«Сидел со сломанными пальцами у врача, плакал и просил не говорить Быкову, чтобы полететь на ЧМ». Истории из золотого Квебека-2008
Михаил Бирюков – в гостях у Гончарова, Филатова и Потапова.
У видеоподкаста «Полный контракт» уже юбилейный четвертый (они каждый эфир юбилейным называют, если что) выпуск. В честь такого события Алексей Потапов, Максим Гончаров и Никита Филатов решили увеличить количество микрофонов в студии – и пригласили Михаила Бирюкова – бывшего вратаря сборной России, «Молота», ХК МВД, «Динамо», «Югры», «Торпедо», а сейчас главного тренера воронежского «Бурана».
Как пройти в хоккее путь от вратаря второй команды «Локомотива» до генерального менеджера, как Радулов приносил пользу команде в Квебеке, сколько допустимо пропускать от Овечкина в 15-16 лет, чтобы все равно считаться лучшим голкипером, и какой поступок в карьере можно считать крысятничеством – роскошный эпизод подкаста на 1 час 17 минут! Если у вас есть время – обязательно посмотрите.
Ну а если нет – все самое интересное из разговора в текстовом варианте прямо тут. Началось общение действующих и бывших игроков с воспоминаний о первых годах Бирюкова в хоккее.
Гончаров: Почему вратарь? Расскажи, как выбирал. Почему, как, что?
Бирюков: Сложный вопрос. Потому что как обычно хуже всех катался
Гончаров: Серьезно? У вас так было в отборах?
Бирюков: Сейчас по-другому делается немножко, а в то время – да. Честно скажу, я, во-первых, поздновато пришел – ближе к 9 вообще только на коньки встал. И мне сразу сказали, что покататься у бортика где-то уже поздновато, но не отказали. Я покатался и только в 12 встал в ворота – потому что не совсем успевал. И надо было либо уходить из хоккея, потому что там уже какие-то результаты в этом возрасте требовали от тренера, либо цепляться – он предложил мне крайнюю попытку попробовать себя в воротах. Это было в СДЮШОР ярославского «Торпедо».
Гончаров: А как это было? Я не совсем понимаю. Получается, ты начал вторым вратарем или третьим?
Бирюков: Не вторым даже, каким-то там вообще. Тогда уже потихонечку начали привозить ребят по 5 человек со всей страны, так вот я тянулся, болтался где-то, тренировался много – в том числе с другими годами.
Филатов: Во сколько лет тебе стало понятно, что у тебя получается?
Бирюков: Не помню, когда я поехал на последние регионы…
Филатов: 15-16 лет.
Бирюков: Мы в финале проиграли за первое место 2:11 – там Саша Овечкин 5 или 6 мне забил, но мне дали тогда лучшего вратаря.
Филатов: А как выяснилось, это не так уж и зазорно от Овечкина 5-6 пустить.
Бирюков: Да. Сейчас да, в принципе. Я горжусь этим!
Филатов: Я слышал… Вернее, не слышал – а все, наверное, и так знают. От Овечкина в 15-16 лет вратари в основном пытались уворачиваться, а не ловить.
Бирюков: Ну вот я 6 раз удачно увернулся.
Гончаров: Слушай, это получается, у тебя офигеть какой короткий путь.
Бирюков: Может быть, тренер увидел, что у меня может получиться. Не знаю
Потапов: Просто знаю Мишу: это работяга, как раб на галере, который честно выполняет свою работу. Он никогда не срезает углов. Он делает не 10 повторений, а 20-30. Знаю лично его отца, который не прессинговал его, а просто воспитал таким, какой он есть: постоянно первый на лед и последний со льда, восстановительные мероприятия – это то, что я видел. Собственно, это, наверное, и принесло плоды.
Бирюков: Представляешь, как хоккеистам тяжело со мной?
Первые взрослые матчи, Хомутов, крыса
Потапов: Вы помните свой первый матч за главную команду? Как это было? Могу начать с себя, если что.
