Брайан Бурк. «Закон Бурка. Жизнь в хоккее» 8. «Ты убьешь Ричарда»
***
Первый раз кто-то попытался нанять меня в качестве генерального менеджера в 1989 году. Вакансия в «Нью-Йорк Рейнджерс» открылась после того, как они уволили Фила Эспозито, и Джон Диллер, исполнительный вице-президент на «Мэдисон Сквер Гарден», связался с Пэтом, чтобы попросить разрешения пригласить меня на собеседование.
В моем контракте не было пункта об аннулировании, и Пэт сказал мне, что собирается отклонить эту просьбу. Но он хотел, чтобы я сидел в его кабинете и слушал по громкой связи, пока он разговаривал с Диллером, который понятия не имел, что я здесь.
— Никто не знал об этом парне, пока я не нанял его, — сказал он Диллеру. — Он отлично справляется со своей работой, и он мне нужен.
— Что ты за засранец, чтобы удерживать такого молодого парня? — сказал Диллер. — Он наш главный кандидат.
— Ты не будешь с ним беседовать, — сказал Пэт, и на этом все закончилось.
После того, как он повесил трубку, Пэт посмотрел на меня и спросил:
— Тебя это устраивает?
Я сказал ему, что понимаю, что хочу когда-нибудь стать генеральным менеджером, но у меня нет выхода из сделки, поэтому было совершенно справедливо, что он сказал «нет» Диллеру. Кроме того, мне нравилось работать с ним и с «Кэнакс», и это было правдой.
Но когда у меня был второй контракт с Пэтом, там был пункт о выходе из него. А через год мне позвонили из «Филадельфии Флайерз» и пригласили на собеседование на должность генерального менеджера.
Теперь я мог уйти. Но я не хотел ехать в Филадельфию. Мне не нравилось, в каком направлении двигалась франшиза. Они только что уволили Бобби Кларка, который стал моим близким другом и который является иконой фанатов «Флайерз». Впервые я встретил «Беляком» (его игровое прозвище) в тренировочном лагере. Джей Снайдер, сын владельца Эда Снайдера, взял на себя управление командой, и мне нравился Джей, но у меня не было уверенности в самой организации. Поэтому я собирался отказаться от собеседования.
Пэт меня отговорил.
— Ты пойдешь на это собеседование, — сказал он.
— Но я не хочу этой работы.
— Собеседование — это навык, — сказал он мне. —Ты должен научиться его проходить. Ты себя не то что бы очень хорошо представляешь. Ты неохотно говоришь о том, что ты предлагаешь. Ты скромный парень. Ты должен научиться избавляться от этого на собеседовании. Ты должен сказать: «Вот что я могу для вас сделать»... и труби в свой рог.
Я перезвонил Джею и сказал, что пройду собеседование на эту должность при одном условии — никто не узнает, что меня рассматривают. Я хотел, чтобы все было в полном секрете.
На следующий вечер «Вашингтон Кэпиталз» играли домашнюю игру плей-офф. В том сезоне мы не попали в плей-офф, и для меня было бы совершенно естественно быть там и смотреть матч. На следующее утро я мог спокойно поехать в Филадельфию и пойти на встречу.
Я прибыл на арену в Вашингтоне, где меня ждали съемочная группа и репортер из Comcast — вещательной сети «Флайерз», которая также принадлежала Снайдерам. Очевидно, кто-то в организации предупредил их, что я буду там, что меня разозлило.
— Брайан, мы понимаем, что завтра ты будешь проходить собеседование на работу в «Флайерз», — сказал мне репортер.
Они спросили меня, заслуживает ли Бобби Кларк увольнения, и я ответил то, что искренне чувствовал — нет, не заслуживает. На следующее утро такой заголовок появился в одном из спортивных разделов филадельфийской газеты.
Я прибыл в офис «Флайерз» в восемь часов утра следующего дня. Джей Снайдер бросил передо мной газету.
— Да что с тобой, мать твою, такое?
Так что начиналось все не очень хорошо.
Я сказал Джею, что он только что уволил самого популярного парня в городе. Бобби Кларк и Майк Шмидт были двумя крупнейшими спортивными звездами в Филадельфии за последние 30 лет, я не хотел, чтобы меня обвиняли в том, что один из них был уволен.
— Ты примешь удар на себя, — сказал я Джею. — Я не хочу, чтобы мои руки были в крови.
К его бесконечной чести, Джей ответил:
— Ты прав.
Итак, собеседование продолжалось... и так далее. Весь день. Восемь часов. Самое длинное собеседование в моей жизни. И целиком и полностью только с ним.
Он был кропотливым.
