Джонатан Уилсон. «За занавесом» 3. Венгрия: Больше лает, чем кусает
Предисловие/Пролог Эпилог/Библиография ***
Бывшая Югославия: Постоянно уменьшающиеся круги
Напротив станции метро «Хатар ут», предпоследней остановки, ведущей на юго-восток по синей линии, стоит отель «Ибис». Построенный из неряшливых сборных красных и желтых блоков, он представляет собой унылое и удручающее зрелище, полностью соответствующее окрестностям. Он стоит на полпути к аэропорту, но трудно представить, что многие туристы или иностранные бизнесмены там останавливаются. В то время как центр Будапешта прославился своим поблекшим величием — цветочными киосками, кафе и бистро, ностальгией по закатным годам Австро-Венгерской империи — здесь просто выцветший бетон, а уродливые оранжевые киоски, усеивающие вестибюль, похоже, не продают ничего, кроме хлеба и порно. Никто не испытывает ностальгии по закатным годам коммунистической Венгрии. Единственные вещи, которые хотя бы отдаленно причудливы — это дребезжащие старые трамваи цвета шоколада со сливками.
Я поехал на №42 от «Хатар ута» до конечной, широкой улицы, которая умудрялась оставаться пыльной, несмотря на проливные дожди. В одном конце стояла старая фабрика из коричневого кирпича, где трамвайные линии уходили влево по дуге обратно к станции метро. На стене, под двумя рядами крошечных потрескавшихся окон, облупившаяся желтая вывеска свидетельствовала о том, что раньше тут было что-то связано с производством алюминия. Это не был процветающий район. С одной стороны от фабрики проходила железнодорожная ветка, и, как меня и проинструктировали, я свернул прямо туда, пройдя между рельсами и рядом приземистых одноэтажных коттеджей, оставшихся от тех дней, когда Кишпешт был деревней, отличной от города. Вдалеке, слева, за путями и зарослями неопрятных деревьев, возвышались покосившиеся опоры четырех древних прожекторов.
Разделительные барьеры были свежевыкрашены в красный и черный цвета, но в то утро на стадионе «Божик» отчетливо ощущался упадок. Бетон крошился, сиденья потускнели от солнца. Я прошел вдоль задней части стоячих мест под главной трибуной. Никто меня не остановил, но с другой стороны, зачем им это делать? Здесь не было ничего, что можно было бы украсть, ничего, что можно было бы испортить сверх того, что уже сделало время. В дальнем конце стадиона было грязное тренировочное поле, испещренное лужами и окруженное полуразрушенными сараями. В одном углу стояла модель стенки для отработки штрафных ударов на пять человек, вырезанная из дешевой фанеры и свободно свисавшая с одной стойки. За ней находилось заросшее кладбище, прославившееся благодаря книге Анталя Веги «Почему венгерский футбол болен?», на обложке которой была фотография надгробий с горсткой стариков, стоящих на трибуне на переднем плане, как будто в очереди за смертью.
Книга Веги была опубликована в 1974 году, за год до того, как «Ференцварош» вышел в финал Кубка обладателей кубков. Двенадцать лет спустя он выпустил продолжение, «Неизлечим?» Нигде больше прошлые достижения так не затмевают настоящее. Ковыряясь в грязи в то утро, было почти невозможно поверить, что стадион «Божик» когда-то был центром футбольного мира, что именно там такие игроки, как Ференц Пушкаш, Шандор Кочиш и, конечно же, сам Йожеф Божик, были сформированы в «Араньчапат», Золотую команду.
Англичанин не может долго находиться в Будапеште без того, чтобы кто-нибудь не упомянул «Араньчапат» и их победу со счетом 6:3 над сборной Англии в 1953 году, которую, благодаря необычности счета, счастливо называют просто «6:3». Мой поезд из Белграда все еще пыхтел по пригородам, когда охранник, который принес мне кофе на завтрак, счел необходимым указать, что мы прибудем на станцию Келети, где сборная Венгрии получила восторженный прием от 150 000 болельщиков после победы на «Уэмбли». Однако несколько месяцев спустя, когда они вернулись с чемпионата мира в Швейцарии, настроение в Будапеште было настолько враждебным, что поезд с игроками был перенаправлен в северо-западный город Тата. В период с ноября 1953 по июль 1954 года Золотая команда с позором покинула свой зенит. Затем упала еще немного ниже.
Что 1966 год для английского футбола, то 1953 год для венгерского. Та сборная Венгрии, возможно, и не выиграла чемпионат мира, но, по словам Билли Райта, капитана сборной Англии на «Уэмбли» в тот день, они были «лучшей командой, когда-либо успешно разбиравшейся в хитросплетениях этой замечательной игры». Товарищеские матчи тогда были гораздо бо́льшим, чем просто болеутоляющие зрелища, какими они обычно бывают сегодня, и та игра на «Уэмбли» была объявлена «Матчем века». Возможно, это преувеличение, ведь почти полсотни подобных еще предстоит сыграть, но трудно представить себе другую игру, последствия которой простирались бы так далеко.
В 1953 году Британия все еще была великой. Война закончилась и была выиграна, нормирование подходило к концу, Фестиваль Британии [прим.пер.: был организован в 1951 году лейбористским правительством, чтобы отпраздновать британские достижения и привнести немного красок и радости в жизнь истерзанного войной населения] был свеж в памяти, и молодая королева была недавно коронована — ее место в божественном порядке вещей, казалось бы, подтвердилось, поскольку в день Коронации появилась новость о том, что Империя покорила Эверест. И, конечно, по всеобщему мнению, Англия по-прежнему была лучшей в мире в футболе, не проигрывая дома иностранным соперникам — как говорилось в шутке того времени — с 1066 года. (При условии, конечно, что вы, как и большинство, проигнорировали поражение от Ирландской Республики на «Гудисон Парк» в 1949 году.)
Однако в тот туманный ноябрьский день сборная Англии была переиграна. Шесть месяцев спустя сборная Венгрии снова обыграла их в Будапеште со счетом 7:1. Англия изначально считала себя превосходящей силой, но в двух матчах Венгрия доказала, как далеко продвинулся мир, и как далеко Англия — Британия — осталась позади. Критически, как сказал мне Енё Бузански, правый защитник Золотой команды, дело было не столько в том, что в Венгрии были лучшие игроки, хотя такие, как Пушкаш, Божик и Нандор Хидегкути, несомненно, были великолепны. «Венгрия выиграла именно благодаря тактике, — сказал он. — Матч показал столкновение двух схем, и, как это часто бывает, более новая, более развитая одержала верх». Венгрия была коммунистической, радикальной, возможно, будущим; Британия была имперской, умирающей, несомненно, прошлым.
На стадионе «Эмпайр» — самих башнях–близнецах, спроектированных так, чтобы отражать работу Лютьенса в Нью-Дели, жемчужине Империи — Венгрия нанесла сокрушительный удар по социализму, и не просто социализму, а его новому, постсталинскому варианту. Великий диктатор умер в марте 1953 года, а в июле, после того как его вызвали в Москву для встречи с Хрущевым, Матьяш Ракоши, ненавистный лидер-сталинист Венгрии, был свергнут и заменен либералом Имре Надем. Он проводил в жизнь «Новый курс», упразднив лагеря для интернированных и объявив амнистию сотням политических заключенных, стимулируя оптимизм, который усиливался продолжающимися успехами Пушкаша и его команды.
Чтобы понять, почему Англия была так озадачена тактическими новшествами Венгрии, необходимо вернуться к 1925 году, когда, встревоженные падением количества зрителей, вызванным все более оборонительной игрой, британские футбольные ассоциации убедили Международный совет изменить правило офсайда таким образом, чтобы между нападающим и линией ворот требовалось всего два защитника, чтобы офсайд не считался, а не трех, как это было раньше.
