Мэджик сыграл на Матче звезд, несмотря на ВИЧ. Как это вообще возможно?
Сегодня Адам Сильвер и целая орда антрепренеров ломают голову над тем, как привлечь внимание к Матчу звезд, но жизнь, как известно, лучший драматург. И самые эпичные ее произведения, так или иначе, написаны в драматическом ключе. Даже те, которые имеют счастливый конец.
Всего за каких-то десять лет до начала XXI века еще не существовало такого понятия как «информационная гигиена», поэтому большинство предоставлений о веяниях нового времени воспринимались хаотично и бестолково. Особенно если они напрямую касались человеческой жизни.
В 1991-м мало кто мог внятно объяснить, что ВИЧ – вирус, поражающий иммунную систему организма, не тождественен СПИДу – инфекции, которая возникала только на самой поздней стадии заболевания. ВИЧ автоматически считался смертным приговором, чем-то вроде заблаговременного анонса COVID-19. Поэтому, когда Мэджик Джонсон 7 ноября 1991-го года объявил о том, что он ВИЧ-инфицирован, его тут же поспешили определить в компанию теннисиста Артура Эша, гонщика NASCAR Тима Ричмонда, актера Рока Хадсона и певца Фредди Меркьюри, скончавшихся от СПИДа.
Тем удивительнее Мэджик выглядел всего восемь месяцев спустя, стоя на вершине пьедестала в муниципальном спортивном комплексе Палау в Бадалоне, где в 1992 году проходил олимпийский баскетбольный турнир.
Дрим-Тим одновременно снесла все привычные до этого барьеры и вместе с тем разграничила международный баскетбол на «до» и «после». Чарльз Баркли был лучшим игроком на площадке и воплощал в себе доминирование американской школы, затянувшееся на долгие годы. Масштаб Джордана выходил далеко за рамки баскетбола, это было явление глобального признания и обожания, предтеча обязательного атрибута всех великих атлетов следующих лет, многим из которых так и не удалось приблизиться к планетарной популярности Майкла. И все же лицом той команды оставался Мэджик с его голливудской улыбкой, природным обаянием, дружелюбным шармом и репутацией человека, который практически вернулся с того света.
Но ни этой репутации, ни Олимпийских игр, могло бы и не быть, если бы не февральский Матч звезд-1992 в Орландо.
«Шесть месяцев, и его не станет»
Все началось с исчезновения.
После предсезонной поездки «Лейкерс» в Париж на коммерческий турнир McDonald’s Open в октябре 1991-го Мэджик пропустил пару последних предсезонных матчей команды в Штатах. Несмотря на поражение от «Буллз» в недавнем финале и довольно высокий средний возраст, «озерники» по-прежнему считались одними из фаворитов грядущего чемпионата, а 32-летний Мэджик оставался ярчайшим представителем элиты НБА.
Так что внезапное исчезновение главного баскетбольного факира тут же вызвало вопросы. В клубе поспешили все списать на грипп, но после того как Мэджик пропустил матч-открытие и две последующие игры, шутки о том, что это «самый затяжной грипп в истории», стали звучать чаще и без иронии в голосе.
Сообщество НБА было в замешательстве, и все равно никто не был готов к тому, что произошло. Многие пеняли на трудности заключения нового соглашения с «Лейкерс». Но это было правдой лишь отчасти.
После того как Мэджик отказался от 1 миллиона по старому контракту ради того, чтобы «Лейкерс» смогли подписать возрастного защитника Сидэйла Тритта, стороны обговаривали новые условия. Одной из формальностей нового соглашения было страхование здоровья, для чего было необходимо пройти медицинское обследование, частью которого был и тест на ВИЧ. После ознакомления с результатами анализов врач команды срочно вызвал Джонсона в Лос-Анджелес из Юты, где «Лейкерс» должны были сыграть с «Джаз». Повторный тест, проведенный 25 октября, подтвердил, что игрок ВИЧ-инфицирован.
