24 января 2023, 07:45 52 мин.

Майкл Льюис. «Невидимая сторона» Глава 7. Макаронный тренер

Автор

120

***

НА УДИВЛЕНИЕ ЗАДОЛГО до того, как «Сэйнтс» из Христианской школы Брайаркрест проложили себе дорогу к титулу штата Теннесси, Ли Энн отправила рождественскую открытку семьи Туохи. В конце декабря 2004 года она и Шон должны были стать законными опекунами Майкла, но даже без санкции закона Майкл чувствовал себя настолько частью семьи, что она не могла представить его вне рождественской открытки. Ли Энн сделала все за два месяца до того, как это было необходимо, и ее рождественская открытка не стала исключением. В октябре она сделала снимок своих троих идеальных детей и разослала его нескольким сотням друзей и дальним родственникам, ей и в голову не приходило, что большинство получателей понятия не имеют о странном пополнении в семье. Несколько недель спустя однажды поздно вечером зазвонил телефон. Это был двоюродный брат из Северной Каролины.

— Ладно, — не резко выпалил он в телефон. — Я только что выпил свою пятую кружку пива. Кто, черт возьми, этот черный парень с твоей рождественской открытки?

Она завязала отношения с тренерами американского студенческого футбола в том же духе «бери или уходи», без комментариев или объяснений. Она практически осмеливалась спросить их, кем, по ее мнению, она была, чтобы приютить самого ценного линейного игрока страны. Они прилетали в Мемфис со всей страны, думая, что приехали продать себя еще одному бедному чернокожему парню с необузданным талантом, небольшим количеством обязательств и обычными уязвимостями. По сути, то, что, как они обнаружили, ожидало их, было чрезвычайно богатым ребенком с хорошими связями, на которого было почти невозможно произвести впечатление — и которого охраняла принцесса-воин.

Майклу Оэру не нужны были ни деньги, ни обувь, ни одежда, ни машины. Шон и Ли Энн покупали ему практически все, что он просил, и его доля в поместье Туохи составляла миллионы. Он не хотел смотреть игры НБА на стадионе «ФедЭкс Форум»; у Шона, диктора матчей, был сезонный пропуск на площадку. Он не хотел бесплатных билетов на самолет или места на пятидесятиярдовой отметке на матч национального чемпионата по футболу среди колледжей между Южной Калифорнией и Оклахомой. Частный самолет доставлял его на Орандж Боул или куда-нибудь еще, если уж на то пошло, а корпоративная ложа Фреда Смита принимала его, как только он оказывался внутри. Смит, основатель и генеральный директор Federal Express, а также спонсор Орандж Боула, был хорошим другом семьи Туохи. Коллинз Туохи встречалась с его сыном.

Когда половина футбольных тренеров колледжей Америки собралась на лужайке перед его домом, Шон принял ту же позу, что и в конце баскетбольных матчей, когда мяч был у него в руках за шесть секунд до конца, а его команда проигрывала на одно очко. Он симулировал равнодушие. Чтобы избежать проявления интереса, он потребовал, чтобы все тренеры колледжей обращались к Майклу не через него, а через Хью Фриза. Это обеспечило ему алиби, никого на самом деле не обманывая. Куда бы они ни посмотрели, футбольные тренеры колледжей Америки видели доказательства преданности Шона Туохи своей альма-матер, Университету Миссисипи. Они с Ли Энн строили второй дом в Оксфорде, недалеко от кампуса, предполагая, что Коллинз пойдет по стопам своей матери и станет чирлидершей Ол Мисс и ведущим членом древнего женского общества Каппа Дельта. Когда тренеры вошли в гостиную прекрасного дома Туохи в Мемфисе, первое, что они увидели, была рождественская елка в стиле «Рэбелс»: красные и синие ветви, украшенные только украшениями Ол Мисс. Выходя, они проходили мимо маленькой каменной статуэтки, которая сначала показалась гномом, но при ближайшем рассмотрении оказалась талисманом Ол Мисс «Полковником Рэбелом». Статуя Санта-Клауса присоединялась к нему на Рождество, гигантский Пасхальный кролик появлялся на Пасху, но полковник Рэбел был статуей на все времена года. Сам Шон был настолько хорошо известен как выпускник Ол Мисс, что радиостанция Мемфиса накануне футбольного матча Университет Мемфиса – Ол Мисс украла его гнома Рэбела, спрятала его и предложила приз тому слушателю, который найдет его первым. Ли Энн и Шон оба были первыми членами своих семей, которые отправились в Ол Мисс, но их жизни были так тесно связаны с этим местом, как будто они сами его основали.

Хью Фриз, со своей стороны, быстро усложнил ухаживания за Майклом Оэром, вступив в переговоры о присоединении к тренерскому штабу Университета Теннесси. Хью даже не притворялся, что ему не все равно, где Майкл будет играть в студенческий футбол; он рано и часто высказывал Майклу свое мнение о том, что Университет Теннесси — это его место. Еще больше расширил паутину интриг, окружающих Майкла, Джастин Спаркс, кикер Брайаркреста. Родители Джастина, Роберт и Линда Спаркс, имели семейные связи в Оклахома Стейт и Миссисипи и гораздо больше денег, чем у Туохи. Хоукер-800 Спарксов затмевал маленький самолет Шона, который Ли Энн окрестила «Эйр Тако». Хоукер-800 доставлял Майкла во все колледжи, связанные со Спарсами. А поскольку Джастин Спаркс так хорошо умел пинать мяч, число колледжей, связанных со Спарксами, быстро увеличилось. Джастин полетел в летний футбольный лагерь ЛСУ, и Майкл полетел с ним. Северная Каролина Стейт был первым, кто предложил Джастину футбольную стипендию, и с появлением прямого частного авиасообщения между Мемфисом и городка Роли, Северная Каролина Стейт стал, по мнению Майкла Оэра, привлекательным местом для игры в футбол.

Но паутина вокруг Майкла была туго натянута. Внутри него каждое движение вызывало ответное движение. Через наносекунду после того, как Северная Каролина Стейт сделал свое предложение Джастину, Ли Энн позвонила футбольному тренеру Ол Мисс Дэвиду Катклиффу и сказала ему, что если он хочет Майкла Оэра, ему лучше предложить стипендию и Джастину. Катклифф быстренько это и сделал.

В течение пяти месяцев между началом его выпускного года и днем — 1 февраля 2005 года — когда лучшие будущие футболисты колледжей объявили о своих решениях, Майкл Оэр был окружен людьми, чрезвычайно заинтересованными в этом решении. В том, что стало, возможно, непреднамеренно, своего рода двойным захватом Ол Мисс, Ли Энн привлекла Сью Митчелл, чтобы та каждый вечер занималась с Майклом. Мисс Сью, как ее называли, всю свою карьеру проработала учительницей в государственных школах Мемфиса. Сейчас, когда мисс Сью перевалило за пятьдесят, и она вышла на пенсию, единственной оставшейся школьной связью был Ол Мисс, который она окончила. Каждый вечер в течение пяти часов, шесть вечеров в неделю мисс Сью и Майкл работали вместе. Они очень сблизились. И чем ближе они становились, тем больше мисс Сью чувствовала, что должна дать Майклу понять, какую ошибку он совершит, если не пойдет в Ол Мисс. Например, вечером накануне его официального визита в Теннесси мисс Сью сказала ему, что он должен быть очень осторожен в Ноксвилле, штат Теннесси, поскольку она только что узнала от хорошей подруги, знакомой с писательницей детективных романов Патрисии Корнуэлл, что Ноксвилл, штат Теннесси, использовался ФБР для изучения воздействие почвы на разлагающиеся части человеческого тела.

«Они закапывают руку и оставляют ее лежать там в течение шести недель, затем выкапывают ее и смотрят, что с ней случилось, — объяснила она. — Эти части тела находятся прямо под поверхностью Ноксвилла, но главное — где они их хранят, когда не хоронят. Аккурат под футбольным полем!» Когда тренеры вывели его на поле перед игрой, она сказала, что Майклу следует обращать меньше внимания на 107 000 человек, одетых в оранжевое и приветствующих его во все горло, нежели на руки и ноги мертвых людей, которые торчат из дерна. Она закончила свою речь веселой фразой: «Но это твое решение, где ты будешь в футбол. Не позволяй мне "влиять" на тебя!»

