Сид Лоу. «Страх и ненависть в Ла Лиге» 14. Отряд стервятника
Примечание автора/Примечание о валюте и языке
***
Они называли его Movida Madrileña [Мадридское движение]. Смерть Франко и приход демократии принесли с собой культурную революцию. Возникло другое общество, новое поколение, освобождение выражалось как в социальном, так и в политическом плане. За репрессиями почти неизбежно последовали излишества, и нигде они не были так сильны, как в Мадриде. Solo se vive una vez был неофициальным девизом — лозунгом, который в конечном итоге превратился в песню, припев которой до сих пор звучит на дискотеках с коллективным почти евангельским вызовом. Ты живешь только один раз. Испанский эквивалент свингующих шестидесятых, излияние творчества и воображения, появился в Мадриде в 1980-х годах. Это был взрыв в музыке, в литературе, в кино, в искусстве.
И в футболе.
Первые свободные выборы в Испании за сорок один год были проведены в 1978 году. Менее чем через три года произошел военный переворот с целью свержения нового режима. В 18:30 23 февраля 1981 года усатый подполковник Антонио Техеро ворвался в парламент с пистолетом в руке, стреляя и крича: «Всем на пол!» Вся палата депутатов парламента была взята в заложники, в то время как в четырехстах километрах отсюда генерал-капитан Хайме Миланс дель Бош направил танки на улицы Валенсии. По всей стране напуганные люди готовились к отъезду. Но в то время как попытка переворота транслировалась по телевидению в прямом эфире — то же самое случилось и с ее окончательным провалом. Король Хуан Карлос появился в 1:14 утра, чтобы осудить заговорщиков, и ситуация начала разваливаться: офицеры гражданской гвардии вылезли из окон парламента, чтобы сдаться властям. Переворот длился чуть более двенадцати часов.
В ответ по всей стране прошли марши в поддержку демократии, что стало крупнейшей гражданской мобилизацией, когда-либо наблюдавшейся в Испании. Для некоторых крах переворота ознаменовал конец переходного периода и приход собственно демократии. Последнее нападение провалилось, Техеро и Миланс дель Бош были заключены в тюрьму, а в 1982 году Социалистическая партия Фелипе Гонсалеса пришла к власти. Свобода, которой так наглядно угрожали, а пулевые отверстия в потолке парламента служили постоянным напоминанием, была воспринята с еще бо́льшим чувством. Мадридское кино достигло своего пика в середине 1980-х годов, и его часто считают синонимом кинорежиссера Педро Альмодо́вара, который бросил Ла-Манчу, страну Дон Кихота и засушливые равнины España profunda [глубинной Испании], чтобы отправиться в Мадрид, где он наполнил китчевые фильмы сексом и наркотиками.
Но Альмодовар был не единственной иконой новой Испании. И если Альмодовар был пороком, то Эмилио Бутрагеньо был милым — свежим лицом, блондином и ангелом. Бутрагеньо был вежливым и тихим, застенчивым, таким мальчиком, которого каждая мать хотела бы видеть со своей дочерью. А еще он был футболистом. По прозвищу El Buitre, Стервятник, нападающий дал свое имя футбольному выражению новой эры и лучшей команде мадридского «Реала», которую Альфредо Ди Стефано покинул двадцать лет назад — команду, которую Хорхе Вальдано, входивший в ее состав, дошел до того, что назвал «спортивным подразделением перехода к демократии». «Точно так же, как существовала Movida, — говорит Вальдано, — существовала и Quinta».
Quinta, о которой идет речь — это Quinta del Buitre, «Отряд стервятника», команда, которая определила свою эпоху и была определена своей эпохой, команда, которая, как утверждала одна испанская газета, вытащила «Мадрид» из тьмы.
Эмилио Бутрагеньо вырос, работая в perfumería [парфюмерной мастерской] своего отца рядом с Каса-дель-Кампо на западе города. Он был мадридским socio с рождения, присоединился к клубу, когда еще проходил военную службу — отправлялся в казармы в 5:45 утра и заканчивал тренировки каждый день в 22:00 — и дебютировал за первую команду в Кадисе 5 февраля 1984 года в возрасте двадцати лет. Мадридцы проигрывали со счетом 0:2, когда он на дрожащих ногах вышел на поле. Под конец матча мадридцы вели со счетом 3:2. Бутрагеньо забил два гола и отдал результативную передачу еще на один. Родилась звезда. Внезапно он оказался везде и во всем, его ангельская внешность и светлые волосы доказали, что это мечта маркетолога. Даже сейчас, игра в настольный футбол с Бутрагеньо занимает почетное место в музее Федерации футбола Испании, его мальчишеское лицо улыбается из коробки.
Бутрагеньо стал откровением, и все же болельщики с нетерпением ждали его в течение некоторого времени. Два с половиной месяца, если быть точным. Одна из самых поразительных особенностей «Отряда стервятника» заключается в том, что, даже если потребовалось некоторое время, чтобы закрепить за ним статус одной из лучших команд в истории испанского футбола, легко определить точный момент его рождения. 14 ноября 1983 года Хулио Сезар Иглесиас написал статью в El País о детях, проходящих через молодежную систему мадридского «Реала» — девяносто строк, которые представили новое поколение игроков и новый стиль. Равно как и новую надежду. Девяносто строк и заголовок: «Амансио и "Отряд стервятника"».
Болельщики зацепились за эту надежду. Мадридцы находились в бедственном положении, предприняв отчаянные поиски утраченной гегемонии на поле и за его пределами. Сразу после смерти Франко «Мадрид» выиграл четыре из пяти чемпионских титулов, но Сантьяго Бернабеу умер в 1978 году, и «Реал Сосьедад» отобрал у них титул в 1980/81 годах, забив гол на последних минутах, закрепив титул по разнице мячей и ознаменовавший период доминирования басков, в котором они и «Атлетик Бильбао» делили между собой четыре титула подряд. Мадридцы также проиграли финал Кубка чемпионов в 1981 году, лишившись шанса окончательно восстановить престиж, который их определял. И все же они никогда не ожидали, что им вообще представится такая возможность, и мало кто давал им шанс в финале против «Ливерпуля» на «Парк де Пренс».
