22 мин.

Владимир Кесарев: «Болельщики всегда шли с Яшиным на метро и провожали его до дома»

4 k

С «Динамо» Владимир Кесарев трижды выигрывал чемпионат страны. Со сборной побеждал в первом Кубке Европе. Мы встретились пятничным утром в кафе динамовского манежа, где Владимира Петровича ежеминутно отвлекали рукопожатиями.

– Ветераны вот тренировались – мне сейчас остается только наблюдать. Сам я кончил играть в 37 лет и стал выступать за ветеранов в команде ЦК комсомола. Нас организовал Давид Александрович Пертенава – известный гимнаст. За нашу команду играли Бобров, Бесков, Трофимов, Дементьев, Гринин. Поехали как-то на Восток – Владивосток, Комсомольск-на-Амуре, Находка. За 15 дней сыграли 14 игр – стадионы каждый раз битком. - Против кого играли? – Против молодежи – действующих футболистов. Попадались команды с городских первенств, второй лиги. Приехали как-то в Южно-Сахалинск на открытие нового стадиона. Ничего, хороший стадиончик, тысяч на 10-12, поле идеальное – но пошел дождь. Решили: если сыграем – испортим газон. Отправились на старый стадион – травы там мало, но поле вроде ровное. Дождь хлестал с утра до вечера, но мы отыграли и поехали отдыхать. Жили в горах, в гостинице «Горный воздух» – там раньше находилась разведшкола Японии. Только помылись, к нам приезжают со стадиона: «Там народ не уходит – просят вас завтра еще сыграть». - А вам уезжать надо? – Конечно, у нас же жесткий график, календарь. Приезжаем на следующий день на стадион – а народ оттуда не уходил, ночевали там. Ну так и отыграли там еще три матча – люди три дня не расходились. - Стойкие. А возобновить карьеру вам не предлагали? – Первого июня в Сочи было открытие купального сезона. Мы, сборная ветеранов СССР, приехали играть с «Араратом», который тренировал Александр Семенович Пономарев. До последнего момента вели в счете, но закончили 3:3. Мы с Бобровым действовали в паре нападающих. После игры – ужин: заходит десятиборец Игорь Новиков, он в Ереване тогда возглавлял Спорткомитет. С ним – Пономарев и бывший капитан «Арарата» Кегеян, полузащитничек. Ужинаем, тут встает Новиков: «Мы посоветовались и решили сделать вам предложение поиграть за «Арарат». Боброву и мне. Всеволод Михайлович засмеялся: «Ну ладно вы Вовку берете, но мне-то – 47 лет!»

- Когда современное «Динамо» последний раз приводило вас в восторг? – В конце прошлого года, когда Серега с командой работал, приятно было смотреть. Воронин очень здорово команду организовывал. Когда Андрей заводился, вся команда вокруг него крутилась. Выхожу делать первый удар по мячу, говорю ему: «Андрей, ты скажи Кураньи – главная его задача: забивать. А не где-то там ерундой заниматься». Привел ему пример: «Помнишь, у вас в Германии был Герд Мюллер – так он из штрафной площади не выходил». Хотя он и парень-то был невысокий – не то что Кураньи. У этого фактура – должен головой забивать по 30 мячей в сезон. Воронин тут же перевел Кураньи мои слова – тот закивал: «Ага-угу». - Недавно вы раскритиковали Дзагоева за нападение на Уилкшира. Во времена вашей молодости таких стычек не случалось? – Динамовскую защиту – Кузнецова, Крижевского, Глотова, Рябова, меня – стали как-то критиковать за то, что мы слишком жестко играем. Мы спрашиваем ребят – Толю Исаева, Баркая из Тбилиси, Мишу Месхи: «Вас динамовские защитники обижают в игре?» Все отнекиваются. Мы играли жестко, но не грубо. Так нагло правила не нарушали. - Дзагоев – самый несдержанный игрок в России? – Самый несдержанный – Шемберас. У него пятьсот желтых карточек за карьеру! Он по карточкам занимает первое место в мире, опережая второго на 190. Просто атомщик. - Вы дебютировали в большом футболе в 26. Тогда так принято было? – Оборона-то у «Динамо» хорошая была. И неизвестно, когда бы я дорос до основного состава, если б Толя Родионов руку не сломал. Они шли со второго поля на теннисный корт, где была раздевалка. А там валялись ракетки с мячами. Родионов и говорит Трофимову: «Вась, давай поиграем – пока толпа моется». Начали играть – а они большие любители тенниса были – ну Толя поскользнулся, упал и сломал руку в локте. Я вышел и начал играть вместо него. А до 26-ти выступал только за дубль и четвертую команду. 

