«Григорян ударил по ящику кулаком и сломал руку». Кипер, который вытащил «Тосно» в финал Кубка
Жезл Фримпонга, хитрость Тумиловича, мечты Заболотного и еще тонна историй от Давида Юрченко.
– Ты родился в Ашхабаде. Как там оказалась твоя семья?
– Мой отец жил в Ашхабаде, а мама – в Чарджоу (теперь Туркменабад – прим.). Они учились на одном потоке в институте, так и познакомились. И в 1986 году родился я.
– Папа военный?
– Не совсем. Он, как и все, служил в армии. Сначала их отправили вроде бы в Венгрию, а потом по распределению – в Туркмению. Когда они познакомились с мамой, он уже жил в Ашхабаде.
Мы были еще маленькими, когда папа говорил нам: «Если вы чего-то добьетесь в жизни, то сделаете это без моей помощи». Так и получилось, мы всего добивались сами. Три главных человека в моей жизни – это мама, папа и старший брат Андрей. Они много в меня вложили и до сих пор помогают советами.
– Почему уехали в Россию?
– В 90-е годы тяжело было русскоязычным, потому что работу получали лишь туркмены. Требовалось знание туркменского языка, чтобы работать в какой-то структуре госслужащим или еще кем-то. Даже в дворники не принимали русскоязычных. Русских ущемляли во всем.
Бывало, что впятером встречали за углом школы или где-то еще и спрашивали какую-нибудь ересь. Если ты не так отвечаешь, начинали лупить палками.
– Именно русских?
– Да, именно туркмены против русских. Один на один они боялись, но толпой им море по колено.
– Поддерживаешь связь с друзьями или родственниками, кто там остался? Что они говорят о сегодняшней жизни в Туркмении?
– Да, там осталось много родственников и друзей. В последний раз я там был в составе «Локомотива», когда мы ездили на Кубок Президента Туркмении (в 2004 году – прим.). Встретил много знакомых по детству.
Людям тяжело живется. Многого нет, многое запрещено. Например, там не продают сигареты. Купить можно только из-под полы по цене 30-50 долларов за пачку.
– Как ты оказался в школе «Спартака»?
– У нас был турнир «Кожаный мяч». Я играл за «Волгу» из Твери и засветился. «Спартаку» я понравился, но дальше ничего не происходило. Тогда мы со старшим братом Андреем сами начали ездить на тренировки в школу «Спартака». Брат тратил на меня очень много времени, все время возил меня в Сокольники, потому что я был маленьким и совсем не ориентировался в Москве.
Со старшим братом Андреем.
Мы с ним внаглую вставали в одну шеренгу с ребятами и просили разрешения потренироваться. Тренер по моему возрасту Михаил Сергеевич Буренков не отказывал. Через какое-то время меня взяли в «Спартак».
Спустя год выяснилось, что я не фигурировал ни в одном списке школы «Спартака». Мы отправлялись на сбор за границу. Всем велели принести загранпаспорта. У меня загранпаспорта не было, так как я только недавно получил российское гражданство. Мы впопыхах сделали загранник. Я пришел в клуб, чтобы его отдать, а мне сказали, что в команде я не числюсь.
– В одном из интервью ты рассказывал, что тебя переманили в «Локомотив». Как это происходило?
– В манеже в Сокольниках проходил зимний турнир. Играли ЦСКА, ФШМ, «Торпедо», «Спартак». Там ко мне подошел Михаил Васильевич Васильев (в то время тренер вратарей в школе «Локомотива» – прим.) и пригласил к себе. Он сказал, что видит во мне потенциал, который многие не замечают. Заинтересовал тем, что поверил в меня, 12-летнего пацана. Он внес основной вклад в мое развитие. То, что я сейчас показываю на поле, во многом благодаря Васильеву.
– Но в основе «Локо» ты не заиграл и уехал в Латвию.
– В «Локомотиве» мне предлагали контракт и место в дубле. Была возможность тренироваться с первой командой. Но с Овчинниковым, Хаповым, Захарчуком, Криворучко и Будаковым мне, 16-летнему, было тяжело тягаться. Я понимал, что в дубле всегда будет играть вратарь, которого отдает первая команда, мне бы пришлось сидеть на лавке. А я с детства этого не люблю. Поэтому уехал, пусть и в менее статусную команду. Зато я знал, что получу там игровую практику.
