Винни Джонс. «Пропал без тебя» 10. Динь-дон, звонят колокола
Эпилог: Дом в Ван Найс/Благодарности
***
У меня не было ни минуты, чтобы тратить время впустую: Я должен был жениться на Тане.
Я почувствовал любовь, которой не чувствовал уже очень, очень давно. Я почти не виделся со своей мамой; она переехала жить в ночлежку в доме престарелых, и какое-то время мне было трудно ее видеть — это было просто неестественно. Я также поссорился и со своим стариком; у меня не было с ним особо много общего после того, как он ударил меня. Я просто думаю, что меня не особо много любили. Когда мне было 18 лет я переехал в большую местную семью, к Джону и Венди Мур и к их четырем детям, и в основном держался их в течение следующих пяти лет.
К тому времени, когда я переехал играть за «Лидс», старик вернулся в мою жизнь и приходил на все игры, но когда я перешел в «Шеффилд Юнайтед», он уже не приходил так часто, потому что мы проигрывали — «Я не хочу смотреть это дерьмо», — говорил он.
Тэнс все это знала. Она сказала мне: «Чего тебе не хватает? Чего?» Она единственный человек, который когда-либо спрашивал меня об этом. «Чего тебе не хватает? Что я могу сделать? Чего ты от меня хочешь?» Наверное, это был один из первых случаев за долгое-долгое время, когда я был честен с кем-то, и я просто сказал: «Я хочу, чтобы ты безоговорочно любила меня». Как в кино.
А Таня просто обняла меня и сказала: «Во веки веков».
Однажды мы с Тэнс стояли и глядели в сад, наблюдая за Кейли в игрушечном электрическом джипе, который мы ей купили, разъезжающей с Аароном на пассажирском сиденье, которому было около одного или двух лет.
Я никогда не думал, что женюсь — я собирался быть одиноким до конца своей жизни. Но там, в саду, эти две маленькие точки соединялись в игрушечной машине, а в доме мы с Тэнс стояли и смотрели, полные любви к ним и друг к другу. Видишь, почему у меня не было ни минуты, чтобы тратить время впустую?
Так что теперь брак — это все, чего я хотел, и мне действительно нужно было кому-то об этом рассказать. На следующий день я сидел в своей огромной машине и звонил отцу.
Он поднял трубку и спросил: «Как дела, сынок?»
Я сказал: «Я собираюсь попросить Таню выйти за меня замуж».
Он сказал: «Ох, ничего себе. Ладно, хорошо. Как то ни было, мне надо идти в дом и кормить фазанов...» И это было все. Все, что я мог делать — это разъезжать по округе, как всегда, один.
Я решил поехать навестить Лу. К тому времени мы с ним начали немного поигрывать в гольф и сблизились. По дороге к Лу я позвонил другому своему другу, чтобы рассказать ему, что я планирую, но его реакция была еще хуже, чем у моего отца, он сказал: «Вы не продержитесь и шести месяцев ». Я был очень обижен и сделал так, чтобы его не пригласили на свадьбу. (На самом деле я видел этого парня несколько лет назад, и он извинился. Я спросил: «Почему ты так сказал?», а он просто ответил: «Я не думал, что она тебя вытерпит!»)
Приехав к Лу, я сразу перешел к делу. «Я хочу спросить Тэнс выйти за меня», — сказал я.
Лу был обеспокоен проблемами со здоровьем своей дочери. Он сказал: «Послушай, сынок, ты знаешь, что она не обычная девушка? Это будет трудная дорога».
Я сказал: «Я думаю, что именно для этого я здесь. Я думаю, что это мой долг. Я думаю, что из-за этого все это и нужно. Я присмотрю за ней».
И Лу поверил мне. И я заботился о ней, как и обещал, до конца ее жизни.
Тем временем Тэнс ждала дома, когда я закончу спрашивать разрешения у всех, кроме нее. Она знала, что это произойдет.
Вернувшись домой, я отнес ее наверх и положил на кровать. Я даже не забыл снять с нее туфли... А потом опустился на колени у кровати и попросил ее выйти за меня.
Тэнс разрыдалась; это был нехороший знак.
«Почему ты плачешь?» — спросил я, взволнованный до полусмерти.
