Джонатан Уилсон. «За занавесом» 4. Бывшая Югославия: Постоянно уменьшающиеся круги. II. Словения
Бывшая Югославия: Постоянно уменьшающиеся круги
***
В одном из кресел развалился Сречко Катанец, его галстук все еще был аккуратно надет поверх верхней пуговицы рубашки, но лицо выдавало усталость. В другом сидел Рок Тамше, ясноглазый телевизионный интервьюер в мятой коричневой рубашке. Сборная Словении только что проиграла свой первый матч на чемпионате мира 2002 года Испании со счетом 1:3 в Чеджудо, и Тамше явно предвидел трудности с получением послематчевых комментариев от человека, известного своим пренебрежением к средствам массовой информации. Катанец, однако, не был таким, как обычно — колючим. Интервью началось достаточно обычно: как, по его мнению, все прошло? Что, если бы судья назначил тот пенальти за подножку на Себастьяне Чимиротиче? Был ли пенальти, который заполучила Испания, оправданным? Оглядываясь назад, однако, в усталых ответах Катанеца были подсказки к тому, что происходило на самом деле. «У нас есть еще две игры, — сказал он, — а затем цикл заканчивается...» Неосторожная фраза? Признание того, что Словения не пройдет первый раунд? Или признак того, что он уже знал, что собирается уйти в отставку?
«Некоторые игроки ничего не сделали в атаке, — пробормотал он несколько минут спустя; укол, несомненно, в сторону Златко Заховича, великую звезду команды, но Тамше пропустил это мимо ушей. И затем, видимо случайно, Тамше задал вопрос, который поразил в самую суть проблемы: «Что происходит за дверью раздевалки?» Учитывая тон остальной части интервью, это, вероятно, подразумевалось как простой вопрос типа "как настроение", но был всего лишь момент, когда Катанец явно задумался, знает ли Тамше, когда он резко взглянул направо, его черты из привычно опущенных превратились в жесткий профиль статуи с острова Пасхи. «Я не буду говорить об этом, — сказал он, — но в ближайшие несколько дней я расскажу вам, что произошло за дверями раздевалки после игры». Странно интригующий ответ на прямой вопрос, но Тамше не стал его развивать и продолжил обсуждать тот факт, что следующая игра, против Южной Африки, будет сыграна в разгар дня.
Учитывая последовавший за этим фурор, сейчас трудно оценить, как много люди знали в то время, но представляется вероятным, что никто и не подозревал, что произошло что-то серьезное. Словения играла достаточно хорошо, ей немного не повезло, что она проиграла со счетом 1:3, и, несмотря на весь пессимизм Катанеца, у нее все еще были реальные шансы выйти во второй раунд.
Однако два дня спустя появились новости. Мне повезло, что Алеш Селан, бывший корреспондент onefootball в Словении, решил записать на видео каждое упоминание об инциденте на телевидении в последующие часы, создав благодаря мучительно фрагментированным деталям новостей исчерпывающую запись финальной битвы Катанеца.
24ur, главная вечерняя новостная программа POPTV, крупнейшего коммерческого канала Словении, началась с видеозаписи замены Заховича в матче с Испанией. «Шокирующие новости из Южной Кореи, — гласил заголовок, — где сообщается, что между Катанецем и Заховичем произошла ссора». Картинка изменилась, и на ней появился Франс Архар, бывший управляющий Банка Словении: «Франс Архар будет баллотироваться на пост президента...» Разлад был сочтен более серьезной историей, чем заявление высокопоставленного политика о том, что он будет баллотироваться на пост президента: показательный набор приоритетов в любом месте, но экстраординарный для Словении. На протяжении большей части своей истории они не были особенно хороши в футболе, и, казалось, им было все равно. Они были нацией лыжников, и футбол был чем-то, чем интересовались южные республики («боснийцы», как они пренебрежительно обобщенно их называли). Ко времени чемпионата мира футбол стал настолько важен, что президент Милан Кучан написал письмо, в котором призвал враждующие стороны найти мирное решение, договорившись встретиться с игроками на их первом официальном матче по возвращении.
Футбол сыграл огромную роль в самоопределении Словении как независимого государства. Многие, вероятно, все еще путают его со Словакией, но гораздо меньше, чем до Евро-2000. «Результаты были достигнуты в важное для нашей страны время, — сказал Катанец. — Мы адаптировались к Европе и пытались попасть в Европейский союз. Футбольная команда была способом продвижения страны. С чемпионатом Европы и Кубком мира мы прошли квалификацию в ноябре, так что у нас было шесть или семь месяцев презентаций о Словении по телевидению по всему миру. Такую рекламу не купишь. Например, когда мы приехали в Южную Корею, они показали часовой фильм о нашей стране, показав Бледское озеро и все другие великолепные достопримечательности. Представьте, сколько бы это стоило, если бы нам пришлось за это платить...»
Катанец прав, когда подчеркивает свое достижение. Эта книга в значительной степени была рассказом о разочарованиях и упадке, но выход Словении на Евро-2000 и чемпионат мира два года спустя представляли собой опьяняющий, невообразимый успех. В 1998 году Катанец возглавил сборную, которая набрала всего одно очко в восьми матчах, не сумев отобраться на чемпионат мира во Франции — печальный рекорд, который никого особенно не беспокоил и не удивлял. Алеш, непризнанный архивариус своего мира, записал на пленку и аккуратно каталогизировал все матчи, когда-либо сыгранные сборной Словении — где это возможно, с комментариями как на словенском, так и на английском языках, — а также сцены маниакального ликования в аэропорту Любляны, когда Словения вернулась из Киева, обыграв Украину в отборочном раунде Евро-2000.
