Галерея не сыгравших. Джо Хэммонд. «Зовите меня «Разрушитель», или Дороги, которые мы выбираем. Часть первая
Прилети вдруг волшебник, как пелось в одной старой доброй детской песенке, в каком-то там вертолёте и предложи мне в качестве подарка на день рождения не пятьсот эскимо, а посетить любую игру, какую я только захочу – самую великую, самую легендарную, самую культовую – я всерьёз задумаюсь.
Ну, ладно-ладно, не очень уж всерьёз; как болельщик «Финикса», выбирал бы я из двух матчей финальных серий – пятого 76-о года с «Бостоном» и третьего - 93-о с «Чикаго». И, поразмышляв полминуты, попросил бы отправить меня как раз в 93-й – пусть игра с «Быками», в отличие от зарубы с «Кельтами», и не носит громкой вывески «the greatest game ever played» - по той простой причине, что «Финикс» в ней выиграл, а вот «Бостону» уступил.
Но, если абстрагироваться от болельщицких пристрастий – я действительно задумался бы надолго. Потому что, представься мне такая возможность, я отнюдь не уверен, что выбрал бы именно какую-нибудь эпохальную игру НБА. Вполне возможно, что я предпочёл бы оказаться совсем в другом месте, о котором впервые узнал где-то в конце 90-х…
Значительный период моей студенческой молодости пришёлся на сам дефолт и пост-дефолтную пору. Студенчество – оно и есть студенчество. Конечно, я бы не стал называть его самым лучшим и счастливым временем жизни, но уж самым свободным – это точно. Если только ты - не завзятый "ботан". Я не был завзятым "ботаном" - и своё студенчество не променял бы ни на какое другое. Но, как я понимаю сейчас, все эти негативные явления в отечественной экономике немного эту студенческую жизнь обеднили, сделали её чуть более блёклой, чем она могла бы быть в других условиях (блин, пока я писал эту историю, снова на каждом шагу стало слышаться мрачное слово «кризис»; в любом случае – искренне желаю нынешнему поколению 19-20-летних, да и всем остальным, чтобы в их судьбе не было всех этих дефолтов и тому подобной дряни).
Здесь мне немного повезло – дядька одного моего друга работал водителем-дальнобойщиком и регулярно выезжал «за бугор». И периодически снабжал нас иностранной спортивной периодикой, которую он там закупал.
Тем, кто вырос в эпоху интернета, вряд ли дано до конца ощутить, чем эти журналы были для нас в те времена – когда наличием компьютера у себя дома могли похвалиться единицы (во всяком случае, в той местности, где я жил). Им не понять восторга, который испытываешь, держа в руках это произведение искусства – а именно им такие издания в наших глазах и были. С первоклассными цветными фотографиями, пусть и не в HD, со страницами – скользкими и гладкими на ощупь, глянцево отливающими на свету и неповторимо шелестящими при перелистывании – в общем, со всеми признаками элитной, высокопородной полиграфии. Разве что запах типографской краски за время пути успевал выветриться. Для нас это и впрямь было небольшим чудом, скрашивавшим серые будни. Видно было, что туда, как говорится, «вкладывают мясо». Особенно на фоне такого любимого и родного (в те дни), но и в той же степени чёрно-белого «Спорт-Экспресса». Правда, «СЭкс» тоже взялся выпускать подобный журнал, но он нам по нраву не пришёлся – на наш взгляд, там было слишком много шелухи (которая как-то незаметно перекочевала потом и в газету), а самое главное – стоил он, по нашим меркам, весьма немалых денег, в то время, как те, «забугорные», доставались нам бесплатно…
Большая часть их была то ли на польском, то ли на чешском языке – сейчас уже точно и не помню. Много было немецких. Тут уж только и оставалось, что глазеть на красивые фотографии. Но иногда – гораздо реже – к нам в руки попадали и англоязычные издания. Даже «Sports Illustrated» - раза два или три за все эти годы. Это уже был настоящий праздник души и сердца – здесь можно было и почитать чего-нибудь. Правда, знание английского в то время было уж совсем на уровне обычного студента обычного провинциального ВУЗа – читай: чуть лучше, чем никакое. Как пишут в таких случаях в анкетах: «читаю и перевожу со словарём». Тут уж было не до каких-либо тонкостей и нюансов авторского стиля – хорошо, если общий смысл напечатанного доходил. А если этот автор-негодник ещё и обильно пересыпал свой рассказ специфическими терминами и сленговыми словечками (что, в общем-то, само собой подразумевается, если речь идёт о материале на спортивную тему), впору было за голову хвататься.
Вот именно в одном из номеров «Sports Illustrated», как сейчас помню, я и наткнулся впервые на это название: «Ракер-парк». Материал был о чём-то другом, парк там упоминался вскользь, но почему-то само это буквосочетание накрепко засело в голове. Хотелось постоянно повторять его про себя на все лады: «Ракер-парк, Ракер-парк». Или, скорее, на майклбафферовский манер: «Р-р-ра-а-а-ке-е-ер-р-р-па-а-ар-р-рк!» Потом на глаза попалась ещё одна статья, где об этом месте рассказывалось уже достаточно подробно, но всё равно мне её смысл до конца понять было трудновато. Просто в то время я не знал ещё слишком многого. Ну да, я был в курсе, что играл такой великий баскетболист – Джулиус Ирвинг, но при этом даже не представлял, на какой позиции и в каких командах он выступал. Кто такой Нэйт Арчибальд – вообще не знал, даже имени такого не слышал. Оно и понятно – не знаю, как в те дни с этим обстояло дело в Москве или в Питере, но вот в родной провинции с какими-либо источниками по истории НБА было туговато; да ладно, чего уж там – их в принципе не было. Можно было найти только какие-то отрывочные сведения. Эти люди – Ирвинг, Арчибальд – упоминались в той самой статье о Ракер-парке наряду с ещё одним именем, которое я тогда, изрядно поломав голову («ох, да как же это звучит-то?»), перевёл как Ирл Маниго.
В общем, я вынес из того материала мысль, что Ракер-парк – это некое очень крутое место для любителей баскетбола, там происходило когда-то нечто такое, что отложило неизгладимый отпечаток на всё дальнейшее развитие игры. И понял, что тема эта меня живо заинтересовала, и хорошо бы узнать о ней побольше. И только спустя несколько лет у меня появилась такая возможность, и тогда я окончательно осознал, что это – не просто «крутое» место; в истории баскетбола парк – это настоящее сакральное святилище, заповедный алтарь, занимающий свою, совершенно уникальную и ни с чем не сравнимую нишу (а также то, что Ирл Маниго - это, вообще-то, на самом деле именно Эрл Мэниголт, и никак иначе). И для любого, имеющего отношение к баскетболу, Ракер-парк стоит в одном ряду с такими сокровенными местами, как старые «Бостон Гарден» или «Мэдисон Сквер Гарден». Это историческая площадка, о которой Винс Картер говорил: «Это просто такое место, о котором я хотел бы сказать: «Да, я там играл». «Я всегда хотел сыграть в Ракер-парке – всю свою жизнь», - это уже слова Кевина Дюранта.
