16 мин.

Я порвал крестообразную связку и восстанавливался год. До сих пор не играю в футбол

20

При прочтении будет больно.

От редакции. Порванные кресты – самая страшная травма в футболе, 70% таких травм – случайность. Связку можно порвать, просто неудачно поставив ногу при приземлении, попытке дотянуться до мяча, столкновении с соперником (свежий пример – Николо Дзаньоло) или во время финта (такое произошло недавно с Дмитрием Бариновым). Сотрудник Sports.ru Александр Бушмакин тоже получил такую травму и восстанавливался почти год. Мы попросили его рассказать, как проходит операция и реабилитация для непрофессионального футболиста.

***

Сразу скажу: я смыслю в медицине примерно ничего и могу делать какие-то ошибки и неточности. Все, что рассказываю, – мои личные ощущения.

Травму я получил, играя в футбол в августе 2018 года в очень бессмысленном даже для любительского уровня матче. Полчаса на поле, легкое столкновение, неправильная постановка ноги, громкий щелчок и падение. В момент разрыва больно не было. Самая сильная эмоция тогда – большое удивление от того, что мое колено вообще так может. Бедро как будто отсоединилось от голени в районе колена и ушло внутрь. Когда встал и перенес вес на левую ногу, оно ушло внутрь еще раз. Ничего не болело, но сразу стало понятно, что ситуация не очень хорошая. В травмпункте мне безразличным голосом сказали, что кости целы и разрыва нет, потому что «ну нога бы болталась» (вообще-то она болталась).

На следующее утро все стандартно: очень сильный отек, дикая боль, нытье знакомому спортивному врачу и первое лечение. Условия, чтобы делать пункцию и выкачивать лишнюю жидкость из коленного сустава, были неподходящие, поэтому отек снимали медленными методами. Лед, физиотерапия, лед, упражнения, лед, мази, лед. Спустя пару недель колено по форме вернулось к нормальному состоянию, но по многим признакам было понятно, что оно не в порядке. Целая смесь неопределенных ощущений: как будто на колено постоянно давят с боков, как будто внутри оно полое, как будто ты постоянно идешь по шатающейся поверхности.

В ноябре я сделал МРТ и пошел в другую государственную клинику к травматологу, который впоследствии меня оперировал. Конечно, нужно было сделать это раньше, в первые 1-3 дня после травмы. Итог известный: разрыв передней крестообразной связки левого коленного сустава. Один из тестов, которые делают, чтобы определить или подтвердить диагноз, очень эффектный: в положении сидя или лежа на плоскости с согнутыми ногами голень начинают двигать вперед-назад (тест Лахмана и тест «выдвижной ящик»). Со здоровой ногой, естественно, ничего не будет. Но посмотрите видео, как ведет себя больная нога.

Такая травма предполагает операцию по замене порванной связки. Новую связку либо делают из твоих же сухожилий, либо ставят искусственную. Это зависит от возраста и веса – чем ты старше и крупнее, тем больше шанс на искусственную. Мне делали из моего же сухожилия – брали из тонкой мышцы бедра.

Операция в шортах, много крови и невозможность встать с кровати

Операцию запланировали на 10 декабря. Дальше я буду называть несколько точных дат, чтобы показать динамику. Перед операцией нужно было сдать много анализов и оплатить расходные материалы. В день операции – ничего не есть и не пить, приехать рано утром в больницу, подписать все нужные документы, оплатить и ждать своей очереди. Я был вторым (всего в тот день делалось две таких операции), в операционную меня забрали примерно в час дня. Ко мне зашел анестезиолог, коротко рассказал, как будет проходить операция, спросил стандартные вопросы по своей теме (аллергии и прочее) и сказал ждать.

Я удивился, что на операционный стол меня пустили в шортах и футболке – всегда думал, что дают какую-то специальную одежду, либо вообще раздевают. Мне отключали только нижнюю часть тела (спинальная анестезия) – в таком случае анестезия вводится уколом в спину. Сразу после ввода ноги резко потеплели, и почти тут же я перестал их чувствовать. Врач включил музыку, мне сказали, что сейчас через капельницу введут снотворное и нужно посчитать до десяти, я успел до двух и отрубился.

Очнулся, когда меня перекладывали на койку в палате. Меня дико трясло от холода, очень хотелось спать. Медсестра накрыла меня аж тремя шерстяными одеялами, и я уснул. Часов в пять или шесть вечера я был уже в сознании, ноги практически полностью отошли от анестезии. На прооперированную ногу был установлен дренаж: две прозрачные трубки торчали из небольшой баночки, куда собиралась лишняя жидкость, и уходили куда-то внутрь колена. Нога была замотана эластичным бинтом, сверху лежал мешочек со льдом. Примерно в таком состоянии я должен был жить до следующего утра. Вставать было нельзя, чтобы не было проблем после анестезии (чтобы голова не болела, например). Я хорошо себя чувствовал: ясно соображал, ничего не болело.

