Трибуна
27 мин.

Матчи могли прервать собака или похороны: Василий Прокофьев пылил в Мексике и Эквадоре, а сейчас развивает игроков МБА

128

От редакции: вы читаете пользовательский блог, в котором разговаривают с интересными представителями российского баскетбола. Подписывайтесь, чтобы знать в лицо каждого.

 

МБА – главный сюрприз первого круга чемпионата Единой лиги, сразу несколько игроков команды значительно прибавили всего лишь за одно межсезонье. За этим стоит грамотная работа тренерского штаба, но и еще кое-что. Летом клуб подписывал не только игроков; в команду на должность тренера по индивидуальной подготовке пригласили Василия Прокофьева, больше известного под никнеймом BasiPro.

Сам Василий – не только сильный тренер, но и человек с интересной баскетбольной судьбой. Окончив дипломатическую академию при МИДе, он отправился в американские колледжи, не смог закрепиться ни в одном, провалил первую часть сезона в чемпионате Беларуси и уехал в Латинскую Америку – в лигу, где матчи могли проходить на центральных площадях и прерываться из-за мимо проходящих похоронных процессий.

Кажется, что это тупик карьеры, но Прокофьев – неисправимый оптимист и смотрел на это совершенно по-другому. С помощью спортивного психолога он вырулил свою карьеру так, что его видео собирали десятки миллионов просмотров в Китае, с ним восстанавливался Антон Понкрашов, поработать с ним хотели игроки НБА, а женская сборная Китая была готова взять в штаб.

«Перехват» обсудил с Василием Прокофьевым его невероятные приключения – от первой тренировки в родной Сызрани до начала работы в МБА.

Интервью вышло очень большим, поэтому оно разделено на три части. Сейчас вы читаете первую, вторая выйдет через неделю. Приятного прочтения!

- Вась, ты родился в Сызрани и до 17 лет там жил. Как прошло твое детство?

- Да, я родился в Сызрани, это город в Самарской области, население – 180 тысяч человек. Еще до того, как пойти в школу, зимой я занимался хоккеем, а летом играл в футбол. Папа раньше занимался хоккеем с мячом, и я с трех лет катался на коньках, я с удовольствием ходил на хоккей. У меня было желание, мне нравился этот вид спорта, но была одна проблема – как и во многих маленьких городах, тренер был не очень заинтересован: он мог прийти на тренировку подвыпившим, а мог просто прийти, открыть тренерскую, выбросить нам мячи с клюшками и сказать: «Давайте, играйте».

Поэтому где-то в 13 лет я пошел на баскетбол. Причем случилось это максимально спонтанно! Мы с родителями поехали отдыхать в Сочи, шли по рынку, и я говорю: «О, мам, купи мне, пожалуйста, мячик баскетбольный». Ни с того ни с сего! У меня ни один из родителей вообще никак не связан с баскетболом, даже правил не знали. Но с того момента мне понравился баскетбол, и, наверное, тогда я стал четко понимать, что мне хочется стать профессиональным игроком.

- Звучит слишком просто…

- Ну да. На тот момент папа учился в Политехе в Саратове, я начал смотреть игры, начал смотреть как раз «Автодор». Был 2003 год, и там играл Драмир Зибиров. Он 1986 года рождения, и получается, что в 17 лет уже играл в Суперлиге А. Тогда она была главным турниром, эквивалентом сегодняшней Единой лиги.

Я подумал: «Вот, как раз, вот он пример – очень молодой парень играет на очень высоком уровне». Мне захотелось попасть как раз именно в Саратов. Папа все разузнал, и так получилось, что я поехал на сборы в «Автодор». Это было несколько раз: лето 2004, 2005 и 2006 годов. Я ездил только на сборы, потому что у родителей была принципиальная позиция: баскетбол баскетболом, но ты сначала школу закончи, а потом решай, что и как. Поэтому у меня были только сборы, ну и периодически подключался к Саратову, чтобы съездить на первенство России, и к «ЦСК ВВС Самара» тоже подключался.