В 2011-м Дюрант набрал в Ракер-парке 66 очков. Но рекорд результативности парка принадлежит другому человеку...
Но в этой «просто истории», и в следующих, если до них, даст Бог, дойдут руки, разговор пойдёт не об общепризнанных и прославленных звёздах – они там тоже будут присутствовать, но в качестве актёров второго плана. А вот главными героями будут совсем другие люди – тоже звёзды, но о них мало кто у нас слышал…
Если вам случится побывать в Нью-Йорке, и там вы где-нибудь на улице невзначай разговоритесь на баскетбольные темы с парой джентльменов – уже пожилых и поседевших – то вы можете услышать от них для себя много нового, интересного - и весьма удивительного. И в это будет очень трудно поверить. Один из них может вам клятвенно заявить, что некий Джо Хэммонд (кто-кто? извините, пожалуйста, не могли бы вы повторить ещё раз?) играл в баскетбол лучше, чем Док Джей. «Хэммонд набросал Доку 50 очков. Он надрал бы задницу любому в НБА, если бы только…» Второй, подтверждая каждое слово своего приятеля энергичными кивками, столь же безапелляционно поведает, что Крошка Арчибальд, конечно, величайший разыгрывающий. Но, знаете ли, Пи Уи Кирклэнд (а это-то кто такой?) получше будет. «Пи Уи играл так, что вытрясал Крошку из его собственных кроссовок; если бы на месте Арчибальда в «Бостоне» оказался Кирклэнд – вот тогда эта лига узнала бы, что такое настоящая игра…» Третий джентльмен, услышав ваш разговор и заинтересовавшись им, подойдёт и присовокупит от себя: «Майкла Джордана по праву прозвали «Его Воздушеством», не спорю. Но он никоим образом не мог прыгать выше Вертолёта Ноуинса. Никто и никогда больше не летал так, как летал Вертолёт…» И, видя, что на вашем лице появляется всё более скептическая мина, категорично добавит: «Правда-правда, молодой человек – даже не сомневайтесь. Точно вам говорю!»
Вы начнёте ощущать себя Остапом Бендером в том эпизоде из «Золотого телёнка», когда его отловили пикейные жилеты, от которых он насилу вырвался. Вы смотрите на этих мужчин, силясь понять: шутят они, говоря все эти вещи – или это просто старческий маразм, поразивший разом всех троих? А они с такой же жалостью смотрят на вас, потому что вам-то, в отличие от них, не посчастливилось увидеть в игре всех этих легендарных людей, о которых они говорят – вы их даже не знаете.
В словах этих стариков куда больше логики и смысла, чем может показаться на первый взгляд. И уж точно больше, чем в той чуши, которую несли Остапу пикейные жилеты. Потому что в каждом городе, который считается колыбелью уличного баскетбола в Америке… впрочем – почему только уличного? просто - колыбелью баскетбола, вам расскажут что-то подобное. В Детройте – что какой-то Кэрт Джонс был ничем не хуже Мэджика и Айзейи. В Чикаго имена Бена Уилсона (ну, печальную-то историю Бенджи знают почти все) и Ламара Мондэйна произносят с таким же придыханием, что и Марка Агауйра… Всё это – люди, которые сделали себе имя не где-нибудь, а в первую очередь именно на уличных площадках (ну, не считая, конечно, Уилсона – лучшего школьника страны-84).
На уличных площадках вроде Ракер-парка. Конечно, об этом месте нужно делать большой материал – настолько оно значимо. Пока же скажу лишь пару слов.
Есть люди, которых ещё при жизни начинают называть "святыми". Местный гарлемский учитель Холкомб Ракер был как раз из таких - потому что практически всё своё сознательное земное существование (к сожалению, очень недолгое - Холкомб умер от рака уже в 38 лет) он посвятил служению другим людям. Когда в 1947-м Ракер организовал баскетбольный турнир на игровой площадке, расположенной на 7-й авеню между 128-й и 129-й улицами в Гарлеме, он, конечно, и подумать не мог, во что это выльется. Он не ставил каких-то глобальных целей – он просто хотел увести детишек подальше от уличной жизни и, по возможности, помочь им в дальнейшем при поступлении в колледж (в чём и преуспел – более 700-т выходцев из турнира смогли благодаря баскетболу получить стипендии).
В 48-м Ракера назначили директором департамента, отвечающего за функционирование парков и других мест отдыха в Гарлеме.
Холкомб Ракер был Человеком с большой буквы.
Турнир набирал популярность и авторитет – не в последнюю очередь благодаря тому, что кое-кто из местных оказались великолепными игроками. Потребовалось всего-то несколько лет, чтобы турнир обрёл по-настоящему культовый статус и вылился в летнюю Ракер-про-лигу, куда стали приезжать восходящие звёзды и лучшие студенты попробовать свои силы – включая самого Уилта и других. В 65-м турнир Ракера поменял прописку – он переехал на площадку, расположенную в районе 155-й улицы и бульвара Фредерика Дагласса, где проводится и поныне.
Переезд на новое место (которое в 74-м переименовали, собственно, в «Ракер-парк») совпал с настоящим расцветом турнира. Туда продолжали приезжать лучшие студенты, первые номера драфтов – но теперь потянулись во всё больших и больших количествах профессионалы. Для них это стало уникальной возможностью заполнить летнее «окно» и поддерживать форму; игры в Ракере были лучше любых тренировочных лагерей и контрольных матчей. Потому что там им приходилось рубиться с «местными» - и об этих битвах ходят легенды.
Значение Ракер-парка невозможно переоценить – да и нельзя рассказать о нём в паре абзацев. Люди впервые стали там свидетелями того, что в НБА они увидят лишь много лет спустя – когда это принесут туда в том числе и выходцы из Ракера. Того, что чувствовали ньюйоркцы, приходя в парк и наблюдая за играми, не описать никакими словами. Они превращались там в детей – все, включая почтенных отцов многочисленных семейств. Люди жили от выходного до выходного в ожидании следующей игры. Удивительно, как все эти толпы умещались на совсем небольшой территории парка...
А сами баскетболисты на площадках парка ощущали ни с чем не сравнимую творческую свободу и раскованность, когда они могли играть так, как хотелось им самим, не втискивая себя в какие-то строгие тактические схемы и рамки. Сегодня нам кажется, что все эти технические приёмы, финты, уловки, броски, которые мы видим в каждой игре десятки раз, существовали всегда, и как-то даже вообразить трудно, что когда-то в баскетбол играли без них, что были люди, которые придумывали это и использовали в первый раз – и уже от них эти находки, как круги по воде, расходились к остальным. Ракер-парк благодаря этой атмосфере свободы стал настоящей мастерской, кузницей всех этих штучек-дрючек, многие из них «изобретались», проходили обкатку, шлифовались и потом выпускались в широкую серию именно там.
