Филипп Оклер. «Кантона» 5. Бродяга 1: «Марсель» и «Бордо»
***
***
«Когда я был маленьким мальчиком, я мечтал о стадионе "Велодром". И эта любовь никогда не покинет меня. В Марселе я был счастливее, чем кто-либо другой во всем мире. Мои самые прекрасные воспоминания... моя юность».
Эрик в интервью журналу L'Équipe, апрель 1994 г.
«К сожалению, в Марселе существует культура, которая прославляет мошенников, когда они выигрывают. [...] Марселец порой гордится собой только тогда, когда ему удалось что-то получить обманом. Потому что это отсылает нас к образу старого Марселя, к образу Marseillais voyou [Марсельца-бродяги]. Фальшивые широкоплечие парни, которые думают, что они мафиози. Такой Марсель. Культ мафии. Парень, который украл килограмм клементинов, вот он, он мафиози».
Эрик в интервью журналу L'Équipe, апрель 2007 г.
Эрик был не единственным маленьким мальчиком, который мечтал о «Велодроме» в начале семидесятых. Хрупкость сборной Франции раздражала ее болельщиков. Она страдала от ошеломляющих физических недостатков, которые сводили на нет техническое совершенство того, что в остальном было прекрасным поколением игроков. Ле Блю, которые не участвовали ни в одном крупном соревновании между чемпионатами мира 1966 и 1978 годов, заработали сомнительное прозвище «чемпионов мира по товарищеским матчам», выступая достойно, когда давление спадало, и капитулировали, как только была на горизонте оказывалась квалификация на турнир. Два клуба взяли на себя задачу создать футбол, который не страдал бы от сравнения с тем, что можно было увидеть на английских, шотландских, голландских, итальянских и немецких полях того времени. Этими представителями «le football total» [тотального футбола] были «Сент-Этьен», выигравший семь чемпионских титулов в период с 1967 по 1976 год (а также три Кубка Франции), и марсельский «Олимпик», избранник эстетов, который выиграл дубль в сезоне 1971/72 и был единственным соперником Stéphanois [прим.пер.: Stéphanois, Стефануа — жители Сент-Этьена] в сердцах нации. Их сердца были непостоянными, как и должно было быть в стране, где клубная культура еще не укоренилась, в 2009 году, через тридцать три года после того, как мюнхенская «Бавария» Франца Беккенбауэра вырвала из-под носа у «Сент-Этьена» то, что могло бы стать первым Кубком чемпионов для Франции. Эта история так же глубоко укоренилась в душе французов, как спорный третий гол Англии в финале чемпионата мира 1966 года — в истории немцев. Если бы штанга ворот не была квадратной, по крайней мере, один из двух ударов, которые отскочили от перекладины Зеппа Майера, попал бы в ворота, и авантюризм «Сент-Этьена» был бы вознагражден титулом чемпиона Европы в мае 1976 года. По крайней мере, так считают по сей день.
Будучи уроженцем Марселя, одного из немногих французских городов, где футбол является чем-то большим, чем просто заплатка в ткани повседневной жизни, Эрик должен был развить сильную привязанность к бело-небесно-голубому цвету ОМ, а не к зелени «Сент-Этьена». «Сент-Этьен» был мощной, динамичной, эффективной командой, мало чем отличавшейся от «Ливерпуля» того времени. ОМ привлекал романтиков так же, как Шпоры Дэнни Бланчфлауэра за несколько лет до этого в Англии. В лице югославской «голевой машины» Йосипа Скоблара, который забил 138 голов в 169 матчах за «Марсель» в период с 1969 по 1975 год, и вингера Роджера Магнуссона, «шведского Гарринчи», который завораживал на «Велодроме» с 1968 по 1974 год, были два самых интересных игрока той эпохи. Их плакаты висели в детской спальне Кантона, рядом с фотографиями богов «Аякса», которых Эрик видел во плоти 20 октября 1972 года, когда они обыграли «Марсель» со счетом 2:1 в Кубке чемпионов.
Матадор Кантона, должно быть, надеялся, что футболка, которую носили Скоблар и Магнуссон до него, станет его мантией света. Но оказалось, что это его туника Несса [Роковой подарок приревновавшей к Иоле жены Геракла Деяниры, обагренная кровью кентавра Несса. Умирающий кентавр обманом заставил поверить Деяниру, что с помощью этой одежды муж сохранит ей верность. На самом деле кровь Несса была отравлена ядом Лирнейской гидры и после того как Геракл надел тунику он, разведя погребальный костер, бросился в него, чтобы погибнуть в нем. Выражение «туника Несса» прочно вошло в фольклор и стало обозначать роковой подарок, смертельный дар. Надеть тунику Несса означает подвергнуть себя смертельному риску для достижения серьезной, но не всегда осуществимой цели, прим.пер.]. Она поглотила его, причинив боль, которую с годами не могла быть облегчена. «Марсель» ранил в нем ребенка, возможно, смертельно, и можно утверждать, что его дальнейшая карьера была попыткой вернуть к жизни молодость, которую он был лишен клубом из своего родного города. В «Осере» он редко упускал возможность рассказать миру о том, что он думает об игровой среде (не так уж и много). Но в его выражениях тревоги по поводу того, что его окружало, чувствовалась подростковая бравада, и какая-то часть его хотела, чтобы его инстинкт ошибался. Те, кто сомневается в этом, должны вспомнить то, чего он добился, играя за Ру и Бурье: на поле футболисты никогда не лгут. Но в Марселе все было иначе. Его фантазии оказались всего лишь мечтами. Он жаждал невинности, света, великолепия. Он получил предательство, мелочность и то, что он назвал культурой обмана. Это мнение было подтверждено в 1993 году, через два года после его ухода из клуба, когда ОМ был уличен в подлоге на пути к успеху. Тем не менее, летом 1988 года в Старом Порту заговорили о возрождении Phocéens [марсельцев].
