Форвард № 17: Повесть о Валерии Харламове. Глава 9 - «Возвращение»
Возможно, кое-кому покажется странным, что мы столь много места уделяем описанию поединков советских хоккеистов с канадцами. Но это легко объяснить. Как правило, эти встречи являли собой хоккей на высшем уровне, в котором проверялось, кто есть кто. Профессионалы яростно защищали свою репутацию ледовых асов, свои колоссальные контракты.
Встречи с профессионалами требуют от игроков полной мобилизации всех духовных и физических сил, они создают или разрушают настоящее реноме хоккеиста. Если ты неплох в играх внутреннего чемпионата, но дрогнул за океаном, начал жаться к углам площадки и уклоняться от борьбы, тебе уже никогда не пользоваться подлинным уважением в хоккейных кругах. Ты струсил, ты оказался слабаком, и ничто, никакие объяснения и объективные причины не помогут тебе. Можно отпускать спортсменам разные грехи, но трусость для хоккеиста – смертельный грех.
Да, в хоккей играют настоящие мужчины!
Вот почему встречи с канадскими профессионалами – это мечта каждого нашего хоккеиста.
В сентябре 1974 года, когда наша сборная направлялась за океан для серии встреч со сборной ВХА – Всемирной хоккейной ассоциации, которая одно время пыталась конкурировать с НХЛ, – Валерий Харламов и его товарищи могли позволить себе впервые относиться к предстоящим играм более или менее спокойно.
Они были уже ветеранами встреч с канадцами, выработавшими иммунитет против рева трибун, пулеметных очередей трещоток, непривычных музыкальных пауз, узких площадок и жесткой игры противника.
Они уже прошли через огонь, воду и медные трубы серии-72, когда скрестили клюшки с игроками НХЛ. Теперь им предстояли встречи со сборной ВХА, и между собой наши ребята называли противников не иначе, как «старички».
На установочном собрании капитан сборной Борис Михайлов призывал товарищей: «Покатаемся повеселее и поиграем друг на друга!» А Владимир Петров добавил: «Особенно много забивать не надо».
Пока шло собрание, Харламов и Петров незаметно… привязали к креслу шнуром от занавесей Валерия Васильева, и потом все долго хохотали по этому поводу.
Как мы уже говорили, профессиональный хоккей в Канаде и США – это большой бизнес. Предприниматель или группа предпринимателей покупают команду, то есть игроков, тренеров, стадион. Цель – получить прибыль на вложенный капитал, а для этого нужно заставить как можно большее количество зрителей платить как можно больше за билеты. А для этого, в свою очередь, нужно, чтобы что-то привлекало этих зрителей, что-то заставляло платить по 10-15, а порой и больше долларов за билет.
Что именно?
Класс игры и «звезды».
Долгое время НХЛ – Национальная хоккейная лига, объединяющая ряд команд Канады и США, занимала монопольное положение. В начале семидесятых годов в полном 1 соответствии с законами капиталистического рынка НХЛ бросила вызов группа бизнесменов, решивших организовать конкурирующую лигу – Всемирнуюхоккейную ассоциацию. Полной уверенности в коммерческом успехе новой лиги у игроков не было (заметим, что довольно скоро-она прекратила свое существование), поэтому хозяева ВХА соблазняли старожилов НХЛ высокими гонорарами. Молодежь набрать было нетрудно, а «звезды» шли с опаской, понимая, что в случае краха новой лиги вернуться в НХЛ не удастся. И поэтому рисковали в основном уже падающие «звезды», то есть игроки, чья ледовая карьера подходила к концу. Отсюда и выражение «старички ВХА».
Со времени предыдущей серии прошло всего два года, но как же изменился тон спортивных комментариев! Если в 1972 году хоккейные оракулы прочили блестящую победу профессионалам, то теперь спортивные «Кассандры» с таким же единодушием обрекали команду ВХА на поражение. И причиной тому была не слабость канадцев, а сила советской сборной, завоевавшей своей игрой уважение и даже восхищение у зрителей и специалистов за океаном. Монреальская газета «Ля пресс», выражая общее мнение, утверждала, что канадцы проиграют все восемь матчей серии.
Когда наши хоккеисты прилетели в Монреаль, организаторы серии-74 специально предусмотрели прессконференцию, ибо в городе издается несколько ведущих газет, и капитану советской сборной Борису Михайлову пришлось отвечать на вопросы журналистов.
– Кого из игроков в канадской команде вы знаете?
– По матчам серии 1972 года мы знакомы с Пэтом Стэплтоном, Полом Хендерсоном, Фрэнком Маховличем. Конечно, слышали мы – и немало – о Горди Хоу, Боббе Халле, Джерри Чиверсе и других.
– Как вы относитесь к тому, что Горди Хоу играет в хоккей в возрасте 46 лет?
– Приветствую. У нас защитник Николай Сологубов играл до сорока. Мне на днях исполнится тридцать, хотелось бы повторить рекорд Горди Хоу или даже побить его – играть до пятидесяти…
– Кто произвел на вас наибольшее впечатление в состязаниях 1972 года?
– Фил Экспозито, Кен Драйден, Бред Парк.
– Кто тогда применил против вас особенно ощутимый силовой прием?
– Бергман. Это действительно было ощутимо. Но в рамках правил. Я в долгу не остался. В рамках правил, конечно.
