«В России востребован умный и зрелищный хоккей»
RussianHockeyStyle поговорил с Виктором Горским, неравнодушным человеком, который пытается развивать российский хоккей, интегрируя в любимую игру страны науку.
НАУЧНЫЙ ЦЕНТР КХЛ
Чем вы сейчас живете?
Все тем же своим делом – пытаюсь принести в наш хоккей науку. Прежде всего – информационные технологии, так как они проливают свет на все аспекты игры. На мой взгляд, у нас в хоккее (как и в спорте в целом) сложилась странная ситуация: мы живем в XXI веке, а сам хоккей (и спорт) по научному и информационно-техническому обеспечению находится в каменном веке. Часто люди просто и не слышали про информационные технологии. Например, в теории и методике по всем видам спорта такой вид обеспечения как информационно-технологический просто отсутствует. Этому не учат в ВУЗах, в высших школах тренеров, этого нет на практике.
С 2010 года вы некоторое время работали начальником научно-методического центра КХЛ. Почему этот проект свернули?
Да, был первым и последним руководителем этого центра. Причины его ликвидации, как мне объяснили, были следующими: научное направление не является приоритетным для Лиги, наукой должны заниматься сами клубы.
В принципе, это правильно, к этому нужно стремиться. Но для этого необходимо создать условия – как минимум, нужно создать рынок технологий. То есть, должны быть решения для хоккея и компании, которые их разрабатывают, а кроме того нужно научить клубы пользоваться этими решениями. Например, в НХЛ эти условия созданы. А у нас пока этого нет – необходим переходный период, в течение которого ФХР и КХЛ должны создать эти условия. Я считал, что научный центр КХЛ справился бы с этой задачей.
В КХЛ вы попали при поддержке Юрзинова. Как и когда вы познакомились?
Нас представил друг другу в 2010 году на форуме «Россия – спортивная держава» тренер-методист ярославского «Локомотива» Евгений Сидоров, с которым мы общались в интернете и лично на почве общих интересов к научному подходу в хоккее, обменивались мыслями и результатами.
Владимир Владимирович – уникальный человек и специалист, он никогда не отказывается от новых идей, пытается вникнуть и понять какую пользу для отечественного хоккея из них можно извлечь. Мы очень быстро нашли общий язык, буквально в течение первых 10-15 минут общения и с тех пор постоянно находимся в контакте.
Что касается, Жени, то он, к большому сожалению, погиб вместе со всей командой в авиакатастрофе в сентябре 2011. Хоккейная наука много потеряла с его гибелью, считаю, что в Ярославле нужно помнить этого человека. В период его работы в «Локомотиве» сменилось много тренеров, в том числе и иностранных, но он бессменно оставался на своем посту. Вклад Жени в успехи команды очень значим.
Что вы успели сделать за время своей работы в КХЛ?
Нескромно, конечно, говорить о своих успехах. Но, считаю, что мы сделали определенный задел, оставили данные и идеи, которых хватит на десять лет вперед.
Например, это программа развития профессионального хоккея в России, стратегия научно-методического и информационно-технологического обеспечения КХЛ, положение о сертификации тренеров холдинга КХЛ, регламент проведения семинаров тренеров и другие документы. Также мы разработали ряд методических материалов для тренеров, методику и информационную систему комплексной оценки соревновательной деятельности команд по хоккею и индивидуальной соревновательной деятельности игроков.
Новый председатель правления ФХР Аркадий Ротенберг недавно дал интервью, и в нем я услышал почти все то, что мы предлагали сделать пять лет назад: и про реорганизацию КХЛ и ФХР, более тесное взаимодействие Лиги с Министерством спорта, введение поста вице-президента по развитию Лиги, создание вертикали сборных команд, центров хоккейной компетенции по всей стране, системы непрерывной подготовки и аттестации тренерских кадров, национальной системы тестирования и отбора игроков. И самое главное – создание философии и идеологии национального хоккейного стиля.
Почти все это – конспект нашей программы от 2011 года. Не знаю, читал ли ее Ротенберг, но то, что эти идеи озвучены – меня очень радует.