В принципе, с того момента, когда я начал заниматься баскетболом в 2003 году, можно сказать, что мое детство проходило по принципу: учеба — баскетбол – поесть – баскетбол – и так далее. Все было в таком ритме. С единственной разницей, что если ты находишься в системе какого-то клуба, то у тебя просто по две тренировки в день, и ты по минимуму учишься, а я – даже помню! – когда получал несколько троек, папа ругался и говорил: «Все, на баскетбол больше не пойдешь».

- Получается, что ты был сконцентрирован на баскетболе и на спортивной карьере, так? Но в 17 лет ты уехал в Москву учиться, и не куда-нибудь, а в МИДовскую академию…

- Я хотел играть в баскетбол, но я также знал, что хочу поехать в Москву. Когда ты в таком возрасте, ты общаешься с родителями и больше ориентируешься на их мнение. Мне хотелось переехать в Москву, попробовать дальше развиваться там. Когда родители спрашивали, куда я хочу поступать, я отвечал, что мне вообще все равно, главное, чтобы я мог ходить на тренировки и играть в баскетбол.

Папа очень хотел, чтобы я поступил в систему типа МГИМО или дипломатическую академию при МИДе. Мы поехали туда, я не помню почему, но в МГИМО не было вариантов. Я хотел поступать в лингвистический, МГЛУ им. Мориса Тореза, а папа настаивал на дипломатической академии при МИДе. Я пришел туда и сдал экзамены – потому что туда не принимали по ЕГЭ, нужно было сдавать вступительные, это русский, английский и математика. Я сдал эти экзамены и поступил.

На момент, когда я поступил в дипакадемию, я тренировался с ДЮБЛом «Триумфа». Команда была, кажется, 1990 года рождения, и тогда это была достаточно сильная команда. Она базировалась в Люберцах, а учеба – на «Парке культуры». Как-то еду на тренировку в Люберцы, и мне звонят и говорят, что я поступил. Как сейчас помню: я еду в вагоне метро, узнаю, что поступил, и у меня начинают капать слезы, потому что я понимаю, что не смогу совмещать две тренировки в день с учебой в дипломатической академии. Там было правило: если ты пропускаешь больше 30 часов за месяц, тебя отчисляют.

- Но ведь ты сам сказал родителям, что тебе все равно, куда поступать.

- На тот момент я понимал, что с баскетболом вряд ли что-то получится, и мне нужно учиться. Буквально на второй год обучения я надорвал переднюю крестообразную связку… Как обычно бывает, когда тебе 18 и ты не знаешь, как восстанавливаться, ситуация только усугубляется. Мне помогли договориться о просмотре в молодежную команду «Химок», но я съездил буквально на два дня тренировок – и колено стало еще хуже. Выяснилось, что мне нужна операция, мне ее сделали в марте 2009 года. Сейчас после такой операции либо я сам смогу помочь, либо смогу назвать несколько людей, способных тебя восстановить; но тогда соцсети не были так хорошо развиты, и найти человека, который мог бы помочь с восстановлением, было сложно.

Хирург, который оперировал в Самаре, сказал: «Ну восстановиться не сложно, ты три раза в неделю крути велик и три раза в неделю ходи в бассейн». На тот момент у меня была цель играть профессионально — и я следовал советам. Ничего не помогало. Я вроде бы чувствовал себя лучше, но – чтобы ты понимал – я даже не мог достать до сетки.

Сейчас кажется – ничего себе, как я вообще тогда еще с баскетболом не завязал! Потом что по итогу вот что я получил: 20 лет, толком нигде не играл, разве что по ДЮБЛу за питерское «Динамо и тольяттинский «Стандарт», да и то с далеко не выдающейся статистикой из серии два очка, полтора подбора и передача. Явно не то, чем заинтересуются клубы даже Суперлиги-2. Плюсом – несколько пропущенных сезонов из-за того, что я учился и не мог нигде играть.

