Джейми Каррагер. «Величайшие игры»: «Ливерпуль» - «Эвертон» (3:2)
***
Суббота, 20 мая 1989 г.
Финал Кубка Англии 1989 года
Стадион «Уэмбли»
«Ливерпуль» - «Эвертон» (3:2)
Олдридж 4
Раш 95, 104
Макколл 90, 102
«Это был единственный раз, когда мне стало жаль "Эвертон"».
— Джон Барнс
Я помню тишину.
Мой отец вез нас с «Вилла Парк», а я смотрел в окно, считая километры до Мерсисайда.
Никто не разговаривал. Никто и не хотел. Такие поездки обычно были наполнены восторженными отчетами о матчах и жаркими дискуссиями о том, какие игроки были достаточно хороши или непригодны для того, чтобы носить футболку «Эвертона». Часом ранее я представлял себе ликующую сцену, к которой мы привыкли, радуясь тому, что клуб вышел в свой четвертый финал Кубка Англии за шесть лет. В возрасте одиннадцати лет я уже был ветераном полуфиналов, и это была моя третья поездка на одно и то же мероприятие на один и тот же нейтральный стадион, чтобы увидеть один и тот же триумфальный исход.
Празднования после побед над «Лутон Тауном» в 1985 году и «Шеффилд Уэнсдей» в 1986 году — самые радостные, которые я помню из детства, и когда Пэт Невин забил победный гол с метра в матче против «Норвич Сити» в 1989 году, я ненадолго испытал те же эмоции. Приближался еще один финал на «Уэмбли», и у «Эвертона» появился шанс избежать невыносимой, немыслимой перспективы провести второй целый сезон без трофеев.
Пока мы шли к машине, произошло необычное, неприятное изменение настроения. Вместо того, чтобы подслушивать дискуссии о победе, появлялось все больше слухов о том, почему не было результата другого полуфинала между «Ливерпулем» и «Ноттингем Форест». «Там были какие-то проблемы с болельщиками», — было самое частое объяснение, на том этапе не понимавшее серьезности или причины того, что произошло в 150 километрах отсюда, в Шеффилде.
Предположение о проблеме поступило в перерыве, потому что по громкоговорителю «Вилла Парка» не был объявлен счет той встречи. Все, что мы знали, это то, что другой полуфинал был отменен.
Я был так сосредоточен на «Эвертоне», что во втором тайме не думал о других событиях. Можно видеть, что на праздновании болельщиков после окончания матча многие из них спешат на поле. В мире до появления мобильных телефонов невозможно было узнать, что происходит на других матчах, если только ты не прихватил с собой радиоприемник на стадион.
Только когда мы попытались выяснить, с кем «Эвертон» будет играть в финале, мы узнали, насколько серьезной была ситуация.
Мы сели в машину и включили радио.
По данным радиокомпании, семьдесят четыре болельщика «Ливерпуля» погибли.
Эта цифра возростет до девяноста шести.
Мир каждого жителя моего города уже никогда не будет прежним.
До 15 апреля 1989 года Хиллсборо был всего лишь отдаленным районом в Йоркшире, который мы посещали раз в сезон. Произнесение и написание этого названия означает нечто радикально отличное от того дня.
Я вспоминаю чувства шока, недоумения и беспомощности, когда тишина между нами по дороге домой была нарушена все более мрачными сообщениями в новостных сводках Би-би-си. Это быстро переросло в более глубокую, более личную тревогу, поскольку мой папа беспокоился о том, кто из членов его семьи и друзей были на «Хиллсборо».
Мой двоюродный брат, Джейми Кеггин, был в Шеффилде. Нам нужно было вернуться домой, чтобы мой папа мог позвонить и убедиться, что все в порядке, и отправиться в паб «Чосер» в Бутле, где планы болельщиков «Ливерпуля» и «Эвертона» встретиться, чтобы обменяться мнениями о событиях дня, приобретут более серьезную окраску. Теперь все молились, чтобы родственники и друзья вернулись живыми. Ужас думать и писать об этом не менее пугающ и ужасен три десятилетия спустя.
Слава Богу, мой кузен Джейми был в безопасности. Оцепенение от этой поездки на машине возвращается всякий раз, когда я думаю о том, скольким семьям не так повезло.
«Хиллсборо» в той или иной степени оставил шрамы на всех нас, скорбь позорно распространилась на тех, кто потерял близких, кто потратил годы на борьбу со злонамеренными сообщениями после события. В течение двадцати семи лет семьи будут бороться за справедливость, пока второе расследование не вынесет вердикт о том, что невинные болельщики были незаконно убиты. Наследие катастрофы изменило «Ливерпуль» как клуб и Мерсисайд как регион, и это оказало далеко идущее влияние на то, как управлялся английский футбол. Непосредственным, наиболее заметным последствием этого стало сообщество, объединенное скорбью и солидарностью.
«Ливерпуль» обыграл «Ноттингем Форест» в перенесенном полуфинале, обеспечив таким образом финал на «Уэмбли», как с непревзойденной остротой никогда ранее. Когда обе группы болельщиков коротко скандировали «Мерсисайд», заглушая вступительные такты «Боже, храни королеву», когда команды выстроились перед Королевской ложей в столице своей страны, это было сделано с гордостью и вызовом.
«Это скандирование "Мерсисайд" был все, что я слышал, когда выходил на игру, - сказал Иан Раш, который повысил свой легендарный статус двумя голами в финале. — Когда мы вошли на "Уэмбли", все, что я видел, было красное и синее. Может быть, так было и в 1986 году, но я так сосредоточился на игре, что тогда не заметил. В 1989 году для меня все было иначе, потому что я начинал на скамейке запасных, поэтому я все это воспринимал иначе. Я оглядывался по сторонам и думал: "Если я забью, куда мне бежать? Какая трибуна наша?" Полагаю, это говорит о том, что где-то в глубине души я должен был знать, что забью».
Дух товарищества внутри «Уэмбли» не был ни удивительным, ни редким. Скандирование «Мерсисайд» дебютировало в финале Кубка лиги 1984 года между клубами, а встреча в 1989 году стала пятой на стадионе за столько же лет, что сделало ее ежегодным паломничеством на юг.
Эти узы никогда не были крепче. Когда Джерри Марсден спел гимн трибуны «Коп» You’ll Never Walk Alone перед началом матча, было поразительно, сколько синих шарфов было поднято так же высоко, как и красных. Эмоции были чистыми и реальными.
Это чувство общности предшествовало «Хиллсборо», но трагедия усилила его. Большинство болельщиков «Эвертона» и «Ливерпуля» осознают, что нас связывает больше, чем разделяет.
Чего люди за пределами Мерсисайда часто не понимают, так это того, что Ливерпуль — самый маленький из больших городов. Мы часто думаем о нем скорее как о большой деревне. Футбольные пристрастия не являются ни географическими, ни религиозными. В глубине 1960-х годов отцы и сыновья так любили футбол, что на одной неделе отправлялись на «Гудисон», а на следующей — на «Энфилд», прежде чем решить, предлагают ли они постоянную преданность святой троице полузащиты, состоящей из Говарда Кендалла, Алана Болла и Колина Харви или их заманили на красную революцию Билла Шенкли. В те дни отцы могли выбирать синий цвет, а их сыновья — красный, и наоборот.
