Записки архивариуса: Хоккейная повесть о настоящем человеке
Как и все предыдущие посещения, это был один из обычных дней, примерно в середине 18-месячного кошмара. Джона Каллена, центрфорварда Tampa Bay Lightning, везли на каталке по коридору ракового института Дэны Фарбер в Бостоне в сопровождении его жены Валери на очередную процедуру радиотерапии. В этот момент его сердце остановилось. Валери услышала, как кто-то закричал «Code Blue!» и магическим образом доктора и медсестры материализовались отовсюду. Казалось, что они появляются прямо из стен, и уже через несколько секунд Валерии оказалась за спинами порядка десяти человек и потеряла мужа из вида. Она видела, как поднимаются электроды дифибриллятора и через некоторое время поняла, что электрошок сделал свою работу.
Еще один день терапии, которую Каллен впоследствии назвал «абсолютным адом».
В истории с Калленом все было не так, как должно было быть. Даже обнаружение рака произошло не совсем обычно. В течение двух месяцев Каллен думал, что у него сильная простуда, усугубленная ушибом грудной клетки. Ему было сложно дышать, когда он выходил на лед, но он все равно играл в каждом матче. Молния сражалась за путевку в плей-офф. Каллен не выбывал из игры, но никак не мог понять, почему эта простуда никак не проходит?
27 марта 1997 года Каллен вошел в раздевалку Ice Palace (сейчас St. Pete Times Forum) перед матчем с Hartford Whalers, где его встретил терапевт команды Дэннис Бронга. «Как ты себя чувствуешь?» спросил Бронга. «Нормально», ответил Каллен. «А почему ты интересуешься?» «Ну», сказал терапевт. «Твоя жена звонила».
Каллен потерял дар речи. «Это своего рода табу в этой игре», объясняет он. «Жены не должны вмешиваться в хоккейные дела мужей. Я не имел ни малейшего представления, что она собирается связаться с командой». Но она связалась, и ее сообщение было кратким: «Вам надо проверить его. С ним что-то не так».
Каллен применяет силовой приемпротив Дарби Хендриксона
Валерии знала немного о состоянии своего мужа. Он много кашлял и жаловался, что у него болят зубы и челюсть. Она знала, что что-то не так, но она также понимала, что ее муж в любом случае ничего не скажет – ни ей, ни команде. Команда вела сражение за последнюю путевку в плей-офф. Звено, центром которого он был сШоном Барром слева и Александром Селивановым справа – играло очень хорошо. В такой ситуации ни один хоккеист не подойдет к тренеру и не скажет: «Мне кажется, у меня простуда».
Валери направила медицинскую бригаду Тампы в правильном направлении – рентгеновское обследование после матча показало большую черную тень в грудной клетке Каллена.
Врач команды приблизительно набросал список того, что это может быть – возможно то, возможно это или даже это. А возможно это опухоль. Но даже доктор предполагал, что опухоль является наименее вероятной причиной. Не может человек с такой опухолью находиться в такой форме, в которой находился в тот момент Каллен, не может играть в хоккей на том уровне, на котором играл Каллен.
На следующее утро было сканирование, а затем биопсия. Затем вердикт. Рак.
«Хорошо», сказал Каллен врачам. «Мне сейчас надо в автобус – у нас завтра матч с Флорида Пантерс. Когда вернусь будем думать, что делать дальше». Но врачи понимали, что этого нельзя допустить. Они повторяли, что ему надо послушать, это серьезною. Наконец, Каллен начал осознавать, что ему говорили.
«Мне пришлось позвонить жене и рассказать ей», вспоминает Каллен. «Это, возможно была одна из худших вещей, которые мне приходилось делать».
Так много неясных мыслей. Что это значит? Что потребуется, чтобы победить это? Рак. Такое страшное слово, когда его слышишь. «Твоя жизнь как будто выключается», говорит Каллен.
Для Джона Каллена его достижения на льду приходили так легко, практически без усилий. Вне льда – совсем другая история.
Первые хоккейные учителя (отец и дяди) настояли на том, чтобы до начала профессиональной карьеры он получил образование. Джон отказался от многих выгодных предложений из юниорских команд, которые обхаживали талантливого юношу толпами. В возрасте 19 лет Каллен поступил в Бостонский Университет в 1983 году. В своем дебютом сезоне Джон шокировал университетскую хоккейную общественность, став лучшим бомбардиром не слабой по составу команды забросив 23 шайбы и набрав 56 очков в 40 встречах. Годом позже он набрал 59 очков, а еще год спустя – 74. В каждом из четырех проведенных в NCAA сезоне Каллен преодолевал рубеж в 20 голов и 50 очков.