— Расскажи мне о 1 классе. Кем были твои друзья?
Наконец, когда мы дошли до четвертого класса, я спросил его:
— Это свидание или собеседование?
— У меня есть свои причины, — сказал Джей.
Он мне понравился. Он мне понравился настолько, что я начал менять свое отношение к организации «Флайерз».
В восемь часов вечера у меня был вылет. Я помню, что весь день шел дождь, сильные грозы, которые, наконец, разразились как раз тогда, когда мы закончили собеседование. Он предложил, чтобы мы пошли и перекусили бутербродами, прежде чем я отправлюсь в аэропорт.
Мы шли по тротуару, и я заметил, что посреди дороги огромная лужа грязной, дерьмовой дождевой воды. Подъехал автобус. Водитель увидел нас, увидел лужу и увидел возможность.
— Джей, берегись! — закричал я и отскочил в сторону.
Он промок с головы до ног. Я никогда не забуду, как он стоял там, топая ногами, потрясая кулаком и крича на водителя, пока автобус отъезжал.
Пришло время успевать на мой рейс.
— Ну и что дальше? — спросил я его.
Он сказал мне, что собирается сузить круг поиска до двух финалистов, и что с ними будут беседовать его отец и семейный адвокат. Он сказал мне, что я был одним из этих финалистов, и что он еще не определился со вторым.
— Возвращайся в Ванкувер, — сказал он, — я с тобой свяжусь.
Я приехал в аэропорт, а Лес Боуэн, который был самым важным спортивным обозревателем в Филадельфии в те дни, ждал у выхода на посадку (тогда, до 11го сентября, можно было делать подобные вещи). Он знал, что я прохожу собеседование, и спросил меня, заинтересован ли я в этой работе.
— Да, — согласился я. — Поговорив с Джеем, я заинтересован.
Весь этот опыт привел меня в чувство. Ты начинаешь думать: «Это "Филадельфия Флайерз", это работа генерального менеджера, мне нравится парень, на которого я буду работать, может быть, я все-таки хочу этого».
Я вернулся в Ванкувер, и единственное, о чем хотел поговорить Пэт, это о том, что команда получит компенсацию за мой перелет. Они заплатили за это, понимая, что я верну им деньги. Каждый день он спрашивал меня: «Нам уже вернули деньги? Я хочу вернуть свои деньги».
Я сказал ему, чтобы он перестал приставать ко мне, чтобы он вычел это из моей следующей зарплаты, если это так много значит.
Его беспокоили не только деньги, но и то, что это были «Флайерз», которые его уволили.
Таков был Пэт.
А потом я все ждал и ждал, и прошла неделя, а мне не позвонили.
Наконец, через девять дней после собеседования, Джей Снайдер позвонил мне и сказал:
— Мы пойдем в другом направлении.
Нет, блин.
— Кого вы нанимаете?
— Расса Фарвелла. Генерального менеджера команды Западной хоккейной лиги «Сиэтл Тандербёрдс».
— Хороший человек, — сказал я. — Я уважаю его. Желаю вам удачи. Спасибо, что уделили мне внимание.
Несмотря на то, что концовка была разочаровывающей, это был ценный опыт. В дополнение к тому, что я научился проходить собеседования, сам процесс изменил мой статус, и это еще одна причина, по которой Пэт посоветовал мне это сделать. Как только ты станешь финалистом, ты навсегда им останешься. После того, как ты станешь одним из четырех или пяти претендентов на должность, ты будешь в списке кандидатов на каждую должность генерального менеджера.
Сейчас у меня будет больше возможностей, и в следующий раз, когда они появятся, я буду готов.
* * *
—
В начале 1990-х годов на пути были некоторые неровности, но ви́дение Пэта команды было здравым. Это заняло время, но в 1994 году команда, которую он построил с нуля, отправилась в захватывающий плей-офф, кульминацией которого стало всего лишь второе появление в финале в истории франшизы — серия, в которой они проиграли «Нью-Йорк Рейнджерс» на «Мэдисон Сквер Гарден» в седьмой игре.
Но меня там уже не было.
Я впервые встретился с «Хартфорд Уэйлерз» за несколько лет до того, как они наняли меня в качестве генерального менеджера. В 1986 году, еще до того, как Пэт привез меня в Ванкувер, со мной связалась пара бизнесменов из Хартфорда, которые учились в колледже Провиденс. Они были заинтересованы в том, чтобы собрать группу собственников для покупки «Уэйлерз», и они хотели, чтобы я был президентом и генеральным менеджером.