Вечером зашел врач и рассказал, как прошла операция. Все было по плану, связку поменяли, мениск не трогали, потому что срастется сам, пока я буду проходить долгую реабилитацию. Еще врач сказал, что у меня дубовые кости и что было много крови (поэтому, кстати, и поставили дренаж). На следующее утро предстояла первая перевязка и выписка. Вот тут уже начались трудности.

Оперировали мне левое колено, так что я лежал левой ногой к стене, правой – к выходу из палаты. Утром пришел врач и сказал, что пора идти на перевязку и нужно встать с койки самому. Придвинувшись к краю койки, я понял, что дальше никак. Поднимать самостоятельно левую ногу не могу – больно (да и страшно), дотянуться руками до нее тоже не могу – тоже больно. Пока я сидел и тупил, врач подсказал, что нужно правой ногой поднять левую (как бы подсечь под голеностопом). Это сработало, первое препятствие я преодолел.

На костылях научился ходить достаточно быстро, хватило буквально трех-пяти шагов. На перевязке самой болезненной процедурой было то, как вытаскивали дренажные трубки из колена. Потом сняли пластыри и я увидел швы. Их было пять: один длинный диагональный чуть ниже колена и четыре прокола. Кажется, через длинный пропускали спицу, которой выуживали сухожилие из тонкой мышцы, и это был основной доступ внутрь колена. Через четыре прокола проходили «отвертки», которыми новую связку крепили к костям. Когда связку делают из собственных  тканей, ее крепят специальными болтами, которые в течение 3-10 лет рассасываются и заменяются костной тканью. После перевязки меня отпустили домой.

Сначала больше всего проблем в быту: заново учишься мыться, садиться на унитаз и передвигаться с костылями

Что вообще происходит с ногой после операции?

Во-первых, теряется амплитуда сгибания и разгибания ноги. Сгибать можно (но не обязательно получится) до прямого угла, разгибать – примерно на 160 градусов. Со временем амплитуда возвращается.

Во-вторых, появляется сильный отек. В колене скапливается много жидкости, которой там не должно быть. Снять отек – первоочередная задача.

В-третьих, конечно же, на ногу нельзя давать осевую нагрузку (наступать, прыгать, бегать, приседать и все такое).

В-четвертых, нужно смириться с тем, что в ближайшие восемь-десять месяцев ноющие болевые ощущения в колене будут возникать постоянно. Они будут не всегда, со временем их будет все меньше, но это нормально, если боль есть.

Первые дни после операции сложны в бытовом плане. Нужно научиться ловко обращаться с костылями: например, куда их ставить, когда заняты руки, а ты стоишь на одной ноге и моешь посуду или готовишь еду. Нужно научиться ловко слезать и залезать на диван – основное место обитания на ближайшие пару недель. Постоянно возиться с эластичным бинтом на ноге: если надолго (для меня граница была минутах на десяти) встаешь с дивана, нужно туго замотать ногу, чтобы не отекала. Не забывать постоянно подкладывать под ногу что-нибудь мягкое, иначе начинает сильно ныть.

Нужно научиться садиться на унитаз с малоподвижной и почти прямой ногой. Нужно научиться мыться с учетом того, что ногу нельзя мочить даже минимально, чтобы швы быстрее затянулись. Приходилось как-то боком, садясь на бортик ванны, частично свешиваться над ванной и аккуратно поливать себя душем, чтобы не залить все вокруг. В эти моменты с особенной завистью вспоминается здоровое состояние тела.

20 декабря я съездил на заключительную перевязку, на которой мне сняли швы. После можно было мыться целиком (но легче мыться от этого не стало), нужно было продолжать проделывать все процедуры (прикладывать лед и наносить противоотечную мазь). Самое главное – можно было понемногу разрабатывать мышцы ноги: лежа поднимать ногу и удерживать на весу какое-то время. Поначалу нога ныла, мышцы не выдерживали, удавалось подержать около 20-30 секунд. За пару недель я увеличил время до двух-трех минут, но этого все равно мало, чтобы нога начала приходить в себя.

Вообще мышцы удивительно быстро атрофируются – хватило недели-двух, чтобы нога существенно уменьшилась в размерах, стала очень-очень мягкой и вялой и чтобы рельеф мышц совершенно пропал. В тот же день, что мне сняли швы, я перестал пить обезболивающие – первые день-два после этого пришлось серьезно потерпеть. Потом все успокоилось и болело только «фоном». Вроде и ноет, но привыкаешь и почти не чувствуешь.

