«Когда выигрывали, Реднапп говорил: «You’re fucking great players». Первый сезон Смертина в АПЛ
Жгучий текст о «Портсмуте».
Хочу начать этот текст в стиле Харри Реднаппа – очень емко. Время в «Портсмуте» было чуть ли не самым ярким в моей карьере, потому что именно там я понял, что такое английский футбол.
Сначала я не понимал, как буду играть в таком темпе. Как будто кто-то нажимал кнопку перемотки
В «Бордо» меня все устраивало: место в основе, красивая страна, вкусная кухня, свой дом. Только было слишком спокойно, хотелось нового. Мы выиграли Кубок, неплохо играли в чемпионате, но легко относились к тому, что не можем взять титул. Я думал о переходе в другой европейский клуб, но внезапно появился вариант с «Торпедо». Это был очень амбициозный проект: в 2003-м клуб собирался выкупить Александр Мамут, инвесторы – Роман Абрамович и Сулейман Керимов. Они хотели создать суперкоманду из России, которая будет конкурировать с топами в Лиге чемпионов. Звали тренировать Свена-Ерана Эриксена, ходили слухи о трансферах Хенрика Ларссона и других звезд.
Понятно, что это был очень рискованный шаг, но я согласился. Разорвал контракт с «Бордо» сразу после предсезонки и первого матча в чемпионате. Вылетел в Москву, успешно прошел медосмотр в «Лужниках» и ждал официального запуска проекта. Вдруг мне сообщили, что сделка о покупке клуба не состоялась. Я оказался не у дел.
Пару недель самостоятельно поддерживал форму, а потом мне позвонил агент Паулу Барбоза и сказал, что я перехожу в «Челси». Я отреагировал очень осторожно, потому что с детства считаю, что все блага нужно заработать. А переход в «Челси» я не заработал. Я понимал, что это некая услуга за ту непростую ситуацию, в которой я оказался. Раньше мне было как-то неловко в этом признаваться, но теперь не стесняюсь, потому что уверен: я доказал на поле, что достоин большого клуба.
Когда подписал контракт с «Челси», понимал, что не попаду в состав: прошло уже три тура со старта лиги, все связки были наиграны. В центре поля собрались настоящие монстры: Лэмпард, Макелеле, Верон, Гронкьер. Поэтому меня отдали в аренду в «Портсмут» – честно говоря, я толком и не знал, что это за команда, и где вообще находится город. Тем более «Портсмут» тогда впервые в истории попал в АПЛ.
Но я обрадовался. Был счастлив оказаться в Англии и понимал, что начать там карьеру с небольшого клуба – самый оптимальный вариант.
Пока ждал разрешения на работу, посмотрел матч «Челси» против «Лестера» на «Стэмфорд Бридж», а на следующий день отправился в Портсмут, где уже моя команда играла с «Болтоном». Меня нисколько не смутил маленький 20-тысячный «Фраттон Парк», который построили аж в 1899 году. Громкий, уютный, приближенность трибун создает фантастическую атмосферу, зрители буквально слышат дыхание футболистов. Сложно передать словами, что творилось на поле. Это был уже не тот интеллектуальный и красивый футбол, который я увидел на «Стэмфорд Бридж», где зрители требовали изящные комбинации. Здесь две рабочие команды рубились на смерть – и это не преувеличение.
Первые 10 минут я недоумевал. Как будто кто-то включил перемотку, скорость X2. Во Франции, конечно, был вязкий и атлетичный футбол, но не настолько динамичный. Я заметил, что практически никто не отдает продольные передачи, все стараются сразу играть вперед. Много стыков и перемещений, очень лояльное судейство.
Первая мысль пугала: «Черт, и как я здесь буду играть?»
Харри Реднапп даже не смотрел, как мы тренируемся. Очаровательный человек
У «Портсмута» не было инфраструктуры, мы ездили ближе к Саутгемптону, где и тренировались на базе какой-то академии. Там было хорошо, а вот раздевалка на «Фраттон парк» удивляла: очень маленькая, если начинаешь тянуться, обязательно кого-нибудь заденешь пяткой. И очень тесный туннель к полю: выйти одновременно с соперником невозможно.