Команда начала свою жизнь как «Нью-Ингленд Уэйлерз» во Всемирной хоккейной ассоциации [WHA]. Но у них была неоднозначная история, когда они вошли в НХЛ, играя на рынке, который традиционно был частью территории «Бостон Брюинз». Команда была выставлена на продажу, но у ребят из колледжа Провиденса не было денег, чтобы сделать это самостоятельно, поэтому они обратились к Ричарду Гордону, сколотившему состояние на коммерческой недвижимости. Гордон был великим университетским теннисистом и входил в совет директоров Зала теннисной славы. Он не был родом из этого района, но проводил лето, живя в огромном особняке в Ньюпорте, штат Род-Айленд, под названием «Хай Тайд».
Гордон сказал им, что он не заинтересован в том, чтобы владеть «Уэйлерз». Затем он взял и купил команду с другими партнерами.
Вскоре после этого «Уэйлерз» обратились к Пэту с просьбой разрешить провести со мной собеседование на должность генерального менеджера. Пэт сказал им, что хочет получить взамен выбор в первом раунде, а я сказал адвокату «Уэйлерз» Бобу Капорале, что не хочу работать без этого выбора в первом раунде. Поэтому вместо меня они наняли Эдди Джонстона.
В 1992 году они уволили Джонстона, в значительной степени из-за того, что он организовал то, что помнят как один из худших обменов в истории НХЛ: отправив Рона Фрэнсиса, который был иконой в «Хартфорде», и Ульфа Самуэльссона в «Питтсбург Пингвинз» в обмен на Джона Каллена и Зарли Залапски. (Как вы, возможно, помните, «Питтсбург» выиграл два Кубка Стэнли подряд в 1991 и 1992 годах, причем оба этих парня внесли свой существенный вклад.)
«Уэйлерз» попросили меня прийти на собеседование. Я был более чем готов, но попросил их сохранить конфиденциальность процесса. Как я уже говорил о своем опыте с «Филадельфией», важно, чтобы тебя рассматривали как финалиста на одну работу, потому что тогда тебя будут рассматривать как финалиста для каждой вакантной работы. Но в то же время в твоих интересах хранить все в тайне, на случай, если ты работу не получишь. Если люди знают, что тебе несколько раз отказали, команды будут склонны рассматривать тебя как испорченный товар. Так что то, что меня сбили один раз, для меня было хорошо. Но я не хотел публично провалить работу в Хартфорде.
Процесс собеседования был странным. Я появился в офисе Ричарда Гордона только для того, чтобы узнать, что парень по имени Джерри тоже будет в комнате.
— Кто такой Джерри? — спросил я Ричарда.
— Он один из наших владельцев сезонных абонементов, — сказал он. — Я хочу, чтобы и ему было комфортно при этом найме.
Ричард и Джерри изучили мое образование и опыт и спросили меня, о каких контрактах я договаривался и в каких сделках участвовал. Когда ты был всего лишь помощником генерального менеджера, у тебя нет послужного списка или резюме, которое ты мог бы помахать у кого-то перед носом и сказать: «Я тот парень», потому что ты работал под чьим-то руководством.
Когда собеседование закончилось, я не совсем понимал, как оно прошло. Процесс был таким странным. Что касается конфиденциальности, то оказалось, что все кому ни лень знали, что я в городе. Когда я вышел, меня ждала съемочная группа. Это было самое ужасное, что я когда-либо переживал.
В тот же день местная газета Hartford Courant провела опрос среди болельщиков, спрашивая, кого «Уэйлерз» должны нанять в качестве своего нового генерального менеджера: меня или Майка Лиута. Лиут был чрезвычайно популярным бывшим вратарем «Уэйлерз», и я решил, что меня уничтожат. Но получилось примерно 50/50. Я был удивлен, что люди вообще знают, кто я такой.
Через несколько дней мне позвонил Ричард и предложил работу. Мы договорились о контракте, по которому я получал бы $275 тыс. в год, что по тем временам было серьезной суммой, особенно для начинающего ГМ (это было в три раза больше, чем я зарабатывал, работая на Пэта). Но контракт мы подписали не сразу. На самом деле, мы подписали его только в конце октября, когда сезон уже начался. Мне пришлось поспорить с Ричардом, чтобы это вообще произошло. Думаю, он подстраховался, решив, что сможет уволить меня в ноябре или декабре, если дела пойдут неважно, и тогда не придется выплачивать мне зарплату. К тому времени я уже знал, что Эдди Джонстон был вынужден пройти через ад, чтобы получить деньги, которые Ричард задолжал ему после того, как его уволили.
— Это явно преднамеренно, — сказал я Ричарду. — Я знаю, что ты хочешь уволить меня и не платить. Ладно. Я буду работать без контракта с этого момента и до конца сделки, если ты так хочешь. Но первая же работа, которая мне покажется, интересной — я приму ее и уйду.
