведет себя, как ведут себя его родители. Это все мне подсказывает, получится что-то или нет.

 – Какой бы вы дали совет родителям, которые отдают своих детей в теннис?

 – Родителям можно дать два совета. Никогда не бросать собственную работу и думать, что они будут пользоваться результатами труда своего ребенка. Это первый и самый важный совет. Второе – как бы ни был ребенок талантлив, никогда не забывать о том, что необходимо дать ему хорошее образование. То есть тренировки и получение образования должны идти параллельно до той границы, пока это еще возможно. До последнего надо стараться, терпеть и так далее. Меня в свое время потрясла Вера Звонарева. Мы как-то с ней просто разговаривали за жизнь, и она мне рассказала, что когда она училась в старших классах в физико-математической школе, она с удовольствием ходила на лекции по математике в Университет, чем меня совершенно изумила. Это показательный случай. Всегда можно найти время для образования, какими бы не были тяжелыми тренировки.

 – Вы, можно сказать, открыли подрастающую звезду Иру Хромачеву.

 – Она сама себя открыла. Я увидел ее где-то полтора года назад на корте и сразу понял, что это очень талантливый ребенок. Сейчас она тренируется у Карлоса Родригеса и у Жюстин Энен. Ей всего 14 лет.

 – В таком раннем возрасте уезжать из родной страны, согласитесь, тяжело. Как принималось это решение?

 – Главное в таких случаях очень внимательно наблюдать за тем, чтобы ребенок был счастливым. Спортивные достижения – это очень важно, но нужно, чтобы тот или иной шаг, который делается или предлагается ребенку, делал его счастливым. Так вот мне кажется, что мы не ошиблись в этом смысле с Ирой. Я не вижу каких-то существенных разочарований. Ира находится среди друзей. Она находится в том коллективе, который ее действительно любит. Она ходит в школу и уже сейчас очень хорошо говорит на двух языках – французском и английском. Она от души улыбается. Не каждая девчонка ее возраста может сказать, что ее подруга – Жу-Жу Энен. А подружится с Жюстин Энен, я думаю, не так легко, она вдумчиво выбирает себе друзей. Единственное что, мне кажется, что хорошо было бы, если бы вся семья проводила времени вместе гораздо больше. Есть еще некоторые визовые формальности, которые пока еще не до конца решены. Поэтому пока с ней проводят время то папа, то мама.

– А как проявляется дружба Ирины и Жюстин?

– Мало того, что Жюстин с ней регулярно играет на тренировках, что сам по себе уже выдающийся факт... Я бы сравнил ее отношение к Ире как старшей сестры к младшей. Она обсуждает какие-то проблемы, которые важны для Ирины, поддерживает ее после каждого матча, они обмениваются смсками, она ей звонит. Такие человеческие отношения, которые очень важны, мне кажется. В перспективе, я думаю, будут какие-то совместные проекты с участием Жюстин и Ирины.

– Какой аттестат получит Ира после окончания этой школы?

– Она получит бельгийский аттестат. Я разговаривал об этом с Карлосом Родригесом, и он мне сказал, что это позиция Министерства образования Бельгии, что ребенок должен получить среднее образование, независимо от того, чем он занимается. Это обязательное условие, которое обойти невозможно. Поэтому Ирина должна ходить в школу, более того, эту школу проверяют, ходит ли Ира в нее или нет. А Ира выполняет все задания, которые ей дают.

– Она сможет поступить с этим аттестатом, допустим, в российский ВУЗ?

– Думаю, да. Я не специалист в области образования, но, по-моему, сейчас государство выступает за то, чтобы выровнять все эти аттестаты.

 – Вы работаете и с другой российской молодой звездой, Андреем Кузнецовым.

 – Я его увидел в прошлом году первый раз на юниорском «Ролан Гаррос», и после этого попросил дать мне возможность поработать с ним. Потому что и здесь одного раза было достаточно, чтобы понять, что Андрей очень талантлив. Сейчас его тренирует его отец Александр Кузнецов.

