16 мин.

Восток по-итальянски I: «Мадам Баттерфляй» Сатоко Мияхары

310

Многие знают эту историю и многие фигуристы использовали эту вещь до меня. По этой причине для меня очень важно сделать ее своей. Я приложу максимум усилий для того, чтобы эта программа стала известной как "Мадам Баттерфляй" Сатоко Мияхары.

(из интервью Сатоко Мияхары и Марин Хонды для Reed Magazine, сентябрь 2017)

 

… после того как отгремело трагическое проведение финальной темы оперы, после заключительного аккорда, подводящего итог трагической любовной истории Чио-Чио-сан, после того, наконец, как Сатоко делает последний прыжковый элемент всей программы (двойной аксель), в наступившей тишине вдруг звучит — уже почти как мираж — начальная фраза арии Чио-Чио-сан, под тишайшее фортепианное проведение которой фигуристка делает свой заключительное вращение в заклоне.

Эта начальная фраза арии, как и вся ария 'Un bel dì vedremo', говорит о надежде и мечте — надежде увидеть корабль Пинкертона ("В один прекрасный день мы увидим…" — большая часть текста в будущем времени, и даже настоящее время там с оттенком будущего) и вернуть утраченную любовь. И если первое, действительно, сбывается по сюжету после трех лет ожидания Чио-Чио-сан, то второму сбыться не суждено, что ведет к трагической катастрофе финала оперы. Не потому ли финальное проведение арии в программе Сатоко звучит так хрупко и трагично, и не оттого ли изумительный заклон Сатоко, оцененный всеми арбитрами на максимальные +3, вызывает в памяти одну из фирменных поз танцоров "оннагата" (это мужчины, исполняющие женские роли в постановках театра кабуки), "ebizori" — одну из кульминационных поз, символизирующую трагическое сопротивление внешней силе?

Но в тот момент, когда Сатоко заканчивает свое вращение жестом, обращенным к публике — говорит ли эта концовка о несбывшихся надеждах Чио-Чио-сан или же о надеждах самой фигуристки? Передает ли вся программа только лишь трагическую историю любви 15-летней (в финале — 18-летней) бывшей гейши Чио-Чио-сан к американскому солдату Пинкертону или же говорит публике и о драматической истории самой 19-летней японской фигуристки Сатоко Мияхары, надежды которой на олимпиаду, как казалось еще недавно, рухнули в связи с чередой тяжелых травм, лишивших ее почти на целый год возможности заниматься фигурным катанием? Или, быть может, в этой тончайшей коде финала обе истории объединяются в одну (одна рассказывается как бы через призму другой) — не это ли имела в виду сама Сатоко, когда говорила о своем желании сделать эту программу "своей"? Как бы то ни было, эффект от окончания проката на чемпионате Японии говорит сам за себя: после проката встали все зрители, заплакала сама Сатоко, долго рыдала навзрыд ее тренер Мие Хамада. Стало понятно, сколько личного на самом деле скрывается здесь за всем известной и растиражированной многими фигуристами историей Чио-Чио-сан.

Эта программа — не из тех, в которых музыкальность и символика жестов говорят сами за себя. Для ее понимания нужно знать и сюжет оперы "Мадам Баттерфляй" Пуччини, и драматический сюжет возвращения к вершинам самой "маленькой королевы" Сатоко. В этой программе есть и нечто большее — сложное переплетение предельной экспрессивности "широких жестов" оперы Пуччини и восточных танцевальных традиций, в которых экономия жеста для передачи даже самых заостренных чувств имеет первостепенное значение: переплетение итальянского веризма с эстетикой театра кабуки и танцевальной культурой гейш. Этот пост — попытка потянуть разные нити из сложного клубка этой программы, попытка рассказать разные истории этой программы и, тем самым, хоть в какой-то степени приблизиться к сокровенной тайне ее выразительности, которая так ошеломила всех присутствовавших в тот вечер на арене зрителей.

 

Сюжет и музыка

Вряд ли нужно пересказывать подробно весь сюжет оперы Пуччини, с которым можно ознакомиться хотя бы здесь, но имеет смысл, наверное, напомнить хотя бы о ее основных сюжетных линиях.