Мариано Гарсиа Ремон, Рафаэль Гарсиа Кортес, Антонио Гарсиа Навахас и Анхель Гарсиа Перес заслужили тому поколению прозвище «"Мадрид" Гарсиасов», что эквивалентно прозвищу «"Манчестер Юнайтед" Смитов». По словам полузащитника Висенте дель Боске, этот титул, который был использован с сочетанием aprecio y desprecio — нежности и пренебрежения. В основном продукт молодежной системы, жесткая, безрадостная команда, с двумя разрешенными иностранцами, которыми были немец Ули Штайлике и англичанин Лори Каннингем, который в 1979 году стоил более 2 млн. долларов. Но голкипер Гарсия Ремон получил травму, Рикардо Гальего только только снял гипс и был на трибунах, Штайлике играл, несмотря на больное колено, да и Каннингем тоже не был полностью готов к матчу. Кроме того, у «Ливерпуля» была отличная команда, дважды за последние четыре года становившаяся чемпионом Европы.
Прошло пятнадцать лет с тех пор, как «Мадрид» в последний раз участвовал в финале, и когда он-таки попал туда, матч был уродливым, грязным и отчаянно скучным. На поле, полном ям и борозд, с длинной и сухой травой, пасовая игра была досадно плохой. «"Ливерпуль" плох, "Мадрид" — еще хуже», — как выразился защитник Алан Кеннеди. Единственный реальный шанс мадридцев выпал на долю Камачо, последнего человека, которому они хотели бы его предоставить, а на восемьдесят первой минуте Кеннеди бросился за выброшенным из-за боковой мячом: «Я даже не пытался забить: я бежал, чтобы попытаться освободить пространство для других, — вспоминает он. — Но Рэй [Кеннеди] бросил его мне, я побежал в штрафную, Гарсиа Кортес бросился в дикий подкат и попытался вывести меня и мяч из игры. Агустин Родригес сместился влево, думая, что я прострелю и...» Кеннеди смеется над абсурдностью всей ситуации. Гарсия Кортес качнулся и упустил все: мяч, игрока, свой момент. Защитник «Ливерпуля» набежал и забил гол. Шанс «Мадрида» был упущен.
Хуан Сантистебан был помощником тренера. «Кубок Европы — это то, чего ты больше всего хочешь, и мы были так близки к нему, — говорит он. — К нашей огромной чести, мы вообще вышли в финал, но когда ты проигрываешь, это как будто у тебя что-то отняли. Это затмевает все остальное». «Вспоминая тот финал, этот Кубок Европы нужно рассматривать как успех, — настаивает Дель Боске, игравший в тот вечер в центре полузащиты мадридцев. — Это была команда, почти полностью основанная на кантере, и она дошла до финала Кубка чемпионов, и хотя это было больно, я думаю, что люди в клубе это понимали. Другие президенты могли бы демонизировать нас за то, что мы проиграли, и, возможно, наступил бы упадок — который, конечно, и был, — но у Луиса де Карлоса была холодная голова. Он вознаградил нас за выход в финал: мы все равно получили бонус [525 тыс. песет]. Это был один из очень немногих случаев, когда я получал премию за проигрыш».
«Очень немногих, — добавляет он, на мгновение задумавшись... Если вообще не единственный».
Это было слабым утешением. Семья Рафы Гарсиа Кортеса записывала для него финал. Вернувшись домой, он вынул кассету из видеомагнитофона и выбросил ее в окно.
Поражение выбило «Мадрид» из колеи. Они не выигрывали лигу снова до 1985 года, шестилетняя засуха была самой продолжительной с момента прихода Ди Стефано. Тем временем, в 1983 году они финишировали вторыми во всех турнирах: потерпели поражение в Кубке обладателей кубков от «Абердина» Алекса Фергюсона, заняли второе место в лиге, и потерпели поражение в Кубке Короля от «Барселоны» Диего Марадоны, драматичный удар в падении головой от Маркоса Алонсо закрепил победу каталонцев в добавленное время. Хорхе Вальдано прибыл на следующий год. Он вспоминает «клуб в упадке, где документы игроков хранились в коробках из-под обуви; было ощущение, что клуб заснул и постепенно становится все меньше и меньше».
Хорошей новостью, настаивает Вальдано, было то, что «сам масштаб истории "Мадрида" означал, что, просто приложив к нему тряпку, «Роллс-Ройс» мог снова засиять... и именно тогда появился "Отряд"». Это было поколение, которое вернет славные деньки.
Хулио Сезар Иглесиас был не единственным, кто пришел, чтобы обратить свое внимание на «Кастилью». Настолько, что нападающий мадридцев Хуанито Гомес горько пожаловался, что во время одного матча на «Бернабеу» болельщики выразили свое недовольство первой командой, скандируя название второй команды. Мадридская кантера, или академия, и раньше добивалась успеха. В 1981 году Хуанито был частью мадридской команды, которая играла против своей собственной молодежки в финале Кубка Испании. «Кастилья», как была прозвана их молодежная команда, потерпела поражение со счетом 1:6, но по пути выбила четыре команды Первого дивизиона — «Эркулес», «Атлетик Бильбао», «Реал Сосьедад» и «Спортинг Хихон» — а в следующем сезоне они участвовали в Кубке обладателей кубков, победив «Вест Хэм», в состав которого входили Билли Бондс, Фрэнк Лэмпард-старший и Тревор Брукинг, со счетом 3:1 на «Бернабеу». Но к 1983 году «Кастилья» стала еще лучше, заняв первое место во Втором дивизионе и собирая на «Сантьяго Бернабеу» огромные толпы — порой более 60 000 человек.
Иглесиас ходил смотреть, как «Кастилья» тренируется на Сьюдад Депортива. Однажды Пако Хенто сидел рядом с ним и жевал семечки. «Видишь того парня? — спросил он, кивая в сторону поля. — Это сын Санчиса — и он лучше, чем его отец». Мануэль Санчис-старший выиграл чемпионские титулы и Кубок чемпионов с командой ye-yé в 1966 году, а Маноло Санчис-младший вспомнил семейные ссоры, которые заканчивались: «Ты когда-нибудь выигрывал Кубок чемпионов? А я выиграл. А теперь иди спать!» Иглесиас наблюдал за молодым центральным защитником и начал задаваться вопросом, прав ли Хенто, но еще большее впечатление на него произвели Мигель «Мичел» Гонсалес, Мигель Пардеса, Рафа Мартин Васкес и Эмилио Бутрагеньо.
Маленький, балетный, грациозный, всегда на цыпочках, Бутрагеньо был тем, кто больше всего привлекал внимание; бывший игрок и тренер мадридцев Луис Моловни назвал его «гением», а Иглесиас в его честь назвал группу. Quinta — это отсылка на количество — пять [с исп. — квинта, или пять]; на скорость, с которой они играли — у них была пятая передача; и на их общее поколение — слово «Quinta» происходит от военной службы, но также применяется к школе и относится к тем, кто закончил тот же год, что и ты; куча товарищей, которые заканчивают школу в одно и то же время. Банда, эскадрон. Они вместе прошли через молодежную систему и вместе сделали «Мадрид» великим.