На той же неделе они подготовили мой контракт.
Но первый признак того, что в Хартфорде что-то серьезно не так, появился задолго до этого. В мой первый рабочий день они провели пресс-конференцию, чтобы официально представить меня местным болельщикам и СМИ. Мои родители приехали в город, и это было очень волнительно.
После этого мы все отправились в прекрасный дом Ричарда в Эйвоне, штат Коннектикут. Он спросил меня, что я хочу сделать в первую очередь в качестве генерального менеджера.
— Я хотел бы пойти и посмотреть на наш тренировочный каток, — сказал я.
Ричард предложил одолжить мне одну из своих машин и попросил Томми Роу, нашего помощника генерального менеджера, сесть за руль.
Того самого Томми Роу, с которым я играл в Спрингфилде, парень, которого выгнали со льда за то, что он дергал кого-то за волосы, открыв дверь для меня, чтобы я мог играть в обычную смену и произвести впечатление на Кита Аллена. Если бы этого не случилось, мне бы никогда не предложили профессиональный контракт с «Флайерз», и кто знает, в какое другое русло могла бы повернуться моя жизнь.
Мы шли к машине, и Томми спросил меня:
— Ты уже подписал контракт?
— Нет.
— Не подписывай, — сказал он. — Не иди сюда.
Мы сели в машину, и я начал думать: «Либо здесь все очень плохо, либо Томми просто хочет, чтобы я убрался с дороги, чтобы самому получить эту работу».
Это было первое.
— Ты убьешь Ричарда, прежде чем все закончится, — сказал он. — Он вмешивается. Он постоянно меняет свое мнение. Ты убьешь его, прежде чем выберешься отсюда.
Он был не единственным, кто предостерегал меня от работы на Ричарда. Бобби Орр и Рик Лей говорили мне то же самое. Может быть, мне стоило к ним прислушаться. Хотя, оглядываясь назад, я все равно не променял бы этот опыт на что бы то ни было.
* * *
—
Мы продали наш дом в Ванкувере и купили красивый дом в Симсбери, штат Коннектикут. Район Хартфорда — прекрасное место для жизни. Каждое утро по дороге на каток я отправлялся в путь в 5:30 и уворачивался от оленей и диких индюков, по пути в город проезжая через пару государственных парков.
Твоя первая работа по управлению командой всегда волшебна. Ты никогда её не забудешь. Но в том году мы были не очень хороши. С моей точки зрения, моя работа заключалась в том, чтобы прийти и установить стиль игры, а также определить, как я хочу вести дела. Так или иначе, у нас должна была быть сильная команда, и она должна была играть в хоккей Брайана Бурка. Я унаследовал Джимми Робертса в качестве главного тренера, он отличный парень, но я хотел кого-то более жесткого. Я проводил собеседование с Брайаном Саттером на эту должность, но «Брюинз» услышали об этом и забрали его себе (я извлек из этого урок о защите информации). Но парнем, которого я с самого начала реально хотел там видеть, был Пол Холмгрен — я им восхищался с тех пор, как дрался с ним, играя летом в хоккей в Миннесоте. Я проиграл бой, но завоевал его уважение, и с тех пор мы остались друзьями. Мы оставили Дарси Регира в качестве одного из наших помощников, а Пол нанял Кевина Маккарти в качестве второго. До конца лета «Айлендерс» наняли Дарси, сделав его своим помощником генерального менеджера. Пол убедил меня пригласить Пьера Макгуайра в качестве его замены. Я очень сопротивлялся, потому что никогда не слышал ничего хорошего о Пьере.
Кроме того, я сохранил весь фронт-офис и дал им шанс показать, на что они способны.
Пэт Вербик был моим капитаном, и он был великолепен. Невероятно цельный игрок и цельный человек. Джефф Сандерсон забил за нас 46 голов. И это, возможно, была самая сложная команда, которая у меня когда-либо была. Джимми Маккензи был нашим тяжеловесом, а также у нас были Джимми Агню и Ник Кипреос — Ник забил 17 голов в том сезоне и получил 325 минут штрафа. Но у нас не было особо талантливого состава, чтобы конкурировать.
Я помню, как позвонил генеральному менеджеру «Брюинз» Гарри Синдену в начале того сезона и пожаловался на свою команду.
— Что, по-твоему, ты получишь? — спросил он. — Как ты думаешь, зачем тебя сюда привезли? Ты постоянно наследуешь дырявый корабль.
