Бургероголовый, Порнштейн и твиты напечатанные на кружке. Фил Хэй о том, как Twitter изменил футбольную журналистику
Я не имел никакого отношения к созданию своего аккаунта в Twitter.
Однажды пятничным утром я пришёл на работу, тогда ещё в Yorkshire Evening Post, и увидел новую иконку на своём компьютере. Тогда на эту платформу стремились завлечь как можно больше журналистов. «Все будут этим пользоваться, — сказали мне. — Нет смысла сопротивляться прогрессу».
«Чушь собачья», — подумал я в то утро. Twitter казался странным местом, наполненным глупыми комментариями. Но если ото всех требуют регистрации, то что поделать. Я завёл учётную запись и написал первый пост: «Если ты не можешь победить их, то присоединяйся к ним». После этого продолжил свою рутинную работу. Мне начали приходить уведомления о десятках подписок на мой аккаунт, а также несколько упоминаний. Что мне нужно было делать? Отвечать на все комментарии? Будет ли невежливо, если я кого-то оставлю без внимания?
Это был 2011 год. Прошло 9 лет, я набрал почти 200 тысяч подписчиков. Мой первоначальный скепсис относительно Twitter можно сравнить с теми, кто в своё время высмеивал iPhone.
С тех пор, освещая жизнь «Лидс Юнайтед», я видел множество взлётов и падений, а также получил неисчислимую массу негативных комментариев. С одной стороны всё это забавно, а с другой — очень грустно. Twitter ворвался в жизнь футбольных журналистов и изменил её навсегда. Сложно сказать, в лучшую или худшую сторону случились эти изменения, но мы получили аудиторию, и как ей управлять, до конца непонятно. Оказывается, за всё время в Twitter я отправил около 50 тысяч твитов. Если начать отсчёт от моего рождения, то я, в среднем, публиковал 4 твита в день.
И ведь мой аккаунт вполне себе скромен по сравнению с другими.
Мой коллега по The Athletic Дэвид Орнштейн («Орни, пиши только об «Арсенале», ни о чём больше») собрал больше 700 тысяч фолловеров, а у Джеймса Пирса («Расскажи нам про Тьяго, Джеймс») уже 640 тысяч подписчиков.
Twitter является яркой иллюстрацией того, как новости волнуют всё большее число людей. Это способ отслеживать футбольную жизнь в реальном времени и, что важнее, иметь возможность высказать своё мнение. Болельщики просто ненасытны в этом плане. В самые «жаркие» периоды футбольной жизни вы просыпаетесь и видите тысячи уведомлений. А ведь раньше я открывал почту и сутками мог не получать новых писем.
***
Рори Смит из The New York Times назвал ситуацию вокруг Райана Бабеля переломным моментом в футбольной истории Twitter’а. В январе 2011 года нападающий, будучи игроком «Ливерпуля», после поражения в кубковом матче опубликовал твит с изображением судьи Говарда Уэбба в футболке «Манчестер Юнайтед» и подписью: «И его называют одним из лучших рефери? Что за прикол?» Бабель был оштрафован за это на 10 тысяч фунтов стерлингов. После этого Twitter превратился из забавной социальной сети в место, где можно найти реальных проблем на свою голову.
Я окончательно осознал значимость Twitter’а, когда Кен Бейтс заговорил о продаже «Лидс Юнайтед». Дело было поздней осенью 2012 года, и как-то вечером я опубликовал сообщение о том, что клубом интересуются бизнесмены из США. За ночь число моих подписчиков увеличилось вдвое. К тому времени инвестиционная компания из Бахрейна GFH Capital уже активно готовилась к приобретению «Лидса», и, проснувшись в 7 утра, я обнаружил десятки вопросов о том, есть ли какие-то новости. Я рассмеялся и подумал: «Ребята, что могло измениться с полуночи?» А ведь раньше эти люди терпеливо дожидались ближайшего номера газеты.
Но болельщики чувствовали перемены в футбольной журналистике куда лучше меня. Теперь новости стаи приходить в режиме реального времени. Даже если никаких новостей не было, люди в Twitter’е всё равно ждали какой-нибудь информации.
Что в итоге? Вы начинаете кормить этого ненасытного зверя, отправляя сообщения всё чаще и быстрее. Иногда хотелось твитнуть поскорее, что не было времени даже подумать.