– Кто обычно кого ищет: агент игрока или игрок агента?

– Сначала агент ищет игроков, а потом, если агент сделает что-то хорошее для одного, второго, третьего, то уже к нему начинают обращаться. Но надо понимать, что агент не волшебник, и что он не сможет сотворить чудо, если игроку не дано. Нельзя сделать что-то на ровном месте.

 – Значит все-таки можно и в России воспитать хорошего игрока.

 – Андрей – это единичный случай. Ему повезло, что у него отец такой. Он каждый день продумывает, что для Андрея хорошо, что плохо. Он все делает для Андрея, и делает с головой.

 – Что значит на практике для самого теннисиста, когда с ним начинает работать агент?

 – В идеале, если агент берется работать с теннисистом, то он должен вместе со всем коллективом, который работал с игроком, сделать так, чтобы спортсмен получил возможность выстроить свою профессиональную карьеру достаточно успешно. Тут две составляющие: спортивные результаты, то есть выбрать тот коллектив, который его приведет к достижению существенных результатов. Второй компонент – это существенная работа по отстаиванию его интересов.

 – Каких именно интересов?

 – Например, есть Андрей Кузнецов, а есть американец Харрисон. Они примерно одного возраста. К сожалению, при прочих равных, по рекламным контрактам, по другим составляющим всегда спонсоры будут отдавать предпочтение американцу, потому что там огромный рынок, очень сильные возможности по лоббированию интересов спортсмена. Так вот задача агента состоит в том, чтобы сделать эту разницу в привлекательности для спонсоров минимальной, чтобы наш спортсмен, грубо говоря, котировался не меньше американца.

 – Сейчас у Кузнецова переходный период – он начинает играть во взрослом туре. С точки зрения агента, как-то должна измениться подготовка Андрея, или еще что-то?

 – Как раз начинается тот период, когда нужна очень тонкая работа по продвижению его интересов. Это каждый раз нахождение какого-то взаимоприемлемого компромисса с людьми, от которых это продвижение зависит – спонсоры, международные федерации и так далее. В этом случае при наличии таланта Андрей будет иметь возможность пройти путь к спортивному успеху быстрее и без потерь. С тем же Федерером именно так и работали, тащили его наверх. Андрей феноменально талантливый спортсмен. Еще одна задача – защитить его от мягко говоря непрофессиональных советов, которые могут быть даны внутри страны.

– Вы упомянули Федерера. Кто и как его тащил наверх?

– Я не знаю, кто конкретно отвечал за него. По-моему, это был кто-то из руководства IMG. Я не знаю, какие конкретно способы применялись, чтобы ему облегчить путь на верх… Но он сам по себе был очень талантливым парнем, во-первых. Понимаете, существует такая тонкая политическая работа за кулисами. Есть директора турниров, есть люди, которые представляют те или иные крупные компании, и так далее. И если у вас есть игрок, чьи интересы нужно представлять, то нужно каждый день устанавливать контакт, добиваться компромиссов в его пользу. Каждый раз это зависит от контактов и от того, насколько мощная сила стоит за вами.

– А кто у нас в стране дает непрофессиональные советы?

– (Смеется). Я бы ответил так: есть люди, которые считают себя профессионалами, но на самом деле профессионалами не являются. Их много. Это не страшно, если они называют себя специалистами для достижения каких-то собственных целей. Ну вот, допустим, есть работник ЖЭКа – сантехник. И если он будет где-то там у себя во дворе рассказывать, как он ставит краны – в этом ничего плохого нет. Но когда этого сантехника допускают до какой-то сложной работы, то тогда возникает риск, что он что-нибудь сломает. Вот в этом я вижу опасность.

 – Тренеры сборной уже поговаривают о том, чтобы Андрея заигрывать в следующем году в Кубке Дэвиса.