Действие оперы происходит в самом начале 20го века в Японии, в городе Нагасаки. Американский лейтенант Пинкертон с помощью маклера Горо организует свою фиктивную свадьбу с бывшей гейшей, 15-летней Чио-Чио-сан (в переводе с японского — "бабочка", отсюда ее имя "Баттерфляй"), которую он намеревается бросить при первой же возможности, когда найдет себе настоящую американскую жену по возвращении в Америку. Для свадьбы и медового месяца Пинкертон снимает домик на вершине холма в Нагасаки. Сама Чио-Чио-сан искренне влюблена в лейтенанта и ради его любви даже решается предать религию своих предков, тайно пройдя обряд крещения перед свадьбой. Узнав об этом, родня героини в лице ее дяди проклинает Чио-Чио-сан и удаляется со свадьбы. Оставшись одни, Пинкертон и Чио-Чио-сан признаются в любви друг к другу. Любовным дуэтом героев завершается первый акт.

События первой части второго акта происходит спустя три года после свадьбы. Пинкертон давно уехал, оставив дом и немного денег, которые уже подходят к концу. Баттерфляй, по-прежнему влюбленная в него, продолжает ждать корабль Пинкертона. Именно здесь звучит самая известная ария всей оперы, о которой уже шла речь выше — 'Un bel dì vedremo'. В кульминации арии Баттерфляй обращается к своей служанке Сузуки: "все это произойдет, я тебе обещаю. Оставь свой страх — я буду ждать его с твердой верой". В этот момент главную героиню навещает американский консул Шарплесс, который сообщает ей о намерении Пинкертона прибыть в Нагасаки и узнает о сыне Чио-Чио-сан, родившемся сразу после отплытия Пинкертона в Америку. Сузуки и Чио-Чио-сан видят приближающийся корабль Пинкертона и готовятся ко встрече.

Вторая половина второго акта (иногда считающаяся самостоятельным третьим актом) — трагическая развязка оперы. Пинкертон прибывает вместе со своей новой женой Кейт и консулом Шарплесс только под утро, когда Баттерфляй уже спит. Он уговаривает Сузуки помочь ему забрать их ребенка в Америку, где Кейт и он смогут предоставить ему все необходимое. Рассматривая украшенный к его приходу дом, Пинкертон сознается в том, что вся эта история была большой ошибкой и его роль в ней крайне неприглядна. Он скрывается. Когда Баттерфляй узнает об истинной причине прихода Пинкертона, она соглашается отдать ему и Кейт ребенка, но при условии, что Пинкертон лично придет с ней попрощаться. В заключительной сцене она молится старым богам, завязывает глаза трехлетнему сыну, чтобы тот не видел кровавой концовки, вручает ему американский флажок и перерезает себе горло ножом в тот момент, когда в доме появляется Пинкертон.

 

В программе Мияхары используется только музыка второго акта, но, тем не менее, через эти музыкальные фрагменты достаточно полно передается вся история героини (видео с прокатом приведено в конце программы, хронометраж сделан именно по нему):

00:35—00:57 (начальное хореографическое построение и первый прыжок, 3Lo) — оркестровое вступление ко второй части второго акта.

00:58—02:08 (прыжки 3Lz-3T и 3F, затем два вращения) — фортепианная обработка арии 'Un bel dì vedremo'.

02:09—03:04 (дорожка и небольшое связующее построение) — после небольшой паузы, здесь явно начинается новая часть программы — звучит материал из диалога Чио-Чио-сан с консулом Шарплесс, в котором та, в частности, рассказывает консулу о многочисленных женихах, которых предлагал ей за эти три года Горо. Одна из этих фраз звучит на текст "я самая счастливая девушка Японии". Небольшой фрагмент с 02:50 по 03:04 — обращение Баттерфляй к своему главному ухажеру, богатому юристу Ямадори.

03:05—03:34 (связующее построение и каскад 3Lz-2T-2Lo) — тема, которая звучит в момент раскаяния Пинкертона и его ухода из дома Баттерфляй: "прощай, украшенная цветами колыбель радости и любви! Невыносим мне твой печальный вид… Как я труслив!".

03:34—03:45 (каскад 2А-3Т) — на некоторое время возвращается тема вступления ко второй половине второго акта, звучавшая в самом начале программы.

03:45—04:19 (3S, хореографическая секвенция из спиралей и заключительный 2А) — финал оперы, в котором под крики Пинкертона "Баттерфляй!" главная героиня делает харакири.

04:20—04:45 (вращение в заклоне) — кода всей программы, в которой звучит фортепианная обработка начальной фразы из арии 'Un bel dì vedremo'.

 

В целом, по своей компоновке материала программа Сатоко явно делится на две части: первая музыкально более цельная, с явным акцентом на центральной арии Чио-Чио-сан; вторая более динамичная, со стремительным развитием, ведущим от жизнерадостной темы "женихов" Баттерфляй к трагическому финалу всей оперы. Программа завершается той самой тихой кодой, о которой было уже немало сказано в первой части поста.