В Нижний Новгород приехал Петр Ильич Воробьев и провел недельные сборы. Об этих сборах можно рассказывать очень долго. Я не ел три дня, просто еда не лезла – только пил. А когда брал вилку – рука тряслась. Не буду вдаваться в подробности – у нас была тренировка, час лед, заливка и еще 40 минут. Я мечтал, чтобы вот в эту заливку машина сломалась, чтобы она как-нибудь повалилась на бок – чтоб хоть раз в жизни мне повезло.
И вот, помню, мне говорят: «Ты в составе». Эти сборы закончились, я выхожу на раскатку – у меня шайба ни разу на клюшку не легла. Меня начало колбасить. Ко мне опытные ребята подъезжают и говорят: «Сегодня на раскатке мы тебе передачу давать не будем. Ты просто мельтеши». Мы приехали на базу, все пошли есть, а я говорю: «Я есть не буду. Я пошел спать». И вот в таком состоянии я взял таблеток всевозможных, энергетиков и так далее – вышел, отыграл. Как мне казалось, шикарно, а после игры выставили всем оценки – двоечок.
Мы проиграли – по-моему, против «Металлурга» играли – и здорово, что я был наравне со всеми. Не было такого: «А, молодой, тройку поставлю». Нет, я был наравне, потому что я участвовал в этой игре.
Гончаров: Миш, а вот, к слову, о твоем первом матче. А как у тебя переход случился? Закончилась СДЮШОР – и потом куда? Высшая лига? К первой команде ты в каком возрасте подошел?
Бирюков: Меня с первой [командой «Локомотива»] брали уже. Я не помню, сколько мне было. Мы попали во вторую – МХЛ тогда не было, просто вторая команда. Но я как-то сразу транзитом поехал в первую. Это времена были как раз Вуйтека, чемпионские годы: вратарями были Егор Подомацкий, Андрей Малков, я по факту просто третьим прокатался с ними.
И, в принципе, я сам уже все понимал. Играть очень хотелось – а там без вариантов было в первой. Во второй же команду уже Семен Варламов подошел.
Гончаров: Да, бригада сильная у вас была
Бирюков: Хорошая была, там еще Лазушин, Ванька Касутин – но они помладше. Хотя там выбор был вообще да… Так получилось, что мне предложили поехать поиграть куда-нибудь в аренду, я подписал другой контракт на 5 лет – классическая ситуация. Мне 17-18 лет, я нашел пару вариантов – у меня еще агента не было. «Витязь» там был, «Спартак», может быть, но мне в офисе ответили: «Мы с этими клубами не сотрудничаем, поищи что-нибудь другое». Я спрашиваю: «Может, вы найдете с кем сотрудничать?» – «Нет, сам ищи». Вот такая ситуация.
Я здесь, конечно, подзавис, но такая ситуация… Я не в плане критики к родному клубу. Уже точно не помню, почему так получилось. Поехал я тогда в команду «Русь» – у них один год была Первая лига по вторым командам. Там тренер был с Электростали – Сальников, и он еще работал вторым тренером в сборной России по 1985 году. И он меня позвал. Я год в клубе отыграл, потом оказался в Перми в Вышке, вот из вышки уже «Локомотив» был. Спасибо им, они права мне мои отдали в руки. И, получается, я в Пермь поехал и из Перми меня уже купил ХК МВД – суперлига тогда была еще.
Потапов: И вот на высшем уровне за кого ты сыграл?
Бирюков: А высший уровень – «Молот». Считается? Когда приехал в Пермь, я там вообще самый молодой был с большим запасом. Как ни странно самый молодой – вратарь, обычно наоборот бывает в таких взрослых командах. Мы хорошо отыграли сезон, и после него нас всей командой повезли в Египет – с семьями, с девушками. А я поступил как крыса.
Потапов: Твою-то дивизию, с этого и начнем выпуск.
Бирюков: И меня не отпускали вообще – я отпрашивался, но меня не отпускали, забрали форму у меня, чтобы я не уехал. У меня был контракт еще на следующий год с «Молотом».