Уже во время предыдущих посещений Канады наши игроки отмечали необычайную популярность хоккея в этой стране. У нас хоккей тоже любимая миллионами болелыциков игра. Но наши спортсмены успешно выступают на мировой арене буквально во всех видах спорта, от шахмат до верховой езды, а в Канаде вся неизбывная болельщицкая страсть сконцентрировалась на одном хоккее. Мы говорили в предыдущей главе, что открыл серию-72 символическим вбрасыванием шайбы премьер-министр Канады Пьер-Эллиот Трюдо. В этом нет ничего необычного. В Канаде не один и не два деятеля выходили на политическую арену благодаря хоккею. Например, центр нападения команды «Торонто мэйпл лифе» Ред Келли был в свое время избран в парламент страны. Утром он заседал в парламенте, а вечером надевал форму своей команды и появлялся на льду.
Играют в Канаде в хоккей все и везде. Утверждение это не покажется преувеличением, если, скажем, принять во внимание, что проводятся игры даже между командами полисменов и… арестантов.
О стоимости билетов мы тоже говорили. Но билеты продаются не только на сами матчи. Можно купить билет и следить за тренировкой команды. Стоит такой билет, разумеется, дешевле. Зрителей на трибунах собирается меньше. Но почему бы владельцам клуба не заработать и на тренировках?
Но кроме коммерческой стороны, в публичных тренировках есть и положительное начало, которое, пожалуй, следовало бы обдумать и нашим клубам. За тренировками могут следить и ребятишки, и юниоры. (За одной из тренировок советских хоккеистов на небольшом муниципальном катке близ Нью-Йорка в феврале 1979 года наблюдало несколько сот мальчишек. Едва чемпионы мира ушли в раздевалку – они высыпали на лед. Проходя минут через двадцать по залу к автобусу, Валерий Харламов, помнится, сначала с удивлением, а потом с широкой улыбкой наблюдал, как малыши стараются повторить только что увиденные приемы из его дриблинга при выходе из своей зоны.) С ними могут знакомиться тренеры-общественники и тренеры, не имеющие большого опыта. А тренировки такого клуба, как, скажем, ЦСКА, могли бы оказать самое благотворное влияние на весь наш хоккей.
Необычен ритуал выезда хоккеистов на стадион в Канаде. У нас автобус с командой вливается в общий поток уличного движения. Перед первым матчем нашей сборной в Квебек-Сити наши ребята были в недоумении: автобус, ждавший их подле гостиницы, окружили полицейские на мотоциклах. Шестеро впереди, четверо сзади. Перед перекрестком два мотоциклиста выезжали вперед, перекрывая движение с боков, потом пристраивались в хвост кавалькады. В это время мотодуэт из арьергарда синхронно перемещается вперед. И вот так, под рев мощных «харлей-давидсонов» хоккейный кортеж подъезжал к стадиону, у которого бурлила толпа болельщиков.
В Ванкувере перед автобусом подняли железные ворота стадиона, словно в средневековье, и команда подъехала прямо к раздевалкам.
Несмотря на высокую стоимость, все билеты на состязания советской сборной были распроданы заранее, и перед началом матча у стадионов хозяйничали «охотники за скальпами», как называют спекулянтов. Цены, естественно, колеблются в зависимости от интереса к игре, на встречи с советской сборной они достигали поистине астрономических высот – 200-250 долларов за билет.
Билл Харрис, готовивший команду ВХА к встречам с советской сборной, знал, что неустойчивое финансовое положение лиги делает серию-74 особенно важной. Сыграй его команда с советскими хоккеистами успешно – и лига получила бы тем самым столь нужную витаминную инъекцию. Бесславный же проигрыш, наоборот, подчеркнул бы низкий по сравнению с НХЛ уровень конкурирующей лиги и, если не приговорил ее к смерти, то во всяком случае не способствовал ее здоровью.
Подготовлена поэтому команда ВХА была отменно и начала матч в Квебек-Сити с атак. А когда на двенадцатой минуте Маккензи забил первый гол в ворота Третьяка, восторгу трибун да и самих игроков не было предела.
Постепенно игра выровнялась. По-прежнему главной ударной силой в советской сборной была тройка Петрова, а гол, забитый Валерием Харламовым, канадские комментаторы назвали «голом для гурманов» и описывали его, не жалея красок, а телережиссеры многократно повторяли.
Гол и впрямь был редкий по красоте и включал в себя практически все элементы хоккейного искусства. Вначале Валерий убежал от двух канадских форвардов. «Включил», как это он умел делать при сближении, мгновенно скорость и легко ушел от них. Впереди были два защитника сборной ВХА, ранее выделявшиеся и в НХЛ – Стэплтон и Трамблэ. Убедительно показав им, что сейчас одного обойдет справа, а другого – слева (представляете?!), он проскочил между ними и вышел к воротам. Сделал замах в лучших традициях реалистического театра, и вратарь, поверив ему, бросился под бросок. И лишь тогда Валерий аккуратно послал шайбу в пустой угол.
Игра я гол Валерия Харламова произвели большое впечатление. Его и Бобби Халла специальное жюри отметило призами как лучших игроков матча.
Описание великолепного харламовского гола заняло, пожалуй, в десять раз больше времени, чем понадобилось Харламову для создания этого быстротечного шедевра хоккейного искусства. Уметь для этого нужно было все, чем богат арсенал высококлассного хоккея: нужно было мгновенно оценить ситуацию, нужно было обладать высокой стартовой скоростью, нужно было вести шайбу непринужденно, не глядя на клюшку, нужно было обмануть защитников, поймать на ложном замахе вратаря и точно направить шайбу.
