Суперлига уже была – в Колумбии 50-х. Звезды курили доллары и смеялись над запретом ФИФА
Ради Эльдорадо отказывали «Реалу» и «МЮ».
Представьте чемпионат, в котором не бывает неинтересных матчей. Где проход стоит как месяц жизни. Несмотря на это, арены всегда заполнены, и люди вроде Че Гевары мечтают попасть на них. Билет здесь не просто пропуск, а знак принадлежности к широкому, но все равно избранному кругу счастливчиков, приятный обрывок гламурного мира. Чтобы заполучить его, нужно занимать очередь с вечера.
Кажется, вы представили что-то вроде Суперлиги, когда она все-таки победит. В каком-то смысле вы правы. Так выглядел чемпионат Колумбии на стыке 40-х и 50-х. Он был первой Суперлигой, пусть и с меньшим пафосом в вывеске.
На родине его называли Эльдорадо. В Европе – Пиратской лигой.
Суперлига в Колумбии появилась нечаянно – из-за ссоры с ФИФА. Власти поддержали, чтобы отвлечь людей от политики
9 апреля 1948-го оппозиционный лидер Хорхе Гайтан словил две пули на крыльце своего офиса.
Богота вспыхнула. В народе политика считали единственным защитником национальных интересов, не в последнюю очередь из-за борьбы с симбиозом местных властей и внешнего влияния – например, он расследовал массовые расстрелы на банановых плантациях американской «United Fruit Company». Стрелка догнали и забили насмерть. В столице поднялось восстание, унесшее три тысячи жизней за несколько дней.
Тогда же раскололся еще любительский колумбийский футбол. Несколько клубных владельцев раскритиковали Ассоциацию футбола за плохую организацию и отсутствие единого чемпионата, вышли из-под ее власти и создали первую профессиональную лигу в стране – Димайор. В нее вошли 10 команд. Первый турнир запланировали на 1949-й.
Чиновники ответили мощным давлением. Но гибель Гайтана изменила расклад. Правительству понадобилась приманка, которая успокоит толпу и отвлечет ее от жестокой расправы с бунтовщиками. Сенат одобрил создание профессионального чемпионата, приказал муниципальным властям передать стадионы в клубное пользование и утвердил небольшой призовой фонд. Руководству лиги поставили только одно условие: начать турнир на полгода раньше – в августе 1948-го: государство надеялось предотвратить гражданскую войну.
Навязанные сверху перемирия редко бывают устойчивыми, и это не продержалось и года. В 1949-м Ассоциация и Лига поссорились из-за Кубка Америки. Чиновники не просто требовали, чтобы клубы отпустили игроков в сборную, но заодно хотели полной оплаты издержек – транспорта, отелей, питания. Димайор противилась и параллельно пыталась сама определить состав.
В конце концов Лига запретила игрокам уезжать в сборную. Ассоциация отправила на турнир юниоров, а когда те провалились, потеряла авторитет в стране. В отместку чиновники пожаловались в ФИФА. Та отозвала признание Димайор, и чемпионат Колумбии оказался вне закона. Его не отстранили, не штрафовали, не предупреждали. Его выбросили из системы. Он стал бесправным турниром.
Предполагалось, что ФИФА одним ударом восстановит преимущество и уничтожит лигу, превратив ее в соревнование для отверженных – ведь кто еще сыграет в таком чемпионате? Но чиновники переоценили возможности. Турнир не покинул никто – ни клубы, ни игроки. Они обнаружили неожиданный плюс в существовании вне закона. Раз нет прав, нет и правил: колумбийцы сбросили юридическую уздечку и больше не платили за игроков из других стран.
Вражда с ФИФА изрядно оздоровила бюджеты и заложила фундамент финансового превосходства. Лига вложила сэкономленные деньги в зарплаты – и стала самым привлекательным направлением в мире.
Колумбийцы начали с Аргентины, которая бунтовала против низких зарплат
Примерно в те же дни, когда на улицах Боготы линчевали людей, президент Аргентины Хуан Доминго Перон боролся с профсоюзом футболистов. Игроки требовали повышения зарплат и возможности менять клубы по истечении контрактов. Правительство в ответ установило потолок – 1500 песо (150 долларов) в месяц.
Забастовка открыла разбогатевшим колумбийцам первую дверь. Столичный «Мильонариос» вышел на лидера профсоюза и главную звезду континента – Адольфо Педернеру. Тот запросил гигантские подъемные – 5000 долларов, – и 500 долларов в месяц зарплатой. Боготинцы сразу дали заднюю. Владелец боялся, что никогда не вернет инвестиции.
