Джонатан Уилсон. «Ангелы с грязными лицами» ЧАСТЬ ПЯТАЯ: НОВАЯ НАДЕЖДА, 1978–1990, Главы 38-39
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. РОЖДЕНИЕ НАЦИИ, 1863–1930
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ЗОЛОТОЙ ВЕК, 1930–1958
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ПОСЛЕ ПАДЕНИЯ, 1958–1973
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ВОЗРОЖДЕНИЕ И КОНФЛИКТ, 1973–1978
ЧАСТЬ ПЯТАЯ. НОВАЯ НАДЕЖДА, 1978–1990
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ. ДОЛГ И РАЗОЧАРОВАНИЕ, 1990–2002
ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ. ЗА ОКЕАНОМ, 2002–2015
БлагодарностиПриложенияБиблиография
***
38. РОЖДЕСТВО ХРИСТОВО
30 октября 1960 г., через тридцать два года после того, как Борокото описал идеального пибе — уличный мальчишка с копной неухоженных волос, озорными глазами и дерзкой улыбкой, обнажающей зубы, истертые вчерашним хлебом — этот идеал воплотился в жизнь в больнице Эвиты Перон в Ланусе, промышленном районе к югу от Буэнос-Айреса [Как ни странно, когда я поехал туда в марте 2012 года на матч Кубка Либертадорес против «Эмелека», на пешеходной главной улице от вокзала до стадиона доминировал образ, возможно, 10 или 12 метров высотой не с Марадоной или даже с другим родившимся в Ланусе игроком сборной Аргентины, таким как Эктор Энрике или Густаво Лопес, а с Гленом Джонсоном, безусловно, одна из самых неправдоподобных рекламных кампаний, которые когда-либо придумывал Adidas].
Диего «Читоро» Марадона и его жена Дальма «Тота» Сальвадора были родом из Эскины в Корриентесе на северо-востоке Аргентины, недалеко от границы с Парагваем. Он был лодочником, жил в хижине на берегу реки, обмазанной глиной и тростником, зарабатывал на жизнь рыбалкой и тем, что водил коров пастись на острова дельты реки Парана, а с приливом приводил их обратно. В поисках лучшей жизни Тота переехала в Буэнос-Айрес и устроилась на работу в качестве прислуги. Через два года она уговорила Читоро присоединиться к ней, и первое время он жил у родственников в Вилья-Фиорито, пригороде к югу от Буэнос-Айреса. Читоро нашел работу на заводе по производству костной муки на реке Риачуэло, в бухте, где Педро де Мендоса первоначально основал Буэнос-Айрес и где в 1945 г. Декамисадос переправились в поддержку Перона. К тому времени он превратился в грязный и загазованный канал, который фактически обозначал границу между богатыми и бедными в городе. Вскоре после приезда семьи Марадоны в Вилья-Фиорито, их родственники переехали, и Читоро пришлось строить свой собственный дом из рассыпавшихся кирпичей и металлических листов.
В семье Марадоны было три дочери, когда Тота снова забеременела. О рождении четвертого ребенка существуют десятки историй, как будто оно должно было быть предвосхищено каким-то признанием со стороны Вселенной, но самая известная гласит, что Тота танцевала, когда почувствовала резкую боль. Через несколько часов она родила сына, который, как сообщается, пинался уже в момент появления на свет. «Поздравляю, — вроде как сказал врач. — У вас здоровый мальчик, и он просто классный». Марадона назвал своего ребенка в честь его отца: Эль Диего.
Диего вырос в лачуге, где не было ни водопровода, ни электричества. Именно Вилья-Фьорито, как всегда говорил Марадона, научила его viveza — чувству хитрости или изворотливости, которое ценилось как добродетель, позволяющая беднякам процветать. Провинциалы, по его мнению, были более честными, но villeros были племенными: они тесно сплачивали вокруг себя своих друзей, ставя верность превыше всего. Он, как он с гордостью говорит, cabecita negra (маленькая черная головка), потомок бедных итальянцев и гуарани, рабочий из самых низов общества.