Происходящее в парке было причудливым и чарующим коктейлем, феерическим и завораживающим действом – симбиозом игры, бескомпромиссной борьбы за спортивный результат, шоу и зрелища. Победа там измерялась не только и не столько перевесом в очках; настоящим героем ты мог стать, лишь если не просто переиграл соперника, а сделал это красиво, уделал его, и даже унизил своим превосходством. С другой стороны, проигравшие, если только они выложились на полную катушку и показали настоящее представление, часто чувствовали, что формальный результат не то, чтобы отступает здесь на второй план, просто наряду с ним есть много других вещей – не менее ценных. Потому что болельщики чествовали их так же, как победителей. Перефразируя Чехова: «В игре баскетболиста всё должно быть красиво: и результат, и то, как он его добивается». Ты мог стать подлинным героем Ракера, только если гармонично сочетал в себе всё это…
Это фото с совсем молодым Джулиусом Ирвингом даёт очень наглядное представление о том безумии, которое творилось в парке в дни матчей: люди сидят на небольших трибунах, сидят на земле, свешиваются с крыш близлежащих домов, висят на заборах, на деревьях - люди везде. Старожилы могут рассказать вам о том, что иногда из-за чрезмерного скопления публики полиция отменяла особенно долгожданные игры и отправляла всех по домам...
Вследствие такого подхода Ракер-парк стал одной из главных и первых площадок, на которых творилась история, происходила трансформация игры в её нынешнее состояние, привычный нам вид – в то, что мы и называем сегодня баскетболом.
И у этого волшебного места, конечно же, были свои герои. И те, заезжие звёзды – и другие, родные, здешние. К ним было совершенно особое отношение. Потому что до профи тоже можно было дотянуться рукой, крикнуть им что-нибудь, когда они приезжали – но потом они снова возвращались в свои команды, в свою лигу, куда-то в свой поднебесный мир. А эти, местные, – они тоже были легендами, но при этом оставались здесь, они были плоть от плоти своими. Можно было встретить их где-нибудь на углу, возвращаясь с работы, запросто подойти, пожать руку, хлопнуть по плечу, сказать что-то вроде: «Здорово, Джо! Как жизнь? Что с коленом? Всё нормально? Во, круто! Значит, завтра играем?» Именно так: «играем», а не «играешь» - потому что с ними так легко было отождествлять себя самого. И в то же время ты знал, что завтра этот человек, с которым ты только что вот так по-приятельски поговорил, вполне может втоптать в асфальт площадки заезжую знаменитость…
В этом была их неповторимость: в них уживались простота и доступность – и великой силы талант. Всегда можно было похвалиться перед кем-то из других районов, использовать это в качестве последнего аргумента в любом споре: «Ну и что, а зато у нас живёт и играет Джо!» - и оппонент пристыжённо замолкал, потому что у него такого кудесника по соседству не было. За это местным богам можно было простить какие-то мелкие грешки, которые за ними водились, они их и не скрывали, все о них знали – да всё можно было простить! Они были не просто героями-однодневками – эти люди прочно вошли в богатый городской фольклор (если говорить о Ракер-парке – нью-йоркский), стали одними из его главных персонажей, его неотъемлемой частью.
Эти люди были настоящими легендами…
Возвращаясь на грешную землю, делаю пару ремарок.
Во-первых, очень часто употребляя в «истории» словосочетание «уличный баскетбол», я подразумеваю под ним совсем не тот современный стритбол, в который мы играем сегодня: трое-на-трое, на один щит, на одной стороне площадки, ну, и так далее. Слово «streetball» вообще применяется к играм в Ракере очень редко – процентах в 10-и случаев, не больше. Куда более распространённым здесь является термин «playground». В дословном переводе на русский – «игровая», или «спортивная площадка» - звучит слишком уж расплывчато и всеобъемлюще, и мало что объясняет. При желании так и «Лужники» можно обозвать.
В английском же в понятие «playground» вкладывается куда более узкий смысл, и, пусть и не так буквально, но куда более правильно будет перевести его именно как «уличная» или «городская площадка», или даже – «асфальтовая», «бетонная площадка». Тогда сразу же становится яснее, что имеется в виду: как раз место вроде Ракер-парка, или какой-нибудь школьный двор, ну, или церковная площадка – на них в США раньше тоже частенько гоняли мяч.
Правила, по которым играли в Ракере, в чём-то походили на те, что действуют в НБА: стартовые составы – по пять человек, игра идёт на две половины и, соответственно, на две корзины, есть линии штрафных. Правда, обычно матчи состояли из двух половин по 20 минут; игрались они и в четыре четверти по 12 – но это было скорее исключением.
Но были и существенные отличия, которые в те дни вообще делали баскетбол в Ракере каким-то другим видом спорта, если сравнивать его с НБА. Например, голтендинг там не фиксировался - и это стало причиной того, что именно на уличных площадках вроде Ракера активно развивалась и прогрессировала культура данка; при такой игре даже для маленьких игроков броски сверху становились самым надёжным и эффективным средством довести мяч до кольца. На пробежки там тоже смотрели сквозь пальцы. Жёсткие фолы (очень жёсткие даже по меркам тогдашней НБА) в парках свистели через раз – так что и игра была соответствующей. Этим, в свою очередь, объясняется тот факт, что команды, составленные из профессионалов, даже при наличии в них нескольких звёзд, попав в непривычные для себя условия, нередко безжалостно выносились местными «бандами» вперёд ногами – несмотря на все свои регалии.
Ну, и оговорка вторая (и последняя). В материале иногда будет встречаться ненормативная лексика. Ответственности за это я не то, чтобы не несу, но и извиняться тоже не собираюсь. Нет, я совсем не любитель мата. Просто герои этой истории – это далеко не выпускницы института благородных девиц, они не умеют выражаться «высоким штилем». Нецензурщина – это такая же неотъемлемая черта личности этих людей, как и способность и потребность дышать; она – одна из красок, присущих колориту мест, в которых эти герои родились и выросли. И от этого никуда не денешься. А посему как-то смягчать эти выражения, заменять их на более приличные или и вовсе замалчивать, опускать, когда они к месту, я не буду – по-моему, это в данном случае необязательно и даже неправильно.
Так что, если вкрапления в тексте в виде таких вот словечек (пусть их и совсем немного) вас слишком уж коробят, смущают и вгоняют в краску – подумайте, стоит ли вам читать дальше.
***
Hey Joe, where you goin'?..
Hey Joe, I said where you goin'?..
I'm goin' way down south,
Way down where I can be free…
Эй, Джо, куда собрался?..
Эй, Джо, куда это, говорю, ты собрался?..
Я сваливаю на юг,
Ухожу туда, где я буду свободен…
«Hey Joe» («Эй, Джо»), официальное авторство приписывается Билли Робертсу, наибольшую известность получила в исполнении Джимми Хендрикса.
«Что имеем, не храним, потерявши, плачем»
Старинный русский водевиль С. Соловьёва.
Над Нью-Йорком сгущалась ночь. Восточный Гарлем, конечно, не был исключением. И пусть на 155-й улице было довольно темно, это нисколько не мешало компании ребят играть при свете фонарей; казалось, они готовы были носиться без устали до самого утра. Немного в стороне, в подъезде заброшенного здания, спрятавшись от пронизывающего октябрьского ветра, стояли несколько мужчин – уже пожилых. Иногда они бросали взгляды на парней, но видно было, что происходящее их мало интересует – они были заняты своими разговорами.
