Экс-комментатор Дмитрий Федоров провел год в хоккее – как тренер. Вот его интервью
Записал Никита Петухов.
Летом-2023 легенда «НТВ-Плюс» Дмитрий Федоров официально выпрыгнул из экрана и направился в сторону льда. К тому времени он уже окончил ВШТ, прошел стажировку в академии «Динамо» и обескуражил примерно всех друзей и знакомых неподдельным желанием стать хоккейным тренером. Некоторые не верили в это до последнего – как раз до момента, когда Федоров получил должность в штабе нижегородской «Чайки». Команды, которая стала сильнейшей в МХЛ в предшествующем сезоне.
С тех пор прошел год. «Чайка» закончила плей-офф с бронзой. Федоров прожил полноценный сезон на тренерской скамейке одного из лидеров МХЛ. Следующий сезон он проведет на скамейке другой команды – нижнекамского «Реактора».
Но пока – интервью о том, что начинающий тренер Дмитрий Федоров узнал за уникальный для себя год в хоккее.
Второй тренер в МХЛ сам ищет команду
– У тебя уже вторая команда в МХЛ. Как находишь работу? Агент? Личные связи?
– Я узнавал у знакомых агентов, работает ли кто-то на моем уровне – уровне вторых тренеров МХЛ.
Выяснилось, что нет. Поэтому сам тренер звонит в клубы, предлагает свои услуги. И нечего здесь стесняться.
Мне в итоге помог знакомый, который занимается созданием приложений для тренеров. Его зовут Роман Калмыков. Он как раз ездил по клубам, показывая свои новейшие разработки. И вот Роман посоветовал позвонить в клуб, где может быть заинтересованность во мне.
− Ты рассказывал, что появление в «Чайке» потребовало подстройки под новый тренировочный процесс – более короткий и интенсивный, с минимумом пауз. Чего потребует переход сейчас?
− Приход нового тренера – это всегда обмен опытом. Необходимо поделиться своими идеями, но в то же время подстраиваться под принципы организации, в которую приехал. Адаптация, наверное, займет 7-8 дней. Надо быстро все схватывать. И сразу что-то привнести. Начать с деталей – например, работа над вбрасываниями. Развитием этого компонента уже давно занимаюсь.
− Ты еще говорил про два вида тренировок: условно североамериканский, в 40 минут с минимумом пауз внутри, и наш – больше часа, с паузами.
− Можно сказать, что это два полюса, но есть и промежуточные варианты. Может быть одна тактическая тренировка, где тренеру принципиально останавливаться и объяснять. Обычно у него интенсивный тренировочный процесс, но конкретно сейчас ему важно все разжевывать, с остановками, с объяснениями – и он размажет это на полтора часа. Ничего страшного, здесь совершенно конкретная задача.
После года профессиональной работы в клубе я понял, что нельзя высокомерно делить тренировочный процесс на современный и несовременный. Иногда олдскульные подходы дают результат и развитие игроков, а новомодные идеи оборачиваются разочарованием. Работают разные вещи, и многое зависит от личности тренера. Надо смотреть, насколько органично именно для него то, что он предлагает команде.
Можно скопировать тренировочный процесс топ-клуба НХЛ, но если тренер сам не вполне понимает, как это работает, то толку не будет.
− Правда, что, когда ты внутри команды, сезон пролетает будто за секунды?
− Да. Но для меня открытие, что после завершения сезона проходит буквально неделя, встреча с близкими, мама-папа-друзья – и наступает жуткая пустота. Привыкаешь все время встречаться с игроками, с командой, скучаешь по тренировкам.
Да, нужен небольшой отдых, но если пауза затягивается, то это невыносимо. Наступает экзистенциальная пустота, которую описывали послевоенные философы: Сартр, Камю. Чувствуешь себя потерянным.
И мне здорово помогало, что я веду «Все на Матч!». Есть творческая задача, общаешься с людьми, настраиваешься, улыбаешься – это какой-то всплеск. Если бы у меня в межсезонье не было телевизионных дел, я бы выгорел эмоционально.
Поэтому целая группа тренеров чувствует себя ужасно, если долго не работает. И я теперь понимаю, почему Владимир Васильевич Крикунов никак не может завершить карьеру. Наверное, это инстинкт охотника, который все время должен подпитываться. Если охотник смотрит на ружья, развешанные по дому, то в конце концов хочет выйти из дома и пострелять.
− В начале прошлого сезона я увидел ролик, где ты давал интервью в числе остальных тренеров «Чайки», и подумал, что по сезону тебя будут чаще коллег звать на интервью: очевидно, ты проще пойдешь на контакт и скажешь что-то яркое.