Никому не нравится дожидаться объявления трансфера после того, как сделано предложение. Болельщикам нужно знать о статусе медицинского обследования, о пунктах личного контракта и данных GPS частного самолёта, на котором летит новый игрок. А в идеале журналист ещё должен рассказать об альтернативе на тот случай, если трансфер сорвётся. Иначе образуется вакуум, который невозможно обсуждать.
Футбольные клубы и игроки тоже стали частью медиа-пространства и получили возможность делать быстрые заявления. Если вы, подобно мне, неверно процитировали Лиама Купера или по ошибке написали о сумме выкупа в контракте Льюиса Кука, то готовьтесь к тому, что вас съедят с потрохами. Раньше же всё решалось в частном порядке, мне просто звонил секретарь Кена Бейтса и просил: «Перезвоните председателю, пожалуйста».
Ограничение в 140 символов уничтожило любые нюансы. Короткие и отрывистые сообщения стали пристально изучаться на предмет тона или скрытого смысла. Когда я написал, что «Лидсу» нужно «ликвидировать» Аарона Муя, то я не ожидал, что кто-то интерпретирует сообщение неверно. Я лишь имел ввиду, что нужно нейтрализовать лучшего игрока соперника. В «Хаддерсфилде» восприняли эту ситуацию не очень позитивно, а некоторые пользователи и вовсе призывали к моему увольнению.
Есть неписаные правила, которым стараются следовать спортивные журналисты при ведении своего Twitter’а. Вот они:
Избегайте твитов о политике. Это избавит вас от утомительной переписки и объяснения того, почему вы используете свою учётную запись для влияния на ход каких-нибудь выборов.
Общайтесь с людьми, но старайтесь не вступать в бессмысленные споры, а уже тем более в ссоры. Это очень плохо.
Помните о том, что Twitter лишает вас анонимности. Однажды я сел в ложу для прессе на знаменитом «Дэне», а рядом оказался болельщик «Миллоулла», который наклонился ко мне, чтобы поздороваться. Этот парень оказался хорошим собеседником, но сама мысль заставила меня напрячься: журналист «Лидса», идущий по Бермондси (район Лондона, родина «Миллуолла» — прим. пер.) — не самая безопасная из жизненных ситуаций.
Помните, как люди могут воспринять ваши сообщения. Дэйв Кидд из The Sun просто взял и написал в описании своего аккаунта предупреждение: «Я предвзят к твоему футбольному клубу».
До интернета жизнь спортивного журналиста была весьма анонимной. Теперь же тебя узнают на почте (последний раз случился на прошлой неделе), в супермаркете и около школы, куда ты отводишь своих детей. Мой бывший коллега по Leeds Live рассказывал, как получил сообщение от незнакомого человека с вопросом, его ли видели вчера в развлекательном парке Peppa Pig World? Да, это был он. Вас отслеживают везде. Да-да, это именно я вчера бегал по улицам Йорка с утра. Мне просто нужно немного привести себя в форму.
***
Трансферное окно — главный наркотик футбольного Twitter’а. Именно в его разгар родился мем «Any news, Phil?» («Фил, какие новости?») Это лишь один из мемов, начало которым положила моя скромная персона. Помимо этого я часто получаю сообщения «Shag me, Phil» («Трахни меня, Фил!»), когда «Лидс» забивает гол, и «Fuck off, Phil» («Иди на хер, Фил»), если приношу плохие новости. Ну и, конечно, мой знаменитый «голевой» твит. Я уже не помню, когда я написал его впервые, но теперь его печатают на кружках и продают через интернет.
Но, пока открыто трансферное окно, Twitter просто сводит с ума. Болельщикам уже не нужны местные или национальные газеты. Они подписаны на журналистов, которые имеют связи по всей Европе и раньше всех дают горячие новости. Если вы «проворонили» эксклюзив, то не получиться сделать вид, что вы знали о нём. И здесь важны как хорошие новости, так и плохие. Негатив создаёт куда большую реакцию.
Дэвид Орнштейн — один из гуру трансферного рынка. Но его история ведения Twitter’а во многом похожа на мою. Он не хотел регистрироваться в этой соцсети, но его заставили тогдашние работодатели из BBC.