 

Восток и Запад: Япония по-итальянски и Италия по-японски

"Мадам Баттерфляй" Пуччини — один из многих образцов европейского увлечения Востоком в искусстве первой половине 20го века. Японская тематика оперы сказалась и на ее дальнейшей постановочной судьбе, в частности на некоторых попытках объединить в постановке оперы Пуччини чисто европейскую (итальянскую) выразительность и динамизм материала с некоторыми восточными (японскими) традициями, в частности театральными традициями кабуки и бунраку. Уже в одной из классических старых постановок эти попытки хорошо видны — исполнительница главной роли в постановке 1959 года Рената Тебальди (по ссылке -- только ее центральная ария) консультировалась у одного из японских учителей относительно правильного и достоверного использования жестов. Некоторые из использованных жестов явно отсылают к театру кабуки, традиции "Нихон-буё" (характерной для танцевальной культуры гейш) и… программам Сатоко (заранее прошу прощения за качество некоторых фотографий).

Рената Тебальди

Из традиции Нихон-буё (Nihon buyo)

"Мадам Баттерфляй" Мияхары

Еще раз Рената Тебальди...

"Мадам Баттерфляй" Сатоко

В последние годы число постановок оперы с использованием элементов японских театральных традиций растет (по ссылке -- трейлер постановки Metropolitan opera, в которой сын Чио-Чио-сан исполняется... куклой из традиционного кукольного театра бунраку).

Стоит напомнить, что Чио-Чио-сан в оригинале — бывшая гейша, принадлежавшая к классу женщин, нанимаемых для развлечения мужского общества. Главными умениями гейши было непринужденное владение искусством беседы, чайной церемонии, а также танца и музыки, что и подчеркивается в одной из реплик Чио-Чио-сан, обращенных к собственному сыну: "и Баттерфляй — ужасная судьба! — станцует для тебя и, как когда-то было, споет!". Принадлежность главных героинь к кругу гейш объединяет обе программы Сатоко этого года: короткая программа сделана под музыку из кинофильма "Мемуары гейши", в котором главная героиня похожим образом разрывается между долгом служения и страстной любовью.

Из этого чисто сюжетного сходства рождается — несмотря даже на то, что программы ставили два разных хореографа (Лори Николь и Том Диксон) — и сходная танцевальная пластика, сходная культура жеста в обеих программах, и даже сходное дизайнерское решение в оформлении костюмов (макет обоих платьев был разработан самой Сатоко, и в обоих случаях платья стилизованы под кимоно). Именно выразительная и необычная жестикуляция рук в обеих программах заслуживает особого внимания.

 

Вы не могли бы рассказать немного о хореографии программ или о позах, на которые надо обратить особое внимание, в Ваших программах этого сезона?

Сатоко: Обе программы используют музыку из фильмов, действие которых происходит в Японии, так что там много "квази-японских" [Japanesque] поз.

(из телевизионного интервью для Abema TV, Октябрь 2017)

 

Что это за "квази-японские" жесты? Прежде всего, обратить внимание стоит на изобилующие прямые углы между кистью руки и предплечьем (иногда и между предплечьем и плечом). В КП под "Мемуары гейши" такие позиции рук явно отсылает к центральному танцу гейши Саюри, который, в свою очередь, был вдохновлен одним из поэтичнейших и красивейших танцев из репертуара оннагата в театре кабуки: "танцем девушки-цапли" (Sagi musume) — танцем, в котором двумя важнейшими мотивами, опять же, являются несчастливая любовь и смерть. Сходную пластику часто можно увидеть и в традиции "Нихон-буё", из которой во многом черпает вдохновение танцевальная культура гейш — отсюда и использование сходной пластики в ПП под "Мадам Баттерфляй".

Танец Саюри из "Мемуаров гейши"

"Танец девушки-цапли"

"Мемуары гейши" Сатоко Мияхары

ПП Сатоко Мияхары

Другой серия жестов, уже отмеченная мною выше — с параллельными кистями и (иногда) предплечиями двух рук — встречается, опять же, и в репертуаре кабуки, и в Нихон-буё.

Кабуки

ПП Сатоко

Другой вариант: с руками, направленными в одну сторону. Из традиции Нихон-буё.

ПП Сатоко

Жесты, происхождение которых связано с репертуаром японских танцевальных и театральных традиций, в большом количестве инкрустированы в программу "Мадам Баттерфляй", основной "ток" которой при этом остается вполне "западным" не только по своей музыке, но и по динамике и экспрессии самой хореографии. Темп программы не имеет ничего общего с относительно неторопливым темпом развития сюжета, характерным для театра кабуки; явной данью западной выразительности является игра лицом, усиливающаяся к концу программы, особенно на спиралях в хореографической секвенции и в начале коды программы (в кабуки и, тем паче, японском средневековом театре "но" игра лицом исключена хотя бы из-за очень густого макияжа героев в первой и использования масок во второй традиции).