Так и получилось. С помощью знакомых людей я попал в «Металлург» из Лиепая. И там уже мужал. Один, без родителей, без всех.
– Как жилось молодому парню в чужой стране?
– Мне тогда было 17. Я получил очень богатый опыт. Воспринимал все юношескими глазами, но все было по-взрослому. Слава богу, не сломался.
– Что было самым непривычным в Латвии?
– Я получал 250 латов в месяц. Это были хорошие деньги для жизни в Латвии. Но мне хотелось накопить денег, помочь родителям, брату. Поэтому я подрабатывал. Приходилось делать то, что не совсем приятно. Мыл полы, чистил картошку в ресторане за гроши. Тогда я осознал, с каким трудом все достается.
Я покупал 10 кг картошки, 10 пакетов молока, 10 пакетов макарон и один брикет сливочного масла. Это был мой рацион на месяц.
Иногда хотелось поесть вкусные салаты, но не было возможности купить. Ходил в магазины часов в 8-9 вечера, когда готовые блюда шли со скидкой. Покупал за копейки крабовый салат или оливье, батон хлеба. Таким был мой ужин. Этого хватало, чтобы дотянуть до утра.
Как-то раз ко мне в Латвию приехали родители. Все, что я накопил, тратил на них. Мы ходили в рестораны. Я угощал их, делал подарки и перед их отъездом дал им денег с собой. Сейчас родители на пенсии, а я продолжаю им помогать всем, чем могу. Хочется, чтобы их старость была веселой и праздничной.
– Чем еще запомнилась Латвия?
– Молодежь из принципа не говорила на русском, хотя язык все знали, его преподавали в школах. Мои латышские сверстники говорили: Латвия – для латышей, русские, что вы здесь делаете?
Когда подходишь спросить, как пройти в какое-нибудь место, они делают вид, что не понимают, по-латышски переспрашивают. Если на латышском не можешь объяснить, приходилось объяснять жестами.
– Как на тебя вышло минское «Динамо»?
– Я получил тяжелую травму, перенес операцию. Все сшивали по кусочкам. Пропустил год. Нельзя было тренироваться, бегать. Врачи запрещали плавать, громко кашлять, чихать, смеяться, чтобы избежать сильных болей и чтобы не расходились швы.
– Что за травма?
– В свое время разорвал место крепления связок и мышц в ноге. Была гармошка. Играл на уколах, хотелось доказывать, играть. И вот к чему это привело.
А в Белоруссии я оказался после того, как восстановился. Я тренировался в «Спартаке-2» у Геннадия Автандиловича Кахиани. Команда тогда играла на КФК, играли на стадионе «Космос» в Москве. Часть чемпионата КФК я провел с ними, после чего Кахиани сказал, что есть возможность поиграть в Белоруссии. Он общался в то время непосредственно с Тумиловичем.
В итоге Гена меня посмотрел, я ему понравился, и он взял меня в «Динамо» Минск.
– Он еще был игроком в то время?
– Был играющим тренером.
– Самая большая жесть, которую Тумилович делал или говорил?
– До прихода в Минск я не знал его лично. Слышал о нем из разных историй. Частично все эти истории правдивы.
У меня было подозрение на мениск, и так вышло, что за три-четыре дня доктор вылечил мне коленный сустав. Я снова мог играть. Гена узнал об этом и начал матюкаться: «Как же так, у тебя же колено болит». Я ответил, что сейчас нормально все. Мы поговорили с ним на повышенных тонах, чуть ли не с кулаками друг на друга накинулись.
После этого мы всегда с ним можем увидеться и пообщаться. Даже сейчас, когда я в «Тосно».
– Самая смешная история про Тумиловича.
– Их вызвали в сборную на товарищеский матч. И так вышло, что по какой-то причине он не хотел ехать. Он надел на ногу гипс и в таком виде появился на базе. Сказал, перелом. Тренерский штаб отпустил его домой. Команда тогда базировалась в «Стайках», на базе «Динамо», и чтобы попасть в аэропорт, надо было ехать по объездной, либо через город. Объездная была закрыта на ремонт, пришлось ехать через город. И вот сборники на автобусе пересекают Минск и видят такую картину: Гена идет с гипсом на плече и в обнимку с друзьями. Ему весь автобус машет и улыбается. Гена их заметил и отвернулся.
– В «Крылья Советов» тебя пригласил лично Слуцкий. Каким он был в то время?
– Да, в вопросе моего перехода точку поставил именно Викторыч.