Гарри дал мне несколько отличных советов об ошибках, которых я должен избегать. Он велел мне двигаться медленно, прежде чем заключать свою первую крупную сделку. Сначала надо заключить небольшую сделку. Окунуть палец ноги в воду. Ни с чем не спешить. Он был абсолютно прав.
(Мы с Гарри стали очень хорошими друзьями. Я помню, как много лет спустя мы вместе были на охоте, и он признался, что ему потребовалось много времени, чтобы потеплеть ко мне. «Когда ты был агентом, я ненавидел тебя до глубины души, — сказал он. — Это заняло некоторое время, но теперь я думаю, что ты порядочный парень».)
Я понял, что как только ты становишься генеральным менеджером, ты должен дать понять своим игрокам (и их агентам), что ты готов сражаться за деньги. Очень важно, чтобы ты дал игрокам понять, что каждый контракт будет битвой. И особенно в Хартфорде, было трудно получить деньги от Брайана Бурка. Мы были в глубоком минусе. Когда я был там, у нас было около 8000 болельщиков, и больше было не привлечь, если мы не выигрывали. Так что нам пришлось действовать жестко.
Как я уже упоминал, моя первая крупная сделка была с Лу — я отправил Бобби Холика в Нью-Джерси в обмен на Эрика Вайнриха и Шона Бурка. Это принесло пользу обеим командам. Но я также решил, что было бы неплохо произвести фурор в конце моего первого сезона. Этой схеме я следовал в Ванкувере, когда драфтовал близнецов Седин, и в Торонто, когда совершал сделку с Филом Кесселом. Заверши год с размахом.
С «Уэйлерз» я сделал свой большой ход на драфте.
* * *
—
Я думаю, что Ричард Гордон хороший человек, умный человек, преданный семьянин. По сей день я не сержусь на него. Владельцы имеют право управлять командой так, как они хотят. Но я не собираюсь идти у него на поводу. Все четыре раза, когда я проходил собеседование на должность генерального менеджера, я говорил одно и то же: если вы меня возьмете, на чертовом руле будет две руки, и обе мои. Если вы не хотите давать мне такую большую автономию, я помогу вам нанять подходящего парня. Но если вы нанимаете меня, вы слушаете меня.
Оглядываясь назад, можно сказать, что Ричард был не тем человеком, который мог бы управлять профессиональной спортивной франшизой в этом городе в то время. Люди в Хартфорде его не любили. Местные жители считали его чужаком, а в некоторых кругах на него обижались, потому что он добился большего от некоторых людей в сделках с недвижимостью. Я бы не сказал, что его ненавидели, но сообщество никогда не относилось к нему по-настоящему тепло.
И именно так, как и предупреждал меня Томми Роу в тот день, когда они объявили о моем найме, Ричард не мог избежать вмешательства в повседневную деятельность команды. У него была склонность верить всему, что он слышал от последнего парня, который с ним разговаривал, и я говорю об этом буквально. Кто-нибудь говорил ему, какой великий игрок Рэй Бурк, и он приходил ко мне в кабинет и требовал, чтобы мы обменялись на Рэя Бурка, как будто это реально могло случиться.
Однажды он подошел ко мне и изложил сделку, которую он хотел, чтобы я совершил.
— С кем ты сейчас разговаривал? — спросил я его.
— С чистильщиком обуви внизу, — сказал Ричард. — Он большой фанат хоккея. Нельзя терять связь с болельщиками. Нужно знать, что думают болельщики.
Я с этим не согласен. Я думаю, что нужно оставаться на связи со своими поклонниками и знать, что они думают. Но ты же не хочешь, чтобы они управляли твоей командой.
Дочь Ричарда Эшли работала в нашем офисе. Каждый вечер она приходила домой и рассказывала ему за ужином, что, по ее мнению, не так с организацией. Он сразу же передавал это мне и говорил, что этого парня нужно уволить, того парня нужно уволить, особенно парней из отдела продаж и маркетинга. Я знаю, как трудно продавать, потому что это было частью моей работы в Ванкувере. И особенно тяжело это было делать в таком месте, как Хартфорд, где экономика порушена. Поэтому я заступался за наших людей, как мог, но мы постоянно воевали.
Помню, в феврале была игра против «Рейнджерс» в Хартфорде. Мы перевели игру в овертайм, а затем Холмгрен выпустил пятерых новичков на первую смену. Херб Брукс, который тренировал «Рейнджерс», ответил пятью ветеранами, они сразу же забили, и мы проиграли.
Пол нашел меня сразу после игры, до того, как общаться с прессой, и извинился.
— Все в порядке, — сказал я ему. — Эти ребятишки никогда не забудут то, что произошло сегодня вечером. Только не делай этого, когда мы играем дома.