Мы аплодируем, глядя на такое искусство, но не всегда умеем должным образом сохраиягь образчики его. Наверное, неплохо было бы иногда показывать по телевидению такие вот примеры гроссмейстерской хоккейной игры, неплохо бы иметь и нам музей хоккейной славы, какой имеют канадцы. Право же, наш хоккей имеет заслуг никак не меньше канадского.
Канадский «музей хоккейной славы» находится в Торонто, в одном из зданий национальной выставки. Здесь собраны различные призы, фотографии, снаряжение знаменитых игроков.
Например, в музее можно найти первую клюшку с изогнутым крюком – теперь ими играют почти все,- которую ввел в практику Стен Микита.
В разделе вратарского искусства хранятся несколько довольно примитивных плексигласовых масок. Одна, подобно археологическому экспонату, раздроблена на куски. Это первые маски, изобретенные и внедренные вратарем «Монреаль канадиенс» Жаком Плантом. Первую свою игру в НХЛ он провел в 1952 году двадцатитрехлетним начинающим голкипером. Сразу же он выделился непривычной для того времени манерой игры – выкатывался под удар далеко от ворот, стремясь сузить угол обстрела. За это вначале его наградили прозвищем «клоун». Но «клоун» пропускал меньше других шайб, и постепенно его манеру игры начали перенимать и другие канадские вратари.
Надевать маску стал он не от хорошей жизни: у него было четыре перелома носа, множество травм головы. Вначале тренеры разрешали ему пользоваться маской лишь на тренировках. Логика у них была довольно жестокая: да, конечно, маска защищает голкипера от травм, но именно боязнь травм и заставляет его быть предельно собранным во время игры.
Плант настоял на своем и 2 ноября 1959 года впервые в официальном матче вышел на лед в маске. Как и все непривычное, новинка вызвала смех на трибунах. Но шло время, и маска стала обязательным атрибутом защитного снаряжения вратаря.
В музее бережно хранится снаряжение и Бобби Орра, вписавшего блестящие страницы в летопись канадского хоккея. Он столько раз попадал в символическую команду – «Олл старз» – «всех звезд», сколько раз бил разнообразнейшие рекорды лиги и завоевывал такое количество призов, что достижения его сведены в длинные таблицы.
Этот атакующий защитник своей блестящей игрой преобразил команду «Бостон брюинз». До него она шесть сезонов подряд пускала пузыри на самом дне таблицы, а с Орром не только поднялась наверх, но и несколько раз выигрывала Кубок Стэнли.
Забивал он поразительно много не только для защитника. Однажды в игре с «Торонто мэйпл лифс» он забросил три шайбы подряд. Болельщики устроили ему восторженную овацию и буквально устлали лед… шляпами. Их насчитали потом семьдесят пять – разных фасонов и размеров, брошенных на лед в знак восторга и признательности своему любимцу.
Главным кумиром болельщиков Канады и США до Бобби Орра был другой Бобби – Халл. Он невысок ростом – 176 см, но боевой его вес был довольно основательный – 85 килограммов. При этом Халл был не просто быстр, в лучшие свои годы он был спринтером номер один. Но, пожалуй, еще более скорости выделялся он силой бросков. Если у классного хоккеиста шайба после «щелчка» летит со скоростью 100- 120 километров в час, то шайбы Халла мчались почти вдвое быстрее.
Наш прославленный голкипер Владислав Третьяк, имя которого известно в Канаде каждому мальчишке, рассказывает:
– Броски Халла просто сумасшедшие – сильные, точные, шайбу он до последнего момента прикрывает крюком клюшки, и я вижу ее уже в воздухе. Немного выручает то, что, когда Халл на льду, я жду бросков лишь от него, а за его партнерами особенно не слежу.
И конечно, много места уделено в музее первому долгожителю хоккея Горди Хоу, дебют которого состоялся еще в 1946 году. После этого он играл в детройтской команде четверть века. 25 лет. Немудрено, что его стали называть «мистер хоккей».
Как и Халл, он много забивал, но еще больше пользы приносил команде точными пасами и умением вести за собой игроков, организовывать действия всей пятерки. Высокий, мощный, он всегда крепко стоял на льду. В отличие от Халла, игрока джентльменского поведения, Хоу играл жестоко. И имел поэтому еще одну кличку – «мистер локти». Пользовался он и локтями более чем ловко, а были они у него, по словам нашего Владимира Шадрина, «железные и острые».
И Хоу, и особенно Халл отлично сыграли с нашей сборной во втором матче в Торонто, который «старички ВХА» выиграли – 4: 1. Игра была несколько омрачена грубой ошибкой судьи Т. Брауна, который не засчитал шайбу, заброшенную Петровым в начале третьего периода. Бросил Владимир так сильно, что шайба, влетев в ворота, отскочила от натянутой сетки обратно на площадку. Судья за воротами зажег красный свет, а потом, видя, что арбитр почему-то не засчитывает гол, еще несколько раз посигналил ему красной лампочкой. Телережиссер раз пять повторял этот эпизод, и на экране отлично было видно, как шайба пулей влетает в ворота.