Мы проработали со Слуцким полтора года. После какой-никакой Европы я вернулся в Россию, и это было приятно. Леонид Викторович – очень сильный стратег, психолог. Он очень хорошо чувствует любого футболиста. За это ему респект. Уже тогда он умел объединить топовых звезд (Ярошика, Коллера, Тихонова) и всех остальных. Не важно кто выходит на поле, а кто остается на скамейке. Мы понимали, что мы едины и у нас общая цель. Это было очень важно.
– Психологический ход Слуцкого, который тебе запомнился.
– Перед игрой со «Спартаком» в Москве (октябрь-2008 – прим.) был небольшой инцидент с Олегом Ивановым. В наказание Слуцкий хотел оставить Олега в Самаре. Иванова это, конечно, не устраивало. Он уже был игроком основы, постоянно выходил на поле. В итоге Слуцкий все-таки взял его на матч, но с условием, что Иванов всю игру просидит на скамейке. Вопреки своему самолюбию, Слуцкий выпустил Иванова на поле. В той игре Олег забил, а мы выиграли 1:0 в «Лужниках». Со стороны Слуцкого это была воспитательная мера, которая взбодрила Иванова.
– В «Крыльях» ты первое время играл в молодежке, а сезон-2010 начал основным вратарем. Первый матч в премьер-лиге – и сразу против «Зенита». Сильно волновался?
– Конечно. Но мы играли достойно. К сожалению, пропустили в концовке. Если правильно помню, Ваню Таранова обокрали в центре поля. Кержаков и Данни выбежали один на один – и Данни забил.
– Потом был матч в Москве с «Локомотивом». Ты пропустил три гола (два из них – с пенальти) и больше не играл за Самару в чемпионате. Более того – через месяц ты оказался в аренде в «Волгаре». Как так вышло?
– Получилось банально. Из-за долгов по зарплатам не разрешали добавлять новичков в заявку. Мы играли старым составом. В то время нас тренировал Юрий Газзаев. Он пригласил своего вратаря – Николая Цыгана. Он тренировался с нами, но не мог играть. Поэтому два первых тура играл я.
Когда нам все-таки разрешили заявлять игроков, и в этот же день в основу ставят Колю Цыгана. Мне это очень не понравилось, поскольку первые два тура я отыграл неплохо. После разговора с Газзаевым я в тот день решил уехать в аренду в Астрахань. Сидеть на лавке – это не мое, к сожалению. Вообще не вижу себя сидящим на скамейке за чьей-то спиной.
– Что хорошего было Астрахани?
– Если только рыбалка. А если серьезно, мы здесь сделали то, что клуб не мог долгое время. Если мне память не изменяет, мы оказались в десятке («Волгарь» занял девятое место в Первом дивизионе – прим.). Для них это было достижение, потому что так высоко команда не поднималась никогда.
– Наверное, самые мощные истории из Астрахани связаны с рыбалкой?
– Самая смешная история была не на рыбалке, а в горах. Мы поехали в Майкоп на день рождения к Андрею Ушенину, который играл в «Кубани». Мы поселились в домике в горах. У нас вырубили свет, кругом кромешная тьма. Один наш товарищ, который участвовал в КВН или писал им какие-то тексты, вышел в туалет по нужде. А туалет был на улице. Спустя 20-30 минут мы слышим крик и не можем понять, откуда. Выбежали с фонариком и видим, что он провалился в сточную яму. Оттуда выставлялись только пальцы и лицо с носом. Полностью погрузился. Мы не знали, что с этим делать, кое-как его оттуда вытащили. Была неимоверная вонь. А горячей воды в горах нет. Мы засунули его под холодный душ. Он, бедный, дрожит, весь в фекалиях и произносит: «Миронов умер на сцене, а я чуть в говне не утонул».
– В то время в Самаре было не очень с деньгами.
– Да, в «Крыльях были очень большие долги по зарплате. Около 8-9 месяцев мы не получали денег. Старшие товарищи по команде поддерживали молодых. Руководство тоже входило в наше положение. Они разрешали футболистам приезжать на базу с женами и детьми, чтобы покушать в клубной столовой.
– Там с тобой играл Савин. Были какие-то предпосылки, что из угла головы вырастет крутой шоумен?
– Мы всегда его подкалывали за то, что много разговаривает. Он нашел себя после футбола, это его стихия. Он разносторонний человек, мог на любые темы разговаривать. Порой мы не выдерживали, надевали наушники и слушали музыку.