Поединок шёл своим ходом, и ничто не могло его нарушить – даже промозглая осенняя погода. Игра прерывалась, только когда площадку пересекал какой-нибудь припозднившийся прохожий – чтобы возобновиться с прежней страстью. До определённого момента. В эту секунду один из ребят, остановившийся потереть ушибленную ногу, заметил, как из тёмного переулка неподалёку показалась какая-то странноватая тень – и направилась неровной, ковыляющей походкой прямо к площадке. «Сэр, у нас здесь игра!» - крикнул парень, давая понять очередному прохожему, что он здесь – совершенно лишний. Тот продолжал свой путь, как ни в чём не бывало. Ещё один парнишка оторвался на мгновение от матча, посмотрел в сторону незнакомца и обратился к нему уже менее почтительно: «Мистер, проходи сторонкой! Мы здесь играем!» И снова – ноль реакции. Теперь остановились уже все. Вот осёл! Не слышит он, что ли?
Вот на этой площадке и произошёл описываемый эпизод.
В свете фонарей уже можно было разглядеть этого чудного типа получше. Старая бейсболка, мешковатый свитер, грязный – даже отсюда видно, к тому же, кажется, надетый наизнанку, и джинсы – когда-то синие, а теперь протёртые чуть не до дыр, да ещё и рваные. По виду – сгорбленный старый бомж со здоровенным мешком, в котором наверняка лежит куча всякого вонючего мусора. Только этого им тут и не хватало. Ребята отбросили все правила приличия, теперь в их голосах слышались уже по-настоящему злые нотки: «Эй, засранец! Ты чё, совсем оглох, а?!» Вот же придурок – идёт, не останавливается, как будто специально хочет их достать. Один из парней, явно верховодивший в компании, взял мяч подмышку и гаркнул: «Слушай, козёл, ты ещё и слепой? Или как? Не видишь, что мы здесь играем? Тащи отсюда свою старую жопу куда подальше подобру-поздорову!»
Наконец, незнакомец добрался своей шаркающей походкой до ближайшего фонаря, как-то резко выпрямился – и ребята смогли рассмотреть его в круге света яснее. И даже удивились немного. Да нет, не старик, совсем не старик. Высокий, стройный, с короткой бородкой. При желании, конечно, ему можно было бы дать и под 50 – на лице лежали следы многих пережитых страстей и испытаний, но всё-таки, скорее, лет 45; а может – и вовсе 40. Он зачем-то приоткрыл свой необъятный мешок и сказал: «У меня здесь есть подарочные книжки, открытки. И видеокассеты. Любите смотреть фильмы? Может, купите чего-нибудь? Мне просто нужно немного денег себе на еду». Один из мужчин, стоящих в подъезде, услышав прокуренный голос этого странного коммивояжера, оборвал разговор на полуслове и подошёл поближе. Пока этот оборванец пытался втюхать что-нибудь ребятам, на лице мужчины появлялось всё более и более удивлённое выражение – словно он глазам своим не верил.
«Вали, вали отсюда нахрен! Забирай своё барахло и вали! Оно здесь никому не нужно!» - раздалось сразу несколько голосов. Незнакомец тяжело вздохнул и посмотрел по сторонам. Когда его взгляд упал на пустые места для зрителей, ребята разглядели в нём такую тоску, что и описать трудно. Или просто показалось? Потом он повернулся, чтобы уйти, но вдруг, словно вспомнив о чём-то, прислонил свой мешок к фонарному столбу и снова посмотрел на парней. «Мне нужны деньги, - мягко сказал он. – Всего несколько долларов. Может быть, кто-нибудь хочет сыграть со мной?»
Ребята прыснули со смеху. Вот привязался! «Сыграть? Эй, ублюдок, ты долго ещё будешь занимать наше время? - это спросил тот самый паренёк с мячом подмышкой. – Иди и неси свою хе…ю где-нибудь в другом месте!»
«Что ж, - незнакомец снова обвёл усталым взглядом окрестности площадки. Он словно не замечал явной угрозы в тоне парней - что ещё немного, и они просто поколотят его; никакого испуга на лице. Наоборот, смотрел на них с какой-то насмешкой. Или им опять только показалось? – Значит, здесь никто не хочет забрать моих денег?»
Ребята оживились. Не столько из-за того, что разговор зашёл об игре на деньги – чего с него взять-то, с этого бродяги – а просто в надежде на бесплатное развлечение. Этот козёл сам нарывается – так почему бы не проучить его? «Ну, давай посмотрим; покажи-ка, что там у тебя за деньги», - громко потребовал один из них. «Хе, вы разве не знаете: только лузеры показывают свои денежки перед игрой, потому что только лузеры отдают их после игры», - ответил незнакомец. «Блин, кончай пороть эту свою хреновину, - парень с мячом подошёл к чудному типу совсем близко. – Ты хочешь, чтобы я забрал твои деньги? Ну, так я сейчас это сделаю».
Пожилой мужчина, внимательно наблюдавший за этой сценой, вдруг начал улыбаться…
«Ладно, 20 долларов, о`кей?» - уточнил бродяга. «Да ладно, ладно», - отозвался парень. «Ну, я сказал – ты согласился, - незнакомец неожиданным ловким движением резко выхватил мяч у парня и сделал им несколько движений у того перед самой физиономией – плавных и даже немного завораживающих. Словно факир, совершающий пассы. На какую-то секунду парень и впрямь ощутил себя загипнотизированным. Поэтому едва не выронил мяч, когда соперник так же внезапно вернул ему его. – О`кей, ты начинаешь. Но поверь мне, братишка – я здесь у себя дома, так что преимущество домашней площадки – за мной». Да что за фигня? О чём это он? Вот чокнутый, да ещё и разговорчивый не в меру…
«Давай, Роб, надери задницу этому му…у!» - услышал парень ободряющий выкрик одного из товарищей.
