Джонатан Уилсон. «За занавесом» 8. Россия: Падшие идолы
Предисловие/Пролог Эпилог/Библиография ***
Бывшая Югославия: Постоянно уменьшающиеся круги
Когда Эдуард Стрельцов приехал на дачу Эдуарда Караханова 25 мая 1958 года, весь мир был у его ног. Ему было двадцать, он был широко признан одним из лучших футболистов на планете и вдобавок красив. Он был настолько близок к тому, чтобы стать знаменитостью, насколько это возможно в Советском Союзе. Две недели спустя, в день открытия чемпионата мира, сборная СССР сыграла вничью со счетом 2:2 с Англией в Гетеборге. Стрельцова там не было. В финале будет доминировать сборная Бразилии и проявляющиеся таланты семнадцатилетнего Пеле. В России считают, что это мог быть турнир Стрельцова, но он сидел в тюрьме, ожидая суда за изнасилование. Он был осужден и приговорен к двенадцати годам заключения в ГУЛАГе. Однако его вина остается под вопросом, и есть те, кто считает, что его подставили.
То, что произошло на даче Караханова в ту ночь, является грандиозной загадкой российского футбола. Существует миллион объяснений, связанных с миллионом заговоров, и показания тех, кто был там, были искажены временем и выпивкой, а возможно, и преднамеренной фальсификацией. Существует даже посмертная кампания по очищению имени Стрельцова, возглавляемая, как это ни странно, бывшим чемпионом мира по шахматам Анатолием Карповым и мэром Москвы Юрием Лужковым.
Если хотите узнать о советском футболе, сказали мне по крайней мере дюжина человек, то вам нужно поговорить с Акселем Вартаняном. Родившийся в Тбилиси, он много лет работал школьным учителем, но сейчас является главным архивариусом футбола советской эпохи. Я отправился на встречу с ним в его квартиру на востоке Москвы.
Вартанян невысокий мужчина, и в его редеющей копне белоснежных волос и хорошо сидящем жилете есть что-то от хоббита. Мы поболтали в его кабинете, комнате, битком набитой книгами и папками, газетными вырезками и ксерокопиями документов, и все это было тщательно снабжено комментариями, сделанными его крошечной, корявой кириллицей. Появление компьютеров, казалось, прошло мимо него. Примерно через три часа — к этому времени наш разговор перешел к моей любимой теории о том, что избыток великих вингеров в начале пятидесятых (Мэтьюз, Финни, Шеклтон, Робб, Астолл...) способствовал тактическому луддизму в Англии — он попросил свою жену принести чайник чая и немного марципанового пирога (он не пьет кофе — вредно для его сердца), а потом мы еще немного поговорили. Бедный Владимир, бывший корреспондент onefootball в России, который был моим помощником и переводчиком, выглядел измученным. Мы общались о многом, но, в основном, мы говорили о Стрельцове. «Для меня, — сказал Вартанян, — Стрельцов — это слабость. У меня не было кумиров, кроме него. Не только за его навыки, но и как личность, за то, что он собой представляет».
До того, как я встретил Вартаняна, у меня было смутное представление о том, что Стрельцов представляет собой нечто довольно глубинное. Поговорив с ним, я был в этом убежден. Стрельцов, я бы сказал, имеет огромную символическую ценность. Я бы сказал, что он стал олицетворением ничего иного, как незапятнанной души российского футбола. В мире интриг и государственного гнета Стрельцов был героически независим.
*
В то время как другие помнят Олимпиаду 1952 года как первый расцвет венгерской Золотой команды, в СССР о ней вспоминают за то, что она привела к распаду, возможно, величайшего клуба, когда-либо созданного Россией — ЦДСА (или ЦДКА, как они назывались до 1950 года), армейской команды. За семь сезонов они выиграли пять советских титулов и три Кубка, играя в лихой, но организованный футбол, который, наряду с их воинскими званиями, принес им прозвище «Команда лейтенантов». Их тренировал Борис Аркадьев, чья книга «Тактика футбола» стала библией для тренеров по всей Европе сразу после войны. Эксцентрик, который водил своих игроков на экскурсии по художественным галереям, он стоит в прямой линии от Чепмена и Майсля, наряду с Гуттманном, Букови и Шебешем, как один из великих пионеров, развивая схему W-M в России и став в 1940 году первым тренером, который экспериментировал с двумя крайними защитники и двумя центральными. Именно он в московском «Динамо» поощрял игроков к смене позиций («организованный беспорядок», как это быстро окрестили) и разработал стиль «пассовочки», которым динамовцы ошеломили Британию в 1945 году, хотя годом ранее он был уволен после кубкового поражения от ленинградского «Зенита» (ныне «Зенит Санкт-Петербург»). Проигрыш «Динамо» был во многом выигрышем ЦДКА.
Понятно, что именно игроки ЦДСА составляли основную часть сборной СССР в Хельсинки. В предварительном раунде была обыграна Болгария со счетом 2:1 (любители Великобритании, кстати, проиграли Люксембургу со счетом 3:5 на той же стадии), но в самом первом раунде СССР сыграл против сборной Югославии, серебряными призерами четырьмя годами ранее. Советские власти всегда с беспокойством относились к играм с иностранными командами — когда ЦДКА дважды проиграл в трехматчевом турне по Чехословакии в 1947 году, это привело к двухлетнему мораторию на игры с иностранными соперниками — но давление с целью победить Югославию было еще более сильным. Тито, противопоставляя Восток Западу, привел свою федерацию к позиции неприсоединения к Москве, и, как следствие, Сталин отчаянно желал переиграть Югославию. «Лучший друг спортсменов» раньше уделял футболу мало внимания — хотя получасовой показательный матч между «Спартаком» со своей резервной командой, устроенный для него на Красной площади в 1936 году, был продлен до сорока трех минут, потому что он, казалось, очень наслаждался матчем — и когда он в кои-то веки проявил интерес, дела шли плохо. СССР отыгрался с 1:5 до ничьи 5:5, что привело к переигровке, в которой Югославия выиграла со счетом 3:1. «Это был не футбольный матч, это была политическая игра, — сказал Степан Бобек, забивший второй гол Югославии в переигровке. — Я помню, как увидел заголовок: ТИТО - СТАЛИН, 3:1». Сталин был в ярости и распустил ЦДСА «за нанесение ущерба престижу советского государства». Трое игроков — Константин Крижевский, Анатолий Башашкин и Константин Бесков — были пожизненно дисквалифицированы, и даже они, вероятно, были благодарны, что их судьба не оказалась хуже. В конце концов, Константин Щегоцкий из киевского «Динамо» был арестован в 1938 году и в течение семи лет подвергался пыткам — его хотели заставить признаться в том, что он польский шпион, и его единственным преступлением было то, что он не носил медаль, подаренную ему в ознаменование двадцатой годовщины революции.
Смерть Сталина в марте 1953 года до некоторой степени ослабила давление, ЦДСА был воссоздан как ЦСКА, а Крижевский, Башашкин и Бесков смогли возобновить свои карьеры; но футбол в СССР все еще был ненадежным делом, отчаянно нуждавшимся в тонизирующем средстве. В конце концов, как советские игроки могли выступать на крупных турнирах, зная о потенциальных последствиях поражения? Стрельцов, самоуверенный, харизматичный и сверхъестественно одаренный, не испытывал подобных страхов. Он казался ответом на их молитвы. «Его влияние на нас я бы назвал гипнозом индивидуальности, — писал его биограф Александр Нилин. — У него была магия, которая заставляла нас ожидать невозможного... Парень пришел к нам из страны чудес».
В апреле 1954 года Стрельцов дебютировал за первую команду московского «Торпедо» — клуба, основанного на автомобильном заводе ЗИЛ — став в возрасте шестнадцати лет, восьми месяцев и двадцати четырех дней самым молодым в истории советской лиги игроком, забившим гол. В следующем сезоне он стал лучшим бомбардиром лиги и получил вызов в сборную на товарищеский матч против Швеции в Стокгольме. Слишком молод, говорили сомневающиеся, но Стрельцов оформил три гола при победе со счетом 6:0, став первым игроком, оформившим хет-трик в своем дебюте за сборную СССР. С тех пор та игра приобрела в России мифический статус, проблеск того, что могло бы быть; три года спустя, без Стрельцова, в четвертьфинале чемпионата мира они проиграли Швеции со счетом 0:2.
Стрельцов обладал счастливой способностью всегда включаться, когда это действительно имело значение, и он был несомненной звездой Олимпийских игр 1956 года. СССР обыграл Западную Германию в первом раунде, Стрельцов забил победный гол, затем потребовалась переигровка, чтобы сразиться с Индонезией во втором раунде, выходя в полуфинал против Болгарии, которая отдыхая в первом раунде, вышла в полуфинал, обыграв Великобританию со счетом 6:1. Советам сложно было играть против более свежих болгар, и дела пошли еще хуже, когда их правый защитник Николай Тищенко сломал ключицу. Поскольку замены еще не были санкционированы в официальных соревнованиях, ему наложили гипс и он вернулся на поле, но мало что мог сделать, кроме как бегать по правому флангу, пытаясь избежать конфронтации. На девяностой минуте матч по-прежнему шел без голов, но Болгария вышла вперед благодаря Ивану Колеву в начале дополнительного времени. К тому времени Валентину Иванову также мешала травма, в результате чего сборная СССР фактически играла вдевятером и уступала.