В общем [в Египет] я не полетел, никому об этом не сказал. То есть на меня были билеты, гостиница заказана, а я втихаря свалил – и поехал на просмотр в ХК МВД, в суперлигу. Там как раз команду принял Андрей Хомутов – мой земляк, которого я очень уважаю и ценю. Сыграл 2 игры, достаточно успешно – и мне предложили контракт. Я его подписал, но, скажем так, потом возникли ситуации по переходу. В итоге как-то без меня все решилось.
Гончаров: Обиделись?
Бирюков: Обиделись, но у нас был тренер – Николай Ванин. Мы до сих пор общаемся. Когда есть возможность, приезжаю обязательно в Пермь, видимся; всячески стараюсь не активно, но по возможности в его жизни присутствовать. Приехал к нему с повинной. Мы сели, он достал [бутылку], хорошо поговорили по-мужски. Он сказал: «Я считаю, тебе еще год надо отыграть». Я искренне покаялся, сказал, что сделал этот выбор и пойду до конца, потому что это моя мечта, цель. Надеюсь – вернее, думаю – что он гордится мной.
Гончаров: То есть, получается, ты Египет променял на шанс играть в суперлиге?
Бирюков: На просмотр поехал, хотя знал, что там иностранный вратарь будет. Возможно, это был ключевой момент в моей карьере.
Доверие старших, сломанные пальцы, энергичный Радулов
Гончаров: И подписываешь ты контракт в МВД. Грубо говоря, первый твой старт в большом хоккее – в суперлиге. Сколько лет тебе было, чтобы понимать?
Бирюков: Получается, мне тогда было уже 20 что ли, что-то такое (почти 22 – Sports.ru). Я в первый год попал сразу в сборную – сначала в расширенный список, потом на Евротур – когда Вячеслав Быков тренером был.
Но мне, опять же, тут повезло, что как раз из Швейцарии Хомутов приехал, принял команду [ХК МВД] в апреле. Мы с ним поговорили – вернее, он поговорил со мной, потому что я смотрел на него, разинув рот. Думаю, многие помнят, что это за хоккеист – и тем более он мой земляк, мы чуть ли не из соседних домов. Я это знал всегда, но он где-то там, в Швейцарии. Для меня это легенда! И тут он мой тренер – я с ним стоял, смотрел на него и даже ответить не мог. Он, наверное, подумал, что я там чего-то… Ну, вратарь.
Так получилось, что он мне очень доверял. Наверное, я неплохо работал, возможно. Опять же, неплохо работать и давать результат – разные вещи, но я практически всю предсезонку отыграл и, если не ошибаюсь, сразу на двух турнирах получил [звание] лучшего вратаря – в Питере и в Череповце. И как-то так сразу после этого вошел в сезон – и команда поддержала. Она была на части разбита, скажем так. Но та часть, с которой был, я они поддержали: Вадим Шахрайчук, Сережа Бердников, Егор Башкатов, Андрей Башкиров. Очень повезло.
Филатов: Считаю, что абсолютно одинаково важно и то, как тебя тренер подталкивает в новой команде, и то, как тебя возьмут лидеры под крыло. Если ты чувствуешь от коллектива или хотя бы от части команды то, что они за тебя, что они верят – особенно в случае вратаря никто из нас, кроме Миши не может это чувствовать – то это просто какой-то такой основной столп.
Бирюков: Ты все правильно сказал. Мне вспомнилась история по теме. Квебек, 2008 год – меня судьба выкинула туда, скажем так. Понятно, стресс был намного больше, чем в первый год суперлиги – это даже несопоставимо. Я на всю жизнь запомнил Сергея Федорова. Помню, в ближний угол запустил с белорусами – 0:1, потом – 0:2, и вот этот человек так поддержал в тот момент, реально не дал упасть, не дал свалиться. Он со мной много общался перед буллитами – с теми же белорусами играли, там уже важные матчи пошли. Перед буллитами такая поддержка была – и для меня как для вратаря особенная. Такой человек, и, опять же, только искренняя благодарность.
Потапов: Я помню этот год, когда Илья Валерьевич забил тот гол…
Бирюков: Я скакал как сумасшедший.