«Изначально мне не понравилось их требование, — рассказывает Дэвид. — Я совсем не понял, в чём суть этой платформы. Если я напишу вам email, то у меня будет больше слов, чтобы выразить мысль. И это письмо можно будет использовать в блоге BBC. Почему бы не продолжать использовать такой подход вместо того, чтобы отправлять твиты для полутора десятков человек? Тогда всё это воспринималось иначе, мы были более невинны и боялись нарушить нормы морали и профессиональной этики. Twitter казался чем-то низкопробным, обычной социальной сетью. Теперь же я выверяю каждой слово в каждом своём твите, поскольку хожу по лезвию ножа. Я знаю, что каждую букву или смайл люди будут изучать очень внимательно».
Его сообщения о трансферах, особенно об «Арсенале», вызывают бурную реакцию и тысячи ретвитов. К Дэвиду прилипло прозвище «Порнштейн», намекающее на то, что он доводит своих читателей до оргазма. Это яркий пример того, как журналисты постепенно становятся мементичными, и люди создают с ними огромное количество фотожаб и смешных гифок.
«Моя семья смеётся над этим, а мне порой не до смеха, — откровенничает Дэвид Орнштейн. — Они просто не понимают, что это такое, чёрт возьми! Я встречал в жизни людей, которые говорили, что знают меня исключительно по Twitter’у, а не по моей работе в BBC или The Athletic. Они могут хвалить мои твиты или говорить, что я уже «не торт» в отношении трансферов. Когда ты получаешь славу надёжного инсайдера, все ждут от тебя свежих подробностей. Если ты не напишешь первым о каком-либо трансфере, то подписчики начинают называть тебя мошенником, балаболом или говорят о том, что ты потерял хватку. Мне кажется, что это неуважение к личности человека. Мне не нравится, как люди в Twitter’е пытаются натравливать журналистов друг на друга».
Twitter может быть очень забавным, особенно, когда подписчики начинают заниматься креативом. В разное время я видел фотожабы с собой в роли Гиганта Хейстекса (британский рестлер — прим. пер.), Моисея и заложника Аль-Каиды.
Джеймс Пирс, пишущий о «Ливерпуле», выступал в роли Шекспира, Ким Кардашьян и попал на обложку альбома «Nevermind» группы Nirvana. В Twitter у него есть целое сообщество, названное «Культом Пирса». Просто введите в поисковую строку хэштег #pearcecult и наслаждайтесь. Пирс стал известен после работы в Liverpool Echo, примерно тогда же он получил прозвище «Бургероголовый». Какой-то из пользователей Twitter’а каждый день занимался тем, что заменял лицо Джеймса изображением гамбургера на его фотографиях. «Несколько недель назад я бегал по набережной реки Мерси в Ливерпуле, — делится Джеймс Пирс. — Внезапно рядом со мной притормозила машина, водитель приоткрыл окно и крикнул: «Беги быстрее, Бургероголовый! Быстрее!» И затем он поехал дальше».
Социальные сети вывели известность журналистов на новый уровень. И здесь остаётся лишь спорить, хорошо это или нет.
Пирс рассказал мне историю, как во время одного из предсезонных туров «Ливерпуля» к нему подошла болельщица и попросила подписать футболку, на которой уже красовался автограф Юргена Клоппа. Джеймс сказал ей, что без его автографа футболка будет стоить куда дороже, но женщина настояла на своём. Это тоже известность, вне зависимости от того, ищет её журналист или нет.
И эта слава может застать вас в весьма неожиданных местах. Около недели назад The Athletic выпустил большой материал о том, как Маркус Рэшфорд поддерживает кампанию по бесплатному школьному питанию. В рамках подготовки я посетил в Лидсе 2 заведения общепита, в том числе и шаверму на улице Хедингли.
Я зашёл внутрь кафе, а следом за мной в заведение пришёл ещё один мужчина. Он хотел поговорить с владельцем, но увидел меня и спросил: «Вы — Фил Хэй?» Мы с ним немного поболтали, потом он повернулся к хозяину кафе Полу и сказал, что пришёл устраиваться на работу. Он бросил своё резюме на стойку и ушёл восвояси.
Пол, являющийся болельщиком «Блэкберн Роверс», удивлённо смотрел на меня. «Ты знаменитость, что ли?» — спросил он.
Нет. Но это долгая история.
Оригинал статьи — Фил Хэй, The Athletic
Телеграм-канал автора перевода о «Лидсе». Всем самые интересные новости о жизни Марсело Бьелсы в Премьер-лиге. Подписывайтесь!
