Стивен Джеррард: «Мой дебют я запомнил, словно это было вчера»
Продолжаю знакомить вас, дорогие читатели, с интереснейшими моментами из жизни Стивена Джеррарда. Во второй части пятой главы своей автобиографии Стиви рассказывает о перепалках с Полом Инсом, своем дебюте за "Ливерпуль" и встрече с сильнейшими футболистами, такими как Давид Жинола и легенда английского футбола Пол Гаскойн (Газза). Первые лучи славы, первые рождественские вечеринки - всё происходило с ним в первый раз.
Когда мы вернулись в Англию (после матча с "Сельтой", прим.переводчика), я начал мечтать о том, чтобы однажды попасть в состав. Я выкладывался по-полной на тренировках. На нашем первом занятии по возвращении из Виго я накрутил Пола Инса. Он не мог достать меня, я был лучше. Инсу были интересны только игры, а не тренировки, но он мог «включаться», когда хотел. Многие говорили, что Инси уже не тот по возвращению из миланского «Интера», но были игры, когда он был просто прекрасен. Это я точно вам говорю. Уж не знаю, какие там у него с Жераром были отношения, но в раздевалке Инси был одним из главных. И все это знали. Правило номер один в Мелвуде: не зли Инса. Но на тренировках другие правила, и я хотел превзойти его. В конце Инси носился за мной, но не мог достать меня. Другие игроки не могли пропустить такой момент.
«Был Инси, да весь вышел!», - кричал Фаулер. «Иди в жопу», - бросил на бегу Инс. «Э-ге-гей, приглядывай, чтоб тебе задницу не надрали!», - дразнил Пола Реднапп.
Я не показушничал, я просто всё делал, как надо, я старался. В глубине души я хотел место Инса на поле, вот и всё.
Жерар не мог этого не заметить - и на следующий матч против «Блэкберна», 29 ноября, он назвал меня в числе восемнадцати футболистов, которые смогут выйти на поле . Моё сердце сжалось при мысли о Райти, которого даже не включили в число запасных, но в то же время я был страшно рад за себя. Двоих отсеяли, и я оказался на скамейке запасных на матч. Жерар выбирал запасных игроков, чтобы иметь возможность прикрыть все позиции, и меня он считал способным сыграть в центре полузащиты, в полузащите справа или справа в защите. Ну всяко, раз у него есть план, значит, он собирается выпустить меня, думал я.
Описать тот день на «Энфилде» можно лишь волшебными словами. Я запомнил его так, словно это было вчера. Я выбрался из раздевалки, встал со всеми в линию в коридоре и благоговейно коснулся таблички This is Anfield. Выйдя из туннеля я услышал шум 41 753 болельщиков - офигенно!
По ходу игры Жерар посылал запасных разминаться за боковой линией, к Копу и обратно. Всем запасным аплодировали. Ну почти всем. Хлопали ли мне, когда я туда бежал? Да ни хрена. Я чувствовал каждый нерв своего тела, чуял каждую ниточку сомнения каждого фаната, который видел какого-то разминающегося пацана. Я почти даже слышал, как они все там говорят друг другу: «А это что ещё за бритый хрен там бегает? Это, чёрт, побери, кто? Надеюсь, он не выйдет на поле». Я был готов убиться об стену.
Осталось пять минут до конца матча, и я совсем успокоился. Не выйду. Уфф, свободен, теперь бы расслабиться. «Ливерпуль» вёл 2:0 - забили Инси и Майкл - и все парни просто заканчивали игру. Потом Фил Томпсон вдруг повернулся ко мне и сказал: «Иди-ка пробегись». Я начал активно разминаться, думая, что две-три минуты ещё у меня есть. На Коп я старался не смотреть. И тут Фил начал махать мне рукой. Побив мировой спринтерский рекорд, я рванул к скамейке, где Сэмми Ли вышел навстречу мне и крикнул: «Удачи!»
Он был доволен, я видел его лицо - он был счастлив за меня, наш, местный парень, Сэмми всегда верно служил «Ливерпулю» как игрок, а потом и как тренер. Сэмми знал, что этот момент для меня значит.
