«Он не идиот, чтобы сожрать мельдоний. Я с ним 10 лет живу». Как там Брызгалова с Крушельницким после бана?
Керлингистка Анастасия Брызгалова – одна из самых узнаваемых российских зимниц: почти семь лет с Олимпиады в Пхенчхане – не срок, если речь о настоящей драме.
А у Брызгаловой с мужем и партнером Александром Крушельницким она приправлена загадкой, ответ на которую не нашли и не найдут.
Тогда российский микст-дуэт привлекал внимание: сначала мир поразила внешность Анастасии.
Потом – диалоги и разборки между супругами на льду. Каких только киношных аналогий ни находили журналисты: мистер и миссис Смит, Анджелина Джоли, девушка Бонда.
«Брызгалова похожа на героиню фильмов про Бонда, а Крушельницкий – на героя из фильма «Форсаж». Русские троллят весь мир, отправляя на Олимпиаду спортсменов, которые выглядят как двойные агенты», – писал тогда обозреватель Yahoo! Sport Дэн Ветцел.
К этой совместной харизме прилагалась классная игра: наши едва не вышли в финал и в итоге завоевали бронзу. Это была первая (и пока последняя) в истории российского керлинга олимпийская награда.
Но спустя несколько дней появилась шок-новость: в пробе Крушельницкого обнаружен запрещенный препарат. Причем речь о мельдонии – на тот момент он всего пару лет как включен в запрещенный список, и череда скандалов только-только завершилась. Кажется, о запрете мельдония знали даже собаки в олимпийской деревне. И конечно, Крушельницкий знал тоже.
Как и почему в его организме на Олимпиаде оказался этот препарат?
Крушельницкий с Брызгаловой пытались разобраться: прошли детектор лжи, обращались в Следственный комитет, искали записи с камер в олимпийской деревне... Но понимания нет.
Итог: потерянная олимпийская награда, 4 года дисквалификации для Александра. Ее срок закончился почти два года назад, во время Олимпийских игр в Пекине. Но снова играть вместе с супругой они начали совсем недавно.
Мы встретились с Брызгаловой в Санкт-Петербурге и поговорили о загадочных событиях зимы-2018 и о том, что изменилось в их жизни за это время.
«Насть, ну сколько я буду мыкаться?» Как дуэт возродился после дисквала
После дисквалификации партнера Брызгалова не оставила керлинг. Сначала играла в женской команде Алины Ковалевой, затем ушла в декрет. После возвращения позиционировала себя как тренер этой команды, но в какой-то момент снова вышла на лед.
С прошлого года их дуэт с Крушельницким опять работает не только в жизни, но и на льду.
– Последние несколько лет ты тренировала, но в конце прошлого сезона стала снова играть. Кто ты сейчас – игрок или тренер?
– И то, и то. Половина нашей команды по моим стопам пошла в декретный отпуск. Получилось, что нужны были рабочие руки, поэтому в прошлом году пришлось возобновить тренировочный процесс.
По сути, наша работа не сильно изменилась. Мы приходим на лед, я приношу план тренировки и мы вместе его выполняем. Керлинг такой вид спорта, что, может, так даже лучше: я могу напрямую смотреть на девочек, их технику, как они выезжают.
Сейчас история с играющим тренером встречается все чаще. Это раньше, когда я начинала, тренеры были возрастные и, конечно, на лед не выходили. А теперь, когда многие спортсмены заканчивают карьеру и постепенно переходят в статус тренеров, естественно, что в каких-то соревнованиях они участвуют.
– Допустим, ты накосячила и из-за тебя команда проиграла. Это не подрывает авторитет тренера?
– Мы все-таки взрослые, давно друг друга знаем. В моей команде нет никого младше 23 лет, а в основном – все мои ровесники. Какой тут авторитет? Мы с девчонками пять лет в одной команде играли, там всякое бывало, каждая миллион раз ошибалась.
– Ты три года не играла. Сложно было набирать форму?
– Когда в 2019-м я объявила, что заканчиваю, действительно не собиралась никуда возвращаться. Думала, что появится ребенок, буду работать тренером. И меня не тянуло играть. Три года я вообще ничего не делала, даже в зал не ходила.
Весной 2023-го представители федерации предложили нам с Сашей поучаствовать в турнире в Дудинке. Мы должны были туда поехать еще после Пхенчхана, но тогда по понятным причинам не вышло. Гештальт не закрыт, решили, что надо ехать.
И вот там я почти без подготовки показала неплохую игру, мы заняли третье место. Это стало аргументом в пользу того, что нужно возвращаться.
– Пока ты не тренировалась, Саша играл дабл-микст с другой партнершей, Верой Тюляковой. Почему с ней не сложилось?
– Они отыграли сезон, а потом она сказала: «Чао, я улетаю и выхожу замуж». И Саша – ко мне: «Насть, ну сколько я буду мыкаться? Кого-то найду, она опять через сезон передумает. Ты-то точно меня не подведешь». Так и решили, что будем снова играть вместе.
– Быть снова вместе на льду – каково это?
– Словно 2018-й был вчера и всех этих лет не было. Мы абсолютно те же, снова все эти стычки, эмоции, по которым все соскучились. Вроде с возрастом могли бы чуть успокоиться, но нет.
Конечно, у меня сейчас меньше тренировочных объемов, чем раньше. На игре это сказывается. Но само понимание игры у нас, наверное, уже никуда не уйдет. Потому что даже когда я не тренировалась, все равно смотрела очень много игр международных команд. Наверное, столько керлинга, сколько я, не смотрит больше никто. Я могу сесть и посмотреть три игры подряд, а одна игра, чтобы вы понимали, идет 2,5 часа.
Зачем? Да просто так. Мне нравится, мне интересно. Вот Саша, например, никогда не смотрит чужие игры. Говорит: люблю играть, а не смотреть. А я люблю все, мне от этого хорошо.
