«Вещи, которыми занимался Старостин, были в серой зоне советской жизни». Отрывок из главной книги про «Спартак»

Главную книгу об истории московского «Спартака» больше десяти лет назад опубликовал американский историк, профессор Роберт Эдельман. Ее сюжет – советская история, пересказанная в контексте одной футбольной команды – со всеми культурными и политическими особенностями ее существования в Советском Союзе – от ранней предыстории в 1910-е до конца эпохи Романцева начала 2000-х. 

Большая часть книги в черновом периоде была опубликована в блоге «ДаДаНетДа» на Sports.ru. В качестве пролога к новой серии подкаста о старостинской истории «Спартака», мы публикуем фрагмент книги о том, как изменился Старостин в 50-е годы, и что это говорит нам о ранней спартаковской истории, ее корнях и происхождении. Подкаст «Люди гибнут за Спартак» мы делаем совместно с сервисом Bookmate, где только что вышел третий эпизод.

«Методы Николая Старостина»

Во времена НЭПа <в 20-е>, с его элементами капитализма, Николай Старостин успешно вел дела предшественников «Спартака», используя свое еще дореволюционное, коммерческое образование. Во времена террора <вторая половина 30-х> он продемонстрировал неплохое (но, разумеется, не безупречное) умение лавировать по политическим коридорам высшей власти — там, где нужно было платить другой монетой. Делая все это, он стремился защитить команду, которую помог создать и которая помогла ему самому разбогатеть, обеспечила положение в обществе. В те времена его способы руководства командой были признаны «буржуазными», и он заплатил за это большую цену. Как Старостин и его братья действовали после своего возвращения? Какие уроки они извлекли из случившегося? Были ли буржуазные методы, преданные анафеме, применимы при Хрущеве? 

В 2002 году Александр Вайнштейн описывал Николая Старостина как «первого президента клуба в западном смысле этого слова». В то же время Владимир Маслаченко, вратарь «Спартака», затем ставший известным спортивным комментатором, называл клуб «частным предприятием». Для Никиты Симоняна Старостин был «советским бизнесменом». В былые времена о таком следовало молчать, так что, вероятно, все это было сказано в свете краха коммунизма. 

В 50-е, после возвращения, Старостин отказался возглавить спортивное общество «Спартак», включавшее в себя множество неприбыльных видов спорта. Он предпочел управлять самым заметным — футбольным клубом. Еще с 1930-х годов его сильной стороной была организация зрелища, продажа тысяч билетов, и очевидно, эти его способности не исчезли и в новую эпоху.

В книге воспоминаний 1986 года Старостин высказывает сожаление о том, что в советском обществе не принято было говорить о финансах, между тем эти вопросы, утверждает он, имеют большое значение для успеха футбольной команды. Он напоминал своим читателям, что футбольный клуб «Спартак» после покрытия всех расходов в 1980-е годы вкладывал по 250 000 рублей в год в развитие всесоюзного спартаковского спортобщества. «Финансовый вопрос, как видите, не никчемный, — писал Старостин, — куда как приятнее считать прибыли, чем изловчаться покрывать недостачи». Главным источником дохода команды оставалась продажа билетов. Постройка стадиона им. Ленина позволяла вместить больше болельщиков, чем когда-либо раньше, и «Спартак» делал все, чтобы привлечь их на новую арену. Хотя телевидение занималось популяризацией игры, денег напрямую оно не приносило.

По сравнению с затратами крупных госпредприятий, деньги в управлении футбольным клубом были небольшими. Руководство «Спартаком» не имело крупных финансов, однако сама модель была важна. Когда другим командам нужны были деньги, они просто просили их у своих спонсоров. Разумеется, все команды продавали билеты, но «Спартак» продавал их больше, и можно сделать вполне обоснованное предположение, что для «Спартака» билеты были более значимой частью дохода, чем в других клубах. Деталей мы не знаем. Разные подразделения общества «Спартак» просчитывали свои, непрозрачные, годовые бюджеты. По этим документам видно, что на футбол тратилось много денег, но не видно, как много футбол приносил. 