На свой третий день рождения Марадона получил от своего двоюродного брата Бето мяч, который он взял с собой в постель. Он стал его постоянным спутником. «Есть много людей, которые боятся признаться, что они родом из вильи, — сказал он, — но только не я, потому что если бы я не родился в вилье, я бы не стал Марадоной. У меня была свобода действий». Но нельзя идеализировать его детство. В Вилье-Фьорито не было полицейского участка, так как опасались, что он станет мишенью для несогласных; вместо этого полицию каждый день привозили извне. Были и другие, более обыденные опасности. Когда Марадона был маленьким, он упал ночью в открытую выгребную яму. «Диегито, — крикнул дядя Сирило, помогая ему выбраться, — держи голову выше дерьма». Эту историю Марадона рассказывал часто, и слова дяди стали почти мантрой в самые трудные моменты его жизни.
В детстве Марадона зарабатывал деньги как мог: открывал двери такси, продавал металлолом, собирал фольгу из сигаретных пачек. Чтобы выжить, нужно было жить на свой страх и риск; это было далеко от перонистской мечты, но Читоро и Тота держали в доме фотографии Перона и Эвиты. Они, похоже, рано поняли, что будущее Диего связано с футболом, и поддерживали его на всех этапах его развития. На одной из ранних фотографий он, возможно, в возрасте четырех-пяти лет, стоит перед проволочным забором, побитым и искореженным от того, как часто он бил по нему мячом. По дороге в школу он чеканил апельсином, скомканной газетой или кучей тряпок, не давая тем коснуться земли даже при проходе через железнодорожный мост.
В декабре 1968 года Марадона был взят на просмотр в «Себоллитас» («Маленькие луковички»), молодёжную команду «Архентинос Хуниорс». Клуб был основан в 1904 г. в центральном районе Вилья-Креспо группой друзей, придерживавшихся социалистических и анархистских принципов, и первоначально назывался «Мученики Чикаго» в честь восьми анархистов, повешенных или заключенных в тюрьму после Хеймаркетских беспорядков в Чикаго в 1886 г. [Во время митинга на площади Хеймаркет в Чикаго 4 мая 1886 г. с призывом ввести восьмичасовой рабочий день и в поддержку демонстрантов, убитых полицией во время акций протеста накануне, в полицейских была брошена динамитная бомба, и они открыли ответный огонь. Семь полицейских и по меньшей мере четверо гражданских лиц были убиты. Восемь анархистов были признаны виновными в заговоре, и, несмотря на отсутствие доказательств того, что кто-то действительно бросил бомбу, семеро были приговорены к смертной казни. Четверо были повешены в ноябре 1887 г., двум приговоры были смягчены, а один покончил жизнь самоубийством в тюрьме, взорвав во рту взрывной капсюль, который снес ему половину лица; смерть наступила через шесть часов. Шесть лет спустя новый губернатор штата Иллинойс Джон Питер Альтгельд помиловал троих выживших подсудимых и раскритиковал судебный процесс. Считается, что этот инцидент привел к празднованию 1 мая как Международного дня прав трудящихся] В следующем году, когда клуб начал расти, он изменил свое название на более инклюзивное «Архентинос Хуниорс». В 1909 г. они были приняты в ассоциацию, а в 1921 г., после ряда переездов, поселились в центральном баррио Ла-Патернал, расположенном к западу от их первоначального дома. К 1930 году клуб был в авангарде перехода к профессионализму. С деньгами всегда было туго, и в 1936 г. команда была понижена в классе, вернувшись в высший дивизион только два десятилетия спустя. К тому времени качество развития молодежи стало признаваться, а клуб ценился за зрелищный, хотя и не всегда успешный футбол. Именно тогда они получили прозвище los Bichos Colorados («Красные жуки»). В 1960 г. «Архентинос» занял третье место в чемпионате и сохранял надежду на титул до поражения 1:5 от «Ривера» в предпоследний уик-энд сезона, но большинство сезонов они провели в борьбе за выживание, зная, что если им и удастся выпустить пару хороших игроков, то они вскоре будут проданы в более крупные клубы.