– Знаю многих футболистов, которые не смотрят даже топ-матчи и относятся к игре как к работе. Отыграл, получил зарплату, а что там происходит в других командах, за границей – не важно.
– В керлинге сейчас много молодых спортсменов, которые тоже не смотрят. Иногда скажешь фамилию, а они – кто это? А там – суперигрок, олимпийский чемпион или чемпион мира.
Мне не кажется это нормальным. Как минимум топ-турниры – чемпионаты мира, этапы Большого шлема – нужно обязательно смотреть. Ну это же твоя профессия. Когда смотришь, по-любому развиваешься как игрок.
– После возвращения в дабл-миксте вы с Сашей не доминируете даже на российском уровне. Почему так?
– В прошлом году были третьими на Кубке России, потом вышли в плей-офф чемпионата страны, в этом году тоже там были.
Ну, тяжело. Уровень российских команд поднялся за счет того, что теперь нет разницы между теми, кто ездит по международным турнирам, и теми, кто сидит внутри страны. Все в абсолютно равных условиях.
Естественно, более опытные команды подтягивают молодых, за счет этого конкуренция усилилась. Теперь у нас много классных команд, с которыми интересно поиграть, посоперничать.
– Если бы завтра нас выпустили на международный уровень – результаты были бы выше, чем до 2022-го?
– 100% нет. Количество турниров, которые играются в мире, не сопоставимо с количеством турниров внутри России. Если у нас на уровне сборной 4-5 турниров за сезон, то там команды участвуют в соревнованиях каждую неделю. То есть они 4-5 дней в неделю играют, а плюс к этому еще и тренируются. У них – по 4 турнира в месяц, а у нас – за сезон. Можем ли мы конкурировать? Мне кажется, все очевидно.
Уровень игры внутри страны у нас выравнялся, это правда. Но скорее тут речь об усреднении: молодые подтянулись, но топовые команды вряд ли стали играть лучше.
– В чем ваша мотивация играть, если выхода из изоляции не видно?
– Во-первых, это моя работа. Я тренирую, играю, потому что люблю это и отношусь как к профессии.
Во-вторых, Саше важно попытаться как-то наверстать 4 потерянных года. Вот вроде только он вернулся, а тут нас закрыли, опять ничего не успел... Но он впервые стал чемпионом России среди мужских команд, закрыл гештальт. Для него это все равно самореализация.
– Можно ли в России сейчас обеспечивать семью, играя в керлинг?
– Смотря как играть. Если показываешь результат, то получаешь зарплату от региона и от сборной. Жить на это можно, насколько хорошо – каждый решает сам.
Но в сборную попадают только первые три места на чемпионате России. Если ниже – извините, крутитесь сами.
Керлинг такой спорт, что его можно совмещать с обычной работой. У нас в среднем одна ледовая тренировка и одна тренировка в зале, 5-6 дней в неделю. Раньше, конечно, когда готовились к Олимпиаде, было гораздо больше. Но там и зарплата была хорошая.
Сейчас все крутятся по-разному. Кто-то подрабатывает айсмейкером (готовит лед для керлинга), кто-то проводит корпоративы или тренировки для любителей. У некоторых есть подработки, вообще не связанные со спортом. Сейчас очень много возможностей заработать, если этого хотеть, а не только жаловаться на отсутствие зарплаты.
– Когда вы с Сашей зарабатывали больше – в 2018-м или сейчас?
– Сложно сравнивать. Тогда было хорошо, потому что международные коммерческие турниры имели высокий призовой фонд, а мы практически ничего не тратили, так как постоянно были на сборах и соревнованиях. Плюс за победу на чемпионате мира давали неплохой коэффициент к зарплате.
Сейчас, в целом, у нас тоже все нормально. Но и расходов стало больше, все-таки появился ребенок.
«Норвежец говорил, что мы украли его мечту. Но он сам продул свою медаль»
– Давай вернемся в 2018-й. Вы с Сашей собираетесь на Олимпийские игры...
– Есть интересная фишка. У меня муж с самого начала карьеры ведет дневник результатов. И почему-то эта заметка у нас оказалась в числе общих, то есть я каждый раз вижу, когда он что-то вносит. И вот я недавно туда залезла и обнаружила, что с 2016-го по 2018-й мы выигрывали практически все турниры, где участвовали.
В 2016-м победили на чемпионате мира, два сезона были первой командой в мировом рейтинге. У нас в тот период было 83% побед, для командного вида спорта это гигантская цифра. И естественно, мы понимали, что за всю историю российского керлинга мы единственная команда, которая едет на Олимпиаду с реальным шансом на медаль.
Не с надеждой зацепиться, если повезет, а с твердой уверенностью, что по всем показателям мы должны быть минимум в тройке. Со всеми этими соперниками мы уже играли и у всех выигрывали.
– Но Олимпиада – совершенно другие расклады и другое давление.
– Конечно. Тренер нас аккуратно готовил: вот с такими бейджиками вы будете ходить, вот такую форму носить, тут питаться. Для нас это была первая и, вероятно, последняя Олимпиада. Но когда меня спрашивают про какие-то бытовые подробности Пхенчхана, реально почти ничего не помню!
Видимо, я настолько находилась под давлением от мыслей, что «должна», что мне было вообще пофиг, сколько людей на трибунах, на каком автобусе нас возят, что мы едим и так далее. Вот многие говорили про картонные кровати и маленькие комнаты, а я их с трудом заметила. Самым страшным было не оправдать ожидания, провалиться.
– И в первой же игре вы уступили американцам.
– Прикинь, а это команда-аутсайдер, мы у них много раз выигрывали. А тут они нас просто задавили, без шансов. Я тогда подумала, что если так дальше пойдет, вряд ли нас дома будут ждать с овациями.