Мой дебют за «Ливерпуль» был в паре секунд. Вся тяжёлая работа, все мечты, все сражения с неудачами и разочарованиями, все травмы - всё это стоило вот этого шага через белую линию. Все удары, полученные ещё на Айронсайде, все страхи потерять ногу в детстве. Я всё перенёс, и я добился этого - дебюта, которого так давно ждал.
Веггард Хеггем, наш правый защитник, поле покинул, и мне нужно было закрыть его позицию. «Придержи мячик для нас, - напутствовал меня Жерар. - Сохраняй его, выбивай, если что». Моё сердце билось чертовски быстро, но я старался себя успокоить - так, выйти туда, сделать всё как надо, свалить оттуда - вот что я повторял, когда бежал на позицию. Несмотря на нервы, я сразу стал искать мяч - больше всего хотелось его почувствовать. Вскоре мы повстречались. Я остановил мячик, огляделся и паснул кому-то в «красной» футболке. Ничего такого, никакого риска. Слава богу. Мне сразу же расхотелось вновь встречаться с мячом. Хватит с меня, пожалуй. Я стал смотреть на судью и желать, чтобы он свистнул в свой грёбаный свисток!
И вдруг мяч перехватили, и мне пришлось подключаться. Инси отдал на меня, на хорошую позицию, чтобы навешивать в штрафную. Даже, пожалуй, идеальную позицию. Я тысячу раз так открывался в моих прошлых играх, и всегда исправно доставлял мячик, куда следует - и лишь одна мысль билась у меня в голове: приложиться как следует, создать момент в штрафной. Но сорок с лишним тысяч глаз следили за мной, и я облажался, послав мячик чуть выше центральной трибуны. Инси с неудовольствием поглядел на меня. Пипец, хотелось провалиться сквозь газон...
Тем не менее, «Ливерпуль» выиграл, поэтому после матча настроение в раздевалке было весёлым. Мне все жали руку, трепали по голове, обнимали. Райти тоже появился и сказал: - «Молодцом! Вот ты и сыграл за «Ливерпуль»! Мне было страшно приятно, потому что я знал, как ему нелегко дались эти слова - он-то на поле не выходил. Но свою досаду он успешно скрыл, подшучивая надо мной. Впрочем, подшучивали все. Я хотел побыстрее сгрести одежду и убежать в холл - увидеть моих родителей. Мама, папа и Пол были там, среди родственников других игроков - и это было здорово.
Игры, тем временем, продолжались. В пятницу, 4 декабря, я тренировался в Мелвуде со всеми, готовясь к выезду на «Уайт Харт Лейн». Это должна была быть крутая игра, и я надеялся выйти на поле. У меня решил взять интервью Пол Джойс, наш местный репортёр, как вдруг мимо проходил Карра. Он поглядел на меня и крикнул: «Едрён батон, Стиви, ты сыграл одну чёртову игру за клуб - и уже интервью раздаёшь! И не притворяйся там, что состава на игру не знаешь»!
Но я не знал. Жерар мне даже не намекал на возможность сыграть со «шпорами». Правда, учитывая многочисленные травмы и дисквалификации в команде, можно было предположить, что меня задействуют. После ужина в лондонской гостинице, Жерар вызывал меня к себе. - «Стивен, ты в старте».
Мой первый выход в основном составе! Я пулей вылетел из комнаты Жерара - тысяча чертей! Хлопнувшись на кровать в своём номере, я не мог заснуть. - «Страшно нервничаю, - признался я Райти, с которым мы на этот раз делили комнату. - Придётся играть против Аллана Нильсена, а он крутой». Я думал, что буду играть в центре полузащиты и должен буду противостоять Нильсену.
Следующим утром Жерар объявил расстановку на игру: 3-5-2. «Стивен, ты справа», - сказал он мне. Сердце моё упало: играть справа означало одно - Давид чёртов Жинола. Когда мы все вышли из комнаты совещаний, все говорили мне: «Мм, Жинола! Ну, удачи тебе, ага».