Ваши идеи востребованы кем-нибудь в КХЛ или других российских лигах?
К сожалению, нет. Объясняю это субъективным фактором – люди не понимают, какую пользу мои исследования могут принести, боятся новых знаний, нового объема информации. На практике я нахожу применение своим идеям пока только с одним тренерским тандемом – с Вячеславом Быковым и Игорем Захаркиным, с ними мы сотрудничаем уже несколько лет, еще со сборной Польши.
Как вы начали совместную работу?
В 2011 году был чемпионат мира в Братиславе, и там мы с Юрзиновым, заручившись поддержкой Александра Медведева, провели первый в истории отечественного хоккея семинар для тренеров прямо по ходу турнира. На этом же чемпионате Быков и Захаркин возглавляли сборную России. Там мы и познакомились. А когда их выгнали из сборной и все от них отвернулись, поливали грязью, я написал Игорю сообщение со словами поддержки. С тех пор у нас завязались доверительные рабочие отношения. Мы поняли друг друга, наши взгляды на хоккей совпали.
Значит, вы можете рассказать, почему Быков и Захаркин расстались со СКА сразу после победы в финале?
Эту тему я бы не хотел развивать. Не имею права раскрывать информацию. Ограничимся тем, что мы взаимодействуем и сотрудничаем.
До 2010 года вы не работали в спорте?
Да, у меня диплом военно-космической Академии имени Можайского в Ленинграде. А затем я 23 года работал по специальности в военно-космической отрасли. Дослужился до звания полковника, стал профессором Академии космонавтики и кандидатом технических наук.
Чем вы занимались?
Четыре года работал непосредственно на космодроме в Плесецке, запускал в космос ракеты типа «Союз» и «Молния». Был командиром боевого расчета комплексных испытаний систем управления и пуска. То есть я был тем, кто нажимал на кнопку «Пуск». А в 1990 году переехал в Москву и начал работать в научно-исследовательском институте в Королеве. Сейчас я на пенсии, но продолжаю работать по линии космоса и технологий.
Откуда у вас интерес к хоккею?
Еще в детстве я играл сам, занимался в школьной секции. Когда поступил в Академию, спорт отошел на второй-третий план. Там я только легкой атлетикой занимался. Но интерес к хоккею остался, конечно. Я все время следил за тем, что происходило у нас, смотрел весь хоккей, присутствие которого в 60-70-е было достаточно ощутимым. Хорошо помню Олимпиаду 1972 в Саппоро, чемпионата мира в Праге, который СССР проиграл, Суперсерию 1972.
А позже, занимаясь наукой, я начал задумываться, как эти знания и технологии применить в хоккее. Прошло время, я общался с хоккейными людьми, начал более глубоко проникать в специфику и понял, что наш хоккей испытывает острый недостаток науки в широком смысле, что под наукой в хоккее следует понимать не только такое узкое направление как медико-биологическое. Я втянулся в это работу, стал развивать тему науки в хоккее.
ПИСЬМО ПУТИНУ
Зачем вы в 2013 году написали открытое письмо Путину?
Хотел обратить внимание власти на состояние нашего хоккея, потому что для меня, например, было очевидно – мы обязаны выигрывать домашнюю Олимпиаду. Другого такого масштабного хоккейного события у нас в стране в ближайшее время не предвидится. И у многих хоккеистов и тренеров это была единственная возможность выиграть олимпийское золото дома. Поэтому я считал, что страна должна была сосредоточить все усилия на подготовке. Для меня были очевидны проблемы в этой области, и я их показал не на пальцах, а научно. Я показал, что мы серьезно уступаем ведущим хоккейным державам. И если это не попытаться исправить, Россия проиграет хоккейный олимпийский турнир. Так все и случилось – Олимпиаду мы проиграли, потому что никто ничем не озадачился, все как шло по накатанной, так и продолжило идти.
Но ведь все понимают, почему. Например, Билялетдинов совсем не хотел менять «Ак Барс» на сборную, но его настойчиво попросили.