Мы с Сашей два эмоциональных типа, на выходе со льда все кипело. И тут ко мне подходят допинг-офицеры. Причем Сашу тогда не взяли на контроль, только меня. Я еще удивилась: странно, обычно наоборот, всегда его берут. Ну, сдала, все нормально...
Вечером поговорили с тренером, более или менее успокоились. Ну, первая игра, стрессанули, все бывает. И действительно, дальше мы уже стали действовать нормально, без страха: те же камни, тот же лед, те же соперники..
– Как ты относилась к повышенному вниманию к твоей персоне?
– А я ничего этого не знала. У нас были олимпийские телефоны от спонсора с местными сим-картами. В новостях мы не копались, в сети старались сидеть минимально. Ну, на выходе со льда журналисты спрашивали: что я думаю, когда меня называют русской Анджелиной Джоли? Называют и называют, мне приятно. Я не понимала масштаба.
– И вот вы обиднейшим образом – в один бросок – проиграли полуфинал швейцарцам.
– Саша в тот момент, если бы мог, пошел бы и утопился. Он такие броски делает постоянно, для него это вообще не проблема. Он себя очень сильно винил.
И, наверное, это был редкий момент, когда я на льду на него не орала и не ругала, а сказала: «Ну ладно, ничего страшного». Потому что на самом деле моя вина там тоже есть: мы нормально не договорились насчет последнего броска. Время поджимало, мы второпях ничего не обсудили, ну и получили.
Конечно, даже не представляю, что было бы со мной, если бы это я в полуфинале Олимпиады не привезла последний камень. Наверное, развернулась и убежала бы со льда. Представь: все смотрят, ждут, уже готовы радоваться, а ты не привозишь.
– Как это переживал Саша?
– У нас оставалось очень мало времени до бронзового матча. Пока приехали, покушали, было уже часов 11 вечера, а в 6 утра нужно было вставать и снова ехать на каток.
Мы поговорили, сначала вдвоем, потом втроем с тренером. Убеждали Сашу, что ничего страшного не случилось, так бывает. Нужно выйти и выиграть у норвежцев.
Но ту ночь перед заключительной игрой Саша, кажется, вообще не спал. А я сразу заснула.
– С норвежской парой, с которой предстояло бороться за олимпийскую бронзу, у вас принципиальные отношения.
– Как-то повелось, что мы друг друга недолюбливали. Вот с китайцами, швейцарцами, канадцами всегда общались прекрасно. А тут не сложилось, не нравились мы друг другу. Острых конфликтов никогда не было, максимум – колкие комментарии по мелочам. Но выиграть у них было принципиально. Мы прекрасно понимали, что можем и должны это делать.
Кстати, уже после истории с мельдонием норвежец давал комментарии, что мы украли его мечту, и он заметил, что Саша был слишком бодрый, как будто мельдоний придал ему сил. Это тоже говорит о наших натянутых отношениях.
Если называть вещи своими именами, мы сыграли бронзовый матч в свою силу, а он его проиграл. Если пересмотреть игру, то понимающим людям станет понятно, что никаких сверхбросков мы не делали, а вот он играл хуже обычного. Мы были заряжены как на последний бой, а он сам продул медаль.
– Ты наверняка тысячу раз представляла себя с олимпийской наградой. Как ощущения в реальности?
– У норвежки оставался последний бросок, и мы с Сашей уже понимали, что этого броска скорее всего не будет. Не было там ситуации, чтобы его исполнить. Но все равно ждали, вдруг...
И вот она кидает, мы понимаем, что выиграли. У меня впервые за всю спортивную карьеру на глазах слезы. Но не от счастья, а от ощущения: «Ну наконец-то это все закончилось!» Я по характеру гиперответственная, и ощущение, что от нас ждут медали, что мы должны ее выиграть, меня давило всю Олимпиаду.
В нас с Сашей же изначально вбивали мысль, что «без медали, ребят, мы вас обратно домой не ждем». Ну, и мы сами понимали, что если в каких-нибудь лыжах медалей уже был миллион, то для керлинга это первая награда в истории. И она суперважна не только нам, но и для развития всего вида спорта. Будет медаль – о керлинге станут больше говорить, станут лучше условия, больше занимающихся.
Все эти мысли меня настолько сковали, что я всю Олимпиаду ходила как придавленная. Тело зажато, расслабиться невозможно. После матча за бронзу у меня была одна мысль: «Ну теперь отстаньте уже от меня все». Это было настолько тяжело, что больше не хочу переживать таких эмоций. Даже независимо от того, что случилось потом.
– Ты помнишь, как Саша сдавал ту самую допинг-пробу?
– На Олимпийских играх проходить обязательный допинг-контроль должны были все команды, которые вышли в плей-офф. И потом еще раз, после матча за бронзу, плюс любые дополнительные пробы вне этого графика. Это стандартный регламент.
Получается, в Пхенчхане я сдавала допинг-контроль три раза (после первого матча и потом дважды в плей-офф), а Саша – два. Как потом выяснилось, организаторы еще до награждения на Medal Plaza знали, что у Саши обнаружено запрещенное вещество. Но все равно потащили нас туда и надели медали. Видимо, чтобы дело потом погромче зазвучало в мировой прессе.
«Вся команда прошла детектор лжи. У всех все чисто»
– Что происходило после церемонии награждения?
– Мы должны были сразу после награждения улетать домой. Но нам предложили в федерации: если хотите, оставайтесь еще на финалы мужского и женского турниров, сходите на закрытие и вместе со всей командой возвращайтесь в Москву? Мы решили: почему бы и нет. Хотелось прочувствовать олимпийскую атмосферу, тем более на открытии Игр мы не были, а тут появился шанс пойти на закрытие.
И вот мы остались, гуляли, и дня через два мне звонит Дмитрий Александрович (Свищев, президент Федерации керлинга России – Спортс’‘). «Настя, у нашего спортсмена нашли допинг? – У какого спортсмена?! – У нашего. – Тут наших много».