Надо сказать, что неистовые хоккейные страсти в
Канаде и США не мешают и болельщикам, и спортивным комментаторам сохранять ту объективность, без которой спорт вместо инструмента сближения людей превращается в барьер между ними. Во всех играх, как бы они ни кончались, каждый искусный ход наших игроков приветствовался трибунами, а пресса не щадила своих команд, если они того заслуживали, и не скупилась на похвалы советским спортсменам.
Вот как отреагировали газеты на грубую ошибку судьи:
«Вся страна видела гол, и только арбитр Браун его не заметил!» – дала заголовок «Глоб энд мейл».
«Вы слепой патриот, судья Браун!» – писала монреальская «Газетт».
Сдается, что не мешало бы и нашим спортивным комментаторам быть иногда менее деликатными при описании грубых ошибок, особенно судейских. А то их поистине дипломатический язык, боязнь обидеть кого-нибудь делают репортажи настолько беззубыми, что они вызывают у читателя лишь недоуменное пожатие плечами.
В остальных матчах серии-74 «звезды» ВХА ни разу больше не выиграли, и к концу они уже не могли скрыть досады и начали грубить. Мак Грегор, например, забыл, что играл в хоккей. Валерий Васильев, который забросил шайбу, вызвал у него острое желание перейти на приемы, скорее подходящие для рыцарского турнира, чем для хоккея. Он превратил клюшку в копье и норовил пронзить им нашего защитника. Горди Хоу после пропущенного канадцами гола налетел сзади на Анисина и сбил его с ног.
Но больше всего вновь досталось Харламову, которого теперь категорически требовал «остановить» тренер Билл Харрис. После одного из матчей, проигранного канадцами, на него с кулаками налетел защитник Лей.
Этот поступок вызвал волну возмущения не только в нашей стране, но и в Канаде. Сенатор-либерал от провинции Онтарио Джон Годфри заявил в парламенте: «Лей – позор для Канады» и его «следовало бы отослать домой после нападения на Харламова». Сам же Лей позже пришел на тренировку нашей команды и принес Валерию извинения.
* * *
В армейском клубе сменился старший тренер. После долгих лет руководства лучшей командой страны А. Тарасов покинул капитанский мостик. Вначале он попробовал свои силы на поприще футбольного тренера и принял футбольную команду ЦСКА. Успеха не добился и ушел с активной тренерской работы. А жаль, потому что тренерские таланты столь же редки, как и таланты игроков. Было бы интересно понаблюдать, как бы у него пошла работа с командой не столь именитой, как ЦСКА, не обладающей особыми условиями по комплектованию и для тренировок. Увы, этого не произошло…
В этом плане смелее оказались Б. Кулагин, Н. Пучков, А. Кострюков, добившиеся успехов в работе с «Крыльями Советов» и «Спартаком», ленинградским СКА, «Трактором». Н. Эпштейн взял команду, игравшую на первенство Московской области, и вывел ее в высшую лигу. И не просто вывел ее на год, а она прочно закрепилась там. Команда, представляющая небольшой город Воскресенск, дала нашему хоккею таких игроков, как Александр Рагулин, Валерий Никитин, Юрий Ляпкин, братья Александр и Владимир Голиковы, Эдуард Иванов, Юрий Морозов, Игорь Ларионов. Но для такого взлета, конечно, пришлось изрядно потрудиться. И надо было уметь искать таланты, искать заинтересованно и вдумчиво. Игоря Ларионова, например, Н. Эпштейн впервые увидел, когда тому было десять лет. Он гонял со сверстниками шайбу. Тренер постоял, посмотрел и сказал спутнику:
– Попомни мое слово, будет «звезда». Надо взять мальчонку на заметку.
Сегодня ларионовская тройка – первая тройка страны.
Команду ЦСКА возглавил бывший ее игрок, прославленный форвард Константин Борисович Локтев. Одним из первых его шагов на новом посту было решение воссоединить тройку Петрова. А то получалась странная картина: во всех матчах сборной СССР Михайлов, Петров и Харламов выступали вместе, играли так, что считались лучшей тройкой мирового хоккея, а у себя в клубе оставались разобщенными…
В самом конце 1975 года и в январе 1976 года две наши команды – ЦСКА, под руководством К. Локтева, и «Крылья Советов», которых тренировал Б. Кулагин,- снова направились за океан для проведения матчей, которые получили в хоккейных анналах название суперсерия-76.
Руководство НХЛ возлагало на встречи особые надежды. Об этом говорил журналистам з Нью-Йорке накануне встреч президент НХЛ Кларенс Кэмпбелл:
– Сборные сильны в Европе, особенно в Советском Союзе и в Чехословакии. В этих странах сентябрь уже почти полноценный хоккейный месяц. В Канаде и США – могучие клубы, но сборные – дело непривычное. Чемпионат НХЛ стартует только в октябре, лучшие хоккеисты входят в форму к ноябрю, с тем чтобы сохранять ее до апреля – мая, когда проходят баталии розыгрыша Кубка Стэнли – главного приза НХЛ. Так что две сентябрьские серии 1972 и 1974 годов между сборными СССР и Канады были лишь «репетицией», а настоящее выяснение мощи соперников произойдет сейчас в декабре – январе в матчах сильнейших клубов.
По соглашению, два советских клуба имели право усилить свои составы шестью игроками, и в ЦСКА играли динамовцы Валерий Васильев и Александр Мальцев, а «Крыльям Советов» помогали спартаковцы Александр Якушев, Виктор Шалимов, Владимир Шадрин и Юрий Ляпкин.
