13 мин.

Рабочая кость, игральная кость

68

Опорный полузащитник «Зенита» и сборной России Константин Зырянов проводит свой лучший в жизни сезон. «Зенит» может стать чемпионом, сборная – отобраться на Евро-2008, и если это случится, то в чаше общего успеха пермский самоцвет будет сверкать ярче многих. История футбольной жизни Зырянова – в материале журнала PROспорт.

Мало кто из российских футболистов дошел до сборной Хиддинка, не просияв уже по юности драгметаллом, а вот так медленно, как это сделал Константин Зырянов. К полновесным 30 годам он проделал путь от хибаристых стадионов третьей лиги до ослепительного «Уэмбли», от заводских труб рабочей окраины, где копоть удушает не только небосвод, но и жизненные перспективы, до Ростральной колонны у моря. Пусть и холодного, но все еще открывающего просторный вид на Европу.

- Я знаю, что вы начали с хоккея. Это традиционная история для пермского пацана начала 80-х: чуть подрос, встал на коньки – и покатился забивать шайбы, а не мячи?

- Ну, у меня отец футбольный болельщик. Даже скорее спортивный болельщик, и спортивная секция была мне прописана на роду. Только в футбольную принимали с семи лет, я по возрасту еще не проходил – мне шесть было, вот и отдали в хоккейную секцию. Ту, что рядом с домом. Я год поиграл в хоккей и перешел на футбол. Тем более что старший брат мой к тому моменту как раз уже занимался футболом. Но брали меня в секцию без всякой его помощи. Помню, пришел на первую тренировку, нас человек 50–60 собралось, одного возраста, но разной комплекции. Все-таки дети же. И мы стали сдавать нормативы: прыжки в длину, бег на 30 м, жонглирование – кто что умеет. Кого-то отсеяли, кого-то взяли.

- Вы с клюшкой пришли?

- Ага, с клюшкой и на коньках, 1 сентября прикатился. Сожалею, кстати, что давно не катался на коньках. Вот сейчас вставали на коньки с девушкой моей – никак не получается задом катиться. Забыл уже, как это делается. Тогда умел. За год все-таки научился.

- Брат чего-то добился в футболе?

- Нет, не скажу, чтоб добился. Так, на юношеском уровне поиграл, а чтоб чего-то серьезного добиться – нет.

- Ваше 16-летие пришлось на не самые футбольные годы в стране – первая половина 90-х. Пермь... Крохалевка – район, где, как я знаю, вы выросли. Что это было за время и место? Я был в Перми один раз. Не могу сказать, что понравилось.

- На Крохалевку не заезжали? Нет? Это такой классический рабочий район. Там два завода, один Калинина, другой Свердлова, «Пермские моторы» сейчас называется. Люди в основном рабочие с завода. Отец у меня тоже работал на Свердлова, а мама – в садике, нянечкой. Можно сказать, рабоче-криминальный район. Но ничего страшного: вырос, воспитался, выжил.

- Ну, что вы выжили, я вижу. Меня больше интересует атмосфера того времени. Вот Радек Ширл рассказывал, что футбол в каком-то роде его спас, когда мог он покатиться по скользкой дорожке, и это был вовсе не хоккей и не конькобежный спорт.

- Я так же скажу. Если не спас, то очень помог. Был тяжелый период, год 1994-й, 95-й, когда я стоял на перепутье: нужно было решать, что делать дальше. Многие знакомые ребята футбол забросили, пошли в бизнес. А меня тренеры «Амкара» Оборин с Гребенюком уговорили принять их предложение. Вот после этого я стал более серьезно заниматься футболом, конечно.

- А ребята, что в бизнес ушли, живы?

- Живы все, по крайней мере, те, кого я знаю. Это не тот бизнес, который с нефтью связан. Это торговля на рынке, вот какой бизнес. Капитала-то ни у кого из нас не было, жили мы не в Москве, откуда у нас капитал.

- Папа же у вас токарь. И у вас был момент, когда вы собирались в ПТУ пойти записаться, да?