Старостин понимал основные законы большого спорта. Чтобы зарабатывать деньги, нужно создавать хороший игровой продукт, но он должен давать болельщикам повод вновь и вновь возвращаться на трибуны и тогда, когда дела идут не очень хорошо. Чтобы добиться этого в СССР, денег было недостаточно. Просто хранение денег не решит возникающие проблемы. При капитализме деньги могут купить таланты, однако даже на Западе поиск хороших игроков — очень сложный процесс. Рублем можно поднять зарплаты, но зарплата — только часть общей комбинации вознаграждений и привилегий, которые могут привлечь сильных игроков. Множество привилегий  просто нельзя было купить за деньги. На квартиры и машины, например, всегда была длинная очередь. Если речь шла о деньгах, Старостин умел их находить и использовать. Так, однажды молодой Геннадий Логофет собирался подписывать контракт с ЦСКА. Старостин позвонил игроку, спросил о предложенной ему зарплате и немедленно удвоил эту сумму. И это лишь один из примеров.

Если игроков купить было нелегко, то публику — вообще невозможно. Не существовало никакой рекламной индустрии, способной вызвать энтузиазм для создания того, что сегодня мы бы назвали брендом. Даже в капиталистических странах лояльность болельщиков строилась на целой группе факторов, особенно она зависела от сообществ болельщиков, в которые вовлечено намного большее, чем просто деньги. В 1950-е годы блат, вторая экономика, серый и черный рынок еще не были так влиятельны, как в более поздние времена, однако Старостин понимал: плавать в этих водах можно, только если действовать не только с экономической позиции, но и с политической и культурной. К счастью, его таланты не ограничивались умением вести бухгалтерию. Деньги, полученные в псевдорыночных отношениях, могут дать команде независимость, но для защиты этой независимости нужно действовать и на других фронтах.

Когда Симонян работал со Старостиным, Николай большую часть времени проводил на этих «других фронтах». Кроме зарплат, квартир и машин были еще вопросы, связанные с мебелью, устройством детей в сады и целый ряд других «бытовых» вопросов. За всеми этими благами были длинные очереди, и для обхода очередей нужны были и деньги, и связи. Старостин занимался этими проблемами, освобождая тренерам и игрокам время для занятий спортом. В большинстве других советских команд эти проблемы лежали на плечах главных тренеров. В некоторых случаях личный авторитет Старостина позволял ему добиваться встреч с нужными людьми. В других ситуациях помогало имя его команды. Моссовет, горком, целый ряд профсоюзных организаций — «для него, — пишет Симонян, — дверь всегда была открыта». Он пользовался огромным авторитетом в этих организациях и чаще всего добивался своего. Впрочем, временами охота за квартирами порождала свои трудности. Когда Валерий Дикарев перешел в «Спартак», они с женой получили большую квартиру на престижном Кутузовском проспекте. Для футболиста это был довольно необычный адрес. К несчастью, пара вскоре развелась, и квартира осталась жене Дикарева. Старостин добыл Дикареву еще одну квартиру, в этот раз в менее престижном районе Черемушки. 

Работа над такими вещами была неотъемлемой частью привлечения в команду новых талантов. Переходы игроков регулировались правилами, которые постоянно менялись и соблюдались избирательно. Несомненно, «Спартак» хорошо работал над воспитанием собственных игроков, однако Старостин без колебаний использовал свои связи для привлечения футболистов со всей страны. Чаще всего это были молодые игроки, мечтавшие о переезде в большой город. Их местные команды не препятствовали переходу. Не были задействованы деньги, не было прямого обмена игроками. С другой стороны, попытки переманить звезду из другой команды высшей лиги не одобрялись и часто запрещались властями. В этой постоянной борьбе за лучших игроков Старостин был далеко не всесилен. Он организовал немало переходов, однако нельзя сказать, что он был успешен во всех случаях.

Множество вещей, которыми занимался Старостин, – от приглашения новых игроков до поиска квартир и машин, – происходили в серой зоне советской жизни. Законы, регулирующие эти области, либо были очень противоречивыми, либо часто менялись, либо вообще отсутствовали. Коррупция и злоупотребления в этих областях были практически неизбежны. Учитывая яркость его довоенной карьеры и все трудности, которые она ему принесла, примечательно, что за более чем сорок лет руководства командой после возвращения, Старостина не преследовали обвинения и слухи, связанные с деятельностью в 1930-е годы. Наоборот, до самой смерти у Николая Старостина была репутация корректного, честного, порядочного человека, даже аскета. Его противники могли быть другого мнения о Старостине, и это явно контрастировало с более ранним образом человека в меховой шубе, выходящего из лимузина. Советский футбол не был настолько коррумпированным, как в Италии, Бразилии или в некоторых регионах Африки и Азии. И, тем не менее, это не был мир, из которого можно было выйти абсолютно чистым. Однако Старостин после 1955 года сделал именно это.