До тех пор практически все использовали систему 2-3-5, то есть два крайних защитника (которые впоследствии стали номерами 2 и 3), три полузащитника (4,5,6), правый-инсайд (7), крайний правый (8), центральный нападающий (9), левый-инсайд (10) и крайний левый (11). Однако после изменения правила об офсайде 2-3-5 стали непрактичными в качестве оборонительной схемы. Герберт Чепмен, великий тренер «Хаддерсфилда» и «Арсенала», понял, что он может усилить свое оборонительное прикрытие, сдвинув центрального полузащитника (то есть игрока, который был центральным из трех полузащитников) вниз между крайними защитниками. Это, однако, привело к тому, что ему не хватало игроков в центре поля, и поэтому два инсайд-форварда также были сдвинуты назад, фактически создав схему 3-2-2-3: так называемый W-M [прим.пер.: или Дубль-вэ, как ее называют у нас, которая не отражает, при этом, защитное построение в виде буквы М, как в оригинале]. Его идеи были спорными, но постепенно были приняты и переняты другими английскими командами, хотя газеты вплоть до 1960-х годов продолжали печатать составы команд, как будто все по-прежнему играли по 2-3-5.
Настолько сильным было ощущение, что такие манипуляции каким–то образом мешают тому, что было естественным, что, когда в 1939 году ФА сделала обязательной нумерацию футболок, они указывали, что номера должны быть распределены так, как описано выше, то есть, как если бы каждая команда играла по системе 2-3-5. Это, конечно, объясняет, почему «центр-хав» до сих пор используется как синоним «центр-бека» в Британии, а также почему в те дни, когда у игроков не было номеров, команды, играющие по схеме 4-4-2, обычно выстраивались в линию, читая справа налево, от вратаря до нападающих, 1; 2, 5, 6, 3; 7, 4, 8, 11; 9, 10.
В Англии тактические эксперименты фактически умерли вместе с Чепменом в 1934 году. Стало общепринятым, что W-M — это просто способ игры в футбол, когда игроки своим номером на футболке прикованы к определенным участкам поля. Вероятно, это во многом объяснялось инстинктивным культурным консерватизмом; но спортивное наследие Англии, в любом случае, противостояло той плавности движений, которую продемонстрировала, например, команда московского «Динамо», которая в 1945 году совершила турне по Англии со своей футбольной «пассовочкой».
Йохан Кройфф однажды заметил, что тотальный футбол не мог бы развиться в стране, где не играют в хоккей — движение без мяча [прим.пер.: в случае хоккей это, конечно, шайба] является ключевым для этого вида спорта — и, вероятно, важно, что в Восточной Европе нередко футболисты играли в хоккей зимой. Английский футбол, напротив, вырос в государственных школах в тандеме с регби, в котором структура — это все, а позиции имеют четко определенные цели. В Венгрии, как выразился Бузански, «тактика была предметом обсуждения», причем дебаты вел триумвират тренеров-радикалов: Мартон Букови, Бела Гуттманн и Густав Шебеш.
Именно Шебеш привел сборную Венгрии к славе на «Уэмбли», но Букови придумал важнейшую тактическую разработку. Будучи тренером будапештского клуба МТК, он повозился с W-M, восстановив инсайд-форвардов в передней линии и убрав вместо этого центрфорварда. Затем стало очевидно, что такая система требует дополнительного защитного прикрытия, и поэтому еще один полузащитник был опущен назад, создав то, что в первые дни было фактически 3-1-2-4, которое в конечном итоге превратилось в 4-2-4.
Даже если бы Уолтер Уинтерботтом, главный тренер сборной Англии, захотел противостоять английскому консерватизму, он был ограничен W-M, потому что это была схема, с которой его игроки были знакомы по своим клубам. В Венгрии, однако, система была гораздо более ориентирована на национальную сборную, отчасти из-за признания коммунистическим правительством пропагандистского потенциала спорта, а отчасти из-за того, что после национализации в 1949 году клубы имели мало независимости. Шебеш, который был назначен единоличным тренером сборной в том же году после непродолжительного пребывания в составе руководящего комитета из трех человек, видел, что великие сборные Италии и Австрии 1930-х годов были преимущественно набраны из одного или максимум двух клубов, и искал аналогичную систему в Венгрии. Национализация дала ему такую возможность, особенно учитывая преимущества, которыми пользовались полиция и армия. И дальше это был просто вопрос принятия решения о том, какие клубы кому выделить.
«Ференцварош» и МТК были крупнейшими довоенными клубами, но в то время как тайная полиция, AVH, в конце концов захватила МТК (чье название сменилось с «Текстилес» на «Бастию» на «Ворош Лобого» — «Красное Знамя» — и снова на МТК между 1950 и 1957 годами), «Ференцварош» оказался непригоден из-за правых традиций их болельщиков Вместо этого Шебеш обратился к «Кишпешту», в те дни небольшому деревенскому клубу, который был далеко не очевидным выбором, но, что важно, к команде, за которую уже играли Пушкаш и Божик. Они стали армейской командой и были переименованы в «Гонвед» — «Защитники Родины». Тогда было несложно убедить молодых футболистов в том, что лучше всего для них проходить национальную службу в играх за клуб. Кочиш, например, достиг призывного возраста в 1950 году, и, учитывая выбор между игрой за «Гонвед» или службой на отдаленном пограничном посту, неудивительно, что он присоединился к Шебешу в «Кишпеште». Несмотря на то, что в МТК было несколько игроков сборной, в первую очередь Хидегкути, Шебеш смог эффективно использовать «Гонвед» в качестве тренировочного лагеря для своей сборной Венгрии, что облегчило его тактические эксперименты.
Именно на Олимпийских играх 1952 года в Хельсинки мир впервые обратил внимание на сборную Венгрии. Страны восточного блока имели очевидное преимущество в том, что все их лучшие спортсмены технически были любителями и, следовательно, имели право на участие в Играх, но, даже учитывая это, было что-то примечательное в том, что они разгромили Швецию со счетом 6:0 в полуфинале. «Это был один из таких дней, — сказал Пушкаш. — Как только мы вошли в свой ритм, мы были практически неотразимы». В финале они переиграли югославов со счетом 2:0. Результат, который стал огромным облегчением для Шебеша, который утром в день игры получил телефонный звонок от Ракоши, предупредившего его, что правительство Югославии не может смириться с поражением, поскольку оно заняло позицию независимости от Москвы, поставив большое напряжение в их дипломатических отношениях с Венгрией. Воспоминания Бузански гораздо менее политизированы. «В то время, — сказал он, — Мисс Мира была финкой. Само по себе получение золотой медали было прекрасным чувством, но большим бонусом было то, что Мисс Мира вручила нам оливковую ветвь и поцеловала нас. Я был так потрясен этим моментом, что на следующий день мне пришлось заглянуть в газету, чтобы убедиться, действительно ли она столь же красива, как я ее запомнил».
Президент Футбольной ассоциации сэр Стэнли Роуз был на матче со Швецией и, впечатленный, подошел, кажется, с предложением провести товарищеский матч. Ракоши был обеспокоен возможностью поражения, но, тем не менее, договоренности об игре были подтверждены на встрече лидеров Европейской футбольной ассоциации в конце 1952 года, к тому времени развитие Золотой команды сделало еще один важный шаг вперед.
Пушкаш был величайшим игроком «Араньчапата» — «Если хороший игрок владеет мячом, у него должно быть ви́дение, чтобы определить три варианта дальнейшего развития атаки», — сказал Бузански. — Пушкаш всегда видел по крайней мере пять» — но палачом Англии в 1953 году был Хидегкути. Он даже не был игроком основы в олимпийской сборной, но в сентябре 1952 года, когда сборная Венгрии уступала в два гола после получасового товарищеского матча со Швейцарией, он заменил своего одноклубника Петера Палоташа. К перерыву венгры сравняли счет, а потом и выиграли со счетом 4:2, и вклад Хидегкути был таков, что его позиция была неопровержимой. «Он был великим игроком и прекрасно разбирался в игре, — сказал Пушкаш. — Он идеально подходил для этой роли, располагался в передней части полузащиты, делал убедительные передачи, выводил оборону соперника с их позиций и совершал фантастические забеги, забивая сам».