Майкл, со своей стороны, отлично изобразил взбалмошную дебютантку, не способную решить, в чьем сопровождении из пятнадцати нетерпеливых молодых людей в ее гостиной она хотела бы пойти на бал. Он, конечно, сказал Ли Энн и Шону, что ему действительно нравится Ол Мисс — но только после того, как Ли Энн и Шон объяснили ему, что, если у него есть какое-либо намерение пойти в Ол Мисс, они действительно должны пройти через процесс его официального усыновления, так что многие подарки, которые они уже подарили ему могут быть истолкованы не как взятка посредников, а как родительская любовь. Затем он улетел в лагерь Братства христианских спортсменов при Университете Оклахомы.

Несколько недель спустя новостная станция Мемфиса приехала на футбольную тренировку Брайаркреста, чтобы спросить Майкла, в какой колледж он хотел бы поступить. «Я действительно представляю себе, как поеду в Оклахому», — сказал Майкл, вызвав ажиотаж на сайтах футбольных фанатов Оклахомы и спровоцировав ряд звонков от тренеров Оклахомы. Он совершил дальнейшие неофициальные визиты в Миссисипи Стейт, Оклахома Стейт, Северная Каролина Стейт, Теннесси, ЛСУ и Ол Мисс. После того, как он сказал телезрителям Мемфиса, что Оклахома теперь «на первом месте в моем списке», он сказал Хью Фризу, что поехать в Теннесси было «мечтой всей его жизни». После того, как он поделился со своим тренером любовью к Теннесси, он сказал Роберту Спарксу, как сильно ему также нравятся Оклахома Стейт и Миссисипи. И после того, как Северная Каролина Стейт стал первым колледжем, предложившим Джастину Спарксу футбольную стипендию, Майкл сказал тренерам Северная Каролина Стейт, как сильно ему понравилась идея тоже играть в футбол за них.

Главным тренерам не разрешалось навещать Майкла в Мемфисе до конца футбольного сезона Брайаркреста, но им разрешалось звонить ему, когда они хотели — что, как оказалось, происходило всякий раз, когда Майкл брал трубку. У него было невероятное количество домашних заданий, ему нужно было играть в футбол, и у него не было времени, чтобы тратить их на болтовню с главными футбольными тренерами из колледжей штатов, которые он не мог найти на карте.

Шон Туохи и Хью Фриз договорились, что каждую неделю в среду вечером Майкл должен приходить к Хью домой и принимать телефонные звонки. Тренеры вскоре узнали, что в среду вечером можно было связаться с Майклом Оэром, а Хью вскоре узнал, что любой тренер, которому случалось дозвониться до Майкла по телефону, в конечном итоге думал, что Майкл, возможно, хотел бы сыграть за него. Например, позвонил вербовщик из Алабамы Спарки Вудс, и Майкл, который не проявлял ни малейшего интереса к Алабаме, сразу же позвонил ему и сказал, как ему нравится идея нанести официальный визит в Алабаму. Поскольку Майклу было разрешено нанести лишь пять официальных визитов, он сказал тренеру Алабамы, что он был в его окончательном списке из пяти колледжей. «Если тренерам удавалось дозваниваться до Майкла по телефону, — сказал Хью, — он собирался вести их за собой. Каждый из этих тренеров вешал трубку думая, что Майкл Оэр хочет играть за него».

Но Майкл не хотел играть за них; он просто хотел прилететь, чтобы посмотреть на них. Летая на частных самолетах, Майкл пришел к выводу, что практически любое место в Америке, куда он хотел бы отправиться, было восхитительным однодневным путешествием из Мемфиса. Однажды в пятницу днем Шон пришел домой и увидел Майкла, выходящего из дома с видом человека, собирающегося прогуляться по кварталу.

— Куда ты собрался? — спросил Шон.

— В Эн Си Стейт, — ответил Майкл.

Он принял приглашение колледжа совершить «официальный визит». Майклу было разрешено совершать столько неофициальных визитов в Северная Каролина Стейт, сколько он хотел, и к тем, к кому он мог прилететь на самолете мистера Спаркса. Но Северная Каролина Стейт оплатили официальный визит, и они отправили своих рекрутов на коммерческой основе. Шон знал это и удивлялся, почему Майкл уходит из дома с пустыми руками. У мальчика не было с собой даже зубной щетки.

— Где же твои сумки? — спросил Шон.

— Ничего не беру с собой, — сказал Майкл. — Я сегодня же возвращаюсь.

Шон объяснил, что когда ты отправляешься с официальным визитом, ты летишь коммерческим рейсом, а когда ты летишь коммерческим рейсом, расстояние между домом Туохи и футбольным стадионом Северная Каролина Стейт занимает гораздо больше времени. Майклу, возможно, придется пересаживаться на другой самолет, и ему, безусловно, придется приспосабливаться к расписанию авиакомпаний. У мальчика, уезжавшего из Мемфиса в субботу утром на футбольный матч в Роли, Северная Каролина, не было другого выбора, кроме как провести ночь где-нибудь, но не в Мемфисе.

Когда Шон закончил, Майкл развернулся, зашагал обратно в дом и сказал: «Тогда я не полечу».

Шон не мог этого допустить. Неявка с официальным визитом в Северная Каролина Стейт могла бы создать впечатление, что Ол Мисс все уладили. Он прикрикнул на Майкла, чтобы тот собирал свою сумку и тащил свою задницу в аэропорт, что Майкл и сделал.

Ухаживание за Майклом Оэром было чисто южным ритуалом: все знали или думали, что знают, темные мотивы всех остальных, и то, что не было сказано, было гораздо важнее того, что было сказано. Мужчины захватили формальный контроль над процессом. Женщины, действующие за кулисами, предполагали, что на самом деле они главные. Из всех людей вокруг по-настоящему был только один, кто прямо высказывал свое мнение и рекламировал свои собственные неприкрытые личные интересы: одиннадцатилетний Шон-младший. Первый тренер в доме Туохи, помощник главного тренера Ол Мисс Курт Ропер, сразу заметил, что его ценный новобранец испытывает особые чувства к этому маленькому ребенку. Когда Ропер приехал, он попросил Майкла поводить его по дому, и они оказались в его комнате, где Ропер превратился в наблюдателя, в то время как Майкл и Шон-младший участвовали в каком-то бесконечном соревновании с участием миниатюрных баскетбольных мячей. «Можно было сказать, просто наблюдая, как они бросают мячи туда-сюда, — сказал Ропер. — Эти двое были как братья». И на всякий случай, если он не понял важности этого маленького ребенка, Майкл пробормотал что-то о том, что Роперу «действительно следует поговорить с Эс Джеем [прим.пер.: SJ от Sean Junior, то есть Шон-младший], потому что он вам и скажет, куда я пойду».

Когда Ропер повел Майкла обратно вниз для рекламной кампании, Шон-младший последовал за ним. В конце кампании, которую Майкл слушал молча, Шон-младший встал. Он не поднял руку, но с таким же успехом мог бы это и сделать. «Могу я задать свой вопрос? — он спросил. Его голос надломился. Теперь у него был этот скрипучий протяжный голос, который гармонировал с его широкой медленной улыбкой и прямыми черными волосами, падающими на глаза. Он был из тех маленьких детей, на которых взрослые женщины бросали один взгляд и говорили: «О, разве он не самое милое создание, которое вы когда-либо видели!»

— Э-э, конечно.

После этих слов Шон-младший начал на удивление настойчиво свою тираду. Он объяснил, как важно для него быть рядом с Майклом и как он обеспокоен тем, что, как только Майкл посвятит себя какой-нибудь крупной футбольной программе колледжа, он станет совершенно недоступным для своей семьи. Затем возник вопрос: если Майкл Оэр согласится играть в футбол за Ол Мисс, какой уровень доступа будет предоставлен его младшему брату?

— Как насчет того, чтобы мы выдали тебе пропуск на полный доступ? — спросил вербовщик Ол Мисс.

— Это было бы хорошо.

ПЕРВОЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ ЛИ ЭНН о тренерах американских колледжей заключалось в том, что никто из них понятия не имел, во что он ввязывается. Майкл Оэр был настолько далек от того, чтобы поступить в колледж, что в обсуждении едва ли был какой-либо смысл. К этому добавился очевидный вопрос: даже если бы он каким-то образом получил бы допуск для поступления в колледж, без сложной системы поддержки, которую она создала для него, как бы он справился, когда уже был бы там? Она беспокоилась не о духе, а о букве высшего образования. Колледж она рассматривала в основном как то, в чем ты преуспевал, чтобы ты мог (а) заниматься спортом и (б) выпуститься из него и чего-то добиться в большом мире. В большом мире Майкл был потерян и останется потерянным, сколько бы Шекспира его ни заставляли читать.