Вероятно, это первый матч того противостояния, который стал величайшим моментом в истории словенского футбола. Этот гол, которую я хорошо знаю, потому что каждый раз, когда я был в Лошках, в баре через дорогу от дома Алеша в Шкофья-Лока, они настаивали на том, чтобы показать его для меня на большом экране. Голкипер сборной Украины Александр Шовковский бросился от своих ворот к угловому флажку, чтобы вынести мяч, но удар не получился и мяч попал к Миленко Ачимовичу на половине поля сборной Украины. Когда Шовковский, слишком поздно осознав, что происходит, бросился назад через свою штрафную, Ачимович переправил мяч в ворота. Мяч прошел через вратарскую и, на долю секунды опередив Шовковского, скользнул в сетку ворот прямо у штанги. «Дэвид Бекхэм, — взревел Дейв Фаррар в эфире Eurosport, — где ты сейчас?» Это стало крылатой фразой целого поколения.
Только семь словенцев когда-либо играли за сборную Югославии, и только в 1974 году Бран Облак стал первым словенцем, сыгравшим на чемпионате мира. Даже его вызов, признал он, вероятно, был политически мотивирован: «Было разъяснение, и в нем говорилось, что в команде должны быть один или два словенца, два черногорца, пять хорватов, десять сербов, несколько боснийцев, но поскольку я был хорош, я остался в команде. Если бы я был никчемным, они бы убрали меня и вызвали бы другого словенца. Они должны были включить одного, потому что тогда все будут вести себя тихо и не возникнет никаких проблем. Именно так все и делалось в былые времена».
Такая система квот звучит в соответствии с общей политикой Тито по подавлению национализма и продвижению федерализма везде, где это возможно, но Катанец, который пришел в команду десять лет спустя, после смерти Тито, настаивал на том, что в его время такой системы не было, и, казалось, сомневался, что она когда-либо существовала. «Если бы ты был дерьмом, тренер не стал бы просто "использовать разъяснение" и выбирать другого словенца, — сказал он. — Я в это не верю. Никто не стал бы держать тебя в команде, если бы ты не был достаточно высокого качества. Облак играл в то же время, что и Данило Попивода, так что в национальной сборной было два словенца, и это потому, что они оба были топ-уровня. Если бы в стране было больше первоклассных словенцев, я уверен, что в команде было бы их трое или четверо».
Независимо от того, по причинам квоты или нет, Облак максимально использовал свой шанс на чемпионате мира, ударив в штангу в первом матче Югославии против Бразилии таким мощным ударом головой, что мяч выскочил из штрафной, и провел достаточно хороший турнир, заняв пятое место в голосовании за Лучшего игрока чемпионата мира, уступив прославленному квартету Йохана Кройффа, Франца Беккенбауэра, Казимежа Дейны и Йохана Нескенса. Сыграв вничью в том первом матче со счетом 0:0, югославы разгромили Заир со счетом 9:0 — все еще рекордная победа в финальной части соревнования — после чего с Шотландией позволила им возглавить свою группу по разнице мячей. «Мы очень усердно готовились к игре с Бразилией, — сказал Облак, — которая в конечном итоге дорого нам обошлась, потому что мы почти не знали ни о какой другой сборной, а также мы ничего не прояснили относительно бонусов. Когда мы прошли квалификацию во второй раунд, мы захотели денег. Возник спор, и все действительно висело на волоске...»
Балканская сторона в споре? До сих пор все было так знакомо, но потом Тито прилетел в гости и решил проблему с типичным воодушевлением. Сначала он поднял настроение на официальной фотосессии, предложив своей жене Йованке присоединиться к игрокам, стоящим на коленях в первом ряду (никакой перевод не может полностью передать грубую содержательность оригинала: «Ajde Jovanka, uni i ti» [Давай, Йованка, присядь-ка и ты]), затем он предположил, что, поскольку игроки хорошо справляется, есть идея, чтобы им заплатили немного больше. Однако под наблюдением Тито в Дюссельдорфе Югославия проиграла свою первую игру второго группового этапа со счетом 0:2 Западной Германии, что фактически положило конец их надеждам на место в финале еще до поражений от Польши и Швеции. «Знаете, как обстоят дела, — объяснил Облак. — Ты получаешь деньги и кто-то отправляется за покупками...»
Несмотря на все усилия Тито, этническая принадлежность всегда была проблемой. «Тогда у нас были некоторые проблемы с национальностями, — сказал Облак. — Для меня это было тяжело, потому что я не очень хорошо знал различия между определенными словами в сербском и хорватском языках, которые обычно очень похожи. Например, у них немного разные слова для обозначения "кофе" и "супа", а я этого не знал. Но они мирились со мной, потому что я был Янезом [стереотипное словенское имя часто используется для обозначения словенца], поэтому они просто говорили: "К черту, он все равно ни хрена не понимает". Однако иногда в старой сборной было неприятно наблюдать, как сербы и хорваты ладят друг с другом. Когда мы играли хорошо, таких вещей не случалось, но если мы играли плохо, это быстро проявлялось».
Словенцы, возможно, были фактически сторонними наблюдателями в этом споре, но после отделения отношения между столицей Любляной и восточным регионом Штирия быстро ухудшились. Как это часто бывает, неприязнь наиболее ярко проявляется в футболе, и столкновения между фанатами «Марибора», главного клуба региона Штирия, и люблянской «Олимпии» стали обычным делом. «Соперничество просто необходимо, — сказал Облак. — И если нет никакого другого способа — нужно создать его искусственно. Однако теперь, возможно, между "Олимпией" и "Марибором" все зашло слишком далеко». Когда я впервые приехал в Лошки, не одобрялось пить штирийское пиво Laško (прозванное «Козлиным» в честь их логотипа), вместо Union (из Любляны, прозванное «Мочой»). Теперь Laško, спонсоры «Марибора», владеют обеими пивоварнями.