«Архентинос» не сразу поняли, что в лице Марадоны они имеют дело с игроком, сильно отличающимся от их привычного пополнения. Он был невысокого роста, приземистый, с необычайно большой головой, вызывающей воспоминания о Сиворе, и, по словам тренера Франсиско Корнехо, «казалось, что он прилетел с другой планеты». Марадона был настолько одарен, что руководство клуба сначала предположило, что он старше, чем утверждает, но физически не развит, и настояло на том, чтобы посмотреть его удостоверение личности. Убедившись в том, что имеет дело с впечатляющим восьмилетним ребенком, Корнехо отвел его к Качо Паладино, врачу, который работал с «Ураканом» и боксерами, и тот назначил Марадоне курс таблеток и инъекций для укрепления организма. С ранних лет Марадона был приобщен к мысли о том, что фармацевтическая помощь — это нормально и естественно.
Практически сразу он стал феноменом. В перерывах матчей «Архентинос» Марадона показывал трюки, чтобы развлечь публику; на одной из игр против «Бока Хуниорс» в июле 1970 г. он был настолько впечатляющим, что зрители скандировали, чтобы он остался на второй тайм. В субботнем развлекательном шоу на телевидении он показывал трюки: сначала с футбольным мячом, затем с апельсином и, наконец, с бутылкой. Существует видеозапись одного из ранних интервью с ним, в котором его спрашивают о его амбициях. «Выиграть лигу и чемпионат мира», — ответил он.
28 сентября 1971 г. Марадона впервые был упомянут в национальной прессе: репортер Clarín был очарован шоу, которое он устроил в перерыве матча между командами «Архентинос» и «Индепендьенте», хотя дань уважения была изрядно подпорчена тем, что в газете его назвали «Карадоной». Десятилетний ребенок, говорится в отчете, продемонстрировал «редкую способность к контролю и дриблингу», но более значимым представляется то, как Марадона был сразу приобщен к традиции пибе: «Его футболка слишком велика для него, а челка едва позволяет ему нормально видеть. Он выглядит так, как будто сбежал из потреро. Он может остановить мяч, а затем так же легко подбросить его обеими ногами. Он держится как прирожденный футболист. Кажется, что он не принадлежит сегодняшнему дню, но это так, у него очень аргентинская любовь к мячу, и благодаря ему наш футбол будет и дальше подпитываться великими игроками».
Это была огромная ноша для столь юного человека, однако никто не сомневался, что Марадона добьется успеха. То, что произошло впоследствии, конечно, формирует восприятие и придает значимость эпизодам, которые в жизни другого были бы забыты, но с самого раннего возраста было ощущение, что Марадона каким-то образом отмечен величием, он был особенным. Его тайком взяли в команду более старших, и он процветал, а проблемы с учебой сглаживались тем, что директор школы, восхищенный его игрой, ставил ему проходные оценки за пропущенные экзамены — возможно, это был ранний урок того, что правила не обязательно распространяются на него. Талант, как вскоре обнаружил Марадона, открывает двери. Его первая поездка была на турнир в Уругвай, где он поселился в лачуге без водопровода, в то время как большинство членов команды жили в отличных домах. Вскоре, однако, Марадона перестал быть изгоем. Во время поездки в Чили его команда остановилась в пятизвездочном отеле, и он настоял на завтраке в номере, упиваясь тому, что у него внезапно появились силы; в тот день он забил четыре гола.
Марадона стал получать поблажки. Он был ужасным, когда проигрывал. Когда в финале национального первенства «Лос-Себоллитас» были обыграны, он бросился на землю и зарыдал. Писательница Алисия Духовне Ортис сделала этот случай частью легенды Марадоны, описав, как к нему подошел неизвестный и сказал, чтобы он не плакал, потому что он будет лучшим в мире. В другой игре в 1972 году он был удален после того, как вспылил на судью. Марадона был чрезвычайно, возможно, уникально талантлив, но при этом темпераментен, и, похоже, в те годы ни у кого не было ни возможности, ни желания заниматься проблемами своего характера.