− Меня это сильно смущало. Я пришел в чемпионскую команду, где есть яркие хоккеисты. Другие тренеры здорово говорили. Бывают тренеры-молчуны, которые не любят публичности, а здесь и главный тренер Алексей Исаков интересно говорил, и Дмитрий Евгеньевич Космачев, тренер по защитникам, тоже.
И действительно я давал много интервью. В какой-то момент мне показалось, что просто перебор, что не должен помощник главного тренера быть настолько публичным. В конце августа 2023-го в Нижний Новгород приехала съемочная группа «Матч ТВ» – и Мария Васильева сделала отличный документальный фильм о моей перемене профессии и о «Чайке» в целом. Там были ребята, главный тренер, но понятно, что и меня было много.
И вот тут Алексей Геннадьевич меня поддержал, и после этого я как-то успокоился.
Он сказал мне в тренерской: «О нашей команде говорят больше, в том числе и потому, что ты пришел. Больше внимания – хорошо для всех. И для ребят». Подчеркнул, короче, что ничего страшного.
Когда ты работаешь с людьми, с которыми сформировались дружеские отношения, то ревности из-за того, кто чаще дает интервью, не будет.
Мы живем в таком мире, в котором само по себе внимание ценно. Молодым игрокам нравится публичность. Я привлекал внимание к клубу не какими-то эксцентричными поступками, а работой. Главное, что это не создавало напряжения внутри коллектива.
− ТВ – это среда общения на «ты», и на работе там ты всегда был Димой. А в хоккее у тебя появилось отчество. Когда перестало резать слух?
− Всех своих друзей-тренеров, с которыми мы на «ты», я называю по имени-отчеству. Это уже на автомате. И в публичном пространстве по имени-отчеству, и когда общаемся тет-а-тет. Так же и они меня. Иногда по отчеству − Юрич.
Но действительно первое время было необычно, что абсолютно все называют по имени-отчеству. Однажды, в октябре-ноябре, к нам на просмотр приехал русский парень из Америки, я протягиваю ему руку и говорю: «Дмитрий». И тут меня как электричеством ударило − «Дмитрий Юрьевич».
Но ты верно отметил: при переходе к тренерской работе это противоречие возникает. Между «ты» и «вы». Между особой иерархией, которая выстраивается в хоккее, и демократизмом телесреды.
Но вот в североамериканском хоккее тренера называют на «ты», то есть по имени. А у нас игрок обращением на «вы» показывает уважение к фигуре тренера. Это составная часть нашей хоккейной культуры, и мне она нравится.
Тренеры ошибаются – и это нормально
− Как изнутри выглядит подготовка команды к первой игре сезона?
− Боюсь что-то упустить, но давай попытаемся все расписать по пунктам. Прежде всего нужно понять, во что будет играть команда и какая у нее философия.
Мы быстро договорились, что играем в короткий пас, играем двумя в давление и стараемся доминировать – независимо от счета и независимо от соперника. Дальше вырабатывали философию. Ну, например, с самого начала решили, что не обсуждаем судейство, а игроки должны вести себя уважительно по отношению к судьям, что бы ни происходило на льду. Это им впоследствии пригодится: они не будут срываться в тяжелые, ключевые моменты матчей.
Утверждается система штрафов. Игроки понимают, что недопустимо в поведении. Тренеры вырабатывают правила и принципы – доводит их до команды летом. Иногда по ходу сезона что-то может меняться в тактике и тренировочном процессе, когда видно, что предложенная модель в мелочах не работает или нуждается в усовершенствовании.
А дальше идет подготовка в микроциклах, когда команда готовится к конкретному сопернику: занятия по теории. Теория может быть не одна, а две, если речь о плей-офф.
− В НХЛ и КХЛ все бегут за результатом. Но молодежная лига еще и развивает игроков. Как это сочетается с гонкой за победами?
− Многое зависит от руководства. Когда тренеры понимают, что руководители не будут устраивать разносы за каждое поражение, то работает раскрепощенно. Если тренеры чувствуют, что 3-4 поражения подряд приведут к отставке, то вынуждены действовать по счету в конкретных матчах. И, я думаю, здесь необходим баланс.
Когда тренеры и журналисты говорят, что нужно убрать работу на результат, не соглашаюсь. Это невозможно. Если не будет ориентира на результат, начнутся злоупотребления. Например, тренер ставит сильных ребят в 3-4 звено, а детей высокопоставленных родителей – в первое и говорит: «Я так вижу». Это если тренер непорядочный.
Можно потерять доверие ребят, если не будет результата. И ведущие хоккеисты уйдут из команды туда, где есть результат. Победы формируют психологию лидеров, а с этой психологией легче заходить в ВХЛ и в КХЛ. Мы в МХЛ как раз работаем для того, чтобы игроки видели четкие и ясные перспективы – попасть во взрослый хоккей. А как туда попасть без побед?