Однако в течение четырех лет Катанец сдерживал это соперничество, и люблянский клуб со своим штирийским плеймейкером творил небольшие чудеса. А потом был Чеджу. В том первом информационном бюллетене ничего до конца ясно не было. Ходили слухи, что этих двоих пришлось разнимать. Казалось, все достигло апогея, когда через шестьдесят три минуты Катанец заменил Заховича на Ачимовича. Одно и то же видео воспроизводилось еще и еще: Захович уходит с поля, хлопает по рукам с Ачимовичу, а затем, не в фокусе на заднем плане, пинает бутылку с водой.
Катанец и Захович, возможно, были двумя архитекторами неожиданного успеха сборной Словении, но они никогда не ладили. Независимо от проблем Любляны и Штирии, они, скорее всего, никогда и не поладят. Катанец был дисциплинированным, аскетичным, верил в главенство команды; как игрок он олицетворял характерные для Словении добродетели основательности и трудолюбия (хотя оба его родителя были хорватами). Захович, напротив, был свободным духом, технически одаренным, индивидуалистичным. Оба обладали не помогающим им большим эго.
POPTV обратился к обычно прямолинейному Облаку за его взглядом на это. Однако, признавая, что он, вероятно, был одним из ведущих кандидатов на замену Катанеца, он придерживался того, что для него было тонкой дипломатической линией, стремясь не оттолкнуть ни Заховича, ни Федерацию футбола Словении (NZS). «Мы знаем одного парня, и мы знаем второго, — сказал он. — Я работал с ними обоими, и у меня были проблемы с ними обоими». Однако он признал, что замена, вероятно, была ошибкой, вспомнив отборочный матч чемпионата мира против Югославии, в котором Захович всю игру ничего не делал, а затем сравнял счет на четвертой минуте добавленного времени.
В полночь по корейскому времени NZS провел совещание, чтобы решить, отправлять ли Заховича домой, но, там в Словении, точный характер спора остался необъясненным. Катанец и Захович, говорилось в новостях, радуясь тому, что некоторые достоверные факты подкреплены кадрами из архивов, сталкивались и раньше, особенно в августе 2000 года, когда Катанец сказал в интервью словенской спортивной газете Ekipa, что Словении не хватает настоящего лидера, очевидный намек на Заховича, главного бомбардира, лучшего ассистента и, очевидно, лучшего игрока, предположительно призвав спровоцировать его усерднее работать на тренировках. Захович, однако, говорил о том, что ему «очень больно», он впал в уныние и был исключен из состава на товарищеский матч против Чехии. Поскольку оскорбления распространялись через средства массовой информации, президент NZS Руди Заврл заставил этих двоих встретиться и обсудить свои разногласия. Казалось, что так и случилось, поскольку Словения не потерпела поражений в отборочной кампании к чемпионату мира 2002 года, но, когда Захович был заменен в матче с Ганой в заключительном товарищеском матче Словении, вместо того, чтобы отправиться на скамейку запасных, он потопал прямо в раздевалку.
Днем на третьи сутки после игры NZS наконец объявила, что Захович не будет отправлен домой. «Инцидент был серьезным и перешел определенные границы, -— сказал Заврл, выступая по потрескивающей телефонной линии из Чеджу. — Наше решение не направлено на то, чтобы уменьшить тяжесть инцидента… Остальные игроки приняли наше решение с облегчением. Это не значит потворствовать тому, что сделал Захович, но они хотят мира, чтобы подготовиться и нормально тренироваться».
Только когда Катанец затем дал свою пресс-конференцию, стало ясно, что это был за «инцидент». «Во время игры кое-что происходило, — сказал он. — Я был "люблянской п..." — словенское слово на "П" — это английское слово на "C" [прим.пер.: в русском это все то же слово на «П»] — я заменял только штирийцев, и я должен был снять еще одного, чтобы другой люблянец мог играть. После игры я услышал, что я был как тренером-придурком, так и игроком-придурком, и что он мог купить меня, мой дом и мою семью... — При этих словах он прослезился. — ...и Шмарну Гору [гору недалеко от Любляны, где у Катанеца был дом и куда он водил игроков для подготовки к турниру]...— Последовало долгое молчание. — ...Итак, теперь вы знаете, что произошло, но я сотрудник NZS, и я вложу в эту команду все, что у меня есть. Я буду тренировать эту команду, надеюсь, еще три или четыре игры, и после этого моя история закончится. Мне жаль, что все так закончилось, но я думаю, что это часть футбола. Футбол тебе что-то дает, и что-то берет взамен. Вот и все, но я хотел бы сказать кое-что еще. Я в ужасе от того, что Словения такая маленькая и все еще делится на не знаю что. Я горжусь тем, что я словенец, и я горжусь тем, что мои родители были хорватами, мой отец и моя мать...». При этих словах слезы потекли более свободно, и он встал и ушел.
Игрокам было сказано не обсуждать инцидент со средствами массовой информации, но Захович, надевший свою бейсболку сборной Словении задом наперед в удивительно банальном утверждении своей бунтарской натуры, ответил импровизированной пресс-конференцией за пределами тренировочного лагеря. «Люди, которые роют яму для других, часто в конечном итоге сами падают в нее, — сказал он — словенская пословица, подразумевающая, что Катанец замышлял причинить ему вред, но в конечном итоге сам вынужден был уйти в отставку. — Да, мы обменялись резкими словами, но я никогда не упоминал его родителей или их национальность. Была упомянута Шмарна Гора, и он [Катанец] был упомянут. Я сожалею об этом... это было неправильно. Это уже давно продолжается… он хотел спровоцировать мою реакцию с первого дня подготовки. Что-то происходило, и я не хотел реагировать, даже несмотря на то, что мне приходилось каждый день выслушивать, как кто-то меня унижает. Это касалось не только меня, но и других игроков».