За день до встречи с Вартаняном я познакомился с Константином Клещевым, редактором российского спортивного еженедельника «Советский спорт». Убежденный циник, он хорошо знает, что миф о Стрельцове извлек выгоду из его сдержанного потенциала, что, не играя во время того, что, предположительно, было бы пиком его карьеры, Стрельцов был избавлен от возможности разочаровать свою публику. Однако даже он, похоже, не сомневается в том, что Стрельцов — величайший талант, который когда-либо знал российский футбол. «Он был игроком, который мог простоять так девяносто минут, — сказал он, уперев руки в бедра, — а затем забить решающий гол». В Мельбурне он не просто сделал это, сравняв счет на 112-й минуте, но и четыре минуты спустя отдал голевую передачу на Бориса Татушина.
Как ни странно, Стрельцов затем не сыграл в финале против Югославии, потому что тренеру сборной СССР Гавриилу Качалину понравилось, что его ударная пара играла вместе на клубном уровне. Поскольку Иванов, его товарищ по «Торпедо», получил травму, Стрельцова заменил тридцатилетний нападающий московского «Спартака» Никита Симонян. Анатолий Ильин забил единственный гол в игре, обрекая Югославию на третье серебро Олимпийских игр подряд и обеспечив СССР первый успех в международном футболе.
Симонян — одна из самых успешных фигур в советской игре. Он выиграл четыре чемпионских титула и два кубка в качестве игрока, а также четыре кубка и два чемпионских титула в качестве тренера. «Олимпиада была кульминацией, в этом нет сомнений», — сказал он, когда я встретился с ним в здании РФС рядом со стадионом "Лужники". На стене его кабинета висела фотография, сделанная на пароходе по пути домой из Австралии (двадцать дней до Владивостока, затем еще восемь на поезде до Москвы), на которой одиннадцать триумфаторов, игравших в финале, стояли, щурясь на солнце, обняв друг друга за плечи. Словно предвосхищая те дни, когда власти намеренно вычеркнут его из истории, Стрельцова на ней нет. «Они хотели видеть только тех, кто завоевал медали», — объяснил Симонян. Тогда, если ты не играл в финале, ты ничего не получал. Симонян, признавая вклад Стрельцова в полуфинале, предложил ему свою медаль, но Стрельцов отказался. «Он сказал мне, — вспоминал Симонян, — "Никита, я выиграю много других трофеев"». Стрельцов, тем не менее, получил некоторую награду, поскольку каждый член команды был удостоен степени заслуженного мастера спорта (ЗМС), высшей чести, которой мог быть удостоен советский спортсмен, и то, что гарантировало более высокую заработную плату.
Первые трещины появились позже, в том сезоне 1956 года. Став естественной мишенью для защитников соперника, Стрельцов начал получать карточки, мстя им. Затем, 11 апреля 1957 года, в матче чемпионата между «Торпедо» и минским «Спартаком», который проходил в Одессе — весенние матчи обычно проводились на юге, вдали от наихудшей погоды — спровоцированный серией неудачных матчей, он впервые в своей карьере был удален, совершив подкат двумя ногами шипами вверх под «пятерку» Вячеслава Артемьева. Вартанян изучил как статьи в газетах, так и отчеты официальных судей и считает, что на Стрельцове больше грешили, чем он сам был грешен. «Во время матчей его регулярно пинали, — сказал он. — Против него проводили грязные приемчики, и под него подкатывались сзади, но, как правило, он не реагировал. Порой он по-настоящему заводился и реагировал, но он всегда делал это открыто — подходил к своему противнику и бил его, никаких грязных трюков».
Честная игра — одно из хобби Вартаняна; он настаивает на том, что не может признать Диего Марадону гением из-за игры рукой в матче против сборной Англии на чемпионате мира 1986 года, и посмеялся над моим предположением, что жестокость Терри Фенвика в том четвертьфинале лишила англичан всяких претензий на моральное превосходство. Он критикует также Валерия Лобановского, который, по его убеждению, имел опыт договорных матчей. Олег Блохин, по его словам, признался ему в этом, в то время как сама партия сделала выговор Лобановскому после показанной по телевидению нулевой ничьей между московским «Динамо» и ЦСКА в Киеве в мае 1987 года.
Несмотря на периодические дисциплинарные проблемы, Стрельцов оставался грозным игроком. Он женился в июне 1957 года и отпраздновал это событие, забив тридцать один гол в двадцати двух матчах в период с 21 июля по 26 октября, то есть чуть меньше чем за сто дней. Однако в следующем месяце Стрельцов и его товарищ по команде «Торпедо» Иванов опоздали на поезд из Москвы, направлявшийся в восточногерманский город Лейпциг, где сборная СССР должна была сыграть матч плей-офф отборочного турнира чемпионата мира против Польши. Министр путей сообщения — ибо ничего, конечно, нельзя было сделать без участия политиков — распорядился остановить поезд в подмосковном Можайске, где взявшие такси игроки, присоединились к остальной команде. Этот инцидент можно было бы забыть, особенно после того, как Стрельцов забил победный гол в закончившемся победой 2:0 матче, но за несколько дней до поездки СССР в Китай в январе 1958 года он был вовлечен в драку с полицией возле станции метро «Динамо». Он был признан виновным в «мелком хулиганстве» и приговорен к трем суткам тюремного заключения. Всесоюзный комитет по физической культуре (ВКФК) собрался 4 февраля и по просьбе как «Торпедо», так и сборной СССР и лишил его ЗМС. Он также был выведен из состава сборной СССР и занял свое место в первоначальной группе из сорока человек на чемпионате мира только после того, как принес публичные извинения.
Подготовка к матчу со Швецией началась с тренировочного сбора на базе «Спартака» в Тарасовке, в нескольких километрах к северу от Москвы. Вечером 25 мая, в последний день тренировок, Татушин, Стрельцов и их товарищ по команде Михаил Огоньков уехали с базы на вечеринку, устроенную Эдуардом Карахоновым, армейским офицером, недавно вернувшимся с Дальнего Востока. По дороге их познакомили с двумя женщинами — двадцатилетней Мариной Лебедевой и ее подругой Тамарой Тимкиной. Большинство свидетелей, похоже, сходятся во мнении, что Марина соблазнила Стрельцова, и они почти наверняка провели ночь вместе. На следующее утро Лебедева отправила краткое письмо прокурору Москвы: «25 мая 1958 года, — говорилось в нем, — на даче рядом со школой в поселке Правда я была изнасилована Стрельцовым Эдуардом. Я прошу, чтобы он был привлечен к ответственности». Тимкина написала аналогичное письмо, обвинив Огонькова.
Только Огоньков и Татушин вернулись в Тарасовку. «Стрельцов так и не появился на базе в то утро, — сказал Симонян. — Ходили слухи, что что-то произошло, потом приехала полиция [прим.пер.: скорее всего приехала-таки милиция, но у автора именно так]. Они рассказали нам, что произошло. Мы долгое время находились на тренировочной базе, и в то утро собирались домой». К тому времени Стрельцов уже был арестован. Огонькова и Татушина забрали позже в тот же день, и к середине дня все трое содержались в Бутырской тюрьме в Москве. Когда стало известно об аресте, 100 000 рабочих завода ЗИЛ пригрозили выйти на марш протеста, но их демонстрация была отменена, когда выяснилось, что Стрельцов признался.
27 мая ВКФК наложил на Стрельцова пожизненную дисквалификацию на занятие футболом. В тот же день Тимкина сняла свое обвинение, а Огоньков и Татушин были освобождены на следующее утро. 30 мая Лебедева направила еще одно письмо государственному прокурору: «Я прошу прекратить уголовное производство в отношении Стрельцова Эдуарда Анатольевича, потому что прощаю его», — написала она, хотя из этого по-прежнему следует, что она была изнасилована. Затем она снова передумала и забрала второе письмо. Днем позже окончательный состав сборной СССР на чемпионат мира из двадцати одного человека был передан в ФИФА. Стрельцова в списке не было, равно как и Огонькова и Татушина, которые якобы были исключены из-за того, что пропустили тренировку. Дело Стрельцова было быстро передано в суд, и 24 июля, через три дня после его двадцать первого дня рождения, он был признан виновным и приговорен к ГУЛАГу.
Был ли он, однако, виновен? Его признание не является убедительным доказательством, как может показаться, потому что быстро стало очевидно, что он сделал свое заявление только после того, как ему сказали, что он сможет поехать на чемпионат мира, если признает свою вину. Для Вартаняна, как и для многих других, есть доказательства того, что кампания против Стрельцова велась более года до инцидента на даче Караханова.
То, что он пил, бесспорно. Иванов был на три года старше Стрельцова и, похоже, был одержим смертью своего бывшего товарища по команде от рака горла в 1990 году, когда тому было пятьдесят три. «При жизни он был слишком хорош и добр, — сказал он. — Это болельщики убили его. Все хотели выпить с ним, и у него становилось все больше и больше поклонников. Он играл за заводскую команду... рабочий класс, знаете-ли... и они приходили после работы и говорили: "Давайте выпьем". Если бы он отказался, они бы сказали, что он их не уважает, и, конечно, это оказало на него влияние». Вартанян, в равной степени, приписал раннюю смерть Стрельцова его доброму характеру, а не более очевидной причине курения. «Он подвергся воздействию радиации в лагерях, — сказал он, — а затем в 1986 году он сыграл в показательной игре в Чернобыле после катастрофы, и это подтолкнуло его к краю пропасти».
