Винни Джонс. «Пропал без тебя» 8. Дочь Джонни Уоттса выходит замуж
Эпилог: Дом в Ван Найс/Благодарности
***
Но я снова забегаю вперед. Во-первых, я должен рассказать, что произошло на нашем первом свидании, и позволь мне сразу сказать, что это связано с вертолетом и мужчиной, поющим «Война, для чего она хороша?»
В то время у меня все еще был дом на Сент-Агнеллс-лейн в Хемел-Хемпстеде, сразу за углом от Хантерс-Оук. Дальше по Сент-Агнеллс было несколько бунгало, и одно из них принадлежало парню по имени Джонни Уоттс. Если это имя звучит как персонаж из песни Пола Уэллера или из альбома Blur, то это вполне уместно — он был просто невероятным этот Джонни, правильный старообразный персонаж, игрок и весельчак. Все парни обычно ходили в бунгало и отдавали Джонни деньги на ставки, чтобы он сходил и поставил их в букмекерских конторах. Мы также часто видели его в пабе, и мы любили его, потому что он был парнем старой школы.
Однажды он схватил меня за лацканы в баре.
«Винни, мой мальчик, мой мальчик Винни, — сказал Джонни. — Моя дочь выходит замуж, и я хотел бы, чтобы ты был там. — Затем он сказал — У нас есть все. У нас есть даже вертолет...»
Для Джонни Уоттса ничто не выходило за рамки; ему было наплевать, что думают другие, и это была еще одна причина, по которой мы его любили.
Но Сент-Агнеллс был обычной чертовой улицей, так что никто из нас понятия не имел, как вертолет вклинится в наши планы. Нам не терпелось это выяснить.
Это была слишком хорошая возможность, чтобы ее упустить. Я зашел к Тэнс и рассказал ей все о Джонни Уоттсе и предстоящей свадьбе.
— Это тот парень, Джонни Уоттс. Ну, он старше меня... — нервно сказал я. — Я имею в виду, я никогда не встречался с его дочерью или что-то в этом роде, — добавил я, не придавая этому особого смысла. Не знаю, почему я так нервничал. — Они собираются пожениться, — сказал я, как будто Джонни женился на своей дочери, я упоминал, что нервничал? — Он хочет, чтобы все парни из паба пошли.
Винни, просто скажи это, ради Бога.
— Ты не хотела бы пойти? — наконец-таки спросил я. — Ты пойдешь со мной? Это будет наше первое свидание.
Я был поражен согласием Тэнс (конечно, до ее разговора с Лу), учитывая, что мне потребовалось почти десять минут, чтобы пригласить ее. Но на меня немного спало давление — хотя это было наше первое свидание, я знал, что все парни из паба, их жены и подруги пойдут, так что я буду готов, если все пройдет не слишком гладко.
Наступил день свадьбы, и, честно говоря, я до сих пор не могу поверить в то, что увидел.
Джонни превратил свое маленькое бунгало на Сент-Агнелл-лейн в... ну, в нечто, а давайте я вам расскажу во что. Он устроил искусственные пруды по всему саду, и нужно было пройти по мосту, чтобы попасть на другую сторону. Это было так странно. Он также поставил массивный шатер на заднем дворе, который ему удалось прикрепить к задней части своего дома; повсюду также были шторы, а сверху свисали люстры. И мы также заметили, что он снял задний забор, так что теперь можно было выйти прямо из шатра, через мост и пруды, проведя рукой по атласным занавескам, если пожелаешь, и выйти на футбольное поле, которое примыкало к его хозяйству с тыла.
Как сказал один мудрец, когда мы приехали: «Какого хрена?»
Вечеринка была в самом разгаре, и мы все сидели за столом. Я с гордостью представил Тэнс как свою пару, и все были поражены. «Черт возьми, Джонси, ты уверен» Они знали, что я по всей видимости прыгаю выше головы.
«Да, черт возьми, да, — сказал я, — не беспокойтесь об этом, ребята». Все знали, что я отказался от брака или даже серьезных отношений, так что это было новостью: У Винни Джонса была девушка.
Но мы отлично провели вечер. Люди подходили поздороваться — в тот вечер я был парнем, разливающим Бэбичем (прим.пер.: легкий игристый грушевый сидр).