По правде говоря, название было немного произвольным как по своей концепции, так и долговечности. Существует причина, по которой самая известная фотография Санчиса, Мичела, Васкеса, Пардесы и Бутрагеньо сделана во время игры между мадридским «Реалом» и «Сарагосой», и не нужно быть гением, чтобы заметить преднамеренную ошибку: на ней Пардеса одет в белое, остальные четверо — в синее. Пардеса, единственный из «Отряда» не из «Мадрида» — он не смог претендовать на постоянное место в составе и уехал в «Сарагосу». Это означало, что пятеро игроков появлялись в составе одной и той же мадридской команды лишь раз — в матче Кубка Испании против мадридского «Атлетико» в июне 1987 года. Пардеса всегда был наименее вероятным участником, позже Иглесиас признался, что хотел, чтобы в группе было пять человек ради истории.
Название все равно прижилось, навсегда отождествившись с этими пятью мужчинами, их эпохой, их командой и идеалом, который они олицетворяли. «Большая удача команды [«Кастильи»] заключалась в том, что практически все ее игроки говорили на одном и том же футбольном языке, — вспоминал Пардеcа. — Короткие передачи, касание, техника, стеночки... эта идея была воплощена в первой команде, потому что многие игроки сделали шаг вперед из молодежной системы и разделили ее».
Их тренером в «Кастилье» был Амансио Амаро, а человеком, который дал им шанс в первой команде, был Альфредо Ди Стефано. «Можно было видеть, что они — особенные, — говорит Амансио. — Мы должны были научить их соревноваться, но они были такими качественными игроками; они были артистичны в том, как они играли. Мартин Васкес мог обыгрывать, как Гарринча. Мичел, чьи отец и дед играли за мадридский "Атлетико", обладал невероятной точностью пасов и прострелов. Бутрагеньо играл как заводной и был очень спокоен. Санчис играл с предвосхищением, характером, спокойствием. Я достаточно настрадался от его отца, когда был игроком, но он был еще лучше. Пардеса был стремительным игроком, быстрым и умным, интуитивным нападающим. Бернабеу всегда говорил, что было бы здорово, если бы один игрок проходил через кантеру каждый год или около того, но пять! Это filón». Золотая жила.
«Люди ожидают, что игроки будут появляться как чуррос, но это не так, — говорит Ди Стефано. Чуррос — это полоски сладкого теста, похожие на пончики, взбиваемые в машине, похожей на сосисочную. На этот раз, однако, все сработало именно так. «Мы были слабы, а когда ты слаб, ты оглядываешься назад, на приходящих парней. Я видел парней, которые хорошо играли, и я выставил их на поле, вот и все».
Вот и все?
«Ну, у тебя должно быть достаточно яиц, чтобы выставить их на поле и удерживать их там».
Мичел был первым, кто официально дебютировал в «первой команде», когда игроки «Кастильи» заменяли игроков мадридского «Реала» во время забастовки игроков в апреле 1982 года — о чем он теперь сожалеет — но он так и не сыграл «должным образом» в первой команде еще на протяжении двух лет, намного позже, чем это сделали его сверстники. Когда Бутрагеньо впервые сыграл в матче против «Кадиса», Санчис и Мартин Васкес уже дебютировали против «Реала Мурсия» в декабре 1983 года, через три недели после статьи El Pais, и Санчис даже забил победный гол. Три недели спустя Пардеса вышел на несколько минут на замену в матче против «Эспаньола». И Мичел в конце концов появился 2 сентября 1984 года и уже не уходил до 1996 года. Так родился «Отряд стервятника».
Они не сразу добились успеха. Сезон 1984/85 годов начался с победы «Барселоны» над «Реалом» со счетом 3:0 под руководством нового главного тренера Терри Венейблса, а закончился тем, что каталонцы выиграли свой первый чемпионский титул за тринадцать лет, а пришедший летом Стив Арчибалд стал лучшим бомбардиром. Барса заказала частный самолет — «большие мягкие сиденья, полный сервис, вся эта шумиха», как вспоминает шотландец, — только для того, чтобы Арчибалд мог остаться на торжества, в ходе которых более миллиона человек вышли на улицы. Но по мере того, как «Отряд» осваивался, что-то медленно, да строилось. Мадридцы выиграли Кубок УЕФА, обыграв «Видеотон» в двухматчевом финале, а в следующем сезоне впервые за шесть лет вернули себе чемпионский титул. К нему присоединился второй подряд Кубок УЕФА, за которым последовали еще четыре чемпионских титула. В общей сложности «Отряд стервятника» выиграл пять чемпионских титулов подряд под руководством трех разных менеджеров, Ди Стефано и Амансио уступили место Луису Моловни, Лео Бинхакеру и Джону Тошаку. Такого успеха мадридцы добились лишь однажды, когда выигрывали чемпионат каждый сезон с 1960/61 по 1964/65 годы. Это также затмило все, чего добилась «Барселона»: их лучшим достижением до этого момента были два титула подряд в период с 1958 по 1960 год, с 1951 по 1953 год и с 1947 по 1949 год.
Но дело было не только в том, что «Мадрид» победил; дело было в том, как они победили, кем они были и что они стали собой представлять. В 1988 году, когда «Отряд», возможно, показывал свой лучший футбол, они обыграли мюнхенскую «Баварию», «Порту» и «Наполи» в Кубке чемпионов — последняя игра прославилась тем, что Чендо, суровый полузащитник мадридцев, умело обыграл Марадону между ног, что побудило Вальдано заметить: «Птицы стреляют по винтовкам». Внутри страны их достижения, пожалуй, лучше всего иллюстрирует тот случай, когда они обыграли «Спортинг Хихон» со счетом 7:0, а президент мадридского «Атлетико» Хесус Хиль усмехнулся: «Это был несчастный случай, им больше этого не удастся сделать». А неделю спустя они повторили, обыграв «Сарагосу» со счетом 7:1. В том сезоне они финишировали с отрывом в одиннадцать очков от занявшего второе место «Реал Сосьедада» и на двадцать три очка опередили «Барселону». Мичел описал это как лучший футбол, который кто-либо видел в Мадриде за последние двадцать пять лет, и настаивал на том, что должно пройти еще двадцать пять лет, прежде чем они снова увидят нечто подобное.
