Питер Крауч. «Я, Робот: Как стать футболистом 2»: Красные туманы
***
Я по своей природе не злой человек. Я не ругаюсь на телевизор. Я не разглагольствую в социальных сетях. Я почти всегда просыпаюсь в хорошем настроении. Я должен играть в футбол каждый день, за исключением дней, когда мне надо отдохнуть, потому что я слишком много играл в футбол. Многое в моей жизни до сих пор делает меня по-настоящему очень счастливым.
И все же на поле я становлюсь более злым. И с возрастом я вообще не смягчаюсь. Взрослея, я становлюсь больше похож на Мелдрю (прим.пер.: Виктор Мелдрю — вымышленный персонаж ситкома «Одной ногой в могиле». Этот персонаж олицетворял собой архетипичного сварливого старика). Я стал сварливее, чем когда-либо. Были времена, когда я позорил себя такими ужасными подкатами, что они требовали публичных извинений, и когда я вел себя, как будто я не контролирую собственные действия. И в этом я не одинок. В каждой команде есть по крайней мере один игрок с таким же спусковым крючком. Внутри большинства профессионалов находится зверь, готовый взреветь. Все, что нужно для его высвобождения — это правильная провокация.
Милл Хилл, северный Лондон. Я тренируюсь с молодежной командой «Шпор». С нами играет парень в атаке, который может делать там все что угодно. Он уже играл за сборную Англии своего возрастного уровня, и самые мудрые наблюдатели ожидали, что он в один прекрасный день выступит и за старшую сборную тоже. Он силен в воздухе, хорошо бьет с обеих ног, и он быстрый. Но он еще и сумасшедший. Он теряет самообладание так же часто, как и уходит от опекающего его защитника. Он пинает людей. Для судей, он словно сурикаты для змей: придирается к ним, наглый, всегда на взводе.
Тренеры это знают. Они также знают, что это и сдерживает его. Это ограничивает то, что ты можешь сделать на поле, ведь тебя так часто с него удаляют. Таким образом, жесткий тренер решает поучить его на тренировке, выступая против него в роли подлого центрального защитника, который будет толкать его в спину, вставать на пятки, толкать в спину. Сынок, именно это защитники и будут с тобой проделывать. Давай попрактикуемся на это не реагировать. Давай успокоимся. Давай попробуем остаться на поле.
Это был благородный план, но далеко не совершенный. В первый раз, когда парня начали пинать, можно было видеть, как он подергивается. Во второй раз он закатил глаза. В третий раз он вышел из себя. Характерный ртутно-быстрый поворот и один удар. Шмяк. Тренер упал на землю, как Джордж Гроувс от удара Карла Фроча. И вырубился. А парень просто ушел. Прямо в раздевалку. Мы все думали, что в последний раз видим его. Примечательно, что он вернулся на следующее утро, хотя и ненадолго. Избиение тренера молодежной команды вообще ни разу не продвинет твою карьеру. Это не совсем то, что потенциальные покупатели ищут в молодом игроке.
Когда красный туман спускается, логика и смысл улетучиваются. Вспоминается как Джоуи Бартон локтем ударил Карлоса Тевеса, пнул ногой Серхио Агуэро, а затем пытался еще головой ударить Венсана Компани и все это в течение около трех минут в мае 2012 года. Паоло Ди Канио, толкающий рефери Пола Алкока, а затем, уже в качестве тренера десять лет спустя, дерущийся с одним из своих игроков. Дженнаро Гаттузо, помешанный итальянский полузащитник — нечестивое сочетание двух предыдущих игроков, решив в 2011 году, что удар по голове тренера «Тоттенхэма» Джо Джордана может каким-то образом быть разумным решением. Джо Джордан был одним из самых устрашающих футболистов двадцатого века. У него было прозвище Челюсти в Великобритании и Ло Сквало («Акула») в Италии. Гаттузо с таким же успехом мог бы попробовать поцеловать крокодила, причем с язычком. Но он все равно сделал это, потому что был вне себя. Можно увидеть ужас на лицах его товарищей по «Милану», когда они пытались оттащить его. «Приятель! Там рядом есть стареющий Харри Реднапп, или Кевин Бонд, если ты хочешь разобраться с помощником тренера. О нет, Джо снял свои очки. Беги!»