Однако Ричард думал иначе. Он выпалил мне это прямо в лицо.
— Ну? — спросил он.
— Что ну?
— Ты его уволил?
— Кого уволил?
— Долбаного тренера!
Обычно Ричард был не из тех, кто ругается или даже повышает голос, но тогда он кричал и ругался.
— Он выпустил пятерых гребаных новичков!
Я указал на то, что ребята извлекли ценный урок, что мы, по сути, с ноября выбыли из борьбы за плей-офф, что это мое решение, и что если мы собираемся кого-то уволить, он должен уволить нас обоих.
Ричард выскочил из комнаты.
Пол позвонил мне по дороге домой, чтобы спросить, есть ли у него еще работа. Я сказал ему, чтобы он пришел в офис на следующее утро, и если наши ключи все еще работают, то, вероятно, с нами все будет в порядке.
Примерно в это же время мне позвонил Гэри Беттмэн и спросил, не хочу ли я встретиться с ним, чтобы поговорить о возможности работы в лиге.
Гэри все еще был относительно новичком на этой должности — он был нанят в качестве комиссионера НХЛ в феврале 1993 года. Я уже встречался с ним однажды, сразу после того, как он вступил в должность, когда присутствовал на заседании совета директоров в качестве заместителя губернатора Хартфорда.
Гэри любит рассказывать историю о том, что я сказал ему в тот день, что-то вроде: «Ты парень из баскетбола, ты невысокого роста, ты американец. Удачи».
Тогда мы еще не были знакомы, но до того, как НХЛ наняла его, меня попросили связаться с некоторыми из моих контактов в Национальной баскетбольной ассоциации, где Гэри был вице-президентом при комиссионере Дэвиде Стерне, и узнать о нем все, что я мог.
Я позвонил Бобу Стайну, президенту «Миннесоты Тимбервулвз», которого знал по Ассоциации спортивных юристов.
— Если у вас есть хоть какой-то шанс заполучить Гэри Беттмэна, вы должны сломать себе руки, вытаскивая его из офиса НБА, — сказал Боб. — Он крутой, он блестящий, он хороший парень.
Лучше он и не мог о нем сказать.
Я спросил Боба, скажут ли другие руководители НБА то же самое. «Скажут, — сказал он. — Гэри пользуется всеобщим уважением». Так что я чувствовал себя комфортно, когда НХЛ наняла его. Я думал, что это отличный шаг для лиги, и, как показывает история, так оно и было.
Я встретил Гэри в закусочной на шоссе штата Нью-Йорк, на полпути между тем местом, где мы жили. Он хотел поговорить со мной о новой должности вице-президента, которая будет включать в себя контроль за дисциплиной игроков. (Он также говорил об этом с Гарри Синденом и Гленом Сатером.)
— Это будет увлекательная работа, потому что ты будешь участвовать в самых разных проектах, — сказал он мне. — Ты будешь играть большую роль в коллективных переговорах. Нам нужны твои юридические и хоккейные навыки, когда мы ведем переговоры с судьями и игроками. И я собираюсь расширить это дерьмо за пределы международного хоккея. Я хочу более тесных отношений со сборными США и Канады — ты будешь в этом участвовать.
Все, что он сказал мне в тот день, сбылось. Но на тот момент у меня за плечами было всего полсезона в качестве генерального менеджера НХЛ. Как бы я ни относился к Ричарду, я не думал, что смогу уйти от первого же владельца, который согласился нанять меня.
— Тебе нужно найти кого-нибудь другого, — сказал я Гэри. — Но я не думаю, что у тебя возникнут какие-либо проблемы с этой вакансией.
В конце сезона, когда «Уэйлерз» уже давно вылетели из плей-офф, меня попросили стать генеральным менеджером сборной США на чемпионате мира. Я решил взять с собой Холмгрена, и Ричард решил, что хочет поехать с нами. Мы летели эконом-классом — таков был стиль Ричарда, — и я помню, что трансатлантический перелет был одной длинной лекцией.
Ричард вернулся домой раньше нас. Когда я вернулся в Хартфорд, мне показалось, что что-то поменялось.
Наш тренер, Скип Каннингем, рассказал мне, что однажды утром он пришел на тренировочный каток и обнаружил в мусорном ведре коробки из-под пиццы. На следующий день это были контейнеры с китайской едой. Он не мог понять, откуда они брались. Насколько он знал, там никого не должно было быть. Поэтому он вернулся в тот же вечер, чтобы узнать, кто же там ел.