Потапов: Я выбежал на улицу – и, знаешь, машину не заводил, а просто нажимал на гудок у дома.
Бирюков: Коллектив вообще космос был.
Гончаров: Расскажи про команду эту? Там же по именам вообще сумасшествие было. Как вот находиться там?
Потапов: Ты же изначально ехал не на первый номер?
Бирюков: Да какой первый номер?!
Потапов: Как вообще это произошло? Расскажи, расскажи все.
Бирюков: Начну с того, что когда мы приехали в Канаду, в сборной было три вратаря: Саша Еременко, Семен Варламов и я. Но все вратари на момент игры с Чехией были с серьезными травмами.
У Семена на игровой тренировке – в гандбол – во время прыжка и приземления голеностоп ушел, там жесть вообще. Не помню, была у него операция или нет, но и так было понятно, что вообще все.
Остались Саня Еременко и я – но у меня было сломано два пальца на той руке, где ловушка. Я сидел в кабинете врача сборной Валерия Конова, плакал и просил не рассказывать Быкову, чтобы полететь в Канаду. Естественно, он рассказал, но как-то получилось, что я все равно полетел. Мне наложили какую-то лангету, но у меня ловушка почти не закрывалась, чуть-чуть только – мне там нашили что-то, но на игру меня бы не выпустили. Если бы я играл, мне надо было ее снимать – и тогда все на уколах. И то я не представлял, как это будет.
В итоге Саня Еременко получает травму с чехами, мне быстро снимают вот это все, и я выхожу на игру. Но на тренировке мне парни не бросали в ловушку – они знали, что при попадании там боль дикая была. Вот так получилось.
Я просто знаю, что пацаны так же бы поступили [и вышли на игру], у них были травмы, но они просто несовместимы были. У Сашки был то ли разрыв связок, то ли еще что – но без шансов. У меня хоть какой-то шанс был.
Потапов: Ты одеваешься на игру, Александр травмировался – и даже запасного никого нет на скамейке?
Бирюков: Я один остался со сломанными пальцами. Я даже не представляю, что у тренеров было на душе и у игроков.
Потапов: Но тренеры знали?
Бирюков: Да, я ехал туда такой. Это случайно все произошло в Новогорске в последний день. Помню, играли в бенди – Вячеслав Аркадьевич очень любил. Естественно, вратари в воротах. Мяч как-то подлетел, я потянулся за ним, а Сергей [Мозякин] хотел с разворота ударить, видимо – он не видел меня, а бил по мячу.
Филатов: А там твои два пальца.
Бирюков: Да. И вот эти мои фаланги внизу оказались, а где фаланги – ногти были, то есть они сложились гармошкой.
Гончаров: Слушай, ну вот ты встал [в ворота], с тебя все сняли. Ты, наверное, и не помнил, что у тебя пальцы сломаны?
Бирюков: Такой выброс адреналина был, мне даже не успели какой-то укол сделать. Потом мне Максим Афиногенов очень помог. Когда мне стали попадать в ловушку в игре – никакие уколы уже не помогали. Макс отвел меня к канадцам в раздевалку, у них там была целая лаборатория, серьезный медицинский пункт – и мне сделали очень крутую лангетку, подогнали ее под мою ловушку.
Гончаров: Если бы они знали, чем это закончится.
Бирюков: Круто сделали, но когда прямым со щелчка попадало – не помогало, но в целом смягчало бросок.
Потапов: И сколько матчей перед дозаявкой ты был один?
Бирюков: Точно не помню, пару матчей точно – и там уже Илья Брызгалов дал добро, но тренеры ждали Женю Набокова. И вот у него седьмая игра в плей-офф была – его команда в каком-то овертайме проиграла, и Женя сразу вылетел.