Я никогда не знал более злого игрока на поле, чем молодой Уэйн Руни. Он был таким же и на тренировках, в то время как он играл в начале своей карьеры в серьезных играх за «Эвертон» и сборную Англии: мальчик-бык со стрижкой ежик, крушил соперника, а затем быстро вставал, чтобы сильно ударить по мячу с такой же жестокостью. Это было важно для той угрозы, которой он был, и его товарищи по команде и болельщики команд любил его за это. Мой папа любил это; он боготворил игроков «Челси» Рона Харриса и Микки Дроя, и неоднократно заставлял меня смотреть видео 1970 года, повтор финала Кубка Англии, игра — абсолютно кровавая баня, где они провели больше времени ногами выбивая куски друг из друга, чем пиная мяч. Двадцать пять лет спустя, рефери Дэвид Эллерей пересмотрел этот матч и утверждал, что по стандартам 1990-х годов, там должно быть показано шесть красных карточек и двадцать желтых. По меркам 2019 года соперники остались бы играть три-на-три. То, что все двадцать два игрока, которые начали игру, дожили до того момента, как Харрис поднял трофей, было одним из величайших медицинских чудес своего времени.
Я думаю, папа хотел, чтобы я стал более жестким. Многие ребята, против которых я играл, были из старых и грубых слоев населения, и сами могли за себя постоять. Возможно, это хорошо, что он не видел меня на школьной площадке, где я был ужасным заводилой, очень напоминающий Крейга Беллами из западного Лондона в матче команд до 11 лет.
Бадминтон отнюдь не спорт улиц, но если ты отказываешься позволить кому-либо играть, то ты за это поплатишься. Мой друг Роб, выхватил у меня ракетку и долбанул меня ею прямо по спине. Я упал, как Виллем Дефо в фильме «Взвод» — на колени, руки вытянуты, голова отброшена назад, лицо скручено в агонии. Несколько недель спустя, играя за начальную школу Норт-Илинг в большой игре на выезде в Нортолте, брат Роба Эд играл просто кошмарно, и я все говорил и говорил ему об этом. Так же, как и его брат-близнец, Эд огрызнулся. Он подбежал, пнул меня, и был немедленно удален с поля. Пока он покидал поле, я все продолжал говорить. «Ты не только дерьмово играешь, ты еще и удаление заработал. Никчемный!»
Эти демоны остались со мной. В моем дебютном сезоне в «КПР» меня удалили во время выездного матча против «Крю» за две бессмысленные желтые карточки — одна за не поддающийся контролю подкат, другая за не поддающийся контролю отказ отступить на десять метров для последующего штрафного удара. Против «Челси» за «Ливерпуль» несколько лет спустя, я вел себя еще хуже. Джон Оби Микел играл ту роль, которую взял на себя тренер молодежной команды «Шпор», наступая мне на ноги каждый раз, когда Пепе Рейна выбивал длинным пасом от ворот в мою сторону. Каждый раз, когда я пытался контролировать мяч, я находил свою ногу пришпиленной к земле его шипами, но судья не давал никаких свистков. Я пытался принять мяч на грудь. Микел снова наступил мне на ногу. Мяч откатился в сторону боковой линии, он пытался оградить его от меня, и я потерял рассудок. Я даже не помню, но это было ужасно, двуногий выпад ножницами. Не похоже, что я пытался сломать Микелу ногу. Это было похоже на то, что я пытался сломать ему обе ноги.
К счастью, я частично промахнулся по нему. Он был достаточно разумным и ловким, чтобы отпрыгнуть с моего пути. Я все еще был так зол, что я обвинил его в нырке, что было смешно, когда единственным кто прыгал в тот момент был я. Я сказал другому игроку «Челси», чтобы он отвалил. Затем я выступил с лекцией в средствах массовой информации о том, что иностранные игроки пусть и привносят так много хороших вещей в английскую игру, но ныряние не является одной из них.
Только когда я пересмотрел этот момент я понял, что я сделал. Это был я? Как будто мое тело не было больше моим. Однажды я поговорил с Беном Тэтчером о его печально известном ударе локтем в лицо Педро Мендесу. Он не смог объяснить это. Он думал, что Мендес был очень хорошим парнем, и все же он вырубил его, толкнув в сторону рекламных щитов. Он описал это как чуть ли не опыт-вне-тела. Он действительно не думал, что там все было так уж плохо, пока не пересмотрел фрагмент, что случилось примерно в то же время как «Манчестер Сити» дисквалифицировал его на шесть матчей и ФА еще на восемь.