Я знал, что Жинола очень хорош. Я видел его по телику много раз, ну не мог же он быть настолько хорош, а?! Футболист сборной Франции, обожаемый фанатами «шпор» - его почти выбрали Игроком года. Да и шут с ним - разберёмся. Я ещё раз поглядел на стартовый состав и увидел, что Инси тоже играет. Блин, если я облажаюсь с Жинола, Инси будет меня гнобить всю игру.
Перед выходом из раздевалки меня подозвал к себе Жерар. «Засунь этому Жиноле его ноги в жопу! - напутствовал он меня, - Не давай ему развернуться»! Жерар никогда не ругался, но сейчас он очень хотел, чтобы я прижал соперника. У них были свои счёты: они не ладили ещё со времён, когда Жерар тренировал сборную Франции. Жерар считал, что ошибки Жинола стоили команде квалификации на чемпионат мира в Америке в 1994 году. Он хотел, чтобы я подавил француза.
Но... фиг там. Жинола был на коне. Он издевался надо мной, как бы говорил - отойди, мальчик, не мешай. Мол, заходи попозже, когда подрастёшь. Это был кошмар, он просто был в тот день неудержим. За пять минут он раз семь прорывался по моему флангу и шесть раз неплохо навесил в штрафную. Он будто в шутку грузил и грузил мячи прямо на головы Стефена Иверсена и Криса Армстронга. Я бегал где-то рядом и жутко злился, ибо мячик видел, но потрогать его не мог. Отдав пару передач в никуда я услышал свирепый рёв Инса: «Соберись, бля»! Чёрт, куда уж хуже - пронеслось в моей голове. Инси взъелся на меня, проклятый Жинола делает из меня клоуна, я теряю позицию и не справляюсь с простой задачей. Убейте меня кто-нибудь!
«Ливерпуль» прилично повозили в первом тайме, у меня был полумомент, чтобы попытаться забить гол, но я его просрал. Хуже не бывает. Но игроки, которых я уважал, не посыпались: все они были отличными товарищами. Фаулер приглядывал за мной всё время, а Джейми сказал: - «Всё нормуль, ты всё делаешь правильно, старайся сохранять мяч для нас». Инси тоже решил внести свою лепту: - «Прижми Жинола, отбирай долбаный мяч, давай же, ёпта!» Он меня напрягал, и я уже начинал его ненавидеть. С моих губ уже практически срывалось дерзкое «Отъ**ись от меня!», когда я смотрел на Инси, но я себе никогда не позволил сказать это. Чёрт, сколько раз я хотел заорать на него! Вот ведь прикопался!
Когда я узнал Инси получше, я понял, что его постоянные придирки - это его способ поддержки игроков. Инси не хотел гнобить меня, он просто думал, что это лучший способ меня поддержать. Если на поле Инси говорил что-то действительно приятное - хрена с два я ему верил, ибо чуял, что он явно так не думает. Это его стиль: всегда агрессивный, всегда требующий большего. Поэтому его карьера и длилась так долго.
Во первом тайме я был на дальней от скамейки стороне поля, поэтому я не слышал советов от Жерара, Фила Томпсона или Сэмми Ли - и чёрт возьми, слава богу. На таком расстоянии они наверняка не могли чувствовать чудовищные волны моего беспокойства. Каждую минуту я ждал, что на боковой появится табличка с моим номером, и Жерар крикнет с линии: «Джеррард, вон с поля! Ты облажался!» И я бы даже наверное не обиделся на него за такое. Все игроки «шпор» смотрелись намного лучше меня. Жинола в тот день вообще был Крутым, но и Иверсен с Армстронгом казались существенно сильнее, чем болтающийся справа я.
Мой первый выход в основе закончился для «Ливерпуля» поражением 1:2, а для меня - унижением. Правда, все вели себя вежливо, Жерар сказал, что я сыграл нормально, и Томпсон тоже сказал, что всё ок. Все парни старались поддержать меня, но сам я знал, что сыграл плохо. В голове пульсировали папины слова: «Используй свой шанс, Стивен, хватайся за него». А я не сумел...