До 7 ноября узкому кругу людей удавалось держать шокирующую новость в тайне. Никто из товарищей Мэджика по команде ничего не знал. Помимо самого разыгрывающего, о результатах обследования были в курсе только его супруга Куки, владелец клуба Джерри Басс, многолетний агент Мэджика Лон Розен, генменеджер команды Джерри Уэст, тренер по физподготовке Гэри Витти, врач команды доктор Майкл Меллман и доктор Дэвид Хо, один из первопроходцев в области исследования ВИЧ.
Хо воздерживался от резких прогнозов, но вполне логично полагал, что профессиональная жизнь игрока НБА с постоянными физическими нагрузками, стрессами, переездами, плохим сном и прочими сопутствующими факторами может усугубить состояние человека с диагнозом ВИЧ. Посовещавшись, Хо и Меллман посоветовали Джонсону завершить карьеру.
Тем более что имелся еще один фактор: Куки Джонсон была беременна, и хотя последующие обследования показали, что у нее нет ВИЧ, а, соответственно, и ребенок был безопасности, ситуация в целом не располагала к тому, чтобы думать о баскетболе.
Первоначально пресс-конференция была запланирована на 8 ноября, но утром 7 ноября журналисты местной радиостанции связались с директором PR-отдела «Лейкерс» Джоном Блэком и сообщили, что они в курсе решения Джонсона завершить карьеру по причине обнаружения у него СПИДа (именно так, а не ВИЧ). Объяснять что-либо и взывать к благоразумию прессы не было времени, было ясно, что медиа обо всем узнали и в любой момент могли интерпретировать ситуацию самым кошмарным образом.
Поэтому «Лейкерс» перенесли пресс-конференцию на вторую половину дня 7-го ноября. К тому времени комиссар НБА Дэвид Стерн был уведомлен и летел в Лос-Анджелес. Где-то в это же время тренер команды Майк Данливи, матерясь и неистовствуя, сгонял игроков с тренировки в раздевалку, где Мэджик должен был все объяснить партнерам по команде.
«Я только знал, что это как-то связано с Баком (так Мэджика называли в команде – примечание). Мы задавали ему вопросы, спрашивали его – будет ли он играть, а он только улыбался и говорил: «Да, конечно, мужик». Он и тогда улыбался. Сидел перед всеми нами и говорил: «Я собираюсь победить это. Бог послал это испытание не без причины и правильному человеку. Я справлюсь с этим. У меня хватит для этого сил». И, поймите, это правда, что никто из нас не знал, что из себя представляет этот вирус. Я сидел и думал: «Шесть месяцев, и его не станет. Он уйдет. Я теряю друга, товарища по команде, того, кого люблю, а он стоит прямо здесь и шутит в ответ, выпячивая грудь». Это было ужасно», – вспоминал признание Джонсона Байрон Скотт.
Мэджик оставался самим собой не только с близкими. На пресс-конференции игрок озарил зал своей улыбкой, прежде чем зачитать текст.
«Сегодня, по причине вируса ВИЧ, которым я заразился, мне придется покинуть «Лейкерс». Прежде всего, я хочу внести ясность: у меня нет заболевания СПИДом, это вирус ВИЧ. С моей женой все в порядке, у нее отрицательный результат, так что с ней никаких проблем. Я планирую жить дальше, еще долго, доставая вас, ребята, как и всегда, так что вы еще увидите меня здесь. … Думаю, теперь я смогу насладиться некоторыми другими сторонами жизни», – заявил Джонсон.
Игрок сказал, что в его ближайших планах заняться просветительской работой, связанной с ВИЧ.
Право отвечать на все вопросы медицинского характера Джонсон тут же отпасовал Меллману.
Одним из первых раздался выкрик: «Доктор, он сможет принять участие в Олимпийских играх?».
Меллман даже не подозревал, насколько судьбоносным окажется его краткий ответ.
«Это зависит от него», – обнадеживающе заметил специалист.
«Он играл против врачей и юристов. По сути, это была его основная подготовка к Олимпиаде»
Ответ Меллмана прозвучал резко, как выстрел из стартового пистолета, и последствия были соответствующие.