Правильно. У нас вся тема ушла в частности, в смену тренера. У Быкова и Захаркина, конечно, были ошибки, что они и сами признавали. Но после чемпионата мира 2011 сформировалось их неприятие со стороны хоккейных функционеров. В итоге их убрали. А ведь Захаркин – единственный человек в стране, который по своему научному и методическому уровню соответствует мировым стандартам. Это может кому-то не нравиться, но это на самом деле так.
Многие с вами не согласятся.
Но я могу это говорить! Я человек со стороны, и мне кажется, вижу объективно положение вещей. Захаркин же – профессиональный хоккейный ученый. Он еще в 80-х в разных методических материалах фигурировал, в качестве младшего научного сотрудника и заведующего лабораторией. Он профессионально занимался наукой и потом успешно соединил это с практической работой тренера.
Но когда этот человек со своей позиции сказал, что российский хоккей должен оглянуться и внимательно посмотреть на ситуацию, функционеры в этом самом хоккее восприняли все, как личную обиду и личное оскорбление. И нашли другого стрелочника.
Да, Билялетдинов показал свою квалификацию на внутреннем уровне, дважды выиграв Кубок Гагарина. Но у людей, его назначавших, не было понимания современного состояния хоккея, тенденций развития и требований международного уровня, которым должна соответствовать национальная сборная. Хоккей Билялетдинова, к сожалению, не соответствовал международному уровню. Это хоккей для внутреннего пользования, для КХЛ.
Все ушло не в системность, а в личность. И все посчитали, что проблема решена. В фундаментальных причинах никто не стал разобраться.
Администрация президента как-то отреагировала на письмо?
Была, да, реакция. Чисто наша, российская. Мне из министерства спорта ответили, что все у нас в хоккее классно, все работает замечательно и программы развития хоккея и подготовки к олимпийским играм есть. Правда, никто их не видел. Они появились уже тогда, когда Третьяк и Фетисов пошли на выборы президента ФХР.
Вы отдаете себе отчет, что ваши идеи, возможно, создают неудобства для самых разных людей в российском хоккее, мешают им работать по общепринятым схемам и моделям. Поэтому, кажется, вас и не хотят слушать.
Так и есть. Я вот был в хороших отношениях с Алексеем Морозовым, директором департамента развития зимних видов спорта и международного сотрудничества Министерства спорта, меня приглашали на различные мероприятия, советовались. Но после моего письма Путину, эти отношения резко испортились.
Конечно, я все понимаю, но что же, при этом – вообще ничего не делать? Как минимум высказать свое мнение я был обязан, считаю. Современное состояние медиа позволяет сделать это достаточно спокойно – через свой сайт, соцсети. И я стараюсь это делать, знакомлю публику со своей работой, которая мне кажется важной и нужной. Многие мои материалы находятся в открытом доступе и все желающие могут ими пользоваться.
Что еще мешает интеграции науки в наш хоккей? Может быть, серьезная ангажированность людей?
Очень мешает субъективный фактор. Практически все руководящие посты в хоккее у нас занимают люди, вышедшие из хоккея же и спорта. А так не может быть. Все они практически на сто процентов не имеют фундаментального образования. Они его не могли получить по объективным причинам – из-за отсутствия времени на это образование.
Никого не хочу обидеть, но нужно понимать, что человек с 5-6 лет и до 35-40 игравший в хоккей, особенно на высоком уровне, как правило, просто физически не в состоянии получить серьезное образование в области естественных наук, которое необходимо для этих целей. Это объективная ситуация. Исключения крайне редки.
С другой стороны, я хотел бы, чтобы хозяевам клубов Ротенбергам, Тимченко, Рашникову, топ-менеджерам Татнефти и Башнефти, у которых есть очень прилично отстроенный на мировом уровне бизнес, где они пекутся об эффективности, развивают науку, было бы интересно так же развивать свои хоккейные проекты. Почему они к хоккею не подходят с теми же самыми мерками, как к своему бизнесу, к его развитию и управлению?! Это загадка!
Как вы думаете, насколько ваши исследования интересны широкой публике? Тем, кто ограничивается в хоккее походом на стадионы и чтением отчетов о матчах и интервью.
