4 октября 2015, 10:22 15 мин.

Луис Суарес. Неудержимый. (Часть 2)

Автор

142

Вольное, с лирическими отступлениями и философскими размышлениями о природе вещей, изложение биографии Луиса Альберто Суареса Диаса.

***

Первая часть

Часть вторая. Голландия.

Он - Венчик - пошел к Фроиму Грачу, который тогда уже смотрел на мир одним только глазом и был тем, что он есть. Он сказал Фроиму:- Возьми меня. Я хочу прибиться к твоему берегу.Тот берег, к которому я прибьюсь, будет в выигрыше.Грач спросил его:- Кто ты, откуда ты идешь и чем ты дышишь?- Попробуй меня, Фроим, - ответил Беня, - и перестанем размазывать белую кашу по чистому столу.- Перестанем размазывать кашу, - ответил Грач, - я тебя попробую.

Исаак Бабель, Как это делалось в Одессе

В 2006 году голландский клуб "Гронинген",из одноименного студенческого городка на 200 тысяч, впервые вышедший в своей истории в еврокубки, срочно искал кем бы усилить свой состав и его скауты добрались аж до Уругвая. Ни я о них, ни они обо мне никогда не слышали, у них просто оставался свободный день до отлета - и они пошли посмотреть на молодого нападающего, об игре которого услышали из разговора на трибунах. В тот день я сыграл свою лучшую игру в сезоне и забил гол, а через несколько дней услышал, что моя мечта - играть в Европе - может осуществиться. В Гронингене, городе и клубе. Я не очень представлял, на что соглашаюсь, я даже не был уверен, что такой город действительно существует на карте, но я точно знал, что Голландия находится к Испании ближе, чем Уругвай. Этого мне было достаточно.

Я пережил трудную неделю, буквально запертый в номере гостинице в Амстердаме, не зная языка, не зная даже как попросить чтобы мне заказали еду или постирали вещи; Софи присылала мне смски, где испанскими буквами писала, как надо произносить нужные фразы на английском, переговоры по переходу затягивались, я метался по номеру, как зверь в клетке. Я опять был беспомощен, от меня опять ничего не зависело, и я ненавидел себя за это. В конце концов, после того, как Бернд Шустер чуть не забрал меня в "Хетафе", я подписал контракт в Гронингеме.

Первым делом после подписания контракта я полетел в Барселону к Софи. Ее родители были в Уругвае, навещали родственников; она послала им смс - "Не волнуйтесь, я улетаю в Голландию с Сальтой (так они меня звали в честь моего города) на пару недель". Больше в дом своих родителей она уже не вернулась. Я достиг своей первой цели - моя Софи была со мной.

Но это было только началом. В этом самом студенческом городке на двести тысяч человек все ездили на велосипедах но никто не говорил на испанском.Во всем городе было не сыскать нормального уругвайского стэйка, хорошо еще мы чудом отыскали магазинчик торгующий бразильской говядиной, неизвестно как затесавшийся среди студенческих общежитий. Я даже не понимал из какого крана течет холодная вода а из какого горячая - а мне еще надо было учиться совершенно новому для меня футболу.

Первым открытием для меня стало то, что в "Гронингене" был специальный диетолог. В Уругвае никто не говорит игрокам что есть и что пить, на это вообще не обращали внимание.А мой первый тренер в Европе, Рон Янс, сказал, что у меня 6 килограмм лишнего веса. "Ты должен весить 83 килограмма. Одним килограммом больше - и тебя не будет в команде". Я был слишком толстым по меркам европейского футбола и мне пришлось учиться следить за своим меню - первый раз в жизни.Для начала я должен был бросить пить кока-колу. Понятия не имел, что кола так сильно влияет. Софи предложила пить только воду, поэтому пришлось привыкать. Кроме воды пить я ничего не мог. Я очень страдал.