Когда Марадоне было пятнадцать лет, «Архентинос» подарил ему квартиру в Вилья-дель-Парке, что позволило его отцу оставить работу на заводе по производству костной муки. Вскоре после переезда Тота оказалась без достаточной суммы денег в местном супермаркете. Стоявшая за ней девочка-подросток одолжила ей немного денег, и в тот же вечер Марадону отправили вернуть долг. Девушку звали Клаудиа Вильяфанье, и вскоре она стала первой серьезной подругой Марадоны, а затем и его женой.
К тому времени Марадона уже познакомился со своим первым агентом Хорхе Цитершпилером. Цитершпилер был на два года старше Марадоны, тучный, с копной вьющихся волос. Переболев в детстве полиомиелитом, он ходил прихрамывая и был решительно не спортивен. Он очень любил футбол и стал талисманом «Архентинос», когда за команду начал играть его брат Хуан Эдуардо, который был на десять лет старше его. Но когда Хуану Эдуардо было двадцать два года, он получил удар ногой по яичкам, произошло кровоизлияние, и он умер. Потрясенный Хорхе впал в депрессию и почти не выходил на улицу, пока ему не рассказали о Марадоне и его гении. Заинтригованный, он вновь открыл для себя любовь к игре. Цитершпилер, принадлежавший к комфортному среднему классу, стал приглашать Марадону к себе домой. Пара подружилась, Цитершпилер с удовольствием оплачивал походы в кино и пиццерии. Он всегда был финансово подкован, еще в школе работал в офисе «Архентинос», а затем изучал экономику в Университете Буэнос-Айреса. Марадона доверял ему и просил присматривать за его делами.
20 октября 1976 г., за десять дней до своего шестнадцатилетия, Марадона дебютировал за первую команду «Архентинос» в матче против «Тальереса», выйдя со скамейки запасных и став самым молодым игроком в истории Примеры [Впоследствии рекорд был перебит Серхио Агуэро, которому было пятнадцать лет и тридцать пять дней, когда он дебютировал за «Индепендьенте» в июле 2003 года]. В момент его выхода на поле «Архентинос» проигрывал 0:1, и счет не изменился, но Марадона сделал свое дело, обыграв защитника «Тальереса» Хуана Доминго Кабреру между ног.
Через четыре месяца, проведя всего одиннадцать профессиональных матчей, Марадона был вызван Менотти в национальную сборную на товарищеский матч против сборной Венгрии на стадионе «Бомбонера». Публика скандировала его имя, и во втором тайме при счете 4:0 он вышел на замену. Однако опыт оказался не совсем комфортным. В своей автобиографии, опубликованной в 2000 г., Марадона рассказал, что именно тогда он начал чувствовать зависть окружающих, и это настолько огорчало и смущало его, что он замыкался в себе и плакал.
Слезы были постоянным явлением в жизни молодого Марадоны, отчасти, правда, потому, что другие завидовали или возлагали неоправданные надежды на его выдающиеся таланты. В то же время он привык добиваться успеха и с трудом справлялся с неудачами и разочарованиями. Например, когда в 1977 г. он не получил приз на аргентинской церемонии Спортсмен года, он плакал, а когда Менотти не включил его в окончательный состав из двадцати двух человек на чемпионат мира 1978 г., он заперся в комнате и рыдал, угрожая уйти из футбола и поклявшись никогда не простить тренера за «предательство».
Спустя годы, примирившись с Менотти, он все еще настаивал на том, что это была ошибка, хотя, помимо Марио Кемпеса, у Менотти были Бето Алонсо и Рикардо Бочини, игравшие на аналогичной позиции. Были и те, кто утверждал, что Менотти опасался, что Марадона затмит его, но когда тренер выиграл Кубок мира, очень трудно утверждать, что он ошибся, оставив без внимания блестящего, но эмоционально незрелого семнадцатилетнего юношу. Марадону отговорили от его угрозы завершить карьеру, когда Цитершпилер и Читоро пригласили его поесть пиццы. В своей следующей игре в чемпионате, воодушевленный bronca — сленговым термином Буэнос-Айреса, образованным путем перестановки слогов в слове cabrón (ублюдок), который Марадона часто использует для обозначения горькой энергии, вызванной гневом или разочарованием, — он забил дважды и сделал еще две голевые передачи, а «Архентинос» разгромил «Чакариту» со счетом 5:0.