«Да, Бобби, давай, покажи мне, что ты умеешь», - снова подало голос это чучело. Но произнесло эти слова так, что Роб сразу понял, что оно на самом деле имело в виду: «Давай, сынок, подойди к папочке – и он тебя отшлёпает». Ну всё, достал! Роб вообще-то не собирался издеваться над бомжом по полной (может, у этого бедолаги вообще не все дома?), но теперь – пощады не будет! Не надо было его так злить! Сейчас он задаст этому старпёру, продемонстрирует, кто здесь главный, кто здесь настоящий «папочка»! Роб взял мяч – и незнакомец сразу же оказался подле него. Он поднял руки и встал в защитную стойку. Роб должен был признать, что стойка эта смотрелась со стороны практически идеально. Показывает, что чего-то там умеет в баскете? Ну, да ладно, может выпендриваться, сколько влезет – он сейчас своё получит…
Друзья Роба встали на периметре в предвкушении потехи и стали осыпать бродягу отборным трэш-токингом. Игра началась. Роб – долговязый, с наголо бритой по последней моде «под Джордана» головой – показал, что будет бросать джампер, но вместо этого взрывным рывком ушёл в правую сторону и ринулся к кольцу. Такое всегда железно срабатывало – он уже выбросил простой лэй-ап, но это пугало с афро на голове, словно на дворе – 70-й, а не 90-й, успело выставить руку и задеть мяч. Он ударился о дужку и отскочил назад. Соперник Роба снова высоко выпрыгнул, сгрёб мяч, быстро сместился на правое крыло и мгновенно выпустил его в корзину, набрав первые очки…
В следующей своей атаке бродяга рванулся к щиту, словно собираясь бросить лэй-ап – и Роб уже начал заваливаться назад. Но вместо оппонента поймал воздух. Роб так и не понял, как его соперник успел остановить своё движение, перевести мяч между ногами с руки на руку, сделать шаг назад к линии штрафных, посмотреть на падающего парня, у которого в глазах земля и небо уже поменялись местами, улыбнуться – и беспрепятственно сделать точный бросок. Роб лежал на асфальте, смотрел на звёзды - и не знал, что и подумать. С ним такого ещё никогда не происходило! Он видел что-то подобное раза два-три, когда играли другие ребята, а теперь в полной мере прочувствовал на себе самом, что это такое – анкл-брейкер… «Ох ты, вот дерьмо…» - приглушённый комментарий одного из товарищей заставил Роба подняться…
Игра продолжилась – и незнакомец начал уходить в отрыв. Обратный лэй-ап, бэби-хук, сет-шот, потом – три подряд, как под копирку, джампера со штрафной… Очень быстро счёт стал 16:0 в его пользу. А в голове у Роба бродили невесёлые мысли на предмет того, что в Восточном Гарлеме творится что-то не то, что-то здесь прогнило… Его товарищи думали о том же. Они только переглядывались и спрашивали друг друга: «Что за хреновина происходит? Кто, б…ь, такой этот мужик?» Так всё и продолжалось – до счёта 30:6. Роб и сам не знал: то ли он как-то смог набрать эти очки сам – то ли соперник просто позволил ему это сделать, чтобы уж совсем не втаптывать его самолюбие в асфальт… Этому непонятному оборванцу (да кто же он всё-таки такой?) оставалось забросить ещё один мяч – победный – когда их прервали. Он уже собирался это сделать, когда раздался голос того самого пожилого мужчины: «Эй, приятель, дай пареньку передохнуть, ты его совсем загонял! И не забирай его денег!»
Роб согнулся и жадно глотал ртом воздух. Тем временем тот мужик подошёл к ним и спросил у его оппонента: «Хэй, ты ведь Джо Хэммонд? Я ведь не мог перепутать? Ты – Джо Хэммонд, так?» «Да, это я, чувак. Это я».
Роб навострил уши. Джо Хэммонд… Где-то он уже слышал эти имя и фамилию… Джо Хэммонд, Джо Хэммонд… Да нет, точно – слышал. Вот только – где?..
На лице Хэммонда в ту секунду можно было прочитать много чего: и удивление («ты смотри-ка, узнали!»), и гордость («надо же, помнят ещё; круто!»), и что-то вроде стыда («да, когда-то эти люди любили и уважали меня – а на кого я теперь стал похож?») «Давненько я не видел тебя, старина. Ну что, как поживаешь?» «Ну, - на лице Джо мелькнула довольно жалкая улыбка, которую он, впрочем, тут же погасил. – Что сказать? Знавал я деньки и получше… А сейчас я просто пытаюсь найти денег себе на еду».
Вообще, конечно, когда имеешь дело с уличными богами Ракера, их фотографии - это целая проблема. Даже тех, на которых эти волшебники уже в преклонном возрасте, немного, а уж фото, запечатлевших их в молодости, в дни их славы, и вовсе почти нет. У Хэммонда их особенно мало, просто единицы: раз-два - и обчёлся. Эта сделана как раз где-то в начале 90-х.
Джо… Хэммонд… То ли от отца, то ли от ребят постарше… Хэммонд… Джо… Ещё у него прозвище какое-то такое было… Или «Убийца», или что-то вроде того…
Мужчины на какое-то время замолчали. Тот, что постарше, продолжал смотреть на собеседника, словно так и не веря, что он снова увидел одного из былых кумиров. А этому кумиру было явно неудобно, что он так выглядит…
«Ладно, Джо, - прервал молчание мужчина. – Не забирай у паренька денег. Я отдам за него. Сколько он там тебе продул? 20 долларов?»
«Не-не-не, вот ваши баксы», - Роб яростно затряс головой. Он быстро присел и начал снимать правую кроссовку. Достав из носка измятую бумажку, он протянул её сопернику. Тот взглянул на купюру, помедлил пару секунд – и взял. Может, понял, что так унизив Роба на площадке, уж совсем смешает его с грязью, если ещё и снисходительно откажется от честно выигранных денег. Но, скорее, они просто были очень ему нужны, эти деньги…
Мужчины сказали друг другу ещё по паре слов, потом пожилой всё-таки дал Хэммонду немного денег, они пожали руки и попрощались. Джо подобрал мешок со своим скарбом и направился в сторону того же переулка, из которого и появился, словно призрак. А Роб всё продолжал вспоминать… «Эх, Разрушитель, Разрушитель…» - печально произнёс пожилой, глядя в ту сторону, куда ушёл Хэммонд.
И здесь в голове у Роба что-то щёлкнуло. Он наконец-то вспомнил. «Точно! Разрушитель! Разрушитель Джо Хэммонд! Ну да! Да он же… он же – настоящая легенда! Значит, мне надрал задницу сам Джо Хэммонд?! Да я завтра всей школе об этом расскажу!..» Роб вспомнил, что слышал о Хэммонде от двоюродного брата, и истории эти казались тогда какими-то небылицами. Например, что этот Хэммонд как-то накидал Джулиусу Ирвингу (самому Доктору Джею!!!) полсотни очков. В такое верилось с трудом, но брат божился, что так оно и было. «Да точно тебе говорю! Джо Хэммонд – да он был круче Мэджика! Тысячи людей по выходным съезжались в парк со всего города – только чтобы увидеть в игре Разрушителя! Клянусь тебе!» Теперь стало ясно, почему он так смотрел на эти трибуны, когда-то рукоплескавшие ему, и почему говорил о том, что он здесь – «у себя дома».
Роб дёрнулся вслед за Хэммондом… Попросить автограф? Всё равно ни ручки, ни бумаги под рукой… Узнать, где тот живёт, чтобы зайти за росписью в другой раз?.. Спросить: «Как ваши дела, мистер Хэммонд?» Роб и сам не знал, зачем. Просто хотел ещё раз посмотреть на лицо этого человека, уже зная, кто это такой. Но силуэт того уже растворился в нью-йоркской ночи…
***
Болельщики прозвали Джо «Разрушителем» не зря, совсем не зря.