Уже через несколько дней я понял ,что тренировки в Европе коренным образом отличаются от наших. Когда уругвайский пацан приходит на тренировку, ему сначала дают пробежать три круга вокруг стадиона - и только тогда дают потрогать мяч. В "Гронингене" мы очень много уделяли тактическим упражнениям и разбору игр - а мне хотелось сказать "Давайте уже пойдем на поле и начнем заниматься тем, чем должны - играть в футбол". Но когда мы оказывались на поле, мы почти не расставались с мячом и никогда не бегали просто ради бега.

И, конечно же, этим дело не ограничивалось. Мы, игроки из Южной Америки, видим игру совсем по другому, чем европейцы.Мы понимаем что технически не так одарены, но в плане желания нам нет равных. Мы, может, отстаем в мастерстве, но ногу мы никогда не уберем. И нас всегда учили стремиться к высотам в независимости от того, кто наш противник. Ты учишься соревноваться, но не проигрывать. Я сталкивался с подобным, когда на улице играл с ребятами старше меня. Меня это не волновало. Я шел на них и не давал им себя одолеть.

Другими словами, просто мне не было. Другой футбол, другие эмоции, язык, который я не понимал - хотя в этом мне очень сильно помог Бруно Сильва, еще один уругваец, игравший в "Гронингене", очень важный человек в моей жизни, с которым я до сих пор поддерживаю связь. Кроме этого мне мешал мой вспыльчивый характер, который сильно отличался от спокойного голландского. В одной из первых игр, мне сильно не понравилось что Рон заменил меня, я не стал этого скрывать - и жестом показал, что не хочу подавать ему руку, когда садился на скамейку. Рон пришел в ярость и даже сломал в гневе свой знаменитый зеленый зонтик, с которым он никогда не расставался во время игр.Впрочем через месяц, когда я выдал лучший свой матч за "Гронингем" и забил два гола, Рон перед всем стадионом отдал мне свой зеленый зонт и традиционный круг почета после игры я уже делал с ним. Стадион ревел, болельщики любили меня.У меня выдался очень хороший сезон в "Гронингене", и однажды, когда мы гуляли с Софи по городу, я даже сказал ей, что мне, наверное, поставят здесь памятник.

В свой первый сезон в Европе я забил 15 голов. Я думал, что это не бог весть какое достижение, да к тому же я играл в клубе м о котором никто в Уругвае никто не слышал, поэтому представьте себе, как я обрадовался, когда получил вызов в национальную сборную. Я, 19 летний форвард "Гронингема"! Моему счастью не было предела. В первом же матче за сборную меня удалили после второй желтой за споры а арбитром. Табарес был вне себя, но дело было сделано. Я стал игроком сборной.

После моего первого сезона в Голландии, мной заинтересовался "Аякс". Я не мог отказать такому клубу и согласился на переход. Простым он не получился, "Гронингем" не хотел отпускать меня, дело дошло до суда. Мой агент проиграл его, я был в отчаянии, у меня не было никакого желания тренироваться. Когда Рон Янс увидел это, он похлопал меня по плечу и сказал "Не волнуйся, ты будешь играть там, где ты хочешь". В конце концов переход состоялся, "Гронингем" продал меня за 8 миллионов через год после того, как купил за 1.4. Неплохая сделка для клуба, но болельщики ненавидели меня и называли наемником. Фанаты сжигали футболки, шарфы и баннеры с моим именем.Памятника в городе мне, скорее всего, уже не поставят. Клуб даже не организовал мне прощальный матч, хотя я могу их понять - ничего хорошего из этого бы не вышло.

Так или иначе, летом 2007 года я стал игроком "Аякса". Это был легендарный клуб, игры которого я смотрел по телевизору, а сейчас я должен был выйти на поле в его форме. Это были непередаваемые ощущения. Но не все было так радужно. За год в Голландии я заработал себе проблемную репутацию - я заводился с пол-оборота, часто спорил с арбитрами, получал много желтых карточек, а вдобавок ко всему еще часто "нырял".

