14 мин.

Джон Макинрой. «Всерьёз». Часть 20

169

Картинки, загадка, перевод - mandragora  

Отдельное спасибо Phoebe Caulfield  за стилистические замечания и предложения

--------------------------------------------------------------------------------------------------------------

<<                                                Оглавление                                                            >>

--------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Джон Макинрой. Автобиография. "Всерьёз" ("Serious"). Глава 6 (окончание)

 

Я стал первой ракеткой.

Это произошло на  Открытом чемпионате США и произошло самым причудливым образом.

Наконец-то я был готов занять место Борга. Казалось, я наконец-то  подобрал ключик к игре Борга. Все последние три встречи с ним я выиграл: на прошлогоднем Открытом чемпионате США, в Милане и на Уимблдоне. Теперь, если я дойду до финала, то буду сражаться за кубок, который Борг не выигрывал ни разу, а я выиграл два раза подряд.

В полуфинале я играл с Витасом. Это был грандиозный пятисетовый матч, полная противоположность нашего финала 1979 года, когда его тусклая игра разочаровала. В этот раз Витас бил по мячу с невиданной для него яростью. В пятом сете у него немного подсела подача, и это дало мне преимущество.

Самое начало финального матча – знаменитая подача Макинроя во всей красе

В финальном матче на следующий день мы с Боргом обменялись сетами и он вел 4-2 в третьем.

Он уже дважды взял мою подачу и подавал, чтобы довести счет до 5-2, но я выиграл два очка великолепными кручеными свечками через его голову. После второй свечи, клянусь, Бьорн буквально сдулся на моих глазах.

И тут произошло нечто небывалое: он швырнул полотенце – я никогда не видел, чтобы он вел себя подобным образом. Отставая в третьем сете 2-4, в итоге я выиграл его со счетом 6-4, а четвертый стал для меня легкой прогулкой: 6-2.

В этом сете, Борг, казалось, уже махнул на матч рукой.

На выставочных матчах, а иногда и на больших турнирах, бывают моменты, когда ты себя так плохо чувствуешь, физически или морально, что просто не в состоянии полностью выкладываться. Это безвыходная ситуация. Ты не хочешь проигрывать, но каждый раз опаздываешь к мячу и оставляешь после удара часть корта открытой.

В этот момент ты всем своим видом словно говоришь сопернику:

– Это место не защищено – пошли сюда мяч, розыгрыш будет твой, и все поймут, как ты крут.

Именно это случилось с Сампрасом, когда он играл с Хьюитом в финале Открытого чемпионата США: у Пита словно кончилось горючее, казалось, что его ноги приклеиваются к корту.

То же самое случилось и с Боргом в 1981 году – только мне не казалось это физической усталостью. Он пожал мне руку у сетки. Затем он подошел к своей сумке, поднял ее, ушел с корта, ушел со стадиона, сел в машину (она ждала его) и уехал – не прошло и нескольких минут после последнего розыгрыша.

 

Никакой церемонии. Никакой пресс-конференции. Ничего. Единственный раз я видел такое на Открытом чемпионате США 1977 года, в матче между Виласом и Коннорсом, когда линейный ошибся на матчболе. Хотя Вилас так и так выиграл последний сет 6-0, Джимми ушел с корта, не пожав Гильермо руку, и покинул стадион.

Затем стало известно, что Бьорну, кажется, угрожали убийством. Очевидно, такая угроза может выбить человека из колеи, наверное, это все объясняет. Или не объясняет.

Что бы там ни было, теперь я официально сместил Борга с первого места в мировом теннисном рейтинге.

 

Этот год с грохотом захлопнул за собой дверь на финале Кубка Дэвиса в Цинциннати. В прошлом году мы проиграли Аргентине в Буэнос-Айресе, а сейчас настал час расплаты – правда, требовать расплаты от команды, возглавляемой Клерком и Виласом, не такое уж легкое дело.