К 1980-м годам клубы были настолько успешны сами по себе, их история настолько эволюционировала, что у каждого была гордая, яростно защищенная идентичность. Семьи были разделены, и верность передавалась через поколения. Нужно было выбирать либо один клуб, либо другой. Вот как это было для меня. Мой папа был Синим, и для его сыновей не было другого цвета.
Я вырос, возмущаясь на «Ливерпуль» только по той причине, что они были нашими ближайшими конкурентами, и если мы хотели выиграть трофей, мы должны были победить их или финишировать выше их. Я не испытывал ненависти к «Ливерпулю». Я просто ненавидел проигрывать им. Это важное различие, и я боюсь, что его не признают слишком многие молодые болельщики. Фанаты «Эвертона» и «Ливерпуля» издевались друг над другом. Мы клялись, что наши прошлые и нынешние игроки были лучше, чем их. Но ненавидеть? Никогда.
Это было похоже на семейную вражду. Я бы никогда не зашел так далеко, чтобы сказать что «Ливерпуль» против «Эвертона» был товарищеским дерби, которое из него делали некоторые СМИ в 1980-х годах. В игре было слишком много интенсивности, для болельщиков и игроков ставки были слишком высоки — оно никогда не могло достоверно подпадать под категорию «дружественное».
Хотя всегда было уважение. Даже если на преодоление поражений в дерби могут уйти недели или месяцы, в середине восьмидесятых ты знал, что можешь выиграть следующий матч или закончить сезон с чемпионским титулом или Кубком Англии, гарантируя, что перед летом последнее слово будет за вами. Футбол был всем, о чем мы когда-либо говорили. Следующая игра была всем, ради чего мы, казалось, жили.
Для моего поколения медиа-голосом мерсисайдского футбола в те годы всегда будет Клайв Тилдесли. До того, как он стал известен на национальном уровне как телекомментатор, Клайв работал на «Радио Сити» в Ливерпуле, чередуя комментарии ко второму тайму (все, что было разрешено в чемпионате 1980-х годов) между победными кампаниями «Ливерпуля» и «Эвертона». Радиокомментарии Клайва были моим окном в мир спортивных героев, аудиозаписью славного десятилетия на поле, в то время как за его пределами обострялись экономические и политические проблемы города.
«Я жил в Мерсисайде с 1977 по 1992 год, — сказал мне Клайв. — Важный контекст заключается в том, что Маргарет Тэтчер пришла к власти в 1979 году. Затем два года спустя были беспорядки в Токстете, вскоре за которыми последовал Воинственный городской совет лейбористов, наиболее связанный с Дереком Хаттоном. Там были ребята Алана Близдейла из «Блэкстаффа», которые прекрасно описывали, как чувствовали себя люди и как их представляли. В то же время это было начало этого периода, когда «Эвертон» и «Ливерпуль», возможно, были двумя лучшими командами в Европе, не говоря уже о стране. В регионе рос менталитет типа «мы против всего мира». Финал Кубка Лиги 1984 года сейчас немного затерялся, но это действительно было началом того пятилетнего соперничества».
В период с 1984 по 1989 год «Ливерпуль» и «Эвертон» выиграли одиннадцать больших трофеев. Для меня Кубок Англии был самым крупным турниром на выбывание, даже более значимым, чем европейский кубок обладателей кубков, который недавно выиграл «Эвертон». В те годы, когда «Эвертон» добирался до «Уэмбли», я проводил весь день, наблюдая за часами подготовки к финалу кубка; все эти интервью со болельщиками-знаменитостями и весь этот закулисный доступ. Наблюдать за автобусом команды, выезжающим из лондонского отеля и направляющимся в сопровождении полицейского эскорта в сторону Уэмбли-Уэй, казалось захватывающей новостью последних минут.
Победа «Эвертона» со счетом 2:0 над «Уотфордом» в 1984 году — мое первое детское воспоминание как болельщика. Поражение от «Ливерпуля» в 1986 году было для меня худшим. «Положа руку на сердце, финал Кубка Англии 1986 года — самая крупная игра, которую я когда-либо освещал, — сказал Тилдесли. — Мы честно чувствовали, что финал Кубка Англии в то время был чем-то большим, чем финал Кубка чемпионов. Он имел более высокий статус, чем Кубок чемпионов, и 1986 год было дерби, которое положило конец всем дерби, поскольку неделей ранее оба клуба мечтали о Дубле с победой в чемпионате и Кубке Англии. Просто мне казалось, что другой такой игры никогда не будет».
В течение часа после выхода в следующий финал все, кто был связан с «Эвертоном», знали, что 1989 год не будет таким же. Удовлетворение от того, что мы попали на «Уэмбли», уменьшилось, и не было возможности взволнованно говорить о победе или открыто мстить за поражения в 1984 и 1986 годах. Не учитывая пересмотренные приоритеты и повышенную чувствительность.
«Знаешь, что мне больше всего запомнилось в той поездке домой после полуфинала? — признался по секрету капитан "Эвертона" Кевин Рэтклифф. — Все возвращалось к тому, что число жертв становилось все больше и больше. Затем, когда мы подъехали ближе к Ливерпулю, спускаясь по шоссе М62, появились автобусы, возвращавшиеся из «Хиллсборо» в то же время. Их остановили, и можно было увидеть, что они не были полны. Это было жутко и страшно. Ты на седьмом небе от счастья. Ты только что выиграл в полуфинале Кубка Англии. И в следующую минуту ты слышишь, что люди на самом деле мертвы».
Какое-то время никто не был уверен, будет ли сезон продолжаться или что его нужно продолжать. Товарищеский матч с «Селтиком» в Глазго помог «Ливерпулю» вернуться на поле 30 апреля, всего через пятнадцать дней после «Хиллсборо».
Первая после перерыва игра «Ливерпуля», как и следовало ожидать, состоялась 3 мая против «Эвертона» на «Гудисон Парк», и это было мрачное событие, которое казалось скорее церемониальным, чем соревновательным. Журналист «Дэйли Миррор» Брайан Рид, чье освещение кампании «Хиллсборо» и ее последствий получило широкую оценку, с недоверием оглядывается назад на то, что игроков попросили вернуться на поле так скоро. «В то время, будучи фанатом "Ливерпуля", я хотел, чтобы футбол вернулся как можно скорее, — сказал он. — Я был на "Хиллсборо" и был на переигровке полуфинальна на «Олд Траффорд», и, как и все остальные, мы все были затронуты этим. Но мозг включается, и мысль о том, что это не вернется, просто не приходила в голову. Теперь я оглядываюсь назад и думаю, что им не следовало играть в Кубке Англии. Несмотря на то, что мы победили, я сожалел об этом. Им следовало просто оставить его и посвятить соревнование девяноста шести жертвам. Боль все еще была такой острой, и я не знаю, как семьи смотрели на это.
«К счастью, как клуб "Ливерпуль" был великолепен. Игроки и главный тренер, присутствовавшие на похоронах на той неделе, больше походили на социальных работников. А потом ты переходишь от этого к тому, чтобы сказать им: "Ладно, а теперь надевайте свои бутсы". Ты оглядываешься назад и должен сказать, что это было уже слишком».
Выслушав душераздирающие рассказы игроков, я соглашусь. Трудно поверить, что «Ливерпуль» вернулся на поле и так хорошо сыграл.