После полутора десятилетий беспорядков, в результате которых в 1972 году харизматичный председатель Марсель Леклер был свергнут в результате переворота в совете директоров, а ОМ вылетел во второй дивизион лиги четыре года спустя, клуб пережил хаотичный ренессанс. Команда, состоящая в основном из minots (местных мальчишек), получила повышение в высший дивизион в 1984 году, и клуб еще больше оживился с Бернаром Тапи у руля в апреле 1986 года, после некоторых силовых маневров избранного монарха города, мэра-социалиста Гастона Деферра.
У парижского бизнесмена были грандиозные планы на его клуб, который завершил сезон 1987/88 шестым местом в чемпионате и выходом в полуфинал Кубка обладателей кубков. Для босса Adidas деньги не были препятствием, что он и доказал, пригласив на «Велодром» Карлхайнца Фёрстера и Алена Жиресса после чемпионата мира 1986 года. Возвращение вундеркинда «Ле-Кейоль» в родной город поначалу было популярным шагом. Это удовлетворило странную клановую и неумолимую сентиментальность «Марселья» и имело смысл с точки зрения прогресса команды, особенно после ухода плеймейкера Бернара Женгини. Что поражает, так это скорость, с которой публика на «Велодроме» обернулась против своих. Когда я спросил Селестена Оливера, почему Кантона должен был терпеть столько оскорблений в начале своей карьеры в Марселе, он ответил: «Il bouffonnait».
Он «играл в шута»? Не совсем. Завсегдатаи ОМ воспринимали надменное поведение Эрика на поле как знак пренебрежения, объектом которого были они сами. Напротив, они приняли скромного, но демонстративного Жана-Пьера Папена, Золотую бутсу предыдущего сезона, с которым Кантона должен был сформировать смертельное партнерство в сборной Франции, если не в «Марселе». ЖПП не претендовал на то, чтобы быть интеллектуальным бродягой, и его безжалостно высмеивали во французских СМИ за то, что можно было эвфемистически назвать его простоватостью. Папен и Кантона составляли странную пару: небо и земля вне поля, они прекрасно дополняли друг друга на поле, но не так, как Зидан и Джоркаефф, как если бы они были двумя полушариями одного мозга, а тем, что делали все возможное, чтобы согласовать игру друг друга. Когда Жан-Пьер был не в форме, Эрик брал игру на себя, и наоборот [В 31 матче, который они провели вместе за сборную Франции, Папен забил 22 гола, Кантона — 10. Но Эрик отдал 3 голевые передачи на ЖПП, и получил от него лишь одну]. Они действовали как своего рода эстафетная команда из двух человек, не похожая на знаменитый дуэт, который выиграл Эшс [прим.пер.: Серия мужских турниров по крикету, которая проводится раз в два года между Англией и Австралией] для Англии в 1956 году: «Если Лейкер не потащит, это сделает Лок». Но марсельцы не смогли разглядеть то, что было ослепительно очевидно для нейтральных наблюдателей. Они сомкнули ряды вокруг будущего обладателя Ballon d’Or [Золотого мяча], потому что он остался верен себе, в то время как Эрика критиковали — по той же самой причине.
Правда, бывали и более удачные начала клубной карьеры, чем у Кантона в ОМ. 20 августа 1988 года, в день, когда он забил свой второй гол за клуб в победном матче со «Страсбургом» (3:2), Эрик эффектно взорвался перед телекамерами. Он только что узнал, что французский тренер Анри Мишель не вызвал его на предстоящий товарищеский матч против Чехословакии. Кантона, ставший стержнем национальной сборной с момента своего дебюта годом ранее, не имел никаких намеков на то, что его отправят отдыхать в этом, в общем-то, ничего не значащем матче. Мишель сказал своему помощнику Анри Эмилю, что он «хочет попробовать кое-что и дать [Кантона] передышку», и что он сейчас позвонит игроку, чтобы сообщить ему об этом решении. Но звонок так и не прозвучал. «Если бы Мишель поднял трубку, инцидента бы не было», — вздыхает Эмиль. Вместо этого разгневанный Кантона заработал себе десятимесячную дисквалификацию в стане Ле Блю тирадой, которая требует включения в книгу целиком, как из-за великолепной твердости языка, так и из-за того, как часто ее неправильно цитируют на протяжении многих лет, особенно в Англии.
«Я не буду играть во французской сборной, пока тренером будет Анри Мишель, — говорит он. — Однажды я стану настолько сильным, что людям придется выбирать между мной и ним. Я надеюсь, что люди быстро поймут, что он [Мишель] один из самых некомпетентных менеджеров сборной в мировом футболе». Затем, печально известные: «Я только что прочитал, что Микки Рурк сказал об "Оскаре": "Человек, который за него отвечает — мешок с дерьмом". Я недалек от мысли, что Анри Мишель тоже один из таких... Что подумают люди, кем бы они ни были? Мне все равно». Вы заметите, что Кантона не стал называть Мишеля «мешком с дерьмом» sui generis, предпочитая ссылаться на авторитет голливудского актера, который разделял его страсть к боксу и мотоциклам, и к которому у него развилась одержимость в то время, но позже он идентифицировал себя как профессионального бунтаря, который эксплуатировал свой имидж, чтобы заработать славу и богатство.