Они были блестящими одиночниками, номер 5 и номер 6 в мире. Я был уверен в себе и должен был выигрывать свои одиночные встречи, Роско Таннер

имел минимальные шансы только с Виласом.

Таким образом, парная встреча оказывалась ключевой.

На бумаге мы с Питером были парой номер один в мире, но это ровно ничего не значило в боевых условиях, а Кубок Дэвиса – это именно бой.

Кроме всего прочего, Хосе-Луис и Гильермо не разговаривали друг с другом.

Аргентина намного меньше США, поэтому Клерк и Вилас были там крупными фигурами, гораздо крупнее, чем любой американский теннисист в своей родной стране, даже во времена теннисного бума. Они были национальными героями, и каждый заботился о своем образе и репутации. Вилас в Аргентине был бог, национальная легенда: такого блестящего сезона, как у Виласа в 1977 году, не было ни у одного теннисиста Латинской Америки.

Клерк лишь немного уступал Виласу и быстро к нему приближался.

Ему было всего 23 года, а Гильермо уже скоро 30 – солидный возраст для теннисиста. Все это уже само по себе порождало соперничество, а кроме этого, между ними были и другие разногласия – кто должен быть капитаном команды, как делить призовые деньги за выступления в Кубке.

У нас с Питером случались трения, но ничего похожего и близко не было.

Тем не менее, я считаю, что два великих одиночных игрока могут составить высокоэффективную пару – все равно, разговаривают они или нет. Именно это и произошло в Цинциннати.

И много чего еще произошло.

Этот был безумный вечер, с начала до конца. Казалось, во время матча случилось все, что только возможно. Там были и необузданные темпераменты (мы с Клерком тоже не особенно ладили), и ошибки судей, и отвратительное поведение.

Вначале матча мы с Питером поймали свой ритм и легко выиграли первый сет. Зрители кричали, топали ногами, размахивали американскими флагами. Но во втором сете аргентинцы сделали что-то странное: они поменялись сторонами. Они имели на это право. Вилас, левша, раньше играл с левой стороны, но теперь он стоял справа, и форхенды аргентинцев оказались посередине. Неожиданно они заиграли намного, намного лучше.

Сначала мы даже не обратили на это внимания. Но потом, в середине второго сета, произошло нечто невиданное.

Одно из преимуществ проведения матчей Кубка Дэвиса на домашней арене – возможность выбора наиболее удобного для вас покрытия. Само собой, в Латинской Америке мы все время должны были играть на красном грунте, и мне приходилось строить свою стратегию, исходя из долгих розыгрышей. В этом году, на правах хозяев, мы постелили в зале быстрый ковер, который больше всего подходил к моему стилю «подача – выход к сетке». В середине второго сета Вилас указал ракеткой на щелочку в шве покрытия.

– Rota (исп.), - сказал он, - дефект покрытия – оно расходится

Оба аргентинца подошли к судье на вышке, Бобу Дженкинсу из Великобритании, и сказали, что  требуют устранить трещину. Немедленно.

– Мы починим покрытие позже, – ответил Дженкинс.

– Нет-нет, мы хотим сейчас, – настаивал Вилас. – А вдруг мы поскользнемся и упадем.

Мы понимали, что они хотят выбить нас из колеи. Они нащупали возможность хорошенько разогнаться и хотели устроить перерыв, чтобы собраться с силами, а может, и укрепить свой дух, а потом помчаться на всех парах к победе. Оставалось только покачать головой.

Судья все еще колебался. Тогда Вилас подошел к этому шву, наклонился, ухватился за край ковра и потянул. Силы ему было не занимать – он тянул, пока не отклеил около 30-ти футов кромки ковра. [Это около 9-ти метров. Мне кажется, Джон перегнул палку – этак Вилас должен был бы  разрушить практически весь корт. Возможно, ноль в этом числе лишний, и Вилас отодрал всего около метра покрытия – вполне достаточно для своих целей.]

– Ах, посмотрите! – обратился он у судье. – На этом корте нельзя играть. Идите, посмотрите на него.

