14 мин.

Илья Макаров. «Спартак vs ЦСКА. Великое противостояние». Глава 4

13

Сектор D

Образование фанатского движения ЦСКА

 

Сами армейские болельщики (спартаковцы, конечно же, с ними поспорят) считают, что их фан‑движение зародилось в 1975 году. Конечно, никакой особенной организованности тогда не существовало – просто ходили вместе на мячик и шайбу. Дабы отличаться от всех остальных, «кони» приходили на трибуны с красными сумками с надписью ЦСКА. Если надписи не было, то прокатывала и просто красная сумка. Шарфов, значков, баннеров и прочей атрибутики не наличествовало, так как все это не продавалось в то время в Советском Союзе. Кричалки еще не были придуманы, но легендарный в фанатском движении красно‑синих Саша Голос вскоре начал заряжать пятнадцатисекундное «Арррррррррррр…» после чего все остальные подхватывали «…мейцы Москвы!». На этот нехитрый клич, самый, наверное, знаменитый и любимый у болельщиков ЦСКА до сих пор, со всех секторов бежали соратники – чтобы вместе поболеть за любимую команду. Ну, и конечно, подзывали своих традиционным: «ЦСКА! Все сюда! ЦСКА! Все сюда!».

Актив армейцев насчитывал человек тридцать, не больше, но были матчи, когда от всей уже сформировавшейся группы присутствовало человек пять. Организованного движения в нашем сегодняшнем понимании не существовало: молодые люди собирались вместе и шли на футбол, где старались поддерживать свою команду и сидеть на секторе тоже со своими.

В конце семидесятых годов, как и на некотором протяжении восьмидесятых ЦСКА играл в красно‑белой форме, что не очень нравилось саппортерам московского «Спартака». «Мясные», движение которых было на подъеме, приезжали на игры армейцев и занимались тем, что наезжали на молодых болельщиков ЦСКА. Никакой особенной жестокости не было – «спартачи» могли дать затрещину или пинка. Толпой никто не набрасывался. Болельщики армейцев обычно в отмашку не шли: во‑первых, в основной своей массе они были младше соперников; а во‑вторых, у них не было еще единой команды. То есть, если били одного, остальные могли лишь, мучаясь угрызениями совести, отворачиваться в сторону. Тем не менее приезды и наезды «спартачей» заложат в этих молодых «конях» ненависть к «мясу», которая, будто бы на генетическом уровне, будет потом передаваться всем остальным поколениям красно‑синих.

Между собой болельщики армейцев называли «Спартак» не народной командой, а командой люмпенов. Спартаковцы считали, что за них болеет простой народ, а за «коней» – мажоры.

В первый раз словесный отпор спартаковцам был оказан в сентябре 1978 года. «Спартачи» всю игру заряжали «Конюшня! Конюшня!». Наконец простой мужик, которому это надоело, встал и отрапортовал: «Ваш «Спартак» – срань господня, и ты, х*й в красной шапочке, тоже!» Пораженные спартаковцы замолчали. А молодое поколение армейских болельщиков, которые сидели неподалеку, смотрели и наматывали на ус.

Почему спартаковцы стали «мясом»? Об этом фанзину ЦСКА «Русский фан‑вестник» рассказал Александр Беликов (Голос):

«Слово «мясо» мы придумали где‑то в 76–77 гг. Они нас все время обзывали конюшней,   надо было что‑то придумать в ответ. А потом мы как‑то посмотрели их историю – Мясокомбинат,   Пищевик. Оттуда и пошло – мясо. Их знак было удобно перерисовывать – букву «С» округляли в виде сосисок, или рисовали из нее поросячью рожицу, спереди добавляли «МЯ», внизу пририсовывали «О».

Почему они нас преследовали? Я думаю, что помимо каких‑то идеологических понятий они это делали из чистого хулиганства. Ведь в их рядах было множество обычной дворовой шпаны.