В последовавшей за этим шумихе почти никто не заметил, что через двадцать четыре часа после шокирования нации раскаявшийся Кантона сказал: «Когда я увидел себя по телевизору, я испугался, и мне стало стыдно [...] Этот грубый, неотесанный человек был не я. Иногда, когда мне есть, что сказать, я выражаюсь плохо, очень плохо. Я принижаю людей, я попираю их. Со мной такое случается даже в семье. Объявление [Мишеля] о составе меня поразило. Я запаниковал. Я боялся. Я думаю, что это само собой уладится — это в интересах всех. Я нуждаюсь в них, а они нуждаются во мне». Его искренность не была притворной, но извинения в целом были проигнорированы, подпитывая чувство несправедливости Эрика. Да, он допустил ошибку. Но и Мишель тоже. Какой смысл так публично ранить чью-то гордость, когда для него было очевидно, что «народ» хочет распять отщепенца по имени Эрик Кантона, независимо от обстоятельств? В последующие годы «народ» не услышит многих других выражений раскаяния.
Его дисквалификация, которая имела катастрофические последствия для шансов сборной Франции на квалификацию на Mondiale [чемпионат мира] 1990 года, не распространялась на ОМ, за которую он сыграл все, кроме двух, из первых двадцати четырех игр сезона, с бо́льшим успехом, чем местные болельщики пытаются заставить вас поверить сегодня. Но это помешало ему принять участие в завоевании Эспуар титула чемпиона Европы, в которых он до сих пор играл такую ключевую роль. Первая игра двухматчевого финала между Францией и Грецией, состоявшегося 24 мая в Афинах, завершилась вничью 0:0, и Эрик занял свою обычную позицию в команде. В ответном матче, состоявшемся 12 октября, подопечные Бурье одержали победу со счетом 3:0 на своем стадионе в Безансоне. На этот раз Эрик, дисквалифицированный в сборной Франции до 1 июля 1989 года, мог только наблюдать за происходящим издалека. Его шесть голов сделали его лучшим бомбардиром турнира, и никто не сделал больше, чтобы обеспечить Франции первый успех на этом турнире. Но в возрасте 22 лет он подошел к международному посвящению так близко, как не подходил за всю свою карьеру.
Несмотря на то, что писали в прессе, у Эрика были хорошие, хотя и отдаленные отношения с его усатым менеджером Жераром Жили, еще одним марсельцем, который был вторым вратарем ОМ в начале семидесятых, вернулся в клуб в восьмидесятых и позже показал себя как менеджер, выведя сборную Кот-д'Ивуара в финал чемпионата мира 2006 года и на Олимпийские игры 2008 года. Жили сохранил перебежчика из «Осера» в стартовом составе, несмотря на явный спад в его голевой статистике. Кантона всегда не особо быстро раскачивался, и ему пришлось ждать своей шестой игры, победы над «Матра Расинг» со счетом 2:0 17 августа, чтобы открыть свой голевой счет. Последовавший за этим короткий шквал голов (три в трех матчах), возможно, вызванный желанием показать Мишелю, что он упускал, позволил предположить, что Эрик нашел себя на «Велодроме», но он не смог поддержать этот ритм. Выбитый из колеи растущей враждебностью родных болельщиков, он забил еще лишь один гол в тринадцати последующих матчах. В январе 1989 года, когда Стефан Пайе был признан лучшим игроком года во Франции, намного опередив своего друга и товарища по Эспуар (что было бы немыслимо шесть месяцев назад), Жили признался: «Перед Эриком стоит огромная задача. Он человек с характером, и я надеюсь, что он сможет». Он говорил серьезно, но не все ему верили.
Хотел ли когда-нибудь Марсель, город, чтобы Эрик добился успеха? Клуб «Марсель» забыл об Эрике Кантона. Когда я посетил их музей, расположенный под одной из трибун «Велодрома», я тщетно искал следы, хоть какие-то следы его пребывания там. Ничего не было. Следует, однако, подчеркнуть, что результаты команды Эрика не сильно пострадали от его якобы неоднородной формы: в двадцати двух матчах, которые он провел до своего драматичного ухода в «Бордо», ОМ потерпел всего три поражения. Одно из них — поражение со счетом 0:1 на старом поле Кантона в Осере в ноябре 1988 года, где он по праву заслужил звание Лучшего игрока матча. К тому времени, когда 30 января 1989 года, ровно через месяц после того, как Изабель родила их первенца Рафаэля, у Эрика снова перегорел предохранитель, «Марсель», преследуемый «Пари Сен-Жермен», уже создал платформу, на которой они смогли завоевать свой первый за шестнадцать лет титул чемпиона. Но его недисциплинированность лишила его возможности участвовать в присвоении ОМ чемпионского титула, так же как она лишила его возможности участвовать в европейском триумфе сборной до 21 года.