«Боже мой, какой игрок», — сказал вратарь Уго Токалли, который играл с ним в «Архентинос» в 1977 году.
Помимо качества и красоты его футбола, после тренировок он заставлял меня оставаться на полчаса или час, чтобы отработать удары, штрафные удары, используя различные техники. Я не мог поверить в то, что он делал на поле. Это было потрясающе. Он брал десять мячей, рассчитывал, где будет стенка, мы её себе представляли, а потом он объявлял, куда направит мяч, и даже зная это, ты не можешь его отбить. Я разозлился, попросил еще одну попытку, и все повторилось. Но ему нужен был вызов, потому что он делал это лучше в выходные дни.
Президентом «Архентинос Хуниорс» в то время был Просперо Консоли, служивший в аргентинских вооруженных силах в звании капрала. Он назначил председателем клуба генерала Гильермо Суареса Масона, который входил в совет директоров государственной нефтяной компании YPF и государственной авиакомпании Austral. О том, что футбол по-прежнему считался важным компонентом политической жизни, свидетельствует тот факт, что Мейсон с удовольствием использовал свой вертолет YPF для футбольных дел. Он также перевел $250 тыс. из Austral в «Архентинос Хуниорс», чтобы удержать Марадону в клубе, заставив его позировать в футболке и кепке Austral, чтобы оправдать сделку, что стало первым признаком того, что талант Марадоны и ловкое использование его Цитершпилером привели к тому, что он стал слишком велик для «Архентинос». Использование фактически государственных средств для субсидирования футбола подверглось нападкам со стороны популярной газеты Crónica, однако эта практика была хорошо отлажена, начиная с дешевых кредитов для финансирования стадионов в конце тридцатых и сороковых годов. Марадона послушно делал заявления в пользу хунты о том, что футболисты — это солдаты, сражающиеся за свою страну, только по-другому.
«Архентинос» почти оправдали свои вклады. В 1979 г. они заняли второе место в своей группе в Метрополитано, но проиграли в плей-офф «Велес Сарсфилду» за выход в полуфинал, который Марадона пропустил из-за дисквалификации, полученной за красную карточку в товарищеском матче. «Я не понравился рефери», — сказал он. Он никогда ни в чем не был виноват, и эта тема будет повторяться на протяжении всей его жизни. Трудно не задуматься о том, что если бы ему так долго не потакали, то у него было бы больше чувства личной ответственности. Но ведь мессии — а Марадона стал таковым задолго до того, как на его тридцать восьмой день рождения в 1998 году была основана церковь Марадоны [Если принять за чистую монету, церковь, пожалуй, лучше всего описать как синкретическое слияние католицизма с поклонением знаменитостям, хотя в ней есть атмосфера пародии («Наш Диего, он на поле, / Да святится твоя левая рука...»), что говорит о том, что церковь предназначена скорее как беззаботная дань уважения, чем что-либо еще, как бы серьезно ее лидеры ни настаивали на том, что их следует воспринимать. «У меня есть рациональная религия, и это католическая церковь, — сказал один из ее основателей Алехандро Верон, — и у меня есть религия, передаваемая через мое сердце, страсть, и это Диего Марадона». Церковь ясно дает понять, насколько легко почитание пибе согласуется с ранее существовавшей католической доктриной и иконографией] — возможно, не имеют тех же моральных норм, что и смертные.
39. САМЫЕ НЕВЕРОЯТНЫЕ ЧЕМПИОНЫ
Через неделю после финала чемпионата мира по футболу вновь начался сезон лиги. Когда Метрополитано прервался на подготовку к турниру, было сыграно пятнадцать туров из сорока [В том году в Метрополитано было двадцать одна команда, поэтому каждая команда сыграла по сорок матчей, и две недели они не играли], и «Бока» опережала «Ривер» на одно очко. «Кильмес» отстал на три очка, но на него никто не обращал внимания. В конце концов, после победы в лиге в 1912 г. с командой, составленной из игроков, оставшихся без клуба после расформирования «Алумни», они добились гораздо больших успехов в хоккее, чем в футболе. «Кильмес» был последним из старых английских клубов, который все еще присутствовал на вершине профессиональной игры.