 – Конечно, тут может идти речь о том, что Кузнецов, проводя время вместе со старшими товарищами, наберется опыта, каких-то умений и так далее. Но я думаю, что обогатиться опытом он прежде всего может общаясь на высоком уровне действительно с большими мастерами. К примеру, он разминался перед финалом «Уимблдона» с Роддиком. Уже с психологической точки зрения – о технике я не говорю – это такой шаг вперед для него! Потому что Энди готовился к своему финалу, Андрей готовился к своему финалу. Если он работает с опытными международными тренерами, если он вхож в круг общения с ведущими спортсменами – вот это дает ему опыт, он чувствует себя уверенней, равным среди равных. А что касается сборной…(вздыхает). Конечно, вызов в сборную – это здорово. Но если посмотреть, кто вообще есть в мужском теннисе сейчас у нас и насколько это будет способствовать развитию таланта Кузнецова…

 – А как вы думаете, почему в мужском теннисе у нас такие проблемы, а в женском все в порядке? Обычно говорят, что мужчин в принципе тяжелее готовить.

 – Во-первых, нужно целенаправленно работать с детьми, и с мальчиками, и с девочками. У нас на самом деле такой работы не ведется, я уже говорил. Во-вторых, мне кажется, что в силу исторических причин, в силу того, как складывалась ситуация в нашей стране, женщины у нас эволюционировали так, как должно было быть, а среди мужчин были большие потери. Это и семнадцатый год, и тридцать седьмой, и годы войны и так далее. Целенаправленно мы выбивали лучших. Я боюсь, что это начинает сказываться. И это не единственная проблема. Есть еще одна, которая касается тенниса вообще. Как зритель я хочу получать удовольствие от игры. А удовольствие от игры я получаю только тогда, когда на площадке играют две личности. Чем больше будет этих личностей в первой десятке, тем лучше. Марат не стоит, допустим, в первой десятке, а на него идут, потому что он личность. К сожалению, мне кажется, что таких личностей становится все меньше, и в мужском и в женском теннисе.

 – С чем это связано?

 – Во многом весь этот процесс поставлен на поток. Если юный спортсмен что-то показывает, то его всячески вытягивают наверх, и там он тоже что-то показывает. Но этого «что-то» в туре очень много. В первой сотне не так много спортсменов, на которых можно остановить взгляд. А если мы вспомним ситуацию 10-20 лет назад, то таких спортсменов было гораздо больше. Это вина всех нас, кто работает в теннисе. Идет процесс, в него втягиваются люди, которые умеют более-менее играть, их выпускают потом на корт, а личностей никто из них не делает. Эта такая глобальная проблема цивилизации, массовой культуры…

 – Вам доводилось работать со многими теннисистами, и среди них, безусловно, были и настоящие личности, о которых вы говорите. Энди Роддик, например. Вы за кого болели в финале «Уимблдона»?

 – С Роддиком я не то чтобы работал, но я его хорошо знаю, так как дружу с его агентом. Честно, я болел за Роддика (смеется). Потому что мне кажется он настолько искренне играл, по крайней мере это слово близко подходит к тому, что я ощущаю, он настолько отдавался игре и настолько хотел выиграть, и они выдали такой финал по эмоциональному накалу, что…Это как раз тот случай, когда играли две личности. Просто у Федерера много побед, а Энди, я знаю, что «Уимблдон» – это что-то особенное для него, и если бы он выиграл, он был бы невероятно счастлив. Чисто по-человечески он мне был удивительно близок в этот вечер, я просто хотел, чтобы он выиграл тот матч.

 – Вы не даете прогнозов, но все-таки, как вы думаете, Роддику удастся поддерживать такую форму?

 – Моя интуиция (смеется) подсказывает, что на него надо будет смотреть на US Open. Я не специалист в теннисе, никогда не рассуждаю о каких-то ударах, тактике, а ориентируюсь чисто на человеческие ощущения. Мне кажется, он сделает все, чтобы его запомнили на этом турнире.

– В каких вы отношениях с Тарпищевым и с Федерацией тенниса?

– Как сказал один философ, когда у него спросили, как он относится к какой-то теории: «Я никак к ней не отношусь, потому что я не пользуюсь ею и не знаю ее». У меня нет никаких отношений с Тарпищевым, потому что он не важен для моей работы.