Катанец, по его утверждению, сказал Ачимовичу, что Гленн Ходдл подписал его в «Тоттенхэм» только для своей личной выгоды. Следует подчеркнуть, что нет абсолютно никаких намеков на то, что в этом трансфере было что-то неуместное, или даже на то, что Катанец считал таковым; замечание, по-видимому, было направлено на то, чтобы подтолкнуть Ачимовича к тому, чтобы он усерднее трудился.
«Он должен прекратить соревноваться со мной и тридцатью двумя голами, которые я забил, — продолжил Захович. — Он должен перестать конкурировать с моей славой, и он должен перестать конкурировать с другими игроками, потому что мы сыграли огромную роль в том, чтобы он стал тем, кем он является сегодня. Никто не хочет отнимать это у него. Вчера прошло собрание, и я хотел услышать, что думают остальные игроки. Они были очень честны. Они сказали, что моя реакция была неуместной, и они не согласились с ней, но они думают, что я заслуживаю большего уважения от своего тренера… Они хотели, чтобы я остался. Вот о чем он плакал … Он плакал не потому, что чувствовал себя оскорбленным...»
В конце концов Захович вышел на игру против Ганы, с одним из наименее раскаивающихся извинений, какие только можно вообразить. «Если он думает, что я не в форме, — сказал он, — он должен сказать мне, и я был бы рад посидеть на скамейке запасных, но когда я нахожусь на поле, он не должен недооценивать меня. В первый раз, когда я промахнусь с одним или парой пасов, он не должен — я не буду стесняться в выражениях — говорить, что он трахнет мою мать, потому что он не трахал мою мать и он не будет трахать мою мать. Если он захочет, он может начать говорить со мной … Я приношу публичные извинения, чтобы вернуть мяч на его половину поля».
«Извинения», однако, были нарушением положения NZS о том, что игроки не должны обсуждать инцидент со средствами массовой информации, и поэтому, в конце концов, было принято решение отправить Заховича домой. С ним улетела и вся надежда.
Словенские теленовости, не желая оставлять сюжет в покое, но имея время, чтобы заполнить его до того, как Захович отправится в аэропорт, занялись интервьюированием различных фанатов. Большинство из тех, кто был в Южной Корее, говорили о чувстве, что потратили впустую свои деньги, отправившись посмотреть на разрывающуюся на куски команду, в то время как те, кто был дома, как правило, сосредотачивались на разделении Любляны и Штирии. «Виола», твердое ядро поддержки «Марибора», обвинила Заврла в том, что он просто поддержал люблянскую лошадь. Это было знакомое обвинение. То, что словенцы носят зелено-белые цвета — цвета люблянской «Олимпии» — воспринимается «Виолой» как намеренное пренебрежение, в то время как был гнев из-за того, что NZS субсидировала «Зеленых драконов», ультрас «Олимпии», для поездки в Южную Корею. «Мы всегда готовы помочь организованным болельщикам, — ответил Заврл. — "Зеленые драконы" попросили нас о субсидии, и больше никто».
Когда Захович с опущенной головой и излучающими боль глазами, толкал свой багаж по аэропорту, ему в лицо сунули микрофон. Репортер спросил, почему, если игроки действительно были на его стороне — они не остались с ним до конца. «У них не достает яиц», — ответил он.
Словения безропотно проиграла Южной Африке и Парагваю и вернулась в Любляну подавленной и разочарованной. Инцидент в Заховичем, как заявил Катанец на своей заключительной пресс-конференции, не имел никакого отношения к его отставке, но «новый человек» был необходим, чтобы «восстановить команду».
Катанец был так расстроен, что интервью, которое он дал для этой книги, было всего лишь вторым за два с половиной последующих года. «Я смотрю на это с другой стороны, — объяснил он. — Даже в семье, где всего два человека, часто случается, что интересы расходятся. Когда вы находитесь в начале истории, у вас одинаковые интересы, но это не значит, что так будет всегда. Два человека узнают друг друга, они нравятся друг другу и имеют общие интересы. Но с годами многие понимают, что, возможно, этому не суждено было сбыться. И точно так же, как такие вещи происходят между двумя людьми, они также происходят между двадцатью людьми, и они могут произойти между двумя миллионами людей».
«И вот, это случилось с нами. Это произошло и в баскетболе, но с точки зрения освещения в средствах массовой информации футбол просто настолько масштабен, что все кажется больше. Футбол для людей как волшебство. Он создает эти эмоции, эту огромную национальную гордость… Начиная с квалификации к чемпионату Европы, это происходило в Словении, и это усиливалось в каждом матче и после него. Можно было почувствовать это в Словении, когда выходишь на улицу. Это чувствуется в воздухе».
Однако по мере того, как национальная сборная процветала, внутренняя лига погружалась в хаос, примером чего стали испытания «Олимпии». Поддерживаемые местной UDBA, в югославские времена они были единственными постоянными представителями Словении в высшем дивизионе, часто привлекая толпы более 20 000 человек, хотя и не столько потому, что уровень футбола был лучше, чем сегодня — хотя это, безусловно, так и было — нежели потому, что больше нечего было делать. «Тогда свет горел два часа в день, остальное время приходилось пользоваться свечами, — сказал Облак с характерным преувеличением. — Не было телевидения. Если у тебя было электричество, ты мог послушать радио, но не более. Сегодняшние дети не могут себе представить, на что это было похоже. Никто не ездил на море, никто не отправлялся в путешествия. Люди ходили в походы и лазали по горам, вот и все, так что, очевидно, все ходили смотреть футбол».