Майкл не был глупым. Он был невежественен, но многие люди ошибочно принимали невежество за глупость, а знание — за интеллект. Ему было отказано в жизненном опыте, который вел к знаниям, которые каждый другой ребенок в Брайаркресте принимал как должное. Теперь Ли Энн считала своей личной обязанностью познакомить его с самыми элементарными фактами жизни, с вещами, которые любой нормальный человек узнал бы с помощью постепенного осознания. «Каждый день я пытаюсь убедиться, что он знает что-то, чего он не знал, — сказала она. — Если его спросить: "Где мне сделать покупки для девушки, чтобы произвести на нее впечатление?", он ответит: "У Тиффани". Я проведу целый матч по гольфу. А он сможет сказать, что такое больше шести, и что такое берди, и что такое пар. Я хочу, чтобы он знал разницу между Моне и Матиссом».

Питание в ресторане было само по себе предметом обсуждения. «Вы не представляете, насколько все это сложно, пока не пойдете туда с кем-то, кто понятия об этом не имеет», — сказала она. Когда она повела его в итальянский ресторан, то не заказывала на двоих. Она заказала все меню, «просто чтобы показать ему, что это такое». Таким образом, Майкл научился отличать песто от альфредо и путтанеску от маринары.

Проблема заключалась в том, что на самом деле не было конца банальным деталям американской жизни высшего класса, которые были совершенно новыми для Майкла Оэра. Каждый раз, когда он оборачивался, он натыкался на вещь, с которой должен был быть полностью знаком, но это было не так. Однажды они выходили из дома, чтобы отправиться на соревнования по легкой атлетике. Это был трехчасовой перелет на «Эйр Тако», и Майклу нужно было взять с собой рюкзак North Face, чтобы он мог позаниматься в дороге. Они все еще были на подъездной дорожке, когда Ли Энн заметила, что у него его с собой нет.

— Майкл, — сказала она, — иди и возьми свой рюкзак.

— Я не знаю, где он, — ответил он.

— Он в фойе, — сказала она. — Просто пойди и возьми его.

Он неохотно вышел из машины и вернулся в дом. Она подождала несколько долгих минут, затем последовала за ним внутрь, чтобы посмотреть, что, черт возьми, пошло не так. Войдя через парадную дверь, она нашла рюкзак там, где он был, в фойе. Майкла нигде не было видно, и она прошлась по дому, пока не наткнулась на него у задней двери, беспокойно слоняющимся без дела. Он посмотрел на нее и спросил: «Что такое фойе?» Объяснение заняло минуту, поскольку оно свелось к небольшим лекциям по общей теме. («В некоторых местах это прихожая. В некоторых местах фойе. Передняя в других местах, в зависимости от того, где ты в данный момент на юге».) Когда она закончила, Майкл просто покачал головой.

«Но позволь мне сказать тебе кое-что, — сказала Ли Энн. — Он впитал это. Он впитывал в себя все». Все больше и больше, как выразился Майкл, «я чувствую себя умнее. Потому что я знаю, как обстоят дела».

Ли Энн Туохи пыталась сделать для одного мальчика то, что экономисты пытались сделать, без особого успеха, для менее развитых стран в течение последних пятидесяти лет. Вышвырнуть его с одного пути роста на другой. Подтолкнуть его. Она уже удовлетворила его самые основные потребности: еду, одежду, кров, транспорт и медицинское обслуживание. Он три дня дулся после того, как она отвела его на вакцинацию, которую он должен был сделать в детстве. Удивительно, что он еще не умер какой-нибудь смертью девятнадцатого века, скажем, от свинки. (Когда она второй год подряд пыталась сделать ему прививку от гриппа, он сказал: «Вы, белые люди, помешаны на этой прививке от гриппа. Не нужно делать ее каждый год»). Теперь она переходила к тому, что она интерпретировала как его культурные недостатки. Она видела, как ее собственный муж без гроша в кармане превращал свои спортивные победы в успех в бизнесе и, в самом деле, в счастливую жизнь. Но в этом процессе не было ничего неизбежного; тебе нужно было знать, как перевести один узкий вид успеха в другой, гораздо более широкий. Для Шона это умение было естественным. Это никогда не пришло бы к Майклу естественным образом, но оно могло бы произойти неестественно, если бы она поработала над ним. Она заставила его чувствовать себя как дома в белом христианском предпринимательском Мемфисе, но так, как слепой чувствует себя комфортно в хорошо обставленной комнате. Он запоминал содержимое комнаты столь идеально, что его слепота становилась неуместной.

Другим могло показаться глупым или не относящимся к делу то, что Майкл умеет читать карту вин, или вести счет в гольфе, или отличать Gucci от Chanel, но Ли Энн это совсем не казалось глупым. Он должен был знать всевозможные нелепые мелочи, если хотел когда-нибудь чувствовать себя непринужденно в их мире. Богатом мире. Одно дело, когда она только познакомилась с Майклом и повела его покупать одежду — она могла понять, почему ей не следует навязывать свои вкусы незнакомцу. Теперь, когда Майкл, по сути, был ее ребенком, это было совсем другое дело. «Я пытаюсь сделать его более элегантным, — сказала она. — Он просто так мило выглядит в спортивной куртке от Ральфа Лорена».

Он прошел через фазы, когда носил повязки на голове, ретро-футболки и штаны, которые свисали с задней части его задницы, и Шон пытался объяснить ей, что «да, это бандитский вид, но это организованный бандитский вид, дорогостоящий бандитский вид». Она не купилась на это; она сопротивлялась; и она восприняла это как одну из многих маленьких побед в великой войне, когда друг Майкла Терио Франклин из Брайаркреста позвонил ей однажды и сказал: «Мизз Туохи, мне нужны несколько этих рубашек с аллигаторами на них — вы можете мне их достать?»

В каждом городе Америки богатые белые дети очень старались выглядеть и говорить как чернокожие дети из гетто. В новом мире Ли Энн чернокожие дети пересекали черту с другой стороны.

Она также не стеснялась внушать Майклу важные различия в белом мире и представление о его новом социальном классе. Однажды утром они с Коллинз и Майклом отправились в небольшое путешествие в Алабаму. По дороге они остановились у Макдоналдса. Пока они ждали свою еду, мимо проехал неряшливого вида мужчина на пикапе с оружейной стойкой и каким-то мертвым животным в кузове своего грузовика. «Господи, он такой деревенщина», — сказала Коллинз. Через десять минут Майкл спросил: «Что такое деревенщина?» Коллинз попыталась объяснить, но не смогла до конца донести это до него, пока не сказала: «Томас Трубрайд — деревенщина [* — Это не его настоящее имя.]».

Трубрайд был их одноклассником из Брайаркреста.

— Томас Трубрайд — хороший парень, — сказал Майкл.

— Деревенщина — это просто тот, кто водит пикап, а в нем оружие, — сказала Ли Энн.

— Как по мне, это звучит не так уж плохо, — ответил Майкл.

— Это не плохо, — сказала Ли Энн. — Это просто не те, кто мы есть.

Все чаще это было не так. Во многих отношениях Майкл начинал походить на натурализованного гражданина Восточного Мемфиса. Каждое воскресенье он посещал евангелическую церковь Благодати и всегда первым одевался, чтобы выйти утром. Его оценки значительно улучшились благодаря мисс Сью. В конце первого семестра он вернулся домой из христианской школы Брайаркрест с четырьмя пятерками, двумя четверками и тройкой. Школьные табели успеваемости включали совокупный рейтинг учащихся в классе. До этого Майкл всегда заканчивал семестр прочно обосновавшись на последнем месте. По итогам первого семестра своего выпускного года в классе из 163 студентов он занял 162-е место. «Он начал делать свой ход! — радостно крикнул Шон. — Он убирает их по одному, как сержант Йорк [прим.пер.: отсылка к фильму, который посвящен истории жизни американца, героя первой мировой войны Элвина С. Йорка, в одиночку захватившего во время боя 132 немецких солдата]».