Считаю, что достаточно интересны. Наш хоккей в девяностых потерял свою аудиторию – это было понятно, такой была ситуация в стране. А ведь раньше на хоккей ходили умные люди, техническая интеллигенция. Как конечно, и творческая. Но людей так или иначе интересовал хоккей, как интеллектуальная игра. К сожалению, сейчас очень редко встретишь простого человека, не фаната, который следил бы за хоккеем.
Но за последние годы тенденция к возвращению интереса все же появилась. И есть все больше людей, которые пытаются понять игру глубоко, не просто видеть голы и очки, а оценивать ее по другим более интересным показателям, понимать причины побед и поражений своей команды. А без науки это невозможно сделать.
Становится понятно, что у нас в России людьми востребован не просто зрелищный, но и умный хоккей, который в настоящем формирует новый российский стиль.
И мне кажется именно такие люди – моя целевая аудитория. Если говорить о любителях. Но прежде всего мои работы, конечно, адресованы специалистам, профессионалы: тренерам, преподавателей высших школ тренеров.
Вам для популяризации хоккейной науки сильно помогла бы инфографика. Она серьезно разгружает тексты, позволяет взглянуть на тему более широко.
Согласен. Со мной на эту тему разговаривали из ТАСС, они хотели давать аналитику с интересной инфографикой по играм КХЛ и сборных. Но дальше разговоров дело не пошло. Я также предлагал сделать аналитическую программу на КХЛ-ТВ, где бы тоже использовалась разнообразная инфографика, видео. Такая программа не имела бы аналогов в мире, так как используемый нами спектр анализируемых показателей, как отдельных игроков, так и команд значительно шире, чем, например, в НХЛ. Но и здесь также пока ничего не удалось реализовать.
Вообще, я бы хотел сказать, что и в России появляются люди, которые не играли профессионально, но очень хорошо разбираются в хоккее, изучают его, пытаются вносить новые технологии и идеи в эту игру. И услугами таких людей надо пользоваться. Ведь клубы НХЛ привлекают таких людей работать, например, с той же продвинутой статистикой. Она ведь разработана совсем не хоккейными специалистами.
MONEYBALL И ПРОДВИНУТАЯ СТАТИСТИКА
На какие научные дисциплины вы опираетесь?
В основном технические и естественные: системный анализ, теорию эффективности целенаправленных процессов, квалиметрию, математику, физику, теорию вероятности, математическую статистику. У меня нет медицинского образования – поэтому мне тяжело в вопросах функциональной подготовки, развития спортивной работоспособности, но на уровне самообразования я стараюсь развиваться в этом направлении, читаю литературу, общаюсь с людьми, которые этим занимаются. Делаю это для того, чтобы иметь комплексный взгляд на вопрос.
Как технически вы добываете свои цифры?
У меня есть программа видеоанализа Василия Казанова, он в свое время работал в «Витязе» с Крушельницки, а теперь – в «Казцинке» с Немчиновым. С ее помощью я фиксирую все ТТД игроков. А дальше уже – садишься и считаешь. Вручную.
Как сделать более интеллектуальную систему – я знаю, так как работал в этом направлении, когда еще был связан с космической отраслью. Это и распознавание образов, и обработка информации, и много что еще. Но чтобы ее сделать, нужны помощники и инвестиции. Если бы кто-то из хоккейных руководителей этим заинтересовался, можно было бы создать конкурентоспособный продукт, которому не было бы аналогов в мире. А так на то, чтобы посчитать один матч у меня уходит пять-шесть часов.
Вы как-то говорили, что вам было бы интересно применить в хоккее научные методики из других областей. О чем шла речь?
Конечно, знаниях и наработках, полученных в других отраслях человеческой деятельности. Ведь не секрет, что многие открытия были сделаны и делаются на стыке отраслей.
В первую очередь, что я хочу сделать – принести в хоккей системный подход. Во всех направлениях. Например, если мы говорим об информационно-технологическом обеспечении, то необходима целая пирамида.