Но спартанские условия совершенно не смущали, я был рад, что рядом классные футболисты, среди которых Тим Шервуд, Патрик Бергер, Стив Стоун и, конечно, великий Тедди Шерингем. Когда мы ездили на матчи, все брали с собой борсетки, и Шерингем мне говорил: «Алексей, здесь вся моя жизнь. Кредитные карточки, ключи от машины, зубная щетка, бритва, фотография любовницы».
О последнем пункте я не переспрашивал.
Про тренировки. Меня поразила их интенсивность и жесткость – все носились так, будто мы играем в финале Кубка. Никогда не забуду поведение опорника Найджела Куоши, на место которого я претендовал. Когда мы играли в разных командах, он очень активно лупил меня по ногам, иногда по голени текла тонкая струйка крови. Когда играли вместе, Куоши постоянно требовал мяч, кричал: «Давай мне!». Хотя почти все эпизоды к этому не располагали. Он хотел вывести меня из себя, но просто не знал мою подготовку. А вы точно понимаете: после отцовской школы и тренировок с Яковенко его выкрутасы меня только мобилизовали. Потом я выиграл место в основе, меня зауважали партнеры и болельщики, и ему пришлось смягчиться. Смирился.
Несмотря на интенсивность, тренировки были очень примитивные. Команду возглавлял Харри Реднапп – типичный английский менеджер. В Англии ведь нет понятия coach. Коучи – те, кто руководят тренировками, помощники. А главный тренер – manager. Реднапп и был управленцем: он не занимался тренировочным процессом, выходил на поле, только когда начиналась двусторонка.
Сейчас, конечно, все изменилось из-за методик иностранцев, а с Реднаппом у нас каждый день были одни и те же тренировки. Разнообразие появлялось только за день до матча, когда наигрывался состав. И да, никакой теории с передвижением фишек.
Обычно происходило так:
• Выходим на поле, Реднаппа нет. И его можно понять: зима в Англии в 2003-м выдалась неприятной, дожди лили каждый день.
• Сразу разминка, без растяжки: пробежка, барьерчики, переступы. Забудьте про квадраты и другие игровые упражнения.
• Тренируем кроссы: подачи с флангов и завершение.
• Five-a-side – дыр-дыр на укороченном поле. На полное поле мы никогда не играли – одни ворота ставили на центр, другие – на линию штрафной. В Англии уже тогда делали площадку меньше, чтобы быстрее принимать решения. И вот когда начинался five-a-side, выходил Реднапп. Часто просто бродил по бровке, разговаривал по телефону.
Эпизод, который ясно опишет его подход. В 2003-м в полуфинале Кубка мира по рэгби играли Англия и Франция, и Реднапп предложил перенести тренировку. Во время матча мы как раз завтракали в столовой, Реднапп говорил: «Парни, давайте посмотрим еще немного». Досмотрели до конца.
Несмотря на то, что Реднапп был менеджером, он всегда выбирал тех, кто сильнее. Благодарен ему за то, что он давал мне свободу – в «Портсмуте» я много атаковал, отдал несколько голевых передач. Ребята со Sports.ru даже сказали, что он сравнил меня с Модричем – говорил, что я задавал нужный темп, управлял игрой пасами. Мне это сравнение очень приятно.
Может, тактик из Реднаппа и не самый мощный, но он отличный мотиватор. Поскольку я плохо знал английский, то часто даже не понимал, о чем он говорит, но заряжали его речи как надо. Там часто слышалось fuck – для него это не просто ругательство, а слово-связка. Когда мы проигрывали, он говорил: «You’re fucking bad players». Когда выигрывали: «You’re fucking great players». Очень коротко, прямолинейно и ясно.
В Англии прощают все, кроме малодушия. Ты можешь запороть ключевой момент, но обязан рубиться за команду
Я дебютировал за «Портсмут» в Вулверхэмптоне. Когда выходил, оставалось минут 8, но было впечатление, что матч только начался. Мое первое касание – воспоминание на всю жизнь. Защитник Арьян Де Зеув отдает мне пас, я принимаю в пол-оборота, чтобы сразу уйти от соперника. В это время небезызвестный Пол Инс подбегает и выносит меня через мяч. Тогда к единоборствам относились брутальнее: можно было сделать подкат прямой ногой и, если пятка не оторвалась от травы, при этом ты попал в мяч, а не в ногу, то игра продолжалась.