Стрельцов также, похоже, был в некотором роде бабником. Опять же, само по себе это, вероятно, не было бы проблемой, если бы не его отношения, если они действительно были, с дочерью министра культуры Екатериной Фурцевой, единственной женщиной, когда-либо ставшей членом Политбюро. Светлане Фурцевой было шестнадцать, и она, по-видимому, была без ума от девятнадцатилетнего Стрельцова. Ее мать, любимица Хрущева, познакомилась со Стрельцовым в начале 1957 года на приеме в Кремле по случаю победы на Олимпиаде. Она упомянула о его вероятной женитьбе на ее дочери, на что он ответил: «У меня уже есть невеста, и я не женюсь на ней». Как будто этого было недостаточно унизительно, позже было слышно, как он сказал другу, в зависимости от того, какому рассказу вы верите, либо «Я бы никогда не женился на этой обезьяне», либо «Я предпочел бы быть повешенным, чем жениться на такой девушке». С тех пор, если верить конспирологам, его карта была помечена.
Конечно, реакция на его удаление в Одессе в апреле того года кажется чрезмерной. Заголовок в «Советском спорте» гласил: «Это не герой», и было напечатано несколько писем, предположительно от представителей пролетариата, осуждающих Стрельцова как пример зла западного империализма. Такая практика была достаточно распространена в отношении писателей-диссидентов и политиков, но для футболистов это было неслыханно. Вартанян проанализировал все удаления в период с 1954 по 1958 год. «Из сорока пяти удалений, — сказал он мне, — двадцать восемь были за фолы хуже, чем у Стрельцова, но одиннадцать из этих случаев никогда не упоминались в национальных газетах. В пятнадцати газетах просто говорилось, что такой-то был удален с поля. Только два дела, связанные с игроками сборной СССР, привлекли какое-либо внимание, но ни одно из них не вызвало той критики, которую получил Стрельцов. Не может быть никаких сомнений в том, что против него была развернута кампания».
Что ж, возможно. Трудно точно сказать, как можно оценить серьезность фолов — особенно в отсутствие видеодоказательств — а действия знаменитости, естественно, привлекают преувеличенное внимание. Однако через несколько дней после матча Стрельцова вызвали в Секцию советского футбола (ССФ), и его ЗМС отозвали. Только в одном другом случае за карьеру Стрельцова было назначено столь такое серьезное наказание, и то игроку, который ударил соперника головой. Однако 20 апреля решение было отменено, и вместо этого Стрельцов был дисквалифицирован на три игры. Опять же, однако, бюрократам не требуется устраивать заговор в Кремле, чтобы сделать пример из популярного, известного игрока.
ССФ, похоже, никогда не проявляла теплых чувств к Стрельцову. Во внутренней записке даже критиковалось время его свадьбы. «Перед важным товарищеским матчем против Румынии мы узнали, что он женится, — говорилось в ней. — Это показывает, насколько слаба воспитательная работа в "Торпедо"». Архивы Коммунистической партии аналогичным образом свидетельствуют о степени недоверия, и Стрельцов, привлекший интерес клубов Франции и Швеции после турне с «Торпедо», был отмечен как возможный перебежчик. «Стрельцов, — говорится в его досье, — согласно проверенному источнику, в 1957 году сказал своим друзьям, что ему всегда жаль возвращаться в СССР после поездок за границу».
И тогда возникает вопрос о том, почему Караханов пригласил игроков к себе на дачу. Он был, в лучшем случае, знакомым Татушина, и, хотя, конечно, возможно, что ему просто понравилась идея пригласить трех футболистов на свою вечеринку, есть те, кто видит в его приглашении нечто более зловещее. Говорят, подозрительно удобно, что он вернулся со службы на Дальнем Востоке несколькими днями ранее.
Все это, однако, является косвенным. Более конкретное свидетельство заговора содержится в интервью, которое Качалин дал Вартаняну незадолго до своей смерти. «Когда я попытался помочь Стрельцову, — сказал он, — в полиции мне сказали, что сам Хрущев был проинформирован об этом деле. Затем я помчался в штаб-квартиру регионального комитета коммунистической партии и попросил Первого секретаря приостановить рассмотрение дела до окончания чемпионата мира. Мне сказали, что ничего нельзя сделать, и многозначительно указали наверх. Тогда я понял, что это был конец. Я слышал, что Фурцева имела зуб на Стрельцова, но кто точно знает, что произошло?»
Что неоспоримо, так это то, что что-то там случилось. «Они поехали на дачу... — сказал Иванов. — Это темная история. Кто кого изнасиловал, трудно сказать. Я думаю, что если девушка отправляется на ночь в пригород... и ее как бы ждет парень... и она такая вся... но я не верю, что это было подстроено, нет. Может быть, это сделал хозяин дачи. Я не знаю, кто ее изнасиловал, но она сказала, что это был Стрельцов. Так что это темная история».
Возможно, показательно, что ни один из игроков, с которыми я разговаривал, даже сейчас не был готов категорически защищать своего товарища по команде. Виктор Шустиков присоединился к «Торпедо» за шесть месяцев до ареста Стрельцова и провел рекордные 427 матчей в чемпионате СССР. «Стрельцов был добродушным и простым, — сказал он. — Он всегда помогал молодым игрокам, и всегда было легко играть рядом с ним, потому что другие команды посылали игроков опекать его». Возраст, однако, быстро настиг Шустикова, и он изо всех сил старался вспомнить свои игровые дни с какой-либо особой ясностью. На вопрос об изнасиловании и теории заговора он просто развел руками. «Я не помню, — сказал он, — но я слышал, что он отказался жениться на дочери Фурцевой».
Однако самой странной была реакция Симоняна. «То, что произошло со Стрельцовым нельзя объяснить, — сказал он. — Это нечто загадочное. Он написал своей матери, что берет вину на себя за кого-то другого. Это система наказывала Стрельцова. Я не знаю наверняка, было ли изнасилование со стороны Стрельцова, но он и девушка спали вместе». Он пожал плечами. «Он был молод, холостяк, неженатый...»
На самом деле, конечно, Стрельцов женился чуть менее года до того. Возможно, это признак того, что он не относился к своим клятвам особенно серьезно, возможно, у Симоняна просто плохая память. Договорив, Симонян полез в ящик своего стола и достал книгу. Он открыл ее и достал фотографию, которую, не говоря ни слова, затем протянул мне. На отпечатке было четыре изображения. На двух была изображена темноволосая молодая женщина — Лебедева. На одной из них она лежала на спине на чем-то, похожем на больничную койку, очевидно, спала, ее глаза были окружены синяками. На двух других был Стрельцов. На более выразительном снимке его лицо, снятое в профиль, было испещрено от носа до скулы тремя параллельными царапинами. Конечно, существует вероятность того, что фотографии были подделаны или травмы нанесены позже, но советское правосудие редко требовало таких изобличающих доказательств.
Сама Лебедева исчезла, последний раз ее видели в 1997 году, когда на следующий день после ежегодной церемонии, проведенной «Торпедо» на могиле Стрельцова, директор клуба по имени Юрий Золотов отправился на кладбище, чтобы ухаживать за оставленными цветами. Приблизившись, он увидел женщину, стоящую на коленях у могилы и плачущую. Он узнал в ней Лебедеву, но как только она осознала его присутствие, она бросилась прочь.
Виновен он или нет, но вскоре машина начала действовать против Стрельцова. В июне того года, на фоне репортажей с чемпионата мира в Швеции, официальная газета «Комсомольская правда» сообщила об инциденте, произошедшем 8 ноября прошлого года, за две недели до того, как Стрельцов и Иванов опоздали на поезд в Лейпциг. «Он ворвался в квартиру, которая была ему незнакома, — говорилось в статье. — Он напугал тех, кто спал в ней, и начал яростно бить тарелки и стаканы». Подруга Стрельцова Галина Чупаленкова, однако, рассказала несколько иную историю. Она сказала, что кто-то подошел к Стрельцову и ударил его по лицу. Затем Стрельцов бросился в погоню и в итоге забежал в цокольную квартиру. Несмотря на беспорядки, ничего не было сломано, и он достиг внесудебного соглашения о компенсации с жильцами.
Кроме того, история Стрельцова была тихо стерта. Официальный футбольный справочник 1959 года перечисляет пять голов, которые он забил за «Торпедо» в 1958 году, как «забитые другими игроками», в то время как его участие в олимпийской сборной 1956 года было вычеркнуто. «Комсомольская правда», оставив в стороне историю с разбитой посудой, упомянула Стрельцова только один раз за годы, последовавшие сразу после его осуждения, и это было неуклюжее убийство персонажа. «Стрельцов, — утверждалось в газете, — меньше, чем первобытный человек. Его некомпетентность в самых простых вопросах вызывала веселье и улыбки у его друзей по команде. Он открыто думал, что город Сочи [черноморский курорт, где советские клубы часто проводили свои предсезонные тренировки] находится на Каспийском море. Он думает, что морская вода соленая только потому, что в ней плавает сельдь». Возможно, он — хотя это кажется маловероятным — и был сбит с толку местонахождением Сочи, но насмешка могла бы показаться более убедительной, если бы второе утверждение не было взято аккурат из рассказа Чехова «Экзамен».
Первые месяцы пребывания Стрельцова в ГУЛАГе в Лесном были тяжелыми, и ему, похоже, было трудно смириться со своим внезапным грехопадением. «В свой первый год в лагерях он вообще не переставал верить, что за ним придут и освободят его, — писал Нилин, — что в Москве кто-то работает от его имени. Вот почему он не был жестким, почему он не был изобретательным в борьбе за выживание».
Восемнадцатилетний головорез, известный под прозвищем Репейник (разновидность жухлой травы), выступил против Стрельцова и насмехался над ним при каждом удобном случае. Вскоре Стрельцов сорвался и напал на Репейника, который, как позже выяснилось, был информатором властей. Другие заключенные провели совещание в лагерной котельной и решили, что, по их терминологии, Стрельцова нужно «поставить на счетчик», то есть убить. Он был жестоко избит — в тюремном отчете говорится «либо железным прутом, либо каблуком ботинка», — но выжил, то ли из-за своего крепкого телосложения, то ли потому, что лагерная охрана не могла смириться со смертью такой известной фигуры, неясно.