Джон Олдридж эффективно играл в посттравматическом трансе в те недели, игроки «Ливерпуля» постоянно покидали тренировки, чтобы присутствовать на похоронах, иногда более чем по одному разу за день. «Переигрывать полуфинал было хуже всего, — вспоминал он. — Мы посетили так много похорон, и все мы помним одни, когда сидели в церкви и видели, как мимо проносили гроб. А потом — другой. Хоронили отца и сына. Мой желудок скрутило. Все это было похоже на худший кошмар. И вот тебе приходится думать о том, чтобы играть в полуфинале. Мы все думали: "А что, если нас переиграют? Мы просто не можем проиграть. Болельщикам это нужно". Все это давило на меня, но ты должен был мотивировать себя. Я разобрался в своих мыслях и забил два гола в полуфинале, что имело для меня огромное значение. Мы просто хотели перейти эту черту».
Напряжение сказалось и на игроках «Эвертона». «Мы были на "Энфилде", чтобы возложить венок в знак нашего уважения, и болельщики "Ливерпуля" аплодировали нам, — вспоминает Рэтклифф. — Это было немного неслыханно, понимаешь? То, что ты никогда не забудешь».
Ничья 0:0 на «Гудисоне» стала сигналом к возобновлению соперничества. Полуфинальная победа «Ливерпуля» со счетом 3:1 над «Форест» последовала четыре дня спустя, и они находились в разгаре борьбы за титул, которая должна была завершиться через шесть дней после финала, в игре против «Арсенала». Таково было отставание в расписании, если бы финал закончился вничью после дополнительного времени, переигровка состоялась бы 8 июня.
Без контекста «Хиллсборо» финал Кубка Англии 1989 года можно было изучать исключительно как классическое мерсисайдское дерби, в котором судьба то благоволила, то отворачивалась. Но даже сейчас я колеблюсь, прежде чем сменить тон этой главы с торжественного уважения на тривиальный вопрос о тактике, которая определила ход игры. В этом сегодня столько же неловкости, сколько и тогда, когда никто не знал, что правильно сделать или сказать. Как они могли это знать?
Во времена трагедий люди всегда быстры на язык, говоря, что футбол не имеет значения. Точно так же игра — это сердце и душа такого сообщества, как Ливерпуль, поэтому я борюсь со своими чувствами всякий раз, когда слышу эту фразу. Футбол, может быть, и не самая важная вещь в нашей жизни, но он занимает второе место.
Будучи ребенком, я отправлялся на «Уэмбли», как никогда отчаянно желая победы «Эвертона», в то же время высоко оценивая тот факт, что мы чувствовали себя там в роли второго плана как на поле, так и вне его.
«Это был единственный раз, когда я почувствовал жалость к "Эвертону", — сказал мне Джон Барнс. — Обычно нейтральные болельщики хотели, чтобы побеждал аутсайдер. После "Хиллсборо" все хотели, чтобы "Ливерпуль" победил, все, кроме болельщиков «Эвертона"».
Чувство неизбежности Раша, когда он размышлял, к какой трибуне бежать, если или когда он забьет, не было исключительным. Я так ждал поражения, что не мог вынести зрелища начала матча. Мое место было прямо на линии края штрафной площади, откуда Олдридж забил первый гол через 4 минуты после начала встречи. Я его так и не видел. Я был на грани нервного срыва в туалетах «Уэмбли».
Как только я услышал рев болельщиков «Ливерпуля», я смирился с нашей судьбой. Возвращаясь к этому действию тридцать один год спустя, я обнаружил, что анализирую игру, которую смотрел вживую на стадионе скорее с надеждой, чем в ожидании.
Мои подозрения в 1989 году подтвердились в 2020 году. Ожидание победы «Ливерпуля» не было полностью основано на судьбе.
В течение предыдущих двух сезонов главный тренер «Эвертона» Колин Харви не мог сравниться с уровнем, достигнутым предшественником Говардом Кендаллом, и «Ливерпуль» к тому времени был лучшей командой. Хотя девяносто минут не были такими захватывающими, как дополнительное время, есть множество иллюстраций того, почему команда Кенни Далглиша так долго считалась лучшей в истории «Энфилда» и, безусловно, той, которую в конце восьмидесятых все боялись.
Превосходство «Эвертона» в предыдущие годы основывалось на сочетании их дерзкого футбола с навыками группы игроков, которые одновременно достигли своего пика. В их стиле была прямота, типичная для десятилетия, когда бегуны прикармливали своими подачами Грэма Шарпа, форварда-столба. Конечно, в их лучших проявлениях было нечто большее, но в целом я бы сказал, что клуб пользовался успехом, потому что в период с 1984 по 1987 год они блестяще исполняли то, что пытались сделать другие команды.
По сравнению с ними «Ливерпуль» не был типичной командой восьмидесятых. Самая яркая демонстрация, которую я могу найти, чтобы оправдать это — необычный инцидент на 32-й минуте первого тайма, на который в других матчах этого периода едва ли стоило бы ссылаться. Центральный защитник «Ливерпуля» Алан Хансен подобрал мяч в оборонительной позиции возле левого углового флажка, обрел над ним контроль, коротко взглянул вверх и отправил его так далеко и высоко, как только смог. При этом он отдал мяч «Эвертону», хотя и в центральном круге, вдали от опасности.
Почему это так важно? Потому что это был единственный раз за 120 минут, когда Хансен выносил мяч так далеко с половины поля «Ливерпуля». Он сделал это только потому, что нападающий «Эвертона» Тони Котти закрыл возможность отдать пас голкиперу Брюсу Гроббелаару, и Шарп был достаточно близко, чтобы перехватить мяч, если Хансен попытается рискованно отдать пас левому защитнику Стиву Стонтону или одному из своих опорников.
Я не решаюсь назвать это пасом. Это скорее вынос, чем попытка найти товарища по команде, но ради аргументации мы назовем это «длинным пасом», поскольку он предназначался для Олдриджа. Это означает, что это был первый из двух случаев в финале Кубка Англии, когда пас Хансена не достиг намеченной цели.
Задумайся об этом.
Всего два за 120 минут, и один из них едва ли был пасом по своей сути.
Второй был на 50-й минуте, когда в глубине половины «Эвертона» Хансен попытался отдать слишком амбициозный пас Олдриджу на краю штрафной соперника, который был перехвачен.
В отличие от большинства центральных защитников в 1980-х годах и пары тысяч человек, которые с тех пор играли в футбол на самом высоком уровне, каждое решение Хансена было направлено на то, чтобы «Ливерпуль» сохранил владение мячом.
Он на много лет опередил свое время. Его стартовая позиция на краю штрафной была именно там, где можно увидеть Вирджила ван Дейка или Эмерика Лапорта, получающих мяч от вратарей «Ливерпуля» или «Манчестер Сити» в 2020 году.
Часто это выглядело просто, когда Хансен получал пас от Гроббелаара, делал шаг вперед, оценивал, есть ли полузащитники на пространстве, а затем либо отдавал одному из них пас, перенаправлял мяч крайнему защитнику Стиву Николу, либо отдавал обратно на Гроббелаара, «Ливерпуль» никогда не стеснялся использовать старое правило о том, что вратари коллекционируют пасы назад. Это была преднамеренная трата времени, особенно когда «Ливерпуль» был впереди как в пределах основного времени, так и во втором тайме дополнительного времени. Изменение правил оказало огромное влияние на способность команд замедлять темп и убивать игру подобным образом.