Утром 7 декабря 1988 года армянский город Спитак был превращен в руины в результате ужасного землетрясения, унесшего более 25 000 жизней. В непосредственной близости от эпицентра подземных толчков почти никто не выжил. Французский и армянский народы издавна питали друг к другу глубокую привязанность; Марсель, в частности, на протяжении более века был убежищем для жертв российских, османских и советских преследований. Шарль Азнавур, самый знаменитый сын армянской диаспоры, написал по этому трагическому случаю песню «Pour toi, Arménie» [Для тебя, Армения], которая была продана тиражом более миллиона экземпляров только во Франции. Тапи, который также был добросердечным человеком, способным на искренние акты великодушия, предложил, чтобы ОМ сыграл благотворительный матч против топ-команды из пострадавшего СССР. Долгий зимний перерыв во Франции позволил организовать такой матч без ущерба для «Марселя», который мог выставить всех своих звезд, когда они выстроились перед национальными телекамерами, чтобы встретиться с московским «Торпедо» холодным вечером в Седане 30 января.
Выбор Седана был, мягко говоря, довольно эксцентричным. Столица Арденнского региона хорошо известна двумя вещами: своим местом в учебниках истории Франции как арены одного из самых страшных военных поражений в истории страны от пруссаков Бисмарка в 1871 году, и суровым континентальным климатом. В январе Седан обычно замирал, и в 1989 году именно так и произошло. Если бы матч проходил в рамках лиги, его бы без раздумий отменили. Как вспоминал Анри Эмиль — Эмиль, человек, которому, казалось, было суждено присутствовать всякий раз, когда Эрик терял контроль над собой, — поле было заморожено, настолько опасно, что большинство игроков поначалу отказывались на нем разминаться. Организаторы настаивали; так же поступили и телеканалы, и официальные лица обоих клубов. Кантона «упустил два или три мяча, которые, казалось, были в пределах его досягаемости, потому что они скользили по льду», как вспоминает Эмиль. Конечно, Эрик должен был не обращать внимания на причудливые подпрыгивания, возиться и ждать тепла раздевалки. Это была благотворительная игра, ради бога. Но нет.
В какой-то момент мяч ударился о рекламные щиты и вернулся к нему. С досады он запустил его на трибуны. Судья месье Дельмер, который предупредил его, когда «Осер» играл с «Марселем» девять недель назад, немедленно подошел, чтобы сделать замечание игроку. Кантона ответил: «Ладно, не волнуйтесь, я знаю, — добавил он, как утверждает рефери с некоторой угрозой, — мне это не нужно».
Взволнованный г-н Делмер подошел к скамейке ОМ, чтобы быстро поболтать с Жераром Жили. Эмиль, сидевший рядом с Мишелем Идальго прямо над скамейкой, все слышал. Жили подумал, что Кантона «вот-вот взорвется», и решил заменить его. Как и другие после него, тренер «Марселя» понял, что было не самым мудрым решением убирать Эрика с поля до окончания игры, независимо от того, был ли это товарищеский матч или нет. Разочарование Кантона всем, что окружало его в тот вечер, игрой, судьей, ледяным полем, захлестнуло его. Он снял футболку и бросил ее в сторону тренера. Эмиль по-прежнему защищается: «Это было просто недоразумение, которое было несоразмерно раздуто». Но за ним наблюдали миллионы. Кантона пинал мяч или пытался это сделать, чтобы помочь собрать деньги для вдов и сирот. Однако для него в тот момент ничто не имело значения, кроме игры в футбол и всепоглощающего чувства несправедливости. «Вот что я вам скажу, — сказал Жерар Улье в одном из наших разговоров, — когда мы, тренеры, должны были судить тренировочные матчи и принимали неверное решение, боже мой, Эрик был не слишком доволен. На самом деле, мы искали кого-то другого, кому можно было бы передать свисток!»
Кантона ни в коем случае не собирался принижать это событие. С ним поступили несправедливо, и он отреагировал, не задумываясь. Изображение лежащей на замерзшем газоне футболки Кантона, останется для французской публики такой же мощной и долговечной эмблемой недостатков Кантона, как удар в стиле кунг-фу в Кристал Пэлас для англичан.
Обеспокоенный Бернард Тапи, который надеялся на лучшую отдачу от своих инвестиций в FF22 млн. в течение первых шести с половиной месяцев сезона, говорил о «inqualifiable [непростительном]» поступке и услужливо предположил, что «если нам понадобится, мы поместим его в психиатрическую больницу». Медовый месяц между двумя мужчинами давно закончился; осуждение председателя завершило развод. Мишель Идальго, проявив некоторую смелость, пошел на защиту Эрика: «Это не было ни государственным, ни общественным делом», сказал он, обращаясь ко всем и ни к кому конкретно. Зрители уже разошлись. Где был Эрик?
Кантона исчез. Сразу после игры он вылетел в Барселону. Его бывший одноклубник по «Осеру» Мишель Пинеда играл за «Эспаньол» и на несколько дней смог приютить его. Поползли самые дикие слухи. У него больше не было футболки? Йохан Кройфф — его герой! — мог бы дать ему одну: футболку Барсы. Репортеры французских информационных агентств вели себя так, как будто им платил Пинкертон. Венсан Машено и Дидье Февр оказались на «Камп Ноу» в день матча, после того, как смутное предположение о том, что Эрик может быть там. Они кружили вокруг огромной арены, вглядываясь в каждое лицо 90-тысячной толпы в надежде, что их глаза встретятся со свирепым черным бликом марсельского негодяя. Удивительно, но они-таки встретились.