Но дело было не только в его оценках. У него была семья, которая любила его и заботилась о нем, и он начинал принимать их любовь как должное. Ли Энн уловила эти маленькие намеки на безопасность Майкла в отношениях. Например, однажды днем ей позвонил менеджер одного из Taco Bells Шона на другом конце Мемфиса. «Мизз Туохи, — протянул мужчина, — тут большой черный парень, который говорит, что мы должны обслужить его бесплатно, потому что он ваш сын». Она относилась к Майклу так же, как к двум другим их детям, то есть щедро одаривала его большинством материальных удобств и духовных наставлений, известных человечеству. «Год назад у него не было кровати, на которой он мог бы поспать, и он не смотрел тебе в глаза, — сказал Шон. — Теперь у него есть машина, деньги в кармане, и все знают, кто он такой». Неудивительно, что в выпускном классе он стал лучше играть в футбол, подумала Ли Энн. Он уверенно блокировал, потому что уверенно вступал на футбольное поле.

Через полтора года перевоспитания Майкла Оэра она впервые почувствовала себя почти расслабленной. Однажды вечером она поняла, что впервые с тех пор, как начала чувствовать ответственность за Майкла, она ни о чем не беспокоилась. «Было девять вечера, и Шон уехал на выездную игру "Гриззлис", — сказала она. — Я сидела одна в постели с пультом дистанционного управления на коленях. Я слышала, как мисс Сью работает с Майклом за кухонным столом. Потом я подумала: Я так счастлива. Мне не нужно беспокоиться. Мне ничего не нужно делать».

Вскоре после этого она вышла на свою послеобеденную прогулку. Небо не могло решить, будет ли дождь или снег; это был зимний день, не так уж сильно отличающийся от того, в который она впервые встретила Майкла. Она ехала на машине с фантастической скоростью, когда зазвонил ее мобильный телефон: «Мама, ты должна вернуться домой, — крикнула Коллинз в трубку. — Произошел несчастный случай».

Все, что Коллинз знала, это то, что Майкл вез Шона-младшего в Брайаркрест играть в баскетбол, когда пикап Майкла столкнулся с другой машиной. Коллинз и Ли Энн выехали вместе, но из-за аварии образовалась пробка, и они не смогли подъехать к ней ближе чем на килметр. Когда Ли Энн увидела, что они не могут подъехать ближе, она оставила Коллинз с машиной и рванула бегом. Первое, что она увидела, был разбитый пикап Майкла. Потом Майкла, сидящего на обочине дороги и плачущего.

Когда она добралась до него, он рыдал так сильно, что она едва могла понять, что он говорил. Она обхватила его щеки руками и сказала: «Майкл, послушай меня, это может случиться с кем угодно». Тогда она поняла, о чем он говорил: «Эс Джей нуждается в тебе. Иди к Эс Джею». Затем она увидела Шона-младшего, распростертого на земле с другой стороны искореженного пикапа. Она в панике подбежала к нему. Его лицо представляло собой неузнаваемую массу распухшей, сочащейся плоти. Она не была полностью уверена, что это был он, пока он не заговорил. «Мам, — сказал он, — а кровь не отстирается с моей рубашки?»

Она рассмеялась; насколько сильно он мог пострадать, если переживал о своей рубашке? Она отправила Майкла домой и забралась в машину скорой помощи вместе с Эс Джеем. А Майкл продолжал рыдать. «Я просто хотел, чтобы в больницу попал я, а не Эс Джей», — сказал он позже.

В больнице врачи сказали, что они были поражены тем, что Шон-младший не получил более серьезных травм. Его лицо было в синяках и невероятно распухло — «Я и не знала, что человеческое лицо может так выглядеть, — сказала Ли Энн. — Я и не подозревала, что губы могут так набухать». Но его кости были совершенно целы. Пикап Майкла занесло на льду через водораздел на скорости 40 км/час и он лоб в лоб врезался в большой фургон, также двигающийся со скоростью 40 км/час. Водитель фургона был в порядке, как и Майкл, но мальчик ростом 137 см никак не должен был сидеть на переднем сиденье: подушка безопасности взорвалась прямо в лицо Шону-младшему. Врачи видели подобные вещи довольно часто, и в каждом другом случае подушка безопасности разбивала маленькому ребенку нос или скулы и обычно выбивала кучу зубов в придачу.

Ли Энн слушала, как врачи обсуждают, как странно повезло Шону-младшему при столкновении с подушкой безопасности. Затем она вернулась домой и передала разговор Майклу, который протянул ей руку. Уродливый след от ожога устрашающе тянулся аккурат по всей ее длине. «Я остановил ее», — сказал он.

В досье Майкла Оэра в христианской школе Брайаркрест были результаты теста, который он прошел в системе городских школ Мемфиса в какой-то из моментов во время восьмого класса. Тест был разработан для того, чтобы измерить его склонность к различным профессиям. Он показал, что у него не было способностей почти ни к чему. Он набрал 3-й процентиль в пространственных отношениях. В категории под названием «способность к обучению» он набрал 5-й процентиль. Но было одно качество, которым он обладал в крайней форме, и в любом из тестов, какой бы система государственных школ ни использовала для его измерения, Майкл Оэр набрал 90-й процентиль. Это качество было обозначено как «Защитные инстинкты».

ПРИМЕРНО В ТО ВРЕМЯ, когда произошла авария, главные тренеры колледжей из основного списка Майкла приехали с официальными визитами или попытались это сделать. Урбан Мейер был назначен новым главным тренером Университета Флориды и звонил Хью Фризу каждый божий день в течение следующих двух недель, надеясь, что его пригласят в дом Туохи. Ли Энн раз в неделю поднимала трубку домашнего телефона, чтобы обнаружить на линии Марка Рихта, главного футбольного тренера из Университета Джорджии. Однажды Рихт наконец сказал ей: «Послушайте, если у меня вообще есть шанс, я буду там через полтора часа». «Я должна быть честна с вами, — сказала Ли Энн. — У меня нет никакого желания ездить в Афины, штат Джорджия, каждую субботу, чтобы смотреть, как мой сын играет в футбол». Рихт любезно поблагодарил ее за то, что она не тратила его время впустую, и пообещал больше не приставать к ней. Некоторые тренеры сдавались; большинство из них пробирались в Брайаркрест и находили там Майкла. Но все они знали, что остаются вне круга доверия. Майкл формально решал, кого пригласить в дом, но Ли Энн всегда была очень близка к принятию этого решения. В конце концов, они выбрали троих: Ник Сейбен из ЛСУ; Фил Фулмер из Теннесси; и Дэвид Катклифф из Ол Мисс.

Помощники тренеров всех трех университетов провели предыдущие шесть месяцев, ошиваясь в окрестностях дома Туохи и Брайаркреста. Трупер Тейлор, рекрутер из Университета Теннесси, с таким же успехом мог иметь абонемент на баскетбольные матчи Майкла Оэра в Брайаркресте. «Я просто обожаю смотреть школьный баскетбол», — наклонился он и сказал Шону-младшему во время одной из игр. И кто мог бы поспорить с этим, когда он шесть часов ехал из Ноксвилла, чтобы посмотреть игру? Теперь прибыли главные тренеры, чтобы договориться с Майклом, с торжественным видом великих шеф-поваров, снисходящих до приготовления говядины на гриле после того, как их су-шефы закончили мариновать.

Шон сделал вид, что его нет, когда тренеры появились в его гостиной (Видите? Мне все равно!). Ли Энн оставалось встречать знаменитых футбольных тренеров с широкой улыбкой, скрывавшей ее стиснутые зубы. Ли Энн не обладала способностью Шона притворяться. Шон мог притворяться сколько угодно, но Майкл просто не мог функционировать без продуманной системы поддержки, которую она создала для него: частные репетиторы, постоянный контроль и постоянная программа китайского культурного перевоспитания «кап-кап-кап», проводимая ею, чтобы ассимилировать его в их мире. («Китайское правительство в какой-то момент пристрелило бы ее, — сказал Шон, — потому что после того, как она закончила бы говорить всем остальным, что делать, она бы и им попыталась сказать, что делать»)

Ли Энн рассудила, что, если Майкл собирался стать частью семьи, он должен был знать то, что знала семья, и вести себя так, как вела себя семья. Ол Мисс были в часе езды от них, и у нее на кончиках пальцев была каждая ниточка, за которую можно было потянуть в этом заведении. Ректор был другом, спортивный директор звонил Шону за советом, местные, которые все еще помнили Шона как Великого белого разыгрывающего, просили у него автограф. Ли Энн могла быть милой целый день, и редко ей нужно было быть кем-то, кроме милой. Но если бы ее друзья из Ол Мисс не позаботились о ее маленьком 159-килограммовом ребенке, она могла бы и хотела бы, чтобы они вляпались. Ей нравилось это знать.