- За четвертую?

– Да, тогда в «Динамо» четыре команды было. Со мной в четвертой играли Виктор Васильевич Тихонов, центрального защитника, Адамас Голодец, потом Бесков с Трофимовым у нас доигрывали. Однажды мы этой командой вышли в четвертьфинал Кубка – здесь на «Динамо» проиграли «Зениту» 1:2. Бесков с Трофимовым выходить не стали – думали, опозоримся. Но, мы, мальчишки, чуть «Зенит» не побороли.

- Какой был из Тихонова футболист?

– Отличным был защитником – зимой в хоккей играл, летом в футбол. До сих пор дружим, хотя уж больше полувека прошло. - Работать начали во время войны?

– В 12 лет, в 1942 году. Как раз сегодня жена пыль протирала, отыскала медаль: «За доблестный труд в Великой отечественной войне». В 15 лет мне ее вручили. На завод нас привел участковый по фамилии Хитров. Зима 41-го страшно холодная была – до 45 градусов ниже нуля доходило. Могли заниматься и воровством, и чем хочешь – обстановка тяжелая, война, голод. Ели мороженую картошку – это считалось хорошо. Мама очистит картошку, а из этих очисток, отрубей, валяет котлетки. Так и ужинали.   - Как на завод попали?

– Хитров привел нас, человек 15-20, на завод Коммунистической партии Германии, рядом с Савеловским вокзалом. Хитров этот с фронта только вернулся, с рукой у него что-то было. Собрал нас: «Пойдемте обедать». Пришли в столовую: суп из чечевицы, пюре из мороженой картошки и кусочек селедки, хлеб, чайная ложка льняного, горького масла. Пообедали и пошли к директору. Хитрову – ему: «Ты за них отвечаешь». – Долго работали?

– С семи утра до двенадцати. На этом заводе были нужны именно детские руки. Маленькие, тонкие. Нужно было протягиваться в узкие отверстия в ракетах и прикручивать там что-то, крючки куда-то насаживать. А перед призывом в армию нас заставили учиться на шоферов. Учеба заняла не то что сейчас – полтора года! – Ничего себе. – Два раза в неделю – с шести до девяти. И так 18 месяцев. Экзамен предстояло сдавать на Солянке. Помню, пошел я в полуторку, грузовую первым.  Гаишник говорит: «Давай прокатимся». Ну я завел машину, набрал скорость, едем. Справа – газетный ларек, и рядом арка. Я только тронулся, гаишник – мне: «Останови, я газетку куплю». Но по правилам-то нельзя рядом с аркой останавливаться. – И как вышли из положения? – Я проехал чуть дальше и остановился. Он говорит: «Вылезай, все ясно. Иди жди в ГАИ. Я думал, ты у арки остановишься». Подловить меня хотел. Потом я три месяца работал стажером и только после этого выдавали права – так я стал водителем самосвала. – Как в «Динамо» попали? – Мы играли за завод «Борец» на стадионе «Труд» финал Кубка Москвы – против команды «Серп и Молот». Выиграли 3:1. Я играл в центре нападения. Я ж не защитник – я нападающий. Тренером у нас был такой дядечка в соломенной кепке – Троекуров, настоящий заводский мастер, не выпивоха, культурный. Выиграли мы этот кубок, в раздевалку зашли Аркадий Чернышев и Владимир Щербов, бывший судья, начальник отдела футбола и хоккея в «Динамо». «Хотим вас пригласить в «Динамо» – центральный стадион, 11 подъезд, завтра к 12 часам». Ну я пришел – и так здесь и остался. – В каких условиях существовала четвертая команда «Динамо»? – Мы жили на теннисном корте. Была большая раздевалка с двухъярусными кроватями. Человек 20 нас там жило. Питались в кафе на центральном стадионе «Динамо». Вверху был ресторан, а мы на первом сидели. Пять лет провел в этой команде. – А спустя два года уже поехали на чемпионат мира. – Сначала играл за вторую сборную. Приехали как-то в польский Хожув. Выигрывали у Польши 2:1. На последней минуте нам поставили пенальти. Центрфорвард Цезлик пробил, но Разинский поймал. Раньше разметку наносили известью, так бедный Цезлик, рухнув, всю известь съел от горечи. – Как развлекали себя во время сборов? – Якушин устраивал соревнования по шашкам – целый календарь составлял. Но Михаил Иосифович хитрый был: у нас отбой в 11 – кто читает, кто радио слушает, кто спит, он стучится в дверь Алекперу Мамедову: «Вы не спите?» – «Нет». – «Я хочу предложить сыграть календарную игру в шашки». Мамедов: «Да я уже как бы сплю». Якушин: «Ну а когда еще? Больше некогда. Днем я занят». Берет его тепленького и обыгрывает.