После четырех лет в Университете Бостона, где уроженец провинции Онтарио Каллен, установил рекорд результативности, который держится по сей день, он был выбран Баффало на дополнительном драфте. Но Клинки отпустили Каллена и он отправился в город Флинт (штат Мичиган) в Интернациональную Хоккейную Лигу.
«Мне в моей карьере всегда приходилось доказывать людям, что они неправы», усмехается Каллен. «Настойчивость – вот мой лозунг» [«persistence» переводится на русский не только как «настойчивость», но также и как «живучесть», «стойкость» - достаточно характерные слова для истории Джона Каллена.]
Каллен 16 марта 1997 г. в матче против Торонто. Рак диагностируют через 11 дней.
После одного сезона в ИХЛ, где он забил 48 голов и сделал 109 голевых передач, его настойчивость принесла дивиденды. В первый, и, возможно, в последний раз. Его пригласили в Питтсбург перед сезоном 1988-89.
На тренировочных сборах Пингвинов Каллен вновь произвел фурор, став вторым бомбардиром команды в выставочных матчах, отстав от великолепного Марио Лемье всего на одно очко. В дебютном сезоне в НХЛ, однако, у него дела пошли не так хорошо, хотя 49 очков в 79 матчах, все же нельзя признать неудачным результатом, но от него ожидали большего. Зато уже в следующем сезоне на его счету оказалось 32 гола и 92 очка после 72 игр. В сезоне 1990-91 Каллен вновь улучшил свои показатели – 31 гол и 94 очка в 65 матчах за Питтсбург и 16 очков в 13 матчах за Хартфорд. Таким образом, по итогам года на его личном счету оказалось 39 голов и 110 очков.
Но именно этот сезон, сам Каллен считает самым разочаровывающим. После ухода Джона Питтсбург выиграл свой первый Кубок Стенли. Но место Калена в основе занимал уже Рон Фрэнсис, на которого его и обменяли.
В своем первом полном сезоне с Китобоями Каллен набирал строго очко в игру, завершив год с 77 баллами за результативность. В середине сезона 1992-93 Джон вновь был обменян.
На этот раз он примерил на себя свитер с синим кленовым листом. Каллен помог Торонто, ведомому Дагом Гилмором и Дэйвом Андрейчуком достичь Финала Конференции, где их поджидал Лос Анджелес с Уэйном Гретцки во главе. Семь матчей потребовалось, чтобы определить победителя. И стала им команда из Калифорнии.
Хотя статистика Джона Каллена в Торонто была достаточно неплохой, в составе Кленовых Листьев он столкнулся со множеством проблем. Россыпь травм от крайне серьезных (смещение шейного позвонка) до нелепых (потеря ногтя на указательном пальце руки, из за которой Джон не мог держать клюшку), недоверие тренера Пэта Бернса, считавшего, что Каллен недостаточно отрабатывает в обороне. По истечении срока контракта, Джон решил не продлевать отношения с Торонто, предпочтя вернуться в Питтсбург, где надеялся вернуть утраченный позиции.
Но эта затея обернулась неудачей – всего 37 очков в 46 играх. 32-летний Каллен перебрался в Тампу в 1995 году – Пингвины не могли позволить себе продлить с ним контракт по причине нового, фвнтастического по тем временам соглашения с Марио Лемье. Скитание по разным клубам для хоккея норма, когда бывает что в тот день, когда ты принимаешь у строителей свой новый дом, ты слышишь шёпот, что генеральный менеджер меняет тебя.
Но в Тампе Каллен оказался среди старых друзей. В первую очередь – его основной «вербовщик» Тони Эспозито. Ассистент генерального менеджера в Тампе, уже однажды подписывавший Каллена годами ранее – в Питтсбурге. «Тони был основной причиной, по которой я выбрал Тампу», рассказывает Каллен. «Он был именно тем человеком, который уговорил меня. Я знал Тони, а он знал меня. Он знал, как я играю, поэтому я думаю именно он уговорил Фила подписать со мной контракт».
Сомнительно, конечно, что старшего брата Тони, Фила Эспозито, генерального менеджера Молнии, надо было именно уговаривать по поводу Каллена. У Джона уже была репутация бомбардира с более чем сотней голов и тремя сотнями голевых передач, с двумя участиями в Матчах Всех Звезд.
«Когда я впервые приехал в Тампу, я не мог поверить, что за то, что я буду играть в хоккей в таком прекрасном месте, мне еще и будут платить», вспоминает Каллен. «Тебя окружает вода, погода фантастическая, ты играешь в любимую игру и тебе за это еще платят деньги».