Никол также обладал умением мгновенно оценивать риски и каждый раз отдавать пас на партнера по команде, чему способствовали уверенность полузащитников и умение подбирать мяч на глубоких позициях. Коэффициент успешности паса Никола на обоих концах поля был поразительным, что сыграло важную роль в первых двух голах «Ливерпуля». Опыт и понимание Никола и Хансена резко отличались от любого другого защитника на поле, в том числе и в их собственной команде.
Можно видеть положительное влияние дуэта на менее уверенных в себе, неопытных Стонтона и Гари Аблетта, которые оба хорошо сыграли в тот день, но под давлением нападающих «Эвертона» были более склонны к случайному длинному высокому пасу вперед, а не по земле и в центр поля. Хансен и Никол были благословлены спокойствием, которое не поддавалось стрессу финала кубка. Они были игроками мирового класса, и игра Хансена поразительна, учитывая, что это была всего лишь его шестая игра в сезоне из-за травмы колена, полученной в июле прошлого года. Невероятно, но его первая игра в том сезоне состоялось на «Хиллсборо». Капитану «Ливерпуля» так не хватало нужного количества матчей, что он даже не носил капитанскую повязку, великодушно позволив вице-капитану Ронни Уилану сохранить ее, а позже поднять трофей. Нельзя было поверить в то, что Хансену не хватало физической формы. Это был мастер-класс, по которому может учиться любой современный защитник.
В 1980-е годы, независимо от того, был ли это вратарь, центральные защитники, крайние защитники или опорные полузащитники, которые отдавали дальние пасы на столба, к мячу, как правило, относились небрежно. Даже «Ливерпуль» не прочь был пойти запустить мяч вперед, когда это было удобно, удары Гроббелаара от ворот время от времени посылались в сторону Олдриджа, чье мастерство в воздухе добавляло команде Далглиша еще одно измерение за два года работы нападающего в клубе. В целом, однако, Гроббелаар имел тенденцию бросать мяч своим защитникам, а не выбивать его далеко.
Хансен олицетворял то, как «Ливерпуль» контролировал темп игр. Он был не одинок. Центральные полузащитники Стив Макмэхон и Уилан каждым движением действовали в тандеме. Даже при схеме 4-4-2 между ними едва оставалось пространство, они упорно обменивались передачами в центре поля, как будто играли в Мелвуде в пять-на-пять.
Несколькими годами ранее «Эвертон» упорством Питера Рида и Пола Брейсвелла отказал «Ливерпулю» в пространстве. Рида очень не хватало, когда его продали в «КПР» в 1989 году, и к тому времени Брейсвелл получил многочисленные травмы. «Эвертон» сыграл с Тревором Стивеном в середине, чтобы попытаться сохранить владение мячом, и, когда ему давали шанс, он играл хорошо. Его проблема заключалась в том, что он не мог достаточно хорошо обращаться мячом. Отчасти это связано с тем, что у «Эвертона» не было таких защитников, как Никол и Хансен, уверенных или технически достаточно опытных, чтобы связать оборону и атаку, поэтому, хотя Саутхолл иногда предпочитал бросать мяч руками, он в основном далеко его выбивал. Несмотря на очевидный класс Стивена и некоторые предприимчивые забеги Невина, с точки зрения «Эвертона» полузащита была удручающим дисбалансом, и было грустно видеть, как одного из героев моего детства, Брейсвелла, совершенно по делу заменили на Стюарта Макколла еще до того, как прошел час игры.
В то время как игроки «Эвертона» Невин, Стивен и Кевин Шиди искали варианты для пасов, «Ливерпуль» всегда выглядел очевидным. Барнс и Рэй Хутон регулярно поддерживали Макмэхона и Уилана с флангов, находя пространство и забирая владение у защитников соперника, когда те стояли лицом к своим собственным воротам. Питер Бердсли опускался так глубоко, что схема команды была больше 4-5-1, чем 4-4-2. Это означало, что «Ливерпуль» мог превосходить «Эвертон» численностью в центре поля, что придавало Макмэхону, в частности, уверенность в том, что, если он убежит в отрыв, его прикроют.
Когда Олдридж забивал, это никогда не было более очевидным, чем то, что Макмэхон напоминал при этом его партнера по атаке, а не центрального полузащитника, самого дальнего нападающего в поддержку бомбардира.
В другом месте этой книги можно прочитать мое описание гола Эмиля Хески за сборную Англии против Германии, пятого, на более поздних этапах этой знаменитой победы со счетом 5:1. Это происходит в период, когда сборная Англии была расслаблена, обмениваясь пасами на своей половине поля, прежде чем ускорить темп, когда продвинутый полузащитник Пол Скоулз совершил идеально взвешенный пас на Хески. Это повтор первого гола в финале Кубка Англии 1989 года.
Разница? «Ливерпуль» сделал это через четыре минуты после начала своей самой серьезной игры в сезоне, а не тогда, когда играл в «сохрани мяч» во выигранной игре. Такой футбол был запрограммирован в «Ливерпуле», какова бы ни была ситуация. Их второй нападающий Бердсли был на своей половине поля, когда он отдал пас на 6 метров на Никола, который заметил забег Макмэхона и мгновенно совершил безупречный 40-метровый пас. Высокая задняя линия «Эвертона» была обнажена, и касание Макмэхона позволило Олдриджу пробить правой ногой, не сбиваясь с шага. Он впервые забил в ворота Саутхолла. Блестящий гол.
Пас Никола напомнил мне об одном из наставлений тренера «Ливерпуля» Ронни Морана перед каждой игрой. «Разверните их», — говорил он, в основном приказывая нам заставлять их защитников смотреть на свои же ворота.
Двумя годами ранее я сомневаюсь, что «Ливерпуль» забил бы с такой комбинации. Рэтклифф вернулся из-за травмы колена в начале сезона и не мог угнаться за убежавшим полузащитником. До этой травмы его скорость могла бы предотвратить опасность раньше, чем Макмэхон успел бы совершить голевую передачу.
Каждый раз, когда Олдридж забивал за «Ливерпуль» после «Хиллсборо», это имело дополнительный смысл. Учитывая дополнительный аспект его опыта на «Уэмбли» годом ранее, не забитый пенальти в финале Кубка Англии со счетом 1:0 против «Уимблдона», ни один гол не значил больше, чем этот. «Пенальти в матче против "Уимблдона" был моим последним касанием мяча в финале кубка в 1988 году, — сказал он. — Кенни заменил меня сразу после него. Я был опустошен. Кенни пытался мне помочь, говоря, что именно мои голы в полуфинале вывели нас на "Уэмбли". Это не имело значения. Я помню, как был на "Уэмбли", взрослый мужчина, я заперся в туалете и плакал. Я позволил всем своим эмоциям выйти. Я был безутешен. Я чувствовал, что всех подвел.
«Что помогло мне пережить это, так это игра за сборную Ирландии на чемпионате Европы тем летом, особенно победа над сборной Англии».
«Так получилось, что гол в ворота "Эвертона" в 1989 году был моим первым касанием, и он случился достаточно близко к точкt, с которой бьются пенальти. Странно».