В Уругвае другой футбол. Там я падал, и никто не спорил. Это было естественно. На первых порах в Голландии на мне ставили пенальти, которых не было. Но затем судьи перестали назначать пенальти в эпизодах, когда нарушение действительно было. То же самое произошло со мной много лет спустя в Англии. Я не пытался «нырнуть», придумав фол. Скорее, я просто заваливался, почувствовав малейшее касание. Я начал адаптироваться, причем адаптация продолжилась и в премьер-лиге. Мне пришлось смириться: тренер даже велел Бруно поговорить со мной о том, что я не мог постоянно «нырять» и спорить с судьями. Так там не делали. Моя манера отличалась от той, к который там привыкли. Но никого это не интересовало, все видели во мне ныряльщика и игрока с неуправляемым характером.

Но, как и всего в жизни, у моего вспыльчивого характера была и обратная сторона - я заводился на поле как никто другой. Я мог просто приехать в Голландию с мыслью: «Я забил кучу голов, просто продолжу играть в том же духе», но мне этого не хотелось, я не собирался опираться лишь на то, чего добился раньше. Я видел много игроков, совершивших ошибку, решив, что всего уже добились.

И подобное относится не только к Голландии, просто я столкнулся с этим на своем примере. Думаю, это имеет место и в других местах. Голод играет ключевую роль в таких ситуациях, а если ты избалован, то это скажется и на поле. Голод до побед заставлял меня стараться опередить любого соперника в борьбе за каждый мяч. Даже сейчас я не позволяю себе впустую потратить хоть секунду игры. Если на 89-й минуте мяч катится в аут, я побегу за ним. Я так вижу футбол, мне грустно наблюдать, когда игроки бросают играть даже в ситуациях, когда вполне можно отвоевать мяч. У меня внутри это стремление, и я никогда не пойму тех, кто им не обладает.

Мой первый тренер в "Аяксе" Хенк тен Кате, который пришел из "Барселоны", доверял мне и выпустил меня на поле сразу же после подписания. Я забил в первых двух матчах за команду, сезон начался отлично, но потом тен Кате ушел работать помощником Гранта в "Челси" и сезон мы уже просто доигрывали.А летом 2008 в команду пришел ван Бастен.

Вы же понимаете, что значит для нападающего тот факт, что его тренером станет ван Бастен. Я чувствовал себя мальчишкой, которому снится сон. Сам ван Бастен будет учить меня как забивать голы! К сожалению, я очень быстро разочаровался, у нас не получилось найти с ним общий язык. Он часто критиковал меня, упрекая в том, что я слишком много спорю с арбитрами, иногда просто не выпускал на поле не объясняя причин. И хотя я забил за сезон 28 мячей, на 6 больше чем за первый сезон за "Аякс", я не могу сказать, что я чему то научился от него. Мы никогда толком не говорили между собой, и чем больше я забивал, тем больше ухудшались наши отношения.

Со временем я начал думать, что ван Бастен не любил меня, потому что я мог побить его бомбардирские рекорды. Помню, перед матчем в Лиге Европы я не попал в состав, когда был близок к тому, чтобы превзойти его еврокубковую голевую серию. Дело, может, было и не в этом, но меня действительно волновало, являлось ли это простым совпадением. Болельщики меня любили, а я выполнял свою работу – забивал. Но ван Бастен заострял внимание на вещах, в которых, как он думал, я не был силен. У нас не случилось ни одного серьезного конфликта. Просто я не мог понять его отношение ко мне, мы так и не нашли общий язык.

Когда Мартин Йол сменил в Аяксе ван Бастена, я, наконец, получил тренера, с которым был на одной волне.Я всегда стремился к тому, чтобы мое стремление побеждать было заразительно, чтобы оно распространялось по команде и передавалось другим футболистам. Йол это оценил. Он был первым тренером, обратившимся к своим футболистам: «Следуйте за ним, делайте так, как он». Наш капитан Томас Вермален перебрался в «Арсенал», эта роль освободилась, и Йол заявил, что ему нравится, как я веду команду за собой команду, и что ему кажется, что мне по силам эта ответственность.

Я всегда старался успеть все и сразу, но он просил меня действовать умереннее, так как мои действия чрезмерно заводили команду. В определенные моменты игры моим партнерам нужно было действовать спокойнее, а не носиться по полю без остановки. Я забил 49 мячей в 48 матчах во всех турнирах, и это лучший мой показатель за сезон. Я вел команду за собой, как и хотел наш тренер.