Я начал делать первые попытки давать вес на ногу, сначала в неподвижном положении – я стоял на костылях и немного опирался на выздоравливающую ногу. Потом делал маленькие шажки, только частично опираясь на ногу. Так, на прогулке 29 декабря у меня уже получилось сделать два-три шага с минимальной опорой на костыли. Впервые полноценно, без костылей, я пошел только 6 января. Больно особо не было, но чувствовалось, что нога очень слабая, шаги давались с большим трудом.

На улицу я по-прежнему боялся выходить без костылей, и еще неделю, если и выбирался, то брал их с собой. Через неделю, 13 января, я самостоятельно поехал к врачу на очередной осмотр, взяв только один костыль, который был уже скорее как палочка. Все эти обороты («поехал к врачу», «пошел» и так далее) звучат смело и бодро, но на деле я передвигался минимально. И очень-очень медленно.

Я живу в Московской области, поэтому мой путь к врачу выглядел так: дом – ж/д станция – электричка – вокзал – метро / такси / каршеринг – больница. Чтобы добраться от дома до ж/д станции в здоровом состоянии, мне хватает 12-13 минут. В середине января я выходил из дома за 25 минут – при том, что ехал на такси. Как-то раз я решил, что смогу дойти от станции до дома пешком, потом 40 минут утопал в снегу и решил, что больше так делать не буду. Все большие расстояния я побеждал либо на такси, либо на каршеринге – благо, для машин на автомате не нужна левая нога.

Реабилитация: занятия с массажистом, ЛФК и физиотерапия занимали 4 часа в день. Зато через 2 недели получилось пойти без костылей

После операции нужно проходить долгую реабилитацию: возвращать суставу гибкость и стабильность, заново наращивать мышечную массу. В той больнице, где я делал операцию, предполагается обязательное прохождение двухнедельного курса из массажей, лечебной физкультуры и физиотерапевтических процедур. Мой день выглядел примерно так.

В 6:35 утра я выхожу из дома и больше полутора часов добираюсь до больницы. В 8:40 иду на массаж. У меня просто фантастический массажист, поэтому следующие полчаса нога совершенно не болит, я радуюсь и наслаждаюсь жизнью.

Потом иду на уколы, а к 10:00 в тренажерный зал. Полтора часа делаю разные упражнения лечебной физкультуры, они выглядят очень грустно и жалко ровно до того момента, пока сам не начнешь делать поднимания ноги, разгибания и прочее – мышцы на ноге атрофированы, любые физические нагрузки кажутся зверски тяжелыми. Зато после тренажерного зала чувствуешь себя еще лучше – размятая и немного растянутая нога кажется совсем здоровой. После тренировки иду на физиотерапию. Примерно в 12:30 я свободен, могу ехать на работу.

Разница в мышцах спустя 3 месяца

Эта первичная реабилитация только с виду кажется какой-то несерьезной, но на самом деле существенно помогает встать на ноги после операции. Когда я начал курс, то выходил на улицу в брейсе (жесткий корсет на колено) и с одним костылем. Через неделю я впервые вышел на улицу и без брейса, и без костыля – зимой, когда на дорогах скользко!

Период с момента, как разрешили самому ходить, до момента, когда уже уверенно идешь и не боишься упасть или оступиться – самый трудный. Первые недели после операции трудны в бытовом плане, да. Но в целом ты все время проводишь на диване, не двигаешься и копишь жирок. А вот когда нужно уже вернуться к самостоятельной жизни, значительно больше ходить, самостоятельно заниматься ногой (после обязательного двухнедельного курса), тогда и начинаются проблемы. После месячного лежания на диване это сложно и физически, и морально.

Одна из первостепенных вещей в реабилитации – разогнуть ногу до конца, потому что это влияет на отек – при разогнутой ноге он быстрее спадает. На это и были направлены основные упражнения в зале. Полностью разогнуть ногу у меня получилось во второй половине февраля, примерно через два с половиной месяца после операции. После этого нужно параллельно закачивать мышцы бедра и увеличивать сгибание. Как только получится согнуть ногу до конца, закачка мышц пойдет быстрее и легче. Сгибание – более длительный процесс, у меня получилось достать пяткой до ягодицы к середине мая (пять месяцев после операции).

Первый курс реабилитации я закончил 1 февраля. За две недели я продвинулся от неуверенной ходьбы с одним костылем до медленного, но ровного шага без дополнительной помощи. Обрадовался и сдуру в первые же выходные нагулял пешком целых пять километров, а на следующий день взвыл от ноющей боли в ноге – бицепс бедра не выдержал резко свалившейся нагрузки. Пришлось пару дней ограничить свои передвижения, пустить в ход противовоспалительные мази, и через три дня отпустило. 8 февраля я впервые сел за руль машины на механике. Недавняя ситуация меня ничему не научила, поэтому в первый же день я просидел за рулем около трех часов и на следующий день снова взвыл.