Иногда это чисто твоя вина. Когда ты не правильно обрабатываешь пас и мяч отскакивает от тебя, то ты одновременно и злишься на свою собственную ошибку и убежден, что теперь ты должен отвоевать мяч обратно — сочетание, которое приводит ко всевозможным жестоким выпадам и прыжкам шипами вверх. Некоторые из моих самых худших подкатов получились именно из-за этого. Вспоминается Газза в полуфинале Чемпионата мира 1990 года, прыжок на Томаса Бертольда, еще один удар Гари Чарльзу в 1991 году в финале Кубка Англии, преследование мяча, который никогда не был действительно его, идя ногой на уровне талии. Классический красный туман.
Иногда это случается из-за того, что что-то происходит в другой части твоей жизни, но не так, как ты думаешь. Если у тебя возникли трудности дома, то ты можешь играть в наиболее сфокусированный футбол. Игра — это твое освобождение, твой побег от всего этого, и поэтому ты полностью концентрируешься на игре. Ты наслаждаешься физическим вызовом, но ты выбиваешься из системы. Это когда все остальное слишком легко, и ты, вероятно, можешь сломаться. Если ты проводишь свои дни на игру в Лудо с дочерьми, то ты забываешь, что это такое — ударить локтем соперника да еще и с проворотом, в зависимости от того, насколько конкурентоспособно твои дочери играют. Именно поэтому футболисты, закончившие карьеру, часто бросаются во что-то эквивалентное с физической точки зрения, когда их первая карьера подходит к концу. Джейми Каррагер высаживает своих детей у школы каждый день, а затем едет прямо в боксерский зал в Ливерпуле на двухчасовую тренировку. Он воспроизводит именно то, что он делал предыдущие двадцать лет: грубые шуточки и стеб в раздевалке с некоторыми правильными ребятками, немного крика и пререканий, пробежка рядом с запретной зоной размахивая руками, а затем быстрый душ и последующий за этим обед. Он не столько на пенсии, сколько поменял род деятельности.
Красный туман спускается туда, где ты его видишь, и туда — где нет. Быть в раздевалке в перерыве в серьезном матче — это смотреть на одиннадцать кастрюль с дымящейся водой, готовой к закипанию. Кто-то не отследил забегающего. Другой пробил, когда можно было бы отдать легкий пас на неприкрытого товарища по команде. Теперь все это выходит — пальцы утыкаются в грудь, толчки и крики, сыпятся удары. Я видел настоящие кулачные бои, и это на самом деле хорошо. Это показывает, что тебе не все равно. Это показывает, что у вас есть свои стандарты. Раздевалки, о которых стоит беспокоиться — это те, в которых нет красных туманов. Как ты можешь быть спокойным, если вы проигрываете 2:0 и идете на дно, как камни?
Ничто не делает игроков злее, чем плевок. Он считается самым низким из низких, гораздо хуже, чем простой жестокий подкат, отчасти потому, что это хитрый и подлый, отчасти потому, что это телесная жидкость. Некоторые прекрасные игроки были на этом пойманы — Франческо Тотти подмочил всего Кристиана Поульсена на Евро-2004, Патрик Виейра плюнул на торс Нила Раддока в игре «Арсенала» против «Вест Хэма» (приличный размер цели, надо отдать должное), Криштиану Роналду был нашинкован Робби Сэвиджем и, с колен плюнул на исподнее Сэвиджа. Это всегда вызывает массовую кучу-малу, и, как правило, по крайней мере одну красную карточку.
Нет более запоминающегося примера, чем плевок Франка Райкаарда в затылок Руди Феллера на Чемпионате мира 1990 года. Это чудо техники — Райкаард абсолютно чисто сделал это — а еще точность, запустил плевок глубоко в упругие кудри прически в стиле «маллет» немецкого нападающего. Я всегда думал, что завивка должна смягчать воздействие, поглощая всю кинетическую энергию, но Феллер точно знал, что произошло, как будто его волосы были живыми, как у Медузы. Замысловатая структура удержала струйку слюны так, чтобы все увидели. Один из определяющих образов этого чудесного турнира.