После выздоровления Стрельцова перевели в другой лагерь, и постепенно жизнь стала легче. Хотя предположение о том, что он был освобожден от основной работы по рубке деревьев, чтобы развлечь охранников своими навыками игры в мяч, кажется неправдоподобным, это, безусловно, тот случай, когда он заслужил уважение в тюрьме из-за своей репутации футболиста. «В "Торпедо" мы никогда не забывали о нем, пока он был в тюрьме, — сказал Шустиков. — Наши тренеры иногда навещали его, и однажды я отвез его мать навестить его после того, как его перевезли в лагерь в Туле [примерно в 200 километрах от Москвы]. Мы всегда рассказывали ему о "Торпедо", о команде».
Однако именно то, что произошло после его тюремного заключения, делает Стрельцова поистине замечательным. Он был освобожден в 1963 году после отбытия пяти лет из своего двенадцатилетнего срока заключения и, не имея возможности вернуться в футбол высшего уровня из-за дисквалификации от ВКФК, начал играть за Отдел технического надзора ЗИЛа (OTН) в заводской лиге. Неудивительно, что в том сезоне они выиграли все одиннадцать своих матчей, и Стрельцова начали втягивать во все более важные матчи.
Петиция, подписанная тысячью заводчан, была направлена Леониду Брежневу, тогдашнему секретарю Коммунистической партии, с просьбой отменить отстранение Стрельцова. Идеологическая секция Центрального комитета партии, однако, выступила против этого шага. «В нарушение дисквалификации, — писали они, — руководители заводских спортивных организаций дважды — в мае и июне 1963 года — разрешали Стрельцову играть за резервную команду "Торпедо"... и один раз в товарищеском матче в Горьком [ныне Нижний Новгород]. Перед матчем в Горьком по системе громкой связи на стадионе было намеренно объявлено, что Стрельцов будет играть. Когда руководители Центрального совета Союза спортивных обществ попытались остановить его, большинство зрителей скандировали "Стрельцова на поле", пока не было решено позволить ему играть, чтобы избежать беспорядков среди болельщиков. Все это было сделано для того, чтобы привлечь внимание к Стрельцову и вернуть его в первую команду. Поэтому мы предлагаем отклонить просьбу об отмене дисквалификации в отношении Стрельцова».
Брежнев пометил письмо «Согласен», но после смещения Хрущева в октябре 1964 года он санкционировал возвращение Стрельцова. «Он не играл целый год после того, как вышел из тюрьмы, — сказал Шустиков. — Он работал на заводе и играл за заводскую команду. Но иногда мы брали его с собой на выездные матчи. Руководство клуба было обеспокоено тем, что болельщики будут освистывать его за то, что он сделал, но, напротив, я помню кое-что, что произошло, когда мы взяли его на игру в Харьков. Он сидел на трибуне, и публика сходила с ума, настаивая, чтобы мы выставили его на поле. После матча, чтобы отметить это событие, они обвели мелом круг вокруг сиденья, на котором он сидел».
Иванов точно так же помнил теплоту, с которой встретили Стрельцова. «После того, как он вернулся в "Торпедо", мы ездили на выезды и в каждом городе встречали кого-нибудь, кто сидел с ним в тюрьме, — сказал он. — Это была еще одна вещь, которая убила его. Они все хотели выпить с ним. Так что и с болельщиками и теми людьми, которые все хотят выпить… Вот почему он завершил карьеру немного раньше, чем все мы».
Тот первый сезон назад был впечатляющим. «Торпедо» было достойной командой и выиграло титул без Стрельцова в 1960 году, но он сделал их блестящими. Тюрьма, по словам Иванова, не изменила Стрельцова. «Она просто сделала его смелее, — сказал он. — Он все еще был здоров, а талант есть талант. Он был лучшим игроком в СССР». В том сезоне 1965 года «Торпедо» проиграло всего два матча и завоевало второй чемпионский титул в своей истории. Стрельцов вернулся в сборную, забив двадцать пять мячей в тридцати восьми матчах, и в 1967 и 1968 годах он был назван Cоветским игроком года. В 1968 году он добавил к этому и медаль обладателей Кубка СССР.
Возможно, это был не совсем тот уровень успеха, которым он хвастался Симоняну в 1956 году, но после потери почти семи лет своей карьеры это было достаточно примечательно. Возможно, метафора слишком проста, но нетрудно понять, почему российский футбол так привлекает талант, который выдержал государственное притеснение и вышел победителем. Конечно, именно так Вартанян рассматривает его — как славного мученика. Проблема, конечно, в том, что эта интерпретация требует, чтобы он, несмотря на царапины, был невиновен.
Сознавая, что мы с Вартаняном проговорили большую часть шести часов, в тот вечер я угостил Влада ужином в знак благодарности за перевод. Можно подумать, что день, проведенный за обсуждением опасности употребления алкоголя в России, преподал мне урок, но нет. Было пиво и была водка, и, хотя я, конечно, не то чтобы был пьян в стельку, к тому времени, когда я сел в метро, чтобы вернуться в свой отель, я выпил достаточно, чтобы тепло поезда после ночного холода отправило меня на боковую.
(Кстати, московское метро — это фантастика, его единственным недостатком является общее нежелание пассажиров когда-либо поднимать глаза. В футбольной игре, которую я играл на своем Commodore-64, произошел сбой, из-за которого два игрока, бегущие прямо друг на друга, сцеплялись, яростно крутя ногами и покачивая плечами, но ни один из них не мог проскользнуть мимо другого. Москвичи в метро почти такие же, все склоняют головы и напрягают плечи в ожидании удара. Возможно, это также говорит что-то о русской психике: там, где табло лондонского метро дает тебе повод для ожидания, отсчитывая время до следующего поезда, часы в Москве ведут обратный отсчет, показывая, на сколько ты опоздал на последний [прим.пер.: в современном московском метро уже два табло, отсчитывающее и то и другое время].)
Меня разбудил солдат на Щелковской, последней остановке фиолетовой линии, около 2:30, к тому времени меня уже освободили от бумажника и телефона. У меня все еще был пропуск на метро, но поезда уже перестали ходить, оставив меня в затруднительном положении примерно в 16 километрах от моего отеля с четырнадцатью рублями (около 28 пенсов) в кармане и температурой значительно ниже нуля. Даже в то время мне пришло в голову, что ситуация мало чем отличалась от той, с которой столкнулся Майкл Дуглас в фильме «Игра», но, учитывая, что его немедленной реакцией, насколько я мог припомнить, было беспорядочно бегать в рубашке с оборками, я понял, что я сам по себе, и поэтому, спросив дорогу, я отправился пешком и/или автостопом. Километра через полтора я встретил пару, которая достаточно хорошо говорила по-английски, чтобы сжалиться надо мной и заплатить за такси обратно в отель. Иногда все мы полагаемся на доброту незнакомых людей, и я им безмерно благодарен. Конечно, в следующий раз, когда я встречу несчастного русского, шатающегося по Уондсворту ранним утром, я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь.
*
На следующий день мы отправились в Тарасовку, где до сих пор находится тренировочная база «Спартака». «Спартак», безусловно, самый успешный российский клуб всех времен, выигравший двенадцать чемпионатов СССР и девять из первых десяти чемпионских титулов России. Однако в последнее время у них возникли свои проблемы, поскольку крупный бизнес остался позади, а открытие олигархами своей любви к футболу подняло такие клубы, как ЦСКА и «Локомотив».
«Спартак», несмотря на большое недовольство, по-прежнему играет в «Лужниках», на стадионе, где проходили церемонии открытия и закрытия Олимпийских игр 1980 года [прим.пер.: напоминаю, что книга написана аж в 2006, а стадион «Открытие» введен в эксплуатацию в 2014г.]. Впервые я увидел его в 1992 году, когда ехал на автобусе на юг через степи в сторону Тамбова (досадно, что несколько дней спустя именно там «Спартак» обыграл «Ливерпуль» со счетом 4:2 в Кубке обладателей кубков, но школьные поездки редко учитывают такие вещи). Тогда он вырисовывался сквозь ноябрьский мокрый снег как нечто невыразимо советское: внушительное, неприступное и бетонное. Он все еще был известен как стадион имени Ленина, и выглядел практически так же, как в 1982 году, когда здесь произошло то, что многие считают самой страшной футбольной катастрофой на стадионе.
Почти десять лет спустя я вернулся на дерби «Спартака» против ЦСКА и обнаружил, что он преобразился: новая крыша великолепно блестит в лучах весеннего солнца, яркие пластиковые сиденья заменяют старые скамейки, а столы в зоне для прессы огромные и покрыты имитацией мрамора. Ленин все еще потрясал коммунистическим кулаком у главного входа, но других напоминаний о 1992 году было немного. На поле тоже было ощущение, что старый порядок был отменен. С невероятным Роланом Гусевым, самым несостоявшимся из вингеров, «Спартак» был разобран на части, и ему повезло проиграть только со счетом 0:3. В тот вечер, когда я возвращался мимо Большого театра в свой отель, ко мне, пошатываясь, подошел бритоголовый болельщик ЦСКА. «Мы надрали им задницы, — рыгнул он, выдыхая водочные пары. — Десять лет мы ждали, но революция началась».