Связи с UDBA означали место в совете директоров «Олимпии» для Янеза Землярича (или Джонни де ла Терра, как насмешливо переводили его имя), бывшего президента правительства Словении и вице-президента федерального правительства Югославии, но финансирование в основном обеспечивалось SCT, строительной фирмой, президент которой, Иван Зидар, также был президентом клуба. Зидар, грубая, напористая личность, начал свою трудовую жизнь, выполняя черную работу в Германии, прежде чем получил образование инженера, миллиметр за миллиметр продвигаясь к власти. Заядлый боксер, он отчаянно гордился своим внушительным телосложением и однажды высмеял своего зятя в словенской газете Delo за то, что тот не смог поднять вес в 60 кг одной рукой. «Зидар был автократом, — сказал Облак, который тренировал под его руководством в 1994/95 годах, выиграв чемпионат Словении. — Хотя он мало что знал о футболе, это точно. Но он был директором компании, в которой работало более 3000 человек из южных республик, и именно поэтому его назначили президентом "Олимпии". Политика привела его туда, чтобы боснийцам, которые строили дома, было чем заняться — смотреть футбол».
Зидар — человек, вокруг которого ходят разные истории. Однажды, столкнувшись с забастовкой работников SCT, он подошел к пикетчикам и спросил, кто главный. Когда лидер вышел вперед, он уложил его одним ударом. «А кто его заместитель?» — затем он спросил. Никто добровольно не вызвался, и бастующие вернулись к работе. Облак может и говорил о том, что они с Зидаром «друзья навеки», но он также признался, что более десяти лет гонял его по судам из-за квартиры, которую ему дали в качестве оплаты, когда у Зидара не хватало наличных.
Президентство Зидара было пережитком тоталитарных времен. Игроки соглашались на контракты, зная, что им будут платить только восемь или девять месяцев из двенадцати, и, если кто-то жаловался, тирада Зидара обычно заставляла их замолчать. «Олимпия» финишировала четырнадцатой из девятнадцати команд в финальной пан-югославской лиге, но была достаточно крупной рыбой в достаточно маленьком пруду, чтобы выиграть первые четыре независимых чемпионата Словении. Однако именно в те дни, когда средняя посещаемость упала с 7400 в 1989/90 годах до 1100 в 1991/92 годах, были посеяны семена их краха. Когда начала укрепляться рыночная экономика, игроки начали подавать в суд на «Олимпию» за невыплату заработной платы. Хуже того, «Горица» и «Марибор» начали оспаривать превосходство «Олимпии», и поэтому финансовые выгоды от того, что они стали чемпионами — реклама, спонсорство, европейский футбол — больше не могли восприниматься как должное.
Ответом Зидара было продолжать тратить, отчаянно пытаясь восстановить превосходство «Олимпии». За огромные деньги был привлечен Настя Чех, вдохновитель чемпионского успеха «Марибора» в 1998 году, но «Марибор», лучше организованный и структурированный, продолжал доминировать и даже дошел до группового этапа Лиги чемпионов. В «Олимпии» долги продолжали расти, отчасти благодаря решению правительства ввести обязательную процентную ставку штрафа в размере 25% по неоплаченным долгам. Одному кредитору, который в 1992 году судился за 2 млн. словенских толаров, в 2004 году наконец выплатили 26 млн. (около £80 тыс.), и это все еще было меньше половины того, что ему причиталось. К началу 2005 года клуб признал, что его долг составляет около €3 млн., хотя предполагалось, что реальная цифра может быть вдвое больше. В любом случае, при оптимистично заявленном годовом бюджете в €1,2 млн. эта сумма была неподъемная.
Долги настолько вышли из-под контроля, что в 1998 году активы клуба были заморожены. Они начали пытаться торговать через ZŠD «Олимпия» — формальный объединяющий орган, к которой принадлежали все клубы «Олимпии» в различных видах спорта — но их счета также были заморожены. Расстроенный Зидар, который и так был отвлечен, расширяя свое влияние в SCT, заявил, что уходит. Поскольку игроки перестали получать даже две трети своей зарплаты, показатели упали. Для «Зеленых драконов» последней каплей стало то, что правление наложило вето по соображениям охраны здоровья и безопасности на их план отметить свою десятую годовщину, повесив гигантскую футболку с номером 10 между прожекторами на стадионе «Бежиград».
В то время «Драконов» возглавлял Кефо, невысокий, пухлый и, несомненно, умный веб-дизайнер с организаторским талантом. В ноябре 1998 года он объявил забастовку, и поэтому «Драконы», вместо того чтобы ходить на игры и болеть за «Олимпию», проводили дни матчей, раздавая написанные Кефо пятнадцатистраничные брошюры с изложением своих претензий. Он отметил, что менее чем за десять лет «Олимпия» прошла путь от сезона, в котором они обыграли каждую из большой четверки югославских команд — «Црвену Звезду», «Партизан», загребское «Динамо» и «Хайдук» из Сплита — до поражения командам из словенских деревень. По его словам, необходимы изменения, не обязательно на президентском уровне, но, безусловно, на уровне директора Йоже Простора, которому, поскольку Зидар все больше становился лишь номинальным руководителем, принадлежала бо́льшая часть власти.