- Выглядит как тупик. Как ты вышел из него?

- Тогда я понял, что мой единственный вариант, если я хочу развиваться именно как игрок, – найти какой-то колледж или университет в Штатах, поехать туда и за два, три, четыре года, которые я там буду, постараться развить себя уже в какого-то игрока, который сможет быть конкурентноспособным на каком-то профессиональном уровне. То есть, мы не говорим про Лигу ВТБ, а говорим о хотя бы про Суперлигу-1, Суперлигу-2 или эквивалентные лиги.

- Я читал, что ты разослал полторы тысячи писем в разные университеты…

- Если посмотреть на эту ситуацию из Америки, то вот ты тренер в университете, и тут тебе пишет какой-то русский, 178 см – ну ладно, допустим, я пишу, что я 183, – у которого нет какого-то невероятного видео и который непонятно где играл последние несколько лет. Найти кого-то заинтересованного во мне было тяжеловато.

Я помню, отправил первые 20 писем – 0 ответов. Но у меня был плюс: вот я отправил 20 писем, никто не ответил, и я сижу и думаю: «Блин, может, они не увидели? Ладно, буду дальше писать, не страшно». Из первой сотни мне ответило, наверное, три университета, причем два ответа были такие: «Спасибо, мы не заинтересованы».

Когда начал писать много писем и мне мало отвечали, я решил: «Почему бы не начать звонить?» Потом я подумал: «Есть же Facebook, сейчас я буду находить их там и связываться». Я пытался связаться по-всякому, контактировал с полутора тысячами тренеров. Итог – колледж, который готов был взять меня без стипендии, и мне пришлось выбрать его, потому что… можно отступление?

- Конечно.

- Пятый курс института, я отучился первый семестр, второй – это преддипломная практика. На тот момент я уже понимал, что мне нужно ориентироваться на американский колледж на следующий год, и мне надо поехать в Америку хотя бы на несколько месяцев, чтобы получить какую-то практику, ну и чтобы было видео не из России, а именно из Штатов. Я нашел препскул (учебное учреждение, в котором можно поучиться до поступления в университет – прим. «Перехват») и поехал туда на два месяца.

Это был конец января, до середины марта мы играли. Буквально через первые две недели, что я там находился, мне поступает предложение из джуниор-колледжа (учебное заведение, в которое студенты поступают после окончания школы, но университетом в полном смысле это не назвать; российский аналог – техникумы – прим. «Перехват») Northern Oklahoma College Tonkawa на полную стипендию. Я говорю тому, первому колледжу: «Знаете, у меня вообще-то интерес от университетов из первого дивизиона». А я там общался с тремя тренерами – Tennessee Tech University, Texas Southern University и что-то еще было, три университета всего. Я с ними общался, они мне отвечали: «Да-да, мы заинтересованы, присылай нам видео». Но не было человека, который мог бы мне сказать, что параллельно со мной они общаются еще с 30 игроками и что это не супер какой интерес. Поэтому я отклонил то предложение, сказал, что мне это не нужно, не интересно, за что поплатился позже, когда выяснилось, что все эти университеты не сильно были заинтересованы, и в итоге мне пришлось выбрать колледж, где полностью все нужно было оплачивать самому.

- Из МИДовской академии – в младший колледж. Выглядит как даунгрейд…

- Да, и к тому же, я понимал, что мне 22 года, и как-то не очень комфортно брать деньги у родителей, несмотря на то, что это университет, обучение. Поэтому на второй семестр я официально устроился на работу в колледже, стал тренером по физподготовке, вернее ассистентом тренера по физподготовке. Я мог бы работать где-нибудь в библиотеке или что-то еще делать, но я вот как на это смотрел: если я буду работать просто для того, чтобы заработать деньги, то я буду получать деньги, но при этом я не буду что-то делать для себя. У меня были хорошие отношения с тренером по физподготовке Саммер Красински, которая работала в колледже, и я у нее спросил, возможен ли такой вариант, что я буду именно у нее ассистентом и буду помогать с командами. Она сказала: «Да, конечно, ты вроде хардворкер, вроде не дурак, не будешь делать полную фигню, поэтому я за».