Начало сезона 1978 г. для «Кильмес» выдалось непростым, и после шести очков, набранных в первых семи матчах, управленческий тандем в лице Маурисио Лопеса и Рубена Кабальеро подали в отставку. В предыдущем году Хосе Юдика спас клуб от вылета, поэтому было принято решения снова его вызвать. Юдика сделал солидную, но не выдающуюся карьеру игрока, сначала в команде «Ньюэллс», затем в «Боке», «Велесе» и «Эстудиантес», где он недолго играл под руководством Субельдии. «Он был очень честным человеком, — говорит Юдика. — Я не был согласен с тем, как он смотрел на футбол, но он опережал свое время, всегда учился. Его проповеди были полезны в то время, но реальные изменения в аргентинском футболе произошли благодаря Менотти». Затем он прошел через ряд небольших клубов и попал в Колумбию, где в составе «Депортиво Кали» завоевал чемпионский титул.
Когда он вернулся в «Кильмес», ему было сорок два года. «Юдика — выходец из школы «Ньюэллс Олд Бойз», отец всех Бьелса и Мартино, объединивший сексуальный футбол и самопожертвование, — сказал Токалли, который перешел в "Кильмес" из "Архентинос" в конце 1977 года. — Мне посчастливилось играть с Марадоной в 1977 году и быть менеджером Месси, когда он впервые был призван в сборную Аргентины [на молодежном уровне], но у нас в "Кильмесе" был выдающийся игрок, о котором почти не говорят: Эль Индио Гомес. Он превратил трех "девяток" в лучших бомбардиров и заставил их зарабатывать на трансферах за границу. Проблема заключалась в том, что его личная жизнь была катастрофой».
Омар Гомес был широкоскулым гением с густой челкой и коварной ухмылкой. «Мы знали, что Лопес и Кабальеро — два работника в определенном виде футбола, но им не хватало радости, — сказал он. — Я всегда тренировался профессионально и всегда много работал, но в сложных тренировках должна быть радость. В этом отношении они потерпели неудачу. Они подавляли радость, а это настраивает игрока против них».
Юдика вернул ощущение веселья. «Мы знали, что он спас нас от вылета в предыдущем сезоне, и знали, что он за человек, — сказал Гомес. — С ним мы стали сильнее, о чем свидетельствует то, как мы проводили матчи». Может быть, это было и приятнее, но трудовая этика не ослабевала.
В 1978 году чемпионат мира означал каникулы для всех клубов, но Юдика сказал нам, что если мы будем работать, пока другие клубы отдыхают, то к старту турнира мы подойдем с большим преимуществом. Он не стал штрафовать или что-то говорить тем, кто не захотел прийти на тренировку, но он это подчеркнул. Он нас убедил, да так, что никто, ни единый игрок, не ушел в отпуск. Он был очень убедителен, и так же было, когда он говорил о следующей игре: мы их победим, если сделаем вот так, говорил он, и именно так мы и делали, и побеждали.
Решающим стал матч с «Индепендьенте», шестой по счету в сезоне, когда «Кильмес», выдержав мощное давление, победил 1:0. «Тогда все были уверены, что нам начинает везти, что нужно для того, чтобы стать чемпионами, — сказал Гомес. — Это была сложная игра. У "Индепендьенте" была потрясающая команда, и обыграть грандов в то время было непросто. Когда вышел [Хуан Карлос] Мерло и забил гол, мы поняли, что у нас хороший состав. Мы были организованы, нас было трудно победить, мы могли обыграть любого, и нам немного везло. С этого момента мы все больше и больше думали о том, что у нас есть шанс».
В то время как «Бока» застопорилась, «Кильмесу» для завоевания титула была необходима победа над «Росарио Сентраль» Карлоса Григуоля в последний день сезона. «Перед выходом на поле Юдика сказал, что мы находимся в одном шаге от того, чтобы коснуться руками неба, — сказал Гомес. — Это — пойти и прикоснуться к славе — футболисты должны были чувствовать глубоко внутри. Нас не интересовал сам приз или что-то, связанное с деньгами, нас интересовало только то, чтобы стать чемпионами».