У меня даже мысли не было, что это может быть Саша! Тем более, он сидел рядом, все слышал. Сначала подумали, что это какая-то неудачная шутка или утка от западной прессы. У нас в те дни много брали интервью, мало ли что там могли написать.
Я сказала: «Саш, пошли-ка в номер, поговорим с тренерами». А там уже все носились, паника, суматоха... Потом пришли представители Олимпийского комитета и забрали Сашу разбираться. Я осталась в комнате одна и ждала его часа три.
– Твои мысли в эти часы?
– А никаких мыслей не было. Особенно когда я узнала, что речь о мельдонии. Я же прекрасно понимаю, что Саша не идиот, чтобы взять и сожрать полтаблетки милдроната. Я с ним уже десять лет живу, вроде неплохо его знаю. Тем более Саша прямо как чувствовал, весь сезон носился со своими бутылками.
Помню, осенью перед Олимпиадой был турнир в Канаде. И вот мы разминаемся, и Саша вдруг: «Где моя и твоя бутылки? – Вон там стоят, чуть подальше. – Ты что, с ума сошла, мы же их не видим!» Побежал, забрал, поставил прямо перед нами.
И вот так постоянно: бутылка всегда в зоне видимости, всегда с ней в обнимку, если вдруг где-то оставит – тут же идет выливать, намывать. Если честно, мне порой это казалось на грани паранойи. Мы все тысячу лет играем вместе, друг друга знаем, кто тут может подсыпать или подлить что-то в бутылку? Ну, видимо, правда предчувствие. Но от всего не убережешься.
– Как вы покидали олимпийскую деревню?
– Когда Саша вернулся, нам сказали, что надо уехать. Нас вместе с незнакомым мужчиной отвезли и переселили в какой-то домик в горах.
– Что за мужчина?
– Понятия не имею. Видимо, какой-то представитель спецслужб. Мы же вообще не представляли, что дальше.
И вот нас поселили в этот домик. Туда потом приезжали Поздняков (глава Олимпийского комитета России – Спортс’‘), Первый канал, чтобы взять у нас интервью. Я потом, когда увидела эти кадры, ужаснулась. Выглядим так, будто нас неделю били и морили голодом. Такое было моральное состояние.
К нам приезжали люди и миллион раз спрашивали: «Может быть, вы кого-то подозреваете? Может, видели что-то подозрительное?» Но ничего не было, никаких зацепок.
Было понятно, что это произошло в последние неделю-две, потому что ранее Саша сдавал допинг-пробы и они были чистыми. Мы перебрали буквально каждый момент: сбор в Японии, потом начало Игр, где мы питались, где брали бутылки, какую еду заказывали...
У меня была версия с «Макдональдсом». Если я чаще ходила в общую столовую, где набирают еду со шведского стола, Саша вечно бегал за кофе в «Мак». Ну, допустим, он подошел, потыкал на экране, выбрал капучино, но номер его заказа высвечивается и в теории его можно подглядеть. И между моментом, когда кофе приготовили, и моментом, когда Саша его забрал, может пройти какое-то время.
Да, я знаю, что звучит странно. Но это было единственное, что пришло мне в голову.
– В этом домике вы дали интервью Первому. Зачем это было нужно?
– Понятия не имею. Но перед интервью нам задали определенный вектор, что стоит сказать и как строить диалог. Все было правдой, поэтому было несложно. Мы этого не делали, нам очень жаль, будем разбираться, как такое могло случиться.
Главным было не наговорить лишнего. Потому что линия защиты еще строилась, юристы работали, и если бы мы ляпнули что-то, потом пришлось бы от этого отталкиваться. Но у нас и версий толком не было, нечего было даже предполагать.
– Я слышала, главной на тот момент версией была – что вам подсыпали допинг на заключительном сборе товарищи по российской команде, которые хотели вместо вас поехать на Олимпийские игры.
– Уже потом, дома, мы все прошли детектор лжи. Вся команда, которая была на предолимпийских сборах в Японии, включая технических специалистов, тренеров. Саша проходил детектор даже дважды, у разных специалистов.
И ни у кого ничего не показало. Все чисто, никаких зацепок. Поэтому мне сложно комментировать эту версию.
«У меня был здоровый молодой муж. И в один момент все в его организме полетело»
– Мне кажется, или у тебя есть обида на федерацию и Олимпийский комитет: обещали помочь, разобраться, а по факту вы остались один на один с проблемой?
– Я бы так не сказала. Федерация очень старалась помочь. Они оплатили работу юристов и вообще все, что на тот момент требовалось.
Скорее, мне обидно за то, что нет никаких реальных механизмов защиты, если ты не виноват. Вот я вижу новости, как, например, теннисист Синнер спокойно себе играет, и мне обидно. Думаю, что для российского спортсмена такое бы не прокатило.
Хорошие юристы, конечно, есть, но их мало. Допустим, у нас были швейцарские юристы, как нам тогда сказали – лучшие. Но они за все время со мной разговаривали один раз, минут 5-10. И все! Меня спросили, заметила ли я что-то подозрительное, могу ли что-то вспомнить, и когда ответила «нет» – до свидания.
Я, конечно, не юрист, сама виновата, что не смогла ничего из себя выдавить. Но, может, нужны были наводящие вопросы, подсказки, можно было покопаться в деталях, и тогда мне было бы легче что-то припомнить.
Еще была странная история с записями камер видеонаблюдения в олимпийской деревне. Они могли бы многое прояснить, но мы так и не смогли их получить. Пришел ответ, что записей нет. То ли их удалили, то ли еще что-то...
Даже данные детектора лжи никак не брали в расчет. На суде так и сказали: «Вы молодцы, что прошли и что теперь верите этим людям, но мы это учитывать при вынесении приговора не сможем».