И еще, тем, кто говорит, что нужно всегда играть в атакующий хоккей, я отвечаю: «Ребят, когда появляется возможность завоевать медали, иногда бросаешь шайбу по забору».
Конкретно у нас была такая ситуация во втором матче в Ханты-Мансийске. Переломная игра в серии, после двух периодов ведем 4:1… И я понимаю, что третий период был не очень эстетичным. Но мы работали на результат. Затем дома победили в двух домашних матчах и обеспечили себе бронзу.
Наверное, романтики нас осудят. Но когда речь идет о медалях, о кубке, ты подчиняешь этому абсолютно все – в том числе и тактику. В плей-офф нужно меняться.
− Ты рассказывал, что, когда пришел в «Чайку», тренеры понимали, что ты сырой и можешь ошибиться на тренировке. Как выглядит ошибка тренера на занятии?
− Ну, например, упражнение требует перепаса защитников, а тренер слишком сильно посылает шайбу – и фактически перепаса не происходит. Игрок точно так же может не сразу схватить суть упражнения. Для того и существует предсезонка, чтобы наошибаться, а потом уже чтобы все пошло по накатанной.
У нас всегда было так: в раздевалке упражнения распечатаны на листках, и тренер еще раз проходится по этим упражнениям: рассказывает, что важно в каждом из них, расставляет акценты. Кто-то быстро схватывает, кто-то помедленнее.
Алексей Геннадьевич Исаков, кстати, большой педагог. Он эти объяснения иногда доверял мне, чтобы я сам быстрее вникал в суть дела.
А что касается ошибок, то ты не представляешь себе, как часто тренеры в своей среде говорят «я налажал» и «я ошибся». Это происходит и внутри коллектива, и в разговорах тренеров разных команд. Мне о своих ошибках говорили великие тренеры. Ничего постыдного в этом не вижу.
Но в чем беда нашего социума? Я вот тебе сказал сейчас в интервью, что ошибался. И какой-нибудь токсичный человек выдернет эту цитату и скажет: «Что это за тренер? Он даже шайбу в упражнении бросить не может». И он будет это вспоминать всю жизнь. И никакие победы его не переубедят. Да и журналисты тоже разные бывают. Некоторые работают исключительно на желчности и негативизме. К счастью, их единицы.
В повседневной жизни все ошибаются и на работе лажают. И тренеры такие же, ничем не отличаются. Но успешные люди судят о других по их достижениям, а неудачники именно по ошибкам.
− То есть то, что ты в интервью регулярно произносишь «это моя вина» – это осознанная позиция?
− Да. Легко могу это объяснить. Я выделил три составляющие работы тренера на молодежном уровне.
Первое – должно быть взаимоуважение. Нельзя что-то требовать от игроков, если ты их не уважаешь – не будет должного контакта. В идеале – дополнение к этому первому пункту: надо любить своих игроков. В них может быть два метра роста, но они еще дети. А детям нужна любовь.
Второе – нужно предложить им интересную жизнь в команде. Интересный тренировочный процесс, тактику, установки, мотивационные слова. Может быть разгрузка между тренировками − поход в парк, на экскурсию. Одним словом, они должны чувствовать себя счастливыми в команде.
И третий пункт. Тренер обязан − подчеркиваю, обязан − всю вину, всю ответственность за результат брать на себя. Потому что в молодежной команде хоккеисты ранимые. Они заморачиваются из-за своих ошибок. Они заморачиваются из-за того, что про них пишут и говорят в социальных сетях.
И здесь старший человек обязан принять всю вину на себя. И сделать это необходимо публично. Таким образом тренер снимает с команды давление.
Вот конкретная ситуация: матч открытия, мы проиграли «Омским ястребам» − 0:3. Старались, играли в большинстве, доминировали во многих моментах, но не забросили.
На трибунах полторы тысячи, была трансляция. И это после чемпионского сезона. Я понимаю состояние ребят: все переживают, все расстроены. И приехало много журналистов, они берут интервью. Что я должен сделать? Я должен взять вину на себя, чтобы на следующий матч ребята вышли с воодушевлением, играли спокойно, не думали о том, что у тренеров к ним претензии.
Естественно, во всех интервью я говорю, что не подготовил команду на стандартах, поэтому мы проиграли много ключевых вбрасываний и так далее. Я 30 лет работал на телевидении. Естественно, меня как ведущего и комментатора много ругали − я привык к этому. Пусть ругают меня, потому что я взрослый человек. Ребят трогать нельзя.
На следующий день взяли реванш. 3:2. Так устроено общество, что оно всегда хочет знать фамилию того, кто виноват. И ответственность – это то, что прописано невидимыми чернилами в контракте тренера.