Первым приехал Ник Сейбен из ЛСУ, только что выигравший титул национального чемпионата. Однако он был в серьезно невыгодном положении в плане Майкла, потому что он уже посетил ЛСУ и был приглашен на огненный вечер несколькими звездными футболистами ЛСУ. Майкл отказался вдаваться в подробности той ночи, но когда он вернулся домой, его глаза были большими и круглыми. Ли Энн он просто сказал: «Мама, там плохое место». Ли Энн не хотела знать, что там было — она могла догадаться — но она спросила Майкла, чем его кормили: сырыми морепродуктами. «Я не думаю, что он что-нибудь ел за все выходные», — сказала она.

Приближался официальный визит Майкла в Ол Мисс, она сняла телефонную трубку, позвонила вербовщику Ол Мисс Курту Роперу и сказала: «Я отправляю вам по факсу список того, что нравится Майклу и что нет, и вы используете его как чертову дорожную карту». Список Ли Энн был простым и точным: «Не ведите его в какой-нибудь шикарный бар и не угощайте текилой. Не оставляйте его с парнями, которые хотят показать ему, как заниматься сексом в восьмидесяти пяти разных позах. Не кормите его стейком: он ненавидит стейки. Отведите его в Ole Venice [ресторан в Оксфорде] и накормите его фетучини Альфредо с курицей. Сводите его в кино — и не на «Техасскую резню бензопилой», потому что он все время будет прятать лицо в ладонях. А потом отпустите его спать». И люди из Ол Мисс сделали именно так. И Майкл приехал домой и сказал, как прекрасно он провел время — и как Ол Мисс совсем не похожи на ЛСУ.

Затем появился Ник Сейбен. Его ждали Туохи минус Шон, плюс мисс Сью, тренер Хью Фриз и директор Брайаркреста Стив Симпсон, который, как думал Шон, получит удовольствие от того, что его пригласили. Какой бы ущерб ЛСУ ни нанес своей репутации у Майкла во время его визита туда, он был немедленно забыт — по крайней мере, Ли Энн. Сейбен вошел в дом в своем костюме от Армани и модельных туфлях от Гуччи и постарался быть вежливым с каждым человеком в помещении. Затем он огляделся, словно впитывая каждую деталь старинной английской и деревенской французской мебели, и сказал: «Какой прекрасный дом. Я просто обожаю эти оконные драпировки». Я просто обожаю эти оконные драпировки. Он не сказал: «Мне просто нравится, как вы сочетаете виндзорские балдахины с задрапированными шторами», но с таким же успехом он мог бы это сделать. Именно тогда Ли Энн решила, что если Ник Сейбен и не был самым изысканным и обаятельным футбольным тренером в Америке, она была готова выйти замуж за того, кто им был.

Сейбен сел рядом с рождественской елкой Ол Мисс и объяснил Майклу, как он и ЛСУ планируют сделать его не только великим игроком НФЛ, но и выпускником колледжа. Майкл не сказал ни слова. «Эти тренеры приходили в дом, чтобы поговорить с ним, — сказала Коллинз, которая наблюдала за всем процессом со скрытым, но пристальным интересом, — и он был как камень. Все время говорили тренеры». Через десять минут монолога Хью Фриз поднялся, широко зевнул и объявил, что ему действительно нужно уйти, чтобы провести некоторое время со своей семьей.

Ли Энн вскипела. Это было не что иное, как плевок Университета Теннесси в сторону ЛCУ. «Это было так грубо, — сказала она. — И он сделал это, потому что ЛСУ не предложили ему тренерскую работу». Ответ Сейбена — не пропустить удар, не обидеться явно — заставил Ли Энн думать о нем еще более хорошо. Вот это были хорошие манеры. Он знал все, начиная с имен людей, которые будут заниматься с Майклом, и заканчивая местом в кампусе, где Майкл будет стирать белье. И он адресовал свои замечания не только Майклу, но и Ли Энн. У Майкла не было к нему никаких вопросов, но у Ли Энн были; и он прекрасно на них ответил.

Когда он закончил, в гостиную вошел Шон-младший. «Эм, могу я задать свой вопрос?» — сказал он, затем объяснил свою озабоченность по поводу доступа к своему любимому старшему брату — и рассказал, что вербовщик из Ол Мисс предложил выдать ему пропуск на полный доступ.

Тренер ЛСУ улыбнулся своей очаровательной улыбкой и сказал, что Шон-младший мог бы получить пропуск, в котором говорилось, что ему рады в раздевалке ЛСУ, даже если Майкл не будет играть за ЛСУ. А если бы Майкл все-таки играл бы за ЛСУ, они бы позаботились о том, чтобы у Эс Джея был соседний шкафчик.

— Хм, — сказал Шон-младший. — Это было бы хорошо.

Когда Сейбен выходил за дверь, у Майкла, наконец, возник вопрос, и он был острым:

— Вы остаетесь? — небрежно спросил он.

Ходили слухи, что Сейбену предлагают работу в НФЛ. Не было никакого смысла ехать в ЛСУ играть в футбол за невероятно обаятельного Ника Сейбена, если Ника Сейбена там не будет. «Мне предлагали несколько должностей главного тренера НФЛ с тех пор, как я пришел в ЛСУ, — ответил Сейбен, — и я еще ни на одну не согласился». Затем он ушел, а Коллинз повернулась к Ли Энн и сказала: «Это был отличный политический ответ». (Три недели спустя «Майами Долфинс» объявили Ника Сейбена своим новым главным тренером.)

Следующим посетителем Майкла должен был стать Дэвид Катклифф из Ол Мисс. Он должен был появиться в гостиной в воскресенье, но его уволили в предыдущую пятницу. Ой! Новости распространялись не быстро, они распространялись мгновенно. Через несколько мгновений после увольнения Катклиффа зазвонил домашний телефон Туохи. Первым позвонил директор ЛСУ по спорту Скип Бертман, который сказал, что, хотя Ник Сейбен только что объявил, что уходит тренировать «Майами Долфинс», и у ЛСУ больше нет футбольного тренера, ЛСУ, конечно, по-прежнему чрезвычайно заинтересован в том, чтобы Майкл Оэр играл за ЛСУ. Следующий звонок поступил от Фила Фулмера, главного тренера команды «Волантирс» Университета Теннесси, который должен был навестить Майкла через пару недель. Теперь, сказал Фулмер, он прямо сейчас и приедет.

После весеннего футбольного сбора, который одновременно стал вечеринкой по случаю выпуска Майкла, Фил Фулмер стал совершенно одержим Майклом Оэром. Когда Университет Теннесси отправился играть с Ол Мисс, Фулмер повел всю свою команду в обход, в глушь, чтобы потренироваться в христианской школе Брайаркрест. Его план состоял в том, чтобы прикатить в Брайаркрест на шикарных автобусах команды «Волантирс» и, как линейного нападения, ведущего за собой всю линию, заставить всю команду окружить Майкла Оэра и приветствовать его. Еще более проницательно Фулмер устроил все это в ту самую пятницу, когда Майкл должен был нанести официальный визит в Ол Мисс. Майкл должен был стать, по сути, собственностью Ол Мисс ровно в 15:00. Фулмер планировал прибыть незадолго до этого и задержать его.

Из этого ничего не вышло. Незадолго до 15:00 Фулмер позвонил вербовщику Ол Мисс Курту Роперу, сказал, что автобус его команды застрял в пробке в Мемфисе, и убедил Ропера подождать до 15:30, чтобы забрать Майкла. (В маленьком мире большого футбола помощники тренеров знают лучше, как раздражать главных тренеров; год спустя Фулмер нанял Ропера в Теннеси.) Ропер сообщил об этом Ли Энн, которая, конечно же, была в ярости. Она сказала Роперу, что если автобус Фулмера прибудет хотя бы на минуту позже 15:30, они должны будут тут же выехать. Оказавшись между молотом и наковальней, Рупер поддался влиянию молота: Автобусы Фулмера въехали в Брайаркрест в 15:31, как раз вовремя, чтобы обогнать Ропера, ехавшего в другом направлении с Майклом в машине.