Игра с Англией все больше занимала мысли Шебеша, и именно во время подготовки к ней роль «Гонведа» как тренировочной площадки вступила в свои права. Отношение к Шебешу сегодня странно двойственное, но Бузански пренебрежительно относился к критикам. «Его роль была абсолютно решающей, — сказал он. — Это было похоже на расположение винтиков в колесе — все должно было быть подогнано». Однако Шебеш был не просто прекрасным тренером; он также был политическим деятелем с немалыми способностями, как он показал, организуя рабочих на заводе «Рено» в Париже перед войной.
Вскоре после того, как Шебеш сам стал тренером, он понял, что его системе нужен центральный защитник, который был бы не только сильным и хорошо защищался, но и способен распределять мяч по полю. Идеальным человеком, по его мнению, был защитник «Вашаша» Дьюла Лорант, но он, к сожалению, оказался в лагере временного содержания после того, как замыслил возглавить команду венгерских перебежчиков во время серии показательных матчей в Западной Европе. Шебеш, не теряя самообладания, обратился к министру внутренних дел Яношу Кадару в преддверии товарищеского матча с Австрией, дав личную гарантию, что Лорант не скроется во время пребывания в Вене. Кадар согласился, и Лорант ответил превосходной игрой, когда сборная Венгрии впервые за двенадцать лет обыграла своих величайших соперников.
Несмотря на все свои политические способности, Шебеш оставался, прежде всего, футболистом, как сказал мне Тибор Ньилаши, великий форвард «Ференцвароша» и сборной Венгрии 1970-х годов. «Когда я был ребенком, Шебеш жил в том же районе Будапешта, что и я, — сказал он. — Он приходил на площадь, где я играл в футбол со своими друзьями, и отводил нас к себе домой, угощал бутербродами и показывал нам снятые на кинопленку матчи 6:3 и 7:1. Именно он порекомендовал меня "Ференцварошу". Он был мне как дедушка. Он жил лишь футболом. В тяжелые времена пятидесятых его голос раздавался в важных кругах».
Он также был чрезвычайно дотошен, используя свое авторитетное положение, чтобы заставить противоборствующие стороны принять «английские» характеристики при игре в «Гонведе», и гарантировал, что ничто из того, с чем они встретятся в Англии, не сможет удивить его команду. «Себеш раздобыл несколько английских футбольных мячей, чтобы мы могли привыкнуть к мячу, который впитывал влагу и становился тяжелее по ходу игры, — сказал Бузански. — Он также знал, что поле "Уэмбли" имеет 74 метра в поперечнике, и расширил поле на одной из наших тренировочных площадок, чтобы мы могли привыкнуть к размерам "Уэмбли"».
Именно в вопросе о мячах опасения Шебеша оказались наиболее оправданными. В своей первой игре с английской версией мяча, товарищеском матче против Швеции в Будапеште за десять дней до матча на «Уэмбли», сборная Венгрии сыграла уныло и была лишь ничья 2:2. Обеспокоенный тем, как выступление и крайне критическая реакция венгерских СМИ могут повлиять на моральный дух, Шебеш изменил свои планы поездок, решив, что вместо того, чтобы лететь в Лондон, его команде будет лучше сесть на поезд, остановившись в Париже для разминки против рабочей команды завода «Рено», где он работал до войны. «Это был большой толчок для морального духа, — сказал Бузански. — Мы выиграли со счетом 18:0, что доказало, что мы не так уж плохи».
Тем не менее, венгерские настроения в Лондоне были далеки от уверенности. «В автобусе перед игрой было очень тревожно, — сказал Паль Вархиди, который в тот день сидел на скамейке запасных. — Перед другими матчами игроки болтали друг с другом, но на этот раз воцарилась тишина». Несмотря на все усилия Шебеша, венгерские игроки мало что знали о своих английских коллегах. «Мы даже не знали их по фотографиям, — сказал Бузански. — В то время внимание прессы было приковано к австро-венгерской границе, а телевидения не было. Но в те дни по номерам футболок было ясно, кто против кого будет играть. Я был вторым номером, поэтому я знал, что буду противостоять одиннадцатому номеру, Джорджу Роббу. Когда я был в туннеле перед матчем, я всегда смотрел, какого телосложения был мой соперник, и пытался понять, каким же игроком он будет на поле. Если бы у него были сильные ноги, он был бы быстрым; если бы у него были гибкие ноги, он был бы дриблером. У меня были смешанные чувства по поводу Робба — он выглядел и быстрым и дриблером. "Уэмбли" был как святое место для футболистов, поэтому при выходе на поле чувствовалась определенная нервозность, но это чувство длилось лишь до первого касания мяча».
Венгрии не потребовалось много времени, чтобы выйти вперед, Божик отдал мяч на Хидегкути и тот пробил с края штрафной всего через сорок пять секунд после начала матча. Это было началом разгрома. Джеки Сьюэлл сравнял счет, но Хидегкути вскоре забил второй после сброса головой от Кочиша, после чего Пушкаш забил самый знаменитый гол в игре. Золтан Чибор, условно левый вингер с рабочей правой ногой, но несущийся по правому флангу, сделал навес на своего капитана, и когда тот получил мяч на краю вратарской, Билли Райт скользнул в подкате, мчась «как пожарная машина, направляющаяся не на тот пожар», как Джеффри Грин написал об этом в The Times. Пушкаш отыграл мяч назад своими шипами и одним движением отправил мяч в сетку, оставив Райта растянутым на земле. Дьёрдь Шепеши, который комментировал игру для венгерского радио, предложил установить мемориальную доску, дабы увековечить этот момент. Божик забил четвертый после рикошета со штрафного [прим.пер.: гол записали на Пушкаша, который и подставлял ногу], прежде чем Стэн Мортенсон отыграл один мяч, сделав счет 4:2 к перерыву.
«Для меня, — написал в своей автобиографии Гарри Джонстон, центральный защитник сборной Англии в тот день, — трагедией была полная беспомощность... неспособность что-либо сделать, чтобы изменить мрачные перспективы». Получив в лице Хидегкути глубоко расположенного центрфорварда, сборная Англии понятия не имела, как реагировать. Жесткость W-M означала, что если бы Джонстон последовал за ним, то осталась бы дыра в середине защитной линии, но, предоставив Хидегкути время и пространство — таким образом он смог диктовать ход игры. Вскоре после перерыва Божик забил пятый гол, реализовав отскок после удара головой Чибора, который отлетел в штангу после того, как вратарь сборной Англии Гил Меррик отбил его, а вскоре Хидегкути забил шестой после прострела Пушкаша. Альф Рэмси реализовал пенальти под конец матча, но в превосходстве венгров сомневаться не приходилось. «Честно говоря, — сказал Бузански, — это был далеко не лучший матч Кочиша. Если бы он показал свою настоящую форму, результат был бы еще более жестоким».
Английские обозреватели подчеркивали командную работу венгров, их подвижность и способность меняться позициями, что придавало вес утверждению Шебеша о том, что его команда играет в «социалистический» футбол. Неясно действительно ли Шебеш поверил в свое заявление, или он просто говорил то, что его правительство хотело услышать, но, безусловно, верно, что сила сборной Венгрии заключалась во взаимодействии членов команды, а не в индивидуальных талантах сборной Англии. Тем не менее Дьюла Грошич, вратарь Золотой сборной и вечный противник коммунистического режима, всегда отвергал идею о том, что победу можно приписать идеологии. «Футбол не может быть назван в честь политических систем, — сказал он. — Это правда, что политическое руководство Венгрии полностью использовало наш успех для своего блага, но было бы преувеличением утверждать, что коммунизм или социалистическая система имели какое-либо отношение к успеху сборной Венгрии».