Сокольники, Преображенка – откуда у них было много народу, всегда считались хулиганскими районами, туда сунуться чужому было нельзя. Во дворах там, по‑моему, не было человека, который бы не сидел. А потом, они ненавидели ЦСКА, а затем и «Динамо», потому что у них злость к органам власти. Они – народ, а мы как бы привилегированные. А вот с «Торпедо» они подружились – тоже работяги. Ну и плюс ко всему конкуренция играла роль в нашей вражде. Оскорблять они нас начали еще с середины 70‑х.

Самыми трудными для нас были 78–79 годы. Это время прозябания, позора и унижений. Мы же ведь в шарфах одно время только во дворе или в школе ходили. На футболе всегда дежурило мясо и могло обуть. Мы и на матчи могли не попасть, т. к. они стояли у касс и вычисляли уже там. Это с 79–80 гг. у нас пошел подъем.

А банда у нас возникла скорее все‑таки в 1976 г. Я тогда и появился, осенью где‑то. Приехал с первого матча радостный, т. к. услышал первую кричалку:

                                                              На дворе стоит барак –

                                                            Это общество «Спартак»!

 

Потом начал с народом знакомиться. Сначала с горлопаном Хрипатым, потом с парнем, которого все звали Тушинским. Я помню, уже в 76 г. он, когда мясо начинало наезжать, выбирал из их стаи самого здорового и говорил: «Нечего на трибуне языком болтать, пойдем в туалет, поговорим». Если человек шел с ним, то после «разговора» обратно он не возвращался. Мог даже и до туалета не дойти.

А в 1977 г. я познакомился и с Филимоном, потом он появился в моем техникуме. Там у нас первый костячок и пошел. Филимон весь техникум держал. При нем можно было носить красно‑синие цвета. У нас было правило: за тридцать метров до технаря все красно‑белые причиндалы снимались. Он только мог милостиво разрешить носить красно‑белую или бело‑голубую шапку, если на улице был сильный мороз.

А потом я познакомился с Пашей Хлестаковым. Парень без страха и упрека. Он постоянно разрабатывал планы нападения на «Спартак». Мясники, кстати, его уважали и даже не трогали. Хлестаков с Филимоном были одинаковые по степени отшибленности головы.

А подъем у нас пошел в 79–80 гг. Во‑первых, мы тогда помирились с динамиками – благодаря Филимону и Парткому. А во‑вторых, в Тушино образовалась очень крутая банда коней. Тогда даже поговорка была:

                                                  Если Тушино не город, то и Волга не река.

                                                 Завоюет Суперкубок наш любимый ЦСКА!

 

Вот тушинские, люберецкие, Филимон, а потом и Шланг были первые бойцы. Они были по силовой части, а я идеологией занимался, сочинял или переделывал песни и стихи.

Мясная пропаганда утверждала, что кони кричалки у них воровали. Это чушь. И я это подтверждаю текстами.

Вот один из самых первых:

                                                   Пусть мясники нас, сволочи, не любят,

                                                          От их любви воняет колбасой.

                                                                 А в ЦСКА такие люди,

                                                       Что нам Америка завидует порой.

                                                        От зависти кричат на стадионах.

                                                      Вам никогда так не играть, как мы!

                                             Ты слышишь – Пищевик, фанатское отродье?!

                                                       На первом месте будем мы страны.

                                                              Они небриты, краснорожи;

                                                              Они готовы лезть из кожи,

                                                       Как только бы забил Гаврилов гол,

                                                              Но он же бездарь и щегол.

                                                        Они своею красно‑белой тряпкой

                                                      Все машут без конца и без оглядки

                                                    И рады бы кричать «Мы – чемпионы!»,

                                                 Но лавры не для вас, мясницкие гондоны!

 

                                                              Они своей ромбатой штукой

                                                                   С корявой буквой «С»

                                                                   Позорят всю Москву

                                                                   И тормозят прогресс!

 

В 1979 году армейские фанаты испытали жуткий стресс. Во время шайбы ЦСКА – «Динамо» их третировали совместные войска «мяса» и «динамиков», скандировавшие клич «Спартак», «Динамо» – дружба, а ЦСКА – конюшня!». «Динамики» в ту пору и сами были малочисленны, и искали союза с могущественными «спартачами». «Коней» было примерно двадцать человек, а после окончания хоккейной игры их ждали больше ста бойцов «Спартака». Они заряжали:

                                                              Мы в высшую вернулись!