– А можешь вспомнить, когда он реально достал?
– Это бывало слишком часто. Просто после игр люди хотят побыть в тишине, прокрутить в голове моменты, а Жека постоянно говорил-говорил.
– Есть история про Савина, которую никто не знает?
– Конкретно про Савина не вспомню, могу рассказать про всех.
Когда мы были на сборах, играли в карты. То ли в бридж, то ли в покер. Собирались в холле человек 10 и играли на интерес. Споры были разные. Проигравшие выходили на террасу и кричали какие-нибудь лозунги.
– Кто обычно проигрывал?
– Чаще всех ловили Саню Салугина.
– Что он кричал?
– Например, нужно было кукарекать.
– Как жилось в Самаре Яну Коллеру? Вроде он гонял на «Ладе Калине»?
– Нет, у него была Chevrolet Niva. В ней не было заднего дивана, туда было смещено водительское сиденье. Ездил как на лимузине.
– Полноценную практику в премьер-лиге ты впервые получил в «Мордовии».
– У меня заканчивался контракт в Самаре, предложили новый. Но прежде, чем подписать, я задал элементарный вопрос: вы на меня рассчитываете как на футболиста основного состава? Ответа я так и не получил, так как «Крылья» подписали Сергея Веремко. А я был молодой, хотелось набираться опыта.
Дня за три до подписания нового контракта с «Крыльями» мне позвонил Федор Щербаченко. Он спросил, хочу ли я играть в «Мордовии». Я уточнил, буду ли я играть. Он сразу сказал: «Ты мне нужен». После этого разговора я принял решение, что поеду в «Мордовию».
Я приехал, когда был третий круг за выход в премьер-лигу. Оставалось семь матчей, и мы вышли в премьер-лигу с «Мордовией».
– Говорят, перед важными матчами Щербаченко вывозил команду в лес на шашлыки и вообще практиковал необычные методы тимбилдинга. Расскажи что-нибудь интересное о нем.
– Да, такое бывало. Федор Анатольевич – мужик с большой буквы. Если честно, я удивлен, что после «Мордовии» он особо не востребован. Он очень хорошо чувствует своих футболистов.
Перед напряженной игрой он мог вывезти футболистов в ресторан. Либо просто на базу привозили мясо, собирались семьями и ужинали. Мы такие моменты воспринимали позитивно, это вызывало доверие к тренеру. Поэтому на поле мы бились за него.
– Знаменитого болельщика Витька хорошо слышно из ворот?
– Конечно! Его всегда слышно.
– Футболисты шутили про него?
– Были и шутки, было и непонимание. А он просто так выражает поддержку, так переживает за команду. Иногда люди фотографировались с ним, но не потому, что он известен, а потому что вызывает улыбку.
– Потом ты перешел в «Уфу». Этот клуб не отличается большими финансовыми возможностями, но постоянно забирается высоко в турнирной таблице. В чем секрет?
– Секрет в коллективе. Шамиль Газизов (генеральный директор «Уфы» – прим.) делает все для команды. Чтобы игроки тренировались и не переживали ни о чем. Думали только о футболе.
Когда я пришел в «Уфу», нам было в первое время тяжело, потому что мы всегда были на чемоданах. У нас не было толком своего стадиона, не было базы, не было постоянного места для проживания. Мы ездили из одного места в другое.
Спустя какое-то время он заложил фундамент клуба. Появились места для жизни, для тренировок. Стадион «Нефтяник» полностью оборудовали под «Уфу». Это, конечно, здорово.
Он пригласил Марию Бурову, тренера по физподготовке и восстановлению. Считаю, что она лучшая в России. Как и Максим Адамович, ее предшественник, который сейчас в «Локомотиве» работает.
И, конечно, тренерский штаб. Газизов уже во второй раз берет сильнейших у нас в России.
– Зинченко казался инопланетянином на фоне остальных?
– Не, он точно не инопланетянин. Это не Месси. Зина, надо отдать ему должное, хороший парень. Добродушный, грамотный, с хорошим воспитанием. Мне кажется, его ждет большое будущее. Главное, чтобы он попал в нужную колею.
Бывало, он просил меня оставаться после тренировок, чтобы отрабатывать удары и дриблинг. Порой у нас уходил на это час с лишним. Зина – очень трудолюбивый человек, я тоже люблю тренироваться. В этом плане мы хорошо понимали друг друга.