Он нашел Ричарда, его жену, троих детей и Пьера Макгуайра, которые смотрели игры плей-офф по нашей спутниковой тарелке. Пьер говорил Ричарду, какие игроки ему нравятся, а какие нет, и критиковал тренеров. Он пытался проложить себе путь к благосклонности Ричарда, в то же время подрывая мою репутацию.
С тех пор я помирился с Пьером. Мы сели на свадьбе Горда Миллера и поговорили. Он был очень агрессивным молодым парнем, который хотел подняться так быстро и высоко, как только мог, и допустил несколько ошибок. «Я совсем не похож на того парня, которым был тогда», — сказал он и попросил дать ему второй шанс.
Я — парень второго шанса. Это всегда было одним из моих столпов. Поэтому я его простил. Мы и по сей день остаемся друзьями.
Но Пьер отравил колодец. Ущерб был причинен.
* * *
—
Был еще драфт.
Мы с Томми Роу смотрели одну из юношеских игр Криса Пронгера в составе «Питерборо Питс». Не думаю, что я когда-либо видел лучшего защитника на таком уровне. В наши дни очень важно, чтобы защитник играл 30 минут за матч. Мы поставили секундомер на Пронгера во втором и третьем периодах — он отыграл 30 из последних 40 минут.
Был один эпизод, который я никогда не забуду. Он провел на льду смену, после чего «Питс» заработали штраф. Он отыграл первую штрафную минуту. Затем другая команда заработала удаление, так что минуту они играли четыре на четыре, а затем «Питерборо» на минуту ушел в большинство.
Пронгер так и не покинул лед. Я не мог в это поверить. Я думаю, что в той игре он отыграл не менее 50 минут.
И каким же он был игроком. Он был парнем с лучшим первым пасом, который когда-либо играл за меня, даже лучше, чем Скотт Нидермайер. Даже на юниорском уровне его первый пас был прекрасен. Он мог на полной скорости вложить шайбу аккурат прямо в чью-то клюшку.
И он был злым.
Я просто влюбился в этого парня и подумал: «Мы должны его задрафтовать». У меня не было никаких сомнений в том, что он станет звездой.
В том году у нас был шестой пик. У «Оттавы» был первый, который они использовали для выбора Александра Дайгля (что получилось не очень хорошо). Сан-Хосе были вторыми. Они преследовали бы нашу цель. Я разговаривал с генеральным менеджером «Шаркс» Дином Ломбарди об обмене пиками, и сначала он сказал мне, чтобы я пошел к черту. Но нам удалось собрать кое-какие разведданные о том, о чем думают «Шаркс», что дало нам некоторое преимущество. Они хотели задрафтовать Виктора Козлова. И они очень жаждали Сергея Макарова, который играл за «Флэймз».
Я заключил сделку с «Калгари» по Макарову. Затем я поговорил с командами, которые выбирали третьими, четвертыми и пятыми — «Тампой», «Анахаймом» и «Флоридой». Они пообещали мне, что возьмут Криса Грэттона, Пола Карию и Роба Нидермайера, именно в таком порядке.
В ночь перед драфтом я снова обратился к Дину и пообещал ему, что если он заключит сделку по обмену пиков, то сможет получить Козлова под №6, а если не сможет, я отдам ему наш выбор в первом раунде в следующем году.
Драфт проходил в Квебеке. Мы все остановились в «Шато-Фронтенак» — я жил в мансардном номере с длинным коридором, ведущим в спальню справа и комнату для совещаний в конце.
Два наших скаута, Брюс Харалсон и Кен Шинкель, остались со мной, ожидая, сможем ли мы заключить сделку. Проходить мимо Карии было тяжелым испытанием для всех нас. Мы знали, насколько он будет хорош. Но они оба очень хотели Пронгера.
Я позвонил Дину и спросил:
— Так мы делаем это или нет?
— Не сегодня, — сказал он. — Может быть, завтра.
Теперь он признает, что был убежден, что я собираюсь выложить на стол больше активов. Он ошибался.
— Дин, вот в чем дело, — сказал я ему. — Я не увеличу ставку. Если ты работаешь над чем-то с другой командой, это нормально. Но завтра это все равно будет нашим лучшим предложением. Я не хочу, чтобы ты думал, что я собираюсь добавить что-то еще, потому что я уже переплачиваю.
Было уже поздно, и я был расстроен и зол. Я отправил Брюса и Кена домой. Затем, ни с того ни с сего, позвонил Майк Милбери. Тогда он работал в «Брюинз».
— Что делаешь? — спросил он.
— Сижу тут с большим пальцем в заднице.
— Я зайду и выпью с тобой.
Появился Майк, и мы уговорили бутылку красного вина. Он мне очень нравится. Он такой упорный, но в то же время забавный. У людей, которые на самом деле не знают Майка, может сложиться другое впечатление, но он замечательный человек.