- Было дело. В 1993 году я съездил на просмотр в сочинскую «Жемчужину», она тогда в высшей лиге играла. Понравилось там. И я остался. Мне 15 лет было. А вторым тренером у Найденова работал Нестеренко, он сам из Перми. Нестеренко меня и пригласил. Официально заявлять меня не стали, но положили мне ставку, платили премиальные. А потом меня в Пермь вызвали, помочь юношеской команде «Звезда» 1978 года рождения – они как раз стыковые матчи играли за выход в финал чемпионата России с «Уралмашем» из Екатеринбурга. Я прилетел только на эти две игры. Домашнего телефона у меня не было, мобильных и в помине. А в футбольном клубе «Звезда», тогда еще существовавшем, мне сказали, что Зырянов больше «Жемчужину» не интересует. Обманули, как впоследствии выяснилось. Через несколько лет я встретил Нестеренко, который спросил у меня: «Чего ты не вернулся-то?» А у меня в Сочи тогда даже все вещи остались. «Так я ж не нужен вам был больше!» – отвечаю. «Нет, это неправда». Ну, правды сейчас не добиться ни у кого. В общем, остался я в итоге в Перми. Оборин пришел к нам домой и уговаривал перейти в «Амкар». На семейном совете решили, что нужно идти в футбол, а не в ПТУ: какая-никакая, но зарплата. Стабильность. С мамой посидели на кухне и решили.

- Большинство российских болельщиков узнали о вас и «Амкаре» в 1998-м, во время исторического матча со «Спартаком», когда вы их из Кубка выбили. И после которого, как понимаю, неделю все пили.

- Неделю пили не футболисты, а наши болельщики. У нас же тогда задача была выйти в первый дивизион. Мы шли очко в очко с «Ностой» из Новотроицка, где сейчас Канчельскис генеральным директором. За них еще, если не ошибаюсь, играл Денис Бояринцев.

- Еще волосатый?

- Не помню точно, но вроде уже нет. Мы их в итоге опередили на 3 очка или на 6. Некогда нам было, в общем, отмечать.

- Та победа над «Спартаком» как-то помогла «Амкару» подняться в первый дивизион?

- Ну конечно. Мы в тот момент поняли, что что-то можем. Мы обыграли «Спартак», а через три дня «Спартак» обыграл «Штурм» в Австрии 2:0. Я видел интервью Тихонова после матча, для пермского телевидения, он сказал: «Хорошая команда. Почему они должны затеряться в первом дивизионе, если они обыгрывают «Спартак»?»

- Вы уже тогда играли опорного?

- В той конкретной игре – под нападающими. Потому что опорного играл Володя Бенедский, который гол забил.

- В вашей карьере было на удивление мало клубов: «Амкар», «Торпедо», «Зенит», причем те годы, что принято считать порой расцвета, пришлись на «Торпедо». Не жалеете об этом?

- У меня самые приятные воспоминания об этом клубе остались. Я же там семь лет провел. Там я состоялся как более профессиональный футболист: «Амкар» это все-таки третья-вторая-первая лига, а тут раз – и премьер! На более высокий уровень вышел. И в том «Торпедо» подобрались люди, которые умели играть в футбол. И думали одинаково, единомышленники. Что ж тут жалеть?

- Это была заслуга главного тренера?

- Да, Виталия Шевченко. После того как его уволили, мы еще долго на созданной им базе держались. А когда Сергею Петренко понадобилось что-то свое в игру привносить, вот тут трудности и начались.

- Это вы от радости перехода в новую команду так заиграли? 8 голов, 6 передач! Лучше только у Аршавина.

- Ну, я никак не могу сказать, что в «Торпедо» плохо играл. Просто у меня позиция на поле другая была. Последние два года мне Петренко вообще запрещал к воротам приближаться. «Лучше туда не бегай, лучше сзади страхуй, там есть кому атаковать». Доатаковались... Хотя в целом я чувствовал себя комфортно в «Торпедо», в том числе и в игровом плане. Я помню, это был 2004-й год, на сборах. Я же до того правого крайнего полузащитника играл, а тут меня Петренко поставил опорным. Кормильцев чуть правей, левей – Будылин, под нападающими Семшов. И с этого момента мы стали почему-то на сборах всех обыгрывать, все стало получаться. К тому же Панов, вернувшись, раззабивался. В «Зените», тьфу-тьфу-тьфу, – по последним играм это хорошо видно, – вот такого взаимопонимания становится все больше и больше. Приятно играть стало, уже начинаем чувствовать друг друга. Хотя, конечно, еще работать и работать.