– В «Уфе» был еще и Фримпонг.
– Мани вообще нестандартный человек, всегда хохмил. Он рассказывал про Аршавина, называл его Русской ракетой. По словам Фримпонга, Аршавин тренировался в таком темпе, что все думали – инвалид приехал в команду. А потом он выходил на поле и забивал важные голы.
– Как чудил Фримпонг?
– Приколы были жесткие, об этом, думаю, не стоит писать. Он бегал по раздевалке и тряс своим жезлом, попутно высказывая какие-то реплики.
– И часто с ним такое случалось?
– Чуть ли не каждый день. Он был повернут на эту тему.
– Главный по креативу в «Уфе» – пресс-атташе Сергей Тыртышный?
– Между нами говоря, не особо мы его любили. Он всегда заходил в такие места, на которые есть командное табу. Он всегда всем интересовался, встревал в разговор, пытался узнать какие-то пикантные новости, чтобы их обнародовать. Нам это немножко не нравилось.
Он мог по-тихому зайти в раздевалку, врубить диктофон на телефоне или снимать видео. При этом он задавал разные вопросы и заставал врасплох. Футболисты обычно не понимали, что делать: либо посылать его, либо отвечать на вопрос.
– Из «Уфы» ты перешел в «Анжи». Как футболисты проводят время в Дагестане?
– Так же, как и везде. Если есть семья, проводят время с семьей. Там есть море, пляж, природа. Есть вкусное мясо, зелень и овощи. Наверное, эти факторы подкупили меня в «Анжи». Прежде я бывал там только на играх, но вообще юг мне знаком, и сам я из Туркмении. Там есть все: база, стадион, поля. Вся инфраструктура полностью упакована. Это, конечно, здорово.
– Жили в Махачкале?
– Нет, в Каспийске на «Анжи-Арене». Там есть гостиница, где мы и жили. Семейные футболисты снимали дома.
– Как было с безопасностью? Не страшно?
– Абсолютно нет. Там было спокойно, хорошо и тихо. Не все правда из того, что говорится и пишется в СМИ.
Футболистов никто не трогал, не обижал. Когда встречались с болельщиками на улице, нам могли предложить зайти в дом и покушать. Люди узнавали, как у нас дела, нужно ли нам чем-то помочь. Гостеприимный народ. Это было очень приятно.
– И футболисты заходили в дома, когда их приглашали?
– Были такие случаи. Но заходили к тем, кого знали все-таки. К чужим людям – нет. Не позволяет наше воспитание заходить в чужие дома.
– Что больше всего запомнилось из работы с Александром Григоряном?
– Каверзный вопрос. Одним словом могу сказать – сумбур. Нет постоянства и нет никакой отчетности за свои действия и слова.
– Например.
– Однажды он якобы сломал руку. Забежал в раздевалку и начал пинать ящик с бельем. В какой-то момент он понял, что ящик ему не поддается, поэтому ударил его кулаком. Потом он вызвал себе доктора, а тот зафиксировал перелом.
Все посмеялись, потому что главному тренеру неуместно так себя вести при команде.
– Поэтому он так часто меняет клубы?
– Если говорить начистоту… Мало кто знает, что у нас был легкий конфликт, в котором я пошел против Григоряна. Из-за этого меня убрали из команды.
– Что за конфликт?
– Я высказал мнение, что с этим человеком мы не добьемся поставленных целей и просто утонем. Дальнейшие игры показали, что команда не развивалась.
– А чуть подробнее.
– В команде появился ряд новых игроков. Мы тренировались на базе в Каспийске. У одного парня было тату с номером 13. Григорян ему сказал, что номера 13 у нас не будет. Игрок поинтересовался, какой номер можно взять. Григорян ответил: «Бери первый, потому что Давида скоро в команде не будет». Тут я закипел и жестко ему ответил. Пацаны еле сдержали. Пришлось уйти. Это был один из тех моментов, когда человек в лицо говорил одно, а за глаза – совсем другое. С такими людьми я стараюсь общаться так, как они заслуживают.
– И ты перешел в «Тосно». Там сейчас скверная ситуация с деньгами, с перспективами клуба тоже не все ясно. Тяжело настраиваться на матчи в таких условиях?