Тема «кто лучшие скореры в истории баскетбола» очень любима болельщиками. И необъятна. У каждого поколения, у каждого десятилетия – свои герои. Джо Фалкс… Джордж Майкан, Нил Джонстон, Пол Аризин и Боб Петтит... Уилт Чемберен, Элджин Бэйлор, Джерри Уэст и Оскар Робертсон… Карим Абдул-Джаббар, Рик Бэрри, Боб МакАду, Джулиус Ирвинг, Джордж Гервин, Дэн Иссел, Джордж МакГиннис и Джон Брискер… Эдриан Дэнтли, Бернард Кинг, Алекс Инглиш, Лэрри Бёрд, Доминик Уилкинс и Майкл Джордан… Опять Доминик, снова Джордан, Шакил О`Нил и Карл Мэлоун… Аллен Айверсон, Кобе Брайант, Трэйси МакГрэйди, ЛеБрон Джеймс, Кармело Энтони и Дуэйн Уэйд… Кевин Дюрант, вновь Джеймс, Брайант, Энтони, Джеймс Харден… Конечно, я не ставлю всех этих людей по степени величия и вкладу в историю Игры на одну ступень. Тем более, что кто-то из перечисленных умудрялся выдавать высокую результативность на протяжении почти всей карьеры, а у кого-то пороха в пороховницах хватало на 3-4 сезона, не более. Просто эти имена первыми пришли в голову в хронологическом порядке. И все они в удачный для себя вечер могут или могли практически в одиночку раздробить всю оборону соперника. А если посидеть и повспоминать, да ещё воспользоваться статистическими выкладками – список удлинится раза в два, а то и в три. И даже при таком раскладе очень достойные персонажи могут остаться за бортом.
Я вообще не любитель подобных сравнений. Как можно сопоставлять игроков по «степени крутости», которых разделяют 20 лет? 30? 40? Это, конечно, тема интересная, но, по-моему, пустая. Потому что игра постоянно меняется, раньше она была другой, ещё раньше – совсем другой, а ещё раньше – вовсе непохожей на нынешнюю. И сама жизнь тоже сильно менялась. И, соответственно, предъявляла игрокам и тренерам разные требования. Правильнее всего, на мой взгляд, рассматривать их в рамках тех реалий, в которых они существовали, а не вырывать из контекста. Допустим, после всего прочитанного об игре Джорджа Майкана (тот мизерный объём видео, который сохранился, увы, не даёт возможности сказать что-то с уверенностью) у меня сложилось стойкое впечатление, что этот молодой человек с «ботанической» наружностью доминировал в 50-х в баскетболе так, как никто после него. Такого уровня превосходства над оппонентами не достигал, кажется, больше ни один игрок. Но вот поверить в это до конца как-то трудновато. Для меня, как и для любого, кому «за тридцать», самым главным и просто сильнейшим человеком, когда-либо выходившим на паркет, был, есть и будет, конечно же, Джордан. А вот Майкан… Мне гораздо проще принять на веру, что самый крутой игрок – это мужик из соседнего двора. Это – чистая правда. Пацаном, когда у меня ещё не хватало силы добросить мяч до кольца, наблюдая за играми взрослых на школьном дворе, я неоднократно становился свидетелем того, как этот парень накидывал очков по 40 безо всяких усилий, и искренне считал, что он мог бы играть за сборную СССР… Вот в этого мужика поверить мне было легко – потому что я видел его собственными глазами. А в Майкана…
И то же самое – с Хэммондом. Потому что очень многие люди, которым повезло воочию лицезреть его деяния на площадках Ракер-Парка, убеждены: величайший скорер в истории баскетбола – это Джо Хэммонд. И он стоит для них в одном ряду с Джорданом и Мэджиком. А те, кто этого не видел, и потому не верят – что ж, это их проблемы…
К утверждениям этим можно относиться по-разному. Но, какой бы скепсис у нас они не вызывали, за время работы над материалом я понял для себя одно. И действительно поверил в это: что Джо и впрямь был из той редкой породы игроков, для которых набирать очки так же естественно и просто, как сварить кофе утром. Джо был «природным», прирождённым скорером – здесь для него не существовало никаких секретов, он мог забить через вас, даже если вы – звезда НБА, любым способом, каким ему захотелось бы. Он крушил защиту, не оставляя от неё камня на камне. Это текло в его крови, было заложено в нём от Бога – это было его неотъемлемым свойством. Хотя бы потому, что играть в баскетбол Джо, по большому счёту, нигде и не учился, кроме как на той же улице. Таким уж он родился.
Ну да, родился. Родился в семье одного из многочисленных работников городского транспорта Нью-Йорк Сити в Гарлеме. И это место в основном и определило дальнейшую судьбу Хэммонда. И ещё – родной дядя Вилли. Но об этом – позже…
«Джо Хэммонд был величайшим игроком, вышедшим из Гарлема, - говорил Дон Адамс, учитель и по совместительству тренер баскетбольной команды ныне не существующей школы «Купер Джуниор Хай», что когда-то располагалась в Бронксе, на пересечении 120-й улицы и Мэдисон-авеню. При этом он использовал выражение «pound for pound», вообще-то куда более характерное для бокса, где его употребляют в отношении лучшего на данный момент бойца – вне зависимости от весовой категории. – Есть большая разница между Джо и другими легендарными уличными игроками, такими, как Эрл Мэниголт, или Вертолёт Ноуинс. У остальных была возможность достичь многого, но они этого не сделали. А вот Джо должен был достичь многого, нет никаких сомнений – но он просто не захотел этого. В те дни Джо был на равных с такими ребятами, как Дин Меминджер и Крошка Арчибальд. А учитывая его антропометрию – он был лучше них. Не забывайте: ведь мы говорим о парне, который участвовал в этих турнирах летней лиги и всякий раз набирал по 40 или 50 очков, играя против лучших профессиональных баскетболистов».
Покойный Адамс вряд ли просто трепал языком, произнося эти слова – потому что он был единственным тренером Хэммонда на каком бы то ни было уровне. Так что он знал, что почём. И если имя Меминджера вряд ли что-то скажет человеку, плохо знакомому с историей Ракер-парка (хотя Дин и в НБА шесть сезонов провёл), то сравнение с Нэйтом Арчибальдом, сами понимаете, обязывает ко многому и будет лестным почти для любого игрока.
Дональд Адамс познакомился с Джо в 1963-м. Произошло это в тот день, когда никому и в голову не пришло бы играть в баскетбол на улице, потому что была зима, и Нью-Йорк засыпало снегом. Однажды морозным утром Дон восседал за столом и наблюдал, как его подопечные выполняют задание. В классе стояла обычная рабочая обстановка: было слышно шуршание ручек по бумаге, да иногда – звук ластика. Вдруг с улицы, со школьного двора, донеслось какое-то шарканье, разом поглотившее всё остальное и заставившие школьников оторваться от своих занятий. Адамс поднял голову, прислушался, велел подопечным продолжать работу, а сам встал и подошёл к окну. «Я выглянул из окна и снова увидел там его. Он очищал от снега баскетбольную площадку».
Какой-то мальчуган отскрёб пятачок, достаточный для тренировки, и принялся на глазах у Адамса без устали и без промаха раз за разом забрасывать мяч в корзину. Естественно, это был Джо.