Защитников обычно заводит неустанный быстрый форвард, который, ускоряясь, оставляет их позади, как будто они зрители с избыточным весом, а не профессиональные спортсмены, оббегая их с разных сторон, как будто конусы на тренировочном поле. Они мстят своими, как мы может это назвать, подкатами с задержкой, когда они начинают примеряться, когда единоборство выглядит как 70 к 30 в их пользу, откладывают действие на долю секунды до тех пор пока уже будет 50 на 50, еще чуть задерживаются пока не станет 30 на 70 и только после этого идут в подкат. Судья видит человека, который контролирует выигранный мяч. Защитник видит сладкую месть. Нападающий видит небо, а затем очень крупным планом траву.
Месть наступает скоро. Защитник с мячом глубоко на своей половине поля и собирается выбить его вдоль боковой линии. Нападающий скользит в подкате, якобы, чтобы заблокировать мяч, но на самом деле так, чтобы мяч пролетел мимо него, а затем продолжить скользить в опорную ногу защитника. Это похоже на то, что ты просто пытался накрыть его, старательно пропахивая землю ради своей команды, но о мяче ты даже не думал в тот момент.
И так далее в таком роде. Центральный защитник сопровождает мяч, выходящий за линию ворот. Ты преследуешь его. Он удерживает тебя, заставляя тебя выглядеть глупо. У тебя есть два варианта: продолжать держать себя за дурака, размахивая протянутой ногой в сторону мяча, пока он втыкает в тебя свою задницу и держит тебя в страхе со всей легкостью мужчины против ребенка, или впечататься в него, cрубить его вниз и получить неизбежную карточку. Публично быть таким приниженным — унизительно и заставляет тебя взбеситься. Ты прыгаешь. Ты отскакиваешь от его массивных бедер. Ты лежишь там, в грязи, толпа смеется, и, в то время как рефери показывает тебе желтую карточку защитник поднимает мяч вверх, ставит его на поле для обычного штрафного удара и рысью бежит мимо тебя, стараясь не слишком явно смеяться.
Лучшие игроки играют на грани. Им нужен этот огонь, это непреодолимое желание, чтобы захватить контроль над серьезными играми. У Стивена Джеррарда было это: его удаляли в мерсисайдском дерби в возрасте девятнадцати лет и еще раз всего лишь после пребывания на поле в течение 18 минут в марте 2006; красная карточка против «Манчестер Юнайтед» в Кубке Англии в 2011 году, еще одна после всего лишь тридцати восьми секунд на поле в своем последнем матче против них в 2015 году. У Руни это было. И у Газзы. Сейчас это есть у Деле Алли. Существует такая тонкая грань между твоей лучшей игрой, которую когда-либо кто-нибудь видел, и на мгновение заходом слишком далеко и гибель для всей команды.
Есть также просто грязные игроки, те, для кого в этом меньше тумана и больше осознанный выбор образа жизни. Серхио Рамос выиграл Чемпионат мира, чемпионат Европы и несколько Европейских кубков. Он также является рекордсменом по количеству карточек среди игроков в истории Ла Лиги, Лиги чемпионов и в сборной Испании. Он рекордсмен по карточкам среди игроков в истории любой из ведущих европейских лиг. Несмотря на это, он всегда выглядит удивленным, когда его удаляют, изумление на его лице, невинные глаза и руки в мольбе. Именно поэтому подкат Эрика Дайера на нем в игре за сборную Англии против Испании в октябре 2018 года повесил улыбки на так много лиц. Мяч выигран. Человека повержен. Что-то не так, Серхио?
И все же, для тех, кто не делает из этого выбора образ жизни, красный туман может рассеяться так же быстро, как он и спускается. Когда ты видишь, что рефери тянется к своему заднему карману, ты уже все знаешь. Ты видишь перед собой красную карточку и твое сердце сжимается. Посмотрите на Руни в матче против Португалии в 2006 году на Чемпионате мира, голова откидывается назад, потом руки на колени. Или на Дэвида Бекхэма после его удара по аргентинцу Диего Симеоне восемь лет назад, лицо, такое же белое, как и его футболка, с трудом покидающий поле, не смея посмотреть на своих товарищей по команде. Даже те, кто произносят громкие слова, уходят с поля — Бартоны и Ди Канио этого мира — делают это, потому что они знают, что они наделали. Злые на себя, еще более злы на весь мир.