                                                                Мы отомстим сполна –

                                                              Задроченным грузинам,

                                                                Зазнавшимся коням,

                                                                 Заебаной конюшне,

                                                              Собравшей всякий хлам!

 

Армейцам, в составе которых не было никого постармейского возраста, пришлось дать по тапкам. Движ «Спартака» продолжал наезды – дело доходило до того, что перед матчами ЦСКА вычислялись молодые армейцы, которых попросту не пускали на стадион. Перед футбольной игрой ЦСКА – «Крылья Советов» терпение саппортеров красно‑синих закончилось. Они собрали банду из примерно двадцати человек – туда зачислили парней из Люберец, из МЭТ (Московский энергетический техникум), да и вообще всех, в ком были уверены, что они не побегут. Новоявленный фестлайн подошел к Парку культуры, где стояло «мясо» в количестве сорока человек. Спартаковцы в драку не полезли.

После игры все‑таки произошел забивон, но стороны слишком боялись друг друга, поэтому все шло только на уровне взаимных оскорблений. Психика молодых армейцев, в конце концов, не выдержала, и они побежали с поля боя.

 

Алексей Филимон на страницах «РФВ» объяснил перманентную вражду между «Спартаком» и ЦСКА:

«…Исторически спартачи нас не любили. Уже на уровне школы мы постепенно враждовали со спартачами. ЦСКА плохо играл в футбол, зато по хоккею мы всех ебли. А их завидки брали, сто пудов, что мы такие великие, а они в шайбу у нас только отсасывали.

Я сам ведь с хоккея начал болеть, многие наши начинали ходить именно на хоккей. Мы побеждали всех. И я приходил в школу и своим мясным говорил: «Ну, что? Отымели мы вас?!» Они бесились. С этого пошла вражда. Они проигрывать не умели, всегда оскорбляли, наезжали.

А потом ведь «Спартак» называли командой торгашей. Откуда у них корни – «Промкооперация», «Пищевик» и т. п. А в то время было западло торгашами быть – типа воры. На бытовом уровне так считалось.

А потом, году к 78–79, они нас так довели своими постоянными наездами, унижениями и т. д., что мы их возненавидели так, что я даже чего‑то похожего не назову.

Я мясо ненавидел сильно. Так ненавидел, что лет 20 не могу эту команду по имени называть…»

 

В 1979 году в бригаде «коней» гоняло примерно сорок человек. Из них лишь двое‑трое взрослых, остальным по 14–17 лет. Основа спартаковского движа была гораздо старше. Тем не менее Тушино и Жданово считались уже «конскими» районами, и в спартаковских шарфиках по вечерам там гулять не рекомендовалось. Сами армейцы тоже стали носить самопальные шарфы. Причем, чем он длиннее, тем считалось моднее. У некоторых красно‑синий шарф был длиной в четыре метра, несколько раз оборачивался вокруг шеи, и все равно при этом его концы свисали чуть ли не до земли.

В том же 1979 году армейцы решили отправиться в свой первый выезд, на хоккей в Воскресенск. Город считался стремным – химия, зэки… Сам выезд прошел нормально, но на обратном пути «кони» были вычислены и атакованы «спартачами». Можно ведь сказать, что маленькие армейцы мужественно отбивались каждый раз, но этого не было: красно‑белые являлись «старшаками», и многие малолетние болельщики ЦСКА их элементарно боялись.

Вот что вещает Шпион со страниц «РФВ»:

«Нам было трудно – состав был, конечно, хуже, чем у них, команда играла плохо. Откуда черпать вдохновение? Все против нас. Представьте себе ситуацию. Вам 11 лет, вы приходите на собственный футбол, а на вас идет охота. С тебя снимает значок парень лет 18, а то и 20–25. И никто за тебя не вступится! Что делать? Я лично знаю как минимум двух хороших парней, которые в 79‑м завязали, потому что никто за них не вступился.