Дидье знал Эрика достаточно, чтобы воздерживаться от того, чтобы фотографировать Кантона, когда они каким-то чудом наткнулись на него. Вместо этого две гончие из L'Équipe выпили с ним. Затем, когда Машено задал Эрику вопрос, который ему не понравился, «Канто ушел и поднял руку, — говорит Дидье. — Прямо как в кино, подъехало такси, и его не стало — пфф, вот так!» К чести Эрика, когда он узнал от Пайе, что фотограф подвергся ужасной взбучке со стороны своих работодателей из-за своей «неудачи», он протянул руку дружбы. Он и Дидье наслаждались еще более близкими отношениями в течение следующих нескольких лет.
А как же ОМ? Эрик на месте был исключен из команды и оштрафован на целое состояние. Инсайдеры вскоре предположили, что именно «Марсель» дал понять, что «договоренность» с «Барселоной» может быть достигнута. Председатель каталонского клуба Жоан Гаспар, не теряя времени, сообщил Мишелю Идальго, что тот не заинтересован в Кантона. О чем, черт возьми, думал Тапи? 2 февраля Кантона вернулся во Францию, чтобы встретиться с президентом OM в его другом Ксанаду, головном офисе его компании на авеню де Фридланд. Согласно тщательно просочившейся «информации», игрок продемонстрировал раскаяние, его председатель простил его, настолько, что Идальго мог сказать: «Инцидент исчерпан и с ним покончено. Все [было] улажено в интересах всех. Больше не будет никаких заявлений по поводу того, что является [повторяет он сам] не государственным делом, а обычным, частным вопросом, который должен быть решен конфиденциально».
На «Велодроме» большинство товарищей по команде поддерживали Эрика. На самом деле есть много причин, которые привели Эрика в эту ситуацию, — сказал Клаус Аллофс. — Вот почему я могу понять его реакцию на публику, которая была жесткой [с ним]». Филипп Веркрюс добавил: «Я мог бы сломаться, если бы был на месте Эрика. Потому что он несет тяжелое бремя, и он молод». Ивон Ле Ру, серьезный центральный защитник: «Эрик в течение нескольких месяцев был жертвой болельщиков "Марселя". Очень сложно играть на стадионе, где тебя освистывают». Даже Жили, менеджер, который не мог управлять неуправляемым Кантона, сказал об этом инциденте: «Условия игры были слишком необычными, чтобы можно было извлечь какой-либо урок». Публично даже те игроки, которые старались дистанцироваться от Эрика, произнесли несколько слов поддержки. Филипп Тис был одним из них: «Прежде всего, мы хотим быть сплоченной группой игроков, и в данном случае, я думаю, он немного выделялся. Может быть, отчасти это наша вина. Но никто ничего против него не имеет».
Один человек, и только один, взял на себя смелость сказать невыразимое: Мишель Идальго. «Карьера Эрика Кантона во Франции, вероятно, закончена. Публика больше не хочет его видеть».
Это было мрачное время для клана Кантона. Надежды брата Эрика Жоэля на то, чтобы стать топ-футболистом, более или менее угасли, когда, устав играть за «Мо» из третьего дивизиона, он решил подписать контракт с бельгийским «Антверпеном», как раз в то время, когда его брат наводили мосты в Барселоне. «Изгнание» — лейтмотив этой семейной оперы.
Начала кружить обычная стая стервятников. Через семьдесят два часа после того, как он вынес приговор Кантона как «бездельнику», Клод Без, председатель правления «Бордо», объяснил: «Мои слова не следует понимать буквально». Правда в том, что Без, который ухаживал за Эриком, когда тот ясно дал понять о своем намерении покинуть «Осер» за семь месяцев до этого, был в отчаянии. Его команда тонула как камень, занимая 14-е место и отставая от лидеров на 20 очков. Никто не мог предсказать такой серьезный кризис в начале сезона. У жирондистов был один из лучших тренеров страны в лице Эме Жаке, который принес клубу беспрецедентный успех с тех пор, как он стал их менеджером в 1980 году. У «Бордо» десятилетиями не было соперников в борьбе за почетный титул лучшей команды Франции. За этот период они трижды выигрывали чемпионат (в 1984, 1985 и 1987 годах), а также дважды Кубок Франции (в 1986 и 1987 годах).
Но Клодом Безом руководила одна навязчивая идея: сделать «Бордо» первой французской командой, которая добилась успеха там, где потерпел неудачу «Реймс» Раймона Копа и «Сент-Этьен» Жана-Мишеля Ларке: в Европе. Жаке был очень близок к осуществлению мечты своего председателя, но недостаточно близок, и поплатился за это. В полуфинале Кубка чемпионов 1984/85 годов «Бордо» уступил «Ювентусу» Мишеля Платини со счетом 2:3, который впоследствии выиграл кровавый трофей у «Ливерпуля» на стадионе «Эйзел» [Имеется в виду инцидент, когда из-за нападения английских болельщиков на ветхом бельгийском стадионе обрушилась стена одной из трибун и погибло 39 человек, а многие были ранены, прим.пер.]. Два года спустя «Бордо» снова вылетел из Кубка обладателей кубков на стадии полуфинала, на этот раз по пенальти, против лейпцигского «Локомотива». Свидетельством известности «Бордо» стало то, что ни один другой французский клуб не предоставил столько игроков для национальной сборной, которая так блистала на чемпионате Европы 1984 года и на чемпионате мира, состоявшемся два года спустя.