- В шахматы тоже играли? – Давид Бронштейн, знаменитый шахматист, приехал к нам на базу и попросил подготовиться к какому-то Кубку вместе с нами: зарядку поделать, книги почитать. Контрольные две игры он провел с нами. В общем, вся команда против него. Сделали три-четыре хода, он вдруг встает: «Ну все, вы проиграли». Мы возмутились: «Как проиграли? Ты чего? По одной пешке только съели! Давай дальше». Он сел, его кто-то из игроков по плечу хлопнул: «Ты давай повнимательней играй». Бронштейн обернулся назад: «Да-да, конечно».  И вот всякий раз, как он отворачивался, мы у него то коня, то туру… Пару-тройку раз ему так по плечу постучали и у него остались только король, королева да пешки. В итоге Бронштейн предложил ничью. – Хитро. – А он нам потом говорит: «Вы у меня на шестом ходу коня забрали, на девятом туру». И так далее. Все помнил, в голове держал. – Чем еще на базе занимались? – В бильярд играли, волейбол, баскетбол, за грибами ходили. Инвентарь готовили. Набивали шипы. Столовым маслом натирали бутсы, чтоб мягкие были. – Вы привели диалог Якушина с Мамедовым. Якушин со всеми футболистами общался на вы. – Все время. Даже с мальчишками: «Вы уж будьте добры» – и так далее. Не только Якушин, но и Качалин так разговаривал. Самое серьезное, что он сказал футболисту, он адресовал Яшину. Играли с Австрией на чемпионате мира в Швеции. Ведем 2:0, назначают пенальти. Качалин говорит начальнику команды, Старостину: «Андрюш, ты посмотри, какую позицию Лев занял». А Лев прижался к левой штанге. Андрей Петров (Старостин – Sports.ru) как рванет с места: «Лев, поправь позицию!» Яшин стоит как стоял – у левой штанги. Австриец разбегается и бьет в правый нижний угол. Яшин ловит этот мяч. Так вот Качалин ему после игры: «Ну я вам скажу, вы негодяй. Негодяй, а не парень. Ну надо же быть такому негодяю!». Это самое жесткое, что я от Гавриила Дмитриевича слышал. – Яшин много таких фокусов устраивал? – Он регулярно что-нибудь придумывал. У Льва, кстати, день рождения в понедельник. Рано он, конечно, ушел – до последнего с ним дружили. У него ведь разрядки в игре не было, это мы куда-то пробежаться могли, выплеснуть эмоции, а он всегда в напряжении. Однажды пришел после игры, бросил кепку: «Все, больше не буду играть». Якушин – ему: «Ну вы успокойтесь, сходите в душ». У Крижевского спрашивает: «Что там в игре-то случилось?» – «Да ничего не было, все тихо. 3:0 же выиграли». Яшин выходит, выпивает чай с лимоном: «Я в первом тайме один раз только мяча коснулся!».     А была уже осень, холодно. «Я только к стойке подойду, – продолжал Яшин, – грязь с бутс собью и опять стою». – То есть дело было в том, что вы, защитники, к нему чужие атаки не подпускали? – Конечно. Ударов по его воротам вообще не было. А тогда ведь нельзя было вратарю мяч отдавать – народ свистел. Но пришлось Борису Кузнецову и мне начать иногда пасовать назад. Лев успокоился – ногой не выбивал, рукой за центр поля выкидывал. Но однажды случился какой-то порыв ветра и мяч после паса Кузнецова ударился в перекладину – и на угловой. Якушин говорит: «Борь, вы повремените все же назад отдавать. Или уж очень аккуратно – мимо ворот, но не в створ».