- А с кем в «Зените» приятней всего играть в настоящий момент?

- С Аршавиным – я знаю, в какой момент он может отдать пас. Домингеса я пока хуже понимаю. С Погребняком неплохо получается. Со всеми уже неплохо, надо сказать. Не как в начале сезона, когда я вообще не понимал, куда бежать и что делать, отдадут или не отдадут мне пас. Поначалу тяжело, конечно, было: то по одной тактической схеме играем, то по другой, все перестраивается, игроки меняются. Сейчас нашли костяк, схема одна и та же – уже полегче.

- А поляну, как обещали, накрыли в «Торпедо»? Проставились?

- У меня пока нет времени, к сожалению. Так получилось, что команда прилетела со сборов, 1 марта мне сказали, что надо быть в «Зените», а 4 марта уже была игра на Кубок с «Сатурном». Теперь уж после сезона. И чтоб совместить: мало ли, какие-то медали отметить…

- Я помню, как вы приехали в «Зенит», пресс-конференцию в «Кемпински», на которой вас представляли журналистам вместе с Тимощуком. Мне показалось, что вы пребывали в некотором недоумении от того, что происходило вокруг.

- Ну да, конечно. Потому что игроки «ТорпЭдо», как любят выражаться болельщики со стажем, не избалованы вниманием прессы. Для меня это все в новинку было. Но ничего, выдержал. Это самое тяжелое было. Однажды у меня брала интервью корреспондентка из «Труда» – о-о, это кошмар был, да. Задавала вопросы такие (я со своей девушкой был) – я думал, что она возьмет и ударит меня за что-то. Или ударит, или задушит. Не знаю, чем я заслужил ее такое отношение. Что-то, наверное, случилось в ее жизни перед этим. Видно было, что ненависть так и хлещет. В общем, куда легче тренироваться и играть.

- Ну вот, журналисты. Болельщики опять же: вам на встрече с фанатами подарили мягкую игрушку – неведому зверюшку по кличке Штанга. Неприятно было?

- А болельщикам все и всегда надо доказывать игрой. Иди мы сейчас на десятом месте, что б мы слушали про себя? И даже тогда, когда мы шли на первом-втором месте, но не показывали той игры, которую они от нас ждали, – какой шквал был критики, помните?

- Помню, да. Шарики были, но не радовали. Особенно, когда со «Спартаком» так неаккуратно вышло.

- Со «Спартаком» в первом круге – это был просто кошмарный день. Они забили в первом тайме все, что создали. Мы не так уж и бездарно играли в тот период. Ощущения «куда я попал» у меня не было. Все ребята в «Зените» мастеровитые, играющие, и я знал, что рано или поздно это проявится. Чувства безысходности не было.

- В Петербурге, как известно, 5 млн главных тренеров, и все как один разбираются в тактике. Вы рассказывали, что по ходу сезона у вас поменялось место на поле. Нарисуйте, что поменялось-то.

- Сперва мы играли так: вратарь, 4 защитника, опорный – Тимощук, 2 нападающих и 3 полузащитника. Я играл правого инсайда, закрывал правую бровку. Сейчас... два опорных, Ширл и Тимощук. Я – здесь, под нападающими. И три форварда: Аршавин, Погребняк, Домингес. Я играю по всему фронту, свободного художника.

- Вы как-то быстрее всех из зенитовских новичков уяснили тему с колоннами, за которые должны играть футболисты «Зенита», и даже стали шутить по этому поводу. На пресс-конференции сказали: «Колонн еще не видел, нам, наверное, объяснят». В интервью тому же «Труду»: «Приехал, чтобы колонны посмотреть».

- Если честно, я про колонны-то не знал. Они же ростральные называются? А я думал, что они расстрельные. Или в честь Растрелли, или потому, что там кого-то расстреляли. А потом уже узнал, что из-за носа корабля, и разобрался.

- Пермь – Москва – Питер, вы передвигаетесь все западнее. В Европу не хотите?