В то время я был настроен скептически — в конце концов, ЦСКА в 1998 году обыграл «Спартак» со счетом 4:1 без особого дальнейшего эффекта — но болельщик был прав. В том сезоне ЦСКА уступил титул «Локомотиву» в золотом матче, а «Спартак», отстав на одиннадцать очков, занял третье место; в 2003 году, когда ЦСКА выиграл чемпионат, «Спартак» финишировал скромным десятым; а в 2004 году «Спартак» был только восьмым. Годы доминирования «Спартака» закончились, и российский футбол вступил в более конкурентную, яркую эпоху. «Спартак», тем не менее, остается самым популярным клубом России благодаря своей репутации за то, что он сохранил свою независимость в советские времена. Однако, как и у Стрельцова, сохранение их репутации потребовало некоторого осторожного сокращения актуальности.
В вестибюле тренировочной базы в Тарасовке висит фотография старика. В России полно фотографий стариков, но эта, более чем большинство, достойна почтения. Это Николай Старостин, человек, который взял МКС — клуб, основанный на фирме общественного питания — реорганизовал и переименовал их в «Спартак» в 1935 году, был приговорен к десяти годам ГУЛАГа и вернулся, чтобы возглавить клуб, когда они стали самой успешной российской командой в СССР.
Жизнь Старостина была нелегкой. Он остался главным кормильцем семьи, когда его отец умер во время эпидемии брюшного тифа в 1920 году, но сумел прокормить свою мать и трех братьев, играя в хоккей зимой и футбол летом. Все его братья — Александр, Андрей и Петр — играли за «Спартак», а сам Николай в итоге стал капитаном сборной СССР в обоих видах спорта.
Если верить тем, кто его восхваляет, его падение имело свои корни в матче в Грузии в середине 1920-х годов, в которой он переиграл левого полусреднего соперника, Лаврентия Берию. Будучи главой тайной полиции, Берия стал, после Сталина, самым страшным человеком в СССР. Его должность сделала его, ex officio [с лат. по должности], президентом московского «Динамо», хотя его первой любовью оставалось тбилисское «Динамо». Действительно ли обыгрыш между ног настроил Берию против Старостина, сказать невозможно — нет никаких доказательств, кроме слов Старостина, что игра вообще имела место, и Берия, конечно, никогда не играл на высшем уровне, но успех «Спартака» определенно его раздражал. Они выигрывали чемпионат в 1938 и 1939 годах, и, что еще хуже, в 1939 году обыграли тбилисское «Динамо» со счетом 1:0 в полуфинале Кубка благодаря голу Андрея Протасова. Динамовцы протестовали, что мяч не пересек линию, но ВКФК оставил результат в силе. Затем «Спартак» выиграл финал у ленинградского «Сталинца» только для того, чтобы ВКФК — как предполагает Старостин по приказу Берии — решил, что полуфинал все-таки следует переиграть. «Спартак» на этот раз победил со счетом 3:2, Георгий Глазков оформил хет-трик, и стал обладателем Кубка.
Три года спустя Старостин был арестован. Для болельщиков «Спартака» задержание было вызвано тем фактом, что только под прикрытием войны такую видную фигуру можно было безопасно отдать под суд. В своей автобиографии «Футбол сквозь годы» Старостин рассказывает, что во время допроса на Лубянке его обвинили в подготовке покушения на Сталина во время сорокачетырехминутной выставочной игры на Красной площади в 1936 году. Это, конечно, было смехотворным обвинением, единственным доказательством которого была фотография, найденная в его квартире, на которой Старостин и его товарищи по команде сидели в машине, которая проехала рядом со Сталиным, когда те приехали на игру. Кроме того, два судьи — Владимир Стрипихеев и Владимир Рябоконь — были расстреляны в 1937 году по аналогичным обвинениям; если бы против Старостина имелась хоть малейшая улика, его наверняка допросили бы еще тогда. Тем не менее, Старостин и его братья были приговорены к десяти годам заключения в ГУЛАГе — еще один пример того, как современная мифология заставляет нас верить, что машина сокрушает человека и при этом уничтожает «Спартак». «Мои братья и я не существовали сами по себе, — писал Старостин. — Люди видели в нас воплощение "Спартака". Берия имел дело не только с четырьмя людьми, но и со страстями миллионов простых советских людей».
Его книга, однако, не совсем является документом неподдельной правдивости. Старостин, например, утверждает, что название «Спартак» пришло ему в голову после прочтения книги о римском гладиаторе, хотя спортивные клубы под названием «Спартак» существовали с середины двадцатых годов, задолго до того, как он был вовлечен в работу с МКС. Точно так же, если Берия действительно устраивал договорные матчи, у него, должно быть, это чрезвычайно плохо получалось, учитывая, что тбилисское «Динамо» выиграло свой первый трофей лишь одиннадцать лет спустя после его смерти. Отношения Старостина с футбольными властями, похоже, никогда не были такими плохими, как он изображал; именно под его влиянием ереванский «Спартак» был допущен в четвертый дивизион Советской лиги в 1937 году, в то время как ереванское «Динамо», занявшее первое место в чемпионате Армении, было отправлено в пятый. Равным образом, вполне вероятно, что правда о его тюремном заключении была гораздо более прозаичной, что он был заключен в тюрьму за простое мошенничество. (Я видел документальные доказательства, подтверждающие это утверждение, но по юридическим причинам я не могу раскрыть, какие именно.) [прим.пер.: в материалах дела были хищения средств и уклонения от службы на фронте].
Старостин, во всяком случае, был не прочь предложить стимул помочь своей команде. Ближе к концу сезона 1969 года, когда он возглавлял клуб (термин «президент» не одобрялся), «Спартаку» пришлось дважды подряд играть с ЦСКА. Они выиграли одну игру и сыграли вничью в другой и, как следствие, завоевали титул; несколько недель спустя несколько игроков ЦСКА переехали в новые квартиры, предоставленные Московским городским советом, с которым Старостин всегда поддерживал прекрасные отношения.
Версия легенды Старостина, тем не менее, жива, как и комплекс преследования болельщиков «Спартака». За день до того, как я посмотрел, как ЦСКА обыграл «Спартак», я встретил Олега — одного из самых резких голосов в чате на сайте клуба — в чешском баре недалеко от Московского зоопарка. Это был огромный мужчина лет сорока с небольшим, мускулы только начинали обрастать жиром. Его волосы были коротко подстрижены и разделены на аккуратный пробор, и он носил очки с широкими линзами в золотой оправе, которые отличают людей либо как компьютерных техников, либо жестоких психов. Как оказалось, он был и тем, и другим.
Он заказал бокал вина — его врач посоветовал ему отказаться от выпивки — и расстегнул молнию на своем темно-синем и красном спортивном костюме с надписью «Россия», обнажив зеленую футболку с изображением свиньи и набором весов. «Это мой клуб— сказал он. — "Клуб 100 кг." Нас пятьдесят два человека, болельщиков "Спартака" со всего мира — Калгари, Берлина, Далласа, Мельбурна, — и мы ходим на все матчи Лиги чемпионов. Однажды мы были на пляже в Эшториле, и один из нас сказал: "Эй, мы все большие парни. Мы все могли бы съесть 100 кг. мяса". Вот почему нас называют "Клубом 100 кг"». Мясо очень важно для болельщиков «Спартака». Сейчас они присвоили себе этот термин, но в течение многих лет болельщики соперников насмехались над ними, скандируя «Мясо, мясо», что предположительно является оскорбительной отсылкой к их происхождению в сфере общественного питания.
Олег начал болеть за «Спартак» еще мальчиком, когда провел шесть лет в их футбольной школе недалеко от своего дома на северо-востоке Москвы. Местоположение в Москве, однако, обычно имеет мало общего с принадлежностью. За несколькими заметными исключениями — «Зенит» представляет Санкт-Петербург, а «Анжи», безусловно, представляет кавказский юг — то же самое относится и к большей части России. В конце концов, даже если считать только европейскую часть России (сибирским командам редко удается занять место в высшем дивизионе, хотя томская «Томь» получила повышение в 2004 году вместе с чеченским «Тереком» из Грозного), площадь страны составляет семнадцать миллионов квадратных километров. Болельщики, живущие в Архангельске на севере или Перми на востоке, находятся примерно в 1000 км от ближайшей команды высшего уровня, что с точки зрения расстояния равносильно тому, чтобы жить в Лондоне и болеть за пражскую «Спарту». Таким образом, выбор клубов больше связан с идеологией, чем с географией.
Конечно, те, кто работал на железных дорогах, как правило, поддерживали «Локомотив», а те, у кого были военные связи, отдавали предпочтение ЦСКА, но для многих «Спартак», слабо финансируемый профсоюзами, но по сути независимый, представлял желанную альтернативу, свободную от государства, и за это их преследовали; это, по крайней мере, столь романтизированная версия. Тот факт, что они выиграли двенадцать советских чемпионских титулов, говорит о том, что, безусловно, после смерти Сталина и казни Берии в 1953 году репрессии были минимальными. Еще труднее воспринимать их всерьез как клуб несогласных, когда болельщики с гордостью причисляют к их числу Константина Черненко, который сменил Андропова на посту президента в 1984 году и умер, чтобы год спустя его сменил Михаил Горбачев.
Конечно, я не осмелился сказать ничего из этого Олегу, который, несмотря на девять чемпионских титулов за десять лет, все еще настаивал на космическом заговоре против «Спартака». Его главной мишенью был Совет Москвы, которого он обвинил в том, что он заставил «Спартак» использовать «Лужники». В этом он был прав. «Лужники», какими бы великолепными они ни были, являются абсурдным местом для российской футбольной лиги. Его делят «Торпедо» и «Спартак», но какая бы команда ни играла дома, редко бывает, что заполнено более 15 000 из 80 000 мест. Стадион, как и все в Москве, возможно, как и сама Россия, просто слишком велик. Даже во время дерби с ЦСКА, когда на стадионе было 50 000 зрителей, стадион казался пустым, и любая атмосфера рассеивалась. Таковы практические, современные причины для желания уйти, но для болельщиков «Спартака» «Лужники» стали местом проведения самого мрачного момента в их прошлом.