Они были поражены, что у меня, наконец, было свидание. До этого момента я был очень счастлив просто потусить с ребятами Я любил мужскую компанию; мне нужно было быть в пабе после тренировки, нужно было, чтобы ребята жили в моем доме. В большинстве случаев мы просто за кем-то приударяли... но чтобы у меня было свидание? Это было новостью.
«О, ты, должно быть, особенный, потому что с ним под ручку обычно никто не ходит, — сказал Тэнс один из моих приятелей. — Он никогда никого не приводил на тусы».
Одна из жен согласилась. «Он никогда не приводил никого», — сказала она, как будто увидела НЛО.
Я посмотрел на Тэнс и сказал: «Это моя семья, Тэнс, понимаешь?»
И она знала, она всегда знала. Она тоже прекрасно проводила время; в тот вечер кутеж был знатным. И Тэнс выглядела такой красивой — на ней было маленькое белое, хлопчатобумажное, кружевное платье, чуть выше колена. Потрясающее.
Через несколько часов я поверил, что у нас с ней будет все в порядке. Мы собирались уходить — я не хотел оставаться на небрежную драку, какие обычно бывают на свадьбах и все такое прочее. Все было слишком здорово. Но пока мы готовились к прощанию, неожиданно к нам подошел Джонни Уоттс.
«Винни, мой мальчик!» — крикнул он. Он любил знаменитостей, а я в то время играл за «Челси», так что я был его любимцем.
«Мы собираемся сделать лазерную штуку, Вин, — сказал Уоттс. — Только посмотри на это».
Все ребята смеялись. «Это все для того, чтобы произвести на тебя впечатление, Винни», — сказал кто-то.
Как раз в этот момент началось лазерное шоу. Заиграла музыка, и мы услышали «Eye to eye contact», и это настоящий, настоящий Эдвин гребанный Старр. В шатре на Сент-Агнеллс-лейн, Хемел Хемпстед, поет:
Если она поднимала голову, ее глаза встречались с моими.
И это было все, что мне было нужно
В ее глазах я увидел потребность в любви
Теплое, мягкое ощущение
Потому что мы смотрели друг другу в глаза.
«Эдвин Старр?» — спросила Тэнс.
Я ответил: «Да, для нас это обычный субботний вечер, любовь моя».
Лучше этого и быть не могло. Но все же могло. Никогда еще слова этой песни не звучали так волнующе и наэлектризовано.
Как только Старр закончил свой сет, Джонни взял микрофон и сделал грандиозное объявление.
«Все на улицу, жених и невеста уезжают!» — нараспев произнес он. Мы все вышли, и там, на общественном футбольном поле за его домом, мы все смотрели, ошеломленные, как из темной ночи появился вертолет. И именно тогда мы поняли, что он готовится к посадке.
Один лишь Джонни Уоттс мог это устроить. Люди с Сент-Агнеллс-стрит сходили с ума, но Джонни было все равно — тогда все было немного по-другому. Он никогда никого не спрашивал; он просто снял забор и вызвал вертолет, потому что это был большой день для его дочери, и она заслуживала лучшего. Жених и невеста вышли из шатра, пересекли мосты над прудами и, пригнувшись, направились к вертолету, чьи лопасти продолжали кружиться в ночи Хемел-Хемпстед.
Вся компания вышла на футбольное поле, чтобы наблюдать за происходящим. Я притянул Тэнс к себе, стоя позади нее и обнимая ее за плечи. Она наклонилась ко мне, и мы устроились там, совершенно довольные, идеально вписываясь друг в друга, непринужденно, как будто знали друг друга целую вечность — что, я полагаю, так и было. Нас окружали все со свадьбы, но мы были одни. Это был самый прекрасный момент, который только можно себе представить.
Лопасти зажужжали сильнее, трава задрожала, вокруг полетела пыль, и вертолет начал раскачиваться прямо над землей, а затем неуклонно набирать высоту. Все вокруг нас зааплодировали и замахали руками. Я притянул Тэнс еще ближе к себе, и мы смотрели, как эта огромная вихревая птица поднимается в темную ночь, ее огни становятся все тусклее, а звук двигателей затихает, пока не превратился в слабую дрожь в небе. А потом все исчезло; жених и невеста в своем вертолете исчезли, и мы не знаем, как долго мы стояли там, наблюдая за этой веселой, нелепой и трогательной сценой, за этим волшебным моментом в начале совместной жизни двух людей…
Когда мы, наконец, вернулись на землю, когда мы, наконец, очнулись от того сна, в который провалились, мы огляделись и поняли, что одни. Все остальные вернулись в шатер, чтобы танцевать под то, под что танцуют на свадьбах. Мы были так поглощены друг другом, что даже не заметили, что остались одни. Вертолет улетел, а мы стояли вместе, совершенно неподвижные в новом знании друг друга; мы мгновенно слились, слились, как два человека, которые наконец нашли дом.