Накануне суиерсерии-76 мы провели анкету, в которой просили авторитетов хоккея составить символическую сборную мира. Среди давших ответы были Бобби Халл, чехословацкий вратарь Иржи Холечек, Фил Эспозито и другие. Сборная мира у них получилась такой: вратарь – Третьяк, защитники – Орр, Васильев, нападающие – Якушев, Эспозито, Харламов.
Причем по набранным очкам впереди Валерия Харламова был только Бобби Орр.
Прошла суперсерия с явным преимуществом советских хоккеистов: пять матчей они выиграли, один свели вничью и лишь в двух случаях ушли с поля побежденными.
В первом же состязании армейцев с командой «Нью-Йорк рейнджере» Валерий Харламов еще раз доказал, что не случайно попал в символическую сборную мира: на синей линии его встретили четверо противников, но он двумя финтами, как говорят хоккеисты, «разбросал» их, вошел в зону и точнехонько уложил шайбу в сетку.
Американские и канадские журналисты вскочили со своих мест в ложе прессы и аплодировали, восклицая:
– Потрясающе! Блестяще!
Потом еще гол забил Петров, завершая слаломный рейд Валерия. В конце матча Михайлов и Петров после передач Харламова еще дважды добивались успеха.
– Я предполагал, что хоккеисты ЦСКА большие мастера,- сказал после матча тренер рейнджерсов Рон Стюарт,- но такого, откровенно говоря, не ожидал. Особенно мне понравился этот парень с труднопроизносимой фамилией под номером семнадцать. Понравилась вся первая тройка форвардов, еще защитник Гусев и, конечно, вратарь Третьяк.
Незабываемым шедевром хоккейного искусства остался на долгие годы матч армейцев с «Монреаль канадиес», закончившийся вничью-3:3. Обе команды сражались яростно, но корректно. Обе демонстрировали хоккей высшего класса, хоккей хрестоматийный. И там Харламов продемонстрировал свое мастерство. Незадолго до второго перерыва, получив пас от прорвавшегося Михайлова, он виртуозно обыграл на крохотном пространстве «пятачка» своего опекуна, показал вратарю Драйдену, что бросает влево, а сам отправил шайбу в правый угол ворот.
В книге «Хоккей на высшем уровне», вышедшей в Канаде еще в 1973 году, Кен Драйден писал о Харламове:
«…Итак, все позади. Около ста миллионов зрителей следили за той игрой в Советском Союзе. Несколько миллионов в Европе. Более двадцати пяти миллионов канадцев и американцев смотрели ее у себя дома. А в «Форум» набилось почти двадцать тысяч ее живых свидетелей. Клянусь, что теперь они все до одного знают, что отчество Валерия Харламова – Борисович, а Владислава Третьяка – Александрович. Все было приготовлено для великого торжества канадского хоккея. Но приехали русские и все испортили, показав 60 минут такой игры, какая нам никогда не снилась».
Это знаменитый вратарь писал о серии-72. Сейчас, спустя три с небольшим года, слава нашего хоккея еще больше укрепилась, а с ней и репутация Валерия Харламова как одного из великих виртуозов этой игры.
Яркое подтверждение своего высочайшего класса Харламов продемонстрировал в ключевом матче суперсерии-76 между ЦСКА и «Бостон брюинз». Выигрыш этой встречи у одного из грандов НХЛ приносил советским хоккеистам и победу в суперсерии-76 в целом.
У хозяев, правда, не смог из-за травмы выйти на лед Бобби Орр, но и у нас по этой же причине не играл Владимир Петров. Москвичи победили-5:2, В обороне блистал Владислав Третьяк, в атаке-Валерий Харламов. Наш № 17 самолично забил два гола, и еще одну шайбу с его подачи провел Александр Мальцев. Специ«альное жюри популярной телепередачи «Хоккейная ночь Канады» назвало Валерия Харламова в числе трех лучших игроков матча.
Завершивший к тому времени карьеру хоккеиста и приехавший на матч в Бостон в качестве телекомментатора Фил Эспозито сказал: «Это была великолепная игра. Хотя «Медведи» – бывшая моя команда – и проиграли, я в восхищении от показанного хоккея, в особенности от Харламова и Третьяка!»
К великому огорчению десятков миллионов любителей хоккея, в суперсерии-76 профессионалы, раздосадованные проигрышем, не удержались от грубой игры, более похожей на гладиаторские бои, чем на спорт. И продемонстрировала такой антихоккей «Филадельфия флайерс». Вот как описывал начало этого печальной памяти матча американский журнал «Спортс иллюстрейтед»:
«…В первые десять минут «флайерсы» сыграли с русскими не просто жестоко, они буквально обрушились на них. Дейв Шульц по прозвищу «Кувалда» познакомил со своей перчаткой физиономию Бориса Михайлова. Андре Дюпон по кличке «Лось» разрубил клюшкой воздух перед самым носом у того же Михайлова. Эд ван Имп «вытатуировал» причудливые рисунки на животах Александра Мальцева и Бориса Александрова. Билл Барбер лихо сдвинул шлем на голове Валерия Васильева. А Бобби Кларк вновь прошелся своей клюшкой по колену Валерия Харламова».
А чуть позже Эд ван Имп сзади ударил Харламова, свалив его на лед.
