26 января 2018, 02:18 12 мин.

«Никогда в жизни не надену свитер «Калгари Флэймс». Спасибо, уж лучше пристрелите». Автобиография Дэйва Семенко. Глава 9

Автор

БИТВА ЗА АЛЬБЕРТУ

Никогда в жизни не надену свитер «Калгари Флэймс». Спасибо, уж пристрелите. Противостояние Эдмонтона и Калгари живет и процветает. Не могу представить себе кого-то из наших ключевых ребят, играющих также успешно в форме «огней». По крайней мере, не из тех, кто выступал вместе с костяком «Ойлерс», собранным в течение 5-6 лет в 80-е. По правде говоря, понадобилось какое-то время, прежде чем так называемая Битва за Альберту оказалась у игроков в крови. Намного меньше времени было нужно болельщикам. Ненависть появилась в их глазах с самого первого дня.

У меня никогда не было проблем с тем, чтобы выйти на улицу в Калгари. Ни у кого из нас их не было. Поход в один из клубов на так называемой Электрик Авеню стал самым обычным делом. Нас никто не донимал. Всё, что касалось игры, фанаты оставляли в стенах арены, но стоило пустить их в Олимпик Сэддлдом, и дело принимало серьезный оборот. Я понял это, когда травмировал там своё колено. Лезвие конька как раз оказалось в колее, когда я попал под силовой прием Пола Бакстера. Правое колено тут же вылетело, и мне пришлось как можно быстрее убраться со льда. Они очень сильно радовались – практически аплодировали!

Самостоятельно встав, полухромая, я уехал с площадки, не собираясь ползти на скамейку. Ни за что не подарил бы трибунам такого удовольствия. Если на тебе свитер «Эдмонтона», последнее, чего можно хотеть, чтобы кучка жителей Калгари радостно тебя освистывала. Почти каждый игрок нашей команды сыграл пару сезонов против «Флэймс» ещё в то время, когда они базировались в Атланте. Так что игрокам, спустя лишь год после переезда франшизы в Калгари, было трудно почувствовать какие-то особые эмоции. Это были все те же самые ребята. На них была красно-белая форма. Мы почти всегда побеждали. Ничего серьезного.

Но как только в них загорелся дух Калгари, стало по-настоящему горячо. Журналисты и фанаты в обоих городах довели противостояние до точки, где каждая игра становилась большим событием. Это был практически сценарий: я подерусь с Тимом Хантером, а Дон Джексон – с Джимом Пеплински. На автомате. Иногда в сезоне встречаются матчи, ожидая которые, ты говоришь себе: «Здорово! Их тафгаи травмированы или дисквалифицированы, может сегодня я, наконец, смогу немного поиграть в хоккей».

Только не против «Калгари»! Все знали, чего ожидать. Это был лишь вопрос времени. Нам часто приходилось играть с ними спаренные матчи. И если что-то не происходило в первый вечер, это обязательно случалось во второй. Любопытно, но было совершенно не важно, кто победит, а кто проиграет. Дело было в противостоянии. Когда еще перед началом игры ты на 99,9% уверен, что подерешься с конкретным парнем, ничто другое не имеет значения. Ни календарь. Ни турнирная таблица. Ты и тот другой тип, кем бы он ни оказался в этот вечер, будете присматривать друг за другом, зная, что рано или поздно, что-то произойдет. Шайба может быть в твоей зоне, но единственное, чем ты реально обеспокоен – как не дать ему незаметно к тебе подкрасться.

Нам с Тимом Хантером никогда не приходило в голову добиваться взаимоуважения. Почему-то мы просто обязаны были подраться. Стоило ему достать кого-то из нашей команды, или мне прицепиться к кому-то из соперников, как с трибун тут же можно было кричать «Понеслась»! Я не боялся Хантера, а он не боялся меня. В наших боях никогда не было явного победителя. В большинстве случаев была справедливая ничья, и никто из нас не пытался сломя голову выскочить из бокса на последней секунде истекающего штрафа, чтобы снова начистить друг другу физиономию. Мы выпускали пар и на этом все заканчивалось. Обычно этого было достаточно, чтобы каждый из нас, уезжая в бокс, думал, что победил именно он.

Хантер всегда был очень силен. Он находился в потрясающей физической форме и, вполне вероятно, был намного крепче меня. Тим знал, что я бью только с правой, а потому был готов получить несколько ударов ради того, чтобы занять нужную позицию. Из неё он мог ухватить меня за правую руку, тем самым заставив нас обоих сменить бьющую сторону. Его левая была сильнее моей, зато удары были не самыми быстрыми. К тому же от них с легкостью получалось уклоняться: замах был виден за несколько дней до самого удара.