- После чемпионата мира в Чили Яшина жутко критиковали. Говорят, он даже пропал на две недели. – Чумовые! Нельзя же так с вратарем. Думаю, из-за тех нервных перегрузок Лев и скончался так рано. К тому же Лев успокаивал нервишки сигаретами. Не в открытую, конечно, – так, в сторонке, в туалет отойдет, покурит. – Из полевых игроков кто-то курил? – Численко баловался. Зимой тренируемся на теннисном корте. После занятий Игорь встал здесь за уголочек, покуривает. В дубленке. Рядом проносится Якушин. Число раз – и в рукав сигарету. Но Михей-то профессор: «Ну что, Игорек, как потренировались?» – «Да так, ничего, Михаил Иосифович». – «Устал?» – «Да нет, не устал». – «Я смотрю, вы с мячом-то неплохо обращаетесь». Стоит разговаривает и смотрит – у Численко из рукава дым пошел. Говорит, усмехаясь: «Сигаретку-то погасите. Я так полушубок в армии сжег». – Я карман так в школе прожег, понимаю. Вы невероятно часто для послевоенного советского человека бывали за границей. Первую вылазку помните? – В 57-м отправились в турне по Южной Америке. Мы первые поехали, никого до нас не было. Сыграли 1:1 с «Васку да Гама» на «Маракане». Потом играли в Уругвае и Аргентине, а закончили в Чили. Лешке Мамыкину в Монтевидео Андраде ногу сломал. Открытый перелом, белая кость торчит – страшно. Мы уехали, а он там остался лечиться. Потом еще один случай был –  Валерка Фадеев слег с аппендицитом в Африке. Оставили его в Гане. – В Африке тоже турне проходило? – Целый месяц длилось. Гана, Гвинея, Того, Нигерия. Там жара неимоверная. Начало лета, декабрь. Играем в Гане, перерыв. Нам говорят: «Тут сейчас будут легкоатлетические соревнования, так что вы не торопитесь – минут через 20 выходите на поле». Мы выбираемся на второй тайм. Там действительно соревнуются – копья бросают. А перед нами африканец бежит по беговой дорожке – и копье в него, епт. Насквозь. Африканцы в панике: «Доктора! Доктора!» Наш Юрий Самойлович Зельдович прибегает: «Его даже трогать нельзя! Насквозь же». Отпилили это копье и увезли парня на скорой. – Жуть. А вообще хоть чем-то хорошим та поездка запомнилась? – Там нам подарили статуэтки из черного дерева. Тяжелые, как металл.   – Что дарили во Франции после победы в первом Кубке Европы? – Победу отмечали в ресторане на Эйфелевой башне. Сантьяго Бернабеу подарил каждому хорошие часы, а затем раздал всем по конверту. В каждом из конвертов лежал контракт. «Я не обещаю, что все вы будете в мадридском «Реале», но в чемпионате Испании заиграете точно. Посмотрите контракты – и милости просим». Затем обратился к Яшину: «Вам предлагаю самому вписать в контракт свою  будущую зарплату». – Все отказались? – Следующим утром нас пригласили в посольство на чай. Вручили конверты с деньгами. Посол говорит: «А конверты от Бернабеу сложите вот сюда».   – Бернабеу звал всех к себе, но сборная Испании от игры с нами в четвертьфинале отказалась. Почему? – Главный тренер Испании Эленио Эррера приезжал в Москву, жил в «Метрополе». Сходил на игру с Польшей, а мы выиграли 7:1. К игре с Испанией мы готовились в Озерках, на спортивной базе, где раньше жил генерал фон Паулюс. До этого мы обыграли еще и венгров с чехами. Каждому игроку выдали по два билета на Испанию – для родственников. Мы жили с Никитой Симоняном, и вот приходит к нам Сергей Сальников: «Наши болельщики, торгаши, просят по одному билету, а они вам за это, что угодно – холодильник, мебель». Мы с Никитой дали по одному билету. – Что попросили взамен? – Я тогда только получил квартиру здесь, на Динамо. Говорю: «Мне бы кухонный гарнитур. Небольшой, у меня кухня метров 9-10». На следующий день Андрей Петрович Старостин собирает всех: «Испанцы отказались играть – им засчитали поражение 0:3». Оказывается правительство Испании жестко спросило Эрреру: «Обыграете их?». Тот замялся: «Не знаю». – «Тогда отказываемся». Звоню домой, мне говорят: «Слушай, тут в картонных коробках привезли мебель. Что с ней делать? На лестничной клетке стоит». Я думаю: раз игры нет, пускай увозят. Но ребята мебель все же оставили. – В финале четырех вы так и не сыграли? – В Марселе аппендицит вырезали. Вместо меня в двусторонке играл Андрей Старостин. Так Понедельник от него ни разу не убежал. Андрею Петрову за 50 было. Понедельник жаловался: «Я не знаю, что делать. Сюда покажу – он не идет, туда – не идет». Опыт. – В больницу один попали, без переводчика? – Переводчик был с командой. Общаться особо и не о чем было. Вырезали да заклеили. – Как это? – Во Франции не зашивали шов, а заклеивали. Приехал домой, меня тут по всем больницам возили, показывали – как надо аппендицит лечить. Через два года шва вообще не осталось. – Ваши самые запоминающиеся встречи за рубежом? – В Гане ходили на чай к королю. Там мы впервые увидели какао-бобы – размером с каштан. Их сушат на асфальте, но поскольку перерабатывающей промышленности нет, бобы отправляют в Европу. Нам подарили по пакетику. Крошили эти бобы молотками помельче – и в кофемолку. Вскипятил, сахарку добавил – жидкий шоколад. - Слышал, что вы ездили с Хрущевым в Китай. – Нас принимал Мао Цзэдун. Прилетели, прохладно, нам выдали зеленые теплые куртки. Мы пришли, разделись. Посидели, поговорили и пошли кушать в ресторан через улицу. Я смотрю на куртку – надел, вроде моя. Меня догоняют двое: «Вы надели куртку Джо Эн Лая. Вот ваша». А Джо Эн Лай был премьер-министром, вторым человеком в Китае после Мао. Я смотрю: та куртка, которую я по ошибке взял, снаружи как обычная, но подкладка меховая. - Демократично. – А еще к нам на базу в Китае приезжал маршал Климент Ефремович Ворошилов. Мы жили под Кантоном, сели обедать с Ворошиловым. Нормальный дядька. Обед идет, и вдруг приносят небольшую обезьянку – а в середине стола специальная дырка. Обезьянку подсовывают под столом в эту дырку, прикрепляют ремнями, моют головку – и о-о-п-па. - Ох. – Головка вскрылась и мозги пульсируют. Климент Ефремович набок упал. Парные мозги – это, оказывается, самое шикарное угощение в Китае. Но про обезьяну есть история и повеселее. - Давайте лучше ее. – Пошли мы в Австралии в зоопарк. Подошли к клетке с шимпанзе. Рядом – ящички с орешками, бананами, чтоб кормить животных. Но мы же не можем нормально покормить. Даем обезьяне банан, она протягивает руку, а мы отдергиваем. Дразним. И так несколько раз. Рассердили ее, она отошла к корытцу с калом, зачерпнула рукой и как даст по нам. Ну мы-то увернулись, но мимо проходил ничего не подозревавший Бесков – кажется, с Симоняном и Гершковичем. А жара была – Константин Иванович в белой рубашке с коротким рукавом. «Батюшки мои, что ж вы делаете», – заорал. Вся рубашка грязная.