Так и вышло, что эта работа стала моей первой, и делал я ее параллельно с тем, что еще играл и учился. Это был сезон-2012/13 в Mesa Community College колледж в Аризоне.

- И потом ты переводился из колледжа в колледж каждый год?

- Да, переводился каждый год. Но я считаю, что для меня это хороший опыт. Смотря на это сейчас, я понимаю, чего мне не хватало и кого мне не хватало на тот момент. Сейчас я стараюсь быть именно таким человеком для игроков, с которыми я работаю. А тогда я переводился потому, что, во-первых, не был доволен ситуацией, я мало играл, и во-вторых, хотелось перейти туда, где меня будут больше ценить. Не было того человека, который смог бы мне объяснить, что стоило выбрать один колледж и играть там несколько лет. В первый год ты играешь 4–5 минут, во второй год ты играешь, например, 7–10 минут, и на третий год ты получаешь, например, 10-12 минут. Или вообще – в первый год ты тренируешься и заслуживаешь место в составе, пытаешься понять всю систему, на второй год ты уже играешь и знаешь все, как и что устроено в системе этого тренера, и на третий год ты получаешь еще больше минут.

Родители меня поддерживали, но так как у них не было баскетбольного опыта, они не могли дать какой-то такой дельный, полезный совет. Я спрашивал у мамы, что она думает, и она отвечала: «Я не смогу тебе дать какой-то квалифицированный совет, просто знай, что я тебя поддержку в том, какое решение ты примешь, что ты искренне считаешь, что тебе поможет».

Поэтому сейчас, работая с игроками, я стараюсь быть именно таким человеком, который может дать по-настоящему дельный совет – вне зависимости от того, молодой это игрок или нет, играет он в «молодежке» или это кто-то из ДЮБЛа, очень перспективный или не очень, играет в Лиге ВТБ или какой-то другой лиге. Параллельно с тренировками я стараюсь помочь еще и в этом плане, если вижу, что игроку нужна помощь и в этом направлении.

- Ты говорил, что твоей мечтой было играть профессионально. И ты, хоть так и не добрался даже до Суперлиги-2, все же сыграл профессионально – в Мексике, Эквадоре, Беларуси. Как началась твоя про-карьера после колледжей?

- О, это было забавно. В 2015 году, еще будучи в колледже, я общался с несколькими агентами, ну и в принципе общался с людьми в баскетболе. И я часто слышал: «Тебе уже 25, ты старый, надо начинать играть профессионально, годы идут, в твоем возрасте многие завязывают, а ты еще только развязывать хочешь, пора пробовать».

На тот момент я поддался этому мнению и решил, что действительно пора. Приехал в Россию на лето, как я обычно делал. Целью было попробовать себя в профессиональном баскете, съездить на просмотр. Я съездил летом на просмотр в Рязань в Суперлигу-1 и в Саранск в Суперлигу-2. Ни там, ни там не было ничего конкретного. Я понимал, что моя цель – играть профессионально, однако я также осознавал, что я не смогу заработать этим деньги на всю оставшуюся жизнь. Знаешь, как в Штатах говорят: «Спасибо баскетболу за то, что он позволил мне посмотреть мир». И так как мое становление все же произошло в США, я подходил к этому с таким же менталитетом. Я понимал, что российские варианты могут быть такими, где я буду, например, в Саранске 11-м игроком в команде, а еще вместо этого я могу поехать куда-то в другое место попробовать и посмотреть мир.

- И ты решил посмотреть Могилев?