Теперь Фулмер приехал более или менее один. Он начал свой официальный визит к Майклу Оэру в Брайаркрест в сопровождении своего тренера по линии нападения и координатора по подбору персонала. Хью Фриз нашел Майкла и вытащил его из класса, и Майкл сразу же был поражен тем, насколько счастливыми казались тренеры Теннесси и Хью Фриз по поводу увольнения футбольного тренера Ол Мисс. В тот день Фулмер случайно выступал с речью на церемонии вручения футбольных наград средней школы Теннесси, на которой Майкл Оэр должен был быть назван Игроком года. Майклу нужно было поехать домой и надеть пиджак и галстук, но Фулмер спросил, может ли он заехать за ним туда и подвезти. Майкл никогда никому не говорил «нет», и он не отказал и Фулмеру.

Несколько часов спустя Фулмер был встречен у парадной двери Туохи выпускницей Ол Мисс мисс Сью. Не упомянув о человеческих останках, погребенных под его футбольным полем, мисс Сью пригласила его в дом. Мисс Сью предложила тренеру из Теннесси сесть в кресло рядом с рождественской елкой Ол Мисс, от чего он отказался. «Я просто постою здесь и подожду», — сказал он. Мисс Сью взглянула на Фулмера. У него не было ни малейшего желания даже поздороваться с ней. Он просто неловко стоял там в синем блейзере и брюках цвета хаки, знакомом каждому маленькому мальчику, чья мама наряжала его в церковь. Она решила, что он провинциал. Он мог быть главным тренером Университета Теннесси, но у него не было и половины остроумия или обаяния Ника Сейбена, не говоря уже о его внешности. («Так получилось, что я считаю Ника Сейбена очень хорошо выглядящим мужчиной».)

Секундой позже Коллинз сбежала вниз по лестнице, держа в руках огромные черные брюки, за ним гнался Майкл в одних трусах, крича во всю глотку: «Отдай мне мои штаны!» Он поймал ее в гостиной, сунул под мышку, как будто она была футбольным мячом, поднял глаза и увидел главного тренера Университета Теннесси. Если Фулмер и был встревожен этой сценой, он этого не показал.

«На Майкла не произвел впечатления никто, кто вошел в нашу дверь, — сказала Коллинз. — Он просто подумал: "О, вот пришел еще кто-то, с кем я не хочу разговаривать, кто пытается объяснить мне, почему я должен пойти в их колледж"». Теперь, находясь в воздухе, она посмотрела на главного футбольного тренера Теннесси, поздоровалась и объяснила: «Майкл пытается надеть черные брюки со своим синим блейзером на церемонию награждения. Скажите ему, что они не сочетаются».

Коллинз с беспокойством наблюдала, как Фулмер стоит там. Она предположила, что он пытался решить, должен ли он согласиться с Майклом или сказать правду. Он сказал правду. Это не возымело никакого эффекта.

Фулмер повел Майкла, на котором были черные брюки и синий блейзер, на банкет, во время которого многие газеты опубликовали множество фотографий Майкла, на которых он был странно одет. После этого Фулмер настоял на том, чтобы отвезти его обратно домой. На этот раз, когда он и его свита помощников тренера вошли в дверь, их ждала Ли Энн.

Фил Фулмер, возможно, и не считал мисс Сью достойной его внимания, но он быстро начал втираться в доверие к Ли Энн. Он не заметил ее виндзорских балдахинов и драпировку штор. Он заметил плавательный бассейн. («Нам всем пора нырнуть! Ооооо, только посмотрите на этот бассейн»). Затем он начал давать обещания, и Ли Энн показалось, что тренер не стал бы обещать многого, если бы это не означало, что Майкл Оэр будет играть за Университет Теннесси. Чтобы развеять ее опасения по поводу того, что она абсолютно никого не знает в Ноксвилле, штат Теннесси, он предложил гостевой дом Фулмеров в качестве второго дома. Чтобы успокоить ее из-за того, что Майкл может быть слишком далеко, чтобы попасть домой на День благодарения, он предложил им всем вместе поужинать в День благодарения у Фулмеров. Каждый год!

Он не мог быть более по-своему милым, подумала Ли Энн, вроде персонажа Энди Гриффита из телесериала «Мэйберри». Он не мог быть более фальшивым, подумала Коллинз, которая ушла и сказала: «Это была просто шумиха старого доброго деревенского парня. Он выпускал много дыма нам в задницу». Ли Энн не видела смысла плохо думать о футбольном тренере, который просто изо всех сил старается получить то, чего он больше всего хотел, но ей пришло в голову, что «разница между Филом Фулмером и Ником Сейбеном заключалась в разнице между общением с мэром города и общением с Белым домом».

Мэр города, для начала, не знал, когда уходить. Такие визиты обычно длились пару часов. Было десять часов вечера, и ни Фулмер, ни его свита не выказывали никаких признаков усталости. Наконец Ли Энн поняла, что он ждет, чтобы перекинуться парой слов с хозяином дома, поэтому она позвонила Шону и сказала, чтобы он перестал прятаться и возвращался домой, чтобы она могла лечь спать.

Пока они ждали, Шон-младший воспользовался моментом, чтобы взять слово. «Могу я задать свой вопрос?» — спросил он.

Может быть, это была демоническая южная манера тренера Фулмера, а может быть, просто с возрастом и опытом Эс Джей становился смелее. Но на этот раз он задал свой вопрос напрямую. «Что я хочу знать, — сказал он, объяснив доступ, который ему был обещан в различные футбольные раздевалки SEC, — так это то, что у вас есть для меня?»

«Раздевалка, черт возьми, — прогремел Фулмер. — Ты когда-нибудь был на футбольном матче УТ [прим.пер.: Университета Теннесси], сынок?» Он обрисовал сцену: сто семь тысяч человек, одетых в оранжевое и кричащих во всю глотку. Группа, образующая заглавную букву «Т» на поле перед игрой. Футбольная команда «Теннесси» выбегает из раздевалки и бежит по «Т», возглавляемая ни кем иным, как Филом Фулмером. Когда он закончил, он сказал: «Первая домашняя игра идет по национальному телевидению. И мы с тобой бежим по букве "Т", рука об руку».

— А я по другую руку, — сказал его директор по подбору персонала, Трупер Тейлор.

— Это было бы хорошо, — сказал Шон-младший.

И вот так получилось, что Шон-старший вернулся домой и обнаружил в своей гостиной очень самодовольного футбольного тренера из Теннесси. Он знал, что Фулмер знал, что уцелели только три колледжа: Ол Мисс, ЛСУ и Теннесси. Ол Мисс только что уволили своего тренера, а ЛСУ только что потеряли своего в пользу «Майами Долфинc». Таким образом, Фулмер остался последним уцелевшим. Фулмер высказал Шону свое мнение: «Как только Майкл войдет в кампус, он станет моим стартовым левым тэклом», — а затем сказал ему, в духе Гранта, утешающего Ли [прим.пер.: В апреле 1865 года, после длинного ряда упорных сражений Грант принудил генерала Ли сдаться со всей армией при Аппоматтоксе и этим положил конец гражданской войне в США], что он полностью понимает, что такой выдающемуся выпускнику «Ол Мисс Рэбелс» может быть трудно наблюдать, как его сын становится одним из «Теннесси Волантирс». «Фил, — сказал Шон, — если Арчи может сидеть на трибунах Теннесси в течение четырех лет, то и я могу сидеть на трибунах Теннесси в течение четырех лет».

Арчи это Арчи Мэннинг, легенда футбольной команды Ол Мисс, чей сын Пейтон только что был назван MVP НФЛ. До этого он отверг альма-матер своего отца, Ол Мисс, чтобы отправиться в Теннесси, где у него была одна из величайших карьер в истории квотербека-студента. После того, как Пейтон объявил, что собирается в Теннесси, семье Мэннингов стали угрожать расправой. Десять лет спустя все еще оставалось большое количество выпускников Ол Мисс, с которыми Арчи Мэннинг больше не общался. Ли Энн услышала этот обмен репликами и сказала: «Это прекрасно. Но я не очень хорошо выгляжу в оранжевом, поэтому и не ношу этот цвет».

С этими словами Фил Фулмер, его помощники тренера и Хью Фриз вышли через парадную дверь. Фулмер попросил Майкла проводить его до машины, и Майкл, который никогда не говорил «нет», проводил его до машины. Минута превратилась в две минуты, ставшие тремя. Шон повернулся к Ли Энн и спросил: «Ты думаешь, что он говорит Фулмеру, что собирается в УТ прямо сейчас?» Ли Энн даже не хотела думать об этом. Наконец Майкл вернулся в дом.