Тренер Молнии Терри Крисп поставил Каллена в центр звена с Шоном Баром и Александром Селивановым и они сыгрались практически мгновенно. «Нам было очень весело, всем троим», рассказывает Джон. «Барр был сумасшедшим клоуном. Он и я приезжали на скамейку и спрашивали друг друга – что там на льду сказал Селиванов. В основном мы не могли понять, что он говорит, но мы почти всегда знали, что ему нужна шайба, чтобы бросить по воротам».
Вот, Каллен и Барр и отдавали шайбу ему и Селиванов забил в том сезоне 31 гол с передач партнеров. Звено набрало в общей сложности 130 очков. Не столь великолепный результат в масштабах всей Лиги, но для клуба, существовавшего четвертый год – вполне достойно. Команда впервые стала подавать признаки превращения в серьезный клуб.
«У нас была хорошая смесь молодых ребят и ветеранов», вспоминает Каллен, «Крис Грэттон, Роб Замунер и Роман Хамрлик с одной стороны, я, Брайан Беллоуз, Петр Клима Барр, Селиванов и Пол Айзеберт – с другой. У нас были ребята, которые заработали себе неплохое имя в других клубах, но потом оказались не нужны. Возможно, их бывшие клубы утратили веру в них. В Тампе практически возобновились карьеры многих ребят».
Четырехлистный клевер и номер Каллена 12.С такой нашивкой Тампа играла весь сезон 1997-98,когда Каллен проходил лечение.
Это был сезон, в котором Молния вышла в плей-офф в первый раз в истории. Команда проиграла Филадельфии в шести матчах в первом раунде, но Каллен, ставший лучшим бомбардиром плейофф (три гола, три передачи), был уверен, что клуб нашел дверь из подвала. С этого момента они должны были становиться только лучше и лучше. И они действительно становились лучше. К концу сезона 1996-97, когда до конца оставалось совсем немного Громовержцы вновь вели борьбу за путевку в розыгрыш Кубка Стенли, при этом демонстрируя очень качественную игру...
И для Каллена и, во многом, для Тампы все закончилось 27 марта 1997 года в игре против Хартфорда. Джон забросил шайбу на 17-й минуте встречи. К середине третьего периода Молния отыгралась, сделав счет 2-2 усилиями Микаэля Андерссона. После матча - обследование в больнице, куда его доставили прямо со стадиона по настоянию врача команды. И результат - раковая опухоль (лимфома) размером с грейпфрут была обнаружена в грудной клетке Каллена.
Предписанное лечение включало в себя шесть циклов химиотерапии, после которой следовала радиотерапия. По словам Каллена, химиотерапия дала ему дыхание и оказалась неплохим лечением, если конечно можно назвать лечением болезненные процедуры, когда в организм вводится яд.
«После первого цикла химиотерапии, я почувствовал себя новым человеком», вспоминает Каллен. «Моя челюсть и зубы больше не болели, и мне стало гораздо легче дышать». По окончании терапий Джон был уверен, что он выиграл битву. Его врачи тоже так думали.
Надо было пройти всего лишь один последний тест, чтобы быть уверенным. Исследование проводились в Бостоне доктором Ли Адлером – одним из лучших в мире онкологов, заведующим кафедрой онкологии в Гарварде. Новости от доктора Адлера были плохими.
Основная опухоль размером с грейпфрут в груди Каллена действительно исчезла. Но раковые клетки остались. Их не должно было быть, но они были. Несколько маленьких опухолей размером ноготь.
«Когда химиотерапия на уничтожила их, зажглись красные флаги», рассказывает Каллен. «Обычно это означает, что пациент уже не выберется».
Новости были тем жестче из за того, что Каллен чувствовал себя очень хорошо. «Я катался. Я был готов вернуться на лед и играть», говорит Джон. «Это был абсолютно сокрушительный удар».
На этот раз врачи выбрали «тяжелую артиллерию» лечения – пересадка костного мозга, самая сильная и самая опустошающая форма лечения, еще химиотерапия, еще радиотерапия. Каллен потерял около тридцати килограмм веса пока продолжалось безжалостное лечение, но он никогда не забывал слова своей матери, которая умерла от рака в возрасте 46 лет.
«Я помню, как она сражалась», рассказывает Каллен. «На моем отце висело шестеро детей и я помню, как однажды вечером, папа был очень расстроен и воскликнул ‘почему ты?’, а она ответила ему, ‘а почему бы не я?’ Я никогда этого не забуду, и когда я сам оказался в этой ситуации, я сказал себе ‘Ok. У меня рак. Не надо меня жалеть. Я буду бороться и, надеюсь, окажусь победителем.’ Ее пример оказал на меня большое влияние».
Когда лечение было окончено, и у Каллена стало достаточно сил, чтобы совершить перелет, он и Валери полетели домой в Тампу. В аэропорту его встречала толпа болельщиков.