И вот Инс прыгает в подкате, мои ноги улетают выше головы. Жду свистка, поднимаю руку, кричу «Рэф!». А мяч уже где-то далеко у наших ворот. Поднимаюсь возмущенный, а потом осознаю: «Да это ведь моя игра, мой чемпионат».
В следующих матчах закрепил важное: если не принимать решение до принятия мяча, это конец. Здесь делать нечего. Напрягал все извилины и делал минимум касаний. Никаких лишних движений. Иногда казалось, что на поле приходится выживать – просто сумасшедшие скорости.
Единственный раз я смалодушничал, когда играли против «Эвертона». Я вышел правым центральным полузащитником, а на левом фланге атаки зажигал юный Уэйн Руни. В какой-то отрезок я много подключался к атакам и не добежал за ним в защите – мог рвануть, но поленился. Шла подача – он открылся на дальней и забил головой.
После этого я никогда не позволял себе расслабиться, потому что малодушие – единственное, чего тебе не простят в Англии. Ты можешь совершить роковую ошибку, можешь отдать неточный пас, можешь пропустить соперника, можешь не забить верный момент, но если ты рубишься – тебе все простят.
Здесь стоит чуть детальнее рассказать о болельщиках. Атмосфера на «Фраттон Парк», наверное, может сравниться только с «Энфилдом». Приведу пример. Когда мы играли в Кубке с «Арсеналом», нас возил Тьерри Анри. Как бы я ни пытался отобрать у него мяч, как бы ни цеплял, он разворачивал. То есть ты создаешь максимальные помехи, а он все равно двигается на очень высокой скорости.
В том матче Анри забил два и ассистировал, Венгер поменял его за несколько минут до конца, и я замер: весь «Фраттон парк» встал и аплодировал. Люди наградили соперника, который уделал нас 5:1. А сразу после финального свистка они аплодировали нам. Проигравшей команде. Просто за то, что мы боролись и неплохо выглядели. Фанатам не важна твоя форма: у нашего крайнего полузащитника Стива Стоуна по бокам свисали так называемые «ушки», но когда он брал мяч и ускорялся, все подскакивали со своих мест.
Трибуны у поля – отдельная любовь. Пару раз в дождь я улетал к болельщикам, чуть ли не нанося им травму. И они с наслаждением выталкивали меня обратно. А когда мы обыгрывали топ-клубы (как, например, в Кубке «МЮ»), то превращались в героев. Сезон уже можно было считать успешным.
Что еще меня удивило в «Портсмуте»
• Про того самого Стоуна с «ушками». Поначалу я не понимал, как игрока в такой форме допускают к тренировкам и матчам: «А где взвешивание? Что с измерением давления? Почему его не штрафуют?» Потом понял: да мы же сами встаем на весы и сами вписываем результат. То есть вписать можно было любую цифру, чем Стоун наверняка пользовался.
• После матчей все ели кашу. Я и думать не мог о пище после 90 минут на поле, а другие налетали на овсянку с джемом: огромный чан ставили прямо в раздевалке.
• Игроки по-английски приходили в раздевалку и так же уходили из нее. Во Франции тренер мог забыть, что уже жал тебе руку, и пожать дважды. А здесь было достаточно сказать: «Hi guys».
В Портсмуте я пытался понять, в чем смысл жизни, и толком не учил английский
Я был так воодушевлен английским футболом, что мне не были нужны ни кинотеатры, ни музеи, ни хорошая погода. После тренировки возвращался домой – обедал – читал книжки – гулял с сыном – ложился спать. И ждал следующей тренировки. В общем-то, и пойти было некуда: чаще всего мы с сыном гуляли в марине, где стояли яхты и катера.