20 октября 1982 года, необычно холодной ночью даже по меркам российской осени, «Спартак» обыграл голландский клуб «Харлем» со счетом 2:0 во втором раунде Кубка УЕФА. Посмотреть пришли только 10 000 человек, поэтому полиция загнала их в одну часть стадиона. Когда «Спартак» повел со счетом 1:0, а игра перешла в добавленное время, сотни болельщиков бросились к выходу, но Сергей Швецов забил второй. Многие из тех, кто уже был на обледенелых ступеньках позади трибуны, повернули назад, чтобы присоединиться к празднованию, но на выходе столкнулись со стеной из других болельщиков. Полиция отказалась открывать какие-либо другие выходы, и из-за того, что болельщики спотыкались и поскальзывались в темноте, десятки людей были затоптаны или раздавлены насмерть.
По некоторым оценкам, погибло до 340 человек, но официальное число погибших составляет шестьдесят шесть, и покойный Леонид Романов, бывший глава фан-клуба «Спартака», считал эту цифру достаточно точной. Поскольку Брежнев быстро увядал, а Андропов еще не был назначен его преемником, СССР не мог допустить такой трагедии, и поэтому было введено в действие сокрытие. Хотя многие подозревали, что произошло нечто ужасное, полная история стала известна лишь в 1989 году. К утру после катастрофы тела были вывезены, и, чтобы попытаться преуменьшить масштаб ужаса, семьям, находящимся под наблюдением полиции, пришлось отдать последние почести за сорок минут до того, как погибших массово похоронили.
Понятно, что «Спартак» хочет иметь собственный дом, но планы по строительству собственного стадиона — более реалистичного размера и без беговой дорожки — упорно блокируются городом, который не хочет терять арендную плату, которую «Спартак» платит за пользование «Лужниками». Теориям заговора не помогает тот факт, что мэр Лужков, которому за шестьдесят и который, по словам Влада, «лысый, как Ломбардо», два раза в неделю играет в футбол с Юрием Белоусом, президентом ФК «Москва». «Лужков, конечно, центральный нападающий, — сказал мне Клещев, — а Белоус — плеймейкер».
Белоус, успешный предприниматель, каким-то образом убедил Лужкова, что Cовету Москвы для продвижения города необходимо купить половину акций того, что, когда оно впервые отделилось от московского «Торпедо», было «Торпедо-ЗИЛ», а после пары сезонов в качестве «Торпедо-Металлург», теперь является ФК «Москва». Пяти столичных клубов, по-видимому, было просто недостаточно. Я видел, как ФК «Москва» обыграл «Зенит» со счетом 3:2 на стадионе «Петровский» в Санкт-Петербурге, в игре, которая фактически лишила «Зенит» шансов на попадание в Кубок УЕФА 2005/06. Это была одна из тех команд, которые любит смотреть футбольный турист, под завязку набитая игроками, которых смутно помнятся по другим командам, и которые, когда ты сидишь один в ледяной ложе для прессы, измученный после беспокойного сна в ночном поезде, приветствуются как старые знакомые.
Там был миниатюрный бывший полузащитник бухарестской «Стяуа» Помпилиу Стойка, неожиданно, но эффективно превращенный в левого защитника; был Мариуш Йоп, которого в последний раз видели в краковской «Висле», доминировавший в центре обороны вместе с Жерри-Кристианом Тчуйсе, который родился в Камеруне, но был натурализован и играл бы за национальную сборную, если бы не возражения со стороны правых групп; и там был, сыграв эпизодическую роль в своей карьере, выйдя на поле за три минуты до конца, чтобы ужасно растратить момент, а затем и получить карточку, Амир Карич, подписанный «Ипсвичем» после Евро-2000, когда словенцы были незаменимыми аксессуарами для любого уважающего себя клуба среднего звена, но никогда не были достаточно хороши, чтобы их выставлять на поле в матче лиги.
Однако то, что заманчиво для аутсайдера, не обязательно хорошо для российского футбола, и с их румынами, поляками, натурализованными камерунцами и словенцами — не говоря уже о молдаванине, боснийце, литовце, ганце и аргентинце — ФК «Москва» типичен для современной российской футбольной проблемы: посредственная лига наций. Ходят слухи о подавлении молодых российских талантов, но клубы, у которых есть деньги — а их сейчас много — продолжают покупать иностранных игроков. Возможно, это не так нелепо, как было, когда тульский «Арсенал» отправил Евгения Кучеревского в Бразилию подписывать целую команду, но предпочтение по-прежнему отдается готовой экзотике.
Другим следствием такого космополитизма является размывание «русского стиля». Он никогда не был столь очевиден или столь четко определен, как жесткий прессинг украинцев или дриблинг кавказцев, но со времен Аркадьева и далее российский футбол был аккуратным и технически точным, и обычно включал в себя последнего защитника. Те времена уходят в прошлое, четверка защитников в линию становится все более распространенной, и футбол становится все более похожим на тот, в который играют на Западе. Это мало что значит с какой-либо точки зрения, кроме эстетической и, возможно, внутреннего отвращения от перспективы глобализированной однородности, но это символизирует более широкий сдвиг в отношении России.
ФК «Москва» не существовал, когда я встретил Олега, и хотя можно с уверенностью предположить, что он бы этого не одобрил, также можно с уверенностью предположить, что основная часть его ненависти все равно была бы направлена на ЦСКА, чью победу в последнем чемпионате СССР он настаивал рассматривать как доказательство того, что им благоволил старый режим. Тот факт, что это был всего лишь их второй титул с момента расформирования команды лейтенантов, мало что изменил. «Если мы проиграем чемпионат, — сказал он (а тогда такая мысль вряд ли вызывала доверие), — я не возражаю, главное, чтобы мы обыграли ЦСКА».
Он говорил не только о футболе. «У хулиганов регулярные встречи, — сказал он мне. — Мы договариваемся о месте и встречаемся за городом. В прошлом году нас было триста человек, и у ЦСКА — триста, и мы победили. Все в порядке, есть правила; теперь, с Интернетом, все организовано. Можно использовать кулаки или бутылки, но никаких ножей. Однако в наши дни это становится все труднее, потому что полиция начала использовать агентов под прикрытием. Самое лучшее — это драться с полицией в других странах. Ты кидаешь в них чем попало, а потом они бросаются на тебя, и ты дерешься».
В «Спартаке» есть хулиганский элемент с семидесятых годов, когда бритоголовые головорезы в красно-белых цветах бесчинствовали в центре города и размалевывали свои лозунги на стенах — еще одно доказательство, для тех, кто ищет ее, знаменитую независимость клуба. На следующий день после того, как я встретил Олега, на дерби было произведено 149 арестов.
Та игра стала первым убедительным свидетельством снижения статуса «Спартака». Отчасти это результат возросшего благосостояния российского футбола и готовности таких компаний, как «Сибирский алюминий» (СибАл) и «Юкос» спонсировать клубы, но сам «Спартак» отказался. Олег Романцев, бывший когда-то одновременно их тренером, президентом и тренером сборной, был в значительной степени ответственен за их взлет, но он также должен взять на себя большую часть вины за их падение. Клуб меньше других зависел от государственной поддержки, но в начале девяностых «Спартак» все еще получал огромную выгоду от политики Романцева, который рыскал по бывшим советским республикам в поисках молодых талантов, которые он мог бы развивать и продавать. Такие игроки, как Александр Мостовой, Игорь Шалимов, Дмитрий Радченко и Валерий Карпин, проходили через «Спартак» по пути в Западную Европу, и в какой-то момент продажи игроков составляли 70% их годового бюджета.
«Он был строг со всеми, — сказал полузащитник "Спартака" Егор Титов. — Он всегда был требовательным, но он был справедливым человеком. Как тренер или менеджер я бы поставил его на один уровень с Лобановским. Люди спрашивают, трудно ли было мотивировать себя в те годы, когда мы выигрывали чемпионат каждый сезон, но не с Романцевым. Каждая ничья была для нас трагедией, потому что в наказание он запирал нас здесь, на базе».
Романцев стал тренером «Спартака» в 1988 году, избранный игроками после того, как Константин Бесков был отстранен от должности после спора со Старостиным из-за, как утверждается, непреклонного неприятия Бесковым договорных матчей. Пять лет спустя Романцев был назначен президентом после вотума недоверия — в основном со стороны игроков, чьи контракты истекали — действующему президенту Юрию Шляпину. Романцев был очень успешным, и в 1998 году, после череды неудачных результатов, приведших к увольнению Анатолия Бышовца, он во второй раз был назначен тренером сборной.
Напряжение от трех ролей, однако, сказалось, и пьянство Романцева стало более заметным. «Он из Красноярска, — сказал Клещев. — Сибиряки — большие, сильные люди, и когда он был молод, он мог выпивать две бутылки водки в день, но когда он стал старше, это начало на нем сказываться». Потом он рассказал мне о выездном матче Лиги чемпионов с «Лионом» в 2001 году, когда Романцев после тяжелой ночи явился на дневную пресс-конференцию в очень плохом состоянии. «Он не знал, что говорил или делал, — сказал он. — И когда игроки видят такое, они теряют уважение». Пьянство Романцева продолжилось и на чемпионате мира 2002 года, когда сборная России, обыграв Тунис в стартовом матче, проиграла следующие два матча в группе и выбыла. После поражения от сборной Бельгии полузащитника Александра Мостового в шутку спросили, не выпил ли он водки, чтобы облегчить свое разочарование. Он ответил, покачав головой. «Это только для тех, кто наверху», — сказал он. Романцев с тех пор отказался от алкоголя и сбросил несколько килограммов, но ущерб «Спартаку» был нанесен.