Впрочем, тренировал Дон Хэммонда не так уж и долго. Свои таланты Джо реализовывал не в школьной команде – он вообще там был нечастым гостем. «Он всегда ненавидел школу, - рассказывал тот же Адамс. – Терпеть её не мог. Да он не появлялся там неделями!» Он стал королём, правившим совсем в другом царстве…
Неудивительно, что при таком отношении Джо бросил свою школу «Уильям Ховард Тафт Хай» окончательно уже в 13 лет, в седьмом классе, проведя там лишь 27 дней (хотя фактически сделал это ещё раньше). Впрочем, здесь прослеживается очень характерная черта в истории Хэммонда: многие факты его биографии, и ключевые в том числе, доподлинно неизвестны – даже сам он о них высказывается очень туманно, потому что точно не уверен. Вот так и со школой: кто-то говорит, что он перестал учиться в восьмом, а кто-то – в девятом классе. И сам Джо, кажется, точно этого не помнит - в те дни он явно не считал уход из школы важным эпизодом в своей судьбе. Так или иначе, он не видел, что нового она может дать ему в плане игры: Хэммонд считал себя редким самородком (и имел на то, надо сказать, полное право) и полагал, что сам в состоянии обучить любого всем премудростям баскетбола. А уж в качестве образовательного учреждения школа не интересовала Джо совсем. В немалой степени этому способствовало и то, как протекало детство Джо. Его мать умерла, когда он был совсем маленьким, отец еле-еле сводил концы с концами, поэтому счёл за лучшее отправить сына на воспитание к бабке. Так что Джо, будучи ещё подростком, фактически уже был предоставлен самому себе. И жил тоже так, как хотелось ему самому.
Хэммонд частенько не ночевал дома. Как правило, его можно было встретить просто на улице – курсирующим от одной нью-йоркской баскетбольной площадки к другой в поисках новых партнёров и соперников по игре. И ему было совершенно неважно: светит ли ласковое весеннее солнышко, сыпет ли мелкий осенний дождь, валит ли зимний снег или на улице стоит удушающая летняя жара. Утро ли, день, вечер или начало ночи на дворе – Джо готов был играть всегда. Он появлялся на площадках ранним-ранним утром, с восходом солнца – с мозолями на пальцах, со своими верными старыми кроссовками Pro Keds подмышкой, обмотанными чуть ли не метрами скотча, чтобы окончательно не развалились, и бросал до тех пор, пока можно было хоть как-то разглядеть кольцо. А когда сама Мать-Природа вставала на его пути в виде непогоды, Джо, поработав предварительно лопатой или шваброй, продолжал заниматься любимым делом.
Где-то как раз в этот период в жизни Джо появился человек, которого тоже наряду с Адамсом частенько называют тренером Разрушителя. Речь идёт о легендарном спортивном редакторе «Нью-Йорк Амстердам Ньюс» Хоуи Эвансе. А в те дни Эванс был тренером в гарлемском Вагнер Центре и вообще – отвечал там за баскетбольное направление. Но говорить, что Эванс тренировал Хэммонда – это всё-таки не совсем правильно. Скорее, он стал для парнишки наставником, дядькой-ментором, даже в какой-то степени заменил ему тогда отца.
Один из немногих действительно хороших и порядочных людей, встретившихся на пути Хэммонда - Хоуи Эванс. Жаль, что их было так мало...
«Фактически, в те дни Джо производил впечатление бездомного паренька, - вспоминал те времена Эванс. – Когда ему было 11 или 12, он действительно очень серьёзно относился к игре. Кажется, он постоянно шатался по паркам или приходил в залы под крышей – и бросал, бросал, бросал там часами напролёт. Он внимательно наблюдал за тем, как играют ребята повзрослее – и сам подметил и разучил много полезных игровых трюков. В 13 он уже знал и понимал игру совершенно сверхъестественным образом. Я никогда не видел, чтобы кто-то в его возрасте вытворял такое. Я занимался со многими детьми до него – с тысячами, и я никогда не видел, чтобы кто-то из них делал на площадке хоть что-то похожее на то, что вытворял Джо. Он абсолютно шикарно обращался с мячом, и вскоре начал просто доминировать надо всеми сверстниками. Это было необычайно: наблюдать, как такой юный парень дирижирует действиями на площадке остальных четверых партнёров, если в этот момент он сам не владеет мячом – но Джо делал это. И частенько он был разочарован игрой этих партнёров и орал на них прямо на площадке – когда они не могли отдать обычную передачу, не могли нормально открыться, выбрать позицию. Тогда мне приходилось отзывать его из игры и объяснять, что эти ребята – они не настолько развиты в баскетбольном отношении, у них нет того понимания, чтения игры, как у него».
Это да – «построить» партнёров и покричать на них Джо любил. И не всегда делал это по делу. Вот как описывает что-то подобное в своей книге «Евангелие от Томаса» (или правильнее, пожалуй, будет «Евангелие от Фомы») Томас Маршалл Уилкерсон: «Мы часто играли – вместе или друг против друга – на холме в Моррис-парке, на 120-й улице между 5-й и Мэдисон-авеню. Так что он был мне не чужим. И я отлично знал, на что он способен на площадке. Он был величайшим баскетболистом Гарлема. В одном ряду с Эрлом Мэниголтом, Вертолётом Ноуинсом и Ричардом Кирклэндом. Помню, перед одной из игр все разминались, как обычно. Вдруг тренер подозвал меня к себе. Моей первой мыслью было, что он просто что-то забыл и попросит меня сбегать за этим. Но неожиданно он сказал, чтобы я переодевался и выходил на игру. Я был в шоке – потому что я впервые буду играть с большими парнями! Я буду играть с одним из величайших людей в истории этой игры! Наши соперники были из Бруклина. Матч начался – и это была типичная баскетбольная игра в рамках противостояния Бруклин-Гарлем. Я решил, что не буду особенно лезть вперёд. Сосредоточусь на движении мяча, а не на бросках. Но, когда мяч в первый раз попал мне в руки – я забыл обо всех планах. Я стоял открытым – и я бросил. И в следующий раз сделал то же самое. И каждый раз, когда я бросал, это приносило нам два очка. Мы рванули с места в карьер, и Бруклин взял тайм-аут. Я чувствовал себя великолепно, потому что шоу, которое устроила наша команда, было моим шоу. Но это волшебное ощущение длилось недолго. До того момента, пока я не подвергся словесной атаке – но не со стороны тренера, а со стороны легенды собственной персоной. Джо посмотрел на меня и начал орать: «Не бросай по кольцу, просто принимай мяч и передавай его мне!» Я был поражён. Он произнёс это с такой злостью… На мой взгляд, в этом не было никакого смысла – ведь я приносил команде очки. Но кто я был такой, чтобы спорить с легендой? С человеком, который всё всем доказал, который сводит с ума тысячи поклонников? Так что я счёл за лучшее послушаться его. Я начал отдавать ему мяч, а он стал бросать с любой точки площадки, где бы он ни находился. И мазал каждый бросок, иногда даже делал эйр-болы! Броски, которые он всегда попадал, теперь он мазал! Джо был сам не свой, он словно боролся с чем-то невидимым. Тот матч мы проиграли…»
Даже у меня, не видевшего ни единого матча в исполнении Хэммонда, после прочтения этого эпизода сам собой всплыл в голове образ Кобе. Так что я совсем не удивился, что свидетели художеств Джо в парке и сами частенько сравнивают с ним Брайанта. И не только из-за общеизвестной привычки к перетягиванию одеяла и замыканию всех игровых контактов на себе, любимом. Просто и тот, и другой, что ни говори, скореры от Бога. «В 77-м мне было всего 12, - рассказывает Шон Кауч, звезда команды Колумбийского университета. Впрочем, интересен Кауч не только этим – дело в том, что в своё время именно отец Шона показал Кариму в Ракер-парке, как выглядит скай-хук, и научил его этому приёму, после чего тот запатентовал его уже на уровне НБА. Во всяком случае, именно так рассказывают очевидцы того эпизода. – Один из матчей Джо начал с того, что где-то за 4 минуты набрал 16 очков. Если бы у Кобе Брайанта была возможность сесть в машину времени, переместиться в 70-е и посмотреть на Джо Хэммонда – он бы наверняка решил, что видит самого себя». Сам Кобе скажет через много лет: «Того, что делал на площадке Хэммонд, невозможно забыть. Отец рассказывал мне, что он был способен сломать анкл-брейкером кого угодно - и при этом никогда не терял мяч. Он был абсолютно смертоносным».