Англия, верная своему типу, оставалась слепо консервативной и, к недоумению венгров, не предприняла никаких попыток противостоять глубоко располагающемуся центрфорварду, когда шесть месяцев спустя они встретились с Венгрией на «Непштадионе» в Будапеште, проиграв 1:7. Более миллиона венгров подали заявки на билеты на эту игру, и, хотя по официальным данным, посещаемость составила чуть менее 105 000 человек, фактическая посещаемость, возможно, была намного выше. Говорят, что многие, получив разрешение на вход, использовали почтовых голубей, чтобы отправить свои билеты ожидающим дома друзьям и родственникам. В наши дни «Непштадион» — ныне стадион имени Ференца Пушкаша — превратился в развалины, еще один живой памятник упадку Венгрии, его верхний ярус постоянно закрыт по соображениям безопасности, а вместимость ограничена 26 000 зрителей. Тем не менее, он почти никогда не бывает полон. «В некотором смысле 1954 год был более важным, потому что он доказал, что то, что произошло на "Уэмбли", было не просто случайностью, — сказал Грошич. — Никогда ни до, ни после этого в Венгрии не было такого интереса к одному матчу. В те дни диктатуры именно футбол объединил венгров с пятью миллионами соотечественников, живущих за пределами страны. В венгерской нации было чувство единения, что-то, за что можно ухватиться и к чему привязаться». Это чувство скоро улетучится. После четырех лет без поражений чемпионат мира 1954 года в Швейцарии должен был стать коронацией Золотой команды, подтверждением их превосходства. Он превратился в кошмар, и начало распада.
В первом матче чемпионата для сборной Венгрии в Цюрихе сборная Южная Корея была разгромлена со счетом 9:0, а затем и Западная Германия обыграна со счетом 8:3 в Базеле, что означает, что, включая победу со счетом 10:0 над Люксембургом в разминочном матче, в своих предыдущих четырех играх сборная Венгрии забила тридцать четыре гола. Однако на игру с Западной Германией упала тень, и она до сих пор омрачает венгерский футбол. При счете 5:1 Пушкаша сбил сзади Вернер Либрих и венгр вынужден был уйти с поля. Он пропустил следующие два матча из-за того, что рентген позже выявил перелом лодыжки, и, хотя он играл в финале — также против Западной Германии — он был явно не в лучшей форме. Что, конечно, вызывает вопрос о том, была ли атака Либриха преднамеренной. Шебеш, безусловно, чувствовал то же самое, и в книге «Капитан Венгрии», опубликованной в следующем году, Пушкаш написал о «жестоком ударе сзади по моей лодыжке… когда мяча у меня уже не было».
Время, однако, охладило его чувство несправедливости, и позже он сказал, что не верит, что существовал продуманный план нанести ему травму. Хидегкути в своей автобиографии назвал это «правильным подкатом, вполне принятым в футболе… Он просто пытался отобрать мяч у Пушкаша, который потянул лодыжку». Это правда, что Либрих, игрок, известный своим решительным подходом, поменялся местами с правым полузащитником Юппом Позипалем всего за десять минут до фола, но есть большая разница между использованием силового полузащитника, чтобы опекать лучшего игрока соперника, и намеренным нанесением ему увечий.
Оглядываясь назад, можно сказать, что инцидент приобрел важное значение, но в то время это единственное испытание казалось незначительным по сравнению с тем, что произошло в четвертьфинале против сборной Бразилии, матче, который стал известен как Битва при Берне. Голы в течение семи минут от Хидегкути и Кочиша фактически решили исход игры, которая в итоге была выиграна со счетом 4:2, но противостояние только начиналось. Было назначено два пенальти и удалено три игрока, а финальный свисток привел как к вторжению на поле, так и к драке в туннеле, во время которой Шебеш получил удар бутылкой выше глаза, а в раздевалку сборной Венгрии ворвались разъяренные бразильцы.
Полуфинал против действующего чемпиона мира сборной Уругвая обычно считается одним из величайших матчей, когда-либо сыгранных. Венгрия снова выиграла со счетом 4:2, но только после того, как была вынуждена перейти в дополнительное время, пропустив два мяча в последние пятнадцать минут основного времени. Пушкаш говорил о своей гордости за «фантастическое мужество», которое проявила Венгрия, сводя на нет отыгрыш Уругвая, но дополнительные тридцать минут скажутся на сборной. Западная Германия, напротив, легко обыграла сборную Австрии со счетом 6:1.
Немцы называют то, что произошло 4 июля 1954 года, Бернским чудом, днем, когда разрушенная нация вновь вышла на международную арену. Однако венгерский футбол так и не оправился от поражения.
Предзнаменования были нехорошими. Сон венгров был нарушен духовыми оркестрами, репетировавшими на улице перед национальным чемпионатом Швейцарии, а автобусу их команды полиция не позволила въехать на стадион, и чтобы добраться до раздевалки игрокам пришлось пробиваться сквозь толпу. А ведь есть еще и погода. Весь день перед финалом шел дождь, а затем во время игры пошел ливень, превратив и без того мягкое поле в трясину, которая мешала сборной Венгрии играть в пас. С положительной стороны — или, по крайней мере, так казалось в то время — Пушкаш был признан здоровым и играл.
В составе сборной Западной Германии было всего пять игроков, сыгравших в проигранном ими матче группового этапа со счетом 3:8. Возможно, это было делом случая того, как Зепп Хербергер по счастливой случайности попал в свой самый эффективный основной состав, но появилась теория, что тренер сборной Западной Германии, зная, что его команда будет слишком хороша для Турции, другой команды в группе, намеренно выставил ослабленную команду на первый матч, позволив ему исследовать сборную Венгрию, ничего не показывая взамен. Кажется почти невероятным, что тренер сборной мог пойти на такой риск, но Западная Германия уверенно обыграла Турцию как в групповом матче (4:1), так и в последующем матче плей-офф (7:2), а помощник Хербергера Хельмут Шен, который руководил Западной Германией до победы на чемпионате мира 1974 года всегда настаивал на том, что эта история правдива. Как он отметил, Западная Германия находилась под меньшим давлением на этом турнире, чем когда-либо будет снова: если его ставка была единственным шансом, который у них был на победу в турнире — минимальные последствия вылета из первого раунда сделали ее стоящим того.
Как и в каждой игре турнира, Венгрия вырвалась вперед с преимуществом в два мяча. (Ранний всплеск, на самом деле, был постоянной чертой золотых лет, и было высказано предположение, что фактором, способствовавшим их успеху, был тот факт, что они относились к предмачевой разминке гораздо серьезнее, чем кто-либо другой.) Пушкаш забил первым на шестой минуте, замкнув отскок после того, как Либрих заблокировал удар Кочиша, а две минуты спустя Чибор добавил второй гол. Однако через две минуты после этого сборная Западной Германии отыгралась: Макс Морлок в подкате занес мяч в ворота после того, как Йожеф Закариаш почти заблокировал прострел, а затем после углового Фрица Вальтера мяч из рук выпустил Грошич, позволив Хельмуту Рану сравнять счет. Прошло меньше четверти игры, и счет стал 2:2. Однако, как и в случае с Уругваем, Венгрия сплотилась. Хидегкути был менее эффективен, чем обычно, благодаря персональной опеке Хорста Экеля (уловка, выходящая за рамки воображения англичан), но он все равно пробил в штангу. Кочиш попал в перекладину, а Тони Турек в воротах немцев совершил серию отличных сейвов, но третьего гола так и не последовало. Возможно, сказалась усталость — изнурительные матчи с Бразилией и Уругваем, травма Пушкаша, тяжелый газон — и, возможно, они действовали не так свободно, как обычно, но в основном Венгрии не повезло.
А затем, за шесть минут до конца, нехарактерно замешкавшегося Божика оттеснил от мяча Ханс Шефер. Его кросс вынес головой Михай Лантош, но Ран подобрал мяч, создал пространство для удара и пробил низом мимо Грошича. В Германии этот мяч известен как гол, который создал нацию. Однако этого бы не произошло, если бы валлийский лайнсмен Мервин Гриффитс — противоречивая авторитарная фигура — не посчитал, что Пушкаш был в офсайде, когда тот побежал на передачу Михая Тота и протолкнул мяч под Туреком за две минуты до конца матча. «Я не мог в это поверить, — сказал Пушкаш. — Это было почти через минуту после того, как он поднял свой флаг. Я мог бы убить его. Проиграть чемпионат мира из-за такого решения просто неправильно».