Заняв свое место на «Уэмбли» лишь после гола Олдриджа, я упустил признаки надежды для «Эвертона» до этого и забыл, что первоначальная реакция на отставание в счете тоже была обнадеживающей.
Невин и Стивен были лучшими игроками «Эвертона» в тот день, и Шарп всегда был опасен, выигрывая навесы со штрафных у Хансена и Аблетта из-за своей способности рано выпрыгивать и зависать в воздухе. В центре поля было несколько привлекательных пасовых комбинаций, хотя ни одна из них не была такой передовой, как три года назад, когда скорость Гари Линекера таила в себе постоянную угрозу.
Несмотря на все их стремление играть в привлекательном стиле, «Эвертон» не смог надеть перчатку на «Ливерпуль», который так комфортно держал мяч в тридцатиградусную жару.
Бердсли должен был удвоить преимущество в начале второго тайма, и Саутхолл спас после удара Барнса. «Ливерпуль», похоже, шел к тому, что игра запомнилась бы как обычная победа со счетом 1:0.
Я наблюдал с трибун «Уэмбли», обескураженный тем, как мало предлагал «Эвертон». В этом также была какая-то злость. Известный болельщик «Эвертона» Эрни Херд выбежал на поле, чтобы упрекнуть Стивена, который играл свою последнюю игру за «Эвертон» перед переходом в «Рейнджерс». В фанатской базе росло разочарование по поводу руководства клуба и неспособности развить победу в чемпионате 1987 года. Первой попыткой «Эвертона» попасть в ворота был удар головой Шарпа на 80-й минуте, и если бы игра закончилась таким вот скулежом, после неудачного сезона последовали бы дальнейшие упреки.
В крайнем случае центральный защитник Дэйв Уотсон был использован в качестве экстренного нападающего вскоре после этого шанса. Ничто так не характеризовало упадок «Эвертона» и ограниченные возможности, как количество раз, когда я видел, как в последующие годы приводился в действие этот «план Б».
Это был единственный раз, когда оборона «Ливерпуля» начала испытывать проблемы, особенно на правом фланге, когда Стивен или Невин выходили на Стонтона. В отличие от «Эвертона», стартовая позиция четверки защитников «Ливерпуля» была глубокой, что делало их уязвимыми, если они проигрывали борьбу за верховой мяч и не забирали подбор.
Именно так на 90-й минуте «Эвертон» и сравнял счет благодаря вышедшему на замену Макколлу.
Удар Саутхолла от ворот принял головой Уотсон, Котти подобрал мяч и отдал его Шарпу, который отпасовал на Невина. Пас Невина на Уотсона, теперь перекрывающего правого вингера, был жемчужиной в небрежном движении. Уотсон подал кросс, с которым не справился Гроббелаар, позволив Макколлу сравнять счет голом, настолько неряшливым, что игроки «Ливерпуля», похоже, призывали к тому, чтобы его не засчитали по соображениям хорошего вкуса.
«Это было типично для дерби примерно в это время, и тоже самое было и в матче, закончившимся со счетом 4:4 несколько лет спустя, — подытожил Барнс. — Мы забили отличные голы, а они — везучие. Мы играли в отличный футбол, а они сражались. Мы забили отличные голы, а потом вдруг они сравняли счет».
Судья Джо Уоррелл добавил минимальное количество времени к 90 минутам. Если было бы добавлено еще минуты три или четыре, «Эвертон» мог бы выиграть. Их болельщики полностью верили в это, а поддержка «Ливерпуля» молчала, когда команды собрались после финального свистка. Команда Харви начала дополнительное время с большим напором.
Тренерский штаб «Ливерпуля», находящийся так близко к «Эвертону» на бровке, что кажется, будто они сидели на одной скамейке, был полон тревоги, а затем отчаяния. Главный тренер резервистом «Ливерпуля» Фил Томпсон последние десять минут молился, а Олдридж выглядел безутешным, склонив голову и обхватив руками сиденье, в то время как Далглиш пытался оживить команду. Впервые можно было увидеть смятение Олдриджа, когда его заменили за семнадцать минут до конца, Далглиш пытался его утешить.
Если бы результат остался 1:0, история была бы искуплением для Олдриджа, с добавлением остроты скаузера до мозга костей, посвящающего победный гол финала кубка жертвам «Хиллсборо». «Когда "Эвертон" сравнял счет, я пнул бутылку с водой, — сказал Олдридж. — Черт возьми, я был выпотрошен. Опустошен. Я думал, что забил победный гол ради этих семей, а потом его у меня забрали. В такие моменты просто отчаянно хочешь убедиться, что вы выиграете, и не имеет значения, кто попадет в заголовки. Речь шла о победе».
Эти несколько минут по обе стороны от 90 минут матча напомнили мне Кардифф в 2001 году, когда я был в «Ливерпуле», игравшем в финале Кубка Англии с «Арсеналом». Команда Арсена Венгера выглядела вне опасности, затем внезапно Майкл Оуэн сравнял счет за несколько минут до конца, и мы забили победный гол до того, как «Арсенал» сумел перегруппироваться и переоценить ситуацию.
У «Эвертона» не было достаточно времени, чтобы таким же образом воспользоваться преимуществом.
Три замены изменили ход финала кубка. Первые очевидны, потому что Макколл и Раш забили каждый по два гола. Но третий упускается из виду. В начале дополнительного времени Барри Венисон заменил Стонтона, что означало, что Никол перешел на позицию правоногого левого защитника, что стало критическим тактическим изменением из-за его естественного инстинкта объединяться с Барнсом на атакующих позициях.
Одна из решающих дуэлей в течение девяноста минут произошла между правым защитником «Эвертона» Нилом Макдональдом и атакующим талисманом «Ливерпуля» Барнсом. План Макдональда состоял в том, чтобы свести на нет усилия вингера, надавливая на него, чтобы он смещался под свою менее любимую правую ногу, не давая ему дриблинга до лицевой и возможности подавать кроссы на Олдриджа.
Этот шаг стал ключевым моментом успеха «Ливерпуля» после совместного дебюта Олдриджа и Барнса против «Арсенала» двумя годами ранее. Кросс Барнса и удар головой Олдриджа после 9 минут на «Хайбери» стали первым голом сезона 1987/88, положившим начало их плодотворным отношениям.
«Альдо нравилось, когда игрок бежал вдоль бровки и навешивал для удара головой, — объяснил Барнс. — Если посмотреть на голы, которые я создал для него, то я проходил с позиции крайнего защитника и навешивал в штрафную, где был он, отправляя мяч в сетку ворот. Пас или кросс были прямыми, потому что Альдо это нравилось, и он всегда мог найти пространство для того, чтобы пробить головой».
«Эвертон» все еще чуть не пострадал за то, что заставил Барнса подавать с более глубокой позиции через 17 минут после начала дополнительного времени, когда такой же ход, который привел к победному голу Раша, пробил мимо ворот неопекаемый Олдридж.
Как правило, идея Макдональда работала в основное время матча. Барнс часто совершал многие из своих забегов, конечно, до более поздних этапов, когда было больше свободного места, потому что Невин помогал своему правому защитнику, чтобы вингер «Ливерпуля» не обходил его по бровке. «Ему либо было сложно загонять меня в центр, либо он отходил от меня, чтобы заставить меня уходить под правую ногу, чтобы я не мог оббежать его. Его позиция всегда заставляла меня смещаться в центр», — вспоминал Барнс.