- Может, лет в 18 последний раз хотел. Если бы я сразу начал с премьер-лиги, то мысли бы такие появлялись. А я начал с третьей лиги. Пока поднялся до премьер… Мне 30 лет, какой смысл все менять? Тем более, я ни одним языком не владею. Мне и выучить иностранный язык тяжело, у меня нет такой предрасположенности. Я завидую людям, которые знают 5–6 языков. Я не могу представить, как у меня 5 языков в голову влезут, просто не знаю. Хотя память, тьфу-тьфу-тьфу, неплохая. Я думаю, кстати: если б ребята захотели, у нас бы полсборной России уехало за границу и там спокойненько выступали. Но никто не рвется с остервенением. Это в 90-е рвались за деньгами, что на порядок выше. А сейчас здесь есть «Газпром», «ЛУКОЙЛ», РЖД.

- Вы в свое время ездили автобусом на матчи в Стерлитамак, 10 часов в дороге, согнувшись в три погибели. А сейчас вам в Льеж лететь. Есть ощущение, что «жизнь удалась» – черной икрой по красной написано?

- Сезон закончится, очки посчитаем, тогда и будем оценивать. Надо еще из группы Кубка УЕФА выйти. А та поездка в Стерлитамак мне действительно запомнилась. Я тогда перед матчем обжег ногу кипятком – чай заваривал. И обратно ехать было очень неприятно – всю кожу разъело. Я играл, а в перерыве, пока тренер установку давал, держал ногу под холодным душем, чтоб не жгло сильно. Там 30 градусов жары было, мучался всю обратную дорогу. Если честно, я сейчас уже не помню всех тех поездок. Вот мы ездили в Ишимбай играть, это в Башкирии, под Уфой. А я даже вспомнить не могу, как мы туда добирались. И Стерлитамак я помню только из-за ноги. Ну и из-за автобуса: автобус у нас, правда, красивый был для третьей-то лиги. «Мерседес». Маленький, сиденья не разгибались, приходилось сидеть скрючившись, но «мерседес».

- Незасчитанный гол на «Уэмбли» – это вам теперь тоже воспоминание на всю жизнь. Хоть и не засчитанный, но гол.

- Я в игре и сам не понял, чем забил. Сам потом по повторам разбирался. С боковой камеры смотришь – то ли рука, то ли грудь. То ли мяч нашел руку, то ли рука – мяч. Когда из-за ворот план увидел, то уже понял, что вот сюда (показывает) – в грудь. Гол тот, конечно, мог корневым стать. Переломным. Но судья увидел, что все англичане руку показывают, и не засчитал.

- Уверен, что, переходя из «Торпедо» в «Зенит», вы вряд ли думали: вот теперь-то мне место в сборной гарантировано.

Конечно, вряд ли. Но все-таки рассчитывал. Я, уходя из «Торпедо», говорил: хочу бороться за медали и попасть в сборную. Это было главным аргументом, чтобы меня отпустили в «Зенит». Так что частичка мысли такая была.

- А какой матч в этом сезоне больше всего расстроил – из зенитовских?

- С ЦСКА в Москве, когда у нас ну просто ничего не получалось. Бездарно проиграли. Почему? Не имею понятия. Команда просто стояла. Причем все.

- А самый обрадовавший матч?

- С «Динамо» на Кубок. А еще один будет впереди. Тот, который больше всего обрадует.

- У вас есть какая-то цель, достигнув которой, вы поймете: все, в книжку я попал.

- Чемпионство. Это да. Это сразу в книжку попал. Будут потом вспоминать: в таком-то году «Зенит» выиграл золото, состав такой-то, люди играли, голы забивали. Будет что детям рассказать потом, внукам, что все-таки не зря поиграл на полях России. Самому тоже приятно. Это все-таки история. Один раз я уже вошел в историю: до прошлого года «Торпедо» никогда не вылетало в первую лигу. Люди посмотрят: так, «Торпедо» вылетело, фамилии – Зырянов. А на следующий год – как так может быть? В 2006-м вылетел с «Торпедо», в 2007-м может стать чемпионом.

- Виктор Прокопенко говорил, что жизнь человеку дана один раз и прожить ее надо у моря. Питер из ваших городов первый, где есть море. У вас есть такой же онтологический принцип?

- Я эти слова Прокопенко несколько переделал. Жизнь дается один раз, и прожить ее надо так, чтобы потом не было стыдно. Радоваться каждому дню. Просто радоваться. Ну и чтоб здоровы все были и счастливы.

- Получается?

- Ну, думаю, сейчас у меня побольше, чем раньше, радостных минут в жизни.

Федор ЛАСОЧКИН