- Да, это действительно повеселее. Видел вашу свежую фотографию с Пеле, которому вы противостояли на ЧМ-1958. Давно встречались? – Он приезжал лет шесть назад. Тут еще поле на «Динамо» было. На том чемпионате ему было 17, а мне 28. Он тогда ничего не сделал. Витька Царев, который сейчас с нами здоровался, впился в него. Как нам говорили, все его партнеры были против, чтоб он играл следующую игру. - Почему? – Партнеры по атаке  – Вава, Диди, Гарринча, Загалло – считали, что от него нет пользы. Гарринча мне куда больше понравился. За год до ЧМ мы отправились на «Маракану» смотреть матч «Ботафого» – «Фламенго». Советского посольства не было, поэтому нас опекали чехи – они и посоветовали нам съездить на эту игру. Стадион чумовой, с трибуны до поля метров сто – аэродром. Последним на поле выбегал какой-то хромой парень – у Гарринчи ведь одна нога короче другой была.  Борис Кузнецов смеется: «Что за команда с хромыми. Здоровых, что ли, нет?» Ми-и-илый мой, он как начал там всех возить. Батюшки мои! - Вы с «Динамо» трижды стали чемпионом. Правда, что второе место воспринималось как провал? – Не очень-то оно радовало, скажем так. Что это за место – второе? В шестидесятом году вообще заняли третье место. «Распустить их надо всех, что это еще такое!» – такие настроения встречались. Регулярно приезжало руководство и МВД, и КГБ. Очень часто у нас бывал Семичастный, глава КГБ. Владимир Ефимович любил команду, интересовался всеми делами. Молодец дядечка – спортивный такой. Выходил на поле, жонглировал мячом.   - Недавно в Новогорск приехали на разговор болельщики «Динамо», сегодня вообще обстреляли футболистов. В пятидесятые-шестидесятые что-то похожее могло случиться? – Чтоб так – ни разу. Мы общались с болельщиками иначе и гораздо чаще. После игры выходим из четвертого подъезда. Вся площадь заполнена болельщиками. Толпа. Поздравляют или, наоборот, спрашивают: «Ну что, не могли выиграть, что ли?» Мы-то рядом со стадионом живем, а Яшин жил на Кутузовском проспекте – на втором этаже. А внизу, под его квартирой, была электрическая подстанция. Оттуда шел дикий холод, пол ледяной – дети летом в валенках ходили, все с соплями. Потом уж он на Сокол переехал. - И вот выходит Лев Иванович со стадиона... – Он никогда не был Львом Ивановичем. «Лева, привет!», «Лев, поздравляем» – все дела. Это сейчас Аршавина Андреем Сергеевичем зовут – это как-то странно и некрасиво. К Яшину болельщики обращались по имени. У нас тогда были не сумки, а фибровые рижские чемоданы. У него в толпе тут же чемодан выдергивали и возвращали у подъезда. - Болельщики провожали прямо до дома? – Шли с ним на метро – игроков же не развозил никто. Доезжали до «Киевской», там Лев выходил и вместе с этой толпой шел домой. Обсуждали игру. Тогда все иначе было – например, болельщики разных клубов сидели на стадионе вместе. Не как сейчас – «Спартак» здесь, «Динамо» здесь. Никто не дрался, не ругался, никого не оскорблял. Много артистов за «Динамо» болело. - Например? – Женя Евстигнеев – в бассейн к нам приходил, в футбол играл. Николай Крючков, он тут, на Беговой жил. Михаил Иванович Жаров. Лев Барашков приезжал песни петь. Фаина Раневская – она жила в доме на улице Горького, где был Елисеевский магазин. Иногда спускалась что-то купить. Все останавливались: «Ой-ой, Раневская!» Она: «Да, нечасто увидите Раневскую в домашних туфлях в магазине».   - Московские болельщики – в том числе динамовские – сейчас не очень тепло встречают «Анжи». Когда вы возглавляли махачкалинское «Динамо», сталкивались с чем-то подобным? – Тогда было более дружеское отношение. Все по-товарищески встречали, с уважением.

- Вы всю жизнь прожили в Москве. Легко было в Дагестане? – Я там недолго пробыл. Сменил Юрия Александровича Севидова. Попросили помочь. А до этого в динамовской школе работал с 60-м и 62-м годами – у меня в команде были Бородюк, Уваров, Коробков, Андреев, Козлов, Савельев. Еще помогал Жене Бойкову с командой 1956 года – там у нас играл Николай Александрович Толстых.   - Каким Толстых был футболистом? – Он подавал мячи. Обычно ребята просто руками кидают. А мы присмотрелись – этот блондинчик ногой пасует, и раз – в руки вратарю. Мы его пригласили – элегантный был мальчик, сухопарый, ловкий. Проскакивал между двух, будто его шампунем облили. Играл неплохо, с хорошей культурой. - После ДЮСШ вы поработал в четырех региональных динамовских командах – интереснее всего узнать про жизнь в Якутске. – Тяжело было, вечная мерзлота. Большую помощь якутскому футболу оказывал Пал Палыч Бородин, возглавлявший горисполком. Он молодец, помогал формировать, экипировать команду. Стадион был неплохой. Сейчас там, говорят, даже искусственное покрытие, а тогда была натуральная трава. Я говорил: «Траву-то надо косить, чтоб бобрик оставался». Подкашивали, делали газончик, но начинать тренировку было нельзя. Только ступаешь на газон, тут же взлетают мошкара и комары. Отправляли доктора и массажиста, чтобы они, в костюмах, нарезали два круга и поднимали всю мошкару. Только после них выходила команда. - Достойная была команда? – Юра Пудышев из Минска приехал. Еще в состав требовалось ставить одного местного футболиста – якута. На таймик его можно было выпускать – для них это радость. Полный стадион ходил. Года три я там проработал. Но холод – вы не представляете. Я прилетел в финской куртке. От аэропорта до машины – метров 30. Министр внутренних дел говорит: «Вон стоит машина. Нужно пробежать – а там тепло». Пробежали, но дышать нельзя было. Минус 50 градусов. Приезжаем, смотрю: а у меня одна подкладка от куртки осталась, весь синтетический верх осыпался. С тех пор только натуральные меха носил. - К холоду привыкли? – Привык к тому, что если автобус идет, ни в коем случае нельзя к нему бежать. Легкие заморозишь. Лучше следующего дождаться, но дойти до остановки тихим шагом. Как сейчас не знаю, а тогда осенью заводили машины и только весной глушили. Такой мороз был только под Москвой зимой 41-го. Немцы не знали, что делать. Снега три метра лежало.

- Чем занимался Фонд Яшина, в котором вы работали с 92 года? – Ездили смотрели интересных ребят, узнавали, какое здоровье, как ведет себя. Саша Уваров из Орехово-Зуева. Приехали к нему домой, мама говорит: «А он вон на площадке». Посмотрели на него – парень рослый. Дедушка тоже высокий. Пригласили. Саша к нам каждый день по три часа в один конец добирался. Часто теперь общаюсь и с ним, и с Бородюком. Я теперь в основном открываю, закрываю разные турниры. Как это говорят – свадебный генерал? - Золотой сборной-1960 часто собираетесь? – Нас мало осталось. Встречаемся. Нас как-то позабыли. А почему позабыли – не знаю. Всех вроде поздравляют, празднуют юбилеи. А мы выиграли Кубок Европы – и ничего. Мы получали стипендию от РФС – не то 500, не то 700 рублей. Лет шесть назад Виталий Мутко собрал нас: «Как же так? Давайте пересмотрим». Пересмотрели – и мы до сих пор получаем по 5 тысяч в месяц. Получается, 120 евро. - При Фурсенко что-нибудь изменилось? – Володя Маслаченко, еще живой был, ходил с Понедельником к Фурсенко. Он: «Да-да, это неправильно, мы все пересмотрим». Ничего не менялось. Симоняну говорил: «Но ты же в РФС работаешь». – «Да я все время об этом напоминаю». Но как будто эту историю на ручной тормоз поставили. 12 евро в месяц и все. Николай Александрович сейчас возглавил РФС, но уже и неудобно его просить. Скажет: «Чего вы, старики, лезете-то». Остались-то все больные. Крутиков больной лежит, Симонян только выписался. Толя Исаев – хоккеист, с клюшкой ходит, Толя Ильин еле ходит, кожа да кости, Витька Царев на завтрак принимает 11 таблеток и столько же на ночь. У меня два искусственных тазобедренных сустава – и левый, и правый. Первую операцию делали лет шесть назад, а вторую – три года назад. Что-то там неудачно произошло, пришлось полосную операцию делать – разрезали живот. Спасибо профессору Александру Сергеевичу Ермолову, главному хирургу института Склифосовского. Ему под 80, болельщик наш динамовский. Приехал ко мне: «Ну что ж ты, Вовка! Ну-ка пожми мне руку». Пожал ему. «Все будет в порядке». Прекрасный мужик.

PS. – Эх, скорей бы у нас здесь стадион новый построили. Место-то шикарное. Центр города. Метро рядом. Слышал, к спартаковскому-то только на пароходе подплыть можно будет… Это что же у вас теперь книга выйдет?

- Да нет, просто интервью.

– Ну ты как распечатаешь, занеси сюда, оставь на вахте. Витьке Цареву да мне. 

Впервые интервью опубликовано 19 октября 2012 года. 19 января 2015-го Владимира Кесарева не стало.