Что делало их стиль столь значительным, так это то, как он, казалось, идеально соответствовал тому, что происходило в обществе: это было похоже на продукт их времени, футбольное отражение новой эпохи, еще одно направление новой художественной волны, возглавляемой столицей. «После смерти Франко было хорошей идеей похоронить эту архаичную идентичность Furia Española», — писал Вальдано. Furia Española, или Испанская ярость, была футбольной концепцией, основанной на агрессии и силе, а не на таланте. Или, по словам журналиста Сантьяго Сегуролы, «фашистский расовый миф, который был создан и пропагандировался во времена франкизма». «У нас был очень специфический стиль, который на самом деле не соответствовал тому, что происходило в предыдущие годы, или общему течению, — говорит Бутрагеньо. — И у всех нас была одинаковая интерпретация игры: она была очень гармоничной. Нам повезло, мы все появились в одно и то же время, мы все были из "Мадрида", и наш талант был врожденным. Мы прекрасно дополняли друг друга».
С его умом, игривостью и легкостью касаний — худощавый и невысокий, он даже сейчас далек от внушительной фигуры — Бутрагеньо всегда отличался от других. Поначалу ему говорили, что у него ничего не получится, и он сломал массовую модель, которая была основана на атлетизме и силе. В штрафной он был спокоен, как будто никогда не было никакой спешки и никаких сомнений. Знаменитый гол в ворота «Кадиса» подводит итог его деятельности: добравшись до лицевой линии, он сместился в сторону от ворот на пространство всего в пару метров, оставил двух защитников на задницах и отправил мяч в ворота впритирку со штангой. Это было точно и выразительно. «Я стараюсь быть творческим на поле, — сказал он одному интервьюеру. — Вместо романов я иногда читаю книги по искусству; мне нравится жизнь художников. Искусство — это любое творение».
Его позиция нисколько не изменилась. «Владея мячом, играя, чувствуешь себя лучше, — говорит Бутрагеньо. — Это не то же самое, что наблюдать, как время матча подходит к концу, и не даже не дотрагиваться до мяча. Ты соревнуешься, чтобы победить, вот в чем суть, но это игра. Ты начинаешь играть в любую игру с намерением получить удовольствие. Если ты выиграешь, то можешь почувствовать удовлетворение, но это не обязательно означает, что ты доволен собой. Когда ты выигрываешь и доволен собой — это чудесно».
Но при всем давлении, требованиях, необходимости побеждать, разве это не утопическое ви́дение? Действительно ли игрокам нравится футбол? Ответ последовал незамедлительно.
«Да! На поле — это просто восхитительно. Тебе нравится владеть мячом. Я понимаю футбол как способ самовыражения, изобретения чего-то нового. Все дело в созидании. Удовольствие, веселье. Когда все это есть — это просто замечательно».
Его слова могли бы стать манифестом для Movida. По словам Вальдано, Стервятник был «поэзией», игроком, который показал ценность соблазнения. Аргентинец однажды написал, что «защищать Бутрагеньо — значит укреплять позицию, выбирать между страхом и дерзостью, скукой или счастьем, талантом или мускулами... изящество, изобретательность, хрупкость Бутрагеньо оставляли наши чувства, наше настроение довольными». А для тех, добавил Вальдано, «кто верит в вещи, а не в идеи, я должен сказать следующее: с Эмилио побеждать легче».
Вальдано считает, что с течением времени стало ясно, что вклад «Отряда» был даже больше, чем казалось тогда — сборная Испании стала лучшей командой мира в XXI веке, явно приняв подход, основанный на талантах. Он не одинок в том, что видит определенную параллель между «Отрядом стервятника» и современной Барсой: местные и располагающие, представители техничной игры; битком набитые ребятами из молодежной системы. «В случае с "Мадридом" это появление было более спонтанным, в "Барселоне" оно было более спланированным, но сходство, безусловно, есть», — говорит он, печально добавляя: «Проблема в том, что если ты хвалишь "Барселону", то в Мадриде к тебе относятся как к какому-то предателю, хотя лучший способ оценить свои собственные достижения — это оценить своего соперника».
Мичел соглашается: «Ди Стефано и Амансио были для "Мадрида" тем, чем Гвардиола стал для "Барселоны". Люди говорят, что это единичный случай, но все зависит от наличия тренера, который их [парней] заигрывает и понимает их. Этот "Мадрид", та "Барселона"? Они приходят вместе. Санчис был бы Пуйолем; Иньеста, Мартин Васкес...»
А вы?
«Я? Я был Хави».
Мичел вскакивает, чтобы нарушить молчание. «И прежде чем люди скажут: "Черт возьми, он думает, что он Хави", я говорю о том, как все это сочеталось...»
Он продолжает: «Победа считалась как нечто само собой разумеющееся. Разница заключалась в том, что мы тоже были эстетами. И именно в тот момент. В мадридском "Реале" люди хотят, чтобы ты прошел через четыре лужи и все равно вышел с другой стороны в чистой обуви. Испания менялась, и футбол не живет на другой планете; в него играют не в вакууме. Оглядываясь назад, становится ясно, что социальные, экономические и культурные изменения, которые переживала Испания, и особенно Мадрид, затронули и нас. У нас был свой стиль, творческий подход, и мы чувствовали себя свободными в своем выражении. Нам разрешили попробовать что-то новое».
«Это привело нас в мейнстрим. Внезапно мы стали иметь значение. Мы были кем-то: люди спрашивали наше мнение о разных вещах. Футболисты стали общественными фигурами — в нашем имидже произошли кардинальные изменения. Мы были новаторами».
Когда дело дошло до выбора капитана, Маноло Санчис вспоминает, что хотел, чтобы решение было демократическим, и поставил его на голосование. Вальдано предвидел этот сдвиг: «Уже тогда я думал, что они представляют поколение, которое может принести пользу футболу. Группа местных парней, которые перенесли игру в другое измерение. В этом был политический элемент: Я помню, как люди скандировали: "¡se siente, se siente, Butragueño presidente! [чувствуется, чувствуется, президент Бутрагеньо!]" До тех пор футбол был выражением animalesca de la sociedad — свирепым, диким, животным выражением общества. Они начали менять статус футбола. Мало-помалу они стали частью популярной культуры, общества, которому не обязательно было стыдиться своей интеллектуальности. Это все из-за "Отряда"».
Не то чтобы упоминания об expresión animalesca de la sociedad Вальдано были полностью оставлены позади. Существует противоречие, которое лежит в основе легенды об «Отряде» и с течением времени становится все более очевидным. Многие мадридские болельщики, столкнувшись с нынешней «Барселоной», теперь вместо этого цепляются за другие качества «Отряда» — и, как следствие, за идентичность, которую они предпочитают считать своей много раньше, простирающейся за пределы 1980-х и далее в 1960-е и 1970-е годы. Та, что была основана в такой же степени на тестостероне, как и на таланте. И в «Отряде» этого было предостаточно. Это были не только Бутрагеньо, Мичел и Мартин Васкес, артисты; был также Хосе Антонио Камачо, капитан мадридцев и эмоциональный человек, для которого, как вспоминает один из товарищей по команде, «каждая игра была актом веры»; нападающий Карлос Сантильяна, которого некоторые считают лучшим бьющим головой игроком, которого они когда-либо видели; и уроженец Малаги Хуанито, который, как известно, заявил: «Если бы я не был футболистом, я был бы Ultra Sur [Ультраправым]».