Аргентинцы получили свой перерыв, а мы были вне себя. Мы отправились в раздевалку и сидели там 25 минут, представляя, как они потешаются над нами.

Когда они вернулись, то уже были командой – и не просто командой, а супер-командой, как Бэтмен и Робин. Теперь они поймали кураж, ход матча  полностью изменилась, и Аргентина выиграла второй сет. Качество тенниса было поразительным: обе команды играли остро и агрессивно, но каждый розыгрыш продолжался на 6-7 ударов дольше, чем можно было ожидать.

Пара Вилас-Клерк. Эта иллюстрация неточно отображает ситуацию. Как ее следует изменить?

Тем временем  их капитан, Карлос Хункет всякий раз при решении линейных не в пользу Аргентины вскакивал на ноги и начинал спорить. Наконец я подошел к нему и высказал все, что я думаю о нем как о тренере.

Клерк, самая горячая голова в той команде, высказал все, что он думает обо мне. Я не остался в долгу.

– Успокойся, Джон, – попросил Артур.

Зрители затопали сильнее, закричали громче, замахали быстрее. Мы выиграли третий сет. Нам нужен был еще один.

Я подавал в первом гейме четвертого сета. Каждый раз, когда я подходил к линии подачи, принимающий, Клерк или Вилас, отходил в сторону, протирал свою ракетку, говорил кому-то несколько слов. Это была тактика затяжек времени, простая и безупречная: они надеялись сбить мою подачу. Однако, эта тактика не сработала – я все равно выиграл гейм.

Когда мы менялись сторонами, Клерк остановился у вышки и начал на что-то жаловаться судье, а я – каюсь, но меня тошнило от его приемчиков – пробормотал что-то оскорбительное. В профессиональном теннисе это случается чаще, чем кажется (это бывает даже у женщин). При смене сторон вы или проходите мимо в ледяном молчании, или бормочете себе под нос всякие гадости, иногда даже пихаете друг друга. Как-никак, вы гладиаторы. Кубок Дэвиса не исключение.

Мои слова прозвучали громче, чем я рассчитывал. Клерк повернулся ко мне и пропел, подражая манерной кокетке:

– Ах, Джон, какой ты милый!

Я взорвался. Я отшвырнул ракетку, придвинулся к нему вплотную и принялся орать на него, а он стал орать на меня. Все подбежали, чтобы прекратить эту сцену: Питер, Вилас, Артур, аргентинский капитан и рефери – датчанин Курт Нильсен. Артур прямо вскипел, он пытался схватить меня и силой оттащить от Клерка – ни больше, ни меньше – и Питеру пришлось его удерживать. Беснующаяся публика вскочила на ноги.

Наконец, через несколько минут мы вернулись к игре. Но когда я начал чем-то громко возмущаться, Артур указал на меня пальцем и произнес:

– Ну-ка, ты, прекрати. Сейчас же прекрати и играй.

Я заткнулся: я никогда не видел его в таком состоянии. Даже на следующем переходе Артур снова начал читать нам нотацию. Питер перебил его:

– Ну-ну, мы все в одной лодке, – примирительно сказал он. – Лучше мы сейчас вернемся на корт и врежем им как следует.

Клерк и Вилас продолжали чередовать длинные удары с отскока и крученые свечи – запутывая нас, выбивая с корта. Они взяли четвертый сет 6-4, а в финальном сете мы поочередно выигрывали геймы, пока аргентинцы не нацелились на мою подачу и не сделали брейк (мы с Питером не так уверенно чувствовали себя у сетки). И вот Вилас стал подавать при счете 7-6.

Если бы он удержал свою подачу, то судьба матча и, прямо скажем, всей встречи, была бы решена. Я знал, что смогу одержать верх над Клерком, но Роско было не справиться с Виласом.

Мы взяли подачу Виласа под ноль.