Наши с Хантером «тёплые» отношения растянулись на довольно долгий период. Но по-настоящему сильно врезать ему мне удалось лишь раз. Это случилось в Калгари. В тот вечер, я каким-то образом смог освободиться от опеки лайнсмена. Мы едва успели сцепиться, как судьи тут же вмешались, остановив бой. Они оказались зажаты между нами. Оставался небольшой просвет, в который я мог видеть лицо Хантера, всего в одном футе от своего. Он продолжал что-то гавкать. Вдруг, на одно мгновение, лайнсмен отпустил мою правую руку. Поверьте, такое случается не слишком часто. Обычно эти ребята держат тебя смертельной хваткой. Как только они вмешиваются, можно спокойно забывать об ударах. Выбраться из их объятий будет практически нереально. Это была моя золотая возможность. В тот момент свободная правая рука была настоящим подарком Бога, и я им воспользовался, выбросив кулак прямо через верх. До сих пор не знаю, как я не попал ему прямо в нос. Удар пришелся в середину лба, и Тим тут же завалился назад.

Пеплински? Я больше помню его рот, чем кулаки. Мы виделись пару раз на турнирах по софтболу, организованных НХЛ. Но говорили лишь однажды, когда я избивал его одноклубника Джейми Макоуна. Джейми никогда не играл жестко. Он был моторным, агрессивным защитником. Мы дрались один или два раза, и те бои нельзя было назвать долгими. Как-то раз в «Стампид Коррал» я просто слетел с катушек. Заметив, как Пол Коффи толкается с кем-то из «огней», я подъехал и ударил соперника исподтишка. Удивительно, но теперь уже Полу пришлось сдерживать парня, рвавшегося ко мне. Спустя несколько секунд мы все же подрались с Макоуном, и я быстро с ним разделался.

Дэйв Ламли столь же неожиданно ударил Пеплински, и тот вовсю истекал кровью прямо возле меня. В тот момент я все еще держал Макоуна за свитер, хотя наша маленькая драка уже подошла к концу. Кинув взгляд на Пеплински, я сказал ему что-то с издёвкой. «Всё в порядке» – ответил он, – «Просто кровь из носа пошла». Тогда я повернулся к Макоуну, отпустил его воротник и, отвесив еще три-четыре хороших удара, вновь схватил его за свитер. Бум. Бум. Бум. Бум. Бьюсь об заклад, он помнит каждый из них. «Что, чёрт возьми, это вообще такое?» – вдруг завопил Пеплински. «Как, Джим, ты разве не знал?», – сказал я, – «Это называется шквал!»

Я всегда испытывал глубокое уважение к другому игроку «Флэймс», Ленни МакДональду, и как к хоккеисту, и как к человеку с большой буквы. Но все это разрушилось в одно мгновение, во время 7-й игры финальной серии плей-офф дивизиона Смайта в 1984. Игра по сути уже почти завершилась. С «Калгари» было покончено. Мы вели со счетом 7:4, когда в последней смене он попытался вынести мне оба колена. Это был настоящий подкат. Ещё одним игроком с подобной привычкой, которого все также привыкли видеть в свитере «Флэймс», был Хиллиард Грейвз. К тому моменту у него фактически сложилась репутация разрушителя карьер. Его торпедоподобные силовые приему могли с легкостью вывернуть тебе оба колена. Так часто заканчивали те, кто бездумно смотрел за шайбой, отдав передачу, вместо того, чтобы оглянуться по сторонам в поисках игрока, завершающего силовой.

Естественно, я не ожидал этого в тот вечер. На табло истекали последние 20 секунд, когда МакДональд умышленно влетел мне в колени. Надо сказать, что мне здорово повезло: дело обошлось без серьезных травм. На мой взгляд, он хотел меня сломать. Я не имел возможности сказать ему что-то в ту самую секунду, но месть была сладкой. Мне удалось наполовину увернуться. И вот, растянувшись на льду, мы оба смотрим, как часы отчитывают последние секунды хоккейного сезона для «Калгари». Думаю, Ленни это понравилось куда меньше, чем мне. Меня мало интересуют его всевозможные благотворительные акции. Я никогда не забуду, как он умышленно влетел мне в ноги, когда игра уже, по сути, завершилась.