– Вы же тогда обращались и в Следственный комитет. Чем закончилась эта история?
– Ох, для нас тогда это стало жутким стрессом.
Вот представь: мы с Сашей вернулись в Москву и с открытым сердцем пошли в Следственный комитет. Пошли сами, добровольно, в поисках помощи и защиты. И вот мы пришли, а нас рассадили по разным комнатам и стали допрашивать, словно мы сами преступники. Провоцировали, пытались найти найти противоречия, вытягивали какую-то информацию...
Понятно, что это их работа и, наверное, она такой и должна быть. Но на тот момент я была в шоке. В итоге нас просто допросили и все. Саше потом прислали какое-то решение, я его даже толком не видела. Ничего по сути там нет, виновных не нашли.
– В какой момент вы поняли, что все кончится совсем плохо?
– Еще в самый первый день, когда нас вывозили из деревни, нам сразу сказали: «Ребят, про эту медаль в любом случае забудьте. Даже если мы найдем, кто это сделал, медаль вам не вернут».
Есть факт: на момент завоевания медали в организме Саши был запрещенный препарат. Каким образом он туда попал, способствовал ли повышению спортивного результата – вторично. Медали не будет, нужно попытаться получить минимальный срок дисквалификации.
В первые дни нам это казалось бредом: мы же ничего не сделали плохого, а теперь должны согласиться на дисквалификацию?! В голове не укладывалось. Но постепенно мы и сами свыклись с этой мыслью.
Мне казалось, что срок точно должен быть меньше, не 4 года. У нас было подробное письмо от изобретателя мельдония из Латвии, где он мотивировал, что препарат в керлинге абсолютно бесполезен и не дает никакого преимущества. Сформировали пакт доказательств, что употребление не было преднамеренным.
Саша вместе с президентом федерации летал на слушания в Швейцарию. Я не смогла, была на сборе в Канаде, мы готовились к чемпионату Европы с женской командой. Саша сочинил большое письмо о том, что такое для него керлинг и в целом спорт. Писал его на листочке, очень долго правил, подбирал нужные слова. Там так трогательно, что я до сих пор не могу понять, как оно не сработало. Черствые, бездушные люди в этом суде...
Ответ пришел в течение месяца после заседания: «Ваш срок дисквалификации 4 года, если хотите – можете обжаловать в течение такого-то времени».
– Почему вы не захотели?
– Сначала хотели. Но во-первых, это большие деньги. Во-вторых, не было ни одного юриста, кто предложил бы помощь. То есть взяться мог каждый, но какой смысл, если не было никаких зацепок? Мы придем на апелляцию, скажем все то же самое, что и на первом заседании, и нам ответят: «Молодцы, вот вам снова 4 года».
– Правда, что если бы Саша сразу признал вину в приеме мельдония, срок дисквалификации был бы меньше?
– Конечно. У нас еще в Пхенчхане был большой разговор на эту тему с представителями федерации и Олимпийского комитета. Они убеждали: «Если вы сейчас скажете, что Саша просто перепутал таблетки, случайно проглотил где-то этот мельдоний, то срок будет небольшим. Может быть, даже полгода». Но мы ответили, что не хотим говорить неправду.
Тогда у нас еще была надежда, что найдем ответ. Может, записи с камер что-то покажут, может, кто-то признается... А если сказать, что ты дурачок и сам все напутал, то даже разбираться никто не станет.
– А сейчас, уже зная исход, не жалеешь, что тогда не пошли по другому пути?
– За Сашу не скажу, но лично я не жалею. Даже зная, что дадут 4 года, я бы не стала говорить, что случайно съела мельдоний. Обманывать, выставлять себя на весь мир полным идиотом? Нет, так нельзя.
«Если бы у нас была версия, откуда взялся мельдоний, мы бы не молчали»
– Саша ведь когда-то принимал мельдоний?
– До 2016 года, пока его не запретили.
Дело в том, что в мужской и женской командах процесс медицинского сопровождения был выстроен по-разному. У нас приходишь в начале сезона, тебе выдают набор витаминок. Дальше – твое дело. Я их никогда не ела, в том числе и мельдоний. Не говорю, что так правильно, просто мне не требовалось. У нас нет предельных нагрузок, я и так чувствовала себя нормально.
В мужской команде врач приходил прямо на тренировку и раздавал всем таблетки. Ты подходишь, берешь свою порцию и выпиваешь. Естественно, можно было отказаться, силой никого не заставляли. Но кажется логичным: если док считает, что мне это надо, то почему нет?
Так что у мужчин до 2016 года мельдоний принимали вообще все. Осенью 2015-го нам сказали, что он запрещен. Ну, его и выкинули отовсюду, больше его никто не пил. А после истории с Марией Шараповой вообще нужно было быть слепым и глухим, чтобы в принципе взять мельдоний в руки.
– У вас есть версия, что случилось? Возможно, вы не готовы обвинять публично, но для себя – знаете или хотя бы подозреваете?
– Поверь: если бы у нас была версия, мы бы не молчали. Это большая работа, наш каждодневный труд, полная самоотдача любимому делу. Прикрывать кого-то, кто все это разрушил – зачем?
Безусловно, я не в розовых очках и понимаю, что мельдоний не упал к Саше в кружку с неба. Кто-то к этому однозначно причастен. На 100% я могу быть уверена только в своем муже и в тренере.
– Ты говорила, что если бы знала, чем закончится ваша первая Олимпиада – лучше бы вообще туда не ездила. Ты и сейчас так считаешь? А как же слава, медаль, наконец?
– Никакая известность не перевешивает здоровья, это несравнимые вещи.
Вот представь: у меня был здоровый молодой муж, а через полгода он начал покрываться шишками по всему телу, у него раздуло губы, стало скакать давление настолько, что врачи пожизненно прописали пить таблетки. А нам по 25 лет, ничто не предвещало.