Клерк подавал при счете 9-10 – шел двадцатый гейм пятого сета, публика уже охрипла, – ему надо было сравнивать счет по геймам. Весь матч у него была мощнейшая подача: он удерживал ее двенадцать раз подряд. Но это был тринадцатый раз, и так как в важных матчах Кубка Дэвиса всегда была какая-то мистика,это число могло стать для него роковым. Когда моя свеча пролетела над головами аргентинцев, задела угол корта и  унеслась прочь, мы с Питером вскинули руки вверх, а публика вскочила на ноги. Двадцать геймов – это был самый длинный пятый сет в истории кубка Дэвиса начиная с 1907 года.

Когда после матча мы вспомнили слова нашего спарринг-партнера Виктора Амайи на утренней разминке, результат матча показался нам еще более сверхъестественным. Утром все были убеждены, что мы с Питером просто сметем Виласа и Клерка, но Вик сказал:

– Думаю, вы победите 11-9 в пятом сете.

Вот он, этот пророк

 

На следующий день во встрече с Клерком я был безупречным джентельменом – ну, или практически безупречным. Весь наш пыл мы растратили в парной игре – во время нашего одиночного матча мы просто играли в теннис. И этот теннис действительно был хорош. Мы обменялись сетами, и я отставал в третьем сете 1-3, но потом взял этот сет, выиграв пять геймов подряд, и во время перерыва ушел в раздевалку. Я твердо решил после перерыва наброситься на Клерка и завершить матч, но вместо этого он набросился на меня, удивляя своей агрессивностью, и взял верх в четвертом сете (6-3). Опять все решалось в пятом сете.

Должен сказать, что хотя моя физическая форма часто оставляла желать лучшего, я выиграл больше пятисетовых матчей, чем кто-либо еще. В пятом сете побеждает тот, кто сохранил холодною голову. Я знал за собой, что могу дрогнуть при определенных обстоятельствах, но я никогда бы не стал тем, кем стал, если бы не мог прибавлять на ключевых очках, в  ключевых геймах, в ключевых сетах. На этот раз я прибавил в подаче. Моя подача была хороша на протяжении всех четырех сетов, но в пятом у меня появилось чувство, что я могу выиграть любое очко на подаче, стоит только пожелать. Когда в четвертом гейме я взял подачу Клерка под ноль, я знал, что матч уже мой. Я летел вперед, не сбавляя оборотов и не ослабляя хватки, но я знал, что матч уже мой. Когда в четвертом гейме удар с лета Клерка улетел в аут, я подпрыгнул на фут и вскинул кулак; публика вскочила на ноги, скандируя:

– С-Ш-А, С-Ш-А!

У меня мурашки побежали по телу. Это было такое редкое и волнующее ощущение: заполненный до отказа стадион был весь на моей стороне – я знал, что не подведу свою страну. Каждый раз при смене сторон на Кубке Дэвиса ты проходишь мимо этого кубка, стоящего на столе, и он глядит прямо тебе в лицо. Я хотел, чтобы он стал моим.

В последнем гейме я послал пять пушечных подач. В первом розыгрыше я смазал легкий удар с лета, но больше не повторял эту ошибку. При приеме последней подачи Клерк едва коснулся мяча. Я подскочил в воздух, издал победный клич, потом перепрыгнул через сетку и пожал Клерку руку. Я оказался в объятиях Артура, затем Билла Норриса. Я повернулся к толпе и поднял указательные пальцы к небу. Публика бушевала. Потом я обнялся с каждым членом команды.

Я был героем – очень необычное чувство для вашего покорного слуги.

Было воскресенье 13 декабря 1981 года. Это был длинный и удивительный год. Я выиграл Уимблдон, Открытый чемпионат США и три очка в финале Кубка Дэвиса. Последний американец, кому это удалось, был Дон Бадж в 1937 году.

Я стоял на вершине. Куда же я направлюсь теперь?

--------------------------------------------------------------------------------------------------------------

<<                                                Оглавление                                                            >>

logoДжон Макинрой
logoATP