В том единственном случае, когда Барнсу удалось добраться до лицевой в первом тайме, комбинация была любезно разыграна с Уиланом, Олдридж просто не успел попасть в конечную точку кросса, поданного во вратарскую площадь.
Барнс также проверил Саутхолла на 70-й минуте, когда ему удалось уйти от Макдональда.
Каждый раз, когда это случалось, Стонтон бежал сзади, осторожно предлагая вариант в качестве забегания. Когда крайний защитник все-таки получал пас, он отыгрывал его обратно полузащитнику своей любимой левой ногой.
Переход Никола на позицию левого защитника изменил импульс игры, и «Ливерпуль» вкусил плоды уже в течение пяти минут. Когда Барнс продвигался по левому флангу, шотландский крайний защитник поддерживал его.
Казалось, опасности не было, когда Никол получил мяч у бровки, боком к штрафной. Правый вингер Невин с гетрами спущенными до лодыжек и заметно уставший, не смог подобраться ближе. Поскольку Никол был правоногим, он смог совершить «укороченный» пас, как будто выкапывая мяч из травы своей бутсой, в сторону Раша, который рыскал в штрафной. Будь Никол левшой, он не смог бы этого сделать. «Эвертон» был застигнут врасплох. Язык тела Раша указывает на то, что он ожидал паса, в то время как Рэтклифф позади него вовсе нет. Разница во времени реакции имеет решающее значение, дополнительный метр, который отвоюет Раш, позволил ему заполучить мяч. Остальное — типичный Раш: спиной к воротам, способный завершить атаку любой ногой, он повернулся и пробил в верхний угол. «Эвертон» отключился, потому что они либо забыли, либо не заметили, что Никол с правой ногой теперь играл слева. Яростная реакция Рэтклиффа говорит об «Эвертоне» все.
Это был исторический гол для Раша, бича «Эвертона». Это было его двадцатый гол в мерсисайдских дерби, превзошедший рекорд, установленный Дикси Дином в 1930-х годах.
«Ливерпулю» понадобится и его двадцать первый, потому что их недостатки в отношении длинных высоких забросов семь минут спустя снова были выявлены. На этот раз это был длинный, высокий удар со штрафного от Рэтклиффа вблизи центрального круга, который был встречен Хансеном и мяч упал к Макколлу, а тот ударил в касание метров с 20. Для протокола, это был третий и последний раз, когда мяч покинул Хансена и попал к игроку «Эвертона», на этот раз потому, что он выиграл решающее оборонительное единоборство.
Удар Макколла превосходен, даже если Гроббелаар кажется медленнее, чем можно было ожидать. Заслуга принадлежит полузащитнику, который вышел на поле и ему было что доказывать. Это мог бы быть его день, если бы его команда смогла успокоиться после того, как сравняла счет.
«Эвертон» играл вничью в течение одиннадцати из 120 минут финала Кубка Англии 1989 года, пропустив в течение четырех минут после начала матча, через пять минут после начала дополнительного времени после того, как они на последних секундах игры сравняли счет и через две минуты после удара Макколла — третьего и победного гола «Ливерпуля».
Это будет финал кубка имени Раша. Снова.
Не было более устрашающего зрелища для фаната «Эвертона», чем Иан Раш. «Ему нельзя было позволять и носом шмыгнуть, — сказал Рэтклифф, сосед Раша по комнате, когда они оба играли за сборную Уэльса. — Если ты дал ему шанс, он им воспользуется. Он совершает своевременные забеги. Люди забывают, каким он был быстрым. Когда он играл против меня, он смотрел на другого центрального нападающего, чтобы не попасть в офсайд. Когда он пробегал мимо тебя, он на старте выигрывал 3 или 4 метра. И он всегда делал этот забег по дуге, чтобы никогда не быть пойманным в офсайд. Он подлавливал на этом каждую команду. Вдобавок ко всему, он был просто фантастическим финишером».
Эвертонцы надеялись, что видели Раша в последний раз, когда он перешел в «Ювентус» в 1987 году. Он забил два гола в финале Кубка Англии 1986 года и завершил свою карьеру двадцатью пятью голами в дерби, четыре из которых были забиты в финале на все-мерсисайдском «Уэмбли», а еще четыре — в одной игре на «Гудисон Парк» в 1983 году, до сих пор увековеченные в песне трибуны «Коп».
«Я бы забил все восемьдесят, если бы не Невилл Саутхолл, — сказал он. — Я рос эвертонианцем, и [главный тренер "Эвертона"] Гордон Ли пришел посмотреть на меня, когда я играл за "Честер". Я никогда не забывал, что он сказал потом в газетах, что я недостаточно хорош, чтобы играть за "Эвертон". Я был подавлен. Три месяца спустя, когда я подписал контракт с "Ливерпулем", я подумал: "Я заставлю их заплатить за это". Мне нравилось играть против них. Они играли с высокой защитной линией, поэтому в первые несколько лет Кенни Далглиш и Грэм Сунесс просто отправляли мяч в космос, и хотя Рэтс [Кевин Рэтклифф] был быстр, я был на мяче раньше, чем он мог стартовать. Они продолжали играть с высокой линией против меня».
То, что Раш начал матч на скамейке запасных на «Уэмбли», отражает то, насколько хорошо Олдридж отреагировал на вызов, связанный с угрозой его положению. У Раша также возникли трудности после его возвращения из Италии. Он почти совсем ничего не показал до «Уэмбли», потому что его первый сезон был прерван болезнью и травмой. Он заболел ветрянкой и опоясывающим лишаем вскоре после того, как переподписал контракт с командой в 1988 году, и в последние недели сезона мучился от хронической проблемы паха. Та же травма вынудила его не выходить против «Арсенала» в решающем матче за титул через неделю после «Уэмбли».
Был шанс, что эта проблема могла не пустить Раша и в состав на финал кубка. Он мельком подумал о том, чтобы преждевременно закончить свой сезон, поехать в Лиллешолл и подготовиться к кампании 1989/90. «Кенни сказал "нет", потому что "Эвертон" обосрался бы, увидев меня на скамейке запасных, — сказал он. — Я все еще не был в полной физической форме в течение всего этого сезона, и с тремя атакующими игроками, которые у нас были: Альдо, Барнс и Бердсли, Кенни мог приглядеть за мной».
Когда молодой четвертый судья Джефф Уинтер (позже один из самых узнаваемых судей Премьер-лиги) сопровождал его на поле на последние семнадцать минут, Раш не был уверен, насколько сильно он может повлиять на исход поединка. «Из-за жары, я думаю, все на поле снизошли до моего уровня физической подготовки в дополнительное время. Это и ввело меня в игру».
Как только на поле вышел Раш, варианты и пасовый стиль «Ливерпуля» немного изменились. Хотя его скорость увеличивала угрозу контратаки, его товарищи по команде чаще отдавали мяч, пытаясь найти его с дальними забросами. До этого с Олдриджем было более продуманное создание моментов.