После игры Валерий рассказывал:
– Удар сзади был настолько сильным и неожиданным, что я грохнулся на лед. Само по себе падение – вещь для хоккеиста привычная. В любой, даже самой корректной игре можно оказаться на льду, хоккей есть хоккей. Но при нормальной игре при падении, при столкновении, при ударе о борт всегда успеваешь сгруппироваться, напрячь мышцы. Удар в спину тем и опасен, что не ждешь его.
В глазах у меня потемнело. Кажется, на несколько секунд я даже потерял сознание. И первая мысль – надо обязательно встать. Представляете, лежу распластавшись на льду, и думаю, что у телевизоров сидят сейчас мать, отец и сестра в Москве и смотрят, как их сын и брат лежит без движения. Мама особенно за меня переживает, и вот в то мгновение меня прямо пронзила острой иглой мысль: а вдруг она решит, что меня убили! Вдруг ей плохо станет! Эта мысль, словно нашатырный спирт, рассеяла туман в голове, я попытался встать. Несколько секунд мускулы не слушались меня. Подергивался, как марионетка у неумелого кукловода, потом кое-как поднялся.
Газеты были единодушны в своих комментариях. «Нью-Йорк таймс» писала: «Триумф террора над стилем». Журнал «Спортс иллюстрейтед» отмечал: «…болельщики были жестоко обмануты своими кумирами: то, что могло стать одним из самых лучших матчей мирового хоккея, превратилось в жалкий инцидент международного спорта».
* * *
Весной 1976 года армейский клуб в очередной раз выиграл чемпионский титул. Ранее сборная СССР завоевала золотые медали на зимней Олимпиаде в Инсбруке. На чемпионате мира в Катовице, хотя он не был победным для нашей команды, Харламов был признан лучшим форвардом.
Май. Весна. Валерию 28 лет. Он вошел в пору спортивной и человеческой зрелости. Он офицер Советской Армии, заслуженный мастер спорта. Любимец публики, и где бы он ни появлялся, обязательно его окружали поклонники. У него много друзей, в хоккее и вне хоккея, потому что характер у него незлобивый, потому что любит шутку, любит общение с людьми.
Он муж и отец маленького Сашкм.
Кончился сезон, отнявший так много сил, и наступит короткий отпуск, когда можно чуточку расслабиться, не смотреть на часы, посидеть с друзьями за столом, поболтать.
Двадцать восемь – еще молодость, человеческая и спортивная, и майские весенние дни наполняли его радостью бытия, и он целиком отдавался бесконечным дням отдыха. Но судьба уготовила ему жестокое испытание.
Он ехал на машине с женой Ириной. Пошел неосторожно на обгон, не заметив, что из-за поворота навстречу выскочил грузовик.
Тот, кто никогда не бывал в автомобильной катастрофе, не сможет представить себе эти короткие и такие растянутые мгновения, когда знаешь, что столкновение уже неизбежно, и все сжимается внутри в парализующем ужасе.
Удар, скрежет металла, провал в темноту. Пришел в себя Валерий на асфальте, и первой мыслью было: жив, где Ирина? Попытался было встать, пронзила острая боль. Не мог пошевельнуться. Вот она, Ирина. Стоит, к счастью, цела. Гудки. Взвыв сирены. Наверное, «скорая». Наверное, за ним. Если бы только можно было повернуть время вспять. Всего на несколько минут. Он бы ни за что не пошел на этот проклятый обгон. И вообще не надо было ехать. Надо было остаться дома, как предлагали Татьяна и Борис Михайловы, приехавшие в гости. И не было бы сейчас завывания сирены, не лежал бы он на асфальте и не гнал бы от себя ледянящую мысль о ноге, которой не мог пошевельнуть. Не было бы острой нестерпимой боли, которая властно корежила его. Он бы сидел сейчас за столом, и Борис рассказывал бы… Какие-то люди… Ах да, это же за ним, это его поднимают. Куда, зачем? Ну конечно же, это «скорая», а всхлипывает Ирина. Хорошо, что она на ногах.
Он хотел спросить жену, как она себя чувствует, но почему-то не мог пошевельнуть губами.
В госпитале диагноз. поставили довольно быстро: перелом ноги, двухлодыжечный сложный оскольчатый перелом.
Он лежал с ногой, закованной в гипс, смотрел в белый больничный потолок и изо всех сил гнал от себя мысли о будущем. Но чем яростнее он гнал их, тем упорнее они осаждали его. Врачи лишь вздыхали и качали головами. Конечно, кости срастутся, он будет ходить, может быть даже не особенно хромая, но хоккей…
Будет ходить. Сказать хоккеисту, что он будет ходить, – то же самое, что сказать пианисту: вы сможете держать в руке ложку. Ноги хоккеиста – тончайший и вместе с тем мощнейший инструмент. Именно они позволяют игроку мчаться по льду, мгновенно набирать скорость, менять направление, резко тормозить! Именно они помогают удержаться, когда его толкают, оттирают от шайбы. Для этого мышцы должны выполнять в ничтожную долю секунды целую гамму команд, а кости выдерживать космические перегрузки. Будете ходить…
По натуре своей Валерий был оптимистом, депрессии были ему чужды. После первого шока он начал постепенно приходить в себя. Вначале, когда нога его была недвижима и сама мысль об игре казалась такой же странной, как, скажем, мысль о полете при помощи взмаха рук, он говорил себе: «Что ж, это не катастрофа. Ты уже поиграл немало, кое-чего достиг, не мальчик, будешь тренировать».