Но до той игры оставалось ещё несколько лет. А пока Эванс и другие члены местной общины всячески опекали талантливого пацана: приглашали его к себе переночевать, кормили, покупали одежду. Хэммонд никогда не забывал этой заботы с их стороны – и настанет день, когда своей игрой он с лихвой её окупит, приводя в экстаз всех местных жителей.
Впрочем, скоро Джо нашёл способ, как почувствовать себя в этой жизни независимым.
Нередко, заигравшись допоздна, Джо уже в темноте шёл по улице, стуча мячом – и натыкался на небольшие кучки людей, занимавшихся каким-то, судя по всему, очень увлекательным и азартным делом. Однажды он взял мяч в руки и приблизился к такой группе. Пробившись сквозь табачный дым, стоявший столбом, Джо узрел уже пожилого дядьку, который готовился бросить кости. «Кажется, в тот день этот чувак был в ударе, был уверен в своей удаче. И вот он подозвал меня, сунул в руку кости и сказал: «Давай, малец, брось и выиграй для меня!» Я не заставил себя долго ждать. Вот так я и запал на это дело!»
Вскоре Джо мог за одну ночь «срубить» на игре в кости столько, что был в состоянии оплатить ренту за бабушкино жильё. И был в полном восторге: «Вы можете войти в игру, имея всего полсотни долларов на руках – а выйти уже с тысячами! Со мной такое происходило кучу раз!» Отныне всё время Хэммонда делилось между двумя играми: в баскетбол и в кости. День напролёт он практиковался в парке, а с наступлением ночи усаживался за игорный стол. Когда он успевал поспать - непонятно. Конечно, руки Хэммонда после многочасового общения с мячом на улице были черным-черны, а мыть их он привычки не имел. Так будущий Разрушитель и получил своё первое прозвище: «Джо-Грязные ручки».
В 16 Джо-Грязные ручки начал играть в турнирах, проходивших в Ракер-парке, против студентов и профессиональных игроков – и затмевать их. Он играл в местных лигах по всему городу. Всё шло по нарастающей. Хэммонд принялся выигрывать чемпионаты и брать призы MVP с завидным постоянством…
В Маунт-Моррис-парке играли не только в пинг-понг. Как станет видно в дальнейшем, он тоже был, наряду с Ракером, одним из основных «рабочих мест» Разрушителя...
Вот как вспоминает те дни один из тех, кому довелось почувствовать силу Джо на собственной шкуре, Джей Войн: «Джо Хэммонд иногда играл в джуниорском дивизионе в здании местного молодёжного центра. А я уже был в дивизионе для сеньоров. Он был на три года моложе меня, и иногда я оставался после матчей и видел его игру. Не сказал бы, что тогда это было что-то уникальное. Просто ещё один мальчишка, который играет в мяч. На самом деле, я даже не знал тогда, как его фамилия. И вдруг наступил такой момент, когда, например, в школе и по дороге из школы, да в любых местах, я стал ото всех слышать одно имя: Джо Хэммонд, Джо Хэммонд. Оно было действительно у всех на устах. Я подумал, что это был какой-нибудь новый парень откуда-то с окраин, но мне сказали, что он всё время играет здесь, в Гарлеме. Они описывали его именно так, как выглядел тот самый парнишка, которого я видел несколько раз в центре. Но я не мог поверить, что это он и есть. Потом мне его показали – и да, это оказался тот самый Джо. И я увидел, как он убивает на площадке целую компанию своих сверстников. Он был совершенен, но я всё ещё говорил сам себе: «Он так юн. Он не выстоит против ребят постарше. Они гораздо дольше этим занимаются, и куда больше умеют». А потом я услышал, как он уделал на 135-й улице нескольких профессионалов. Он побил их всех, по очереди, одного за другим. Но я всё ещё не мог воспринимать это всерьёз. Пока не наступил тот день, когда он пришёл в Маунт-Моррис-парк, чтобы сразиться с командой, за которую играл я, и в которой были собраны ребята на несколько лет старше Джо. Я сказал ему: «Ну, вот мы и посмотрим, насколько же ты крут. Но можешь не стараться: у тебя ничего не выйдет». Мне до сих пор стыдно за те свои самонадеянные слова. Потому что Джо не стал отвечать на них какой-то колкостью. Он ответил на площадке. Можете мне поверить: такого унижения я в жизни не испытывал!.. Так что я понял: все эти разговоры о том, что Джо – главная молодая надежда Гарлема, не шутки, и не пустая болтовня. Потом он уехал играть в Восточную лигу – но в перерывах между матчами постоянно возвращался в Ракер-парк, чтобы снова и снова доказывать здесь своё превосходство… При этом он не казался настолько величественным, как, например, Вертолёт Ноуинс. Джо всегда был чисто выбрит, и выглядел эдаким пареньком с вечно заспанным лицом; да, даже взгляд у него был всё время какой-то усталый, и я бы сказал, замедленный, что ли (ну да, вспомним, что Джо ночи напролёт играл в кости)… Но знаете, как тогда говорили в Гарлеме, если появлялась какая-то новая звезда? Мы говорили так: хочешь увидеть, чего он, этот новый герой, стоит на самом деле? Тогда, если это форвард – пусть он сыграет с Германом Вертолётом Ноуинсом, а если защитник – пусть выйдет против Джо Разрушителя Хэммонда. Тогда всё станет ясно. Это – самая лучшая проверка для всех».
В процессе работы над материалом использована книга Винсента М. Маллоцци «Asphalt Gods: An Oral History of the Rucker Tournament»
Продолжение следует...
Спасибо автору за ностальгию!