Хотя Олдридж и Раш оба были, по сути, забивными «девятками», в их игре были явные различия. «Идея, что мы не сможем играть вместе, была ошибкой, — сказал Олдридж. — До последней игры сезона 1989 года мы так и не проиграли ни одной игры, когда играли вместе, и даже в тот вечер [против «Арсенала»] Раши получил травму и был заменен перед перерывом. До тех пор каждый раз, когда мы играли вместе, он создавал голы для меня, а я — для него. Я думаю, что на каком-то этапе в том сезоне я забил тридцать голов в сорока матчах. Команда немного изменилась, когда он вернулся и играл на моих сильных сторонах после подписания контракта с Джоном Барнсом и Рэем Хутоном — много мячей в штрафную с разных бровок. Раши больше играл через центр».
Как главный поставщик снарядов, Барнс интуитивно адаптировался к обоим нападающим. «Раши хотел, чтобы я доставлял мяч перед ним, чтобы бежать дальше к нему, поэтому я, как правило, искал больше диагональных пасов и более ранних кроссов с более глубоких позиций перед ним», — объяснил он.
К несчастью для Макдональда, то, что работало раньше, стало его погибелью. Через 104 минуты Макдональд устал. Он и Невин не так сближались с Барнсом, как весь матч, но все еще удерживали позицию, чтобы подталкивать Барнса к досрочному освобождению от мяча, а не к тому, чтобы бежать к угловому флажку. Проблема была уже не только в том, что было перед ними, но и в ином профиле второго нападающего.
«С последним кроссом, если бы я держал мяч еще секунды две, меня бы вынудили повернуть направо или заставили идти по диагонали к угловому флажку, — сказал Барнс. — Из-за того, что я подал его раньше, Макдональд не смог сделать ко мне два шага, которые ему были нужны, чтобы помешать мне навесить. Когда я увидел пространство, и они держали свою высокую линию, подсознательно я увидел возможность. Это не то, о чем ты по-настоящему раздумываешь, пока не наступит этот момент, а затем ты его видишь и реагируешь. Если бы Альдо все еще был на поле, я не думаю, что подал бы имнно такой кросс. Это разное понимание силы каждого из нападающих. Поскольку я видел, как Раши наклоняется вперед, я решил подать чуть пораньше».
Качество подачи Барнса было ошеломляющим, и скользящий удар головой Раша выиграл для «Ливерпуля» Кубок Англии, нападающий снова уклонился от центральных защитников «Эвертона», которые переглянулись и удивились, как он сделал еще один забег без опеки к вратарской площадке.
Когда болельщики «Ливерпуля» пели «атака, атака, атака», казалось бы, обеспокоенные тем, что еще один длинный заброс «Эвертона» обеспечит переигровку, лишь сейвы Саутхолла после ударов Барнса, Бердсли и Хутона во втором тайме дополнительного времени предотвратили более односторонний счет.
Финальный свисток стал сигналом для примерно двух тысяч юных болельщиков, чтобы броситься на поле — удручающая сцена, учитывая обстоятельства. Это произошло и сначала во время основного времени, когда Макколл сравнял счет, и после последующих голов, и Джон Мотсон из Би-би-си отметил, что пусть это и ликование, но оно неприемлемо.
Так скоро, как после «Хиллсборо» были сняты ограждения, трудно понять, почему эти болельщики сделали это.
«Я помню, как сильно разозлился из-за этого и подумал: "Что вы делаете?", — сказал Брайан Рид, который был на игре в качестве болельщика "Ливерпуля", а не как журналист. — Потому что мы все знаем, что одна из причин, по которой произошла трагедия на "Хиллсборо", заключалась в том, что были загоны и что болельщики были в них заперты. Последнее, что нам было нужно — это чтобы люди смотрели на это и думали: вот поэтому нам и нужны ограждения. Несмотря на то, что это была реакция на голы или на финальный свисток, и на поле были в основном молодые ребята, меня это задело. Как люди могут быть такими глупыми и неуважительными?»
Хотя «Ливерпуль» завоевал кубок традиционным способом, Макмэхон с гордостью делал это в кепке «Эвертона», вторжение на поле означало, что им было отказано в обычных командных фотографиях с кубком на поле и в круге почета. Это был неподходящий вывод для в остальном чувствительного, сострадательного и, в конечном счете, захватывающего финала.
За прошедшие с тех пор три десятилетия у игроков и болельщиков «Ливерпуля» всегда были сложные, непростые отношения с тем днем. «Сказать, что я "наслаждался" победой — неправильное слово, но я испытывал удовлетворение от ее достижения, как ни в одной другой игре, — так Барнс сформулировал это для меня. — Дело было не только в том, что мы хотели победить. Это был тот матч, который, как я по-настоящему чувствовал, мы должны были выиграть».
Для «Эвертона» финал 1989 года был слишком большим событием, с чем могло бы справиться ядро некогда блестящей, но стареющей команды. Необратимый спад, последовавший за уходом Кендалла после титула 1987 года, настиг клуб. В отличие от «Ливерпуля», «Эвертон» не привык легко наращивать успех и сохранять высокие стандарты, обновляя команду-победительницу. Период между 1984 и 1987 годами не был началом династии так же, как на «Энфилде» в 1960-х и в семидесятые-восьмидесятые годы. В течение двух лет «Эвертон» опустился с первого места на восьмое, и ему пришлось ждать до 1995 года, чтобы выиграть еще один трофей. Это показалось бы мне немыслимым, даже когда я покидал «Уэмбли» после очередного разочарования в финале Кубка Англии.
Но я уже знал, что игроки, за которыми я наблюдал, больше не были достаточно хороши, и этот матч подчеркивал это. Мои ежегодные поездки на финалы закончились, и хотя шесть лет спустя я отправился на «Уэмбли», чтобы посмотреть на победу «Эвертона» в Кубке Англии против «Манчестер Юнайтед», но я не смог купить билет, поэтому сидел в лондонском пабе и смотрел, как Пол Райдаут забивает победный гол.
Герои середины восьмидесятых вышли в финал в 1986 году на равных с «Ливерпулем» или с основанием полагать, что они были еще лучше. Три года спустя пропасть была огромной.
Что удивительно в этом, так это то, что в стартовом составе «Эвертона» было всего четыре изменения между финалом Кубка Англии 1989 года и полуфиналом европейского кубка обладателей кубков 1985 года против мюнхенской «Баварии», который широко считается лучшей игрой любой команды с «Гудисона». При всем уважении к Дереку Маунтфилду, Дейв Уотсон был лучшим центральным защитником. Тремя другими изменениями были Макдональд, который заменил Гари Стивенса на позиции правого защитника после того, как защитник сборной Англии присоединился к «Рейнджерс»; Котти вместо Энди Грэя; и вингер Невин, включение которого стало причиной того, что на «Уэмбли» Стивен играл в центре полузащиты. В это трудно поверить, что трое из четырех полузащитников «Эвертона» в 1989 году были теми же, что и те, кто опередил и переиграл Сорена Лерби и Лотара Маттеуса четырьмя годами ранее. Рид оставил за собой значительную пустоту. Потеря одного игрока такого класса в центре поля изменила идентичность команды.