Если мы собираемся говорить об уважении, или его отсутствии, я просто обязан сохранить место для Дуга Райзбро. Теперь он работает одним из ассистентов главного тренера «огней», но я больше помню его по номерам, которые он выкидывал, будучи их капитаном. Мы с ним никогда не виделись за пределами хоккейной площадки. Не уверен, что это случалось и на ней. Вспоминая 11 лет своей профессиональной карьеры, я всегда удивлялся количеству игроков в разных командах, которые никогда не выходили со мной на один лёд. В общем-то, у нас с Райзбро никогда не было противоречий, просто потому, что мы никогда не играли друг против друга. Но я его слышал. Абсолютно точно! У него был, пожалуй, самый «грязный» рот в НХЛ. Это нормально. У нас свободная страна. Он мог говорить всё, что угодно. Но он оказался в «Калгари» после выступлений за «Монреаль Канадиенс», и, похоже, потерял свои хорошие манеры где-то по дороге на Запад.

В Монреале игрок, кинувший свитер «Канадиенс» на пол в раздевалке, тут же отвечал за свой поступок перед Жаном Беливо, Ги Лафлёром или кем-то ещё из длинной вереницы звёзд и капитанов команды. Свитер был священным. Это вам не какая-то тряпка для мытья посуды. В одной из игр против Райзбро и «Флэймс», с нашего игрока, кажется, это был Марти МакСорли, стащили свитер. Каким-то образом Райзбро увёз его с собой на скамейку штрафников и, станцевав на нем, порезал свитер коньками на лоскуты.

Это могло прийти в голову самому пьяному фанату на последнем ряду. Но я никак не ожидал подобного от профессионального хоккеиста, который длительное время играл в НХЛ, в том числе в составе обладателей Кубка Стэнли. Все бы ничего, окажись это первокурсник из Университета Калгари, который надел политый бензином свитер «Эдмонтона» на клюшку, поджег его и парадным маршем ходил бы по кампусу. Но ветеран вроде Райзбро? Надеюсь, он по-настоящему гордится этим пунктом в своем послужном списке.

Ещё один экс-огонёк потерявший моё уважение – Нейл Шихи. В моем представлении об игре нет места жесткому парню, который по всем параметрам должен быть бойцом, а на самом деле падает на лёд и отступает, чтобы заработать большинство. Я видел, как он пробовал делать это в играх, исход которых был уже решен. Да ещё петушился так, что не возникало другого желания, кроме как перепрыгнуть через борт и надрать ему задницу. Естественно, он это понимал, но все-таки продолжал использовать свои приёмчики по полной. Должен признаться, в одном Шихи был очень хорош: в своей карьере мне не приходилось видеть парня, который залезал бы тебе «под шкуру» так же быстро и ловко, как он. Он практически прижал нас к стенке в плей-офф 1986, когда «Калгари» обыграл нас в финале дивизиона Смайта.

Сценарий той серии просто убивал нас с Марти МакСорли и Кевином МакКлелландом. Слатс сказал, что «Калгари» будет охотиться на Гретцки, а значит, мы должны отвечать, атакуя их «малышей» вроде Хакана Луба, просто ткнуть локтем или несильно ударить, как бы спрашивая «Как тебе это нравиться?». Но Марти, Кевин и я так не играли. Мы без проблем могли подраться с крупными сильными ребятами – мы были созданы для этого. Но вот колотить малышей было не в наших правилах.

«Калгари», тем не менее, так делало, и это приносило свои плоды. Пол Коффи быстро выходил из себя, да и Гретц от него не отставал. Шихи мог пихнуть Коффи крагой в лицо, и тот ту же начинал беситься. А если вам удавалось втянуть его в драку, он и вовсе выпадал из игры. Эту же тактику Нейл использовал против Уэйна, и она также работала. Небольшой толчок после свистка, пара неприятных слов – самые дешевые способы достать Гретцки. Соперникам нужно было его отчаяние. Но еще большее отчаивался я, так как не мог ничего сделать. Шихи просто не соглашался драться. Он толкался, бил исподтишка и доставал всех до тех пор, пока кто-то из наших «малышей» не слетал с катушек и не начинал бросаться на одного из их здоровяков. В какой-то момент с нашей скамейки прибывала подмога: Кевин, Марти или я выезжали на лёд, чтобы подраться с тем парнем. Но уже после первого удара Шихи падал на площадку и прикрывал свою голову руками, стоя на коленях и локтях. А наш игрок тем временем отправлялся в бокс.

«Эдмонтон» никогда не играл по принципу «глаз за глаз». Если бы не забота о собственных эго и репутации, мы бы с легкостью уничтожили их «мелких» звёзд. Перчаткой в лицо или клюшкой по ногам – очень доступный способ передачи сообщений. Но в нашей команде не было места такому подходу. Мы играли в силовой хоккей только с теми, кто был готов в него играть. Очевидно, нужно было действовать как-то иначе. Потому что серию выиграли они, а не мы.