— Ты связал себя обязательствами с Теннесси? — спросил Шон.

Майкл просто посмотрел на него, поднялся наверх и лег спать.

Шон, конечно, не оставил все на самотек. Он был совершенно счастлив выглядеть так, как будто он не контролирует процесс; на самом деле он совсем не был счастлив от того, что не имел никакого контроля. Он поднял телефонную трубку и позвонил своему другу и агенту Фила Фулмера Джимми Секстону. Фулмер уехал всего пять минут назад, а Секстон уже поговорил с ним. «Я только что повесил трубку после Фила, — сказал он, — и Фил думает, что парень клюнул».

В этот момент Шон решил сбросить свою позу безразличия. «Если он думает, что поедет в Теннесси, — сказал он, — то он не поедет в Теннесси. Я собираюсь вернуть сюда ЛСУ».

Он не мог заставить Майкла пойти в Ол Мисс, не перейдя какую-то черту, которую он не хотел пересекать. Но у него не было официальных связей с ЛСУ; не было ничего малейшего неэтичного в том, чтобы отправить его на «Эйр Тако» в Батон-Руж. Шон был из Луизианы, знал людей в ЛСУ и мог контролировать опыт Майкла там так, как он не мог в Теннесси. Хью Фриз, должно быть, почувствовал намерение Шона расстроить его собственные тщательно продуманные планы. Однажды вечером, когда они были только вдвоем, Хью наконец не выдержал и накричал на Шона: «Тренер Туохи, вы должны отпустить его в Теннесси!»

Но пока Майкл не объявит о своих намерениях, Шон вообще ничего не будет делать. И, оставленный в покое, Майкл ничего не заявлял. «Я знаю Майкла лучше, чем кто-либо другой, — сказал Шон. — И я бы посмотрел на него и сказал: что происходит в этой голове?»

Майкл вылетел в Сан-Антонио на «Эйр Тако» и принял участие во матче сборной США под эгидой армии, собранной Томом Леммингом. Лемминг пригласил его после того, как позвонил Хью Фриз и сказал ему, что «это была мечта всей жизни Майкла — сыграть в матче сборных», и что причина, по которой он не заполнил бланки, заключалась в том, что он стеснялся своего почерка. Шон думал, что Майкл в спешке сбежал со встречи с Леммингом, потому что «он думал, что для того, чтобы играть, ему придется вступить в армию». На самом деле Лемминг ни во что из этого не поверил, но в последнюю минуту ему понадобился кто-то на роль центра в сборную Востока. Майкл никогда в жизни не играл на позиции центра, но он прекрасно справился со своей работой. После игры Лемминг забыл о своих мрачных подозрениях относительно характера Майкла и заявил в печати, что Майкл Оэр, безусловно, лучший талантливый линейный игрок нации. На матче всех звезд репортеры ESPN тыкали микрофонами в лица лучших кандидатов страны и просили их объявить о своих планах относительно колледжа. Майкл отказался отвечать.

Две недели спустя Ол Мисс нашли себе другого главного тренера. С тем, что Университету Южной Калифорнии предстоял матч за национальный титул, тренер оборонительной линии Южной Калифорнии Эд Оргерон официально согласился заменить Дэвида Катклиффа. Он прилетел в Миссисипи на пресс-конференцию, где объявил, что его первой задачей было убедить Майкла Оэра стать игроком «Ол Мисс Рэбелс». Пресс-конференция началась в Оксфорде в час дня; в пять тренер О. уже входил в парадную дверь дома Туохи в Мемфисе. Мемфис никогда прежде не видел и не слышал ничего подобного ему. У этого нового тренера была шея, которая тянулась, как дренажная труба, от подбородка к груди, и грудь, которая, казалось, простиралась до самых лодыжек. Лодыжки были тонкими и странно женственными, так что в целом получался эффект большой деревянной бочки, балансирующей на зубочистках. Из глубины бочки доносились звуки, настолько резкие и гортанные, что, когда ты впервые их услышал, ты не узнал бы в них английскую или, если уж на то пошло, человеческую речь.

— ТЫЫЫЫЫ БАААААЛЬЬЬЬЬ МАААААЛЬЬЬЬЬ!

А?

— ТЫЫЫЫЫ БАААААЛЬЬЬЬЬ МАААААЛЬЬЬЬЬ!

Вот что он проревел, ворвавшись в дверь и впервые увидев Майкла во плоти: «ТЫЫЫЫЫ БАААААЛЬЬЬЬЬ МАААААЛЬЬЬЬЬ!» («Ты большой мальчик!») Затем он крепко обнял Майкла по-медвежьи, за чем последовала рекламная кампания.

Майкл слушал сердечного тренера каджуна [прим.пер.: франкоязычный житель штата Луизиана] добрых тридцать минут, как он слушал других тренеров, только в случае с тренером O. была своя фишка: Майкл не мог понять ни слова из того, что он сказал. Казалось, он говорил что-то о том, что он действительно хороший вербовщик, который планировал изменить футбольную программу Ол Мисс, но что ему нужен такой звездный рекрут, как Майкл Оэр, чтобы запустить процесс. «Это было страшно, — сказал Майкл позже. — Я никогда не слышал ничего подобного». Ли Энн, Коллинз и Шон-младший были одинаково потеряны. Только Шон, выросший на юго-востоке Луизианы, мог понять, что пытался сказать тренер О. «Тренер О. — стопроцентный кунэсс [прим.пер.: термин, обозначающий каджуна], — объяснил он, — а я вырос в окружении кунэссов».

Тем не менее, поскольку Майкл никогда ничего не говорил тренерам и даже невербально не выражал своего интереса к тому, что было сказано, он был, по-своему, идеальным слушателем тренера О. Он сидел молча и делал вид, что понимает. Когда тренер О. наконец закончил, Майкл задал свой первый искренний, официальный вопрос за все пять месяцев процесса вербовки.

— Что, — спросил он, — вы собираетесь сделать для ребят, которые уже посвятили себя Ол Мисс?

«Моя челюсть чуть не ударилась об пол, — сказала Коллинз, которая что-то готовила на кухне. — Майкл заговорил!»

Тренер О. проницательно почувствовал, что на этот вопрос есть правильный и неправильный ответ.

— Онаутся! — проревел он. — Они останутся!

— Это все, что я хотел бы знать, — сказал Майкл.

С этими словами тренер О., который, по-видимому, был предупрежден заранее, набросился на Шона-младшего и нанес ему сокрушительный удар.

— Ладно, здоровяк, что у тебя есть для меня? — он прогремел. — Я знаю, у тебя что-то есть.

Даже Эс Джей был поражен: слухи распространялись быстро. Очевидно, тренер О. услышал, что если он хочет пригласить на танец Майкла Оэра, ему нужно заплатить маленькому скрипачу. С каждым приходящим тренером речь Эс Джея становилась длиннее. Теперь он объяснил, что Ол Мисс изначально предлагали пропуск в раздевалку, но затем ЛСУ дополнил это предложение предложением не просто пропуска в раздевалку, но и шкафчика. Но затем появился тренер Фулмер и выбросил своего джокера: пробежать с командой через букву «Т» на глазах у 107 000 кричащих болельщиков. Когда он закончил, тренер О. был готов вступить в войну предложений.

— Сынок, — сказал он серьезным тоном. — Первая игра сезона, ты вместе с тренером О. будешь прогуливаться по Роще.

Роща — была ответом Ол Мисс на букву «T». Перед каждой домашней игрой десятки тысяч фанатов «Рэбелс» не столько собирались, сколько роились. Они ели, пили и готовили свои тела к химической встряске от футбольного матча SEC. Кульминацией предматчевого ритуала стало шествие игроков Ол Мисс по узкой кирпичной дорожке через Рощу, которая вела к стадиону, известному, как хотелось бы надеяться, как «Аллея чемпионов». Вся эта шумиха проводилась в духе древнего обряда, хотя на самом деле это было детище футбольного тренера Ол Мисс начала 1980-х годов.

— Это было бы хорошо, — сказал Шон-младший.

По пути к выходу тренер О., явно желая узнать, какое впечатление он произвел на Майкла, спросил Шона: «Чивооо онимеееел вввиииидууу подэтем ваааапросом?” («Что он имел в виду под этим вопросом?»)