Второй курс реабилитации – в платной клинике, с уколами и криотерапией. После него нужно много заниматься самостоятельно

Я начал привыкать к нагрузкам, ходить становилось все легче, колено от педали сцепления больше не болело. 14 февраля я начал новый курс реабилитации уже в платной клинике. Параллельно с ним мне делали уколы в колено – вкалывали протез синовиальной жидкости. Это, насколько я понимаю, стандартная процедура после разных серьезных повреждений суставов. По ощущениям укол делается прямо внутрь колена – не больно, но неприятно, потому что чувствуешь, как игла входит внутрь.

Первые пять занятий нового курса были очные с реабилитологом, потом я перешел на «домашний» режим: с периодичностью в месяц-два я приезжаю на прием, мне обновляют программу, и дальше я занимаюсь самостоятельно. В курс восстановления, в первую очередь, входят разные упражнения на закачку мышц бедра и голени. В первой версии программы у меня дополнительно еще была криотерапия, которая нужна, чтобы снять отек и предотвратить возможные воспаления. Сейчас должно быть достаточно простого прикладывания льда после тренировок, чтобы минимально обезопасить себя от ненужных воспалений.

В середине апреля, на отметке в четыре месяца после операции, мне разрешили бегать по стадионному покрытию. По пересеченной местности нельзя, потому что есть опасность оступиться и повредить связку. По асфальту нежелательно: слишком жесткое покрытие. Тут я все же учел свой опыт и не стал в первый раз пробегать много – начал с 1 километра. Поначалу хромал во время бега, но со временем, кажется, выровнял нагрузку на обе ноги.

Профессиональные футболисты спустя полгода уже выходят на поле. Для любителя это страшно и сложно

Первые полгода были самые сложные, но и после них нужно было продолжать долгий процесс наращивания мышечной массы. Стабильность коленному суставу дает не только здоровая связка – нужны еще сильные мышцы бедра. Пока нога не придет в старую здоровую форму, нельзя давать некоторые нагрузки – например, у меня по прошествии 6 месяцев были под запретом игровые виды спорта и всякого рода доски (сноуборд, вейкборд и прочее). Во многом из-за того, что я ленился и занимался не всегда усердно. Профессиональные футболисты, например, спустя шесть месяцев уже могут выходить на поле. Мне же приходилось концентрироваться на более спокойных видах: бег, плавание, велосипед.

Обычно полное восстановление идет до года – проходит боль, связка обрастает волокнами, амплитуда возвращается к нормальной.

Сейчас прошло уже больше полутора лет с момента операции. В повседневной жизни я практически не замечаю последствий травмы и операции – болит только, если присесть всем весом на оперированное колено. Мне уже давно разрешили бегать, прыгать, играть в футбол и теннис, вставать на горные лыжи и доски – да вообще заниматься любым видом спорта (наиболее заметное исключение – батут, перед ним нужно правильно разминаться). Но психологически заниматься чем-то более опасным, чем бег, после такой травмы очень сложно. Как бы я ни любил футбол, он – не моя работа, в случае рецидива все сопутствующие проблемы и расходы лягут только на мои плечи. Вспоминаю период восстановления после операции, и выходить на поле пока не хочется.

Колено уже хорошо выдерживает нагрузки. Например, совсем недавно я вернулся из пешего горного похода: около 80 километров по горной тропе с постоянными перепадами высоты, рюкзак в 20–25 килограмм за спиной. Колено отлично справилось. Такие моменты понемногу помогают забывать, что когда-то у меня была очень неприятная травма.

Хронология восстановления

  • Получил травму: 13 августа 2018

  • Обратился к профильному травматологу: 22 ноября 2018

  • Операция: 10 декабря 2018

  • Снятие швов: 20 декабря 2018

  • Получилось идти без костылей: 6 января 2019

  • Бесплатный курс реабилитации: 20 января – 1 февраля 2019

  • Платный курс реабилитации: 14 февраля – 28 февраля 2019, далее в домашнем режиме с очным приемом каждые 1-2 месяца

  • Разрешили бегать: апрель 2019

  • Разрешили заниматься всеми видами спорта: декабрь 2019

Травма крестов – кошмар. В АПЛ их рвут все чаще, 30% получают рецидивы, а причин миллион (даже бутсы)

Больше о спортивной медицине и любительском спорте – в разделе «Здоровье» и телеграм-канале раздела

Фото: личный архив автора; globallookpress.com/nph / Kokenge via www.imago-imag, TSG Hoffenheim via www.imago-ima/www.imago-images.de, Harald Tittel/dpa, Jan Huebner/Lakomski

Медицина
Личный опыт
logoЗдоровье
logoтравмы