Тем не менее он рискнул. Когда Педернера приземлился в Колумбии, его встретили 5 тысяч болельщиков; больше 200 машин сопровождали его кортеж от аэропорта в город. Боссы «Мильонариос» поняли, что заполненные стадионы отобьют траты. Маэстро получил что хотел. Когда он наконец дебютировал, местные медиа написали: «Адольфо феномен, художник, маэстро паса и воплощение интеллекта. После его перехода возможно все».
Невозможного теперь точно не было. Два месяца спустя Педернера слетал домой и вернулся с еще двумя звездами – Нестором Росси и Альфредо Ди Стефано.
Менеджер Качо Альдабе привез перуанца Нестора Сориа – полузащитника, который никогда не останавливался. Тот отрабатывал за статусных форвардов.
В следующих 10 матчах «Мильонариос» забил 50 голов – по 5 в каждом. После пяти звездное нападение останавливалось, выказывая уважение поверженному сопернику, и в оставшиеся минуты устраивало живое фристайл-шоу. На одиннадцатый матч серия пала. «Миллионеры» забили шесть: Сориа польстился на шляпу, обещанную автору последнего гола, и нарушил внутреннее табу.
Тем не менее потребовался «золотой матч», чтобы определить чемпиона. Ясно было, что в следующем году «Мильонариос» будет сложнее. Конкуренты вдохновились закупками чемпиона. Колумбийские деньги разлетелись по миру, как конфетные фантики на нитках, и них сбегались звезды из самых неожиданных стран.
В Колумбию попали даже игроки из СССР, но сильнее выделялись латиноамериканцы
Через год Перон спохватился и личным указом закрыл футболистам выезд в Колумбию, но было уже поздно – туда уехало больше полусотни аргентинцев. Оставшиеся столько слышали о сказочных зарплатах, что бежали из страны нелегально. Вратарь сборной Хулио Коцци провел свадебную церемонию в Уругвае, чтобы выехать из страны, и не вернулся – перешел в «Мильонариос» к Ди Стефано и Педернере. Там же бомбил феноменальный Педро Кабильон: девятка, которая всю карьеру держала результативность больше гола за матч, а в чемпионском сезоне наколотила 42 мяча в 25 турах.
«Депортиво Кали» выбрал другое трансферное направление – перуанское. Владелец скупил пятерку нападающих, сокрушительных дома и знаменитых на всем континенте. За неудержимость их называли Черным катком. Главным был Валериано Лопес по прозвищу Танк. Как и Кабильон, он всю карьеру забивал больше гола за матч, но становился лучшим бомбардиром не только в домашних турнирах – даже сборные с ним не справлялись. Сантьяго Бернабеу говорил, что никогда не видел никого лучше в воздухе, и лично прилетел в Колумбию на переговоры – но получил отказ: даже «Реал» не повторил колумбийскую зарплату.
«Депортиво Самариос» собрал костяк из венгров, которые шли за Дьюлой Женгеллером – одним из самых эффективных бомбардиров в истории. Позднее к нему присоединились другие звезды Центральной Европы. Особенно выделялся австриец Руди Штриттих. Дома ему дали срок за контрабанду наркотиков, а после отстранили на год, но колумбийцев не заботили чужие запреты.
«Санта-Фе» забивал еще больше «миллионеров», хоть это и кажется невероятным – почти четыре мяча за матч в первом сезоне. В первые годы атаку тащил испанец Хесус Мария Лирес, а после его перехода в «Мильонариос» главными стали аргентинцы – особенно трехкратный обладатель Кубка Америки Рене Понтони (19 голов в 19 матчах за сборную) и будущий бомбардир «Реала» Эктор Риаль. За их спинами пахали несколько выдающихся местных.
В 1950-м «Санта-Фе» воспользовался американским турне «МЮ», чтобы переманить волшебного левого форварда Чарли Миттена. Английские зарплаты тогда были ограничены 12 фунтами в неделю (примерно 14 долларов). Узнав об этом, колумбийцы положили звездному британцу 140 долларов в неделю и подъемные в 7000 долларов. Миттен не заработал бы столько за всю карьеру. Получив предложение, он спросил совета у Басби – и услышал: «Переходи, иначе будешь жалеть всю жизнь».
Противоположный фланг занял бритоголовый спринтер Джордж Маунтфорд. Оборону бетонировал лучший защитник Англии – Нил Франклин. Чтобы заполучить его, «Санта-Фе» придумал сложную схему и тайком вывез его с острова. «Мильонариос» и здесь обошел конкурентов, закрыв переход Бобби Флэвелла инсценировкой похищения – его на ходу затолкали в машину, которая въехала в начавший взлет самолет. Проще было нельзя: фанаты «Хартс» растерзали б его за предательство.