Я помню, как меня трясло с белорусами, когда я один в заявке был – я знал, что я один, я умру, но доиграю этот матч, чего бы ни случилось. А тут приехал Женя – и мне говорят, что все равно играю я. И я такой: «Нифига, я крут!». То есть теперь меня больше трясло от того, что Евгений сидит на скамейке, а я такой в воротах. Потом когда стал счет 0:2, я думал, что все – но тренеры верили и до конца дали отработать по-честному. И вот эта победа – мы выиграли по буллитам в непростом матче. Где-то и я там подвел в первой шайбе, но потом на буллитах исправился. Слава Богу, выиграли благодаря доверию тренеров и коллектива. У меня такое максимально хорошее от своей работы ощущение.
Гончаров: Когда тебе доверяют и команда, и тренеры это насколько классно. Про коллектив расскажи.
Бирюков: Вообще крутой, просто космический.
Потапов: Ты когда туда приехал, знал, там кто вообще? Когда вошел в раздевалку, была какая-то субординация, барьер какой-то? Ты все равно мало кого знал, там люди с мировыми именами.
Бирюков: Возьмем просто про коллектив, про исполнителей. Насколько я знаю, Алексея Ковалева не позвали, хотя он был готов – он тогда в Монреале играл. Для меня это легенда и один из самых талантливых хоккеистов.
Филатов: То есть это такая была сборная, что в нее не попал Ковалев!
Бирюков: Я к чему: понимаю, как тяжело пришлось Вячеславу Аркадьевичу. И если б мы не выиграли, по нему прошлись бы очень прилично в вопросе и с Брызгаловым, и с Ковалевым. Это даже не обсуждается.
Потапов: Вот ты зашел – и твои ощущения? Ты понимаешь, какие здесь люди, и вот ты приехал.
Бирюков: Во-первых, у нас сборы начались в Новогорске за 1,5 месяца до чемпионата мира – меня и там колотнуло прилично.
Филатов: А там еще и половины звезд не было, а его свело уже всего.
Бирюков: Илья Ковальчук прилетел туда, Макс Афиногенов, там уже…
Филатов: Короче, тебя только в Канаде отпустило.
Бирюков: Да. Допустим, Сашу Овечкина я знал с детства. Кого-то из ребят, конечно, вообще не знал, но полегче уже адаптироваться – сборы долги, мы в Италию ездили, в Австрию на турниры, Евротур был последний, там уже много ребят было. Я эти матчи играл, и мне было полегче уже. Понятно, там Сергей Федоров приехал, Федор Тютин – все равно многих уже знал.
Гончаров: Но на самом ЧМ было ощущение, что это чемпионская команда? Какое-то внутреннее?
Бирюков: Я был настолько молод в то время, что, наверное, даже не осознавал и капли того, что понимаю сейчас. Только потом осознание пришло: как я вообще туда попал.
Радулов, кстати, еще в той сборной был.
Филатов: История, по-моему, была, что это все проходило в Квебеке и…
Бирюков: И когда он выходил на лед, вставали полстадиона минимум и кричали: «Раду, Раду, Раду».
Филатов: Это при том, что он не был даже близко главной звездой сборной.
Бирюков: Каждый внес лепту свою. Допустим, когда он играл мало так, он, так получалось… Ну в НХЛ, наверное, всегда так, мне не повезло, я там не был. Между скамейками команд нет пространства и стекол – только два стульчика и два вратаря запасных. И там я сидел, когда уже пошли игры на вылет – с финнами, со шведами, и тут сидели коллеги, скажем так, на которых я тоже смотрел, открыв рот. Например, Мика Кипрусофф. Саша подходил, просил меня освободить это место (мягко говоря) – садился, свешивался. Ему некуда было девать энергию – вы все его знаете – и когда он не мог выплеснуть ее полноценно на льду, он ходил просто по скамейке, отдавал всю энергию ребятам. И когда он ее и здесь уже не мог выплеснуть, он садился вот так – и начинал разговаривать с той скамейкой.
Я сначала на это все так странно смотрел – мол, зачем ты это делаешь? А когда Койву-младший, который Мико, по-моему, начал отвечать, и я увидел, что он уже думает не об игре, а начинает охотиться за Радуловым на льду и отвечает на это все. И я понял, зачем все это.