Путь домой показался вечностью. Я сидел рядом с Райти, но не мог выдавить ни слова. Родственники и друзья звонили и спрашивали, как всё прошло, сколько в итоге я отыграл. Я пространно рассказывал об игре, надеясь, что все они случайно пропустят Match of the Day. Потом позвонил папа - с ним я мог быть честным. - «Это был пипец, пап, надеюсь, я не просрал всю карьеру».
Сэмми Ли знал, каково мне было: он залез в автобус и попытался разговорить меня, но моя депрессия была сильнее его мотивационных навыков. Когда мы приехали в Ливерпуль, мне очень не хотелось вылезать из автобуса. Мне казалось, что меня там ждёт лишь расписание резервов с пометкой на полях - «недостаточно хорош».
Чудом я это пережил. Следующим матчем «Ливерпуля» была ответка с «Сельтой» 8 декабря, и для меня стало откровением известие о том, что я снова в старте - невероятно, после того, что я позволил делать с собой Давиду Жинола в Северном Лондоне. Инси был дисквалифицирован на матчи еврокубков из-за удаления, поэтому Жерар поставил меня, причём, по слухам - на мою привычную позицию. Так и случилось.
Я начал игру в центре поля и сразу почувствовал себя в своей тарелке. Сыграв удачно пару раз я преисполнился уверенности – наконец-то я начал показывать зрителю то, на что способен, стелясь в подкаты, выбивая мяч. Прямо как в родном Айронсайде. До меня доносились фанатские песни и аплодисменты: наши болельщики всегда особо любили местных воспитанников - и они все поддерживали меня, восторженно отзываясь на каждое моё действие на поле. Меня даже выбрали игроком матча.
Давления на этот раз я не испытывал. Никто особо не надеялся на хороший результат, держа в голове матч в Испании, да и «Ливерпуль» в целом был слабоват из-за травм и дисквалификаций - Инси, Реднаппа, Макки и Хеггема не было на поле. Защита явно не была в форме, и мало кто ожидал, что мы отыграем разницу голов. Да и испанцы были крепки, завоевав победу благодаря голу израильтянина Хаима Ревиво. Он забил из-под нас с Дэнни Мерфи, но никто после матча не вспоминал об этой ошибке. Все поздравляли меня. Хоть «Ливерпуль» и проиграл 0:1, по глазам тренера я видел, что он доволен мной. Все говорили, что мой первый домашний старт чертовски удался. С утра, заходя в раздевалку, я сомневался, смогу ли я вообще когда-нибудь стать профи после недавнего жиноло-унижения, но уже вечером, выходя из раздевалки, я уже точно знал, что смогу.
На следующее утро я, едва одевшись, рванул за новостями. Я скупил все газеты, чтобы посмотреть, что там пишут про меня, какие выставили оценки за игру. Всего девять из десяти! Вот блин! А где моя фотка? На последней странице? Едрён батон! Я страстно желал, чтоб меня узнавали. Когда я шёл по улице, и у меня просили автограф, душа моя расплывалась в улыбке. Слава была для меня чем-то новым, и я никак не мог насладиться ею. Ещё, ещё! В ливерпульской программке на матч была страничка о Стивене Джеррарде - «Новичок на виду». Этот кусочек я перечитал тысячу раз. Дело не в гордости за себя - мне просто нравилось, что меня узнавали. И то, что обо мне писали в газетах и узнавали на улицах, говорило мне о том, что я действительно развиваюсь на поле.
Но самохвальством я не страдал - меня окружали правильные люди, например, папа: он всегда следил за тем, чтобы мой новый статус без пяти минут «звезды» не давал мне сачковать на тренировках. «Не читай эту фигню, - говорил он, когда замечал, что мой взгляд останавливается на газетах. - У тебя завтра тренировка, ты ещё ничего этакого не достиг, помнишь»?
Ещё папа вскгда советовал мне: - «Не смотри на футболистов, которые отыграли по 300 матчей и уже успокоились. Тренируйся и играй, будто каждый матч для тебя - первый. Играй, будто каждый матч - финал Кубка мира. Учись и никогда не допускай слабины». Состоявшиеся игроки типа Инса, Реднаппа или Фаулера никогда не допускают. И если у какого-то парня, только что из молодёжки, срывает крышу, тот же Инси быстро поставит его на место.