А еще был Уго Санчес, подписанный летом 1985 года из мадридского «Атлетико», где он закончил сезон в качестве обладателя трофея Пичичи, лучшего бомбардира лиги. Прошел почти ровно год после того, как он позировал с поднятыми вверх большими пальцами для каталонской газеты Sport и давал интервью, в котором рассказал о своем волнении по поводу перехода в «Барселону» — только для того, чтобы обнаружить, что у нового тренера «Барселоны» были другие планы. В тот день, когда Санчес оказался в отеле «Рей Хуан Карлос», готовясь подписать контракт, другой нападающий находился в другой комнате с точно такой же идеей. Вице-президент Барсы Жоан Гаспар хотел заполучить Санчеса, но Терри Венейблс только что стал тренером и был полон решимости подписать вместо него Стива Арчибалда. В конце концов «Барселона» неохотно поддержала своего тренера. И «неохотно» — подходящее слово.
Арчибалд вспоминает эту сцену.
«Я вошел в комнату, и Гаспар сказал мне: "Ты уверен, что хочешь перейти к нам?"»
— Да.
— Но... Правда уверен?
— Да.
— И ты уверен, что хочешь принять эти условия?
— Да.
— Тогда ладно.
«Он уходит. Пять минут спустя он возвращается с президентом. "Все счастливы?"
— Ага.
«А потом мы подписали контракт. Может быть, президент был наверху с Уго, я не знаю. Им нужен был Уго, они недостаточно знали обо мне».
Мадридцы взяли все в свои руки, подписав Санчеса следующим летом. Они попали с ним в точку, он сразу же стал лучшим бомбардиром в 1985/86, 1986/87, 1988/89 и 1989/90 сезонах, став, возможно, лучшим игроком мадридцев в эпоху «Отряда» и, возможно, их самым важным игроком: череда успехов в чемпионате началась только после его прихода, и ни одного форварда не боялись больше, чем его. Он не мог бы больше отличаться от идеала тех, кто определяет эту команду в коллективном сознании, вплоть до того факта, что Санчес и Мичел ненавидели друг друга, и мексиканец предложил переименовать команду в Quinta de los Machos [«Отряд мачо»], вернув себе одноименную роль. Он был агрессивным, злобным, спортивным и почти смехотворно эффективным, совершенно смертоносным. И, конечно же, боготворим болельщиками.
И Санчес не был единственным противовесом эстетике «Отряда». Помимо артистизма, если и есть что-то, за что мадридские болельщики цепляются с той эпохи, так это remontada, или отыгрыш, кульминация эпопеи. Слова форварда Хуанито в апреле 1986 года стали легендой и повторяются каждый раз, когда мадридцам приходится терпеть поражение в первом матче противостояний. Всякий раз, когда мадридцы сталкиваются с этим, они взывают к «Духу Хуанито», фразе, которая приобретает еще большее значение, потому что Хуанито, один из самых эмоциональных и любимых игроков мадридцев, погиб в автокатастрофе в 1992 году. Мадридцы потерпели поражение от «Интера» со счетом 1:3 в первом матче полуфинала Кубка УЕФА. В конце игры Хуанито предупредил, что еще не все кончено, настаивая на итальянском, который был наполовину выдуманным, наполовину испанским с «итальянским» акцентом: «noventi minuti en el Bernabéu son molto longo».. Девяносто минут на «Бернабеу» очень длинные.
Он был прав, за исключением одного — игра длилась еще дольше. В его безумии был метод, причина его хулиганства. Мадридцы обыграли «Андерлехт» со счетом 6:1 после поражения в первом матче со счетом 0:3 в 1984 году — отыгрыш, который они позже приписали походу команды в кинотеатр, чтобы посмотреть «Парень-каратист» — а в 1985 году они обыграли «Интер» со счетом 3:0, проиграв первый матч со счетом 0:2. В том же сезоне они дошли до 1/8 финала, отыгравшись после поражения со счетом 1:5 в Германии от менхенгладбахской «Боруссии», победив со счетом 4:0 на «Сантьяго Бернабеу». Теперь, как и предупреждал Хуанито, они выиграли со счетом 4:1 после дополнительного времени, обыграв в финале «Кельн».
Remontadas были частью мистики «Мадрида» на протяжении многих лет — они обыграли «Дерби Каунти» со счетом 5:1, проиграв 1:4 в первом матче Кубка чемпионов в 1976 году — но именно «Отряд» сделал мифологию еще более мощной. Они усилили трепет, который испытывали гостевые команды, ступая на «Бернабеу», описанный Вальдано как miedo escénico — страх сцены. Фактор страха был тем, над чем работал «Мадрид»; одного стадиона было недостаточно. Один из игроков команды рассказывает о применяемых методах: первые три фола, первые три удара по воротам и первые три угловых должны были принадлежать мадридцам. Сразу после начала матча, бах-тарарах, лучший игрок соперника падает, и в то время как он упал на землю, игроки «Мадрида» окружают судью, обвиняя его в нырке. Они назвали это «Красным кодом».
Один немецкий соперник вспоминает, как игроки мадридцев в туннеле перед играми смотрели на них через забор, плевали в них и выкрикивали оскорбления, жестикулируя, что они собираются их убить. Если остальная часть истории «Отряда» порвала с прошлым, то эта глава всегда была частью генетического состава мадридского «Реала». «Теперь тебе это с рук не сойдет», — признается Сантильяна. «В наши дни с двадцатью камерами на стадионе они бы засняли все, — говорит Рикардо Гальего. — Мы были чем-то вроде доктора Джекила и мистера Хайда». Ущерб был нанесен, и Бутрагеньо оставалось только прокрасться мимо защиты и нанести убийственный удар.
Если соперники должны были чувствовать себя парализованными, побежденными, то «Мадрид» чувствовал себя непобедимым, с какими бы невзгодами они ни сталкивались. У них есть вкус к эпосу и самопожертвованию, которые не играют центральной роли в дискурсе «Барселоны». Голы на последних минутах и едва правдоподобные победы были их коньком. Во всяком случае, такова легенда. Реальность иная. Даже Хуанито испытал на себе обратную сторону медали: в 1983 году он возвращался в раздевалку на коленях, как и обещал, если «Мадрид» выиграет чемпионат, только для того, чтобы незадолго до выхода из туннеля узнать, что гол на самых последних секундах «Реал Сосьедада» означал, что они так и не выиграли титул. Когда в 2013 году мадридцам пришлось преодолеть дефицит в счете 1:4 первого матча против дортмундской «Боруссии» в полуфинале Лиги чемпионов, Дух Хуанито снова пробудился. Но, хотя они были близки к этому, мадридцы не смогли отыграться — так же, как они не делали этого последние четырнадцать раз, пытаясь компенсировать дефицит после первого матча в течение двадцати семи лет.