Впрочем, важнее оказались британские судьи, а не игроки. Руководство лиги решило, что уровень арбитража не соответствует лучшему чемпионату планеты – и наняло нескольких англичан. Во втором сезоне «Мильонариос» отстал от «Депортес Кальдас» на одну победу. Победу они недобрали против «Универсидада» – проиграли из-за рикошета от рефери Паундера.
Другую причину звали Витаутас Крищюнас. Он был настолько огромным, что не вмещался в масштаб своего времени. Болельщики «Депортес Кальдес» называли его Белобрысым Гигантом. Соперники жаловались, что он занимает половину створа. Вратарь сбежал из Литвы в начале 40-х, провел пять ярких лет в аргентинском футболе и перебрался в Колумбию, когда о нем говорили во всей Америке.
Через год после разрыва с ФИФА в чемпионате играло 100 легионеров. Через два года – еще больше. «Кукута Депортиво» смела чемпионов мира с уругвайского рынка. В «Медельине» блистали костариканцы, в «Депортиво Перейре» и «Бока Хуниорс де Кали» – парагвайцы. «Хуниор» подстраховал бразильское нападение бывшим полузащитником ужгородского «Закарпатья» Михаилом Урамом.
«Мильонариос» считался одним из лучших клубов планеты, – вспоминал президент «Кукуты» Леон Лондоно. – Но были и другие выдающиеся команды: «Хуниор» с бразильскими звездами, потрясающий «Кали», мы с семью игроками сборной Уругвая».
Эльдорадо только наполовину выполнила главную цель – отвлечь народ от насилия. Звезд критиковали за образ жизни
Выйдя в аэропорту Боготы, Нил Франклин сказал: «Мы будем жить лучше любого футболиста планеты».
Он не ошибся, но далеко не всем пошли на пользу космические зарплаты. В то время футбол еще считали игрой бедняков; парни, оказавшиеся в Колумбии, не только не привыкли к таким деньгам, но даже не мечтали о них. Британцы капризничали из-за еды и погоды, жаловались на комендантский час (после 18:30 запрещалось выходить на улицу) и враждебное поведение аргентинцев – те прессовали их в отместку за соотечественников, лишившихся места в старте.
Другие не отставали. Валериано Лопес боролся с инфляцией, скручивая сигареты из долларов. Однажды перуанец пропустил несколько недель из-за травмы лодыжки, полученной от официантки, которую он опрометчиво схватил за грудь. Аргентинцы держались вместе, несмотря на вражду между клубами, но тоже не парились о границах. Риаль вспоминал, что каждый вечер они проводили за покером.
Ярче всех выделялся нападающий «Хуниора» Элено Де Фрейтас – мегабомбардир из Бразилии, которого впоследствии, когда пришло время определить место в истории, назвали «Пеле 40-х». Даже в звездной Колумбии одноклубники не успевали за ним, и недовольный гений устраивал педагогические избиения. Еще чаще он попадал в истории из-за проституток. Когда врачи предложили ему лечение от сифилиса, форвард ответил: «Лучше умереть от болезни, чем жить без секса». Он сдержал слово, уйдя молодым, а за несколько лет до смерти доигрался до высылки из Колумбии – бразильца арестовали при попытке бежать в Майами с очередным авансом.
Скандалы сполна соответствовали политической логике, заложенной в суперлигу: горожане трепались исключительно об игре. Власти даже выпустили запрет на обсуждения в рабочее время. Восхищаясь игрой Де Фрейтаса, Габриэль Гарсия Маркес выделял плюсы его темной стороны: «Он дарит людям постоянную возможность говорить о ком-то плохое».
Еще больше обсуждали игру. Матчи превратились в церемониальные шоу, которые собирали свет на красной ковровой дорожке. Центральные секторы заполняли политики и поп-идолы. На разогреве играли женщины, впрочем, далекие от футбола – известные модели и участники конкурсов красоты. Само собой, они тоже собирали целые стадионы.
В деревнях было иначе – полыхала гражданская война, селяне гибли сотнями тысяч. Но жесткая цензура скрывала правду от горожан. Их мирок заполнили футбольными суперзвездами. Президент Колумбии Мариано Оспина Перес напрямую обращался к лиге, когда бунт перекидывался на какой-нибудь город. Там создавали команду, и все прекращалось. Когда убили брата одного из оппозиционных лидеров Дарио Эчандии, власти наспех организовали выставочный матч.