Еще одна ситуация, которая надолго запомнилась мне. Дерби ЦСКА – «Спартак» в Лужниках (5:2, свиньи выиграли). На матче 50 тыс. зрителей. На 1‑й минуте армеец Коробочка забивает мясу гол. На стадионе гробовая тишина, наших просто не слышно. В тогдашней прессе, в «Комсомолке», в «Сов. спорте», болельщики ЦСКА писали, что невозможно ходить на матчи со «Спартаком» – обязательно оплюют, оскорбят, запинают. Вот такая была у нас ситуация. Я слышал, современные спартачи иногда жалуются, когда их в драках оказывается меньшинство или когда их приезжали провожать на какой‑то выезд (например, в Прагу). Мне становится просто смешно, потому что у нас ситуация в тысячу раз более худшая была.

НО МЫ ВЫЖИЛИ! А выжили мы за счет того, что дружные были, и за счет того, что мясо своими выходками добилось обратного эффекта. Как немцы на оккупированных советских территориях своими зверствами способствовали росту освободительного движения в СССР, так и у нас – чем больше спартачи нас репрессировали, тем более мы крепчали и ненавидели их.

А «Спартак» в 1979 г. стал чемпионом. На последний, чемпионский матч в Ростов‑на‑Дону (СКА) их выехало 200 чел., им даже разрешили выбежать на поле по окончании. Правда, нам Буратино говорил, что выбежали красно‑белые оттого, что местная гопота их чуть не поубивала…

Я совсем забыл упомянуть об обстановке на стадионах. В те годы фанатизм был явлением запретным. Флаги запрещались, не говоря уже о том, чтобы ими можно было размахивать. Так что флагов в Москве не было. И кричать на играх тоже было нельзя. Если где‑то все‑таки заводили шизу, менты выводили целыми рядами. После гола еще можно было выразить эмоции, но недолго. Потом менты говорили: «Все, хватит!» – и усаживали ряды. Вдобавок ко всему, вплоть до 1987 года (!), дети до 16 лет пропускались на стадион в вечернее время только с сопровождением. Таким образом, мы тратили время еще и на поиск какого‑нибудь взрослого, чтобы провел на трибуны».

 

У ЦСКА тогда не было каких‑то особенных отношений с другими московскими клубами, несмотря на то что практически все, кроме «Локомотива», уже имели свои небольшие банды. В столице России новые объединения осторожно присматривались друг к другу.

Анзор в «Русском фан‑вестнике» рассказывает, как обстояло дело в Москве:

«В то время существовала уже банда у динамиков (года с 75‑го), у спартачей (года с 76‑го и особенно после их выхода из 1‑й лиги. Про то, что у них банда была с 1972 г. – это полный п…ж. Я ходил на футбол с 1971 г. и не помню никаких фанатов). После того как «Спартак» вернулся в вышку, за них стало болеть много народу. ЦСКА и «Динамо» вечно в конце таблицы плелись, на «Торпедо» сроду много народу не ходило. А «Спартак» с 1978 г. стал играть зрелищно.

Сейчас принято говорить: «Спартак» – исторически народная команда или – популярная команда. Но это все опять‑таки полный пи…ж. Никогда «Спартак» такой командой не был. До 1978 г. аншлаги на стадионах собирали только «Динамо» и ЦСКА. А «Спартак» всю жизнь считался командой торговых работников («Пищевик», «Дукат», «Промкооперация» – первые названия), спекулянтов, барыг. У них и лидеры того времени были либо спекулянтами и фарцовщиками, либо колхозниками. Потом у них другая мастюха поперла – артисты стали за них болеть, партийная номенклатура. Это потому, что их всю дорогу Старостин, начальник команды, подтягивал. Это тот самый старый пес, который от своих же фанатов, как черт от ладана, шарахался и братьев своих трех предал, чтобы в лагерях не сидеть. Поэтому мы никогда не любили «Спартак». Публика у нас была ратная. За ЦСКА болела интеллигенция, дети военных. За «Динамо» своя публика болела, хотя я лично не понимаю, как можно за КГБ и ментов болеть. Я думаю, что именно на этой почве, на социальной, и началась вражда ЦСКА и «Спартака».