Ни одна игра не подвергалась такому мучительному анализу. Кочиш и Хидегкути впоследствии размышляли о том, что произошло бы, если бы Пушкаш не играл бы, но, как отметил Пушкаш, он забил один гол, и один из них был спорно не засчитан. Кроме того, наполовину здоровый Пушкаш — а он не был игроком, особо отмеченным своей работоспособностью, даже когда был в форме — все равно, вероятно, был лучше, чем полностью здоровый кто-либо другой. Его включение в состав, однако, означало перетряску передней линии, поскольку Шебеш вывел Тота на левый фланг с заменой на Пушкаша, что означало переход Чибора на незнакомую позицию на правом фланге и вывода из состава Ласло Будая — отлично сыгравшем в полуфинале, но в целом находящегося не в форме. Однако вингеры оказались настолько неэффективными, что в перерыве, очевидно, по указанию Дьюлы Хегьи — президента Национального управления физической культуры и спорта и, следовательно, своего непосредственного начальника — Шебеш поменял их местами.
Был ли Шебеш, как многие с горечью предполагали, полон решимости перетасовать ситуацию, чтобы претендовать на лавры главного стратега? Неужели давление и спекуляции вокруг Пушкаша заставили его все усложнить? Или, учитывая, что он был вдохновителем серии из тридцати двух побед и четырех ничьих в тридцати шести играх, включая олимпийский титул и два уничтожения сборной-матери футбола, можем ли мы дать Шебешу некоторую слабину и признать, что, если бы не возмутительные обстоятельства, его план сработал бы? В конце концов, Будай, если не считать игры с Уругваем, уже несколько недель не очень хорошо играл, и в первом тайме скорость Чибора (как всегда говорил Шебеш) изводила западногерманского крайнего защитника Вернера Кольмайера. Учитывая этот факт, трудно понять, почему Шебеш принял требование Хегьи поменять вингеров местами; в конце концов, он был не из тех, кто с готовностью принимает политическое вмешательство. «Это была наша вина, — сказал Пушкаш. — Мы думали, что уже выиграли, но потом пропустили два глупых гола и позволили им вернуться в игру».
Вернувшись же в Будапешт, разочарование быстро переросло в гнев. «Реакция в Венгрии была ужасной, — сказал Грошич. — Сотни тысяч людей вышли на улицы в течение нескольких часов после матча. Под предлогом футбола они открыто вышли на демонстрацию против режима. Атмосфера была настолько горькой, что ее можно было почувствовать месяцы спустя. Я полагаю, что в этих демонстрациях заложены семена Восстания 1956 года».
Квартиры некоторых игроков и даже некоторых журналистов подверглись нападению, поскольку ходили слухи, что игра была сдана за парк из автомобилей «Мерседес». Было высказано предположение (нелепое, учитывая, что единственной дочери Шебеша в то время было десять лет), что Тот вышел в основе потому, что был зятем тренера. Гораздо более правдоподобными были жалобы на самоуспокоенность в подготовке к финалу. Шебеш организовал поездку жен и подруг в Берн, чтобы те посмотрели город, но запретил игрокам видеться с ними до окончания игры. По меньшей мере два игрока, а возможно, и целых шесть, нарушили этот запрет. Позже Чибор рассказал, что «его сосед по комнате», спотыкаясь, вернулся в шесть утра, проведя ночь с горничной отеля, и пожаловался, что в тот день ему пришлось работать вдвое усерднее, чтобы прикрывать его. Он так и не назвал имя соответствующего игрока, и, что странно, ни один из его товарищей по комнате, Палоташ и Ференц Махош, не играли в финале. Однако Чибор также проговорился, что тот игрок больше никогда не представлял сборную Венгрии, и это описание из одиннадцати сыгравших применимо только к Закариашу.
Даже сейчас поражение и стоящие за ним причины вызывают яростные дебаты. Как сказал Ньилаши: «В этот момент венгерский футбол как будто застыл, как будто мы с тех пор так и не двигались дальше».
Проведя несколько дней в Тате, пока не утихли худшие волнения, Золотая команда вернулась в Будапешт. Они не проигрывали в следующих восемнадцати матчах, но настроение изменилось. Пушкаша запирали на выездных играх за «Гонвед», сын Шебеша был избит в школе, а Грошич был арестован по обвинению в «поведении, несовместимом с законами и моралью Венгерской Народной Республики». Взбалмошный вратарь и эксцентричный персонаж, он всегда был противоречивой фигурой, склонной к сильным приступам нервозности, и таким ипохондриком, что носил красный берет во время тренировок, потому что верил, что это приносит ему облегчение от болезни мозга. Он был арестован в 1949 году за попытку нелегально покинуть страну и чувствовал, что всегда находится под подозрением. «Я родился в религиозной семье, и в то время это было совсем не хорошим знаком, — объяснил он. — Я никогда не делал секрета из того, что я думаю о правительстве. Моя семья — особенно моя мать — хотела, чтобы я стал католическим священником. Я был воспитан в таком духе, и это было одной из причин, по которой мне не доверяли».
У Грошича репутация одиночки, интеллектуала, который предпочитал играть в шахматы, чем пить и смотреть вестерны с остальными членами команды, но он был достаточно обаятельным, когда я разговаривал с ним — правда, через переводчика и по телефону — в Будапеште. Для человека, который так много повидал, его мировоззрение казалось удивительно доброжелательным. В конце 1954 года он был сослан под домашний арест в шахтерский городок Татабанья, и даже пятьдесят лет спустя он живо мог припомнить смесь страха и гордости, которую он испытывал каждую неделю, когда большая черная машина подъезжала к его двери, чтобы увезти его на допрос.
В течение 1955 года структура, которой Шебеш окружил себя, систематически демонтировалась. Осенью ему не позволили занять свое место на скамейке запасных на матче в Швейцарии; его секретарь был уволен; а его мозговой центр из тренеров был разогнан: Паль Титкош был отправлен в Египет, Дьюла Манди — в Бразилию, а Густав Хидаш — в Нигерию. Сам Шебеш был окончательно уволен после поражения от Бельгии в марте 1956 года, его место занял комитет из пяти человек во главе с Букови, который призвал в команду Грошича. По мере того как распадалась Золотая команда, падал и венгерский оптимизм.
Центральный комитет Коммунистической партии осудил «Новый курс» Надя в марте 1955 года, а сам Надь был свергнут несколько недель спустя. К концу года его вообще исключили из партии. Его сменил на посту премьер-министра Андраш Хегедюш, но он был не более чем марионеткой Ракоши и других сторонников жесткой линии. Их позиция, однако, была подорвана продолжающимся процессом десталинизации, который нашел свое символическое проявление в Москве в сентябре 1956 года. Игроки всегда отрицали, что на них оказывалось какое-либо политическое давление, чтобы они уступили в игре против СССР, но когда гол Чибора на стадионе имени Ленина (ныне «Лужники») принес Венгрии первую в истории победу над Советами, это было широко воспринято как свидетельство растущей независимости Будапешта.
Хрущев осудил Сталина в «секретной речи» в феврале 1956 года, и в том же месяце венгерский коммунист Бела Кун, который возглавил кратковременную большевистскую революцию в 1918 году и был казнен в Москве двадцать один год спустя, был оправдан. К июню вдова Ласло Райка, убитого в 1949 году предположительно за участие в заговоре с Тито, публично потребовала, чтобы ее муж также был реабилитирован и его тело вернули ей для надлежащего захоронения. Власти согласились, и 6 октября в качестве жеста доброй воли в преддверии официального визита в Югославию Райк был перезахоронен на кладбище Керепеши. Церемония быстро превратилась в политическое событие, и многочисленные ораторы осудили режим. Еще более удивительно, что почти 200 000 человек прошли маршем по Будапешту, чтобы продемонстрировать свою солидарность с либеральными ценностями, которые, как считалось, представлял Райк (хотя на самом деле он был таким же убежденным сталинистом, как и Ракоши). В течение недели Надь был вновь принят в партию, и на 23 октября была назначена массовая демонстрация с требованием вывода советских войск, свободной прессы и свободных выборов.