Пути Кантона и Жаке, конечно, снова пересекутся, в «Монпелье» и в национальной сборной, и мы придем к этому в свое время. Тем не менее, еще не слишком рано говорить, что, вопреки тому, что много раз утверждалось в устах и печати, эти два человека очень уважали друг друга, и что их отношения не были настолько испорчены, как предполагали некоторые из «друзей» Эрика после того, как Жаке убрал Кантона из своей сборной на Евро-96. Когда Без потерял терпение по отношению к своему тренеру и уволил его, как раз перед тем, как Тапи отправил своего бунтаря жирондистам, Кантона был одним из первых, кто позвонил Жаке и выразил ему свое сочувствие.
То, что Без и Тапи могут вместе «вести дела», было за пределами понимания большинства. Двое мужчин ненавидели друг друга. Для Беза, старомодного громилы, заработавшего миллионы на торговле недвижимостью, Тапи представлял самую серьезную угрозу господству «Бордо» во французском футболе. Чемпионский титул 1986 года и Кубки Франции 1986 и 1987 годов были особенно сладкими для Беза, так как они были выиграны, обыграв ОМ в каждом из случаев. Чтобы отпраздновать один из этих триумфов, он проехал на своем Cadillac с номерным знаком «33» département [департамента] Жиронда туда и обратно по Ла-Канебьер, марсельскому ответу Елисейским полям, смеясь до упаду над оскорблениями прохожих. Французский футбол в те времена не нуждался в персонажах.
Без также был «суперинтендантом» национальной сборной, руководящей должностью, которая несла в себе мало функций и практических обязанностей, но давала ему влияние на самом высоком уровне игры. Она была создана специально для него несколькими месяцами ранее, и он использовал ее, чтобы облегчить путь Платини на пост главного тренера сборной Франции, когда в ноябре 1988 года время Анри Мишеля наконец истекло. Но он чувствовал, что его хватка над французским футболом ослабевает, несмотря на финансовые ресурсы и политические рычаги, которыми он располагал. Чтобы удержать свою власть (которая также защищала его от ряда расследований, которые в конечном итоге ускорили его падение), ему нужен был сильный, всепобеждающий «Бордо», и что он получил? По общему признанию, превосходную коллекцию талантов, играющих намного ниже своих возможностей. Потребовалась шоковая терапия. Эме Жаке был заменен directeur sportif [спортивным директором] клуба (и местным парнем) Дидье Куэку, который занимал эту должность с 1977 года и пользовался абсолютным доверием своего председателя.
Выражение «толстые, как воры» в их случае может быть использовано буквально. Вскоре в счетах «Бордо» были обнаружены гигантские дыры, и после длительного судебного разбирательства Куэку был приговорен в апреле 1999 года к двум годам тюремного заключения (с отсрочкой исполнения приговора на 18 месяцев) за участие в хищении FF40 млн. в ходе мутной трансферной операции. За два месяца до этого Без избежал наказания, упав замертво. Если французский футбол не испытывал недостатка в героях, то уж точно не испытывал недостатка и в мошенниках, что стоит иметь в виду, оценивая осуждения Кантона в адрес «milieu» [среды] того времени. Многие тогда считали его глупцом или никогда не простили ему того, что он нарушил распространенное правило омерты [Закон молчания, распространённый среди членов мафии на о-ве Сицилия и в США, нарушение которого карается смертью, прим.пер.]: «играй, бери свою зарплату и заткнись». Поскольку у Без и Тапи все еще есть защитники в их старых вотчинах, стоит повторить, что Эрик был прав, и не только это: он также проявил храбрость, которая тогда была слишком редкой. На самом деле, ни один другой действующий футболист не осмеливался высказываться так, как это сделал Кантона. «Хроническая нестабильность», о которой постоянно напоминала английская публика (четыре клуба за три сезона с 1988 по 1991 год, боже правый!), когда он падал духом в «Лидсе» или «Манчестер Юнайтед», также должна рассматриваться в свете того неприятия, которое он испытал от своих работодателей, когда осуждал компромиссы французского футбола. Они использовали любую возможность, чтобы спускать его с небес на землю, среди них был Бернар Тапи, полная противоположность отцовской фигуре, которую Эрик не переставал искать.
Но Кантона все еще должен был делать свою работу, и в феврале 1989 года он оказался под эгидой человека, которого боготворил в детстве: Куэку, какими бы ни были его недостатки, был резким, но плодовитым нападающим «Марселя» в сезонах 1970/71 и 1971/72, в которых ОМ выиграл чемпионат (он также был членом команды «Нант», которая взяла титул в 1972/73 годах, и таким образом завоевал три титула подряд). То, что он сыграл лишь один матч за Ле Блю, и то в 1967 году против Люксембурга, было загадкой для завсегдатаев «Велодрома», одним из которых был отец Эрика Альбер. Однако как менеджер Куэку в лучшем случае не проявил себя. Одним из его типичных признаний было: «У меня нет тактики».
