Крылья, Самедов

За сегодняшнее «Динамо» я говорю спасибо: Владимиру Габулову, Денису Колодину, Игорю Семшову и Миодрагу Божовичу.

Вратарю – за прошлогодний срыв в звездняк, который подарил возможность нового вратаря. Крепкая команда немыслима без сильного голкипера, как танцы – без отправной печки, но когда Антона Шунина по весне бросало из жара в холод, его не выдернули из состава, ему позволили в нем дозреть, пустить корни. Потому что звездняк у Габулова к тому времени уже прошел, но у Володи, к сожалению, заболело в другом месте, и Шунин закалился в своей безальтернативности.

Колодину – за принципиально новую линию обороны, и в частности – ее центральный замок. «Динамо» полгода отыграло без своего вчерашнего (и завтрашнего, нет сомнений) лидера, защитника сборной России. Партнером Фернандеса стал Гранат, новая позиция благословила его новой ответственностью. Замок в центре защелкнулся, и по фланговым цепям побежали разряды, побежали в атаку Ломич и Уилкшир.

Игорю, капитану – за его злую футбольную страсть, за оскал клыков, так часто заметный на его лице в игре. Он удалился в матче против «Анжи», где дебютировал Силкин, – на шесть недель, оставив повязку капитана и роль нового двигателя новой команды Андрею Воронину. И уже в Нальчике тот отдал первую в сезоне голевую, чтобы впредь не уходить с поля без гола или результативного паса.

Мне бы хотелось, чтобы все мы осознали эту жертвенную сторону внутриклубной конкуренции: очень важно качество, полнота жизни, сила и тучность, если хотите, тех, кто выпадает из состава, кого команда приносит на алтарь, ошибочно именуемый скамейкой запасных. Милость дается тому, кто готов жертвовать не слабых и немощных, но – сильных, талантливых и самых любимых. Так заведено от Авраама. Конкуренция и травмы могут стать бурей, которая переломает вам кости, а может стать и попутным ветром, который унесет все лишнее, просушит и закалит. И останется только самое прочное, простое, без излишеств.

Мне кажется ошибкой отрицание миссии Божовича. Упрощение динамовского конфликта до линии «Божович – Воронин» – это профанация. Сказка становится слишком бедной, теряет краски и запах – мускусный, кровавый, – если в ней остается только Акела и Маугли. А как же стая? Где эти десятки молодых волков, все громче щелкающих зубами – в том числе, и на вожака? Не стоит низводить до карикатурного тренерского упрямства сложное дело управления коллективом молодых, честолюбивых мужиков. Я думаю, у них там сложилась «банда» в хорошем смысле этого слова. И, видимо, она, в самом деле, сколотилась вокруг Воронина, вокруг его двуязычия и остроязычия, вокруг его подвижной, деятельной, самолюбивой натуры. Он связал в одну компанию Кураньи и Самедова, и к делам старших с интересом и поощрением с их стороны стали приглядываться молодые – Сапета, Кокорин, Смолов. Но что касается Божовича – он ведь тоже из породы альфа-самцов, высокий, с прищуром, с патентованными шуточками про секс. Такой просто не может не перейти дорогу, не вторгнуться на чужую территорию. И там, очевидно, созрел мужской конкурентный конфликт, стая повзрослела, заматерела и захотела попробовать вожака на зуб.

Скажите: это плохо? Для дела – замечательно. Молодые волки должны расти и двигать волков старых в сторону заката, к последней волчьей песне на скале. Стая не должна вырасти и состариться под одним вожаком, ведь тогда она не выдвинет нового, молодого из своей среды – это нормальная история про коллектив сильных хищников, читай – мужскую футбольную команду. И только шакал смеется над промахом Акелы, помните про это.

Больше всего в игре Воронина меня поражает его безукоризненное чувство дистанции. Он держит защитника на расстоянии, потому что достиг полноты и совершенства в своей двойной роли – забивающего и отдающего. Защитник в каждую новую игровую секунду просто не понимает, какой Воронин теперь перед ним: тот, который пойдет на ворота и влепит, как «Спартаку», или тот, кто замрет в позе Меркурия, отведя назад пятку, и отдаст крылатый пас, как было с «Локомотивом».

Но любопытно, что совсем недавно был момент, когда голевых передач у Воронина и Кураньи было поровну, по 5 на брата. Потому что Андрей, как ни огромна его игра нынче, играет в нее не один, он включен в круг игроков. Это удалой, хитрый, гусарский вист. Кураньи, Самедов, Воронин, Семшов – они равные на поле, им друг от друга ничего не надо, кроме мяча. И они передают его по кругу, словно флягу вина, и каждый новый глоток-касание придает куража. Чем легче становится фляга, тем быстрее она движется от одного к другому, и если бывает на футбольном поле настоящая, открытая дружба – она выглядит вот так.