К шести часам вечера того же дня четверть миллиона человек собрались на Парламентской площади, требуя восстановления Надя в должности. Статуя Сталина была сломана на уровне колен рабочими с помощью ацетиленовых горелок, которые затем облили ее голову бензином и подожгли. AVH начала стрелять по протестующим, и в ту ночь, когда насилие усилилось, венгерское правительство призвало советскую армию вмешаться. В то время сборная Венгрии тренировалась в Тате, готовясь к матчу со Швецией, отчаянно пытаясь следить за событиями в столице по радио, и когда эта игра была отменена, большинство вернулось в Будапешт. Грошич, неизбежно, был самым активным. Он был там у статуи Святой Марии на холме Геллерт, когда войска снова открыли огонь по демонстрантам, а впоследствии позволил повстанцам использовать его дом в качестве арсенала. «После этого у меня было много проблем с избавлением от оружия, — сказал он. — К счастью, у меня был хороший друг в армии, капитан, который приехал на маленьком грузовике и забрал ружья и гранаты. Это был мой небольшой вклад».
Это продолжалось недолго. «Гонвед», первоначально воспользовавшись противостоянием в Кубке чемпионов против «Атлетика Бильбао», отправил своих игроков в европейское турне, и MTK вскоре сделал то же самое. Советские танки вошли в Будапешт в начале ноября, подавив восстание, и, когда начались репрессии, «Гонвед» принял давнее приглашение сыграть серию показательных игр в Бразилии и Венесуэле, взяв с собой ряд приглашенных игроков, включая Грошича. Венгерская футбольная ассоциация и ФИФА объявили турне незаконным, и, несмотря на дисквалификацию, а возможно, и что похуже, Пушкаш, Кочиш и Чибор решили не возвращаться, и все трое в конечном итоге продолжили свою карьеру в Испании. Гуттманн, блестящий, но вспыльчивый денди, возглавлявший турне, в любом случае был чем-то вроде скитальца, но он больше никогда не работал в Венгрии, отказав стране своего рождения в тренерском таланте, который выиграл два Кубка чемпионов с «Бенфикой». Национальная сборная до 21 года, которая играла на турнире УЕФА в Бельгии, когда началось Восстание, массово дезертировала. Венгрия никогда больше не была так хороша.
«Гонвед» был настолько ослаблен, что вылетел бы в 1957 году, если бы венгерская футбольная ассоциация не решила избавить их от неприятностей, расширив первый дивизион. Однако в 2003 году ничто не могло их спасти, и «Кишпешт-Гонвед», как их тогда называли, вылетел из высшего дивизиона Венгрии. Если это казалось симптомом более широкого спада, то дальше было еще хуже. Клуб с первой попытки вернулся обратно, но из-за долгов в десятки миллионов форинтов в виде налогов Kispest-Honvéd Sports Circle Ltd, компания, которая владела клубом, была ликвидирована в октябре 2004 года.
Проблема, как объяснил Жолт Киш, которому принадлежало 10% старой компании, заключалась в том, что игроки заключали антрепренёрские контракты: то есть технически они были не сотрудниками, а подрядчиками, нанятыми клубом, что значительно снижало налоговое бремя клуба. Налоговые органы протестовали и были поддержаны судами, в результате чего клуб остался с задолженностью, которую у него не было средств оплатить. То, что последовало за этим, было знакомой историей распрей и интриг. Киш обвинил другого совладельца, Аттилу Ковача — бывшего главу венгерской футбольной ассоциации, который был вынужден покинуть свой пост, когда были расследованы его личные налоговые дела — в отказе от сделки по выплате его доли долга, и поэтому в 2003 году они и мажоритарный владелец Массимилиано Боттинелли, представитель итальянского мясного магната Пьеро Пини обратился в лигу за арбитражем.
Лига пришла к идее просто создать новый клуб, ФК «Гонвед», которому они позволили бы занять место «Кишпешт-Гонвед» в первом дивизионе, при условии, что все «долги, связанные с футболом», то есть контракты игроков и непогашенные выплаты по кредиту от лиги, будут выплачены. К тому времени, когда Kispest-Honvéd Sports Circle был ликвидирован, от него осталась лишь оболочка. Как будто эта ситуация не была достаточно безвкусной, «Гонвед» начал сезон 2004/05 с их новым тренером Дьердем Богнаром, на которого подал в суд его бывший клуб «Шопрон» по обвинению в том, что он «занял» деньги из клубных фондов и проиграл их в казино. Той зимой он покинул клуб.
Однако обвинять падение Венгрии исключительно в утечке ресурсов после 1956 года было бы чрезмерным упрощением. Ко времени Восстания Золотая команда, вероятно, в любом случае миновала свой пик. Поражение от Турции в феврале 1956 года стало для них лишь третьим со времен войны, но оно ознаменовало серию из пяти игр без побед, что отражало и, возможно, усугубляло общее настроение недовольства. Тем не менее, дезертирство оказало неоспоримое влияние, и Венгрия, отвлеченная событиями в Будапеште, выбыла на групповом этапе чемпионата мира 1958 года в Швеции. Надь был казнен 16 июня, на следующий день после победы со счетом 4:0 над Мексикой и за три дня до поражения в плей-офф от Уэльса со счетом 1:2. Судьей в тот день, по мрачной причуде, был Николай Латышев, россиянин.
Латышев снова был судьей четыре года спустя, когда Венгрия, возглавляемая Флорианом Альбертом, проиграла в четвертьфинале Чехословакии, а затем именно советская сборная выбила их в четвертьфинале в Англии в 1966 году, и только драматический вынос мяча от Йожефа Сабо с линии ворот лишило их дополнительного времени на «Рокер Парк». По крайней мере, так это вспоминает сам Сабо; мой отец, который был на игре, ничего не помнит об инциденте, хотя он помнит, что мяч лопнул (возможно, из-за этой озабоченности материальными потерями он стал бухгалтером, а не спортивным журналистом). Мало кто утверждает о заговоре — Джон Чарльз в своей автобиографии даже предположил, что судейство Латышева в Стокгольме было извинением перед Венгрией — но совпадение символически дает ясный сигнал: Советы покончили с венгерским футболом. Тем не менее, Альберт входит в число величайших центральных нападающих, которых знал мир, а Венгрия в шестидесятые годы дважды была достаточно хороша, чтобы попасть в 1/4 чемпионата мира.
Клубные команды Венгрии, аналогичным образом, вспыхнули и погасли. MTK, «Уйпешт Дожа» и «Видеотон» все проиграли в европейских финалах, но именно СССР остался сильным раздражителем Венгрии. Киевское «Динамо» Валерия Лобановского обыграло «Ференцварош» в финале Кубка обладателей кубков в 1975 году, а затем молодая и многообещающая сборная Венгрии была разгромлена сборной СССР Лобановского со счетом 0:6 на групповом этапе чемпионата мира 1986 года. С тех пор они не выходили ни на один крупный турнир. Каждое поколение, похоже, было обременено сознанием того, что они были не так хороши, как предыдущее, и в результате страдало от общественного негодования. Эдуардо Галеано проследил менталитет уругвайского футбола, а Дэвид Виннер — английского, оба предполагают, что прогрессу мешает постоянное возвращение к мифическому золотому веку. «Нас всегда критиковали, потому что люди сравнивали нас с командой Пушкаша, — сказал Ньилаши. — Но сейчас люди хотели бы вернуться в то время».
Есть те, кто считает, что виновата сама национализация, что она принесла краткосрочные выгоды, которыми воспользовался Шебеш, но, ограничивая конкуренцию, препятствовала развитию молодых талантов вне его системы. Безусловно, привычка преемников Шебеша составлять долгосрочные планы и сосредоточивать свои усилия на одном соревновании редко приносила устойчивый успех, где бы в мире это ни было опробовано.