В 2000 году «Лукойл», одна из крупнейших нефтяных компаний России, договорилась о спонсорской сделке с клубом на сумму $3 млн. в год, но это только ухудшило ситуацию, поскольку Романцев продал свои акции старшему директору «Лукойла» Андрею Червиченко, человеку, которого Клещев назвал «на сто процентов некомпетентным в футболе». Главными бенефициарами этой некомпетентности были агенты. В 2003 году в «Спартаке» числилось восемьдесят игроков старшего звена, в том числе семь вратарей. Главным проигравшим был Дмитрий Сычев, забивший гол в том поражении от Бельгии на чемпионате мира и последний в череде молодых форвардов, получивший звание спасителя российского футбола. В восемнадцать лет он зарабатывал $800 в месяц, но когда пришел договариваться о новом контракте, попросил прибавку до $5 тыс. Учитывая, что большинство игроков первой команды в то время зарабатывали от $10 тыс. до $15 тыс., это не могло показаться необоснованным; однако Червиченко не только отказался, но и добавил пункт о выкупе в размере $6 млн. к его существующему контракту. По понятным причинам расстроенный, Сычев обратился в гражданские суды, что само по себе принесло ему шестимесячное отстранение от футбола. Во время дисквалификации он подписал предварительное соглашение с киевским «Динамо», но в итоге перешел в «Марсель» за $3 млн., половину из которых Червиченко в итоге выплатил его агенту. Как и многие россияне за рубежом, он ужасное провалился, забив всего пять мячей за два сезона, и в 2004 году вернулся в Москву в «Локомотив». Вернувшись домой, он снова расцвел и забил пятнадцать мячей, когда «Локо» выиграл свой второй титул за три года.
После ухода Романцева Титов, который помог «Спартаку» завоевать шесть из девяти чемпионских титулов, остался великим символом «Спартака», самым ярким напоминанием о золотых годах. Он, однако, пропустил весь сезон 2004 года из-за дисквалификации, получив положительный результат теста на бромантан (стимулятор, разработанный в Москве для повышения боеготовности советских войск в Афганистане) после матча плей-офф Евро-2004 против Уэльса. Когда я встретил его в Тарасовке в последнюю неделю того сезона, он настаивал на своей невиновности. «Я не знаю, почему тест был положительным, — сказал он. — Никто не знает. Приговор в любом случае был несправедливым. Я был отстранен на год, но были и другие игроки, которые были дисквалифицированы всего на несколько месяцев».
Когда я разговаривал с ним, Титов все еще был в «Спартаке», так что его заверений в невиновности и неведении , возможно, и следовало ожидать. Однако трудно поверить, что ничего не происходило, и в мае 2005 года, после длительного расследования «Спорт-экспресса», РФС начал полное расследование. Согласно «Спорт-Экспрессу», тесты РФС обнаружили следы бромантана в пробах, взятых у Титова и защитника Юрия Ковтуна в начале сентября 2003 года, и в результате оба были исключены из финального матча отборочного турнира Евро-2004 против сборной Республики Ирландии (официально у Титова было небольшое растяжение связок, а у Ковтуна расстройство желудка). В то же время три игрока «Спартака» — Роман Павлюченко, Александр Павленко и Александр Белозеров — были выведены из состава юношеской сборной до 21 года. Пять дней спустя «Спартак» уволил своего тренера Андрея Чернышова, его помощника Сергея Юрана и клубного врача Анатолия Щукина, ни один из которых не проработал в клубе более трех месяцев. Червиченко настаивал, что это произошло из-за «отсутствия взаимопонимания с игроками» (а они только что проиграли «Локомотиву» со счетом 2:5), но он также загадочно говорил о том, что его ждет «неприятный сюрприз». Другой врач, Артем Катулин, был дисквалифицирован РФС на два года, хотя позже это отстранение было сокращено вдвое.
Когда стало известно, что у Титова положительный результат теста, журналисты начали вспоминать другие странные эпизоды. Например, во время поражения «Спартака» от «Динамо» со счетом 2:3 в августе 2003 года защитник Максим Деменко, будучи замененным, несколько минут сидел на чужой скамейке запасных. «Все было как в тумане, — сказал он. — Я видел, как они показали табличку с моим номером, и я аплодировал болельщикам, но после этого я ни на что не обращал внимания. Потом наши игроки спросили меня, почему я пошел на скамейку запасных "Динамо", и я не знал, что ответить».
Бывший капитан киевского «Динамо» Владислав Ващук, заменивший Деменко, рассказал о том, что игрокам давали белые таблетки, которые, как им сказали, были «солями» или «минералами». По его словам, после игры с «Динамо» он видел, как нескольких игроков бил тремор.
«Впоследствии, когда я узнал о допинге, я понял, что произошло, — продолжил Деменко. — Я был напряжен, но не знал почему. Наступила ночь, но я не хотел спать. Это продолжалось пять дней. Многие парни жаловались на это. Мы были на грани нервных срывов. После игры с "Динамо" меня вырвало, поэтому я пошел к Катулину. Он сказал, что они не давали нам ничего противозаконного, и это было просто из-за давления. Откуда нам было знать? Я пропустил весь сезон 2004 года из-за допинга. Мое тело перестало чувствовать боль, и я разорвал связки в колене».
И Ващук, и Деменко выразили сочувствие Титову. «Он был просто козлом отпущения, — сказал Деменко. — Он заплатил за чужую ошибку».
Возможно, и Титов со временем станет еще одним мучеником системы. Конечно, Клещев, как всегда циничный, считает, что он отличается от других спортсменов только тем, что его поймали. «Я думаю, я надеюсь, [он называет ведущего российского пловца] чист, — сказал он, — но я всегда был романтиком». Его последнее замечание, я полагаю, было задумано как ирония; если Клещев считается романтиком в Москве, то российский футбол действительно обречен.
Отчаявшись вернуть себе превосходство, «Спартак» заплатил рекордный для России сумму в размере £7 млн. за подписание летом 2004 года аргентинского форварда Фернандо Кавенаги из «Ривер Плейт». Типично для того, как повернулась их судьба, он забил всего один гол в своих девяти матчах в том сезоне. Однако, даже если бы он расчехлился, «Спартак» никогда не смог бы доминировать так, как раньше; в наши дни они всего лишь одна команда из многих. «Для нас это тяжело, — сказал Титов. — Мы привыкли побеждать, и теперь мы должны признать, что это уже другой мир. Мы знали, что из-за денег нам будет труднее, но мы не понимали, насколько это все изменит». Болельщик ЦСКА, который пристал ко мне той ночью у Большого театра, был прав: произошла еще одна революция.
«Спартак» девяностых годов был очень хорошей командой, и они могли бы добиться ощутимого международного успеха, если бы Романцев не был так сосредоточен на своей политике «развивай-и-продавай». Например, в 1995 году «Спартак» выиграл все шесть матчей своей группы в Лиге чемпионов, обыграв «Блэкберн», «Русенборг» и варшавскую «Легию», но затем зимой продал Виктора Онопко, Станислава Черчесова, Сергея Юрана и Василия Кулькова и уместно проиграл «Нанту» в четвертьфинале. Тем не менее, их путь к превосходству был облегчен хаосом, который существовал в остальной части российского футбола, в то время как клубы пытались и, по большей части, не смогли справиться с меняющимся финансовым климатом и приватизацией.
«Асмарал», пожалуй, является самым сбивающим с толку примером. Долгое время они выступали как «Красная Пресня», непритязательная команда второго дивизиона, единственная претензия на какую-либо известность которой заключалась в том, что именно в этом клубе Романцев начал свою тренерскую карьеру. В 1990 году они были куплены иракским бизнесменом Хусамом аль Халиди. Он переименовал клуб, используя первый слог имен каждого из своих троих детей, и назначил тренером Константина Бескова. Клуб занял седьмое место в первом сезоне чемпионата России в 1992 году, но Бесков подал в отставку в следующем году, и «Асмарал» вылетел. Три года спустя они опустились в третий дивизион и были расформированы.
Клубы появлялись, клубы исчезали, и, если не считать «Спартака», старые иерархии были опрокинуты. Исторически «Локомотив» всегда был пятой командой Москвы — «пятым колесом телеги», как насмехались над ними другие московские болельщики, — но в 2004 году они стали лишь второй командой, выигравшей два титула чемпионата России при содействии Министерства путей сообщения, которое оплатило их впечатляющий новый стадион и тренировочную базу. Типично, что министр, санкционировавший эти расходы, Николай Аксененко, был смещен в 2002 году после того, как его обвинили в мошенничестве. Однако, несмотря на все успехи «Локо» на поле, именно ЦСКА сидит во главе стола олигархов. Они выиграли чемпионский титул в 2003 году, а затем, в 2005 году, стали первыми российскими победителями еврокубков, обыграв лиссабонский «Спортинг» и завоевав Кубок УЕФА.
