3 мин.

«...И кюхельбекерно, и тошно»

11

«Страх при звоне меди

Заставляет народ устрашенный

Толпами стремиться в храм священный.

Зри, боже, число, великий,

Унылых, тебя просящих...»

В.Кюхельбекер, гонимый Пушкиным и иными жестокосердами поэт.

 

 

графоман

На русском языке поговорить - одно удовольствие. Поболтать - еще приятнее. А уж посочинять - самое милое дело. Видимо, поэтому рунет подобен весеннему разливу, где из бескрайней глади (вполне себе мутной) кое-где торчат изъеденные словесной водой темы типа "спорт и рыбалка", куцые холмики "уложений о жилищном строительстве" и плавают обломки частных объявлений, составленных безыскусным, но эффективным новоязом ("в/о, б/у, без в/п")

 

Все остальное - ли-те-ра-ту-ра. Пишут-пишут-пишут. Пишут всё - рассказы, повести, романы, эпиграммы, оды, куплеты и поздравления в стихах. Когда измученные музы прячутся в глухих своих норах - пишущие переходят на жизнеописание великих людей, то есть, себя. Когда жизнеописание заходит в тупик (нужно ведь, чтобы в ней, в жизни, еще что-то произошло, помимо сочинения жизнеописания), украшают цветистым слогом рецепты ("рецептыши"), диеты ("диетыши"), утреннюю зарядку ("я тебя похудею!") и спортивные ("Судьба-нахалка, судьба-злодейка шепнула Халку: "Поди забей-ка!")На помощь клавиатурному писателю призваны цитаты из великих, во множестве своем призванные убедить не только в неподсудности, но и даже в похвальности этого занятия. "Язык - душа нации", "Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий...", "Как красив русский язык! Все преимущества немецкого без его ужасной грубости".

 

Насколько теперь писать легче, скажи, а? Крылья режутся буквально, с целым запасом перьев.

 

Между тем, хотелось бы вспомнить одного из многочисленных мучеников неразделенной любви к русскому языку, который вошел в историю благодаря совсем не собственной литературе, а, слава-те-господи, вопреки ей. Это милый друг Пушкина, Виленька Кюхельбекер. Поступил он в лицей, русский язык зная дурно. Ну как - дурно... Очень дурно. Писал и то, что выше приведено в эпиграфе, и "сидюл" вместо "сидел"; страдал гекзаметром, одами, романами, элегиями, поэмами, немецким сентиментализмом и, через запятую, - славяноросами; выискивал преудивительные имена для своих героев. Вскоре, после многочисленных насмешек, эпиграмм и выволочек от преподавателей словесности ("Это есть бессмыслица не простая, а высший ее род, ибо, если стараться, сего не достигнешь") уверился - нет, не в том, что писать ему заказано,  - что венец поэта тяжел и одновременно тернов и что все мало-мальски стоющие литераторы претерпели за свои таланты непременные гонения насмешников и критиканов. Об этом и писал до конца своей жизни ("Горька судьба поэтов всех племён; Тяжеле всех судьба казнит Россию [...] Стянула петля дерзостную выю"), перемежая страсть к литературе страстью к справедливости, а страсти у Кюхли были горячи, нерассудительны и, как выяснилось, навсегда.

 

Казалось бы, что может быть нагляднее чеховского "Не пиши! Не пиши! Не будь писателем!", чем судьба поэта Кюхельбекера. Но для рунетчика необходимо добавить еще кое-какие мелкие незначительные детали. Кюхельбекер, скорее рано, чем поздно, русский язык выучил. Кроме того, он знал еще несколько языков, в том числе и "мертвых". Работал над переводами. Носил с собой тетрадь, куда записывал любые замечательные мысли, от А до Я. Вообще много переписывал - даже поэмы целиком, а это все гусиным пером. И было ему только лишь 14-15-16 лет.

 

Разумеется, среди нас кюхлей нету. Мы все тут (и там, и везде) ненарочно, ненапряжно, с позитивчиком и для таких же "нас" публикуем "милые безделки". Нет у нас и друга-Пушкина, который бы обсмеял очередной наш опус. Поэтому мы все веселы и беззаботны в упражнениях над русским языком и литературой. Но, может быть, все-таки, где-то в глубине души, где-то очень глубоко, там, где живет эта самая невытравливаемая ничем способность изъясняться на русском - живет и маленький "Пушкин", друг бестолкового "Кюхли". Который всякий раз, при сочинении очередной косноязычно-беспомощной графомании горько вздыхает. И к нему, ей-богу, стоит прислушаться.