Эти жесты, тем не менее — не просто некая условная дань японской традиции, попытка выглядеть "необычно" и "оригинально"; они аккумулируют особую энергетику японского театра и танца и своей минималистической графикой подчеркивают некоторые наиболее важные моменты программы. Одно из "кульминационных" появлений жеста с параллельными кистями и предплечиями в программе Сатоко (на картинке выше) связано с резким поворотом от трагического окончания второго раздела программы к хрупкому звучанию коды.

Как и сама опера Пуччини, программа Сатоко, таким образом, представляет собой необычный сплав западного и восточного, но если у Пуччини японская традиция преломлялась через вполне "западную" ментальность и энергетику — эдакая Япония по-итальянски, — то в программе Сатоко личность самой фигуристки, ее национальность, позволяют развернуть это взаимодействие в обратную сторону: увидеть Италию, преломленную через японскую ментальность и японские танцевальные традиции, Италию по-японски.

 

Кода

Сатоко Мияхара впервые почувствовала дискомфорт в ноге еще в январе 2017 года, год назад, из-за чего была вынуждена сняться с чемпионата мира в Хельсинки. Травма оказалась очень серьезной: стрессовый перелом. Затем выяснилось, что костная структура спорсменки в принципе не выдерживает длительной чрезмерной нагрузки. К лечению основной травмы добавилась необходимость укреплять кости за счет новой диеты с нелюбимыми фигуристкой молочными продуктами. Пока лечилась одна травма, возникали новые: поверждение левой ноги в июле, воспаление в правой ноге в сентябре… До Олимпиады и реализации главной мечты оставалось все меньше времени — только в октябре удалось наконец постепенно возобновить тренировки, а в декабре Сатоко уже ждал главный старт всего 4-летия — чемпионат Японии.

В тот момент даже самые отчаянные оптимисты не верили в успех. Тренер Сатоко, Мие Хамада, признавалась потом, что в какой-то момент посоветовала Сатоко сконцентрироваться на следующей Олимпиаде в Пекине в 2022 году — Сатоко промолчала, но про себя пообещала себе восстановиться к чемпионату Японии. После всех тех мучений и разочарований, турниры в ноябре и декабре кажутся не чем иным как чудом: относительно скромный старт на NHK Trophy, затем сенсационная победа на Skate America, участие в домашнем финале Гран-при (пусть там и было только скромное 5е место), и затем тот самый чемпионат Японии. Выходя на произвольную программу, Мияхара ощутила всю гигантскую энергетику трибун и, как призналась позже, впервые смогла перевести поддержку трибун в собственную силу, продемонстрировав практически безошибочный прокат программы.

Не оттого ли кода ее "Мадам Баттерфляй" производит такое огромное впечатление, что в этом заключительном вращении, в этом последнем движении рук, запечатлелась и та великая надежда, которая есть у всякого спортсмена — та надежда, которая только и оставалась в ее спортивной жизни в эти труднейшие месяцы отчаянной борьбы: надежда на Олимпийскую путевку? В то время как крылья надежды и мечты Чио-Чио-сан — "маленькой бабочки" из Нагасаки — были жестоко раздавлены в финале оперы Пуччини, главная мечта "маленькой королевы" Сатоко оказалась чудесным образом исполнена. В этом странном и несинхронном совмещении двух пластов — личного и театрально-условного — и кроется, наверное, какая-то невероятная притягательность и мощь воздействия финала "Мадам Баттерфляй" Сатоко Мияхары — та сила, которая заставила публику вскочить на ноги, а тренера фигуристки — бессильно разрыдаться.

И не так важно, выиграет ли в итоге Сатоко в Пхенчхане в феврале или останется вне подиума, ведь главное она уже сделала: она пришла к своей мечте. А нам остается только повторить: 'un bel dì vedremo', "в один прекрасный день мы увидим…". Мы увидим программу Сатоко.

 

Этот пост был бы невозможен без помощи пользователей NoNameFace и klutzonice c форума goldenskate.com, которым я выражаю огромную признательность за помощь.

Некоторые фотографии и выдержки из интервью приводятся с сайта tinyqueensatokotinyqueensatoko.tumblr.com -- настоящего кладезя информации о Сатоко. Перевод с английского и итальянского везде мой.

женское катание
logoСатоко Мияхара