Это все к тому, что каждый в коллективе вносил свою лепту по максимуму. Мы все знаем про Даню Маркова, который ловил на себя все шайбы. У него была трещина в ноге, по-моему, он играл финал с ней, и я даже не представляю, сколько шайб он на себя поймал.
Филатов: Так и выигрываются кубки.
Потапов: Хотелось бы вкратце рассказать, как удалось дойти до вершины вместе с «Ак Барсом». Я перешел по ходу сезона в Казань; это был где-то октябрь-ноябрь.
Гончаров: Это тот невероятный обмен из «Торпедо»?
Бирюков: Ты был зол тогда, а я тебе говорил, что значит так надо и будет все хорошо.
Потапов: Ну это опыт, конечно. И все равно я пришел по ходу чемпионата, команда шла на первом месте, там потом подключился и Данис Зарипов, Андрей Марков, Саня Свитов – в общем, Казань, как мы ее знаем всегда; ну и самый главный – тренер. Команда шла на первом месте, она просто всех валила, крушила. И так получилось, что пошли травмы и, слава Богу, меня «Торпедо» отпустило в Казань. И я в какой-то определенный момент чувствовал, что не являюсь частью команды: стараюсь, выполняю, но коллектив прошел этот трудный этап, тяжелые предсезонные сборы – и они как-то объединены и пока они не знают меня. Полностью я влился в коллектив только в феврале – в олимпийскую паузу. Когда мы бегали с баллонами, из зала не вылезали, со льда – и впервые в жизни я слетал в Арабские Эмираты вместе с «Ак Барсом».
Филатов: Я так понимаю, что окончательно ты влился где-то на ужине.
Потапов: На пляжном волейболе
Бирюков: Дорого было влиться?
Потапов: Дорохо-бахато!
Гончаров: Ты Леху спрашиваешь? Все, что выше 300 рублей – это на хрен, а в Дубаи тем более!
Потапов: Пил в основном воду из-под крана.
Когда наступили самые главные матчи плей-офф, я чувствовал, что команда не играет как попало, а что завелась машина – и всех перемалывает, вот она идет. Были и поражения – «Амуру» мы проиграли, но я прям чувствовал, насколько все под контролем: команда, тренерский штаб, мы внутри коллектива, у нас даже на майках было написано «Мы едины». Действительно это было так, и я чувствовал, что от раунда к раунду, несмотря на результат – выигрываем мы или проигрываем, команда просто играет и прет.
И каждый выполнял свою функцию. Играешь мало – ори, кричи, мешай. Играешь много – делаешь результат.
Совершенно другие эмоции от победы в Кубке в составе «Авангарда». Не сказать, что какие-то плохие, просто другие. Но по моим ощущениям – не знаю, согласишься ты или нет – это вот тот плей-офф, когда все решал один случай.
Гончаров: Все складывалось так, как оно… Случайно даже.
Потапов: Не то, что случайно. Это не вытекало из чего-то. Вот она идет игра, что-то происходит. Как условный пример – историю интересную про Илью Валерьевича [Ковальчука] расскажу. Мы играем на выезде с «Автомобилистом».
Я говорю – и у меня мурашки по коже.
Счет в серии 2-0 (на самом деле 2-1 – Sports.ru) – мы приехали, играем и горим в матче 0:2, шансов вообще нет никаких: переходим синюю линию – а там Павел Валерьевич Дацюк своим крюком таким все разрушает, корпус ставит, отбирает шайбу и за синюю уводит. 0:2 в игре – и шансов никаких.
Гончаров: 0:3 там, по-моему, было (на самом деле 1:3 – Sports.ru).
Потапов: Смысл в том, что шансов нет никаких. Перерыв после второго периода. Илья Валерьевич Ковальчук заходит в раздевалку с вот этими своими бешеными глазами, которые не концентрируют взгляд и в которых тревога. Он зашел в раздевалку, смотрит сквозь всех, обвел всех взглядом, встает и говорит: «Я вам отвечаю. Мы выиграем эту игру!».