Долго он не продержался — четыре месяца. Никто бы не продержался в том бардаке, который «Бордо» создал для себя. Чем больше Тапи донимал Беза (а донимал он его постоянно), тем более непостоянным и мстительным становилось поведение председателя совета директоров «Бордо». Летом 1986 года ОМ убедил Алена Жиресса, человека одного клуба, если он вообще когда-либо существовал, покинуть «Парк Лескюр» «Бордо» и перебраться на «Велодром». Ни один другой игрок не оказывал более благословенного влияния на игру «Бордо» в годы славы времени Жаке, чем он, и в возрасте тридцати четырех лет миниатюрный плеймейкер все еще мог диктовать игру своим видением и великолепным диапазоном передач. Тем не менее, Без нанял не менее трех атакующих полузащитников с большими перспективами, которые напрямую конкурировали с обожаемым «Джиджи» за место в стартовом составе: Жан-Марк Феррери, Филипп Веркрюс и Жозе Туре. Жиресс, который выступал за «Бордо» с 1970 года, был убит горем, но чувствовал, что должен уйти, пока его не задвинули в сторону. Решающим оказался один фактор. Сразу после чемпионата мира 1986 года главный тренер национальной сборной Мишель Идальго был назначен спортивным директором «Марселя». Игрок сборной присоединился к своему наставнику, приведя Беза в неконтролируемую ярость; а когда в марте 1987 года «предатель» вернулся в свой бывший клуб, его имя было заменено в программке матчей на знак вопроса. Хуже того, сверху был отдан четкий приказ рубить его с первого же свистка. Его опекун Джемот Рор был удален уже на 22-й минуте. Безу было все равно. Он выразил свою точку зрения. Затем он решил вернуть Жиресса в семью в качестве спортивного директора, когда Жаке был уволен — должность, на которую игрок согласился. И Клод Без был тем человеком, который теперь будет подписывать чеки на зарплату Кантона. Эрик спрыгнул со сковороды в печь.
Тапи рассудил, что арендная сделка не будет лишена смысла. Если Кантона был тем самым «бездельником», о котором говорил Без, то босс «Марселя» мог сделать что-то похуже, чем добавить гнилое яблоко в и без того гноящийся бушель своих главных соперников. Если, как считали технический персонал OM и его товарищи по команде, Эрику нужно было остыть всего на несколько месяцев, то о прямой продаже не могло быть и речи: для этого он был слишком дорог. Но то, каким образом было достигнуто соглашение между двумя клубами, по-прежнему не укладывается в голове. В понедельник Эрик вернулся в группу Жили и должен был сыграть за «Марсель» против «Лаваля» на выходных. Во вторник вечером Кантона летел в Бордо, где его встретил еще одно «дитя Ле-Кейоль», Жан Тигана. В среду он впервые тренировался с командой Куэку. В субботу 18 февраля 1989 года Кантона сыграл свой первый матч за жирондистов, проигранный «Страсбургу» со счётом 2:3.
Во время разминки несколько зрителей кричали ему: «Кантона, pourri [подонок]!». Все они освистывали его фамилию, когда она была объявлена по телевидению; а некоторые пели: «Твоя футболка, Кантона!» Они могли издеваться над ним сколько угодно: «Бордо» проиграл, но Эрик был великолепен, по мнению France Football, «маэстро в сердце команды звезд»: Жан-Марк Феррери, Клайв Аллен и Янник Стопира были в составе жирондинцев, Энцо Шифо был на скамейке запасных, а молодой баскский левый защитник по имени Биксант Лизаразю, будущий «Бизенте», чемпион мира и Европы, сделал прострел, который Эрик замкнул с лета, забив первый гол своей команды. К этому списку можно было бы добавить имена Жана Тигана и Йеспера Ольсена. Какая всемогущая расточительность.
Три с половиной месяца, которые Эрик провел в «Бордо», 1110 минут футбола, которые он там сыграл, шесть голов, которые он забил (в два раза больше, чем в его первом сезоне в «Лидсе»), даже не упоминаются в автобиографии, которой он дал свое имя в 1993 году. Когда вы смотрите на список «известных игроков прошлых лет», опубликованный клубом на своем веб-сайте, его имя не считается заслуживающим упоминания. Но Эрик не был пассивен до конца сезона 1989/90. Он лишь раз пропустил тренировку — утром он обнаружил свою любимую собаку Балрин, умирающую от припадка на своем балконе. Это было 8 мая, в выходной день во Франции, и ветеринара найти не удалось. Но расстроенный Эрик все же приехал на дневную тренировку, проходившей в роскошном комплексе Шато дю Хайян.
Его товарищи по команде ценили его и хотели бы, чтобы он остался после окончания сезона. Клайв Аллен, чья превосходная статистика во время той кампании во многом была связана с голевыми передачами, которые он получил от Кантона, сказал журналистам, как Эрик «привносит в нас свое чутье, свое вдохновение, качество своих передач. Он уже дирижер нашего оркестра, и когда мы узнаем друг друга получше, он станет еще большим активом для клуба». Куэку говорил об «огромном влиянии своего новобранца на команду». Однако французские болельщики приняли решение. Кантона был там, чтобы быть приманкой, независимо от его игры, что придало вес мрачному прогнозу Мишеля Идальго о том, что «карьера Эрика Кантона во Франции [скорее всего] закончена», благодаря тем же самым зрителям, которые вскакивали со своих кресел, когда десятью месяцами ранее два гола Эрика вывели французских Эспуар в европейский финал.