Мы допили остатки вина, а затем Майк пожелал спокойной ночи и пошел по коридору к двери. В то время я этого не заметил, но перед уходом он сделал небольшой крюк. Скауты заказали еду в номер — суп с крекерами на гарнир. Майк увидел оставленную посуду, схватил пакетик с солью, проскользнул в мою спальню, намочил кровать водой, раскрошил крекеры и посыпал ими простыню, а затем натянул покрывало обратно, чтобы все выглядело нормально.
А еще он смахнул две бутылки вина, просто чтобы досадить мне.
Было 00:30, я был измотан и раздражен тем, что не смог заключить сделку. Наконец я скольжу к себе в постель... и аккурат во влажные простыни и сухари. Я мог бы убить Милбери.
Я свернулся калачиком у стены на единственном оставшемся сухом месте и в конце концов заснул.
* * *
—
В день драфта я всегда первый парень в комнате. Я приезжаю как минимум за три часа до начала. Сначала это вошло в привычку, а потом стало чем-то вроде суеверия.
Мне пришлось довольно долго ждать приезда Дина Ломбарди. Когда он-таки появился, я пошел прямо к нему.
— Мы заключаем эту сделку или нет? — спросил я его.
— Да, давай.
В тот день в старом «Колизее» было очень жарко. Президент «Нордикс» Марсель Обю пытался пристыдить город, чтобы они построили новую арену, поэтому не включил кондиционер. Я сказал нашим ребятам, что они могут снять свои пиджаки, но когда наступит наша очередь выбирать, а затем и выходить на сцену, они должны будут снова их надеть.
Теперь мы должны были действовать быстро. В те времена нужно было выписать условия сделки, подписать их и физически передать кому-то из лиги. «Оттава» уже была на сцене, делая свой выбор, в то время как мы изо всех сил пытались изложить детали на бумаге.
Когда все было готово, я поспешил к нашему столику. Ребята сидели в рубашках, потому что, насколько они знали, мы не выбирали до шестого места.
— Надевайте свои гребаные пиджаки, ребята, — сказал я. — Мы поднялись.
Я никогда в жизни не чувствовал себя так хорошо, когда речь шла о какой-либо профессии. Это лучшая сделка по поводу одного парня, которую я когда-либо заключал. У меня были Седины, но их было двое. Если говорить об одном парне, то это должен быть Крис Пронгер.
Он очень яркий. Он очень хорошо инвестирует и интересуется многими другими вещами, кроме хоккея. Крис также очень самоуверен и упрям, но это черты, которые есть у многих успешных людей. Я думаю, что упрямство в какой-то момент является недостатком, но все успешные люди в глубине души упрямы, потому что верят в себя. Можно выбрать любого успешного человека в мировой истории, и обнаружишь, что у него будет эта черта характера. Но у Пронгера она шириной в километр — на его упрямстве можно было бы проехать на грузовике.
Крис — прирожденный лидер и яростный соперник — самый конкурентоспособный парень, который только был в любой из моих команд. Он сломал бы тебе руку, чтобы получить ничейную шайбу, и не призадумался бы. Ты лежишь на льду и кричишь, а он просто проносится мимо тебя и говорит: «Вставай!». Он просто злобный парень. Не случайно его несколько раз отстраняли. Он вселял в людей страх Божий, а затем использовал этот страх как инструмент. Но он также обладал удивительным набором навыков. Его первый пас из зоны всегда был их клюшки в клюшку. С его досягаемостью Пронгер мог встать за воротами, сделать один шаг и сделать идеальный пас на красную линию, прямо на ленту клюшки своего партнера. Это было невероятное зрелище. Он член Зала славы, и это заслуженно.
Это просто счастье — иметь таких парней в своей команде, даже несмотря на то, что Крис — один из самых сварливых людей, которых я знаю. Просто жалобливый. Он приходил каждый день и жаловался, что кофе недостаточно горячий или плохая погода. Он жаловался на все. Но игроки мирились с ним, потому что он был очень хорош в том, что делал.
В Хартфорде не сложилось, но я выиграл Кубок с Крисом в Анахайме. (Я также пару раз отстранял его, когда был в лиге.)
Есть такой эффект Пронгера — можете поискать. Он вывел три команды в финал Кубка Стэнли. Через год после его ухода ни одна из них не вышла в плей-офф.
Если бы существовала справедливость, у Криса Пронгера было бы больше одного перстня.
***
Если хотите поддержать проект донатом — это можно сделать в секции комментариев!
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где только переводы книг о футболе и спорте.