Насилие и лоск однажды пересеклись: полицейский застрелил 8-летнего безбилетника. Шоу продолжилось, но к следующим турам клубы создали бесплатные трибуны для детей.
Колумбийская суперлига протянула 5 лет и ничего после себя не оставила
В начале 50-х Эльдорадо был сильнейшей лигой планеты, пусть и не единственным сборищем суперзвезд. В 1952-м «Мильонариос» разнес «Реал» (4:2) на «Сантьяго Бернабеу». Колумбийский посол Гильермо Валенсия после матча сказал: «За полтора часа клуб сделал для страны больше, чем дипломатия за три года».
Но то был даже не пик – край плато перед обрывом.
Вспоминая взлет и падение суперлиги, исследователи обычно отмечают Лимский пакт – договор между колумбийцами и ФИФА, согласно которого все легионеры возвращались в прежние клубы в 1954 году. На самом деле неважно, на чем сошлись чиновники и мятежники. Лига задыхалась. И умерла бы безотносительно пакта, обязавшего вернуть украденных звезд.
Владельцы переоценили финансовые возможности. «Уракан», «Универсидад» и «Медельин» обанкротились и выбыли из чемпионата. «Онсе Депортиво» и «Депортес Кальдас» объединились. «Америка» вышла из лиги и отправилась в турне, чтобы заработать на раздутую зарплатную ведомость.
Большинство звезд разбежалось до 1954-го. «Командам больше не хватало денег на больших игроков, и болельщики оставили стадионы пустыми, – описал Гильермо Руис в книге об истории колумбийского футбола. – Никто не представлял, что они падут так низко после того, как оказались на самой вершине. Командам, которые были лучшими в мире, теперь доставались объедки».
Миттен отказал Бернабеу и вернулся в Англию, но Басби не взял его в «МЮ». Франклин и Маунтфорд получили 6-месячные дисквалификации. Несколько латиноамериканцев отправились в Испанию и стали звездами «Реала» и «Барсы». Другие вернулись на родину.
Неназванная суперлига оставила след только там, где крала – в нескольких странах (в том числе в Англии) отменили потолок зарплат. Фактически она взорвала рынок. Колумбийский футбол ничего из нее не вынес: местные по большей части грели скамейки, и когда легионеры уехали, чемпионат упал на прежнее дно.
***
Телеграм-канал Андрея Клещенка
Фото: Gettyimages/Davis / Freier Fotograf, Hullton/Archive, Gaitán Archivo; HORSTMUELLER GmbH via www.imago/www.imago-images.de/Global Look Press; en.wikipedia.org; x.com/BogotaAntigua
Рабочая война в Колорадо, 1903—1904 гг.
Бойня в Ладлоу
И вообще, там расстреливали слишком дохера, что бы все это здесь упоминать. В основном, гасили профсоюзы.
Антипрофсоюзное насилие бывало спонтанным. Через три года после линчевания Фрэнка Литтла забастовка горняков Бьютта была подавлена расстрелом, когда охрана шахты внезапно открыла огонь по невооружённым пикетчикам во время резни на Анаконда-роуд. Семнадцать человек получили огнестрельные ранения в спину при бегстве, один из них погиб. Причина стрельбы так и не была выяснена, никто из стрелявших не был наказан.
Это неспровоцированное нападение было похоже на другое, происшедшее двадцатью тремя годами ранее в Пенсильвании. Во время бойни у Латтимера девятнадцать невооружённых шахтёров-иммигрантов были убиты на шахте Латтимер недалеко от Хейзелтона, штат Пенсильвания, 10 сентября 1897 года. Безоружные шахтёры, в основном поляки, словаки, литовцы и немцы, были расстреляны отрядом шерифа округа Льюзерн. В этой группе также все горняки получили огнестрельные ранения в спину при отступлении. Стрельба последовала за недолгой дракой шахтёров из-за американского флага, который они несли во главе колонны. Единственное их преступление — отстаивать своё право на выступление вопреки требованию разойтись.
В 1927 году, во время угольной забастовки в Колорадо, полиция штата и охрана шахты обстреляла из пистолетов, винтовок и пулемёта группу из пятисот бастующих шахтёров и их жён в ходе так называемой бойни на шахте «Колумбина». В этом инциденте также участвовали шахтёры-иммигранты, разногласия возникли по вопросу о вторжении в собственность компании в городе Серене: шахтёры считали, что это была государственная собственность, так как там располагалось почтовое отделение. И снова произошла драка из-за американских флагов, которые несли забастовщики.