Игроки, похоже, были почти застигнуты врасплох тем, что оказались в положении, при котором победа в чемпионате стала возможной: ни один из таких маленьких клубов, как «Кильмес», еще не приближался к успеху. В них была удивительная наивность: из всего, что Юдика прививал команде, самым важным, пожалуй, была вера в себя. «Он заставил футболистов играть лучше и убедил нас в том, что мы способны побеждать, — сказал Токалли. — Мы, например, не знали по поводу денег. Думаю, что за завоевание титула я получил три тысячи долларов. Я не играл во всех матчах, но те, кто играл, наверное, не получили и десяти тысяч долларов. Перед решающей игрой с "Росарио Сентраль" мы не знали ни о премиальных, ни о чем».
«Кильмес» нервничал и дважды уступал, но в обоих случаях Луис Андреучи с пенальти сравнивал счет. И вот на 52-й минуте, спустя всего пять минут после того, как они проигрывали 1:2, Хорхе Гаспари забил гол, который закрепил единственный в истории команды профессиональный титул. «Невозможно сказать, что ты чувствуешь, — сказал Гомес. — Ты должен пережить это. Да, ты думаешь о своем отце, матери, жене, сыне, друзьях, о счастье, которое им гарантировано... но то чувство, которое ты испытываешь внутри своего тела, невозможно объяснить. Ты не знаешь, кого обнять, что делать, прыгать или кричать, бросаться ли на землю или плыть».
Развить успех было невозможно: титул стал не платформой для будущего, а ярким разовым событием. Через несколько недель Гомес ушел. «Кильмес» был командой с небольшим бюджетом и фактически был вынужден принимать любое разумное предложение по своим игрокам — парадигма, которая станет все более привычной для аргентинских клубов. Когда «Даллас Торнадо», выступающий в Североамериканской футбольной лиге [NASL], сделал ему предложение, у него не было другого выхода, кроме как принять его. Возможно, в этом кроется ответ на вопрос Токалли о том, почему Гомес не получил того признания, которого, по его мнению, он заслуживает: он провел свои лучшие годы, играя в США.
Тем не менее, Гомеса всегда будут помнить за то, что он сделал с «Кильмесом». Их триумф стал, пожалуй, самым неожиданным успехом любой команды в истории Аргентины, но он был частью более общей закономерности. Смысл создания Насьоналя в том, чтобы он работал вместе с Метрополитано, уменьшая доминирование грандов, и в этом он, несомненно, преуспел, хотя в выигрыше оказались не обязательно клубы из провинций, как предполагалось, а две команды из Росарио и небольшие команды из Буэнос-Айреса. «Большие команды уже не были так известны, — говорит Санабрия, который, забив гол, принесший "Ньюэллс" первый титул до перехода в "Боку", видел обе стороны этого уравнения. — Пока же гранды формируют свои составы из лучших игроков других клубов. Украсть их было очень легко. Но в 70-е годы философия заключалась в том, чтобы стараться сохранить их как можно дольше, к тому же этими именами интересовались зарубежные клубы, так что для больших клубов заполучить их было уже не так просто, как раньше».
Помимо экономических факторов, существовали и тактические: хотя их стали избегать, «Эстудиантес» предложил другой способ игры, с помощью которого небольшие клубы могли одержать верх. «В этом и заключалась вся прелесть аргентинского футбола: упорная работа стала приносить результаты, — говорит Токалли. — Раньше большие клубы покупали лучших игроков, и этого было достаточно для победы. Но менеджеры, изучающие футбол, поняли, что есть и другой путь к победе, и изменили менталитет: У "Ривера" были Фийоль, Пассарелла, Луке — выдающаяся команда, но это не означало, что мы не могли победить их на "Эль-Монументаль". И мы побеждали. Должен был быть способ. И менеджеры изучают эти способы. "Ньюэллс", "Тальерес", "Кильмес", "Ферро"... Это был признак прогресса, и это было хорошо»
***
Если хотите поддержать проект донатом — это можно сделать в секции комментариев!
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где только переводы книг о футболе и спорте.