Суета началась сразу же, но для понимания происходящего необходим контекст. Летние олимпийские игры 1992-го года не просто должны были стать первыми, на которых федерации могли заявить профессиональных игроков за сборную. Это был первый полноформатный доступ НБА к глобализации своего продукта на международном рынке в рамках турнира подобного ранга. До того лига вообще не имела никакого отношения к институту национальных команд: для участия в международных соревнованиях баскетбольные сборные формировались ABAUSA (Любительская Баскетбольная Ассоциация Соединенных Штатов Америки). ABAUSA занималась скаутингом университетских команд, организовывала сборы, собирала тренерский штаб на основе специалистов, так же работающих на уровне студенческого чемпионата. До директивы ФИБА, которая в 1989-м году дала зеленый свет игрокам НБА, лига и сборные существовали фактически в параллельных вселенных.
Заполучив такой шанс, НБА и Дэвид Стерн не могли докупить в сборную пару ролевиков-профессионалов. Это должна была быть команда не просто игроков НБА, а суперзвезд, которые обеспечивали внимание, рейтинги, продажи, контрактные подвязки с крупнейшими спонсорами.
«С самого начала это было похоже на организацию турне рок-звезд. Знаете, у вас может быть хитовый альбом, который слушают везде, во всем мире. Но для реального успеха вам необходимы стадионные выступления с пиротехникой, живой аудиторией, эмоциями. Дрим-Тим была как раз про это. Мы должны были представить наш новый и лучший продукт во плоти», – циничные, но абсолютно верные слова Вэл Эккерманн, работавшей в офисе лиги специальной помощницей Дэвида Стерна и вице-президентом по коммерческим вопросам.
Лига сразу же отказалась от идеи создания традиционного тренировочного лагеря. Была создана отборочная комиссия для обсуждения конкретных случаев – в первую очередь, утрясали вопрос с Айзеей Томасом, которого Джордан на дух переносил и не хотел видеть в сборной. Зато Майкл, как и большинство игроков, которых обзванивали, реагировал на предложение следующим образом: «Ну, если вы сумеет уговорить Берда, Мэджика и других парней, то я в деле». Присутствие самых известных баскетбольных дуэлянтов 80-х было обязательным условием.
Мэджик был выбран чуть ли не самым первым. Лига объявила о его включении в команду еще до того, как «Лейкерс» отправились на предсезонную подготовку в Париж. Если Мэджик был в деле, то и Берд, несмотря на хронические проблемы со спиной, был готов подписаться. За ними Джордан и все остальные. Так это работало, именно в таком порядке.
Но после новости о диагнозе и завершении карьеры вопрос об участии Джонсона, а соответственно и формировании Дрим-Тим подвис в воздухе.
Физические кондиции разыгрывающего «Лейкерс» были наименьшей из забот, хотя их тоже было необходимо учитывать.
Главное, нужно было убедить широкую общественность – и речь отнюдь не о зрителях – в том, что, играя против Мэджика, они не рискуют заразиться вирусом. Уже после Олимпиады Карл Мэлоун открыто говорил, что не хотел бы выходить против Мэджика, поскольку тот может пораниться в ходе игры и нет никакой гарантии, что вирус не передастся ему.
Но еще и до турнира агент Джонсона Лон Розен признавался, что некоторые товарищи Мэджика по «Лейкерс» не были уверены, что не заразятся вирусом, если вступят с ним в физический контакт. Учитывая малую осведомленность в вопросах ВИЧ и огромное количество домыслов и слухов, циркулирующих вокруг Мэджика, главной задачей НБА стала необходимость разъяснить людям, что такое ВИЧ, а что – нет.
Таким образом Матч звезд-1992, неожиданно приобрел дополнительные смыслы. Для Мэджика он должен был стать потенциальной проверкой, готов ли он физически принять участие в Олимпиаде.
Пока весь офис НБА решал, как бы лучше инициировать локальное возвращение разыгрывающего, «Лейкерс» зашли в сезон, а Мэджик начал принимать AZT, препарат, который на тот момент считался наиболее эффективным в купировании распространения ВИЧ внутри организме.