Когда Зидар наконец разобрался с протестом в апреле 2000 года, он поступил характерным образом: позвонил Кефо, сказал, что встретится с ним через четверть часа и бросил трубку. Кефо и два других «Дракона» поспешили повиноваться. В офисах SCT секретарше потребовалось некоторое время, чтобы убедиться в том, что у трех ультрас в цветах «Олимпии» встреча с ее боссом, но когда она, наконец, пропустила их, Зидар был по-хулигански приветлив. Он предложил им выпить, и когда один из помощников Кефо, трезвенник, попросил апельсиновый сок, он дал ему двойную порцию водки. Затем он спросил Кефо, сколько денег тот хочет, и согласился заменить директора. В этот момент вошла его секретарша и сообщила ему, что к нему прибыли несколько итальянских торговых партнеров. «Скажи гребаным итальяшкам, чтобы подождали, — сказал он. — Здесь мои парни». Вскоре после этого Простор был уволен и заменен Миро Гавесом, который входил в правление фирмы, занимавшейся импортом BMW. Затем сам Зидар подал в отставку, хотя оставался президентом в течение года, поскольку ни одно собрание не было созвано для голосования по поводу его преемника.
Изменения, однако, не могли изменить того факта, что клуб столкнулся с непосильным долгом. Они были не единственными: «Горица», «Мура», «Копер» и «Публикум» — все они испытывали проблемы. Тем не менее, существовала альтернатива для клубов, столкнувшихся с возможностью объявить себя банкротом и начать все сначала во второй региональной лиге (фактически пятом дивизионе), пионером этого пути была «Горица». Ранее NK (Футбольный клуб) «Горица», они преобразовали себя в ND (Футбольное общество) «Горица». У них был тот же адрес, тот же персонал, и NZS позволяла им продолжать играть в первом дивизионе, но, как по волшебству, они были свободны от долгов. «Копер» и «Мура», видя, что «Горице» это фактически сошло с рук, сделали то же самое.
Зидар окончательно ушел в отставку в 2000 году, и его сменил Антон Коларич, заместитель мэра Любляны. К маю следующего года он и Гавес решили, что «Олимпия» также должна пойти обходным путем, и NK «Олимпия» стала NŠD NK (Футбольный клуб спортивного общества футбола) «Олимпия». Им была предоставлена лицензия первого дивизиона на сезон 2001/02, и казалось, что они, как и другие, быстро избавились от долгов. Однако точное юридическое положение клуба оставалось нерешенным. В сентябре 2001 года «Олимпия» играла с «Брондбю» в Кубке УЕФА. Однако, когда УЕФА отправил доходы от этой игры в NZS для передачи «Олимпии», NZS, действуя на основании того, что счета клуба все еще были заморожены, конфисковал их. NŠD NK подала в суд на NZS, действие, которое, казалось, наверняка спровоцировало бы так или иначе вынесение решения о законности процедуры обхода. Суды, однако, уклонились от главного вопроса, определив, что, поскольку регистрация в УЕФА была произведена под названием NK «Олимпия», и поскольку все игроки все еще были технически зарегистрированы в NK «Олимпия», именно этот клуб и играл в Кубке УЕФА, и поэтому конфискация NZS была законной. Однако три года спустя, когда судебные приставы попытались наложить арест на выручку с билетов на матч между «Олимпией» и «Марибором», они не смогли этого сделать, поскольку было установлено, что этим клубом был NŠD NK «Олимпия», и поэтому он не несет ответственности за долги NK «Олимпии».
Даже с этим спасательным кругом перерасход средств «Олимпии» продолжался, и, поскольку спонсоры покинули их, игроки вскоре обнаружили, что им не выплачивают зарплату. Пострадали результаты, что было особенно неприятно для болельщиков, которые думали, что они стали свидетелями начала «Олимпии», которая соответствовала той, которая доминировала в первые годы чемпионата Словении. Тренируемая Бояном Прашникаром, и с Себастьяном Чимеротичем и Эрмином Раковичем, образующими захватывающую пару нападающих, «Олимпия» обыграла «Эспаньол» со счетом 2:1 на «Бежиграде» в Кубке УЕФА и завоевала бы титул чемпиона Словении, если бы выиграла у «Марибора» в заключительном матче сезона. В Любляне собралось более 10 000 человек — самая большая аудитория на матче чемпионата со времен Югославии — но «Олимпия» была уничтожена Настем Чехом, который к тому времени вернулся в «Марибор». Он отдал результативный пас на Барнабаса Стипановича на первый гол, и, хотя Чимеротич сравнял счет, «Олимпия» не смогла вырвать победу. Лишенные возможности играть в Лиге чемпионов, Чимеротич, Ракович и Прашникар покинули клуб, а в сезоне 2001/02 «Олимпия» финишировала лишь пятой.
Вот тут-то и появился Юрий Шольмайер. Бывшая модель и успешный предприниматель, его убедил присоединиться к «Олимпии» Перо Лавинг, фронтмен Pankrti, группы, которая положила начало панк-движению в Словении. Шольмайер основал Olimpia Ltd и через него пообещал выплачивать клубу €1,5 млн. в год, плюс €250 тыс. в молодежную систему, в обмен на все доходы, полученные от телевидения, спонсорства, рекламы и выручки за билеты. Активы Olimpia Ltd, однако, стоили всего около €10 тыс. — минимум, необходимый для создания компании с ограниченной ответственностью по словенскому законодательству — и поэтому сам Шольмайер практически не нес личной ответственности. Приватизация оставила словенские футбольные клубы в руках их членов, поэтому никто не мог фактически «владеть» клубом, но, согласно условиям контракта, Olimpia Ltd имела право назначать половину правления «Олимпии», что означало, что у Шольмайера фактически был контракт с самим собой.