Другие винят в этом борьбу между различными группировками внутри режима, и, возможно, какое-то время для Михая Фаркаша, главы армии, победа «Гонведа» над МТК (командой его сына Владимира, главы тайной полиции) значила больше, чем успех сборной Венгрии на международных соревнованиях, но в других странах — прежде всего в Румынии — такое соперничество послужило стимулом для улучшения. Однако, как выразился Вархиди, который впоследствии выиграл девять чемпионских титулов в качестве тренера «Уйпешта», футбол в Венгрии в последние тридцать лет коммунизма не так уж сильно отличался от любого другого, он просто казался хуже из-за того, что было раньше.
Это, по крайней мере, было правдой до девяностых годов, когда финансовые лишения привели к настоящим проблемам. Только в 2002 году ВВП Венгрии вернулся к уровню 1989 года, и частный капитал уже не финансирует футбол так, как это когда-то делало государство. Когда в Венгрии что–то действительно плохо, говорят, что как сидеть béka segge alatt — под брюхом у лягушки. Их футбол сейчас даже ниже этого уровня. В октябре 2004 года я побывал на будапештском дерби между «Уйпештом» и «Ференцварошем», поскольку мне неоднократно говорили, что этот матч был самым серьезным в венгерском сезоне. «Уйпешт» и «Ференцварош» — две самые успешные команды в истории Венгрии, они единственные клубы, которые могут похвастаться общенациональной поддержкой, и оба в то время имели реалистичные чемпионские амбиции, хотя зрителей пришло всего 4520. Да, погода была ужасной, и да, игра была сыграна в 11:30 воскресным утром (хотя, как я изначально думал, не по совету полиции, а потому, что венгерское телевидение требует, чтобы прямая трансляция воскресного футбола была закончена к моменту старта Формулы-1), но явка действительно была жалкой. Как бы Анталь Вег назвал книгу, если бы он написал ее сейчас? Может быть, «Последние обряды» или «Реквием»?
Наблюдать за этой игрой — ужасной ничьей 1:1 — было странным опытом. Это было скорее похоже на возвращение на английскую землю конца восьмидесятых, хотя и преждевременно ставшую всесезонной. Обе трибуны за воротами были почти полные, и болельщики, заполнявшие их, впечатляюще кричали — напоминание о том, насколько скромными могут быть многие современные английские стадионы, даже когда они переполнены, — в то время как центральные трибуны были практически пусты. Было даже четыре флага Содружества, на каждом из которых было написано либо «хулиганы», либо «хулс». (К этому вопросу относятся странно серьезно; на одном из многочисленных сайтов, посвященных фанатам «Ференцвароша», отмечается, что в 1997 году они отказались от слова «хулиган» и заменили его на «хул», хотя, похоже, никто не смог мне толком объяснить почему.) Преобладающая атмосфера, однако, была более итальянской, не только из-за пустых мест, но и из-за использования цветных дымовых шашек, стиля пения и развевания шарфов над головами. Болельщики «Уйпешта» действительно ощущают связь с «Фиорентиной» — взаимную связь тех, кто носит фиолетовое — называя себя «Фиалкой» и посещая «Артемио Франки» дважды в сезон. Повсюду у стадиона, на гаражах и стенах были нацарапаны граффити на странной смеси итальянского и английского языков: «Viola Fidelity» [Верность Фиалке], «Gruppo anti Ferencváros» [Группировка против «Ференцвароша»].
Возможно, их было немного, но недостатка в страсти среди фанатов не было, и была настоящая крайность, и все более редкое ощущение, что при правильном триггере все это может слететь с катушек. Когда «Ференцварош» вышел вперед незадолго до перерыва, болельщики «Уйпешта» забросали празднующих игроков соперника банками из-под напитков, бутербродами и камнями, а во втором тайме игра ненадолго приостановилась, когда они принялись забрасывать голкипера «Ференцвароша» Лайоша Сюча. Он всегда был вероятной мишенью, перейдя из «Ференцвароша» в «Уйпешт» несколькими годами ранее, только для того, чтобы вернуться в «Ференцварош» проведя два сезона в Германии с «Кайзерслаутерном». Очевидно, что никто не заслуживает того, чтобы его забрасывали половинками кирпичей при исполнении удара от ворот, но следует сказать, что Сюч вряд ли является самой симпатичной фигурой, поскольку сам был в центре позорной развязки сезона 2002/03.
«Ференцварош» вышел на последнюю игру сезона с отрывом от МТК в одно очко, и многие ожидали, что он обыграет своего соперника «Дебрецен», чей состав был серьезно ослаблен травмами. Учитывая, что МТК предстоял тяжелый выездной матч против «Уйпешта», у «Ференцвароша» были основания быть уверенным в себе, и он подготовил пышные празднования титула, даже запустив над головой воздушные шары с надписями «ПРИВЕТСТВУЕМ ЧЕМПИОНОВ». Однако за десять минут до конца матча «Ференцварош» так и не забил, в то время как МТК вышел вперед благодаря удару головой Роланда Юхаса на тридцать пятой минуте. По мере нарастания разочарования управляющий директор «Ференцвароша» Йожеф Сайер приказал открыть ворота в ограждении по периметру, позволив толпе собраться на краю поля. Судья, рассудив, что увод игроков с поля, скорее всего, приведет только к дальнейшим неприятностям, продолжал игру, но когда он дал финальный свисток, а игра по-прежнему оставалась безрезультатной, болельщики атаковали игроков обеих команд. Тренер «Дебрецена» Лазар Сентеш был сбит с ног и получил такой удар ногой, что у него разорвалась почка. В то время как полиция пыталась восстановить порядок, было отчетливо видно, как Сюч, стоя на балконе, бросал алюминиевую мусорную корзину в одетых в защитное снаряжение полицейских.
После дерби я поговорил с бывшим игроком «Уйпешта» Андрашем Тотом, который, как и многие бывшие игроки, был только рад объяснить, почему в его время дела шли лучше. «В семидесятых годах я провел много матчей против "Ференцвароша" на "Непштадион", потому что в то время там проводились все важные матчи, — сказал он. — В те дни у нас не было никаких конфликтов друг с другом. Люди приходили примерно за час до игры, чтобы посмотреть, как мы разминаемся за пределами стадиона, толпы поддерживали оба клуба, и они делали это бок о бок. Сторонники "Уйпешта" и "Ференцвароша" стояли рядом друг с другом, и не было никаких проблем».
Так откуда же такие перемены? «Насилие характерно для других частей Европы, — объяснил он, — и теперь, когда мы вступили в ЕС, у нас возникли проблемы, подобные тем, которые можно увидеть на матче "Аякс" - "Фейеноорд", или в матче "Аустрия Вена" - "Рапид Вена", или в Германии». Полагаю, только мое английское происхождение помешало ему назвать Англию в этом списке.
Поначалу его аргумент казался бессмысленным — и в той форме, в которой он его высказал, конечно, так оно и есть: насилие было обычной чертой венгерского футбола по крайней мере за десять лет до вступления Венгрии в ЕС в мае 2004 года. Тем не менее, в этом есть зерно истины; рост хулиганизма действительно коррелирует со смещением Венгрии на запад. Метафора, которую я регулярно слышал в Будапеште, описывает Венгрию как статую, которая в течение многих лет была покрыта покрывалом. Люди считали статую красивой, но когда ткань наконец сняли, оказалось, что она уродлива, потрескавшаяся и грязная. Больше, чем большинство, венгры, похоже, боролись со своей меняющейся национальной идентичностью после распада СССР. Для многих именно чувство неустроенности среди молодых венгров из рабочего класса привело к росту хулиганизма, потребности как сформировать идентичность через ассоциацию с клубом, так и затем агрессивно отстаивать ее.