- Знаю, что Беларусь – не какая-то очень заграничная страна, но для меня это все же выглядело интересно. Это все же была главная лига в стране, оттуда проще потом куда-то поехать, даже в четвертый дивизион чемпионата Испании. С точно такой же статистикой из Суперлиги-2 я никуда бы не попал. Поэтому я сначала поехал в Беларусь, в «Борисфен Могилев». Там я был около месяца, но они не смогли или не захотели заявлять меня, не было денег на легионера, я буквально за неделю до начала сезона осознал, что пора что-то делать, а то я совсем буду без команды. Написал знакомому тренеру-беларусу, который работал в Москве, и он помог мне с командой, которая была тоже из Премьер-лиги Беларуси.

Я играл там до конца декабря, до новогодней паузы. Дела были совсем плохи; плохи с точки зрения моей психологической подготовки. То есть, физически я точно был готов и по навыкам тоже, но не был готов именно с точки зрения психологии. То есть, первая игра, а у меня в голове: «Так, если я хочу куда-то поехать, мне надо, чтобы в среднем было 13 очков и 5 передач». Я выхожу, у меня 1/7 с игры и 1 ассист. Я в итоге продолжаю думать про это во второй половине, играю еще хуже. Вторая игра: я выхожу, меня в голове включается калькулятор: «Так, если мне надо 13 очков в среднем, то есть, это за две игры 26, а я забил 3, значит, мне надо сегодня забить 23». Ну и так далее. Там цифры доходили уже до нереальных каких-то. И вот это на меня давило.

Смотря на это сейчас, я понимаю, что я не был готов психологически. Я это понимал в принципе еще тогда, поэтому тогда же я уже начал параллельно заниматься со спортивным психологом в надежде, что мне это как-то поможет. И понемногу начало помогать. Но психологическая работа – она сложная. Это я сейчас говорю игрокам, что легко прийти и бросить, например, 300 бросков; сложнее прийти, забить 300 и обращать внимание на какие-то детали; еще сложнее – работать над какой-то психологией, где тебе нужно просто сидеть и концентрироваться; и уже совсем сложно работать над своими мыслями, где тебе нужно, например, пересматривать свои моменты, закрывать глаза, визуализировать, представлять, что бы ты сделал. То есть, это самая нудная работа, которую мало кто делает, но которая действительно способна дать результат, отличающийся от тех, что мы обычно получаем.

- Но в итоге ты уехал в Латинскую Америку. Не помог психолог, стало быть?

- Беларусь была таким ударом для меня… Зарплата моя была ноль, ничего не платили, периодически на выходные я ездил в Москву, чтобы проводить какие-то тренировки, чтобы у меня был какой-то заработок. Я приехал в Сызрань в конце декабря и знал, что не продолжу. На тот момент я уже общался с командой из Мексики, это была региональная лига Мексики, я понимал, что вот он шанс. Потому что мне всегда была близка южноамериканская культура, культура центральной Америки, плюс, испанский у меня как английский и русский, все одинаковы.

Сезон там начинался в марте, мне нужно было приехать в конце февраля. Поэтому в январе я уже уехал в Штаты, месяц там тренировался. Здесь вообще отдельное спасибо надо сказать тренеру Майку Эткинсону, который работал в G League с фарм-командой «Нью-Йорк Никс». Я только сейчас понимаю, что он сделал. Помимо работы с клубом, он работал со мной. Перед играми все приходят за два часа, а Майк приходил со мной за четыре; мы тренировались, и когда оставалось 2,5 часа до игры, я быстренько переодевался и просто сидел смотрел их предыгровую тренировку. Когда Майк был на выезде с командой, я самостоятельно ездил в другие залы, которые мог найти. Так было в течение месяца, после чего я уже поехал в Мексику.

- Региональная лига Мексики – это что такое? Главный чемпионат?