Газеты уделяли мне всё больше внимания: «Воспитанник «Ливерпуля» - новый патрон в обойме» или «Герой из Хайтона». Джейми, Робби и Майкл помогали мне справляться со славой и давали советы, как уходить от хитрых вопросов в интервью. Я только удивлялся, сколькому же ещё мне предстоит научиться. Жерар на остаток сезона велел мне делить комнату в отелях со Стивом Стонтоном - мы называли его Стэном, ибо он был похож на Стэна Лорела [английский комедийный актёр - прим.переводчика] - и он приглядывал за мной на тренировках, играх и вообще. Он учил меня таким вещам, как вежливость ко всем окружающим, начиная персоналом отеля и заканчивая болельщиками. Стэн был классным парнем, и на поле многое умел. Начинающего профессионала может подстерегать много неверных дорог, но Стэн всегда направлял меня в нужном направлении.
На «Энфилде» мне помогал каждый. Даже Инси. Я говорил с ним и один на один, узнал его получше - и моё впечатление о нём изменилось. Мне он начал реально нравиться. Воспоминания о том, как он гнобил меня в молодёжке, испарились, потому что я понял, что он даже тогда вёл себя правильно. А вот что изменилось, так это его взгляд на меня. После пары игр, да даже после ответки с «Сельтой» на «Энфилде» Инси уже понял, что я уже не щегол из академии. Я был способен быть своим среди тяжеловесов. Разговоры с Инси добавили мне опыта - ещё бы! - ведь это сам Пол Инс, легенда Англии!
Жизнь в «Ливерпуле» становилась всё лучше и лучше, ведь это было просто прекрасно - быть частью этой весёлой и гудящей жизни, царящей в раздевалке. Все всегда тусили вместе, и однажды я услышал, как они обсуждают рождественскую вечеринку. А вечеринки «красных» на Рождество - легендарная вещь, там надевают офигенные костюмы и гудят всю ночь. Я хотел попасть на такую, пропустить по стаканчику с суперзвёздами «Ливерпуля». Чем ближе был конец декабря, тем сильнее ощущалось волнение перед предстоящей тусой: парни вовсю обсуждали костюмы. Я, правда, побаивался, что такие шутники, как Робби, Макка и Джейми могли устроить мне какой-нибудь адский розыгрыш, к тому же я часто замечал гнусные ухмылки на лицах старших игроков, поэтому чуял какую-то засаду. Ну, может, пинту пива мне хотят за шиворот вылить или едой закидать.
Неожиданно все мои мечты потусить обломал тренер. За неделю до праздника Жерар вызвал меня к себе в офис в Мелвуде. «Стивен, на рождественскую вечеринку ты не идёшь», - сказал он. Я постарался скрыть разочарование, но получилось не очень хорошо. «Если я узнаю, что ты пошёл туда - попадёшь на штраф. Будь осторожен - такие вечера не для тебя». Я был подавлен. Райти тоже запретили идти.
И слава богу. На вечеринке всем сорвало башню: игроки начали кутить в отеле, а потом отправились в ночной клуб совершенно без руля. Пьяных людей потом разносили, и выглядело это не очень-то хорошо. Естественно, об этом как-то узнали в News of the World, написали заметку и выложили фотки. На следующий день все чувствовали себя плохо.
Я помню завтрак: почти все игроки сидели никакущие и только и могли, что трясти головами. Все понимали, что сильно перегнули палку.
Жерар ворвался в раздевалку и чуть не разнёс все вокруг - никогда не видел тренера в такой ярости. Он говорил, что славное имя «Ливерпуля» было втоптано в грязь, и в чём-то он был прав. Действительно, игроки унизили имя клуба, и этому не было извинений. После своей отповеди Жерар повернулся к нам с Райти: - «Вот почему я не хотел, чтоб вы шли туда! Вы ничем себя не запятнали. Но вы должны намотать на ус, как поступать нельзя - учитесь на чужих ошибках».
На вечеринку я не ходил, но вместе со всеми чувствовал стыд. Такого не должно было повториться больше. Не только потому, что все игроки чувствовали себя отвратительно. Жерар просто запретил любые вечеринки.