Плохой микроцикл не ведет к поражению
− Ты часто употребляешь слово «микроцикл». Что это?
− На предсезонке это цикл, который состоит из определенного количества рабочих дней и выходного. Например 4+1 − четыре дня работаем, один отдыхаем. Кто-то делает 3+1, кто-то 6+1, разные микроциклы.
Сейчас тенденция к тому, чтобы рабочих дней было меньше, чтобы ребята не перегружались. То есть мы приходим к североамериканским стандартам, когда правильное восстановление так же важно, как нагрузки.
А в соревновательном периоде микроцикл − подготовка к конкретному сопернику. В МХЛ дробный календарь, там могут быть матчи в коротком интервале, а может быть неделя подготовки к следующей игре.
− «Плохо тренировались в микроцикле». Как выглядит плохая тренировка?
− Много потерь. Броски не заходят в створ, не попадаем в ворота. Кто-то не добежал, кто-то плохо сыграл клюшкой встык. То есть видишь, что у целой группы игроков не получается то, что намечено.
И вот для меня большое открытие, что иногда может быть плохой микроцикл по восприятию тренеров. Потом − плохая раскатка перед матчем, все злые, недовольные. И потом вдруг − бах, и победили.
Может быть наоборот: все здорово, команда звенит, восхищаемся, удивляемся, как все здорово работают. Тактическую установку дали, все разложили по полочкам. Игроки с улыбками, с энтузиазмом. Великолепная раскатка, разминка, вышли − проиграли.
Но глобально есть корреляция между тем, что делаешь, и результатом. В конце сезона обычно получаешь то, на что наработал. Могут помешать травмы игроков. И не стоит забывать, что игра состоит из большого числа переломных моментов − и в эти переломные моменты хоккеисты могут действовать неправильно. Накапливаются ошибки, и соперник эти ошибки использует. Дальше происходит эмоциональный спад, и даже хорошая команда может поплыть. Поэтому в переломные моменты тренеру и игрокам важно принимать верные решения.
И вот в чем различие комментаторов, экспертов и тренеров? Комментатор, как правило, видит и говорит о последних 6-7 секундах. То, что происходило с шайбой перед завершением атаки. Эксперт отматывает видео назад на 15-20 секунд, говорит, что предшествовало завершению комбинации.
Тренеру наружно смотреть на минуту-полторы раньше. Потому что иногда к пропущенной шайбе привел проброс за полторы минуты до этого. На усталости кто-то сыграл неверно, дольше задержался на льду, соперник получил серьезную эмоциональную подпитку, стал доминировать, еще одна ошибка, потом другая − и все это в итоге приводит к пропущенной шайбе.
− Правильно же я понимаю, что работа на лавке − это такой конвейер, где все роли распределены и постоянно что-то происходит?
− Команда и скамейка − это нечто абсолютно живое и непредсказуемое. Можно договориться об определенном распределении обязанностей, но все равно жизнь иногда подсказывает что-то поменять.
Например, я подсказываю нападающим. Тренер по защитникам работает с игроками обороны. Но иногда я вижу, что защитник допустил серьезную ошибку − и я могу издалека ему что-то крикнуть или даже подойти. Тренер по защитникам увидел, что неправильно сыграл нападающий и это привело к тяжелым последствиям для обороны − он кричит нападающему.
У тренеров должно быть такое взаимодействие, что никто не чувствует ревности, когда коллега вроде бы выходит за рамки своих полномочий. Здесь вообще не должно быть никаких ограничений − все работают на улучшение результата. Поэтому обычно тренеры после того или иного эпизода подсказывают, что сделано не так.
В первые месяцы подсказываешь чуть ли не после каждой смены. А к концу сезона уже и подсказывать особо нечего − так, по мелочи: подбодрить, если чувствуешь, что у игрока что-то не получается. Но по тактике ошибок уже значительно меньше.
Я даже так скажу: в конце сезона меньше подсказываешь еще и потому, что все друг от друга устали. Это правда. Команда существует в боевом режиме уже много-много месяцев, поэтому тренеры должны меньше висеть на ушах у игроков, не должно быть мелочных придирок. Если разбирать, то только серьезные ошибки.
− Мы с тобой как-то разговаривали о том, что в футболе тактика сложнее архитектурно, но когда ты вышел на поле, твоя работа, в общем, уже сделана. А в хоккее же много всего происходит именно во время игры.
− В особенности важны подсказки с молодежью. Кстати, я теперь работаю не с большим планшетом, а с такой маленькой пластиной, на которой с одной стороны хоккейная площадка полностью, а с другой стороны только одна зона. Очень удобно: ты можешь наклониться к игроку и прямо перед ним фломастером что-то нарисовать.