Все бы ничего, если бы одним из побочных эффектов от действия препарата не были проблемы с желудком. Мэджик жаловался на пищевые расстройства, колики и общую вялость, нараставшую по ходу увеличения срока приема лекарств.
Стерн и несколько помощников в офисе лиги плотно занялись этим вопросом. Розен несколько раз приезжал в Нью-Йорк, чтобы лично проинформировать лигу о состоянии Джонсона и помочь разработать наиболее убедительную PR-стратегию.
Лига не могла выдать разрешение на участие в Матче звезд, нужно было, чтобы ее разрешение совпадало с позицией «Лейкерс» и в целом было позитивно принято публикой и прессой. Нужно было, чтобы Мэджика хотели видеть. Ведь, несмотря на весь его образ улыбчивого добряка, вопрос о том, как и где он заразился вирусом оставался на повестке. Самым очевидным вариантом был незащищенный секс с многочисленными женщинами не самой клерикальной репутации. Все об этом знали, но не произносили вслух, поскольку любое, даже самое мимолетное упоминание, могло девальвировать репутацию народного любимца и заботливого мужа, чья супруга ждала ребенка.
«Я не люблю разбрасываться словами, но сейчас, наверное, уже могу сказать. Тогда мы потратили на это так много времени и сил… больше, чем кто-либо мог себе представить. Мы думали, что наша лига и ее будущее висят на волоске. Нам приходилось разбираться в незнакомых вещах и учитывать огромное количество самых разных факторов: уровень образования и осведомленности наших игроков, наших болельщиков, что законно, а что нет с точки зрения медицинского тестирования, что такое современная медицина и насколько мы можем ей доверять. Для нас это было очень непростое время, – вспоминал Дэвид Стерн в 2011-м году по случаю 20-й годовщины со дня знаменитой пресс-конференции Мэджика.
Все, что мог делать Джонсон в ожидании разрешения на участие в Матче звезд – поддерживать форму.
«Он не мог присутствовать на тренировках «Лейкерс». Его появление вызвало бы ненужные разговоры, да и некоторых парней его присутствие смущало. Нужно было действовать очень аккуратно. Поэтому Ирвин играл в баскетбол в спортивных клубах Лос-Анджелеса. Он играл с врачами, юристами, маклерами. По сути, это была его основная подготовка к Олимпиаде. Я говорю совершенно серьезно. В 90 процентах случаев это были обычные люди, не профи. С 7 ноября, когда было объявлено об уходе из баскетбола, и до Матча всех звезд он делал все возможное, чтобы не растерять форму. Я ходил с ним тренироваться, я был тогда моложе и тоже играл против него. Он оставался в форме», – вспоминал Розен.
К январю 1992-го Джонсон уже давал понять, что готов снова играть. Из-за того, что он завершил карьеру уже после начала сезона, он все еще был включен в список звезд, за которых можно было проголосовать. И когда пришли первые результаты, Мэджик был вторым по числу голосов среди защитников Западной конференции (658 211 голосов). Лидировал Клайд Дрекслер из «Портленда» (759 550 голосов).
«Я в отпуске с Ирвином, мы на Гавайях, и вот приходят результаты голосования. Я звоню в офис лиги Рассу Гранику, а он мне говорит: «Ну, Дэвид разрешит ему играть, но не позволит выйти в старте». Я говорю: «Расс, я тебе точно говорю: если Дэвид не разрешит ему выйти с первых минут, он не будет играть». А Ирвин мне так и сказал: «Черт возьми, я хочу быть в старте». И, по правде говоря, надо отдать Дэвиду должное, я не знаю, смог ли кто-нибудь другой разрулить все это.
У него была масса проблем. Были игроки, которые не хотели играть против Ирвина, спонсоры, которые были против, и… понимаете, сложно их винить, никто ничего толком не знал об этом вирусе. Дэвид брал на себя очень много рисков. В конце концов, он позвонил мне сам и сказал: «Просто чтоб ты знал. Ты ублюдок!». Затем он бросил трубку, но я понял, что все будет в порядке. Дэвид принимал много непопулярных решений, но большая часть из них в итоге шла на благо общему делу», – рассказывал Розен.