Прямой заменой Рида должен был стать Макколл, еще один дорогой игрок из «Брэдфорд Сити». Грэй ушел из команды после прихода Линекера в 1985 году, но когда нападающий сборной Англии присоединился к «Барселоне» через год, разница в его замене была огромной, сначала Уэйн Кларк, а затем Котти не смогли прибавить в скорости и постоянстве голов. Когда Грэй и особенно Рид покинули «Эвертон», с ними ушло нечто большее, чем футбольные способности — назовите это сердцем или бесстрашием. Это была готовность встретиться лицом к лицу с противником и убедиться, что, если те собираются победить, им придется это заслужить.
Конечно, это была не просто пара игроков. Травмы заметно сказались на Рэтклиффе и Брейсвелле, так что хребет большой команды был ослаблен. Клуб не смог решить эту проблему.
«У всего есть срок годности, и эта команда была уже на исходе, — сказал Шарп. — Переходный период не был удачным. Мы не очень хорошо его провели, и это стало началом распада команды. Мы становились старше. Пришедшие игроки были не того качества, что у нас были раньше. Все менялось, и не в лучшую сторону; Скотта, Макколла и Питера Бигри сравнивали с теми, кого они заменили. Мы думали, что это выведет нас на новый уровень. Этому не суждено было случиться, и с тех пор мы пребываем в унынии».
В то время как «Эвертон» не смог заменить своих звезд, «Ливерпуль» выбрал подходящий момент, чтобы поменять своих. Макмэхон, например, был неиспользуемым игроком замены на «Уэмбли» в 1986 году, но доминирующим центральным полузащитником в Англии в течение следующих трех сезонов. Стартовый состав «Ливерпуля» в 1989 году содержал семь изменений от команды, дважды выигравшей Кубок Англии, которая в 1986 году обыграла «Эвертон» со счетом 3:1. Решающее различие между мерсисайдскими клубами в конце того десятилетия заключалось в опыте и здравом суждении на трансферном рынке. Это самая большая причина, по которой «Эвертон» увял, а «Ливерпуль» оставался на вершине чуть дольше, до 1990 года.
Но все же спад в «Ливерпуле» был ближе, чем кто-либо в то время ожидал. В 1988/89 году не было никаких очевидных признаков его приближения, когда команда Далглиша обратила свое внимание на еще один Дубль в лиге и кубке. Это был второй из трех лет, когда они могли и, вероятно, должны были этого достичь. Они проиграли финал Кубка Англии «Уимблдону» в 1988 году, фактически последним ударом проиграли титул в сезоне 1989 года благодаря Майклу Томасу и проиграли «Кристал Пэлас» в полуфинале Кубка Англии в 1990 году.
Намеки на то, что должно было произойти в течение следующих восемнадцати месяцев, были в лучшем случае мягкими. То, как «Эвертон» выиграл от более прямолинейного подхода к сравнению счета до финального свистка, привлекло внимание тренеров соперников. «Ливерпуль» проиграл «Пэлас» со счетом 3:4 в полуфинале следующего года, потому что они испытывали проблемы с теми же прямолинейными высокими забросами в штрафную площадь, и есть напоминания о «Уэмбли» в ничьей 4:4 в матче Кубка Англии на «Гудисон Парк» в феврале 1991 года, которая оказалась последней игрой команды под руководством Далглиша. Это был вечер, когда, несмотря на замечательный футбол, «Ливерпуль» не смог удержать лидерство из-за слабой обороны. Хансен к тому времени сыграл свой последний матч за «Ливерпуль», завершив карьеру вскоре после отставки своего друга. Пересмотрев финал 1989 года, я вспомнил, что уход Хансена следует рассматривать как момент, меняющий облик «Ливерпуля» не меньше, чем уход Далглиша.
После победы Далглиша в титульной гонке 1990 года падение «Ливерпуля» повторило падение их соседей, неспособных справиться с потерей своего духовного лидера так же, как «Эвертон» не справился с переездом Кендалла в Испанию. Дорогие новые игроки в начале девяностых были не в состоянии заменить тех, кто ушел.
После доминирования середины восьмидесятых, между 1991 и 2000 годами клубы Мерсисайда выиграли три трофея на двоих, по одному Кубку Англии (в 1992 и 1995 годах) и Кубок Лиги «Ливерпуля» под руководством Роя Эванса (в 1995 году).
Что давало «Ливерпулю» больше надежды, так это качество их молодежного таланта, сначала Робби Фаулера и Стива Макманамана в начале и середине девяностых, а затем Майкла Оуэна, Стивена Джеррарда и меня позже в этом десятилетии. В новом тысячелетии Жерар Улье и Рафа Бенитес помогли вернуть «Ливерпуль» на европейскую карту. Команде все еще требовалось два поглощения в зале заседаний, в первую очередь от Fenway Sports Group в 2010 году, и назначение Юргена Клоппа в 2015 году, чтобы вернуть клуб на путь становления чемпионами Англии в 2020 году.
Моя печаль как игрока заключается в том, что я никогда не испытывал такого единства или чувства соперничества между «Ливерпулем» и «Эвертоном» на вершине английского футбола, свидетелями и участниками которого я был как болельщик в 1980-х годах. Я играл против «Эвертона» в полуфинале Кубка Англии 14 апреля 2012 года, в выходные, посвященные двадцать третьей годовщине «Хиллсборо». Как и в 1989 году, была безупречно соблюдена минута молчания в память, но не было ни скандирования «Мерсисайд», ни смеси красных и синих знамен и шарфов, бок о бок разбросанных по «Уэмбли».
Положение изменилось, болельщики «Ливерпуля» и «Эвертона» изо всех сил пытались смириться со своим новым положением, пытаясь поймать тех, кто находится наверху, вместо того, чтобы сохранить почетный статус. То, что когда-то было гордым местечковым соперничеством, сосредоточенным только на событиях на поле, превратилось в нечто менее привлекательное.
«Это не одно и то же, — говорит Шарп. — Когда две команды из одного города добиваются успеха, все счастливы. Когда это не так, возникает больше трений. Тогда попасть на «Уэмбли» было обычным делом, даже на Чарити Шилд (прим.пер.: английский Суперкубок). Я не думаю, что это обязательно проблема только на Мерсисайде. Футбол в целом изменился, и рост социальных сетей, возможно, как-то связан с этим».
Онлайн-мир, безусловно, является одним из факторов. Большинство болельщиков сохраняют уровень уважения, но интернет дал более громкий голос тем, кто когда-то был на периферии, и в результате появляется больше негативного влияния, загрязняющего соперничество.
«Я был на дерби на "Гудисоне" в 2018/19 году, и это было по-настоящему круто — просто я чувствовал себя иначе, — сказал Клайв Тилдесли, который был искренне взволнован, когда что-то вспоминал, и говорил с тяжелым сердцем, когда рассказывал, как все изменилось. — В восьмидесятые годы соперничество разделяло не только улицы, но и домохозяйства. Но что было самым важным, так это то, что все друг с другом ладили».
Финал 1989 года запечатлел момент времени, когда Мерсисайд противостоял всему миру, будь то в футболе, политике или, как это было так болезненно, в го́ре. Это был матч, который положил конец эпохе триумфа и трагедии для «Ливерпуля» и «Эвертона».
Возможно, я готов пойти на компромисс с названием этой книги и признать, что это была не самая лучшая игра между клубами. Вот что я скажу: это была и всегда будет игра, которой все участники должны больше всего гордиться.
***
Приглашаю вас в свой телеграм-канал