В ее фундаменте должна лежать база данных об игроках, их ТТД, вообще обо всех аспектах хоккея, система сбора и хранения скаутской информации. Потом должен идти слой технологий развития индивидуального тактического и технического мастерства, периферического зрения, работы с шайбой без зрительного контроля и так далее. Сюда же можно отнести и технологии тестирования диагностики и контроля функционального состояния, выполнение индивидуальных технических приемов. Следующий слой – системы видеоанализа, от простых до самых интеллектуальных.
И вершина пирамиды – системы поддержи принятия решений, это самые сложные системы, в хоккее им аналогов нет в мире, но есть у нас в стране в других отраслях – например, в военном деле, в Министерстве чрезвычайных ситуаций, в Правительстве, в некоторых крупных бизнес-структурах. Это, так называемые, ситуационные центры.
Сейчас ведутся работы над системами, которые позволяют на основе большого количество информации предлагать варианты решения. На базе анализа скаутской информации, на базе анализа сильных сторон своей команды и соперника такие системы могут разрабатывать рекомендации по составу команды, тактическим и технологическим вариантам игры с тем или иным соперником.
Вы сделали отличную работу о принципах победы СКА в Кубке Гагарина. Это был большой анализ. Как вы думаете, в чем феномен тройки Панарин – Шипачев – Дадонов?
Хочу сказать, что это не только моя работа. Эту тему разрабатывала группа аналитиков, которую мы назвали КЛМФК – в честь великой советской хоккейной пятерки.
А что касается этой тройки – прежде всего, она была правильно составлена, теоретически, методически и практически. Это не феномен, а высокопрофессиональная работа высокопрофессиональных тренеров. Игроки были подобраны заранее так и по тем параметрам, которые подходили под модель игры Быкова и Захаркина. Под этот высокодинамичный, тотальный хоккей, хоккей движения, хоккей с допущением ошибок, подстраховкой и доверием игрокам.
Видели фильм «Moneyball»?
Нет, я не смотрел. Но много читал о системе, про которую рассказывается в фильме. Сейчас я работаю примерно над такой системой. Правда, очень медленно. Но если закончу эту работу, она сделает революцию в хоккее. К сожалению, я больше года не пропустил, только летом возобновил работу, когда дети разъехались по отпускам и дачам.
Что это будет?
Я делаю информационную систему поддержки принятия решений в хоккее, основанную на комплексной модели игры. Эта система позволяет решать практически любую задачу, стоящую перед менеджером или тренером – в том числе формирование троек, сочетаний и линий, синтез тактических вариантов и технологических решений, прогнозирование игр с тем или иным соперником.
Мне осталось реализовать один крупный блок: действия игроков в игре по ситуации. Ведь в игре есть две парадигмы – игра по тренерскому заданию, которая зависит от такого параметра как игровая дисциплина, и игра по ситуации, которая зависит от такого параметра как видение игры или понимание игры.
Разработку игры по тренерскому заданию я недавно завершил. Также в системе есть высокоточная модель движения шайбы и игроков, учтены все возможные ТТД и противоборства, учитываются функциональное и психологическое состояния игроков и многое другое.
Как вы относитесь к продвинутой статистике?
Безусловно, положительно. Потому что любая дополнительная новая информация полезна для специалиста. И я использую такую статистику: как напрямую, так и косвенно через другие показатели – эффективность бросков, голевых моментов. Однако, для комплексного информационного обеспечения хоккейного клуба необходимо, чтобы работа шла по нескольким направлениям.
Во-первых, нужно использовать систему командных и индивидуальных показателей игроков. Во-вторых, информационную систему, с помощью которой оцениваются и собираются значения этих показателей. Чем более такая система интеллектуальна, тем она меньше зависит от человека и тем она объективнее. И, наконец, в-третьих, в работе должна участвовать система интерпретации информации и данных. В России мало собрать информацию и вывалить ее на голову тренера. Многие не понимают, как ее использовать. Даже молодые тренеры.
Продвинутая же статистика, все эти корси, фенвики – это узконаправленные показатели, потому что это бросковые показатели. Из многолетних исследований известно, что бросковые показатели имеют невысокую корреляцию с исходом игр. Далеко не всегда ведь команда, которая нанесла больше бросков, выигрывает матч, а только примерно в 60% случаев. Их использование вне системы с другими показателями, основанными на ТТД, не даёт необходимого результата.