Стерн уступил. НБА не только одобрила результаты итогового голосования болельщиков, но и с энтузиазмом поддержала участие Джонсона в Матче звезд. 20 лет спустя, в 2014-м году, когда Стерн покидал пост комиссионера, Дэвид Хо в интервью журналу Waley отметил, что НБА и Стерн лично сыграли центральную роль в изменении представлений общественности о том, что именно представляет собой ВИЧ.
«Меня поражал его одновременно очень практичный и вместе с тем человечный подход. Его позиция была такой: давайте выясним факты, выслушаем экспертов и отнесемся к ним серьезно, а затем вернемся к целям лиги и выработаем надлежащую стратегию. НБА многое сделала для распространения информации о СПИДе. До всей этой истории я налаживал контакты с другими странам для проведения просветительской работы по борьбе с этим заболеванием. Но именно благодаря НБА об этой проблеме стали говорить подробно и на понятном языке. Привлекая таких игроков, как Мэджик Джонсон, Яо Мин, и многих других. Сложно переоценить их усилия», – воздавал должное НБА Хо.
«Этот человек и эта игра спасли мне жизнь»
8 февраля 1992 года, спустя 93 дня с момента объявления об уходе из баскетбола, Мэджик появился в форме сборной Запада на Матче звезд в Орландо.
Запад, конечно же, победил (неприличные по тем временам 153:113), а Джонсон, само собой, стал MVP.
Но это все были побочные явления.
Самое важное было то, что Мэджик Джонсон снова вышел на баскетбольную площадку. Что он, пару недель назад кошмаривший менеджеров и продавцов автомобилей, столь же уверенно чувствовал себя в игре против лучших игроков мира.
Да, это был Матч звезд, и три последние минуты с показательно-попустительской защитой со стороны закадычного друга Айзеи Томаса намекали на то, что все хотели возвращения Джонсона.
И, тем не менее, самому Мэджику нужно было показать, что он все еще способен отдавать самонаводящиеся передачи на Криса Маллина и Дэна Марли, что может отправлять в цель «бэйби-хуки», что готов держать темп более молодых и атлетичных партнеров. Все это было. И именно этому радовались Кевин Уиллис, Айзейя Томас, Майкл Адамс, Майкл Джордан и все те игроки, которые подошли после матча и крепко обняли Мэджика.
Дипломатично и по-деловому, пропустив всех их вперед, примеру баскетболистов последовал и Дэвид Стерн. Крепкие объятия, без сомнений, без колебаний.
«В трудную минуту, 29 лет назад, в самый мрачный период моей жизни... мой комиссионер превратился в моего ангела. Он бросил мне спасательный круг. Этот человек и эта игра спасли мне жизнь. Они придали мне сил тогда, когда мне это было необходимо. Благодаря им я продолжаю жить и буду жить дальше», – со слезами на глазах вспоминал Мэджик на церемонии памяти Стерна.
А дальше было лето, и была Олимпиада. Турнир, на котором Джонсон стал одновременно лицом уходящей эпохи и лицом Дрим-Тим, игроком, у которого баскетболисты соперничающих команд просили фото и автографы прямо во время матча. И так же, как и в Орландо, счет не имел значения – США в среднем обыгрывали соперников с разницей в 47,1 очка. Куда весомее был сам факт присутствия той незабываемой команды и всех тех многочисленных проблем, которые пришлось преодолеть на пути в Барселону.
Фото: Gettyimages.ru/Michael Kunkel, Henri Szwarc; AP/MJohn W. McDonoughl Kevork Djansezian, Chris Martinez, MARK J. TERRILL, CHRIS O’MEARA
Так, кто такой Ирвин Джонсон ?