Как правило, управление игрой происходит так: главный тренер говорит, какая тройка нападения выходит. А тренер защитников выпускает игроков обороны. Перед матчем тренеры договариваются, по какой системе будут работать. Например, в заявке может быть семь защитников, но тренеры понимают, что значимость матча высока и два защитника в плохой форме − не уверены в себе, спад, разные обстоятельства. Нужно в основном задействовать пять защитников.
И есть алгоритмы, как выпускать этих пятерых защитников, иногда разбавляя шестым и седьмым. Очень многое зависит от наличия телевизионных, рекламных пауз. Когда этих пауз нет, ты не можешь так использовать лидеров − это абсолютно другое построение игры .
У «Чайки», например, были два матча в Екатеринбурге, последние перед Новым годом. Первая игра − 1:3, мы проиграли. Вторая − победа 4:0. Первый матч − нет телевизионной трансляции. Второй − были рекламные паузы. Соответственно, мы выпускали лидеров под эти рекламные паузы и после них.
Могут быть абсолютно разные алгоритмы игры по защитникам. Может быть пять ключевых защитников, может быть четыре ключевых защитника. Может быть конкретная игра, например, в три пары, и иногда с кем-то из лидеров подключаешь седьмого, у него минимум времени. Здесь тренеры договариваются.
Дальше − можно использовать наложения. То есть смотреть, кто выходит у соперника − и можно уходить из-под наложений.
Наложения я бы разделил на несколько составляющих. Есть наложение конкретно во втором периоде. То есть мы вошли в зону, контролируем шайбу и полностью меняем свое звено. Это нужно тренировать, и за счёт этого забрасывается много шайб.
Второй тип наложения − когда мы, например, имея преимущество своей площадки, выпускаем лидеров под четвертое звено соперников. Или под третье звено − есть команды, у которых третье звено послабее, а четвертое наоборот сильное.
А бывает, что нужно уйти из-под наложения. Например, я смотрел, кто у соперников собирается выйти на лед и тут же кричал Алексею Геннадьевичу. И он уже менял очередность выхода звеньев «Чайки».
Вот, скажем, тренеры «Реактора» на своей площадке старались выпускать первое звено под четвертое звено «Чайки». Задача была из-под этого наложения уходить.
Перед середняками нужно задевать эго игроков
− Как МХЛ устроена с точки зрения уровня команд?
− Давно слежу за МХЛ, потому что изначально хотел работать в этой лиге. И сделал такой вывод: все серьезно изменилось за последние годы.
Если раньше богатые клубы собирали уже готовых хоккеистов под большие контракты в КХЛ, то сейчас из-за потолка зарплат богатые клубы стараются забирать игроков на уровне МХЛ и даже на уровне школ. Поэтому у многих сильных на молодежном уровне организаций богатые рано забирают талантливых хоккеистов. Из-за этого некоторые команды просели.
Есть клубы, которые берут свое за счет состава: классные исполнители, их может быть надо чуть-чуть подкорректировать, направить, уберечь от плохой компании − и они дадут результат.
Иногда клубы МХЛ ориентированы на свои главные команды в КХЛ по тактике. Иногда могут играть в другой тактической модели. Я за то, чтобы была хорошая связь между тренерскими штабами внутри клубной вертикали. Но знаю примеры, когда связь отсутствует напрочь.
Иногда руководство клуба вообще безразлично к тому, что происходит в команде МХЛ. При том, что там есть талантливые ребята. Они немного посидят в главной команде, заполняя в заявке позиции лимитчиков. А потом отправляются за океан. И общественность их укоряет за ранний отъезд.
Важный вопрос − тактическая подготовка. Считалось, что в «Чайке» надо серьезно развивать игроков и готовить ко взрослому хоккею. Поэтому мы давали подробную теорию по сопернику. Собственные игры иногда разбирали два дня: отдельно действия нападающих в форчеке, действия с шайбой, отдельно действия в обороне без шайбы и просмотр смен конкретного игрока. Делили между собой, на троих, чтобы как можно больше хоккеистов охватить.
Что поразило − бывали случаи, когда хоккеист приходил с листочком бумаги, где у него расписаны все смены, и он говорил, какие ошибки допустил. И зачастую это совпадало с тренерским видением.
Я старался избегать таких фраз: «Вот здесь ошибка, вот здесь неправильно». Я строю диалог по-другому. Спрашиваю: «Как мог сыграть в этом эпизоде?». И в 60-70 процентах случаев хоккеист говорит правильно, как нужно было сыграть. И в данном случае не страдает его самолюбие − он сам пришел к правильному решению.
И да, в матче он ошибся, но при разборе с тренером он ошибку исправил. И за счет того, что он сам домыслил в нужном направлении, у него будет ощущение того, что он растет как игрок и эту ошибку больше не повторит. И у него нет того чувства вины, которое было бы, если б я сказал: «Вот здесь ты ошибся, вот здесь неправильно сыграл».