«Почему ты так долго мешкался?» — ответила Тэнс.
Мы поженились в пятницу 24 июня 1994 года и еще раз в субботу 25 июня 1994 года. Такое бывает, когда ты пытаешься избежать общения с прессой. Сначала вы направляетесь в загс на Кларендон-роуд в Уотфорде, чтобы оформить документы, а затем на следующий день у вас грандиозное праздненство и вы даете свои клятвы в своем новом доме.
Как раз перед тем, как мы поженились, я купил нам старую ферму в Редборне, в десяти минутах езды от Хантерс-оук. Я хотел место, которое было бы нашим и только нашим; место, где Кейли могла бы свободно бегать и куда мог бы приезжать Аарон, когда только захочет. И мне хотелось какое-нибудь место, где Тэнс могла бы наблюдать, как весна и лето наступают на небо и на поля. Она так любила солнце и так много всего преодолела… Я хотел для нее самого лучшего, и ферма в Редборне была первым шагом.
Когда мы ее купили, это было разваливающееся бунгало с двумя спальнями, в котором жили какие-то путешественники. Нам с моим стариком потребовался год, чтобы восстановить там все, и мы закончили ее за день до свадьбы. Она была идеальной. Ландшафтный дизайн, светильники, сады — все было закончено как раз вовремя, чтобы сотни людей могли приехать туда и отпраздновать вместе с нами, в то время как мистер Уайт, местный викарий, благословил наш союз.
Нас также благословили таблоиды. Мы продали субботнюю свадьбу «Мировым новостям» — они заплатили £100 тыс., что в 1994 году было большой суммой. Меня не волновало, что все это было похоже на «Красавицу и Чудовище»; Я знал, где были наши сердца. Однако «Мировые новости» заботились о своих инвестициях, поэтому они принесли картонные ограждения, чтобы защитить праздненства от других папарацци и даже от вертолетов, которые кружили, пытаясь сфотографировать. В Редборн и из него вела одна дорога, и «Мировые новости» перекрыли ее, так что всем гостям было трудновато проехать. В какой-то момент мне пришлось перепрыгнуть через стену, чтобы избежать папарацци после церемонии в ЗАГСе. Тэнс тоже была окружена всеми своими подругами, которые прикрывали ее.
Накануне вечером у меня был мальчишник в отеле «Обри Парк», пока Тэнс и ее подружки были дома. Утром в день свадьбы Тэнс отправилась в местное кафе со всеми своими подругами, ее ролики все еще были на месте, чтобы позавтракать — вот какой она была приземленной. На субботней церемонии присутствовало 200 человек, а вечером — 400.
В тот день было жарко, как в аду. Чего я не знал, так это того, что Тэнс едва могла ходить; лекарство, которое она принимала для сердца имело ужасный побочный эффект, вызывая у нее подагру. Она была в агонии; ее мама даже позвонила доктору Митчеллу в Харфилд, и он выписал рецепт аптекарю на Гарстон-парад (она всю свою жизнь будет получать свои лекарства там).
В своей речи Лу сказал нечто особенное: «У Винни также проблемы с сердцем — оно слишком велико для его тела».
(Позже Тэнс расскажет журналу «О'Кей!»: «Он самый эмоциональный человек, которого я когда-либо встречала. Иногда он будит меня посреди ночи только для того, чтобы сказать, что любит меня. Он очень беспокоится обо мне, и он великолепен во время кризиса. Он обнимает меня так крепко, что чуть не раздавливает».)
Это была великолепная свадьба, хотя Тэнс испытывала такую сильную боль, что в то же утро ей пришлось пойти и купить туфли побольше, чтобы она могла ходить. Вместо подарков мы заставили всех сделать пожертвование в пользу больницы Харфилд.
В конце ночи мы улетели на вертолете, как я и обещал, и отправились в Жуан-ле-Пен, на полпути между Каннами и Ниццей, потому что песня Питера Сарстедта «Куда ты идешь, моя прелесть?» была нашей любимой мелодией, и это одно из мест, куда в песне попадает ее персонаж.
Но это был не последний раз, когда вертолет прилетал в Редборн, и в следующий раз это было далеко не так романтично.
***
Приглашаю вас в свой телеграм-канал