И все же идентичность остается, вера, надежда. «История мадридского "Реала" полна игр, выигранных на последних минутах, и соперник это знает, — говорит Мичел. — Действительно ли она полна побед на последних минутах или нет, это другой вопрос; но так ощущается. Может быть, последняя минута — на самом деле семидесятая, или, может быть, статистика показывает, что под конец матча мадридцы проиграли столько же, сколько выиграли, но это не имеет значения: неукротимый характер мадридского "Реала" — это индивидуальность. "Мятеж". "Сила". "Жертва". "На последних минутах". История имеет значение, история играет. Никто не знает почему, но ты надеваешь футболку "Реала" и становишься мини-Невероятным Халком».
Эмилио Бутрагеньо оглядывается на свою карьеру из апартаментов на «Сантьяго Бернабеу», темно-коричневые стены которого украшены картинами в рамках, футбольная тематика превратилась в искусство. На столе перед ним стоит его фотография — тринадцатилетний подросток, со свежим лицом и широко раскрытыми глазами. На постаменте в другом конце комнаты стоит Кубок чемпионов: идентичность мадридского «Реала» и их одержимость. Когда Бутрагеньо сидит там, в нескольких метрах от трофея, в этой сцене есть что-то немного жестокое. Издевательство. Взглянув на трофей, на его длинные ручки, закручивающиеся по обе стороны, он признает: «Без него "Реал Мадрид" не был бы "Реалом Мадрид". Этот клуб настолько престижен благодаря своим девяти еврокубкам — вот что нас определяет».
«Отряд стервятника» должен был стать поколением, которое положило конец долгому ожиданию «Мадрида» и в Европе; никто не сомневался, что они, в отличие от «"Мадрида" Гарсиасов», были достаточно хороши. Вместо этого это было единственное соревнование, которое «Отряду стервятника» не покорилось; на самом деле это было соревнование, которое покорило их. И когда Кубок чемпионов оставил их умирать, прибыла «Барселона», чтобы нанести последний удар, подобно тореадору, вонзающему свой меч между лопаток измученного, дезориентированного животного.
Отвечая на вопрос об «Отряде», Ди Стефано отмечает: «Они играли хорошо», делая паузу, чтобы просто добавить, как будто это было окончательное суждение: «Они так и не выиграли Кубок чемпионов». В некотором смысле это окончательное суждение. Они так и не получили приз, которого хотели больше всего. Вальдано хорошо выразился об этом: «Это было поколение, которое никогда не ступало на вершину, а для мадридского "Реала" единственная вершина — это Кубок чемпионов».
Из пяти игроков, составлявших первоначальный состав «Отряда», только Санчис выиграл трофей — и это было в качестве капитана во главе совсем другой команды в совсем другую эпоху, через пятнадцать лет после своего дебюта, за восемь дней до своего тридцать третьего дня рождения и намного позже ухода своих бывших товарищей по команде.
«Мы — единственная команда мадридского "Реала", которая осталась в памяти, не выиграв Кубок чемпионов, — возражает Мичел. — Посмотрите на символические команды, те, которые ознаменовали целую эпоху, те, чьи имена сразу же указывают на время и место, и все они являются командами–победителями Кубка чемпионов: команда Ди Стефано, которая выиграла первую пятерку, ye-yé, séptima, даже galácticos в какой-то степени. Мы не выиграли его, но нас все равно помнят, мы по-прежнему занимаем особое место в истории клуба. Мы все еще утверждали, что эта эпоха принадлежит нам. Футбол — это наследие, и даже без Кубка чемпионов мы его оставили».
Он прав. И все же... И все же он признает: «Кубок чемпионов был необходимостью».
Одна из главных причин, по которой мадридцы так и не выиграли трофей, определяющий их в 1980-е годы, была проста: им не повезло встретиться с «Миланом» Арриго Сакки в составе которого были Руд Гуллит, Марко Ван Бастен и Франк Райкард. Их выбивал не только «Милан», но и, по мнению некоторых членов этой команды, он был в центре кризиса «Отряда». «Психологически итальянская команда повредила "Отряд" настолько, что заставила их полностью исчезнуть», — говорит Вальдано. «Милан» создал то, что он называет своего рода стокгольмским синдромом, при котором «Мадрид» был настолько ослеплен революционным блеском итальянцев, их абсолютной непобедимостью, что съежился перед ними, развивая в себе комплекс. Для Мичела и Бутрагеньо, напротив, командой, которая действительно уничтожила их, был ПСВ «Эйндховен» Гуса Хиддинка. «Дело было не в том, что "Милан" оттолкнул нас в сторону, а в том, что они оттолкнули всех, — говорит Мичел. — И когда они побили и нас, мы уже пошатывались». По его словам, к тому времени, когда «Мадрид» встретился с «Миланом» в 1989 году, что-то уже было сломано внутри; неудача разъедала их изнутри.
В 1986/87 годах мадридцы были выбиты на стадии полуфинала мюнхенской «Баварией»: в первом матче они были обыграны со счетом 1:4, на этот раз remontada не было, единственный гол Карлоса Сантильяны обеспечил бесполезную победу со счетом 1:0. В 1987/88 годах они были нокаутированы ПСВ «Эйндховен», снова на стадии полуфинала. В 1988/89 годах они достигли той же стадии только для того, чтобы потерпеть поражение от «Милана» со счетом 5:0 на «Сан-Сиро». На следующий год они снова встретились с «Миланом», на этот раз в 1/8 финала, и снова вылетели.
Одна из причин, по которой неудача в Европе имела такое большое значение, заключалась в том, что к тому времени победы в чемпионате было недостаточно. Испания была слишком маленькой, титул чемпиона страны — слишком легким; продолжающийся успех подорвал сам этот успех в умах болельщиков, которые привыкли считать его само собой разумеющимся, и Мичел был тронут замечанием: «Мы должны перестать выигрывать чемпионат, чтобы они это ценили». Его мнение не сильно изменилось. «Мы выиграли три или четыре подряд, и люди критиковали нас, потому что не было ни эмоций, ни борьбы, ни эпичности. Они хотели большего: Кубка чемпионов». Он, в частности, был жертвой, игроком касания и техники больше, чем темперамента, он вечно себя чувствовал на линии огня: товарищ по команде описывает его как живущего в «постоянной пытке», и однажды он признался: «Дошло до того, что судья свистит, и я думаю, что это болельщики свистят мне».