Изменили ли его долгие и трудные годы в ссылке – так, как они изменили многих других? Характер обвинений 1943 года остается неясным. Был ли Старостин виновен? Если и был, то теперь он определенно не собирался повторять ошибок и избегал всего, что могло быть незаконным. И, тем не менее, руководство футбольной командой в СССР не было работой для праведника. Как Старостин справлялся с этим противоречием? История из более позднего времени (примерно между 1969 и 1971 годами) раскрывает всю сложность позиции Старостина – человека, прочертившего линию, за которую он не заступал, чтобы избежать новых неприятностей. Ее рассказал мне Евгений Ловчев, один из лучших игроков в истории команды и капитан в тяжелые 1970-е годы. Большой поклонник Старостина, он не отрицал того, что тот мог сделать нечто недостойное во время войны, заплатить за это и именно поэтому теперь быть полным решимости никогда не повторять своих ошибок. 

На протяжении всей советской истории в командах были так называемые черные кассы. Деньги попадали туда из разных источников – от местных «богачей», партийных боссов, возможно, и от местных бандитов. Иногда даже болельщики могли вкладываться в них. Эти деньги использовались на самые разные нужды. Одним из давних методов пополнения этих касс была организация товарищеских матчей в будние дни с небольшими региональными командами, в нескольких часах езды от столицы. Игры рекламировались. На них продавались билеты. Местным властям платили, чтобы они закрыли глаза на то, как несколько тысяч болельщиков приходили посмотреть на одну из величайших команд страны. В случае «Спартака» деньги за эти матчи шли на доплаты к зарплатам игроков. После одного из таких матчей футболистам было сказано, что каждый получит по 80 рублей за игру. Как пересказывает Ловчев, Анзор Кавазашвили (р. 1940), вратарь родом из Грузии, сыгравший за команду три сезона, громко возмутился: «Николай Петрович, что за дела? В киевском „Динамо“ игроки получают по 200 рублей за такие матчи, а мы только 80?» Наступила тишина. Старостин спросил: «Анзор, вы сидели? Так вот – я сидел». 

Весь абсурд и противоречия послевоенной советской жизни отражены в этой истории, достойной пера Гоголя. Старостин и его команда только что нарушили закон. В то же время команды очень редко, если вообще когда-либо бывали наказаны за участие в таких матчах. Это очень по-советски — или, может, даже по-русски — объявить что-то незаконным, но никогда не применять закон. После игры Старостин, вероятно, опасаясь последствий, попытался смягчить тяжесть нарушения тем, что брал за это меньше денег, чем другие в подобных обстоятельствах. Взяв меньше денег, Старостин как будто делал это более приемлемым для себя и для властей. Кто-то может задаться вопросом: почему, собственно, если само проведение такого матча незаконно, 80 рублей вместо 200 могут уберечь кого-то от тюрьмы? Еще абсурднее эти события выглядят для остального мира, в котором матч был бы абсолютно законным. Такие гастроли всегда были традицией в большом спорте, шансом для маленьких команд сыграть с большими, и в Советском Союзе дела обстояли точно так же. 

Правильнее всего было бы увидеть в постсталинском управлении Николая Старостина еще одну попытку адаптироваться к рабочим условиям в советской экономической и политической системах, а не сознательную попытку построить бизнес-модель для команды. При Хрущеве СССР оставался страной с социалистической экономикой, с минимальной долей частной собственности. Если в «Спартаке» и были элементы капиталистической модели, масштаб их был невелик. Внимание к финансовым вопросам не было таким уж уникальным делом в советских условиях. Прибыльность команды была необычна, однако прибыль сама по себе не гарантировала успех. Старостин также занимался взаимовыгодным обменом услуг. Он продолжал раздавать дефицитные билеты на игры тем московским чиновникам, которые могли помочь команде. Ценность этих билетов, в свою очередь, зависела от популярности клуба, чей образ помогли создать сам Старостин и его братья.

***

Выход книги Роберта Эдельмана «Московский Спартак. История народной команды в стране рабочих» планируется в «Новом издательстве» в 2020-м году.

Подкаст «Люди гибнут за Спартак» можно послушать тут. 

Фото: vk.com/fcsm_official