«Он хотел знать, что ты собираешься делать с Джастином», — сказал Шон. Джастин — это Джастин Спаркс, кикер из Брайаркреста и поставщик реактивного транспорта для Майкла, который теперь планировал выступать за Ол Мисс. Тренер О. выразил свое облегчение улыбкой и сказал: «Шааа! Моггбыыыы и сказаааааьт минеее дооооотагоооо какяяяя пришоооол-сууууда». («Шон! Ты мог бы сказать мне это до того, как я пришел сюда».)

— Не волнуйся. Ты дал ему правильный ответ.

На самом деле Майклу было нужно узнать нечто более важное, нежели судьбу своего товарища по Брайаркресту. «Я хотел посмотреть, что он за человек, — сказал он позже. — Если он не даст стипендий, которые они обещали ребятам, хотел бы ты играть за такого человека? Находиться рядом с таким человеком?» Тренер О. был не тем, кто так сделает, решил он; что еще более интересно, тренер О. был единственным тренером, который не обещал ему, что он выйдет в стартовом составе на первом курсе. Майкл решил, что с тренером О. все в порядке.

Весь процесс рекрутинга был по-своему интересен Майклу. Это многое сказало ему о людях, которые проявляли интерес к его будущему. Его школьный тренер использовал его, чтобы получить работу тренера по футболу в колледже, и к концу он стал называть Хью Фриза «Змеей». После того, как Хью посмеялся над этим — так уж устроен был их мир — прозвище прижилось. Майкл поставил Шона в положение, когда тот мог оказать на него давление, если бы захотел, а Шон этого не сделал, по крайней мере, открыто. Ли Энн и мисс Сью оказывали на него большое давление, но, как ему казалось, по вполне законным причинам — если он уезжал слишком далеко, они не могли о нем позаботиться, а он нуждался в большой заботе. Шон-младший был самым откровенно амбициозным, но Майклу вроде как нравились неприкрытые амбиции мальчика. «Эс Джей договорился, — сказал Майкл, смеясь. — У него были пропуска в раздевалку, проход через букву "Т". Если бы я поехал туда, он был бы с командой».

Орандж Боул была вишенкой на вершине процесса, по крайней мере, для Шона-младшего. Туохи всей семьей отправились на матч национального чемпионата, и тренер О. организовал для них посещение предматчевой тренировки Южной Калифорнии. Хотя это было против правил НСАА, чтобы тренер О. хотя бы подмигнул Майклу Оэру, ничто не говорило о том, что его игроки не могли позабавить Майкла. В конце тренировки две самые большие звезды Южной Калифорнии, квотербек Мэтт Лейнерт и бегущий Реджи Буш, вместе со всей линией нападения «Тродженс», подошли к Майклу, окружили его и громко похвалили тренера О. Подслушивая их подшучивание, Шон-старший заметил пару шокирующих фактов: (1) Майкл был крупнее всех линейных игроков Университета Южной Калифорнии; и (2) Шон-младший каким-то образом протиснулся туда и бочком подобрался к Реджи Бушу.

— Привет, Реджи, — говорил Шон-младший. Будущий обладатель приза Хайсмана опустил глаза, явно немного удивленный. Как этот малыш попал сюда?

— Как дела, чувак? — спросил Реджи Буш.

— Знаешь, это мой брат, — сказал Эс Джей, указывая на Майкла.

— Да ладно, — сказал Реджи Буш, возможно, думая, что двух слов будет достаточно, чтобы прервать странный разговор. Не хватило.

— Можно мне твой напульсник? — спросил Шон-младший.

1 февраля 2005 года Майкл Оэр провел пресс-конференцию, чтобы объявить, в какой колледж он намерен пойти. Он встал перед микрофонами и объяснил, как он решил пойти в Ол Мисс, поскольку именно туда ходила его семья. Послушать его речь, можно было подумать, что он потомок нескольких поколений «Ол Мисс Рэбелс». Он ответил на несколько вопросов репортеров, фактически ничего не сказав, а затем отправился домой и стал ждать, когда начнется настоящий ад. В Индианаполисе до НСАА вот-вот дойдет слух, что белые семьи на юге собираются в гетто, хватают бедных чернокожих детей и усыновляют их, чтобы они могли играть в футбол за их альма-матер в SEC. Но прошли еще недели, прежде чем следователь НСАА появился в гостиной Туохи.

После своей пресс-конференции Майклу пришлось заняться важным делом — поиграть в мини-баскетбол с Шоном-младшим. Они поднялись в комнату Эс Джея, стены которой были святыней игровой карьеры Ол Мисс его отца: трофеи, фотографии, флаги, газетные вырезки. Над кроватью висела баскетбольная сетка в красивой раме с пятнами крови на веревках. Это была сетка, которую Шон-старший срезал перед телекамерами национального телевидения, сразу после того, как он привел Ол Мисс к их первому и единственному титулу турнира SEC. Сетка сказала то, что никогда не было бы выражено словами, об отношениях между Ол Мисс и Туохи — что колледж был не столько источником идентичности, сколько фоном. Шон всегда был самым маленьким человеком на площадке, и он всегда сносил недозволенные приемы и окровавленный поднимался с пола. Кровь капала с его подбородка, когда он разрезал сетку, запятнав и освятив его приз. Однако в тот момент, когда он спустился с кольца, его тренер отобрал у него сетку и заявил, что она является собственностью Университета Миссисипи. Сетка попала в футляр с трофеями Ол Мисс. На следующий вечер Шон отправился на игровую площадку, срезал еще одну сетку, взломал коробку с трофеями Ол Мисс и заменил украденную сетку на заработанную. «Это моя кровь, — просто сказал он. — И это моя сетка».

Под кровавой сеткой Шон-младший и Майкл возобновили свою бесконечную борьбу за превосходство в мини-баскетболе. Эс Джей гораздо меньше интересовался старыми школьными противостояниями, чем своей личной добычей. «Я надеялся что ты пойдешь в ЛСУ, — сказал он. — У меня был бы шкафчик и пропуск на поле на весь сезон». Специальный доступ на священную футбольную площадку SEC, внутри буквы «T» и Роща, был приятным, но это не сравнится с наличием собственного шкафчика в раздевалке национальных чемпионов. О мотивах Майкла или его мышлении Эс Джей не особо думал. Он никогда не приставал к нему с вопросами, которые мучили взрослых, потому что они никогда не приходили ему в голову. Но теперь он испытывал слабое любопытство.

— Когда ты решил? — спросил Шон-младший.

— Еще в сентябре, — сказал Майкл. Поскольку ухаживания за Майклом Оэром всерьез начались в сентябре и продолжались вплоть до февраля, много драгоценного времени других людей было потрачено впустую: все это время Майкл знал, что он будет в Ол Мисс. «У меня мелькнула мысль поехать в Теннесси, потому что все говорили, что я не должен ехать в перестраивающуюся команду, — сказал он. — Но в глубине души я хотел пойти в Ол Мисс. Я просто чувствовал себя там как дома». Конечно, это было похоже на дом, потому что дом теперь очень напоминал Ол Мисс.

— Но, — сказал он теперь маленькому мальчику, которого любил как брата, — было довольно круто, что все эти тренеры приезжали сюда.

— Угу, — сказал Шон-младший и быстро потерял тот небольшой интерес, который у него был.

Фотография Майкла Оэра, когда ему было около десяти лет

(Семья Туохи)

Майкл (№50) кладет сверху в корзину во время матча Брайаркреста против U.S.J. в 2003 году

(Семья Туохи)

Майкл во время матча Христианской школы Брайаркреста

(Семья Туохи)

Майкл покидает игру с Ли Энн

(Семья Туохи)

Рождественская открытка Туохи (Шон-младший, Майкл и Коллинз)

(Семья Туохи)

Семейный обед в загородном клубе

(Семья Туохи)

Выпуск из средней школы, май 2005 года

(Семья Туохи)

Майкл и Ли Энн

(Семья Туохи)

Майкл (#74) во время игры Ол Мисс - Кентукки в 2005 году

(Ole Miss Athletics Media Relations)

(Фотография Табиты Сорен)

(Фотография Нила Славина)

Майкл Оэр и его команда: (слева направо) Большой Тони Хендерсон; Коллинз Туохи; Шон Туохи-младший; Хью Фриз, футбольный тренер Майкла в Брайаркресте, а ныне помощник тренера в Ол Мисс; Сью Митчелл, наставник Майкла; Ли Энн Туохи; Шон Туохи; и Стивен Пейн, один из друзей Майкла и сын Большого Тони