Поэтому я взял ту научную базу, которая была сформирована в СССР, когда игроков оценивали по первичным показателям – то есть по технико-тактичским действиям, которые они сделали в игре. И показал, что очень ценны не только игроки, которые забрасывают шайбы, но и те, которые выигрывают ключевые противоборства. А ведь такие люди в общепринятой статистике не отражены никак! И вот такие системы оценки, как моя гораздо лучше характеризуют, как действия игрока, так и командные.
Кроме того, есть ряд показателей, которые имеют очень высокий процент корреляции с исходом игры – под 90 процентов. Есть такой показатель как баланс разрушений и созиданий. У него 90 процентов корреляции с итоговым результатом. А вот этого, к сожалению, у нас не понимают и не хотят понимать.
ИНФОРМАЦИОННЫЕ ТЕХНОЛОГИИ
В ваших работах много говорится о контроле шайбы. «Трактор» Белоусова потрясающе использовал этот элемент игры. В команде были уровневые игроки, они отлично держали шайбу, что позволяло много атаковать и забивать.
Это, да, хороший момент. Но нужно очень четко понимать, как его использовать. Например, ЦСКА Квартальнова полностью ликвидировал этот момент – контроль шайбы. Они играли в прошлом году практически без этого принципа. За исключением Радулова. На нем строился контроль шайбы в зоне соперника. У них был глубокий форчекинг в зоне соперника – по ситуации двумя или тремя игроками, и все атаки они начинали практически забросами в зону. И в основном это были атаки сходу. Процент позиционных был небольшой.
Между прочим, и это тоже сгубило ЦСКА в плей-офф со СКА. Питеру нужно было выработать ресурс энергозатратного хоккея, в который играли москвичи, они стали больше держать шайбу, благо там было кому это делать. И ЦСКА функционал подсел.
Согласитесь, многое в хоккее все-таки зависит от уровня исполнителей? И есть команды, для которых регулярный чемпионат – не подготовка к плей-офф, а свой собственный полноценный турнир, где нужно занять место, например, не ниже десятого.
Все равно можно пытаться делать результат и с такими командами. Даже несмотря на подбор игроков. Можно ведь и под игроков концепцию придумать. Ведь о чем идет речь – прежде всего, нужно понимать, какой материал в руках у тебя, понимать сильные и слабые стороны каждого игрока, линий, троек атаки, пар защитников. Для этого как раз и нужны информационные технологии, которые позволяют тренеру иметь полную информацию, понимать, с кем он работает, возможности игроков, тактические и стратегические варианты, которые эти игроки могут наиболее эффективно реализовать.
Без этих технологий эта работа превращается в поиск черной кошки в темной комнате. На мой взгляд, так – в потемках – работает сегодня почти вся КХЛ.
Можно, например, создать разноплановые пятерки в команде, каждая из которых будет играть в свой оригинальный хоккей. И это будет страшное дело для соперников в КХЛ. Но для этого нужно работать с информацией, другого пути нет.
В 2012 году вы говорили, что качество учебно-тренировочного и соревновательного процессов находится на уровне 25-летней давности. За прошедшее время что-то изменилось?
Тогда я анализировал показатели матчей наших команд против североамериканских профессионалов в начале и середине семидесятых. По таким показателям как напряженность и интенсивность, количество ТТД те матчи превосходили матчи КХЛ в 2012 и 2013 годах. Но сейчас заметен рост. Стало больше внимания уделяться функциональной подготовке игроков, прежде всего, за счет предсезонки. Можно, конечно, говорить о ее качестве, соответствии науке и индивидуальным особенностям каждого игрока. Но в целом шаг вперед сделан.
Однако в тактическом плане нет развития, по-прежнему имеется одна модель на всю КХЛ: заброс в зону атаки – это атакующая часть модели, 1-4 (1-3-1) – ее оборонительная база. СКА прошлого сезона я просто вывожу за скобки, как исключение.