Но вскоре понял, что это были только слова, самозакли,нания. Он еще не смирился с вынужденной остановкой, он еще хотел играть. Долгие годы хоккейной жизни, когда каждая клеточка, каждая мышца привыкли к напряженному физическому труду тренировок и бурной разрядке накопленной энергии во время игры, не давали ему даже возможности представить себе другое существование.
Врачи, рассматривая в пятый, десятый раз рентгеновские снимки ноги Харламова, каждый раз пожимали плечами. Кто знает, а вдруг это случай, который противоречит учебникам? Конечно, немалую роль сыграло и то, что всем им очень хотелось, чтобы их пациент сотворил чудо. Не надо ведь было быть особенным знатоком хоккея, чтобы знать, что такое для него Валерий Харламов.
И вот пришел день, когда они сказали своему пациенту:
– Все зависит от вас. Шансов вернуться на лед немного, но они есть. Вам предстоит нелегкий путь.
Валерий только усмехнулся: нелегкий путь. Можно подумать, что до катастрофы он шел легким путем. Можно подумать, что бесконечные тренировки, когда кажется: все, больше не могу, были легки. Приходилось ведь все время насиловать не только уставшие мышцы, но и сознание. А сознание шептало, настаивало, соблазняло: ну сколько же можно горбатиться? Хватит, отбарабанил свое, можно и срезать угол. И нужно было усилием воли свертывать шею этим соблазнам, и снова и снова идти путем трудным и не смотреть на тот, что полегче.
Пришел момент, когда ему разрешили подняться, потом дали костыли. Поразительно, как быстро слабеют мышцы, лишенные привычной нагрузки. Он сидел на кровати и смотрел на ноги. Даже на глаз было заметно, как уменьшились в объеме мышцы, какими мягкими они стали. Он уперся костылями о пол и медленно встал. Он напряжения немножко кружилась голова, и все вокруг плыло, покачивалось, как на волнах.
На секунду мелькнула мысль: не зря врачи сомневались, не смогу. К черту. Но тут же привычно подавил ее. Чему-чему, а этому спорт его научил. Большой спорт – это ведь в первую очередь постоянное преодоление себя, жизнь «через не могу». Да и стыдно стало. Вспоминался Алексей Маресьев и Владислав Титов, чью книгу «Всем смертям назло» он прочел еще до катастрофы. Им-то в тысячи раз тяжелее было, даже сравнивать нельзя.
Он встряхнул головой и сделал первый шаг. Первый шаг за долгие дни и недели глядения в больничный потолок и борьбы с сомнениями. Потом второй.
Через неделю он проковылял сотню метров до скверика и обратно. Это уже была победа. Если сегодня коекак прополз сто метров, значит, завтра можно одолеть сто двадцать. Потом – сто пятьдесят. А там Можно будет все меньше и меньше опираться на костыли, постепенно перенося тяжесть тела на дрожащие от слабости ноги. Это, как говорится, дело техники. Техники и воли.
В конце концов нечто похожее приходилось испытывать каждый год после такого короткого летнего отдыха. Казалось бы, играешь уже столько лет, привык к нагрузкам, ан нет. Возвращаешься после отпуска – а ведь и в это время следишь за весом и стараешься не потерять форму, – и так трудны эти первые втягивающие тренировки! И ничего, терпишь. Потому что знаешь: иначе нельзя.
Валерий ходил все больше и больше, и врачи постепенно переставали качать головами, начали улыбаться.
Но врачи врачами, упорство упорством, а колоссальную помощь оказали ему друзья. Не только ходили подкармливать вкусненьким в госпиталь, подбадривали, но Михайлов и Петров имели с ним серьезный разговор.
– Сборная собирается ехать за океан в сентябре, на Кубок Канады, – сказал Михайлов.
– Знаю, – сказал Харламов. – На этот раз без меня. У меня пока что другой курс-на ноги встать как следует.
– Знаем, – усмехнулся Петров. – Поэтому-то и решили тебе сказать, что без тебя не поедем.
– Спасибо, ребятки, но…
– Без всяких «но». Ты не можешь ехать, и мы не поедем, – сказал Михайлов. – Все-таки мы тройка, а не двойка…
Хоккеисты обычно не склонны к сентиментальности. Но в этот момент Валерий Харламов почувствовал, что глаза предательски увлажнились. И не потому, что нервы у него после катастрофы были уже не те, что раньше. Просто почувствовал он такой прилив теплой благодарности к друзьям, что и сказать ничего не мог. Пробормотал что-то нечленораздельное.
О, это был знак высшей привязанности! Это был неслыханный по щедрости подарок. И неважно, что не нужен он был Валерию. От всей души радовался бы он за Володю и Бориса, если бы они поехали на Кубок Канады. Душой был бы с ними. Но, наверное, самые драгоценные подарки – это не те, которые нужнее всего, а те, что преподносятся от чистого сердца.
После этого Валерий почувствовал такой прилив сил, что вот-вот взлетит. И тренироваться стал с утроенной энергией. А сборная, которую назвали тогда «экспериментальной», отправилась на Кубок Канады без первой тройки.
Впервые в жизни Валерий следил за играми товарищей на канадском льду по телевизору. И было это довольно утомительным занятием. Шоферы знают это ощущение, когда сидят рядом с водителем: сколько не тверди себе, что ты – пассажир, ноги непроизвольно выжимают сцепление и притормаживают. Так и он. Кажется, сиди себе в кресле и смотри на экран. Не получается: душа там, на льду, с ребятами, и мышцы подергиваются от непроизвольного мысленного рывка – ведь можно выскочить сейчас один на один с вратарем.