Все болячки от стресса: Саша настолько сильно переживал эту ситуацию, что в организме все полетело.
– Как вы стали строить жизнь в эти 4 года дисквалификации?
– В принципе, после Олимпиады мы и так планировали сделать перерыв. Правда, по плану сидеть дома должна была я, а Саша ездить по соревнованиям.
Саша сразу говорил, что вернется в керлинг при любых раскладах. Мне, если честно, это казалось сомнительным: все-таки 4 года – очень большой перерыв для профессионального спорта. Да еще Саша не тот человек, который любит и умеет готовиться самостоятельно. Ему нужен план, тренер, который придет и будет его подстегивать.
Но я решила: если Саша так уверен и настолько этого хочет – пусть так и будет.
– У тебя не было опасений, как финансово будет складываться жизнь семьи?
– В этом плане мы были подстрахованы. Мы хорошо зарабатывали два года перед Олимпиадой. Все турниры – коммерческие, а мы много выигрывали, плюс не нужно было делить призовой фонд на пятерых, как обычно в команде, а все оставалось в семье. Купили квартиру, машину и, в принципе, могли 4 года загорать где-нибудь на островах и не париться.
– Но вы почему-то так не сделали, ты продолжила играть, только уже в женской команде.
– Сначала хотела уйти в декрет. Но подумала и решила, что не хочу прощаться с керлингом на такой дерьмовой ноте. Хочется получить хоть какое-то удовольствие от игры, а не вот так...
Написала тренеру, что не против сыграть женский чемпионат России, если найдется место в какой-то команде. Так нас соединили с Алиной Ковалевой. Мы сразу сошлись, стало неплохо получаться. Поговорила с Сашей, он был не против, чтобы еще год я поиграла. Ну и вот так я провела с девчонками год, пока не забеременела Викой.
Сколько стоит корпоратив с Брызгаловой и Крушельницким?
– 4 года дисквалификации Саша тренировал любителей. Как вам пришла эта идея?
– Мы особо не думали, как-то естественно получилось. После Олимпиады нас постоянно звали на корпоративы, всем хотелось поиграть именно с нами. Видимо, такие вот бонусы принесла известность. Я не так часто могла этим заниматься, потому что играла в женской команде. А Саша был занят почти каждый день.
На этом же катке тренировались любители. Он им раз что-то посоветовал, другой, а потом они пришли с предложением. Так он и начал их тренировать. Сейчас, когда у Саши график загруженный, эту команду как тренер подхватила я.
– Корпоратив в формате керлинга – это действительно востребовано?
– Конечно. Люди арендуют дорожку и оплачивают работу инструктора, который объясняет правила и помогает во время игры.
Это необязательно корпоратив, бывает, что просто приходят большими компаниями – например, на новогодние праздники, когда просто квасить в ресторане уже надоело, а тут что-то новенькое. Или дни рождения, или просто ради интереса – как ходят, например, на квесты или футбол, волейбол.
Керлинг – очень увлекательное занятие. Если любите активный отдых, точно понравится.
– Сколько стоит тренировка с Брызгаловой или Крушельницким?
– Если не ошибаюсь, после Олимпийских игр корпоратив с нами стоил около 7 тысяч рублей в час. Учитывая, что на льду 8 человек, получается совсем немного. Но если подряд идут несколько тренировок, для нас это был хороший заработок.
Сейчас мы корпоративы не проводим, но я тренирую любителей. Это 1500 рублей с человека за два часа.
– Любительский керлинг сейчас – это популярная история?
– По крайней мере, сейчас гораздо популярнее, чем лет пять назад. Появляются катки, инструкторы, проводится очень много турниров. Как ни странно, у нас турниров для любителей гораздо больше, чем для профессионалов.
Чаще всего регулярно играть начинают те, кто случайно попробовал на корпоративе: игра командная, азартная, многих затягивает. Но просто так пойти заняться керлингом – все еще экзотика. Человек скорее пойдет на коньках покатается или в хоккей сыграет.
– Тебе не скучно тренировать любителей? Никаких целей, амбиций...
– Я прекрасно понимаю, что люди приходят ко мне в первую очередь с задачей хорошо провести время. И если я начну их терроризировать техникой и оттачивать, как положено, каждый поворот ноги, ко мне больше не придут.
Поэтому моя задача – мягко направлять, подсказывать, но не давить. Керлинг – сложнокоординационный вид спорта, и пусть это не фигурное катание, все равно с первого раза невозможно прийти, выехать из колодки и кинуть камень туда, куда нужно. Постепенно они набираются опыта.
Костяк моей команды занимается керлингом уже лет семь. А я в общей сложности – 15, но через 6 лет с начала занятий уже выиграла молодежный чемпионат мира. То есть ребята опытные, на своем уровне они выигрывают турниры, ставят цели.
У нас в мае в Питере проходил традиционный турнир, и там с моими любителями встал скипом Леша Тимофеев, чемпион России. И вот они таким составом переиграли очень крепкую профессиональную команду и выиграли турнир.
– За счет чего?
– За счет Алексея, ха-ха.
Нет, на самом деле, один игрок, как бы ни был силен, без команды ничего не сделает. Ребята молодцы, для них было важно получить какое-то подтверждение, что они не просто так приходят поиграть, по фану.
Конечно, если взять серию игр, профессиональная команда победит любительскую. Но в отдельно взятой партии может случиться всякое.
– Огромная проблема керлинга – отсутствие льда. В Санкт-Петербурге она решена?
– Сейчас – да, у нас есть каток. Но он появился только в 2020-м, а на протяжении всей моей спортивной карьеры профессионального льда в городе не было. Мы готовились к Олимпиаде на дорожке в торговом центре. Лед непонятного качества, грязный, камни не едут, вокруг сплошные корпоративы...