Доказательством этого недовольства стало 25 февраля, когда «Бордо» вылетел из Кубка Франции от «Бове». Кантона на протяжении всей игры был великолепен и не мог нести ответственность за ничейный счет 1:1 в конце дополнительного времени. Но он был одним из двух игроков «Бордо», которые не забили пенальти. Он попытался пробить «Паненку» дерзким ударом по центру, но голкипер «Бове» Эдди Коллери остался в центре и взял удар. Звучат возгласы, свист, оскорбления. Ален Жиресс признался в своей беспомощности: «Его обвиняют во всем и вся. Он проблема. Может быть, так люди согреваются?» Джиджи оставил журналистам такие слова: «Мы можем говорить об этом сколько угодно, это ничего не изменит».
Кантона перенес этот, по общему признанию, хорошо оплачиваемый поход на Голгофу с похвальным достоинством и профессионализмом. Он не возражал, когда Куэку перевел его с позиции центрального нападающего на роль плеймейкера, после чего поменял обратно. «Бордо» медленно, мучительно карабкался вверх по таблице. К середине апреля они достигли девятого места в чемпионате после великолепной победы над «Метцем» со счетом 4:1, в которой Эрик получил идеальные 5 баллов из 5 от наблюдавших за ним репортеров. Когда его клуб дрогнул, как это случилось с «Монако» (2:4) ровно месяц спустя, 12 мая, он все равно блистал, приняв мяч грудью, а затем ударив по нему с разворота правой ногой, доведя счет до 2:3 и став лучшим исполнителем своей команды — 4 из 5 на этот раз. Ему было не все равно. Как мало кому.
Странные обстоятельства его перехода в «Бордо» привели к тому, что 20 мая, в день, когда жирондисты проиграли дома «Кану» со счетом 2:3 (Кантона забил первый гол своей команды), Эрик выиграл первый крупный титул в своей карьере... в качестве игрока «Марселя». Для него это ничего не значило. Как он сказал позже: «Я никогда не играл в "Марселе". Только в начале двух сезонов». Но у него все еще был контракт с OM, и Тапи, который, развлекая группу журналистов на «Фокее», ни разу не упомянул имя Эрика, когда говорил о предстоящем сезоне, не отпустил его меньше, чем за FF19 млн. Очень немногие французские клубы могли позволить себе сумму, которую, с учетом своеобразной футбольной инфляции, следует умножить на десять, чтобы сравнить с ценами 2009 года: почти £20 млн., королевский выкуп, в то время как трон Эрика можно было бы построить за меньшую сумму в Манчестере. Одним из таких богатых клубов был все еще грозный «Бордо», который все глубже втягивался в спираль финансовых скандалов, но держался за свои амбиции с энергией утопающего.
Без был впечатлен профессионализмом Эрика и попытал счастья, получив согласие игрока. Кантона был в постоянном контакте со своим товарищем по сборной Эспуар Стефаном Пайе в течение нескольких недель, если не месяцев, чтобы обсудить будущее, которое два друга рассматривали как совместное приключение. Оба они хотели уйти из своего нынешнего клуба по очень разным причинам: Эрик хотел как можно больше дистанции между режимом Тапи и собой; Стефан — ни больше, ни меньше, действующий Игрок года во Франции — считал, что уже перерос «Сошо-Монбельяр», хотя Lionceaux (Львята) и заняли вполне достойное четвертое место в чемпионате. Они были уверены, что, надев одинаковые футболки, смогут разжечь пламя, которое так ярко горело при Марке Бурье, и согласились, что жирондисты могут стать этим клубом. Но Тапи и слышать об этом не хотел. Одно дело — на несколько месяцев избавиться от горячей картошки, и совсем другое — дать возможность своему заклятому врагу играть игру за игрой и бог знает сколько сезонов — поразительным партнерством, которое так хорошо служило сборной Франции до 21 года и которое, как надеялось большинство наблюдателей, будет служить старшим игрокам еще долгие годы. «Бордо» признал поражение.
Таким образом, Пари Сен-Жермен остался единственным потенциальным претендентом на пару среди тяжеловесов французского футбола. Их вежливый председатель, седовласый Фрэнсис Борелли, который, как вы помните, уже ухаживал за Эриком в 1988 году, использовал свое немалое обаяние, чтобы попытаться привлечь двух молодых людей в столицу. ПСЖ, чемпион сезона 1985/86 (под руководством Жерара Улье), в то время все еще лелеял надежду на еще один титул [ПСЖ финишировал с отставанием всего в три очка от ОМ]. Пайе и Кантона любили Борелли, и они видели, что его интерес к ним проистекает из искренней оценки их таланта, а не из желания подначить Бернара Тапи. Но парижский президент не смог дать им гарантий относительно личности тренера, который сменит югослава Томислава Ивича, чей контракт подошел к концу. Не потому ли, что он уже выбрал Анри Мишеля и боялся, что Эрик станет воротить нос от идеи работать на «одного из самых некомпетентных менеджеров национальной сборной в мировом футболе»? Как бы то ни было, подходы Борелли ни к чему не привели. Еще одна дверь захлопнулась перед лицом двух друзей. Никто не мог предположить, какая из них внезапно распахнется настежь, чтобы приветствовать их: «Монпелье».
***
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где только переводы книг о футболе и спорте.
Если хотите поддержать проект донатом — это можно сделать в секции комментариев!