Что касается остальных команд Москвы, то у «Торпедо» своя публика была, которая любила клуб из‑за Стрельцова и Воронина. Но максимум они 2–3 тысячи собирали. Что касается «Локомотива», то для меня было загадкой, кто вообще за них болел. Я помню матч «Локо» – «Динамо» Киев. Так там было 300 зрителей: 100 хохлов и человек 200 мясных, которые тогда с Киевом дружили.

Помню, что на «Торпедо», как и в Петровском парке, были хорошие «трепаловки». Это те места, где болельщики всех команд чуть ли не каждый день собирались и про футбол говорили. Ведь футбольной прессы тогда было‑то: «Советский спорт» и раз в неделю «Футбол‑хоккей», который хрен купишь.

В 1979 г. у нас стала появляться первая атрибутика. Это были шнурки, напульсники и галстуки под цвет команды. Но за галстуки преследовали менты – считали, что, разрезая пионерские красные галстуки и пришивая к ним синий или белый цвет, мы наносим ущерб пионерской организации. Потом появились шарфы. У меня мама, Нина Дмитриевна, шила атрибутику на всю нашу таганскую бригаду. Все были молодые ребята, по 14–16 лет…»

 

Заматерели армейцы уже в восьмидесятых годах. Тогда же они стали образовывать свои первые союзы – с «динамиками», например, против «Спартака». Тогда же перестали бояться выставлять против «мяса» состав. Сначала махачи против недруга носили локальный, местечковый характер – нападению подвергались небольшие группировки. Но с первыми успехами пришла и уверенность в своих силах.

Неизвестно, как бы вообще сейчас выглядел большой армейский движ, если бы не было перманентных унижений со стороны «спартачей» в конце семидесятых. Ненависть первых «коней» (по сути – детей, а детские воспоминания самые устойчивые) к недругу была настолько яростна, с такой силой отложилась в памяти, что у этой ненависти появился конкретный адресат, которому непременно следовало отомстить.

Если почитать воспоминания старой гвардии «Спартака» и ЦСКА, то в глаза бросается одна очень интересная вещь. «Спартачи» армейцев всерьез не воспринимали и практически ничего о них не говорят. Красно‑синие же просто выплескивают ненависть – и действительно, когда тебе одиннадцать и у тебя отбирает значок амбал лет двадцати, этот эпизод ты запоминаешь надолго.

Скорее всего на всю жизнь.

В восьмидесятые, когда коммунизм в СССР начал все ближе подбираться к краю пропасти, чтобы совершить фатальный прыжок в вечность, болельщики ЦСКА организовывали выезды по всему Союзу. Самую большую известность получили их кавказские вояжи, а то, что случилось в Ереване во время последнего чемпионата СССР в 1991 году, поистине ужасно. Тогда команда вынуждена была забаррикадироваться в раздевалке от сошедшего с ума стадиона «Раздан», а тренеру Павлу Садырину разбили в кровь лицо, после чего армяне набросились на двенадцать болельщиков ЦСКА, которые находились на секторе. До подхода ОМОНа, милиции и пожарных им сломали все, что только можно. Но, самое главное, они остались в живых.

Путь фанатского движения ЦСКА отличен от спартаковского. Если «мясо» всегда чувствовало себя лидером, чувствовало свою силу, то у красно‑синих все получилось совсем иначе. Их путь – дорога невыразимых страданий и унижений. Их движение старались загасить в самом зародыше, но они каким‑то чудом выжили, подняв стяг своего клуба – так красноармейский знаменосец, даже будучи смертельно раненным, поднимает с земли знамя своего полка и шагает вперед. Такое ощущение, что их все время защищало божественное провидение: «спартачи» должны были обрубить движ на корню, но красно‑синие выжили; на Кавказе их реально убивали, но они и оттуда возвращались живыми, хоть и сразу ложились в «травму». В общем, если спартаковцы всегда и везде были самыми первыми, то армейцев следует признать самыми несгибаемыми.