Понятно, что на сборах мы тренировались в хороших условиях, но дома тоже хотелось хотя бы иногда бывать.
Главная проблема – мы конкурируем за лед с фигурным катанием и хоккеем. Наш каток нельзя использовать для этих видов спорта, потому что коньки оставляют зазубрины, а нам нужен идеально ровный лед. Была история, что когда ремонтировали новый каток, там специально не хотели делать стандартные борты, чтобы его потом не отдали под хоккей или что-то более востребованное.
Но кстати, в итоге на нашем катке не продохнуть. Очень много занимающихся, постоянно соревнования.
«Когда родилась дочка, я подумала: спасибо, что Саше дали 4 года»
– Вашей дочке Виктории три с половиной. Как тебе дается материнство?
– Первые полгода думала, что сойду с ума. Я первой из команды пошла в декрет, девочки еще играли. У них был разгар олимпийского цикла, турниры, чемпионаты, жизнь кипит... А я сижу дома и каждый мой день – день сурка.
Когда ты много лет не сидел на месте, приехали на три дня домой – и дальше по сборам-соревнованиям, вот это погружение в быт дается особенно тяжело. Поэтому я как можно скорее приступила к работе, сейчас дочка ходит в садик и стало попроще.
– Саша с дочкой помогает?
– Когда Вика родилась, я подумала: «Слава богу, что у Сашки еще год дисквалификации». Получается, спасибо, что дали 4 года, ха-ха. Потому что оставаться постоянно одной с маленьким ребенком очень тяжело. Не представляю, как другие женщины с этим справляются, настоящие героини.
Мы очень долго нормально не спали. А мы же с Сашей как настоящие спортсмены любим поспать. Режим, дневной сон, восстановление... А тут мы ходили как панды, с синяками под глазами. Ночь, день – а мы все не спим, качаем. Одна я бы, наверное, рехнулась.
– Заниматься спортом легче, чем быть мамой?
– 100%. Только с появлением ребенка я поняла, что такое настоящая жизнь. А все, что было до этого – так, мелкие проблемки.
– Ты строгая мама или все разрешаешь?
– В нашей семье я скорее злой полицейский, а Саша – добрый. Стараюсь не сюсюкать, надо – значит надо. Вика занимается плаванием.
– Почему именно плаванием?
– У нас пока речь не о спорте, а о полноценном физическом развитии. Но я еще когда не планировала ребенка, уже решила, что он точно будет ходить на плавание. Потому что это и безопасность, и развитие мышц, и закаливание.
– Сейчас вот модно фигурное катание или художественная гимнастика.
– Ой, это точно нет! Я люблю своего ребенка. На сборах в Новогорске мы насмотрелись, как гимнастки сидели в сауне в одежде, чтобы скинуть вес, или боялись лишнюю корку хлеба откусить. Думаю, в фигурном катании плюс-минус то же самое.
Как Брызгалова относится к нейтральному статусу? Поедет ли еще на Олимпиаду?
– Сколько ты еще планируешь играть в керлинг?
– Сколько здоровье позволит.
Если ты про отсутствие международных стартов, лично для меня это не сильно важно. Я все это видела, я там была и выигрывала. А вот для молодежи изоляция – это очень плохо. Когда ты не можешь адекватно оценить, где находишься на мировом уровне, мотивация падает. Ну, и в целом становится грустно и обидно. Лично я очень сильно разочаровалась в спорте, особенно после Олимпиады в Париже.
– Почему именно после нее?
– Еще после нашей Олимпиады в Пхенчхане я задумалась: «Ну где, если не в спорте, должна вершиться справедливость? Спорт – это место, где не должно быть всяких подковерных интриг, подстав, где все по-честному. А когда все перерастает в грязь, зачем такой спорт нужен?»
Мне категорически не понравилось открытие парижской Олимпиады. Говорить о нетрадиционных ценностях можно где угодно, но не на Олимпийских играх, куда люди приезжают ради совсем других вещей.
– Если будет возможность поехать на Игры-2026 в Милан в нейтральном статусе, ты поедешь?
– Ну, мы и в Пхенчхан ездили в нейтральном статусе. Правда, тогда были несколько иные условия.
Я не осуждаю тех, кто едет. Однажды даже ввязалась в дискуссию в комментариях в телеграме, стало обидно за ребят. Им пишут «предатели», «расстрелять» и все такое. Неужели людям кажется это нормальным? Как вообще воспитание позволяет писать такие вещи?
Я одному написала, что тоже съездила на Игры без флага. После этого человек, видимо, прогуглил, кто я такая, и замолчал.
Мне кажется, в нынешней ситуации было бы правильным, если бы решение – ехать или нет – исходило от Олимпийского комитета. Либо мы поддерживаем тех, кто едет, либо уходим в жесткую оппозицию.
Потому что спортсмены всю жизнь существуют в парадигме, когда план приходит сверху. Тренер говорит, куда идти, что делать, что можно и нельзя... И вдруг ты должен сам выбрать, причем непонятно, какой выбор будет считаться хорошим и правильным. И ты сидишь и не знаешь, как сделать так, чтобы всем угодить. Может, такого варианта вообще не существует.
– Почему не решить так, как будет лучше лично тебе? Зачем все время оглядываться на начальство?
– А как узнать, как будет лучше? Вот я думала, что мне после моей Олимпиады будет лучше, а оказалось, лучше бы я дома посидела.
Никто не хочет, чтобы его дома поливали помоями. Поэтому ты в любом случае делаешь с оглядкой на то, чтобы потом не огрести проблем.
«Хочу говорить про спорт, а не про то, чем лечить детские сопли». Брызгалова ведет канал про керлинг
– Тебя узнают на улицах?
– Очень редко, почти нет. Узнают только на катке, если проводится какое-то мероприятие. А такого, чтобы я просто шла по улице и меня узнали – даже не вспомню.