Мы все переглянулись и я такой: «Ох, какой самоуверенный» – про себя думаю. Ничего не предвещает. Я даже могу сказать, что до 18-й минуты третьего периода ничего не предвещало. Оставалось две минуты (три с половиной – прим. Sports.ru). Забиваем один гол, Сека [Иржи Секач], по-моему, сравнивает – делает счет 3:3, а Илья Валерьевич забивает в овертайме. Ну вот как?! Я не представляю. Помимо того, что гений на льду, он и личность выдающаяся.
До его приезда команда была сильная, хорошая, на сто процентов обученная, но не знаю, как было бы [без него]. Он требовал вплоть до того, чтобы на тренировке броски получались. Если у тебя не получалось, он говорил: «В игре будет один момент, почему ты не забиваешь?». Я смотрю на него и думаю: «Тебе это надо?» – а ему действительно надо, причем больше всех.
Книга как тренажер, отключенный телефон, чехарда с партнерами
Гончаров: Миш, всегда понять, какого это. Как вратарю тебе же каждый матч нужно выходить и каждую минуту играть на 100 процентов, постоянно. Если мы – полевые – можем выйти и где-то вкатиться в первом периоде, не проснуться, пропустить, покататься и нормально войти в игру, то тебе с первой секунды и до последней надо играть прям в полную, весь матч. Как это? Я не понимаю.
Бирюков: На самом деле самое тяжелое, я предполагаю, для всех вратарей – быть в фокусе, в концентрации во время игры. Одна секунда – и ты можешь выключиться. Какая-то мысль проскочила, вспомнил все что угодно, какое-то событие в голову само забрело – а она летит в это время.
Это самое основное, но я честно скажу, что мне помогало чтение. Не помню, кто порекомендовал. Все же читали книги? Ну 100% бывало же у вас такое, что читаешь книгу – и потом в какой-то момент понимаешь, что ты какую-то часть упустил.
Гончаров: Потому что в своих мыслях сидишь
Бирюков: Ты читаешь, но ты смысл упускаешь. Это примерно то же самое. То есть это такая тренировка – считаю, что мне стало помогать: начинаешь возвращаться обратно по тексту, начинаешь перечитывать, а тебе опять залезает в голову мысль – но ты уже начинаешь контролировать себя. Естественно, нужно время, но ты должен сам себя на этом ловить, вовремя останавливать и возвращаться обратно. И вот эти паузы становятся все меньше и меньше. Они всегда будут, но это все неплохая тренировка.
Потапов: А плей-офф, на самом деле, вратарь – это не полкоманды.
Гончаров: Да. Ты можешь на льду ошибиться – тебе кто-то еще поможет, а вратарь ошибся – и все.
Бирюков: Я выключал с вечера телефон, если завтра игра, или ставил на авиарежим и не читал новости спортивные, хотя очень люблю это. Включал с утра, звонил быстро жене или родителям: все хорошо, все живы-здоровы, дела нормально. При этом не читал никакие эсэмэски, которые приходили, не смотрел пропущенные – а опять выключал его до конца игры.
Было несколько книг, сериал какой-нибудь нейтральный, который не вызывал эмоций. Объясню почему, для многих это странно: скажут, что ушел в себя. Вопрос в том, что приходят какие-то эсэмэски, какие-то звонки, которые начинают тебе впадать в голову – ты начинаешь о них думать. Соответственно, в любой момент игры это может залезть тебе в голову. То есть что-то тебя выведет на эмоции – какая-нибудь новость, информация – или западет в твою голову, вообще любое. И в момент игры в любую секунду тебе может выстрелить эта мысль.
Смысл в чем этого всего? Чтобы посторонней информации не было в голове, чтобы в момент игры это туда не залезло. Я читал какую-то литературу, которая мне интересна, но она была нейтральна для меня, не выводила на эмоции, не западала в голову. Я старался держать нейтралитет в голове. Спокойствие, не пускать туда лишнего. А после игры я включал телефон, уже все читал.
Филатов: Все разные. Но тут, думаю, специфика вратарская на первом месте. Потому что у меня все было с точностью до наоборот. Я и в Америке эту версию слышал и видел, как большие звезды готовились вот так, отстраняясь от всего, а видел Даниэля Альфредссона с Эриком Карлссоном, которые играли в Angry Birds в перерыве. Абсолютно разные подходы. И при этом Рик Нэш – там с утра не то что шоры, там – как ты описываешь – он полностью в себе.