− В «Чайке» ты сразу начал разбирать соперников?
− Мы постепенно шли к разграничению полномочий. Мне очень понравилось, что Исаков сразу принял своих помощников, которых он не знал раньше. Прощупывал, кому что поручать, и как-то мы пришли к тому, что в основном я занимаюсь разбором соперника. Когда были ключевые матчи и матчи плей-офф, другие тренеры тоже присоединялись.
Свои игры мы разбирали втроем. Иногда, если был плотный график, я даже собственную игру не разбирал − разбирали Космачев и Исаков, а я уже просматривал соперников.
Как правило, это выглядело так: завершилась выездная игра. Вот мы в автобусе − все три тренера включают компьютеры и смотрят игру. Разделились таким образом: Исаков нарезает видео игры с шайбой, игру нападающих: в форчеке, в средней зоне, плюс повторяющиеся ошибки. Космачев смотрит и нарезает игру в обороне, в собственной зоне. Я смотрю и вырезаю индивидуальные ошибки.
Потому что не имеет смысла говорить об индивидуальных ошибках при общем разборе. Нужно просто подойти к хоккеисту и сказать: «Вот смотри, тут мог сыграть по-другому». И игрокам это очень здорово заходит, потому что им приятно внимание. Им важно, что тренеры готовы разбирать даже нюансы.
− Разбор соперника. Сколько материала ты успеваешь обработать по ходу чемпионата?
− Иногда просто нет возможности посмотреть много матчей − смотришь два-три. Обязательно отдельно большинство-меньшинство и вбрасывания − в последних шести матчах.
В плей-офф дотошно готовились к «Локомотиву». Попросил скаутов сделать вообще все голы, которые пропускал «Локо». Посмотрели, как они пропускают шайбы − сделали определенные выводы. Когда готовились к «Ирбису» в плей-офф, посмотрели, какие фишки у команды на стандартах. Их было много.
− На что есть смысл смотреть при 5-на-5 в таком оперативном разборе?
− Как правило, команда играет в одинаковой тактической модели. Смотришь − играет 1-2-2 или 2-1-2. Переходит ли, например, на давление двумя, активный форчек − пассивный форчек. Что происходит в нейтральной зоне. Как обычно завершаются атаки и из каких точек. Есть ли закономерности в пропущенных шайбах. Много ли специфических фишек на вбрасываниях.
Потому что есть команды, у которых ничего особенного на стандартах не происходит − ну, стандарт и стандарт. А есть команды, у которых много заготовок: смена мест, кто-то уходит за ворота, передача на дальний фланг, и с дальнего фланга игрок пытается завершить или же игрок со вбрасывания сразу отскакивает к синей линии − тут много вариантов.
Как, например, действуют защитники: персоналят они или играют зону, как передают друг другу соперников, как глубоко нападающий спускается при игре в меньшинстве – до усов или до лицевой. Насмотренность приводит к тому, что постепенно такие фишки начинаешь замечать. И выписываешь их.
И потом нужно решить, что показывать команде − потому что не имеет смысла показывать все. Можно легко забить голову избыточной информацией. Игрокам перед матчем с аутсайдерами стоит показать шесть, максимум семь видео. Нужно их очень сильно напугать перед матчем с аутсайдером − вот это понял.
− Да-да, ты говорил, что перед игрой в Астане, где «Чайка» проиграла в целом обыгрываемому сопернику, было слишком спокойно и нужно было устроить провокацию. Как это должно было сработать?
− Наверное, в таких ситуациях нужно цеплять игроков, задевать их эго. Говорить: «Ты (называть фамилию), помнишь, как ты налажал в игре со слабой командой? Вот видишь, у них то же самое, вот нельзя этого делать».
Потом нужно добавлять злости. Иногда должна быть короткая эмоциональная установка. Может быть, даже с матерными словами, потому что сейчас в хоккее все меньше и меньше мата − это правда жизни. Во многих командах штраф за мат вне тренировок и вне игр. И если мат от тренера прозвучал, это зачастую сигнал для мозга – тревога, что-то важное!
Короче говоря, перед игрой должен быть нерв.
− Ты показывал игрокам эпизоды игр топового уровня. Как ты пришел к этому приему?
− Когда учился в ВШТ, мы говорили, что наглядность важна. Важно показывать примеры. Потом прочитал, что Игорь Николаевич Ларионов, тренируя российскую молодежку, показывал на сборах хоккеистам фрагменты Кубка Канады-1987. И я подумал, что это идеальная ситуация: тренер доводит свою философию через чужую игру. Когда ты смотришь чужую игру − ты воспринимаешь ее более рационально, как учебник.