Когда Харламов почувствовал, что может уже выйти на игру, старший тренер армейского клуба Константин Борисович Локтев спросил его: «Готов ты со своими – Михайловым и Петровым играть?»
– Пока нет, – ответил Валерий.- Выйду на первый матч в третьей тройке.
Тренер согласился. Всетаки не такая нагрузка, как в первой. Первая тройка – лидер. От нее многого ждут, и против нее противник сражается с особым упорством. А «Харлам» еще не окреп.
Все это было вполне логично и свидетельствовало о серьезном и профессиональном подходе к делу старшего тренера. Но Петров и Михайлов такой «обузы», как возвращающийся в большой хоккей Харламов, не испугались и попросили Локтева, чтобы Валерий играл именно с ними и чтобы именно они помогали ему войти в игру.
Константин Борисович их понял. Он прожил долгую жизнь в хоккее и давно уяснил, что. порой нелогичные решения оказываются самыми логичными.
Первый раз после катастрофы Валерий Харламов вышел играть против «Крыльев Советов». Игра была рядовой, ничего не решала, «Крылышки» были далеко не в лучшей ферме, но на трибунах было много народу. Болельщики пришли посмотреть на своего любимца, и когда диктор объявил, что под семнадцатым номером играет Валерий Харламов, стадион разразился аплодисментами. В них была и радость встречи, и благодарность за возвращение, и поддержка. Аплодисменты, казалось, говорили: играй смело, не нервничай, мы все понимаем.
Понимали и хоккеисты «Крылышек». Тактично, незаметно, они давали ему играть, и никто не применял против Харламова силовых приемов. Валерий забил гол. Потом, много времени спустя, он рассказывал:
– Верите, играл я тогда, как в тумане. И не потому, что был слаб. Функционально я уже восстановил форму. Просто я видел, что ребята оберегают меня – и партнеры, и противники. И тронуло это меня необыкновенно. Значит, нужен я. Значит, ценят. Взрослый, кажется, человек, коечто повидал, а ощущение такое – вотвот разревусь. Еле совладал с нервами…
Будь на месте хоккеистов «Крыльев Советов» спартаковцы или динамовцы, не сомневаемся, они поступали бы так же. Ведь и в обычное время Харламов заслуживал к себе особое отношение. Многолетний капитан и лидер московского «Динамо» в сборной СССР Валерий Васильев, например, защитник жесткий. И боялись его силовых приемов многие. Но был игрок, против которого он никогда не играл понастоящему жестко: это Валерий Харламов.
Мы никогда не спрашивали его, почему. Это было бы бестактно. Да и скорее всего он бы искренне изумился: ничего подобного. Но тем не менее сознательно или подсознательно он всегда оберегал Харламова. Наверное, потому, что высоко ценил его незаурядный и веселый талант, и не хотел случайно нанести ему травму. Не хотел обеднить игру, которой сам верно служил.
Но и Валерий Харламов не оставался в долгу перед Валерием Васильевым. Он, заметив рыцарский жест защитника, столь же рыцарски предпочитал не забивать.
Итак, Харламов вернулся в большой хоккей, жизнь покатилась по привычной колее, но стал он замечать, что играет не так, как раньше.
Сила Харламова – и он это прекрасно понимал – была в первую очередь в незаурядной обводке. Ведь не отличался он ни особой физической мощью, не мог рассчитывать подавить противника массой – семьдесят килограммов вес для хоккеиста почти детский. И скорость его хоть была высока, но другие не уступали ему в этом компоненте игры. Дриблинг позволял ему обыгрывать одного, двух, трех противников, неожиданно выходить на оперативный простор, позволял дать точный пас партнеру, наконец, прорваться к воротам.
А теперь он все чаще замечал, что спотыкается уже на первом противнике. Почему? Ведь не потерял же он умения, навыков, которые за долгие годы вошли в плоть и кровь его. Объективные тесты показывали, что организм его восстановился полностью: он бегал, прыгал, бросал по воротам точно так же, как и раньше.
Он долго и придирчиво следил за собой и, наконец, понял в чем дело. Совершенно независимо от ума и воли тело его, помня о тяжкой травме, инстинктивно оберегало себя. Онто не боялся, он шел на игрока точно так же, как шел раньше. Если бы он боялся, все было бы просто. Не нужны были бы мучительные поиски. Не он боялся, боялись мышцы, нервы. Да, он шел на схватку. Он приказывал мускулам бросаться в пекло борьбы, а инстинкты посылали свой сигнал: это опасно.
Инстинкты чуть тормозили команды мозга, чуть чуть, и этого чутьчуть было достаточно, чтобы опоздать.
В спорте, где счет времени идет на малые доли секунды, мозг, воля и инстинкты должны работать в одном темпе.
Диагноз был поставлен, но лечение заняло долгие месяцы. Теперь Валерий не только не избегал силовой борьбы, он заставлял себя искать ее, стремился к ней. И медленно, очень медленно инстинкты начали нехотя сдаваться: возвращалась уверенность в себе, а с нею и обводка. Чаще стал делать голевые передачи, чаще забивать. А это уже были объективные доказательства победы. Победы особенно сладостной, потому что одержана она была над собой. Возвращение Валерия Харламова в большой хоккей состоялось!