Большое отставание имеется и в индивидуальном тактическом мастерстве: в школах этому уделяется мало внимания, а в КХЛ также негде развиваться по причине использования упрощённых схем игры.
В целом, конечно, мы все также уступаем требованиям международного уровня и НХЛ. За последние лет 10-15 наш хоккей ничего нового не внёс в теорию и методику игры, а ведь были времена, когда наши специалисты и тренеры, советский хоккей в целом сами определяли тенденции развития мирового хоккея. За нами тянулась не только Европа, но и Северная Америка.
В России ваши разработки, кажется, практически невозможно воплотить в жизнь. Построить полноценную систему в отдельно взятом клубе по всем параметрам невероятно тяжело, так как там часто меняется руководство, администрация и персонал. После чего никакая система уже не нужна, так как у новых людей совсем иные цели…
Юрзинов мне об этом еще в самом начале говорил: «Ты тут им высокую науку толкаешь, а это такие люди – над каждым из них висит меч, им нужно прямо сейчас дать результат, иначе завтра их не будет в командах».
Зато интерес проявляется со стороны Северной Америки: со времён работы в КХЛ у меня сохраняются контакты с рядом методистов из HockeyCanada и USAHockey. В последнее время появляются контакты с некоторыми компаниями из Канады, работающими в области информационно-технологического обеспечения хоккея. Но я пока осторожно к этому отношусь. Хотелось бы реализовать всё в России. К тому же речь идёт не обязательно о создании полномасштабной системы, но хотя бы научно-методический центр должен быть создан в каждом клубе КХЛ – то, что в советские времена называлось комплексной научной группой.
Интересно, что ещё в 2011 году Александр Медведев, занимавший пост президента КХЛ, утвердил документ, которым всем клубам предписывалось создать такие центры, но так ничего и не было сделано. По моим оценкам, которые в своё время были представлены руководству КХЛ, для создания методического центра клубу достаточно не купить одного легионера (даже не для первого звена). И такой центр способен работать на всю клубную вертикаль от детской школы до команды КХЛ как минимум десять лет.
Методические центры – это конечно, хорошая мечта. Но реальность такова, что некоторые клубы только этим летом ввели в свое штатное расписание должность видеотренера.
Это, конечно, уму непостижимо. Особенно если вспомнить, что еще в начале восьмидесятых канадский тренер и генеральный менеджер Глен Сатер привлек к работе с «Эдмонтоном» человека, который занимался попытками получить дополнительную информацию для работы путем просмотров видео матчей. До этого же все тренеры руководствовались впечатлениями и данными, основанными на личных просмотрах матчей. Тогда в Эдмонтоне только начинала строиться команда-династия и в итоге они выиграли несколько Кубков Стэнли.
Этот видеотренер начинал в Бостоне, но его оттуда выгнали. Видимо, считали, что такая работа гранду лиги, одному из «большой шестерки» не нужна. Сатер его взял, и этот человек стал одним из кирпичиков великого «Ойлерс». По тем временам использование видео соответствовало передовым рубежам развития техники и технологий.
Но прошло уже более 30 лет, появились новые информационные технологии, и чтобы соответствовать современному уровню развития, по моему убеждению, нужно говорить уже не о видео-тренерах, а о тренерах по информационным технологиям, то есть специалистах, которые способны собирать, интегрировать, обобщать большие потоки информации обо всех аспектах игры, методически интерпретировать их, предоставлять тренерам и совместно с тренерским штабом вырабатывать решения по управлению тренировочным процессом и соревновательной деятельностью команды.
В ПОИСКАХ НАЦИОНАЛЬНОГО СТИЛЯ
Как на ваш взгляд развиваются четыре ВШТ в России – в Челябинске, Питере, Москве и Омске? На каком они уровне?
В свое время я их все объездил, со всеми разговаривал. Считаю, что у всех есть огромный потенциал для развития. Все эти школы отстают от того уровня, который они должны показывать. Они не играют той роли в нашем хоккее, которую могут играть. ВЩТ должны быть флагманы подготовки тренеров, научно-обоснованных программ развития хоккея, тренерских кадров, научно-методического и информационно-технологического обеспечения. Ничего этого нет. К сожалению. Плюс есть вопросы по кадрам, конечно: в ВШТ мало молодежи, многие преподаватели уже в солидном возрасте.