Можно до хрипоты спорить, что Джордан лучший баскетболист в истории спорта, придумывать все новые доказательства, опровергать визуальное доминирование Шакила О’Нила или превосходство Билла Расселла, подтвержденное беспрецедентными одиннадцатью титулами, но Мэджика Джонсона в такой полемике лучше не упоминать. Легендарный разыгрывающий «Лейкерс» за гранью подобных абстрактных сравнений. Его талант вряд ли можно измерить какими-то статистическими показателями или количеством титулов. 11,2 передачи за игру? Не то. Три титула MVP лиги? Опять не то. 138 трипл-даблов? Ближе, но все же не то. Величие Мэджика сложно ухватить некими абстрактными фактами. Ему есть что предложить самому дотошному любителю докопаться до сути, но его величие не измеряется сухим списком его свершений. Мэджик стоит у начал того баскетбола, который мы знаем сейчас. Его альтруизм, непосредственная, детская радость от игры, всепоглощающий дух соперничества (который он разделил с Лэрри Бёрдом), невероятная харизма, замашки телезвезды, абсолютная преданность команде и одолевающее желание сделать каждого из партнеров лучше это те ингредиенты, из которых родился «шоу-тайм», игровой стиль, прочертивший четкий водораздел между лигой «до» и «после». Мэджик не лучший, он просто и есть живое воплощение баскетбола. Двухметровый гигант, со своей собственной уникальной, влюбляющей в себя манерой дриблинга, и опутывающий сетью слепых передач, выверенных набросов и проникающих пассов зону соперника. «Это единственный игрок, который за весь матч может совершить три броска и все равно будет доминировать», это характеристика Джулиуса Ирвинга, лучше всего определяет стиль Джонсона, стиль, построенный на животных инстинктах, на удивительной силы импровизации, на желании не просто переиграть, побороть, пересилить оппонента, но удивить, зачаровать его, а заодно и зрителя. История его жизни и его карьеры известна даже людям, совсем плохо представляющим основы игры. Его баскетбольный век был недолог, но необычайно насыщен, а его преждевременный уход из спорта стал если не трагедией, то невыразимой драмой для очень многих.
Потому что все подобные предложения, это что-то из серии: если бы они - Фридерик Шопен в 39 лет, Жорж Бизе в 36 лет, Вольфганг Амадей Моцарт в 35 лет, Франц Шуберт в 31 год – не умерли, то они бы всю музыку мира написали. Включая рок, блюз, регги, рэп и техно-поп. Ну а что, кто сейчас это проверит и докажет обратное-то? Вполне могли, таланта там хватало на это. Тем более у того же Моцарта есть такие вещи, что любой самый прожженный рокер позавидует. Аранжировку только соответствующую сегодняшнему времени подобрать, разумеется, и всё (да и делают это многие)
P. S. «Пока Джордан тренировался, страдал, мечтал, лил пот и кровь, проигрывал, рвал все жилы на пути к титулу, дрался, психовал, потом снова тренировался, опять мечтал, снова не знал покоя и побед…» - я х.з, но не поэтому ли именно его многие и называют величайшим баскетболистом всех времён?
Приятно и материал почитать и комментарии ))
Что особенно отличает Мэджика от, например, Джордана, это то, с какой внешней лёгкостью он брал свои вершины. Пока Джордан тренировался, страдал, мечтал, лил пот и кровь, проигрывал, рвал все жилы на пути к титулу, дрался, психовал, потом снова тренировался, опять мечтал, снова не знал покоя и побед...
В это время Мэджик вёл беззаботную жизнь рок-звезды, тусовался, веселился, ел и пил что хотел, имел связь с несколькими сотнями женщин (по его признанию), короче вёл богемную жизнь голливудского любимца, а в итоге забрал титулов столько же, как и Джордан к тому же этапу карьеры.
Майкл к 28 - 2 титула
Мэджик к 28 - 5 титулов
>> "СПИДу – инфекции, которая возникала только на самой поздней стадии заболевания"
СПИД - не инфекция как таковая, а терминальное состояние, возникающее на позднем этапе развития ВИЧ-инфекции, при котором организм практически полностью теряет иммунитет, вследствие чего поражается множественными инфекционными, онкологическими и прочими заболеваниями, что в итоге и приводит к гибели.
Гораздо интереснее, что еще бы сделал Галуа, если бы не умер после дуэли в 20 или Абель, если бы не умер от туберкулеза в 26