– В таких условиях наоборот футбол помогает нам выжить. На самом деле не все так гладко, как где-то пишется и говорится. Есть очень большие задолженности перед игроками. Тяжело, когда нет своей инфраструктуры, стадиона и тренировочных полей. Но любовь к футболу помогает все это преодолеть. Поддержка семей помогает нам достойно выходить из этой неприятной ситуации.
– За сколько месяцев должны?
– Скажу так: задолженность уже достаточная для того, чтобы подать документы на КДК.
– Заболотный часто попадал в створ на тренировках «Тосно»?
– Заба часто попадал и забивал много. Недавно мы с ним встретились и поговорили на эту тему. Ему тяжело психологически. Человек из команды, которая только вышла в премьер-лигу, попал в топ-клуб. Там каждый день на тебя смотрят и ждут какой-нибудь оплошности, чтобы занять твое место.
Антону просто нужно дать время на адаптацию. Это другой уровень, другие исполнители. Тяжело морально, когда висит такая ответственность, и на тебя смотрят столько глаз. Такого не было в «Тосно».
– Он следит за тем, что про него пишут?
– Да нет, особо не следит. Он даже больше улыбается в такие моменты. Просто люди показывают, как относятся к нашим футболистам и чемпионату.
Я порой не могу этого понять. Да, мы на виду, мы должны давать зрелище, но мы такие же люди, как и те, кто ходят на футбол. Я не понимаю, почему болельщики допускают со своей стороны какие-то поступки, но отказывают в этом нам. Должна быть какая-то человечность.
– Он достоин места в заявке на ЧМ?
– Да, достоин. Зная его как человека, как он работает на тренировках, какие у него желания и чего он хочет достичь, думаю, он полностью достоин быть в сборной.
– И какие у него желания?
– Вчера он ко мне приезжал, мы с ним поболтали минут 30 до отъезда на тренировку. Он хочет играть в сборной, хочет забивать как можно больше голов. Сейчас он сильно расстроен тем, что «Зенит» не попал в тройку. Он очень винит себя. Я сказал ему: «Да перестань, ты же не один в команде играешь. Сейчас ты работаешь на команду. Подожди немного, и команда начнет работать на тебя».
– В серии пенальти во время великого матча со «Спартаком» ты прыгал в угол, который показывал Мирзов. Вы придумали это заранее?
– Ха-ха-ха! Ты тоже в это веришь?
– Это была шутка?
– Конечно! Закинул эту шутку, чтобы потом не было лишних вопросов. Чтобы один раз сказать – и все отстали.
– Толпа спартаковских фанатов за спиной. Как сильно она давила во время серии пенальти?
– Да никак. Я привык, что многие говорят неприятные вещи за моей спиной на трибунах. Лично меня это подстегивает. Мне хочется ответить своей игрой на их слова. В такие моменты я становлюсь сильнее.
– Последний пенальти в тот вечер. Это что было?
– Думаю, просто звезды так сошлись над клубом «Тосно». Может быть, мы хотели этого больше, чем соперники. Не скажу, что по игре мы этого заслуживали, но мы старались и, слава богу, у нас это получилось.
Перед игрой я пообещал, что два отобью точно. И сдержал обещание.
– Первое, что ты сделаешь, если выиграешь Кубок России?
– Сейчас я надеюсь, что все будет хорошо. А что буду делать потом, решу спонтанно.
– В какой стадии сейчас твой трансфер в сборную Армении (мама Давида армянка – прим.)? Когда ждать дебют?
– Пока сам не знаю. Жду информацию от федерации. Я сказал им о желании играть за сборную. Но есть ряд причин, которые этому мешают. В частности, мое легионерство в России, если я начну выступать за сборную Армении. Это основной фактор.
Если я буду играть в России, то я легионер. Я им сказал, что если я нужен в сборной, у меня обязательно должна быть игровая практика. Я не могу играть в сборной и не играть в клубе. Это невозможно. Надеюсь, сейчас они пытаются решить эту ситуацию.
Не особо хотелось бы быть легионером и играть в России. Но ведь я могу и не играть в России, могу играть в другом чемпионате.
– Есть предложения?
– Будем надеяться, что появятся.
Долг 200 миллионов и ноль перспектив. Агент Маньяков разбирает «Тосно» и «Авангард»
Фото: globallookpress.com/Dmitry Golubovich/Global Look Press; pressball.by; РИА Новости/Юрий Стрелец, Юлия Честнова, Дмитрий Мухаметкулов, Владимир Астапкович,Виталий Тимкив, Алексей Филиппов