Веками Венгрия стояла на переднем крае христианского Запада, отражая попытки вторжения татар и османов, а затем, при коммунистическом правлении, венгры гордились тем, что были самыми «западными» из Советского блока — географически и ментально. С этим была связана националистическая гордость, чувство избранности пограничного народа, чья особенность была продемонстрирована непропорционально большим числом нобелевских лауреатов и золотых медалистов Олимпийских игр в стране — и, конечно же, Золотой командой. По словам Яноша Бали, преподавателя этнологических исследований Будапештского университета, вступив в ЕС, Венгрия утратила свою уникальную роль. Сейчас это всего лишь восточный сателлит Брюсселя или Страсбурга, дешевое место для мальчишников с привлекательной столицей в виде шоколадной коробки, что, по словам Бали, привело к «комплексу неполноценности и ощущению периферийного статуса в национальном масштабе». Конечно, существует неотъемлемый парадокс в том, что форма выражения, с помощью которой эти выбитые из колеи венгры утверждают свою идентичность как нечто отличное от Западной Европы — ультра–группы, которые сознательно подражают своим итальянским и английским предшественникам — сама заимствована из Западной Европы, но такова, я полагаю, природа глобализации.
«Ференцварош» остается самой популярной командой, и это, похоже, не только результат их недавней истории успеха, но и потому, что он всегда был самым «венгерским» клубом, национализм их болельщиков впервые стал очевиден в 1920-х годах. Венгрия провела свои первые выборы тайным голосованием в 1920 году, проголосовав, как ни странно, за монархию. Отсутствие короля было проблемой, но адмирал Миклош Хорти был назначен (его опыт руководства военно-морским флотом страны, не имеющей выхода к морю, очевидно, подходил ему для столь же парадоксальной роли избранного короля). В первые годы его правления венгерское общество становилось все более буржуазным, что привело к напряженности между новым богатством и теми, кто чувствовал, что их бросили. Район Ференцварош, расположенный к югу от центра Пешта, всегда был районом рабочего класса, и именно там недовольство было самым сильным.
Как выразился историк Тамаш Крауш, «иностранные деньги, т.е. "Еврейский капитал" и "иностранцы" в целом считались главным препятствием на пути венгерского процветания». В первые годы правления Хорти также наблюдался Белый террор, с помощью которого он преследовал тех, кто был причастен к большевистскому режиму Куна. Поскольку многие из тех, на кого они были нацелены, были евреями, его репрессии одновременно подпитывали и распространяли более общий антисемитизм.
Трианонский договор, составленный союзниками в 1920 году, также был источником негодования. Венгрия, воевавшая в Первой мировой войне на стороне Германии, сократилась до трети от своего прежнего размера, поскольку земли были переданы Румынии, Югославии и Чехословакии. Именно в уверенности, что эти земли можно восстановить, Хорти связал свою судьбу с Гитлером в тридцатые годы, становясь все более жестким и в конечном итоге запретив еврейские спортивные клубы. Когда «Ференцварош» протестовал против роспуска МТК в 1940 году, клуба с давними еврейскими ассоциациями, двенадцать евреев из их руководства были уволены, а Андор Ярош, министр внутренних дел, стал президентом клуба. Позже Ярош был ответственен за депортацию 400 000 венгерских евреев в Освенцим и был казнен как военный преступник в 1946 году. Это, однако, лишь завершило продолжающийся процесс, поскольку «Ференцварош» был одним из основных источников поддержки пронацистской партии «Эрроу Кросс», которая пришла к власти в 1944 году после неудачной попытки Хорти договориться о сепаратном мире с союзниками.
Неудивительно, что когда Ракоши и его сталинисты пришли к власти на сфальсифицированных выборах в 1947 году, они стремились наехать на «Ференцварош», и в равной степени неудивительно, что болельщики «Ференцвароша» были в авангарде Восстания 1956 года, возможно, не совсем очевидным и организованным образом, как фанаты «Црвены Звезды» в Белграде сорок четыре года спустя, но, тем не менее, важным фактором. Многие из тех, кто участвовал в Восстании, были выходцами из трущоб Ангьялфёльда и Ференцвароша, мотивированными, как теперь широко признается, не столько политическими убеждениями, сколько тем, что историк Билл Ломакс назвал «спортом борьбы». Полвека спустя этот вид спорта, как борьба, должен проводиться с болельщиками противоположной стороны.
После дерби я поговорил с общительным Иштваном Шаллоем, который в то время был спортивным директором «Уйпешта». Он испытал относительное облегчение от того, как прошло дерби, но наш разговор в целом был удручающим. Впервые я встретился с Шаллоем в прошлом году, когда он был спортивным директором ФК «Балатон», команды, базирующейся в Шиофоке. Они финишировали вторыми в сезоне 2003/04, что является замечательным достижением, учитывая, что они были настолько бедны, что у них не было тренировочной базы, и тренировки проходили либо на автостоянке стадиона, либо на краю поля. Двенадцать месяцев спустя они больше не существовали, став жертвой хаоса, который обрушивается на венгерский футбол каждое лето, оставляя некоторые клубы с новыми владельцами, некоторые с новыми домами, некоторые с новыми именами, а некоторые вообще ни с чем.
Летом 2004 года — незадолго, как отметили бы циники, до выборов в ФА — первый дивизион был увеличен с двенадцати до шестнадцати команд, при этом четыре лучшие команды второго дивизиона получили повышение, а две нижние команды первого дивизиона сыграли против команд, занявших пятое и шестое места из второго. Обе команды первого дивизиона выиграли, но у одной из них, ДВТК, закончились деньги, она не смогла представить сбалансированный бюджет и поэтому была лишена лицензии. Затем ФА обратилась к команде, занявшей седьмое место во втором дивизионе, «Ньиредьхазе», и, поскольку до начала сезона оставалось всего две недели, попросила их подняться в первый дивизион. Клуб запросил двухнедельную отсрочку для подготовки своей команды, но получил отказ; неудивительно, что только в двенадцатой игре сезона они одержали первую победу.
Владелец «Балатона» Иштван Кути, тем временем, объявил, что из-за нехватки денег он хотел бы переехать в город, где либо совет, либо местные предприятия помогли бы с расходами. Сначала казалось, что они переедут в Папу и объединятся с местной командой второго дивизиона «Папай ЭЛЦ», но в последнюю минуту они вместо этого договорились о сделке с «Ломбард-Халадаш» из Сомбатхея. Позже выяснилось, что Lombard, фирма ростовщиков, которая спонсировала команду, поссорилась с городским советом Сомбатхея. Это оставило «Балатон» без дома, но накануне сезона, обанкротившись и имея всего четырех зарегистрированных игрока, они договорились о слиянии с «Диошдьёр ВТК», клубом, базирующимся в Мишкольце, почти в 500 километрах от Шиофока. Возможно, неудивительно, что мало кто из болельщиков утруждает себя тем, чтобы вкладывать много эмоциональной энергии в свои команды.
Бедность, пожалуй, лучше всего можно охарактеризовать инцидентом в 1999 году, когда в «Дунакеси» был сделан ложный звонок с предупреждением о бомбе на их стадионе. Однако мошенники не могли позвонить в клуб напрямую, им пришлось оставить сообщение на соседней фабрике, поскольку телефон «Дунакеси» был отключен.
Учитывая такой фон, я спросил, на что надеялся венгерский футбол? Шаллой закатил глаза и заговорил о необходимости Золотой команды. Я предположил, что это была безнадежная мысль, что не могло быть никакого плана на будущее, кроме как отчаянно держаться, молясь, чтобы откуда-нибудь на помощь прискакал благотворитель-миллиардер. «Проблема в деньгах, — сказал он. — Мы не можем позволить себе игроков, и мы немедленно теряем хороших молодых игроков. Многие молодые игроки переходят в пятый или шестой дивизион Австрии и получают больше денег, чем здесь. Спонсоров найти трудно, потому что они не хотят тратить здесь деньги, потому что считают, что это не очень хороший уровень. Если уровень повысится, деньги придут, но без денег мы не сможем повысить уровень».
Менее чем через месяц, побежденный уловкой-22 [прим.пер.: целенаправленно созданная, получившаяся случайно или органично присущая ситуации правовая, административная, социальная либо логическая коллизия, состоящая в том, что попытка соблюдения некоторого правила сама по себе означает его нарушение. Индивид, подпадающий под действие таких норм, не может вести себя целесообразно], Шаллой подал в отставку.
***
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где только переводы книг о футболе.