Шольмайер пришел, обещая перспективу Лиги чемпионов в течение трех сезонов, назначил Облака тренером и пригласил Роберта Просинечки и словенских легенд Младена Рудоню и Мирана Павлина. Серия из семи игр без побед к концу сезона, однако, не увеличила их шансы на титул, и Облак, который был уволен в середине сезона, быстро поднял крик. «Он не хотел, чтобы мы были чемпионами, потому что в моем контракте было прописано, что все мои бонусы будут удвоены, если мы победим, — сказал Облак. — Он быстро раскритиковал меня, потому что каждый месяц ему приходилось платить мне слишком много. Он начал подрывать все процессы и уволил меня. Если бы он этого не сделал, мы были бы чемпионами, я могу это гарантировать. У нас был запас из очков, и проблем бы не было, но потом он начал говорить мне заменить Просинечки, Рудонью и Павлина. Я не хотел этого делать, поэтому в итоге он заменил меня». Его утверждения практически невозможно доказать, и трудно поверить, что потенциальные награды от футбола Лиги чемпионов не перевесили бы все причитающиеся бонусы.
«Олимпия» заняла третье место в чемпионате, но Кубок Словении по-прежнему открывал перспективу европейского футбола. Облако вывел их в 1/2 финала, и они продвинулись на ступеньку дальше, когда их соперник по полуфиналу, «Коротан Превалье», обанкротился. Эффектный штрафной удар Просинечки принес «Олимпии» победу по правилу выездного гола в финале, но он все равно ушел тем летом. «Он был лучшим игроком, когда-либо игравшим в футболке "Олимпии", — сказал Облак. — Он экстраординарный талант, игрок чистейшего класса. Но я не думаю, что словенский клуб мог бы позволить себе такого игрока. Я думаю, что его обманули, и именно поэтому он приехал. Даже Порше, на котором он ездил, у него отобрали на таможне, потому что Шольмайер перестал платить за аренду».
Облак имеет привычку преувеличивать, но это не важно, так как Шольмайер быстро понял, что даже с учетом квалификации в Кубок УЕФА словенский футбол не является дойной коровой, и на второй сезон сократил свои инвестиции до €700 тыс. Ему удалось убедить инвестиционную группу KD спонсировать «Олимпию», но финансовое положение клуба продолжало ухудшаться, а поскольку Словения использовалась в качестве тестовой площадки для новых правил лицензирования УЕФА, ситуация становилась все более серьезной. Согласно этой системе, клубы должны были выполнить различные финансовые условия, прежде чем получить лицензию на участие в еврокубках с сезона 2004/05, при этом программа была расширена, чтобы охватить словенскую высшую лигу с 2005/06. Предоставление необходимых гарантий оказалось «Олимпии» не по силам, и поэтому, несмотря на второе место в лиге в 2004 году, им было отказано в участии в Кубке УЕФА в сезоне 2004/05. («Марибор», занявший третье место, квалифицировался как обладатель Кубка, и, поскольку «Копер» и «Мура» также были лишены лицензий УЕФА, занявшее шестое место в плей-офф чемпионата «Приморье» стала второй словенской командой в Кубке УЕФА.)
Понимая, что правила лицензирования угрожают существованию «Олимпии» в высшем дивизионе, Алеш и другие участники форума на веб-сайте клуба решили принять меры. Кто, спросил он, были эти члены, которые теоретически владели клубом? Как ни странно, ему сказали, что такая информация является конфиденциальной, хотя весь игровой персонал клуба имел право голоса на генеральной ассамблее. Как же тогда болельщик становился членом? Это было просто: нужно явиться в офис клуба, заполнить анкету и заплатить символическую плату. Так он и сделал, как и многие другие фанаты. Старая гвардия, многие из которых были вовлечены в клуб с коммунистических времен, понимая, что их власть ослабевает, предприняла некоторые (дилетантские) усилия, чтобы предотвратить новый приток. Борис, руководитель веб-сайта, например, неоднократно обнаруживал, что секретарь клуба недоступен, когда он приходил для того, чтобы зарегистрироваться.
Шольмайер, наконец, смирившись с тем, что денег заработать не удастся, летом 2004 года уволился, но согласился продать Olimpia Ltd за один толар любому, кто был готов взять на себя долги. Осенью, когда должно было состояться собрание, Алеш, представляющий фанатов форума, отправился к Земляричу и Коларичу, старшим членам правления и президенту, и предположил, что лучше всего клубу свернуть свою деятельность и снова начать во второй региональной лиге, тем самым сохранив некоторую целостность. Он нашел Землярича упрямым и вспыльчивым, все еще, по-видимому, застрявшим в семидесятых, требующим знать, кто разрешил журналистам писать о том, что «Олимпия» борется за выживание, и повторяющим старую поговорку о том, что Словения «все еще платит за боснийцев». Однако у этих «боснийцев» были юридически обязывающие контракты.
Для фанатов следующим шагом было созвать собрание, на котором правление Гавеса можно было бы оспорить и заменить его на посту директора. Устав клуба предусматривал ежегодное общее собрание, но на том этапе правлению удавалось избегать его более двух лет. Однако внеочередное общее собрание может быть созвано, если этого потребует треть членов. Поскольку Гавес не раскрыл, сколько вообще было членов, невозможно было точно узнать, сколько нужно голосов, но в октябре 2004 года правлению было представлено требование о проведении общего собрания акционеров, подписанное двадцатью членами. «Нашей первой целью было просто посмотреть и выбрать лучший вариант, который представился, — объяснил Алеш. — Когда мы поняли, что они могут снова поиметь нас и не провести собрание, мы обратились с просьбой о внеочередном собрании».