«Мы четыре раза подряд выходили в полуфинал. Сначала против "Баварии", потом ПСВ, потом "Милана". Мы должны были пройти первые два противостояния и выиграть Кубок чемпионов, особенно против ПСВ. Мы были лучшей командой; мы сыграли вничью в Мадриде со счетом 1:1, а затем сыграли вничью со счетом 0:0 в гостях. Это был наш шанс, — грустно говорит Бутрагеньо. — Затем появился "Милан", и они были лучшей командой, чем мы, тактически и физически. Это было не так больно. Они создали династию: за пять лет сыграли четыре финала. Но в предыдущих двух мы чувствовали, что упустили прекрасную возможность. Если ты проигрываешь "Милану", ты думаешь: "Эй, парень, такое случается". Но когда это команда, которая не лучше твоей...»
«Тот вечер в Эйндховене был просто ужасным, без сомнения, худшим вечером в моей карьере. Это было разрушительно. Когда я перешел в "Мадрид", желание выиграть Кубок чемпионов было ощутимым. Последний раз это было в 1966 году; мы говорим о 1988 году, двадцать два года спустя. Мы обыграли "Наполи" с Марадоной; "Порту", который был действующим чемпионом Европы; мюнхенскую "Баварию", финалистов предыдущего сезона. И тогда, в полуфинале мы были фаворитами. Когда ты игрок, иногда ты знаешь, что это твой момент — и это был наш момент. Мы были экстраординарной командой; у нас были ветераны, которые были близки к завершению карьеры, но все еще в отличной форме и вносили свой вклад. Мы, молодые игроки, играли там уже в течение трех лет. У нас был Уго на пике своей формы, Гордильо играл. Это была отличная команда. Это было наше время».
Так что же случилось?
«Случился Ханс ван Брекелен». Одно упоминание о вратаре ПСВ застревает у Бутрагеньо в горле. «В Мадриде мы играли плохо. В ответном матче на выезде мы были явно лучше их. У нас было пять или шесть явных моментов, но он был великолепен. В том году мы не смогли забить всего в двух матчах из шестидесяти с лишним, и один из них случился именно тогда». ПСВ был экспертом: оборонительным, иступленным и удивительно эффективным. Они вышли в четвертьфинал по голам на выезде после ничьей 1:1 в гостях с «Бордо» и 0:0 дома; против «Мадрида» результаты были точно такими же, и они выиграли финал со счетом 6:5 по пенальти после ничьей 0:0 с «Бенфикой». Подводим итог. Пять матчей, два гола, ни одной победы, и они стали чемпионами Европы.
«Мадрид» не получил ничего.
«Мы только что выбили лучшую команду Европы», — сказал Хиддинк после полуфинала. Мичел сидел на унитазе и рыдал. Вылетая обратно, в аэропорту они услышали призыв к вылету в Австралию: «Давайте вместо дома полетим туда», — сказал Бутрагеньо Санчису. Он шутил лишь наполовину. Мадридцы вернулись, чтобы выиграть чемпионат, но у игроков не было особого желания праздновать победу. Они чувствовали, что потерпели неудачу. Самая талантливая команда «Мадрида» за четверть века осталась без трофея, который увековечил бы ее, укрепив ее превосходство над великими соперниками, всего через два года после того, как «Барселона» упустила свой собственный большой шанс против бухарестской «Стяуа» в финале 1986 года. Вместо этого, именно их соперники, которые медленно встали на ноги и создали собственную артистичную, определяющую эпоху команду, первыми достигнув этой вершины в современную эпоху.
«ПСВ создал в нас настолько сильный конфликт идентичности, что именно там мы и исчезли или, по крайней мере, начался упадок, — вспоминает Мичел. — Я не знаю, убило ли это нас, но это вывело нас из оборота. Никто не любит говорить об "удаче", или "последней минуте", или о том, что могло бы быть, но в этом розыгрыше Кубка чемпионов уже ничего не поделаешь. Мы не сделали ничего плохого. Ничего. Ван Брекелен отбил один удар на последней минуте, но дело в том, что он таким же образом обил все десять. Мы вылетели. Почему? Я не знаю. Сделали ли мы что-нибудь не так? Нет. На самом деле нет. Не было никакого объяснения. И это эмоционально разрушает тебя».
Как и другие факторы. Мичел перечисляет их: «Было много смен тренеров... игроков... подписаний... деньги были потрачены впустую... потом денег не стало... и мы остались одни, совершенно одни. Когда мы проиграли ПСВ, у нас начался спад, и люди, чья работа заключалась в том, чтобы не допустить полного краха, этого не сделали». Затем он добавляет то, с чем Йохан Кройфф, Бобби Робсон и Луи Ван Гал, многострадальные тренеры с «Камп Ноу», могут не согласиться: «В большинстве крупных клубов, когда ты не выигрываешь, все толкают тебя в одном направлении, но "Реал Мадрид" отличается — это гораздо более сложный, гораздо более сложный клуб, нежели "Барселона". Есть циничные интересы, ты почти задаешься вопросом, есть ли в клубе люди, которые хотят проиграть ради собственной выгоды...»
Конечно, за кулисами происходили внутренние баталии и политические маневры. Вскоре после ухода Бутрагеньо Бинхакера сменил Джон Тошак, что побудило президента Рамона Мендосу предупредить его: «Ты играешь с нашим наследием». Он предупредил своего тренера, что половина стадиона пришла посмотреть на Стервятника. Йохан Кройфф, менеджер «Барселоны», вставил свои пять копеек: «В моей команде, — сказал он, — всегда будет Бутрагеньо и десять других». Отношения Тошака с командой трудно было назвать идиллическими. Позже он описал встречу с Санчисом как «одно из величайших разочарований в моей жизни». Тошак также жаловался: что он «потел больше на скамейке запасных, чем некоторые игроки на поле», что побудило племянника Пако Хенто, защитника Хулио Льоренте, ответить: «Он потеет больше, потому что жарко... и потому что он толстый». Один игрок описывает Тошака как «великолепного тренера, который плохо проявил себя»; другой сказал СМИ, что единственное, чего команда не могла сделать, это «заставьте мистера с пистолетом замолчать». Некоторые из них были бы не против.