«Это было потрясающе. Та поддержка, которую жители Тампы мне оказали», рассказывает Каллен. «Поэтому я так и люблю этот город. Из всех мест, где я играл – к Тампе у меня особое отношение».
На самом деле есть что-то особое в самом Каллене. Когда начался тренировочный лагерь осенью 1998 года, там был и Каллен, претендующий на место в основном составе и к изумлению всех тех, кто понимал, что ему пришлось перенести, по окончании лагеря Каллен пробился в основу, выиграв борьбу у более молодых и здоровых хоккеистов.
9 октября 1998 года, произошло событие, которое вошло в историю всего мирового спорта. Много раз атлеты возвращались после перенесенных процедур химиотерапии (последний пример – капитан Монреаля Саку Койву, или Марио Лемье). Но никому и никогда не удавалось вернуться после пересадки костного мозга. Джон Каллен стал первым и пока единственным. Но он уже был не таким, как прежде.
«Я думаю лечение забрало у меня слишком много сил», констатирует Каллен.
По итогам сезона 1998-99 Джон Каллен стал обладателем Bill Masterton Trophy.
После четырех матчей, имея предложение от команды завершить карьеру и занять место в тренерском штабе, Каллен принял удивительное решение. Понимая, что в его нынешнем состоянии он не способен приносить пользу команде он, вместо того, чтобы воспользоваться предложением клуба, по собственной инициативе отправился в фарм-клуб Молнии в ИХЛ - Cleveland Lumberjacks. И все-таки, проведя там шесть матчей и набрав в одном из них семь очков (всего – девять очков в шести матчах), Джон осознал, что его попытка возвращения обречена на провал.
«Сначала я чувствовал себя хорошо. Играл хорошо. Но однажды, сидя в гостинице, я понял, как мне не хватает моей семьи. После всего этого – это было слишком тяжело», рассказывает Каллен. «В определенный момент мне стало нехорошо. Я сильно простудился. В тот момент я подумал, ‘О нет, это опять возвращается’».
Каллен упаковал свои вещи и вылетел назад в Тампу. Два дня спустя он был представлен команде в качестве нового ассистента тренера.
Летом 1999 года, произошло событие, которое попадает под понятие «впервые». Ни разу в своей истории Лига не награждала хоккеистов индивидуальными призами, если они провели менее 20% матчей за сезон. Для Джона сделали исключение. Каллен принес Молнии первый индивидуальный трофей – приз Билла Мастертона – за преданность хоккею и команде.
Хотя переход из игроков в тренеры оказался легким, но у Каллена были другие планы.
«Я вырос в автомобильном бизнесе», объясняет Джон. «У моего папы был автомобильный бизнес 40 лет, оба моих дяди продавали автомобили, мой брат – продавец автомобилей. Я рос в этой среде и я люблю это дело. Я всегда знал, что когда я уйду из хоккея, я займусь автомобильным бизнесом».
И так вот, Каллен, более не хотевший так много путешествовать, как то необходимо в хоккее, переехал с семьей в пригород Атланты и устроился работать к своему брату, владевшему компанией-дилером Крайслера.
Через семь лет он открыл свою компанию поблизости. Через два года [в разгар «глобального мирового кризиса» образца 2009 года] он получил письмо от Chrysler Corporation, информирующее, что его компания оказалась в числе дилеров, от сотрудничества с которыми решено отказаться в рамках плана по восстановлению экономики.
«Представьте себе», рассказывает Каллен. «У меня есть работники, которым надо кормить свои семьи, а они просто берут и вычеркивают нас. Это кажется таким несправедливым. Моя компания просуществовала всего два года, но все мои инвестиции пропали. Мне все еще трудно даже думать об этом».
Каллен вернулся в бизнес брата, став управляющим. Ему повезло «мягко приземлиться» в сложившейся ситуации.
«Знаете», говорит Каллен. «Когда я думаю о всем том, что произошло в моей жизни. Я понимаю, что главное, что я все еще могу приходить домой по вечерам. Мои трое детей здоровы, моя жена здорова и я здоров. Так что, как бы жизнь тебя не бросала – ты идешь дальше. Некоторым людям достается от судьбы больше, некоторым – меньше. Кому-то с этим справится легче, кому-то сложнее. Но в любом случае все равно надо идти дальше. Просто идти дальше и делать, что можешь. Хоккей – великая игра. Эта игра никогда не покидает тебя. Я все еще скучаю по игре. Я скучаю по команде. Когда мы росли, мы все мечтали стать профессиональными спортсменами. Кому то повезло и им это удалось»
Настоящий хоккеист и настоящий человек.