«Зеленые Драконы», тем временем, придерживались более воинственного курса. Кефо был заменен на Кому, прозвище, которое означает именно то, как оно и звучит, и было вполне уместным. Проказы Кефо, по крайней мере, были смягчены некоторой долей остроумия. Например, в апреле 2000 года на игре в Мариборе, где в то время безработица составляла более 20%, «Драконы» развернули баннер с надписью: «Мы бы поздравили вас с Днем труда, но ни у кого из вас нет работы». Кома, однако, был гораздо более дикой фигурой, и под его руководством «Драконы» атаковали машины игроков и разбрызгивали оскорбительные граффити по всему стадиону. В середине сентября они предъявили ультиматум Коларичу и Гавесу, предупредив их, что у них есть время до 1 октября, чтобы уйти в отставку. Или что? — спросил Алеш. Или то, — ответил Кома.
26 сентября, потерпев поражение от «Публикума» со счетом 1:4, они воплотили свою угрозу в жизнь, около двадцати «Драконов» вышли на поле за три оставшиеся минуты и вынудили прекратить игру. Вратарь «Олимпии» Эрмин Хасич в ужасе побежал в раздевалку, и, следуя его примеру, большинство игроков последовали за ним, хотя гнев «Драконов» на самом деле был направлен не на них. Боснийский защитник Энес Ханданагич, напротив, снискал большую славу, неторопливо удаляясь, столь же безразличный к окружающему хаосу, как если бы он выгуливал свою собаку по пустынному лугу. Миливой Брачун, хорватский тренер «Олимпии», также не спешил уходить из-за больной ноги, и все видели по национальному телевидению, когда его ударили по голове угловым флажком. «В этом не было ничего личного, просто что-то нужно было сделать», — сказали «Драконы», признав, что двумя днями ранее Кома пил кофе с Брачуном.
Пока словенские СМИ сетовали на нравственность молодежи страны, правление «Олимпии» воспользовалось случаем, чтобы обвинить «Драконов» в отсутствии каких-либо новых спонсоров. Они неправдоподобно утверждали, что у них были устные соглашения с несколькими компаниями, но все они были напуганы насилием.
Петиция с призывом к проведению общего собрания акционеров все еще должна была быть рассмотрена, и на тридцатый день из тридцати одного, который был разрешен в соответствии со словенским законодательством, правление ответило, назначив общее собрание акционеров на конец ноября, хотя в конечном итоге эта дата была перенесена на неделю. К тому времени бывший нападающий «Олимпии» и сборной Словении Примож Глиха объявил себя кандидатом на пост президента клуба. Однако он действовал как подставное лицо Янеза Содржника, некогда крупной фигуры в местном правительстве Любляны. Откровенный до безобразия, Содржник был встречен болельщиками «Олимпии» с подозрением, отчасти из-за его политического прошлого, но в большей степени из-за того, что он родился в Штирии. Содржник и Глиха в целом согласились с тем, что клуб должен быть восстановлен, и после того, как собрание, наконец, было созвано, обратились к фанатам форума за поддержкой.
Алеш сомневался, но признал в Глихе реального кандидата на пост президента и в союзе с ним лучший способ вернуть клуб у таких людей, как Землярич, Коларич и Гавес. «Когда, наконец, была созвана очередное собрание, они начали искать связи с нами со всех сторон, — сказал он. — На одной стороне были старые парни, у которых впервые в жизни появился противник; на другой стороне были новые парни — Содржник и Глиха». Поскольку болельщиков было примерно столько же, сколько и старой гвардии, баланс сил был на стороне игроков. Это представляло собой серьезную проблему для группы Глиха, поскольку их предложения обязательно влекли за собой пересмотр или расторжение всех контрактов игроков. Тем не менее, Алеш поговорил с ними, объяснив, что, поскольку им не платили то, что им причиталось по существующим контрактам, это все равно не имело большого значения.
Фанаты форума выдвинули ряд предложений: следующее собрание должно быть созвано в конце сезона, срок полномочий нового президента должен быть ограничен до этого времени, долг должен быть подсчитан и обнародован. Игроки поддерживали их по каждому пункту, пока дело не дошло до избрания президента, когда они проигнорировали Глиха и вместо этого проголосовали за Борута Габершека, бывшего директора SCT, который в течение двадцати лет был в совете директоров. Глиха, как ни странно, даже не имел права голосовать на общем собрании акционеров, поскольку ему было отказано в членстве на том основании, что он подал заявку слишком поздно, хотя в уставе клуба не указаны крайние сроки.
Как и следовало ожидать, денег на выплату заработной платы игрокам не оказалось, и в течение нескольких недель семнадцать игроков ушли. Примечательно, что «Олимпия» все же вышла в плей-офф чемпионата, но даже не потрудилась подать заявку на лицензию в марте 2005 года. В сезоне 2005/06 они были фактически заменены NK «Бежиград», новым клубом, названным в честь национального стадиона в Любляне, который начинал в пятом дивизионе. Под руководством Глиха в их команде выступали несколько стареющих легенд словенского футбола, большинство из которых, по-видимому, играли бесплатно. Их первая игра, товарищеский матч против команды четвертого дивизиона «Арне Табор 69», была выиграна со счетом 4:0. Все голы забил 43-летний Милко Джуровски, так называемый волшебник Македонии и один из очень немногих игроков, игравших как за «Партизан», так и за «Црвену Звезду». Однако наличие команды ветеранов в региональных лигах вряд ли является утешением. «Олимпия» была самым большим и влиятельным клубом в самой богатой из бывших коммунистических стран. Если они не могут выжить, когда словенский футбол переживает беспрецедентный период успеха на национальном уровне, начинаешь задаваться вопросом, а кто тогда сможет.
***
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где только переводы книг о футболе.