И все же Тошак был эффективным и талантливым тренером. Под его руководством мадридцы стильно выиграли чемпионат 1989/90 годов. Это была кульминация блестящего цикла, пятого сезона для «Отряда». Уго Санчес назвал его «лучшей версией команды, которая ознаменовала целую эпоху». Это была также команда, которая стала более агрессивной и более дорогой, поскольку Мендоса стремился к Кубку чемпионов, которого так отчаянно жаждал «Мадрид», а Фернандо Йерро, Бернд Шустер и Санчес теперь были на ее переднем крае. Это была наименее «Отрядная» из всех команд «Отряда», но все равно поразительно талантливая. «У нас была амбициозная раздевалка, которая присвоила себе дух Хуанито и Камачо», — говорит Гальего. Они проиграли всего две игры — 1:3 на «Камп Ноу» и 1:2 на «Аноэте» против «Реал Сосьедад» — и разгромили соперника, выиграв чемпионат за пять недель до конца. Они забили 107 мячей, что стало новым рекордом лиги, а Уго Санчес наколотил тридцать восемь мячей, сравнявшись с вечным рекордом Тельмо Зарры. Тридцать восемь голов, и все они были забиты одним касанием.
Но для некоторых игроков в команде ощущение упадка сохранялось. Это было неизбежно. Тем временем по другую сторону испанского футбольного барьера что-то менялось. Доминирование «Мадрида» не уменьшило соперничества. Не в последнюю очередь потому, что новый президент мадридского «Реала» Рамон Мендоса, который пришел к власти в 1985 году и оставался на этом посту в течение десяти лет, не собирался позволять ему уменьшиться. Человек, сколотивший свое состояние в России, обвиняемый в связях с КГБ, Мендоса больше выделялся своими роскошными волосами, сигарами и откровенными манерами. По словам Вальдано, он был «одним из тех людей, которые не стучали в дверь, прежде чем войти». Президент, который не думал о том, что телекамеры снимают, как он прыгает вверх и вниз вместе с ultras [организованными болельщиками], скандируя анти-барселонские песни, подпрыгивая, когда они пели: «Кто не скачет, тот polaco».
Мендоса нападал на «Барселону» на каждом шагу, несмотря на то, что дружил с Гаспаром и изначально подписал пакт о ненападении с каталонцами, в котором они обещали не вмешиваться в трансферную политику друг друга и работать вместе по таким вопросам, как права на телевидение и мерчандайзинг. Он всегда утверждал, что одним из самых приятных моментов для него была победа в Суперкубке Испании 1989 года над «Барселоной» и прохождение круга почета на «Камп Ноу», и намекал на тот факт, что соперничество было частью выдумки, прибыльной пантомимой, которая была хороша для клубов. Он открыто говорил о ценности продвижения идеи о том, что «Барселона» — это подражатели, движимые завистью и горечью. Он хотел создать, как он выразился, «спортивную историю, которая работает». «Мадрид» и «Барселона» были двумя сверхдержавами, и Мендоса настаивал: «Это означает, что у нас обоих должно быть по ядерной бомбе. У тебя должны быть ракеты: ты не можешь бороться с постоянным террором или шантажом, держа руки за спиной».
Когда президент «Барселоны» Жозеп Луис Нуньес сказал Мендосе, что ему не нравится ходить на «Бернабеу», Мендоса ответил: «На "Камп Ноу" меня точно не забрасывают цветами». Поездка туда, по его словам, «была похожа на поездку на поле боя, с целью смотра своих войск». В своих мемуарах он писал: «Мне было достаточно того факта, что они всегда говорили о "Мадриде" как о команде режима: это по-настоящему заводило меня, потому что мадридский "Реал" всегда был чрезвычайно популярной командой при любом режиме. Я не мог смириться с их постоянной завистью. У них всегда было преимущество в манипулировании [аргументами] с националистическими чувствами. Если назначался пенальти, простой пенальти, в пользу "Мадрида", они говорили об угнетении Каталонии, о команде режима, о централизме и отсутствии свободы... Мадрид и Барселона — это два города, два мира».
И эти миры вот-вот должны были столкнуться. У мадридцев был шанс предотвратить подъем своих соперников, но они не смогли этого сделать. Вместо этого их соперники довели упадок мадридцев до конца, и, в отличие от величайшей команды «Мадрида» за последнее поколение, Барса выиграла Кубок чемпионов. «Реал Мадрид» и «Барселона» встретились в финале Кубка Испании в апреле 1990 года, повторив финал 1983 года. Мадридцы были фаворитами, в то время как тренер «Барселоны» Йохан Кройфф, работавший на этом посту с мая 1988 года, испытывал сильное давление. В своем первом сезоне он выиграл Кубок обладателей кубков, но Кубок Испании был его единственным шансом выиграть что-либо во втором. «Йохан был революционером, — вспоминает Луис Милла, полузащитник "Барселоны", который позже перешел в "Мадрид", — но через два года клуб захотел что-то да увидеть. Титул. Этот финал был жизненно важен для продолжения».
Проиграй, и Кройфф остался бы без работы. «Внутри, кто знает, не обделался ли Кройфф, — вспоминает один из игроков того финала, — но снаружи спокойствие было поразительным. Не было никакой паники. "Барселона" могла впервые в истории вылететь из Европы, а он мог остаться без работы, но он даже не дрогнул».
Фернандо Йерро был удален незадолго до перерыва; крайний защитник мадридского «Реала» Чендо обвинил судью в том, что «Барселоне» нужно было достать пистолет и выстрелить в Бутрагеньо, чтобы тот назначил пенальти; Алоизио Пирес снес Санчеса, но сам получил травму; а Гильермо Амор забил гол за «Барселону». То же на девяносто второй минуте сделал и Хулио Салинас. «Барселона» выиграла со счетом 2:0, а их голкипер Андони Субисаррета во время празднования был поражен файером, раскроившим ему голову. После этого Чендо съязвил: «Этот кубок выиграла иностранная команда». Мендоса заставил его извиниться, что он неохотно сделал, объяснив: «Я не потерплю, чтобы кто-то оскорблял меня, называя испанцем».
Работа Кройффа была в безопасности; крах «Мадрида» был близок к завершению. ПСВ и «Милан» начали эту работу; теперь всплывающая и блестящая «Барселона» завершит ее. Мичел предвидел, что это произойдет. «Когда "Милан" обыгрывает нас, ты оглядываешься назад на упущенные шансы: на "Баварию", ПСВ и на них. Ты знаешь, что пришло твое время уходить. В конце концов у нас ничего не получилось, потому что мы были слабы психологически. Мы уже шатались: нас не так уж и сильно нужно было толкнуть. Ты оглядываешься назад на Кубок чемпионов и думаешь: "дерьмо". Мы так и не добрались туда. А потом, внезапно, в довершение всего появляется суперкоманда, которая толкает тебя через край».
***
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где только переводы книг о футболе.