Тот сезон не был блестящим для «Ливерпуля», но я наслаждался каждой его минутой, хорошей или плохой. Я исполнял свои детсткие мечты, выходя на поле со звёздами, такими, например, как Пол Гаскойн.
В первый раз мы встретились с Газзой, когда его «Миддлсборо» приезжало на «Энфилд» в феврале 1999. Точнее, я встретился с его рукой. Когда часы показали тридцать шесть секунд матча, Газза уже заехал мне локтем в глаз. Смачный правый локоть прямо в мою левую глазницу. Мяча рядом особо и не было, да и не было причин так поступать. Такой подарок от Газзы, моего героя детства. Спасибо, дружище. А точнее, какого хрена? Может, он слышал, что я неплохо развиваюсь, и меня кое-кто уже называл будущим сборной Англии? И захотел поставить меня на место?
- Отлично, - заорал я на него, поднявшись, - Сильно хотел так сделать, да?
В следующие моменты, когда он был с мячом, я старался прижать его, как бульдозер, хотел угостить его так, чтоб он улетел. Но фиг там. Он двигался и управлялся с мячом так шустро, что преследовать его было словно догонять привидение. А вот когда мячик оказался у меня, Газза нагнал меня в два счёта. Чёрт, от нахлынувшей смелости я решил пробросить мяч у него между ног - между ног одного из самых классных полузащитников Англии! Он живо уложил меня на газон и сказал: «Фига себе! Что это ещё за херня? А, щегол»?
Газза обожал такие моменты. Он знал, что заводит меня ещё сильнее.
После игры Газза нашёл меня, взьерошил мои волосы и обнял за плечо. «Ты чертовски неплох, пацан, - сказал он тогда. - Продолжай в том же духе». Невероятно! Я был никто, а Газза поздравил меня с удачной игрой. Думаю, ему понравилось, как я отреагировал на его удар локтем. Меня было не сломать, я не уходил от столкновений.
Потом в раздевалке я рассказал товарищам о том, как мы схлестнулись. Как и арбитр, никто из парней не заметил этого. «Не парься, - посоветовал мне Джейми. - Газза наверняка хотел это сделать ещё до начала игры. С него ещё и не такое причитается»!
Я носил тот синий фингал от Газзы, как орден. Для меня это много значило - принять его вызов, пусть и болезненный. Я хотел обменяться с ним футболками, но забоялся. После того локтя я думал, что он пошлёт меня. Может, это покажется странным - бояться подойти к человеку, которого ты девяносто минут пытался нагнать и влупить ему по ногам, но вот таким было моё отношение к Газзе. Я ведь вырос на его чудесной игре. Я читал его книгу, у меня был футболка с его именем (и у моего брата Пола - тоже). Кассету «Слава Гаскойна» мы засмотрели до дыр. Мастерство, упорство, улыбка - он был одним из тех, благодаря которым футбол стал моей религией. Когда я начинал, меня считали полузащитником более оборонительного плана, но я всегда стремился вперёд, как Газза. Сегодня я играю в больше похожем на него стиле, и хотя с ним мне не сравниться в мастерстве, кое в чём я его превзошёл, например, в выносливости.
Его карьера была уже на закате, когда мы встретились, и было грустно наблюдать за её закатом. Но вспоминая всё то, что было, все его потрясные финты, его голы, штрафной в полуфинале Кубка Англии на «Уэмбли» в 1991, игру против Шотландии на Евро 96, можно смело сказать, что он был гением. Кто-то скажет, что он был гадким гением, но я не верил многим вещам, которые про него писали. Он был добр ко мне, несмотря на тот подбитый глаз. Мне повезло общаться с ним, пока он ещё играл за «Эвертон», и он всегда был классным. А на поле всегда был жестким, играя в кость и стараясь сравнять меня с землёй. Но вне поля - превращался в отличного парня. Он вселил в меня веру в себя.
Автограф Газзы был единственным автографом, который был у меня с детства. Он жил той жизнью, которую я хотел для себя, и главным в ней были слава, удача и Англия.
Перевод: mertzan (LiverBird.ru)
Предыдущие части книги:
