Джонатан Уилсон. «Ангелы с грязными лицами» ЧАСТЬ ПЯТАЯ: НОВАЯ НАДЕЖДА, 1978–1990, Глава 40
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. РОЖДЕНИЕ НАЦИИ, 1863–1930
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ЗОЛОТОЙ ВЕК, 1930–1958
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ПОСЛЕ ПАДЕНИЯ, 1958–1973
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ВОЗРОЖДЕНИЕ И КОНФЛИКТ, 1973–1978
ЧАСТЬ ПЯТАЯ. НОВАЯ НАДЕЖДА, 1978–1990
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ. ДОЛГ И РАЗОЧАРОВАНИЕ, 1990–2002
ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ. ЗА ОКЕАНОМ, 2002–2015
БлагодарностиПриложенияБиблиография
***
40. ГОРДОСТЬ НАЦИИ
Выиграв чемпионат мира, Менотти обратился к будущему, сделав ставку на чемпионат мира 1979 года среди юношей до 20 лет, который проходил в Токио — чего до этого ни один аргентинский тренер не делал по отношению к молодежному футболу. К тому времени у AFA был новый президент Хулио Грондона, назначенный благодаря лоббированию адмирала Лакоста. Плотный, грузный мужчина, Грондона родился в Авельянеде в 1933 г., в районе, который настолько ассоциируется с танго-образом гангстеров, жонглирующих ножами, что, как говорят, если подбросить в воздух картофелину, она упадет очищенной. Он делил комнату с видом на кладбище вместе со своими десятью братьями и сестрами; в decade infame многие из тех, на чьи могилы он смотрел, все еще были зарегистрированы как избиратели.
В семнадцатилетнем возрасте он подписал контракт с «Ривером», но выступал только за молодежную команду, затем играл за «Дефенсорес де Бельграно» в низшей лиге, одновременно работая в хозяйственном магазине своего отца, а в 1956 г. купил участок земли в Саранди, районе Авалленды на Риачуэло, известном своими кожевенными заводами, и стал одним из соучредителей «Арсенала». Поначалу Грондона был игроком и директором нового клуба, который объединил цвета «Расинга» и «Индепендьенте», двух крупнейших клубов Авельянеды, и стал носить футболки с бледно-синими и красными полосами. В 1957 г. он стал президентом клуба, но с 1962 г. начал работать директором «Индепендьенте», а в 1976 г. ушел из «Арсенала» и стал президентом «Индепендьенте». Он мог бы стать президентом и раньше, если бы в 1970 г. не был лишен права участвовать в выборах из-за годичного запрета, наложенного AFA за нападение на судью в матче с «Арсеналом». Грондона, будучи весьма противоречивой фигурой, в 1988 г. стал вице-президентом ФИФА и занимал эту должность, а также пост президента AFA вплоть до своей смерти в 2014 г. За это время он стал, пожалуй, самой влиятельной фигурой в аргентинском футболе.
Поскольку турнир сборных до 20 лет начинался всего через два дня после окончания группового этапа Кубка Америки, это неизбежно означало компромисс. Аргентине для выхода в четверку сильнейших нужно было обыграть Бразилию в последнем матче группы. Марадона забил в предыдущем групповом матче старшей команды, выигранном у Боливии со счетом 3:0, но он был назначен капитаном в матче против сборной Японии и поэтому пропустил решающую игру, которую Аргентина смогла завершить вничью 2:2.
Если и было разочарование от того, что Аргентина второй раз подряд не смогла выйти в полуфинал континентального турнира, то оно вскоре исчезло, когда на поле вышла сборная до 20 лет. Именно в товарищеском матче против «Нью-Йорк Космос» с участием Карлоса Альберто, Джорджио Кинальи и Франца Беккенбауэра, состоявшемся в Тукумане в ноябре 1978 года, впервые стало ясно, насколько хороша аргентинская сборная до 20 лет. Марадона был только что принят в команду, но наибольшее влияние оказало другое пополнение — 170-сантиметровый форвард из «Чакариты» Освальдо «Пичи» Эскудеро [Эскудеро покинул «Чакариту» и перешел в «Велес» в 1979 году, но его карьера на взрослом уровне была относительно скромной. Он сыграл более ста матчей за «Унион де Санта-Фе» и «Росарио Сентраль», но никогда не играл за национальную сборную]. Эрнесто Дучини, руководивший молодежной академией сборной, познакомил его с остальными игроками лишь за неделю до игры, но на тренировке «он своим дьявольским дриблингом заставил нас всех танцевать», как выразился защитник Хуан Симон. Он был включен в состав команды на игру с «Космосом». «Первые тридцать минут на поле играл оркестр, — сказал Симон. — Это была важная веха для этой команды. За двадцать пять минут мы вели 2:0». В итоге они выиграли со счетом 2:1.
Ослабленная команда заняла второе место на чемпионате Южной Америки среди юношей до 20 лет и получила место на чемпионате мира. В первом матче Аргентина обыграла Индонезию со счетом 5:0, но по-настоящему их оживила командная речь Менотти в перерыве второго матча, когда Аргентина играла вничью 0:0 с Югославией. «"Какого черта вы сюда приехали? — спросил он нас, — говорит Симон. — Если вы собираетесь так играть, то вам лучше было остаться дома. Вы здесь потому, что являетесь послами идеи. Именно это привело вас сюда, и это то, что вы должны показать на поле, даже если мы проиграем 0:10". Мяч был нашей девушкой, говорил он нам. Ты должен относиться к нему так, как если бы это была твоя девушка».
Эскудеро забил победный мяч за десять минут до конца второго тайма, и сборная Аргентины, обыграв в финальной части Польшу, Алжир, Уругвай и СССР со счетом 3:1, в шести матчах забила двадцать мячей. Рамон Диас стал лучшим бомбардиром, но именно Марадона был несомненной звездой турнира, который и продвигался, и проверялся хунтой. Здесь, как говорили они, неопровержимо доказано превосходство аргентинской молодежи, и в то же время цензурировали телевизионные репортажи, затемняя протестующих и оппозиционные знамена в толпе.
Незадолго до финала в Буэнос-Айрес прибыла делегация Организации американских государств для расследования обвинений в нарушении прав человека. Они расположились на площади Пласа-де-Майо, призывая всех, кто располагает доказательствами, прийти и поговорить с ними. В то время как праздничные настроения после победы в Токио достигли уровня истерии, комментатор Radio Rivadavia Хосе Мария Муньос призвал своих слушателей «показать этим людям из комиссии по правам человека, что такое настоящая Аргентина». Тысячи людей стекались на площадь, где Муньос шествовал по их плечам. Madres, которые во многих случаях весь день стояли в очереди, чтобы дать свои показания, толкались и в конце концов были подавлены.
По возвращении в Аргентину Марадону чествовали представители хунты, которые призвали его в армию, подстригли, а затем уволили, призвав и дальше быть примером для молодежи страны. Однако уже тогда возникло ощущение, что Марадона — игрок, переросший свое окружение, гений, эгоцентричный и подозрительный по отношению к окружающим. Когда при счете 5:0 в четвертьфинале его убрали с поля, чтобы он отдохнул, он расплакался и начал думать, не имеют ли под собой основания слухи о том, что Менотти не выбрал его на чемпионат мира 1978 года из ревности. Он мечтал, как он написал в своей автобиографии, сойти с самолета с кубком, и был настолько обеспокоен тем, что Менотти может отвлечь его от игры со старшим составом, что ему «хотелось умереть». В конце концов, его «спасла» необходимость пройти, пусть и очень бегло, государственную службу.
В следующем году «Архентинос» занял второе место в Кампеонато (турнир, который раньше был Метрополитано), но Марадона не смог остаться в «Архентинос» навсегда. В 1979 г. «Барселона» сделала первое предложение по его покупке, что побудило AFA выделить «Архентинос» $400 тыс. для увеличения зарплаты Марадоны и его удержания в Аргентине. Однако в начале 1981 г. после оскорблений со стороны болельщиков, когда «Архентинос» проиграл летний товарищеский матч «Ривер Плейт», Марадона решил уйти: он не хотел оставаться там, где его не уважают, сказал он, положив начало модели, которая будет повторяться почти в каждом клубе, за который он выступал, уходя с в знак протеста. Впервые к нему обратился «Ривер Плейт», когда ему было двенадцать лет, но он всегда настаивал на том, что его сердце лежит к «Боке». По имеющимся сведениям, президенту «Архентинос» генералу Суаресу Мейсону угрожал адмирал Лакост, болельщик «Ривер Плейт», который после чемпионата мира сохранил влияние в AFA, добившись назначения Грондоны президентом, но серьезного предложения от «Ривера» Марадоне так и не поступило. Вместо этого, забив 116 голов в 166 матчах за «Архентинос», он перешел в «Боку» на правах аренды на сезон 1981 г. Его новый клуб заплатил «Архентинос» $4 млн. и взял на себя $1,1 млн. его долга.
«Бока», к которой присоединился Марадона, далеко ушла от своего пика конца семидесятых годов. В 1977 году клуб вновь выиграл Кубок Либертадорес, победив в финале «Депортиво Кали» Карлоса Билардо.
В следующем году «Бока», уступая в финале Либертадорес парагвайской «Олимпии», уступила в ответном матче благодаря вдохновенной игре вратаря Эвера Алмейды и собственной недисциплинированности: три игрока были удалены, а у парагвайцев только один. В том же году правительство начало оказывать давление на «Боку» в связи с фарсовым положением «Сьюдад Депортива». В 1965 году клуб получил сорок гектаров земли на искусственном острове в Рио-де-ла-Плата для строительства стадиона на 140 000 мест и других спортивных сооружений. Через 14 лет, едва начав строительство, государство вернуло землю в собственность, но разрешило «Боке» продолжать строительство при условии, что по завершении проекта права будут возвращены клубу. В конце концов, в 1982 г. правительство предоставило «Боке» землю, хотя никаких признаков завершения строительства не было, но уже в 1979 г. возникло реальное ощущение экономической угрозы. В 1980 году результаты стали только хуже: «Бока» заняла седьмое место в Кампеонато и лишь пятое место в своей группе в Насьонале. Находясь в затруднительном финансовом положении, команда отчаянно нуждалась в поддержке, которую принесло ей подписание Марадоны.
Вскоре после перехода в «Боку» Марадона вместе с Клаудией и еще несколькими родственниками отправился смотреть финал юношеского турнира на стадионе «Монументаль». Уже раздраженный тем, что только ему и Клаудии были предоставлены места в директорской ложе, Марадона вышел из себя, когда его оскорбили болельщики «Ривера», и устроил потасовку, за что и был вышвырнут со стадиона. Сам по себе этот инцидент был незначительным, но он подвел итог двум возникшим темам, ставшим центральными в его карьере: он всегда был мишенью для других и был быстр в гневе. Он был звездой, которую любили в Аргентине, но это обожание и её противоположность сделали практически невозможным его пребывание там.
В контексте аргентинской экономики сделка, приведшая Марадону в «Боку», будет иметь гораздо более широкие последствия. Несмотря на принятые правительством меры жесткой экономии, инфляция вновь начала расти, объемы производства сократились, безработица выросла, а уровень жизни снизился. Оппозиция в виде тайных профсоюзов, остатков старых политических партий и общественных движений типа madres начала возрождаться. Футбол снова стал барометром состояния страны, одновременно отражая финансовый хаос и давая повод для инакомыслия.
В 1981 г. «Ривер», несмотря на то, что ему также была предоставлена бесплатная земля, погряз в долгах на $30 млн. Облигации, которые «Бока» выпустила в 70-х годах, имели состояние ниже нежелательного. «Расинг» имел огромные убытки и все дальше погружался в проблемы, пытаясь покрыть процентные платежи. Но никто не находился в таком отчаянном положении, как «Сан-Лоренсо». В 1979 г. Освальдо Каччаторе, бригадный генерал военно-воздушных сил, фактически являвшийся мэром Буэнос-Айреса и осуществивший программу радикального переустройства города, построив девять автострад и расчистив трущобы, решил, что в городе слишком много футбольных стадионов и что землю можно использовать более эффективно. Говорят, что он осмотрел площадки «Сан-Лоренсо», «Велеса» и «Уракана» и решил, что, поскольку здание «Газометро» имело признаки возраста (оно было открыто в 1916 г.), было построено в основном из дерева и находилось в районе, затруднявшем свободный доступ, то именно оно должно было снесено. Погрязший в долгах «Сан-Лоренсо» не смог противостоять давлению со стороны правительства и продал стадион, сыграв вничью 0:0 с «Бокой» в слезливом последнем матче 2 декабря 1979 г. Впоследствии правительство продало землю с огромной прибылью группе супермаркетов Carrefour. «Сан-Лоренсо» вынужден был вести кочевой образ жизни, уныло перемещаясь с одного маленького разваливающегося стадиона на другой, а в 1993 году перебрались в «Нуэво Газометро» в захудалом квартале Бахо Флорес. В начале 80-х годов положение команды было настолько тяжелым, что собирались средства только на покупку полотенец и мыла для игроков.
По мере ухудшения общей экономической ситуации впервые за многие годы на стадионах стали звучать серьезные выступления против власти. В Чакарите, например, звучали перонистские речевки пятидесятых годов, а в Уракане разворачивались флаги Монтенерос, которые затем быстро были спрятаны. Видела, следуя принципу пятилетнего срока, ушел в отставку в марте 1981 г., и его заменил генерал Роберто Виола, хотя против этого назначения выступили жесткие националисты в армии. Виола начал переговоры с оппозицией, которая в то время еще была технически нелегальной, о возвращении к гражданскому правлению, к чему его отчасти вынудило катастрофическое состояние экономики. Консервативные силы объединились вокруг генерала Леопольдо Галтьери, и в декабре 1981 г. он возглавил переворот, в результате которого Виола был смещен, став президентом после одиннадцатидневной работы временного правительства во главе с Лакостом.
Гонорар Марадоны в размере $4 млн. и так был огромным, но он стал еще более громадным от того, что выплачивался не в песо, а в долларах. В июне 1981 года, через четыре месяца после подписания первоначального соглашения, в рамках отчаянных антиинфляционных мер песо был девальвирован на 30%. «Бока», и без того погрязшая в долгах, оказалась в затруднительном положении. По словам Марадоны, в рамках сделки он должен был получить право собственности на некоторые квартиры, но документы так и не были представлены: они «с таким же успехом могли быть сделаны из картона», — сказал он.
В то время как «Бока» и сборная Аргентины испытывали трудности, компания Maradona Productions, которую Цитершпилер создал в Лихтенштейне для управления активами своего клиента, процветала. Был заключен ряд спонсорских сделок, которые помогли Марадоне остаться в Аргентине: он рекламировал Puma и Coca-Cola, зубные щетки, мыло, велотренажеры и куклу, хотя отказался ставить свое имя на сигаретах и вине, считая их токсичными.
К 1981 г. зарплата Марадоны составляла $65 тыс. в месяц без учета бонусов, но он также получал $1,5 млн. в год из «других источников». Он заплатил $1 млн. за покупку огромного дома для себя и своей семьи в элитном районе Вилья Девото, расположенном на северо-западе города. Именно тогда началась та реакция, которой он опасался с момента своего первого выхода за сборную. В декабре 1979 года Марадона дал интервью, в котором жаловался на то, что постоянно находится в центре внимания и что публика бесконечно требует от него чего-то. Люди, по его словам, просили у него солнечные очки, дома, быть крестным отцом их детей. СМИ сообщали о череде партнеров — реальных, воображаемых, — в то время как всегда верная Клаудия оставалась дома. В одном из последних матчей за сборную Аргентины Марадона толкнул пятнадцатилетнего подростка, который вышел к нему, прося автограф. Он был приговорен к двум месяцам лишения свободы условно, хотя, учитывая его талант, этот приговор впоследствии был вычеркнут из его личного дела.
Регулярно звучали обвинения в том, что деньги вскружили ему голову, и хотя многие истории были преувеличены, Марадоне и его семье явно было трудно приспособиться к своему новому статусу. Вскоре после переезда в Вилью Девото Тота упала на тротуар возле дома от нервного напряжения, видимо, потому, что отношения с новыми соседями были столь непростыми. А постоянные игры, требование от Марадоны всегда быть по-марадонски лучшим, даже в выставочных матчах, сказывались. В феврале 1981 года в честь перехода Марадоны был организован товарищеский матч между командами «Архентинос» и «Бока», в котором он сыграл по 45 минут за каждую из команд. На семнадцатой минуте первого тайма (за «Архентинос») он покинул поле с растяжением мышцы левой ноги. Обезболивающий укол позволил ему кое как ковылять во втором тайме матча за «Боку», но реакция была настолько сильной, что, по его словам, он не мог спать в течение трех ночей. К ярости Марадоны, новая подозрительная публика предположила, что он не до конца отдал себя в той половине, которую играл за клуб, который покидал.
Он, безусловно, был предан клубу, в который переходил. Марадона с детства мечтал играть за «Боку», и то, что он подписал контракт с ней, когда она находилась в трудном положении и четыре года не выигрывала ни одного трофея, лишь укрепило его решимость: это был его шанс стать ее спасителем.
Такое отношение вызвало неоднозначную реакцию. Сильвио Марцолини, великий левый защитник, который к тому времени был тренером «Боки», предупредил его, что он должен помнить, что является частью команды, и ездить на игры с командой, а не с семьей, что Марадона, похоже, расценил как серьезное оскорбление: «Он совершил ошибку, разговаривая со мной таким образом». Тем не менее, зажечь bronca в Марадоне никогда не будет лишним, и он ответил, забив три мяча и отдав еще одну голевую передачу своему опытному партнеру по команде Мигелю Анхелю Бриндизи, который перешел в клуб из «Уракана» в начале сезона 1981 года и стал скорее центральным нападающим, чем правым атакующим полузащитником, которым он был раньше. «Менеджер «Боки» знает, что если он проиграет турнир, то «пока-пока», на выход, — сказал Марцолини. — Когда «Бока» привезла Марадону и Бриндизи, мы знали, что они оба должны играть, потому что это ключ к успеху. Для меня, с точки зрения моего отношения к нему, Марадона был обычным игроком, как и все остальные. Я не делал различий, потому что это было бы неправильно. Он знал, что он лучший, я знал, что он лучший, но наши отношения были довольно холодными, потому что я не предлагал ему никаких привилегий. Он был замечательным человеком и отдавал всего себя».
«Бока», выигравшая семь и сыгравшая вничью два из девяти первых матчей сезона в Метрополитано, встретилась на «Бомбонере» с «Ривером», который проиграл только один из девяти первых матчей. Марадона сделал хет-трик, в том числе забил гол, начав забег со своей половины поля, и «Бока» выиграла со счетом 3:0. Когда Марадона праздновал свою гамбету, Марцолини подошел к бровке, раскинул руки, чтобы обнять его, и все разногласия, которые у них были, казалось, были забыты. «Марадона — это Гардель», — кричал один из заголовков. Через несколько часов после игры у Марцолини случился сердечный приступ. «В первый свой период в клубе я выкуривал по шестьдесят сигарет в день, а уровень холестерина в моем организме был рекордно высоким. После этого пришлось делать шунтирование».
На следующей неделе «Бока» проиграла, но, как оказалось, она все еще контролировала ход борьбы за чемпионский титул. В начале мая они встретились со своим ближайшим соперником — командой «Ферро Карриль Оэсте» — и в упорной борьбе сыграли вничью 0:0. Марадона сказал, что в том матче его больше всего били по ногам в его карьере до этого момента, и, похоже, был несколько озадачен, почему, учитывая качество игры «Ферро». На одной из знаменитых фотографий Марадона запечатлен, как он выразился, «в двух метрах в воздухе» после фола Карлоса Арреги.
«Когда закончилась первая половина сезона, у Бриндизи было больше голов, чем у Марадоны, — вспоминает Марцолини. — И вот Диего говорит мне: "Сильвио, либо он будет нападающим, либо я, но один должен идти вперед, а другой — играть сзади". И я ответил ему: "Нет, Диего, не волнуйся, потому что мы играем хорошо, и они не знают, кого опекать, потому что у нас нет фиксированных позиций". В конце концов, Марадона забил больше голов, чем Бриндизи, но он также был прирожденным лидером». «Бока» продолжала доминировать до июля, когда на нервной почве четыре матча подряд сыграла вничью. Barra brava, почувствовав, что титул ускользает из рук, ворвались в concentración в Ла Канделе [Barra brava — это организованные фан-группы Аргентины].
Марадона ждал, когда левый нападающий Уго Перотти закончит разговор по телефону, когда увидел, что его повалили на землю. Во главе с Хосе «Эль Абуэло» Барритой около двух тысяч болельщиков, некоторые из которых были вооружены, заняли зал для настольного тенниса. Они угрожали Тано Пернии, Хорхе Рибольци и Панчо Са, говоря, что их вмешательство — это предупреждение о том, насколько разгневаны фанаты. «Нас оставили без присмотра, специально, без членов совета директоров, охраны или чего-либо еще, — говорит Марцолини. — Они хотели схватить [полузащитника Хорхе] Бенитеса, потому что у него были проблемы с передачами, но его там не было. Они обвиняли нас в том, что мы не хотим побеждать, потому что мы не выиграли у "Велеса". Это было ужасно».
Один из них сказал Марадоне, что он освобожден от критики. Он ответил, что если они не уйдут, то он не будет играть на следующий день, на что барра, если верить Марадоне, подпитала его паранойю, сказав ему, что есть некоторые его товарищи, которые не будут пасовать ему или бегать за него. Марцолини, по словам Марадоны, спрятался, оставив его один на один с Барритой, сказав ему, что команда не может играть в таких условиях.
В конце концов, барра удалось убедить уйти. «Мы проигрывали турнир, нужно было что-то делать, поэтому мы сократили товарищеские матчи и сосредоточились на чемпионате», — сказал Марцолини. Сразу же после этого он снова выставил в стартовом составе на следующий день в матче с «Эстудиантесом» авантюрного Уго Гатти. Официальная версия гласила, что вратарь получил травму, но на самом деле все оказалось гораздо сложнее. «Я проходил военную службу вместе с Гатти, и он также был в сборной, когда я там служил, — сказал Марцолини. — Я исключил его из команды, потому что он думал, что мы не выиграем лигу. Карлос Родригес заменил его и провел несколько хороших матчей. Когда Гатти вернулся, он получил мяч в центре поля, затем ассистировал партнеру и организовал [единственный] гол [для Перотти]. Но у Гатти был непростой характер. Ему пришлось подождать несколько игр».
На следующей неделе «Бока» отправилась в гости к «Колону» и вела в счете 2:0, когда за 12 минут до конца встречи хозяева поля ушли с поля в знак протеста против судейства. Затем они встретились с «Ферро» и уже практически оформили чемпионский титул, как Гатти совершил ряд отличных спасений, а Марадона отдал голевой пас на Перотти, который обеспечил «Боке» победу со счетом 1:0. В предпоследний уик-энд сезона «Боке» нужна была ничья на выезде против «Росарио Сентраль», чтобы оформить чемпионство. Но Марадона с пенальти попал в перекладину, и они проиграли 0:1. Через неделю, однако, они добились нужного очка — Марадона реализовал пенальти — сыграв вничью 1:1 с «Расингом» в матче, в котором было пять красных карточек, причем четыре из них — по две с каждой стороны — были получены в первые четверть часа игры.
Для Марадоны в «Боке» это был самый лучший вариант. Через три недели после завоевания чемпионского титула «Бока» признала, что не в состоянии выплатить очередную часть суммы трансфера. «Архентинос Хуниорс» подали на них в суд, и в то же время активы «Боки» были заморожены центральным банком после того, как ряд чеков не прошел — один из них в адрес Maradona Productions. В условиях неопределенности «Сан-Паулу» предложил купить его за $7 млн.
В то время Марадона находился в трехнедельном турне с «Бокой» и с недовольством играл в очередной серии товарищеских матчей. Вернувшись, он обнаружил, что его винят в сложившейся в клубе ситуации, причем некоторые утверждали, что именно его требования привели «Боку» в затруднительное положение. В этом есть доля правды, но вряд ли в этом виноват Марадона. Неудивительно, что критика его задела. В конце концов, ему было всего двадцать лет, и он провел более двухсот матчей в лиге, несмотря на постоянную травму бедра, которая требовала регулярных обезболивающих инъекций. Проблема, на самом деле, была в другом: «Бока» и даже аргентинский футбол были настолько финансово зависимы от Марадоны, что он должен был играть, и это стало изнурительным. 19 октября в интервью газете Clarín Марадона попросил перерыв, сказав, что хочет «продолжать наслаждаться игрой и не чувствовать ее как груз, который мучает меня». Это была просьба, которая в разных формах повторялась на протяжении всей его карьеры и, похоже, заключала в себе нечто весьма печальное в том, чем футбол стал для него — и, возможно, стал для Аргентины. Он по-прежнему любил эту игру, но она создавала необыкновенные и невыносимые нагрузки.
В феврале 1982 года Галтьери посетил сборную Аргентины на тренировочном сборе перед чемпионатом мира по футболу и обнял Марадону перед камерами. Менотти к тому времени уже выступил против хунты, а Марадона сохранил понятное нежелание втягиваться в политические дискуссии. За месяц до этого на вопрос о правительстве он ответил: «Я не знаю... Все, чего я хочу — это чтобы моя страна была лучшей в мире». Что касается футбола, то хунта тоже хотела только этого. Галтьери видел, как успех, достигнутый четырьмя годами ранее, сказался, и очень хотел повторить его в Испании, тем более что после снятия некоторых ограничений на свободу слова протесты, призывающие к возвращению демократии, становились все более частым явлением. В конце марта на площади Пласа-де-Майо состоялась многотысячная демонстрация против правительства, ставшая первой согласованной акцией протеста против режима. Галтьери направил на место событий спецназ, который зачистил собравшихся, используя сабли, дубинки, слезоточивый газ и боевые патроны.
Выступления национальной сборной давали лишь ограниченную надежду на повторение 1978 года. В товарищеском матче против сборной Западной Германии (1:1) Марадона сыграл неудачно, что лишь отчасти объясняется серией тяжелых подкатов, которым он подвергся. Хунта решила, что необходимы радикальные меры: лучше чемпионата мира для формирования чувства национального единства, по мнению Галтьери, была только война. Он рассматривал возможность конфликта с Чили из-за спорной границы на крайнем юге, но вместо этого решил вторгнуться на Фолкленды, полагая, что британцы с неохотой согласятся оккупировать территорию, которая для большинства жителей Великобритании представляла собой группу малоизвестных скал в далеком океане. Это оказалось страшным просчетом. Аргентинские войска высадились 2 апреля, а через три дня Великобритания направила оперативную группу из 127 кораблей для возвращения островов, а США, которые, как предполагал Галтьери, не будут вмешиваться, поддержали действия Великобритании.
Для Ардилеса и Рикардо Вильи — оба они присоединились к «Тоттенхэм Хотспур» после чемпионата мира 1978 года и сыграли важную роль в завоевании Кубка Англии в 1981 году, причем Вилья забил один из самых известных голов турнира в финальной переигровке против «Манчестер Сити» — вторжение создало особые трудности. На следующий день после того, как Аргентина оккупировала Фолкленды, «Тоттенхэм» встречался с «Лестер Сити» в полуфинале Кубка Англии. «Шумиха в прессе была большой, — вспоминал Ардилес. — Очень большой. Это был важный матч, но количество журналистов в нашем отеле утроилось».
Шпоры выиграли со счетом 2:0, и в следующий понедельник Ардилес вернулся в Аргентину, чтобы присоединиться к национальной сборной. Вилья остался в Лондоне. «Мои товарищи по команде были великолепны, — сказал он в интервью El Gráfico. — Вместо того, чтобы сказать, что это было "тяжело", я бы сказал, что это была "некомфортная" ситуация. Вообще, англичане привыкли к такого рода конфликтам. На протяжении всей своей истории они захватывали чужие земли, поэтому они более опытны в решении подобных вопросов, чем мы. Новости были, о них сообщалось, но никто не думал, что это зайдет так далеко».
Ардилес уехал играть на чемпионат мира, затем был отдан в аренду в «Пари Сен-Жермен» (ПСЖ), но Вилья остался в Шпорах, хотя и не попал в состав команды на финал Кубка Англии 1982 года. «Если бы дело было только в футболе, он, несомненно, должен был бы быть на поле во время этого матча, — сказал Ардилес. — Но когда конфликт достиг своего пика и из-за разного рода давления, он не играл, что, на мой взгляд, очень печально. Потому что в такой стране, как Англия, политика побеждает футбол: можно увидеть это в других частях мира, но в Англии это было более необычно». В целом, однако, оба игрока вспоминают протекцию Шпор и их болельщиков и общее отсутствие враждебности.
Нелегко пришлось и игроку, которого безжалостно рекламировали как олицетворение Аргентины. На следующий день после полуфинала Кубка Англии и за день до того, как Британия создала оперативную группу, Аргентина сыграла вничью 1:1 с СССР в другом товарищеском матче. И снова Марадона выглядел не готовым и играл плохо. Критикуемый со всех сторон, он бежал в Эскину и скрывался там до тех пор, пока наконец не дал интервью газете El Gráfico. Он сказал:
Люди должны понять, что Марадона не является машиной для того, чтобы сделать их счастливыми. Он не машина, которая дарит поцелуи и улыбки. Я обычный парень, простой и приземленный, который иногда делает людей счастливыми, конечно, и это делает счастливым Марадону тоже. Но дело в том, что люди думают иначе, если Марадона иногда делает что-то не так или проводит один или десяток неудачных матчей. А почему они не могут простить Марадону? Иногда достаточно одной игры, в которой Марадона не играет хорошо или не забивает гол, и начинается ад.
Марадона продолжал играть за «Боку» в Насьонале, но он не был счастлив, несмотря на то, что забил одиннадцать голов в двенадцати играх. Когда директор Пабло Аббатанхело обвинил игроков в том, что они не выложились по полной после поражения от «Институто», Марадона пошел на программу 60 Minutes и сказал, что только «кто-то глупый» мог сказать такое. «Бока» дошла до четвертьфинала, где встретилась с «Велесом». При счете 0:0 в домашнем матче Марадона, расстроенный плотной опекой Абеля Моралехо, вспылил и был удален. «Бока» одержала победу со счетом 2:1, но выездной поражение против «Линьерса» со счетом 1:3, когда Марадона был дисквалифицирован, привело к выбыванию команды и завершило его первый срок в клубе.
Марадона не только мог зарабатывать больше денег за пределами Аргентины, но и давление, которое оказывало на него пребывание дома, стало невыносимым. Наконец-то была заключена сделка с «Барселоной», которая заплатила $7,3 млн., $5,1 млн. «Архентинос» и $2,2 млн. «Боке». Сам Марадона получал зарплату в размере $70 тыс. в месяц.
В Буэнос-Айресе настроение во время Фолклендского конфликта было удивительно отстраненным. Телевидение перемежало новости о войне с повторами матчей 1978 года, а толпы зрителей на матчах и на площади Пласа-де-Майо присоединялись к скандированию «Кто не скачет, тот англичанин». Связь между футболом и войной стала очевидной благодаря финансируемым и распространяемым спецслужбами листовкам с изображением мультяшного Марадоны, принимающего капитуляцию британского льва. Чемпионат мира по футболу и Фолклендская война позволили аргентинцам потерять себя в слепом патриотизме, который игнорировал реальное положение дел в экономике и в правительстве, не имеющем мандата и все менее контролируемом.
10 апреля, когда госсекретарь США Александр Хейг направлялся в Каса Росада для представления мирного предложения, на его пути оказались аргентинцы. Более трехсот тысяч человек собрались на площади Пласа-де-Майо, что стало самой крупной демонстрацией со времен Перона. Они сожгли британские и американские флаги, представив ковер из сине-белых цветов. Для хунты это было оправданием, для сторонних наблюдателей — симптомом политического недуга, уходящего корнями, по крайней мере, к Перону, признаком, по словам Джимми Бернса, «подавления индивидуальности, отрицания истории и замены их крайним национализмом, граничащим с ксенофобией. В политическом плане это означало победу тоталитаризма над демократией». В конце концов, зачем кому-то отстаивать свою индивидуальность, если выделиться — значит стать угрозой, а быть угрозой — значит рисковать исчезнуть?
Как и в 1978 году, даже для тех, кто выступал против режима, стало практически невозможно не поддержать свою страну. Писатель Эрнесто Сабато, который с самого начала выступал против Перона и был готов критиковать хунту, продемонстрировал противоречивые чувства многих аргентинцев, дав интервью испанскому радио, в котором его едва можно было расслышать между рыданиями. «В Аргентине, — сказал он, — воюет не военная диктатура. А весь народ, его женщины, его дети, его старики, независимо от их политических убеждений. Противники режима, такие как я, борются за свое достоинство, борются за то, чтобы уничтожить последние остатки колониализма. Не заблуждайтесь, Европа, за Мальвины борется не диктатура [Аргентинское название Фолклендских островов], а весь народ».
В то время как более трехсот человек погибли в результате затопления крейсера «Бельграно» ВМС Аргентины британской атомной подводной лодкой [«Бельграно» был куплен Аргентиной у Соединенных Штатов в 1951 году. Ранее он был известен как авианосец «Феникс» и пережил нападение на Перл-Харбор в 1941 году. Его затопление вызвало огромные споры, и многие критики как в Аргентине, так и в Соединенном Королевстве указывали на то, что корабль находился за пределами 322-километровой запретной зоны вокруг Фолклендских островов. Аргентинский военно-морской флот, однако, признал, что после предупреждения, отправленного британским правительством в посольство Аргентины в Швейцарии 23 апреля, за девять дней до затопления, вся Южная Атлантика рассматривалась обеими сторонами как театр военных действий. Капитан «Бельграно» Эктор Бонцо всегда воспринимал нападение как законный акт, говоря, что он идет на запад, чтобы занять более выгодную тактически выгодную позицию на юге. Это правда, что президент Перу предложил мирный план за четырнадцать часов до затопления, но правительство Тэтчер всегда утверждало, что оно не знало об этом до тех пор, пока не произошло нападение], эта катастрофа конкурировала в освещении с переходом Марадоны из «Боки» в «Барселону». Перед отъездом в Испанию команда-участница Кубка мира прошла парадом с транспарантом «Мальвины — это Аргентина». На фоне грандиозного шоу нередко проскальзывала искра самоанализа, в частности, за десять дней до начала турнира в газете La Nación появилась статья под заголовком «Уметь проигрывать». Учитывая общую атмосферу, она точно высмеивает безумие, когда футбол и война переплетаются: «Прогрессирующий распад аргентинского оптимизма, — писалось в ней, — вызывает настоящий национальный невроз, проявляющийся в некоторых социальных явлениях, таких как навязчивое внимание к чемпионату мира 1978 года, на котором победа над лучшими командами других стран вернула обществу утраченную уверенность в том, что она может быть лучшей в мире. Такая слава, достигнутая в цирке гладиаторов... давала эрзац-утешение для ран национальной души, не имеющей более значимых побед в других значимых областях международной конкуренции».
Даже Менотти, которому, должно быть, было трудно увязать свой левый подход с одним из самых наглых националистических актов хунты, смог оправдать акт оппортунистического бряцания саблями как часть продолжающейся борьбы Аргентины за самоопределение, поставив чемпионат мира 1982 г. в один ряд с военной кампанией. «У каждого человека есть своя роль в борьбе, — сказал он. — В эти моменты происходит национальное единение против британского колониализма и империализма. Мы испытываем огромную боль за наших братьев по боевому флоту, но на нас возложена спортивная миссия, и мы постараемся выполнить ее достойно».
В большинстве своем отечественные СМИ продолжали радостно пропагандировать войну на языке квазифутбола, хотя любому нейтральному человеку становилось ясно, что у плохо оснащенных и недостаточно подготовленных аргентинских призывников нет никакой надежды на победу. Когда аргентинская сборная на чемпионате мира по футболу добралась до Испании, то обнаружила, что газеты на родном языке и без всякого повода для предвзятости рассказывают совсем другую историю. Чувство потрясения было глубоким. «Мы были уверены, что выиграли войну, и, как любой патриот, я был предан национальному флагу, — говорит Марадона. — Это был огромный удар для всех членов команды».
В качестве обладателей Кубка мира Аргентина играла в матче открытия чемпионата мира против сборной Бельгии на «Камп Ноу». По признанию Марадоны, в Буэнос-Айресе царило настроение ожидания, поэтому, приехав в Испанию, они считали успех настолько необходимым, что он был практически неизбежен. Девять человек из стартовых одиннадцати играли в 1978 году, но в их игре не было той динамики и драйва, которые они демонстрировали на домашней арене, и они уступали в счете после 63-й минуты игры. Размашистой передачей с левого фланга Франки Веркаутерен нашел Эрвина Ванденберга за спинами защитников, и хотя ему потребовалась целая вечность, чтобы укротить мяч, Фийоль замешкался, и защите не удалось вовремя вернуться назад, позволив ему пробить в сетку ворот. Марадона, у которого была травма подколенного сухожилия, попал в перекладину со штрафного удара десять минут спустя, но Аргентина стала первым действующим чемпионом, проигравшим свой первый матч со времен Италии в 1950 году. «В футболе, — говорил Марадона, — дух заразителен: если команда находится в хорошей форме, то даже самый большой осел в команде может это уловить. Как и скука, посредственность тоже заразна».