В Портсмуте я очень сдружился с Джимом Риорданом: коммунистом, который в 1960-е учился в Москве и женился на русской. Его сына приставили ко мне как преподавателя английского. С Джимом я очень сошелся во взглядах. Он был профессором, писал детские и футбольные книги. Джим офигел, когда узнал, что я проштудировал всю литературу Джона Фаулза. Мы потом ездили к нему в домой, о чем я рассказывал в большом интервью.
В то время я прикипел к стоикам, допытывался до смысла жизни и часто нырял к Джиму в гости. Если очень упрощать, вот основные маркеры стоицизма: космополитизм, равенство, важность морального выбора, необходимость жить сообразно Природе. Учение о том, как даже в самых тяжелых ситуациях увидеть возможности. Я спрашивал у Джима, в чем смысл жизни, а он отвечал: «Блин, Леша, а я и не знаю». Я очень удивлялся: человеку 70 лет, а он не знает, в чем смысл жизни. Профессор, преподает, пишет книги, любит футбол. Кто же тогда еще должен знать? Сейчас вспоминаю об этом с широкой улыбкой.
Да, про язык. Как вы помните, французский я выучил легко и быстро, а вот с английским вышло иначе. Мне было дико неудобно, что я его почти не знаю, хотя на нем говорит весь мир. Это очень давило и мешало продвигаться дальше – я просто стеснялся своего уровня. Когда учил французский, в голове была установка, что его знает не так много людей, поэтому я разрешал себе ошибаться. К тому же английский позволяет изъясняться, даже если ты знаешь несколько десятков слов. Французскую базу освоить гораздо сложнее: женский и мужской род, обратные глаголы и так далее.
В общем, я подходил к процессу достаточно глупо. Учите языки смело и не стесняйтесь ошибок.
***
Я очень доволен сезоном в «Портсмуте» – мы заняли 13-е место, что очень неплохо для дебютанта лиги. Журналисты называли меня одним из лидеров команды, мы с защитником Де Зеувом конкурировали за приз лучшему игроку сезона. В основном СМИ голосовали за него, но некоторые выбирали и меня. Сам Де Зеув прозвал меня vacuum cleaner – «пылесосом». Аргументировал так: «Ты настолько вычищаешь центр, что до меня мяч докатывается в ошметках. Если вообще докатывается».
Я точно знал, что покину «Портсмут», потому что «Челси» хотел вернуть меня из аренды еще после первого круга. У них травмировался кто-то из опорных, и мне позвонила Марина Грановская – пригласила на разговор с Абрамовичем. Мы гуляли, пили чай, и он сказал, что меня ждут в Лондоне. А под конец встречи спросил: «Ну что решил-то?» Я попросил подумать до вечера, а в тайне надеялся, что «Челси» договорится со Скоттом Паркером (об их переговорах писали все газеты), звездой «Чарльтона». Так сильно я хотел доиграть сезон в «Портсмуте».
Но отказывать было неудобно, поэтому вечером я перезвонил Грановской и сказал, что готов вернуться в «Челси». Когда в итоге взяли Паркера, я даже обрадовался, что не придется так резко перестраиваться.
После того сезона я отыграл на Евро-2004 и был готов к «Челси». До сих пор помню звонок Харри Реднаппа: он говорил, как сильно хочет, чтобы я остался. Но как бы хорошо мне ни было в «Портсмуте», я не имел права упускать шанс сыграть в «Челси».
И следующий текст – как раз об этом.
Смертин в подкасте Глеба Чернявского: миллион шикарных историй
Фото: Gettyimages.ru/ Laurence Griffiths, Phil Cole, Mike Hewitt, Jamie McDonald, Clive Mason; личный архив Алексея Смертина
Поэтому Реднапп созвал пресс-конференцию и сказал, что верит в него и тот станет одним из лучших игроков в мире.
И он стал. Звали племянника Фрэнк Лэмпард.
Алексею уважение, только влюблённый в футбол человек может так поступить
А теперь - "Внимание, вопрос!" ©
ЕСЛИ ОНИ ВСЕ ЧТО-ТО ВИДЕЛИ В СМЕРТИНЕ, МОЖЕТ, ЭТО ПОТОМУ, ЧТО ОН БЫЛ ОТНЮДЬ НЕ СРЕДНИМ ФУТБОЛИСТОМ?