- В Мексике есть две основных профессиональных лиги. LNBP, это Национальная лига по баскетболу, Liga Nacional, это вот она, она идет с конца июля по март. И потом есть CIBACOPA, это отдельная лига, которая идет с конца апреля по конец июля. Это тихоокеанская лига, то есть там все команды, которые находятся на побережье Тихого океана.

А еще есть региональные. Есть лига в штате Чихуахуа, из региональных она считается самой сильной, там иногда выступают игроки из LNBP, когда у них сезон заканчивается. Просто там неплохо платят, и чтобы полгода без работы не сидеть, можно туда заявиться. Наша лига — это CIBASSUR, где были собраны команды из южных штатов Мексики, плюс из столицы. Всего таких региональных лиг штук пять, это хороший трамплин для тех американцев, которые только-только после университета и которые пока не могут никуда уехать и им просто нужно получить видео.

- И как тебе было в Мексике?

- Мексика кардинально отличалась от Беларуси. В Беларуси моя статистика была 0,9 очка за игру; моя статистика в Мексике – 21–22 очка за матч, что-то такое. Уровень был невысокий, я бы сказал, что это как, например, любительский чемпионат какого-нибудь города, допустим, любительский чемпионат Казани или первенство Самары по любителям. Плюс, в каждую команду ты добавишь по 2–3 американца, которые будут получать по 1 тысяче долларов. Вот это твоя лига.

И там – опять же – продолжилась моя работа над психологией, потому что я понимал, что если ты сыграешь две игры подряд плохо, а такое было у других парней, тогда все не очень, на тебя начинают посматривать и думать: «Так, ну что, мы его до автобусной станции довезем или билет купим?» Это была такая дополнительная ответственность, но там я уже реально получал удовольствие от того, что я делаю.

- Ты говоришь, что играл в профессионалах… Судя по тому, что ты рассказываешь, выходит, ваша лига была не слишком-то профессиональной! Но хотя бы весело было?

- Весело! В Мексике, как и во всех южноамериканских странах, условия диктуются климатом. Допустим, у команды, в которой я играл, не было как таковой арены, ее площадка была площадка в центре города под навесом. Там были бетонные полы, деревянный щит и бетонные трибуны. Как-то там пробегала собака! Ты играешь и – оп, останавливают игру, собака бежит.

Это очень колоритно. Например, я выбрал не играть в Суперлиге-2 или, может, в перспективе даже Суперлиге-1, потому что не думал, что мне там может запомниться что-то подобное. В Мексике у тебя такие воспоминания, что ты играешь на центральной площади города, которая в выходные превращается в рынок. На фотографиях ты видишь, что стоят палатки, а из-за них торчат щит и кольцо. Трибуны — это ступеньки мэрии города.

Однажды во время игры все встали и такие: «Тс-с-с». Мы молчим, не понимаем, что такое, и только потом до меня дошло, что это просто рядом улица была, были похороны, проходил кортеж. Поэтому мексиканский баскетбол остался в моей памяти максимально колоритным. Уже в Эквадоре все было немного цивильнее – у команд были арены, играли не совсем на улице (смеется). Мексика была другой.

- Когда ты рассказывал про переезд из Беларуси в Мексику, как-то так просто про Аткинсона сказал. Но это же серьезный тренер! Как ты вообще к нему попал?

- Я за ним следил с года 2013-го, когда он еще только начинал тренером-волонтером в G League. Я писал ему, задавал вопросы. Мы с ним познакомились, когда я приехал ассистентом в лагерь Adidas Nations в Вегасе. Я приехал в этот лагерь волонтерить, а он приехал к одному из своих менторов, который у нас был тренером – Обри МакКрири. Он раньше работал в НБА и в колледже.