Я пытался нащупать, попробовать во время карьеры, как мне лучше. И я не мог уходить в себя, слишком фокусировался – мог и мандраж какой-то возникнуть. Помнишь, ты пытался спросить в предыдущем выпуске, как я в 18 дебютировал в НХЛ? Я наоборот пытался уйти от этого, потому что я если загонял себя в какую-то «О, сейчас 18 тысяч пришло» – мне конец.
Потапов: О деньгах сейчас говорит?
Гончаров: Да, эсэмэс отвлекают – тебе ж сказали.
Филатов: А, ты не играл на таких аренах. Так вот, мне наоборот нужно было попасть в какое-то такое состояние, где это игра, это веселье. Естественно, я прогонял в голове мысли, что здесь нельзя [шайбу] потерять, что-то еще, но я ни в коем случае не должен был загоняться – потому что мне это точно не помогало.
Это как из серии кто-то сам в наушниках разминается перед игрой в уголочке, а другие играют в мячик, веселятся, хихикают – и другие подумают, что они плохо настраиваются. Да нет, каждая личность она своеобразная.
Потапов: Я тоже нащупывал, на самом деле, по ходу карьеры.
Филатов: Очевидно, что ты нащупал.
Потапов: Ближе к 30 нащупал. Сейчас на самом деле по наитию. Вот есть настроение ходить в наушниках и ни с кем не разговаривать – сам в себе, есть настроение – в догонялки с партнером погонять, в чехарду поиграть, в футбол. Нет какого-то жесткого правила. Самое главное, чтоб чувствовать себя комфортно в том, что ты сейчас делаешь.
Бирюков: Ты перед игрой в чехарду играешь?
Потапов: Я вообще по жизни чехардю.
Гончаров: Мне как-то тоже проще [перед матчем] нейтралитет держать, не задумываться ни о чем.
Филатов: Я помню, ты на расслабухе.
Гончаров: На расслабухе – и мыслей о хоккее вообще никаких.
Потапов: Макс сам в себе, он веселый всегда. Но не раздолбай, а именно веселый – и у него грань, которую он не переходит.
Мне понравилось, когда мы в «Авангарде» играли в плей-офф, и он сказал: «Блин, сейчас наступает самое прекрасное время». Он был не в составе, он пахал ужасно, потому что у Роберта Хартли кто не играет – тот раб на галере, это уничтожение, не дай Бог. Тот, кто руку ломал, хотел скорее выздороветь – не потому что рука болит, а из-за того, что будет в 6:30 приходить и в 20:00 уходить. Макс туда попал на полгода – и наступает плей-офф. Казалось бы: обидься, ты полгода вообще не играл, тебя не подпускали, а он продолжает работать, в группу скидывает какое-то мотивирующее видео – оно все на английском, я не понял вообще ни слова, но музыка такая воодушевляющая. И мне понравилось, что Макс сказал: «Пацаны, сейчас такое прекрасное время. Я все свои контракты, которые у меня были за карьеру, зарабатывал с помощью плей-офф. Давайте».
Гончаров: Почему я это так сказал? Потому что мне в сезоне сложно на игры настраиваться: где-то приезжаешь, где-то команда послабее. Держать какой-то определенный уровень мне почему-то сложно. А в плей-офф, когда ты понимаешь, что ты подходишь к черте, что все, ты проиграл – вылетел и закончился хоккей. Мне как-то проще на такой грани постоянно находиться и тогда я выдаю правильный свой хоккей.
Фото: РИА Новости/Владимир Федоренко, Алексей Филиппов, Игорь Золотарев, Антон Денисов; Gettyimages.ru/Elsa, Rick Stewart / Stringer; hawk.ru; ak-bars.ru/Вадим Китаев
Эх! Верните мне мой 2008 :)
и за текст в том числе.
думал это у него от волнения.. респект ему!