– В вашей паре ты явно более медийная: ведешь соцсети, даешь интервью. Саша не ревнует?
– Саша все это терпеть не может. На российских соревнованиях, если понимает, что после победы придется давать интервью, его сдувает с арены. Для него любой разговор с журналистом – стресс.
Дело даже не в истории с дисквалификацией. Просто он такой человек, живет в ракушке и не любит лишнего внимания.
– Тебе не кажется, что ты могла бы быть популярней, если бы активней себя позиционировала в медиа?
– Меня, кстати, только недавно отпустило на эту тему.
Когда мы вернулись с Олимпиады, у меня количество подписчиков взлетело с одной тысячи до 120. Я понимала, что это хороший ресурс, который можно монетизировать или использовать для развития своего бренда.
Тогда решила, что буду активней вести личную страницу. Но все попытки рассказывать о своей жизни были настолько натужными, настолько мне все это не нравилось... Каждый день я думала, как бы выдавить из себя эти две строчки или фотографию. Вроде головой понимаю, что надо, а не хочу.
А потом моя подруга, чемпионка Европы Ульяна Васильева, предложила помочь. Мы вместе создали телеграм-канал «PRO керлинг». И тут из меня как полилось! Мне очень интересно писать о всяких штуках из керлинга, придумывать, рассказывать истории. Ульяна отвечает за красоту и монтаж, а я – за контент.
– Вот парадокс: в инстаграме у тебя было 120 тысяч подписчиков – и тебе неинтересно, а на канале 1500 – и ты горишь этим.
– Потому что я хочу говорить про спорт, а не про то, как «мы сегодня пошли в садик» или «посоветуйте, чем лечить детские сопли». У меня это вызывает тошноту, не могу ничего с собой поделать.
А количество подписчиков, мне кажется, у нас нормальное. На официальный канал федерации керлинга подписаны ненамного больше, две тысячи человек. Просто в России пока мало людей, которые хотят вникать в наш вид спорта. Мы с этим работаем, создаем забавные рилсы. Например, почему щетку нельзя называть шваброй.
– Ты сейчас на канале берешь интервью. Видишь себя в будущем в роли журналиста или ведущей?
– Это случилось спонтанно. У многих ребят длинная, интересная карьера, а никто про них ничего не знает. Мы сто лет знакомы, со многими дружим, ну я и решила рассказать. Возможно, после этого кто-то станет за них болеть или придет на соревнования.
Про стычки на льду и в жизни: «Банально, но наш секрет – любовь»
– Сколько лет вы с Сашей уже вместе?
– С 2012 года. Получается, больше 12 лет.
– Большая редкость.
– Буду банальна, но наш секрет – любовь. Хотя мы оба очень вспыльчивые, мы принимаем друг друга такими, какие есть.
Когда вы уже столько лет вместе, через столько прошли, настолько друг к другу привыкли, сложно даже представить себя по отдельности. Общий быт, общие увлечения, общий ритм жизни.
– Как эта идиллия сочетается с вашими постоянными стычками на льду? Там вы друг друга вообще не щадите.
– Согласна, мы там оба хороши. Но на кого еще выплескивать эмоции, если не на человека, который с тобой рядом?
Конечно, так себя вести нехорошо, никому не посоветую. Но и извиняться перед Сашей не считаю нужным. Глупо было бы после каждой игры: «Ой, я там тебе наговорила, прости. – И ты меня прости». Мы и без слов все прекрасно понимаем.
И знаешь, наверное, во многом потому, что мы были настолько требовательны к себе и друг к другу, у нас и получился результат. Если бы мы друг друга жалели и легко прощали ошибки, ничего бы не вышло.
– А в женской команде ты так же эмоционально себя ведешь?
– Конечно, нет. Там я гораздо сдержаннее.
Девочки – это же не семья, как я могу нагрубить постороннему человеку? Это свой поймет и простит, никуда не денется.
– А бытовые ссоры у вас проходят так же ярко, как на льду?
– Нет, дома мы крайне редко выводим друг друга на такие эмоции. Там просто нет повода. Ну, не помыл он сегодня посуду, помоет завтра...
Обычно я ворчу, потому что Саша, если его не пинать и не дергать, не будет шевелиться. А мне вечно все нужно, всего хочется, ураган.
Наверное, мы друг друга дополняем. Поэтому и не можем друг без друга.
Фото: РИА Новости/Владимир Песня, Артур Лебедев; Alvaro Diaz/Keystone Press Agency, Joel Marklund/ZUMAPRESS.com/Global Look Press; East News/AP Photo/Aaron Favila; Gettyimages.ru/Robert Cianflone, Andreas Rentz, Jamie Squire, Ronald Martinez; телеграм-канал «PRO керлинг»; instagram.com/a_nastasia92
про доппинг (не важно, свой/чужой)
правду узнаешь только в одном случае.
если спортсмен признается.
тут шарапова — герой,
и никаких догадок про ее случай нет.
если спортсмен не признается,
не важно, принимал, случайно съел, враги подкинули,
100% ничего не узнаешь.
всё что говорит спортсмен — это линия защиты,
обдуманная, отработанная адвокатами, руководством.
поэтому дальше идет не правда или неправда,
а веришь, или не веришь
Хорошо помню, как за них болел, керлинг вообще интересный вид спорта. Жаль, что тогда так получилось. Удачи в дальнейшем
P.s Допускаю такой вариант, что некоторые спортсмены пытаются добиться всего своим путем, но "люди сверху" этот шаг не приветствуют, поскольку отчитаться о медалях нужно, план выполнить, тут все серьезно)
P.p.s Честные спортсмены между молотом и наковальней-будут принимать - могут попасть под раздачу западных антидопинговых федерации (в случае обнаружения запрещенного препарата), не будут принимать - достанется от своих же.