Вот мы там с Майком начали общаться, и после этого я продолжал мучить его вопросами. В 2015 году я знал, что зимой приеду в Нью-Йорк, и снова стал задавать ему вопросы. Он мне сначала неделю не отвечал, но я думал: «Вдруг не видит! Сейчас я ему еще раз напишу». Вот он мне ответил. И он со мной тогда занимался бесплатно. Я тебе даже больше скажу! Вот в G League во многих командах для игроков готовят, и после игры у тебя шведский стол, ты можешь брать что хочешь. Майк давал мне свою проходку и говорил: «Я понимаю твою ситуацию, вот тебе тарелка, набирай, еще тут поешь и бери с собой, так все наши игроки делают». Достаточно был добр ко мне.

Но потом, уже после сезона в Мексике, я знал, что хочу прогрессировать. Он уже сказал, что не сможет тренировать меня бесплатно, нужно заплатить за день 100 долларов за тренировку в группе, что все равно было в два раза меньше стандартной цены. Я за 13 дней потратил всю свою мексиканскую зарплату, что заработал за 3-4 месяца. Но это была инвестиция в себя, и я вообще нисколько не жалею.

- Ты упомянул, что работал со спортивным психологом. Это очень круто и очень необычно для российских спортсменов. Тебе помог этот опыт?

- На сто процентов. Например, мой опыт как игрока был… ну такой себе. Те, кто любит критиковать, могут сказать: «Как человек может кого-то обучать, если он забивал 9 очков за игру?» Вот тот опыт – где ты в себе не уверен, где ты не можешь сконцентрироваться, где ты сам давишь на себя, где у тебя что-то не получается и так далее – заставлял меня искать какие-то решения. 

Еще когда мне было 18-19 лет, я учился в дипакадемии и параллельно тренировался в «Триумфе», для меня каждая тренировка была мини-стрессом. Представь: ты приходишь в команду, понимая, что ты в лучшем случае можешь стать двенадцатым игроком. У тебя постоянно такое давление, где ты думаешь, что про тебя подумает тренер и почему ты ему не нужен. Вот есть люди, которые уверены в себе вообще несмотря ни на что. А есть те, кто даже может много дополнительно работать, но все равно подвержены каким-то психологическим влияниям. Такие люди сами на себя давят и надумывают.

В том возрасте в моем кругу общения не нашлось людей, которые играли бы хотя бы в Единой лиге. В основном это была Суперлига-2, изредка Суперлига-1, и никто там не мог мне подсказать. Когда ты общаешься с людьми, все, что тебе говорят про волнение, это: «Да ты не переживай, это проходит, подожди». И вот мне 16-17 лет, я думаю: «Ну, наверное, к годам 20 пройдет». 20 – ничего не проходит, 22 – я в колледже, ничего не проходит. И ты все ждешь, когда наступит тот момент, когда тебя отпустит и будет нормально, как будто это должно быть вот так (щелкает пальцами).

- Мне кажется, что это распространенная проблема, но не все идут к психологам.

- Да. Но в Беларуси я начал осознавать, что надо попробовать спортивного психолога. Я читал много статей, которые сам мог найти, просто что делать от волнения и так далее. В одном из таких материалов упоминалось про психолога, и я нашел доктора Митча Смита. Он работал в университете во Флориде и понемногу начинал работать с баскетболистами. Я с ним связался, у него консультация стоила около 25 долларов. Мы начали работать, он пытался доносить до меня, что нужно делать.

- Как это происходит?

- Какой у нас был прием? Совместно мы пробовали найти способ расслабиться на площадке. Например, у меня было выражение brazilian way. Представь, что они на карнавале танцуют, расслабленные, они просто наслаждаются жизнью. Когда ты играешь и чувствуешь волнение, тебе нужно представлять бразильский менталитет, чтобы расслабиться. Прием этот называется «Якорь», как я уже потом узнал. Ты эмоционально запоминаешь, находишь что-то, что тебя может отсылать к какому-то конкретному состоянию. Допустим, если у меня со спокойствием ассоциируется волна, то я в зале, где 10 тысяч болельщиков и все хлопают и кричат, могу внутренне для себя сделать так, чтобы у меня в голове была вот эта волна. Я не буду слышать этих болельщиков, я буду слушать только вот ту самую волну, и это даст мне спокойствие.