А летом 2010 года был чемпионат мира, на котором ко мне пришла всемирная слава. Не уверен что до матча Уругвай-Гана много людей за пределами Голландии или Южной Америки слышали о Луисе Суаресе. Я поехал в ЮАР раздираемый противоречивыми чувствами - исполнилась моя мечта играть на чемпионате мира, но Софи должна была рожать и я ни на минуту не допускал, что могу пропустить момент рождения своей дочери.

Каждую игру я выкладывался на поле до конца, желая победить, а сразу после окончания звонил Софи удостовериться, что она еще держится. После каждой игры у нее были схватки, после каждой игры я сводил с ума ее докторов, требуя от них гарантий, что у Софи все будет хорошо. А потом возвращался в комнату на нашей базе, смотрел в окно, не зная что делать и снова звонил Софи.

Мы провели ужасный отборочный турнир, пробились в финальную стадию в последний момент и никто из нас не рассчитывал даже на выход из группы. Все хорошо, Луис, говорил я себе, в следующий раз мы выступим лучше, а сейчас еще одна игра - и ты наконец то будешь рядом с Софи. Но от игре к игре мы играли все лучше, победили хозяев турнира и вышли из группы. Я плакал от счастья и переживал, что не успею на роды Софи. В 1/8 мы с трудом победили корейцев, хотя те играли гораздо лучше нас, а я забил свой самый красивый гол за сборную.

А потом была Гана.

Я не считаю, что сделал что-то ужасное. Да, я нарушил правила, но я был наказан за это. Моя команда осталась вдесятером а Гана получила пенальти - все справедливо. То, что она не забила его - не моя вина. Марадона забил рукой, избежал наказания и до сих пор не признался в этом - давайте поговорим лучше об этом. Я жалею только о том, что второй раз отбил мяч рукой, ведь он летел мне прямо в голову и я мог просто выбить его головой. Я много раз раз прокручивал этот момент потом, когда сидел на трибуне во время полуфинала с Голландией, когда моя команда умирала на поле против превосходящего соперника, но дело было сделано.Тогда же, я просто подавленным уходил с поля. Я плакал, а в голове была только одна мысль: «Мы вылетели с чемпионата мира, мы вылетели с чемпионата мира…». Меня удалили, мы едем домой. Гьян подошел к точке. По ходу турнира он уверенно реализовал несколько пенальти, поэтому я был уверен, что он не промажет. Никаких шансов. Я дошел до туннеля и решил – все-таки посмотрю. Я направлялся в раздевалку в сопровождении представителя ФИФА, но остановился перед входом в подтрибунку. Я видел, как мяч пролетел над перекладиной. Он не забил. Одно слово вырвалось из моих уст: «Goооl!».

Мы прошли Гану по серии пенальти а в полуфинлае проиграли Голландии.Уругвай встретил нас как героев. Сам президент пожал мне руку на главной площади Монтевидео, а многотысячная толпа пела "No es la mano de Dios, es la mano de Suárez" ("Это не рука Бога, это рука Суареса") и желала долгих лет моей матери.Это было потрясающее ни с чем несравнимое чувство. Но в то же время я не мог выбросить из головы мысли о Софи: «Когда это уже закончится, поскорее бы».

Потом я вылетел на квалификационную игру "Аякса"в Лиге Чемпионов и должен был выйти на поле, когда мне позвонили врачи, и сказали, что Софи родит не позже, чем через 12 часов. Я провел на поле ужасные 90 минут, мы сыграли вничью и прошли дальше, а сразу после матча, на частном самолете, выделенном мне "Аяксом" я улетел в Барселону.

В Барселоне я был в два часа ночи. В 2.30 я попал домой, Софи была истощена. Я сказал ей: «Поверить не могу, завтра у нас родится ребенок». Я успел. В последний момент. 4.30 у Софи отошли воды. В 9.16 утра на свет появилась Дельфина.