Выиграв последний чемпионат СССР, первые годы ЦСКА в чемпионате России были чем-то вроде эпизода. Однако их комфортному, но скучному существованию в середине турнирной таблицы пришел конец, когда в январе 1997 года Министерство обороны продало клуб. В течение нескольких недель новые акционеры поссорились, и две разные хоккейные команды ЦСКА подали заявки на членство в лиге; спор в конечном итоге был урегулирован, когда одна из враждующих сторон, Александр Тарханов, продал свои акции чеченскому бизнесмену Шахруди Дадаханову. В следующем году Дадаханов возглавил чеченский консорциум, который купил 49% акций клуба. Он был назначен президентом клуба и убедил Олега Долматова покинуть «Черноморец» и занять пост тренера клуба. Поначалу этот шаг казался вдохновляющим, поскольку ЦСКА выиграл свои последние двенадцать матчей в сезоне, включая победу над «Спартаком» со счетом 4:1, и занял второе место. Однако, имея в бюджете футбольную Лигу чемпионов, в следующем сезоне они заняли лишь третье место и проиграли норвежскому «Мольде» во втором квалификационном раунде Лиги чемпионов.
Поскольку клубу грозил финансовый крах, Министерство обороны начало борьбу за возвращение права собственности, обвинив чеченских акционеров в поставках оружия и денег повстанцам в Чечне. Жена Долматова исчезла — ее так и не нашли [прим.пер.: а за некоторое время до этого при странных обстоятельствах погибла и их дочь], — а затем, в 2001 году, племянник Дадаханова, Асланбек, был арестован в Москве после того, как полиция заявила, что нашла $25 тыс. в поддельных купюрах и видеозаписи чеченцев, стреляющих в российских солдат в его квартире. Дадаханов настаивал на том, что арест был частью заговора с целью подорвать его руководство клубом, но в конечном итоге отказался от своих акций, позволив министерству, российской инвестиционной группе AVO Capital и Bluecastle Enterprises, компании, базирующейся в Стивенедже. Bluecastle теоретически владеет лишь 49% клуба, но будет иметь контрольный пакет акций, если есть хоть какая-то правда в сообщениях об их связях с AVO, который купил 26,8%. Когда я проверял в августе 2004 года — после того, как «Челси» выпало играть с ЦСКА в Лиге чемпионов — номинальным директором Bluecastle была Аман Антуанетт Хан, которой было поручено представлять компанию в Macasyng Holding BV, зарегистрированной в Голландии подставной компании, управляемой Rijnhove Group. Они специализируются на управлении благотворительными трастами, которые частенько являются способом маскировки собственности. Ни в чем из этого нет ничего противозаконного, но это странно.
Когда в марте 2004 года «Сибнефть», нефтяная компания, которую Роман Абрамович продал за $13 млрд. в сентябре 2005 года, заключила трехлетний спонсорский контракт с ЦСКА на сумму $54 млн., московская мельница слухов начала вращаться, особенно когда выяснилось, что одним из директоров Macasyng был Александр Гарез, уроженец Украины и живший во Франции, бизнесмен, который в 1999 году входил в совет директоров «Омского бекона», дочерней компании «Сибнефти».
Есть те, кто рассматривал сделку с «Сибнефтью» как подачку, брошенную Абрамовичем российскому общественному мнению, которое, по крайней мере частично, возмущено переводом богатств, добытых за счет российских природных ресурсов, в карманы таких, как Хуан Себастьян Верон и Эрнан Креспо. Лужков даже обвинил Абрамовича в том, что он «плюет на Россию», инвестируя в «Челси». Генеральный директор «Сибнефти» Евгений Швидлер, которого часто видят рядом с Абрамовичем на матчах, настаивал на том, что спонсорская сделка с ЦСКА была «социальной ответственностью», не более чем продолжением политики, согласно которой они инвестируют $10 млн. в год в хоккейную команду «Авангард Омск» и спонсируют чемпионат мира по биатлону в Ханты-Мансийске.
Однако были и другие, кто видел формирование сети клубов. Теория, по общему признанию, подкреплена только косвенными доказательствами и временами напоминает своего рода безумный глобальный заговор, в котором обычно участвуют рыцари-тамплиеры, розенкрейцеры и ящеры, замаскированные под Генри Киссинджера; но нельзя отрицать, что существует множество совпадений. У «Челси» уже были прочные связи с «Бенфикой» и ПСВ «Эйндховен», и, особенно после перехода Иржи Ярошика в «Челси», было высказано предположение, что ЦСКА можно было бы использовать в качестве канала для перевода лучших игроков из Восточной Европы на «Стэмфорд Бридж». Поскольку Европа была охвачена (за исключением, возможно, Италии), следующим логичным шагом был плацдарм в Южной Америке.
И действительно, в ноябре 2004 года лондонская группа Media Sports Investments купила бразильский клуб «Коринтианс». Снова мутная вода, но Березовский, ранее работавший с Киа Джурабчианом, англо-иранским руководителем компании, отрицая прямую причастность к MSI, вскоре объявил, что будет инвестировать в новый стадион для клуба. Учитывая ожесточенную размолвку Березовского и Абрамовича из-за выкупа «Сибнефти», еще более непонятным становится тот факт, что яхта Абрамовича Grand Bleu была зафрахтована в порту Пуэрто-Мадрено в Буэнос–Айресе, когда «Коринтианс» купил молодого аргентинского форварда Карлоса Тевеса у «Бока Хуниорс» за £10,5 млн. — поистине ошеломляющую сумму в южноамериканском футболе.
Кроме того, вскоре после поглощения «Коринтианс» подписал соглашение о сотрудничестве с тбилисским «Динамо». Их президент Альберто Дуалиб настаивал на том, что сделка была полностью отделена от инвестиций MSI, но, учитывая, что владелец «Динамо» Бадри Патакарцишвили когда-то был совладельцем «Сибнефти» вместе с Березовским и Абрамовичем, трудно не начать делать выводы. Следует подчеркнуть, что Абрамович всегда отрицал какую-либо причастность ни к Bluecastle, ни к Джурабчиану.
Однако результат все тот же. Российский футбол, как и почти все остальное в стране, когда-то находился в руках огромных государственных организаций, а теперь находится в руках небольшой группы очень богатых людей. Швидлер — не единственное звено, связывающее элиту российского футбола с окружением Абрамовича. Герман Ткаченко, вице-президент «СибАла» и президент «Крыльев Советов», также является постоянным посетителем «Стэмфорд Бридж» и даже был там с агентом Пини Захави, когда Абрамович согласился купить «Челси». Инвестиции олигархов подняли российский футбол, возможно, не совсем до уровня шестидесятых, но, безусловно, выше любой другой лиги в Восточной Европе. Нехарактерно оптимистичный Клещев считает, что это может быть только к лучшему, не только с точки зрения финансирования подписания лучших игроков, но и потому, что футбол для олигархов — «просто еще одна игрушка». По его мнению, у них уже так много денег, что нет стимула сдавать матчи, и мало смысла договариваться о результатах матчей, чтобы обеспечить часть, скажем, рекламы Кубка УЕФА.
Футбол, так или иначе, стал общепринятой частью российского бизнеса, способом сглаживания сделок. Агент и бизнесмен Сергей Фальков купил команду второго дивизиона «Жемчужина», чтобы получить доступ к мэру и губернатору Сочи, где он хотел построить отель. Когда отель был построен, он продал клуб. По его мнению, сделка имела идеальный финансовый смысл: проект отеля обошелся примерно в £10 млн., в то время как бюджет клуба составлял всего £200 тыс. Где есть футбол, там есть деньги, а в России, вообще говоря, где есть деньги, там есть коррупция.
В свое время Юрий Тишков был одним из самых ярких нападающих России, лучшим бомбардиром Кубка УЕФА, когда московское «Торпедо» дошло до четвертьфинала в 1990 году. Несколько иностранных клубов проявили к нему интерес, и он присоединился бы к «Шеффилд Уэнсдей» в 1994 году, если бы не неудачное медицинское обследование. Серия незначительных травм вынудила его завершить карьеру в 1998 году, но он остался в футболе, тренируя молодежную команду «Торпедо» и став агентом (в чем он, по общему мнению, был чрезвычайно хорош, завоевывая уважение за свою проницательность, оставаясь популярным). «Он был, — сказал Иванов, — хорошим парнем в грязном мире». В январе 2003 года, в возрасте тридцати одного года, он был зарезан возле своего дома в Москве.
Его убийца так и не был пойман, но мало кто не связывает убийство со сделкой, при посредничестве Тишкова заключенной несколькими неделями ранее, в результате которой многообещающий полузащитник Дмитрий Смирнов перешел из «Торпедо-Металлург» (ныне ФК «Москва») в «Спартак». Смирнов некоторое время угрожал уйти, когда ему несколько месяцев не платили, но когда «Норильский Никель» принял руководство клубом и погасил долги (и сменил название с «Торпедо-ЗИЛ»), его недовольство, казалось, прошло. Когда впоследствии он все равно ушел, это оставило горький осадок, и не только у «Торпедо-Металлург». ЦСКА полагал, что у них есть право первой руки в отношении игрока, и их чувство возмущения сильно усилилось, когда Тишков назвал их поведение во время переговоров «идиотским».
Мысль о том, что российский футбол внезапно стал чистым, смехотворна. Мой последний визит в Россию совпал с нападением на арбитра ФИФА Николая Иванова, который был избит возле своего дома в Санкт-Петербурге незадолго до того, как отсудить игру между «Крыльями Советов» и ФК «Москва».
Ранее в том же месяце газета в Калининграде опубликовала расшифровки записей, свидетельствующие о том, что местный клуб «Балтика» пытался договориться о матчах против «Черноморца» и московского «Спартака». Клуб настаивал на том, что записи были подделаны.
Возможно, есть позитив в том, что газеты сейчас расследуют коррупцию и допинг, но даже Вартанян, который по-настоящему романтик, настроен скептически. «Наш футбол никогда не был независимым, — сказал он. — Когда-то влияние исходило от партии, а теперь влияние исходит от крупного бизнеса».
Только Стрельцов, неидеальный, но вечный мученик, стоит особняком.
***
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где только переводы книг о футболе.