Мы с ним начинали с подобных приемов. То, что он говорил, оно было понятно, но на тот момент именно он не мог донести до меня, как это сделать. Он был доктор наук, по его образованию нет вопросов, но у него не получилось донести до меня, что именно нужно делать.

Уже когда я был в Штатах перед Мексикой, я смотрел, какие книги с собой взять, и взял Athletes’ Guide to Mental Training. Старая книжка, начала 90-х, про психологическую подготовку. Там чуть-чуть есть про баскетбол, но в целом объясняется, как с этим работать, какие принципы, какие приемы. Я прочитал про нее отзывы и заказал, когда ехал в Мексику. Я понимал, что работа с тем психологом мне не сильно помогает, может быть, проблема какая-то во мне и мне стоит попробовать другие способы. Тогда я начал читать эту книгу, делать оттуда упражнения.

- Расскажи хотя бы про какое-то одно.

- Я жил в семье, дом которой находился на горе, и оттуда было видно соседнюю большую гору. Упражнение было простым: ты сидишь с книжкой, тебе нужно закрыть ее, положить ее физически, встать, посмотреть в окно, вернуться, сесть обратно на кровать, открыть книжку – и все. А потом тебе нужно было сделать то же самое с закрытыми глазами сидя. То есть, тебе нужно было то же самое представить. Потом тебе нужно было сделать то же самое, засечь время, посмотреть, насколько большой будет разница, то есть, насколько твои способности представить приближены к реальности. Те упражнения действительно начали помогать.

Представь: игра, 30 минут до начала, ты вроде сделал все свои психологические подготовки, вроде все нормально, и вдруг в какой-то момент тебя начинает потряхивать и потряхивать настолько, что ты перестаешь себя контролировать. Такой был уровень стресса. Я бегом с разминки в туалет, забегаю туда, закрываюсь и вместо того, чтобы делать то, что нужно, я стою и делаю упражнения. Я понимаю, что если бы была какая-то скрытая камера, то кто-то посмотрел бы и подумал: «Парень сумасшедший». Кстати, очень хотелось бы посмотреть на себя со стороны тогда (смеется).

Именно в Мексике я почувствовал, что психология и психологическая подготовка имеют такое же значение, как баскетбольная работа и физподготовка. Если раньше это была баскетбольная и физическая подготовка, то после 2016 года я понял, что развитие тебя как игрока – это баскетбольная подготовка: твои навыки, тактическая подготовка, где ты знаешь, как и что делать, куда бежать по комбинациям, принципы нападения и защиты, физподготовка и, конечно, психологическая подготовка.

Тогда мне стало понятно, почему в колледже все мои показатели были хорошими, но когда вдруг звучал свисток или даже просто начиналась тренировка, то все это куда-то пропадало, и я уже точно не был тем, кого выпустят в стартовой пятерке.

Вот так пришло понимание про психологическую подготовку. Поэтому сейчас, когда работаю с игроками, я всегда обращаю на это внимание. Я понимаю, что у меня нет высшего образования психолога; есть пройденные курсы одного из спортивных психологов команды женской НБА, небольшой опыт, через который я прошел, есть какие-то упражнения, которые мне помогали и помогали другим игрокам. Если я вижу, что человек мотивирован развиваться и прогрессировать и это может ему помочь, то я всегда пытаюсь помочь еще и с этой стороны.

Вторая часть интервью выйдет на следующей неделе. Если вам понравился этот текст, не забудьте поставить ему плюс и подписаться на телеграм-канал «Перехват» — так вы точно не пропустите вторую часть интервью.

Фото: Единая лига ВТБ; личный архив

logoЕдиная лига ВТБ
logoМБА
logoВасилий Прокофьев