Ваше мнение о проекте юниорской сборной, которая играет в МХЛ?
В принципе, положительное. Наверное, в плане подготовки к чемпионату мира это принесет пользу. Но нужно учитывать особенности российского хоккея. Если проект будет площадкой, где будут отрабатываться разные технологии, которые потом будут распространяться и уходить во всю вертикаль сборных, то это будет очень хорошо. Но есть опасность, что он просто превратится в наигрывание состава для узкой цели – выступления на чемпионатах мира. Тогда это ничего хорошего не даст.
Вам нравится проект «Сахалинские Акулы»?
Конечно. В нем, кстати, принимает участие Александр Раздольский, с которым мы работали в научном центре КХЛ. Мы же встречались с этими людьми. Они приезжали к нам, когда их проект еще был в стадии зарождения. Они приехали посоветоваться, говорили, что у них есть деньги и они хотят построить ледовую арену. И Саша туда поехал. И практически он и является одним из идеологов создания этого центра.
Где-то в России еще есть подобное?
Таких комплексных – пожалуй, только два.
Сахалинский, где в этом году отстояли команду, убедили всех, что она должна играть в МХЛ. Там есть дворец, есть центр индивидуальной подготовки хоккеистов. Это исторически не хоккейный регион, но благодаря энтузиастам, науке и технологиям регион на наших глазах расцветает, превращается в центр хоккейного притяжения для юго-восточной Азии, что очень перспективно с учетом предстоящих зимних Олимпиад в Южной Корее и Китае.
В Питере есть интересный центр «Гладиатор», там всем занимается Игорь Солянкин, создатель и владелец. В Екатеринбурге есть центр Паши Дацюка, недавно открылся с нашим участием центр в Красногорске.
В октябре планируется открытие хоккейного комплекса в Новосибирске, также с нашим участием. Там будет ледовая арена, центр индивидуальной подготовки, оснащённый современными технологиями, бассейн, гостиница. Это также частная инициатива и инвестиции. Кроме того, и это очень важно, этот центр будет впервые оснащён отечественными технологиями, такими как хоккейная беговая дорожка, бросковый тренажёр и другими. Это была наша мечта – создавать такие технологии в России, а не покупать их в США, Канаде, Словакии. И вот это становится реальностью.
В Москве таких центров нет, нет в Челябинске, нет и в ряде крупных хоккейных городов. Хотя, на мой взгляд, это обязательно будет востребовано в хоккейных городах.
В разное время вы говорили, что у Канады и Швеции есть свой ярко выраженный стиль, свои школы, а в России концепция национального стиля хоккея наоборот не разработана. И еще говорили, что советский стиль утерян, а российский не обретен и никто не может внятно сформулировать, что это такое. Вы попробуете сейчас это сделать?
Можно ли это назвать российским стилем? Скорее стоит говорить о превалирующей тенденции, которая охватывает как большинство наших клубов, так и сборную. В атаке – это такой забросный стиль, известный с 50-х годов по хоккею Северной Америки, заброс и навал. В обороне – такая закрытая тактика, 1-4 и откат или 1-3-1 (с более активной игрой в средней зоне). Это две стороны стиля, который превалирует в КХЛ и по большому счету в сборной тоже. Там при Билялетдинове была совсем пассивная система, при Знарке сейчас – более активная, с большим движением по краям, в средней зоне.
Кем вы себя ощущаете в большей степени: революционером, который борется с системой, или белой вороной? Хотите ли вы вообще бороться против устоявшейся системы?
Не хочу, конечно. Просто мне хочется, чтобы наш хоккей развивался, причем в современном понимании этого процесса. И не просто так, а сам бы диктовал и находил, образовывал эти тенденции, как это было в советское время. Поэтому я просто делаю своё дело, которое избрал для себя и открыт для любых контактов.
Фото - КХЛ, vk.com/olympic, heyuguys.com