Я попробовал нарезать фрагменты матчей высокого уровня − ЧМ, МЧМ, НХЛ. И увидел, что это здорово заходит. Мне выдали компьютер, я стал делать нарезки.
Например, в первой половине сезона не шла игра на пятачке, подправления. Сделали видео из НХЛ, показали ребятам чуть ли не покадрово, как работают нападающие. Стало получаться. Защитникам говорим: «Бросайте в касание, все делайте в касание». Показали несколько хороших моментов − то же самое, пошло.
Когда игроку показываешь, рассказываешь, что он тоже может это сделать, и у него потом получается − представляешь, какое воодушевление? «Я могу делать то же самое, что делает Макар!», «Я могу работать под воротами так же, как работает Ткачак!»
Хочу сказать тренерам, которые будут читать это интервью: пробуйте делать то же самое. Это на молодежь сейчас действует идеально.
− Ты рассказывал про методику Дмитрия Полянчикова, написанную с участием Сергея Федорова − и говорил, что она помогла.
− Пособие было издано небольшим тиражом − для юниорских и молодежных сборных. Я смотрел лекции, потом встретился с ним самим, он мне подарил пособие. Подарил шайбовброс.
− Это механизм?
− Базука такая. Выходишь − и на руке будто бы базука, из которой собираешься стрелять шайбами. Здорово влияет на игроков. Они видят, что тренер серьезно относится к делу. Что сейчас с помощью этого агрегата они прибавят.
Чуть больше года назад, в апреле, был сбор «Торпедо» с молодыми игроками. Для меня это тоже была проверка. Там были Игорь Николаевич, его помощник Михаил Александрович Васильев, потом подъехал Николай Александрович Хабибулин − и я был четвертым.
Собираюсь в дорогу, приезжаю на вокзал, сижу перед отъездом поезда, завтракаю − заходит Ларионов. Поприветствовали друг друга, начали общаться, он видит баул и этот агрегат: «Ничего себе!». Я рассказал ему, как работаю − его позабавило.
Поляничков как тренер-методист писал пособие, консультируясь с Сергеем Викторовичем Федоровым. Федоров мне потом говорил, что он давал советы, которыми сможет воспользоваться абсолютно любой − тот, кто не играл на позиции центрального нападающего. Это такая универсальная методика.
− А о чем она? Постановка рук, ног?
− Самое главное − правильная и быстрая реакция на шайбу. И там же описана работа с мячиками. Нужно поймать мячик в самой низкой точке, когда он соприкасается с покрытием. Потому что если не поймать − он отскочит и перескочит через клюшку. То есть хоккеисты учатся соблюдать тайминг.
Кстати, важный нюанс. В МХЛ, считаю, судьи работали великолепно. Огромное спасибо главному арбитру Анатолию Захарову. Но иногда лайнсмены вбрасывают шайбу с оттяжкой, поднимая ее. И это нарушает игроку тайминг. Вброс должен быть коротким − и тогда хоккеист правильно реагирует на шайбу. А когда пауза увеличивается за счет поднятия руки, хоккеист уже начинает движение и не попадает по шайбе.
Поэтому процент выигранных вбрасываний зависит от манеры введения шайбы в игру.
Была ситуация: достаточно серьезно проиграли точку. И я был удивлен: «Как так?» Мы много работаем над вбрасываниями и проиграли. Хоккеисты говорят: «Дмитрий Юрьевич, обратите внимание: лайнсмен сильно задирает вверх руку при вбрасывании шайбы − и мы просто не попадаем».
Спаренный матч, та же бригада лайнсменов на следующей игре. Я поговорил с главным − сейчас арбитры очень контактные − объяснил ситуацию. Он говорит: «Пообщаемся с лайнсменами».
Лайнсмены стали вводить шайбу через более короткое движение во втором матче − и мы выиграли точку просто в одну калитку и победили 4:1. Даже такая мелочь в работе арбитров имеет огромное значение.
− Ты, кстати, говорил, что судьи знали по именам всех тренеров − и вы записывали имена судей, чтобы обращаться во время матча. Шикарная деталь быта хоккейной команды, дай еще таких.
− Мы обязательно выписывали себе состав соперника. Чтобы понимать очередность выхода звеньев, когда на льду появляются лидеры. Произошли изменения в составе после начала второго или третьего периода − мы сразу обменивались информацией с Исаковым, уже на четвертой-пятой минуте. Он мне мог дать конкретное задание: посмотреть, поменялось ли что-то у соперника в тактике, в очередности звеньев. Он руководит командой, и на нюансы главному тренеру не стоит распыляться. Для этого есть помощник.