— О, это было так мило, — сказала Тэнс.
— Однажды это сделаем и мы, — ответил я. Так оно и оказалось.
Примерно через год после той удивительного вечера я помню, как Тэнс спросила меня: «Чего ты хочешь от меня? Что я могу тебе дать?»
И я просто сказал ей: «Я просто хочу, чтобы меня любили, потому что я в смятении».
Мой старик часто говорил: «У тебя было прекрасное детство — посмотри, какую жизнь я тебе дал». Но, честно говоря, мое детство было ни к черту. С 15 лет я жил по чужим диванам — Таня знала эту историю, потому что я рассказал ей во время той первой долгой ночи в Хантерс-оук. Хотя тогда мы этого не знали, мы влюбились друг в друга в ту самую первую ночь — оглядываясь назад, мы чувствовали, что давали друг другу клятвы. Когда я рассказал ей о своем детстве, она разрыдалась: «Как это могло случиться с тобой?» — спросила она.
И, наконец, когда Тэнс спросила: «Чего ты хочешь?» Я поймал себя на том, что говорю: «Мне просто нужно, чтобы меня безоговорочно любили». Она была единственным человеком на планете, который мог сделать это для меня. Она понимала это; она понимала, что мне нужно. И она никогда не колебалась. Много, много позже, что бы Таня ни делала, где бы она ни была — была ли она где-нибудь в Англии или развлекалась в Лос-Анджелесе — даже если ей было очень весело, она говорила всем: «Мы должны вернуться. Вин не любит возвращаться в пустой дом». Тэнс знала, через что мне пришлось пройти: ссоры, диваны, пустота, одиночество и незнание, где будет мой следующий «дом». И она никогда не позволит мне вернуться в пустой дом. Это было данное ей самой обещание.
Сегодня, через шесть месяцев после ее смерти, я вернулся в пустой дом. Я сидел в гостиной, на своем дорогом диване в моем прекрасном Лос-анджелесском доме, и хотя я чувствовал ее повсюду вокруг себя, и хотя я проводил одну из моих маленьких бесед с ней, в глубине души я знал, что всегда буду возвращаться в пустой дом. Тогда я почувствовал озноб, хотя на улице было 24 градуса; глубокий, пронизывающий до костей озноб, как будто я заболел.
Но я не был болен. Я снова был один.
Самое сложное сейчас в том, что я прошел полный круг; пустой дом — это все, к чему я когда-либо буду возвращаться. Кейли была потрясающей — она действительно сделала все возможное, чтобы сохранить семью и заботиться обо мне — но она не будет жить со мной вечно…
Но произошло и кое-что интересное: впервые в моей жизни я действительно пришел в нормальное состояние со своим одиночеством. Я думаю, это потому, что со мной всегда Тэнс, куда бы я ни пошел. В старые времена все говорили: «О, у Вина всегда должна быть рядом банда». Но теперь уже нет.
Я только что вернулся из короткого рекламного тура. У меня было четыре вечера — от Уотфорда до Лидса, от Лидса до Шеффилда — 1100 километров за четыре дня. До того, как я потерял Тэнс в такую поездку я бы взял водителя и, вероятно, пару приятелей. Но на этот раз я сам вел машину; Я думаю, это потому, что это было мое время с Тэнс. Я чувствую, что она со мной. Я мысленно болтаю с ней, и время проходит, и не успеваю я опомниться, как выскакиваю на сцену и пою песню Madness.
Все дело в мысленных беседах. Она повсюду со мной. Не как ангел или дух, но реальное присутствие, в воздухе, в звуках, которые издает воздух, в том, как свет падает на диван или на пол, на тот пол прямо здесь. Видишь?
***
Приглашаю вас в свой телеграм-канал