На следующее утро газета Clarín разделила свою первую полосу на два заголовка: «Бомбардировка британских войск» и «Неудачный дебют на чемпионате мира по футболу». Позже в тот же день британцы приняли капитуляцию Аргентины в Порт-Стэнли, о чем было объявлено в новостях, как бы подтверждая странную взаимосвязь той войны с футболом, во время трансляции по BBC победы Бразилии над сборной СССР со счетом 2:1 [Трудность точной проверки того, что и когда транслировал каждый канал, не позволяет быть абсолютно уверенным в том, что он на самом деле был первым, но, безусловно, одним из первых, кто высказал свое мнение о прекращении огня, был менеджер «Саутгемптона» и бывший гвардеец Лоури МакМэнери, неловко импровизирующий со своей позиции эксперта, когда BBC прервала прямую трансляцию, чтобы вернуться в студию, чтобы сообщить последние новости].
Для хунты это было началом конца, а на Кубке мира Аргентина прозябала на фоне ощущения, что ей не хватает дисциплины. Менотти часто фотографировали выходящим из своей комнаты в обнимку с немецкой моделью. Его аппетит к женщинам вряд ли был секретом, но в условиях неудачной кампании Кубка мира это стало проблемой. Жена Альберто Тарантини поссорилась с защитником на пляже, угрожая лечь в постель с другим мужчиной, и эта ссора с ликованием освещалась в испанской прессе. Другие испанские журналисты открыто скептически относились к Марадоне, а Пеле в своей колонке в газете Clarín писал: «Мое главное сомнение заключается в том, обладает ли он достаточным величием как личность, чтобы оправдать чествование мировой аудиторией». За три года до этого Марадона прилетал в Рио, чтобы встретиться с Пеле; он расценил критику как предательство.
Рамон Диас был выведен из состава, а Кемпес отодвинут на второй план, чтобы дать Марадоне больше свободы в игре против Венгрии, которая в своем стартовом матче разгромила Сальвадор со счетом 10:1. Марадона забил два мяча в результате победы со счетом 4:1, и Аргентине для выхода в финал оставалось только обыграть Сальвадор. Что они и сделали, хотя победа была далека от убедительной: Пассарелла реализовал спорный пенальти, а Бертони забил второй, что привело к победе со счетом 2:0.
Наказание за не первое место в группе было суровым: Аргентина попала во вторую фазу в группу с Италией и Бразилией. В первом из этих матчей, на стадионе «Саррия» в Барселоне, Марадона не давал покоя Клаудио Джентиле — кадры с камеры, следившей за защитником всю игру, показали мастер-класс по пакостям и фолам в слепой зоне от судьи, а Ардилес играл в порванной футболке из-за грубого с ним обращения итальянской защиты. Италия забила в двух контратаках, после чего Марадона и Пассарелла попали в штангу, а под конец встречи Пассарелла забил со штрафного. Но когда Гальего был удален за запоздалый подкат на Тарделли, игра была проиграна.
Таким образом, для выхода в полуфинал Аргентине необходимо было во втором матче с большим отрывом обыгрывать Бразилию. После того, как Зико на 12-й минуте вывел Бразилию вперед, это уже не казалось вероятным, а когда Сержиньо забил второй мяч, а Жуниор во втором тайме добавил третий, надежда пропала. Марадона, раздосадованный тем, что в начале тайма не был назначен явный пенальти, потерял голову, а когда Батиста за три минуты до конца встречи зацепил Хуана Барбаса, тот в ответ всадил свои шипы бразильцу в шею, за что был удален. Позже Марадона сказал, что он хотел ударить Фалькао, который терзал Аргентину своими передачами из глубины поля, но в пылу борьбы попал не в того. Рамон Диас отыграл один гол, но поражение 1:3 с красной карточкой лучшего игрока стало бесславным для чемпионов мира, девять игроков которых больше так и не сыграли за сборную.
После поражения на Фолклендах флот и ВВС покинули хунту, оставив армию управлять страной в одиночку. На смену Галтьери пришел генерал Рейнальдо Биньоне, который пообещал возвращение к гражданскому правительству в следующем году. Инфляция достигала 200% в год (позднее она поднялась до 900%), экономика сокращалась на 10% в год, а внешний долг составлял $39 млрд., ситуация была отчаянной, и Аргентина была вынуждена обратиться за помощью к Международному валютному фонду (МВФ).
В октябре 1983 г. состоялись выборы, на которых две основные партии — перонисты во главе с Итало Лудером, который в 1975 г. в течение месяца исполнял обязанности президента, когда Исабелита Перон заболела, и радикалы во главе с Раулем Альфонсином, юристом, который попал в тюрьму в конце первого президентского срока Перона, помогал бороться за права исчезнувших людей и активно выступал против вторжения на Фолкленды [Его бабушка по материнской линии, которая вышла замуж за валлийского иммигранта, была жительницей Фолклендских островов]. Перонисты продолжали пропагандировать культ el Líder [Лидера] и через девять лет после его смерти, транслируя его величайшие речи через громкоговорители по всей стране и выпуская шоколадные конфеты с лицом Эвиты. Однако времена, когда аргентинскую политику можно было легко разделить на перонистов и антиперонистов, прошли, и Альфонсин пришел к власти.
***
Если хотите поддержать проект донатом — это можно сделать в секции комментариев!
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где только переводы книг о футболе и спорте.