Перед игрой смотришь, кто у соперника в воротах, − быстро обсуждаешь его манеру игры с тренером вратарей, и перед началом игры или уже на скамейке подсказываешь хоккеистам, как против него действовать.
Существует две точки зрения по данному вопросу. Первая точка зрения: нужно повесить на доску в раздевалке лист с рисунком, где проблемные зоны у вратарей соперника, куда ему бросать − и этого достаточно. Вторая − что нужно обязательно разжевать, объяснить и дать установку, куда бросать.
У некоторых тренеров скепсис по поводу второго варианта: игроки окажутся под давлением, они перед броском будут заморачиваться, что нужно попасть в конкретную зону − и бросок может не получиться. То есть лучше пусть они действуют раскрепощенно.
Я все-таки считаю, что в МХЛ уже надо работать по-взрослому. Поэтому необходимо давать конкретную установку: бросать верхом или низом, бросать после перевода, вытягивать на себя, работать на отскоках. Несколько раз видел, что это заходит. Лучший снайпер «Чайки» в регулярке Игорь Наумов часто уточнял перед матчем, как играет вратарь. В итоге 22 шайбы настрелял.
Я пробовал давать отдельные ролики по лидерам. Иногда даже в регулярке. И у наших лидеров появляется вызов: «Сейчас мы этому покажем, сейчас мы ему наваляем!».
Финальное
− Насколько тренеры контролируют, что происходит с командой и в итоге результат?
− Скажу вещь, за которую меня многие тренеры осудят: главная фигура в хоккее − игрок. С его настроением, загонами, взлетами, падениями, со всем этим он − определяющая фигура.
Каким бы классным ни был тренер, все равно в конкретном матче его судьбу решают игроки.
Вот Сергей Викторович Федоров. Выдающийся спортсмен, обладатель кучи рекордов. Но когда он стал главным тренером ЦСКА, публика приходила не на него. Хотя ясно, что он был уровнем выше всех хоккеистов, с которыми работал. Но приходили смотреть все равно на ЦСКА. Зритель приходит смотреть на игроков.
− Что смена амплуа открыла тебе нового в хоккее?
− Я окончательно пришел к убеждению, что техника, умения, тактика важны, но не только они делают разницу. Сверху ты видишь конкретные действия игрока, а находясь внутри коллектива, ты понимаешь, что он за человек, как он себя ведет и реагирует на неудачи. И понимаешь, что личность и психология − это ключевые факторы.
Поэтому с одним нужно построже, другого нужно воодушевить − и он прыгнет выше головы. Мой девиз: играют хоккеисты, а побеждают личности. И задача тренера − воспитать личность, которая правильно реагирует и на успехи, и на провалы, правильно реагирует на любую ситуацию.
− Ты неоднократно говорил, что этот год был для тебя счастливым. В чем конкретно это счастье?
− В «Динамо»-2005 я видел интересную картину. Коронавирус, ребята тренируются, но у них нет конкретной цели. Потому что нет никакого турнира. И мы, тренеры − Антон Антонович Корредор, Алексей Николаевич Кудашов и я, тренер-волонтер − видели, что многое не получается.
Как только объявили, что будет первенство Москвы, пусть и укороченное, все − другой тренировочный процесс: шайбы залетают, улыбки, энтузиазм. Появилась конкретная цель. Любому спортсмену и тренеру нужна цель.
Я расскажу об одном разговоре с бывшим генеральным менеджером «Торпедо» Максимом Романовичем Гафуровым. Наверное, это был момент, когда определялось, буду я работать в «Чайке» или нет. Он задал мне вопрос: «Для чего ты меняешь профессию? Для чего ты идешь в хоккей?»
Я решил, что нужно отвечать честно, и сказал: «Ради побед». Если бы я был руководителем, то, наверное, не взял бы такого тренера в молодежку. Потому что тренер команды МХЛ должен был ответить: «Чтобы развивать игроков, чтобы они становились хорошими исполнителями, которые перейдут в КХЛ».
Но я сказал честно − ради побед. Тем не менее, меня взяли.
Победы − это топливо. Я мог зарабатывать больше, работая на ТВ, работая журналистом. Но победы − это ни с чем не сравнимое ощущение. Ощущение единства, общности внутри раздевалки. Поэтому для меня важна и каждая победа в отдельности, и победа глобально − в кубке, медаль. Я думаю, так у всех в хоккее.
Телеграм-канал Петухова, ютуб-канал Петухова
Фото: vk.com/mhc_chaika; РИА Новости/Владимир Астапкович, Григорий Сысоев; Личный архив Дмитрия Федорова
Или для вас настолько важно, чтобы тренер был бывшим хоккеистом?
Очень было интересно смотреть и то, и то.
Жаль Вася ушёл, но пусть его коллеге улыбнётся удача на новом поприще!