«Слишком короткая жизнь: трагедия Роберта Энке» 17. В стране вратарей
***
Иоахим Лев приехал в Королевскую аллею, чтобы ничего не видеть и чтобы его не видели. В место, где другие люди восхищаются последним писком моды и выставляют себя напоказ, тренер сборной приехал в поисках уединения. Он заехал в гостиничный номер на бульваре Дюссельдорфа 5 мая 2008 года на три дня. Он хотел спокойно посовещаться со своим тренерским штабом о составе на чемпионат Европы. Позиция вратаря была не самой актуальной темой, но самой чувствительной. Было три места. И четыре кандидата.
Йенс Леманн должен был быть номером один — Лев решил это несколько месяцев назад, когда оставил его в воротах, хотя он был запасным вратарем «Арсенала». Воспоминание о том, чего добился Леманн во время чемпионата мира 2006 года, имело больший вес, чем мысли о том, чего могли бы достичь остальные трое.
Остались Тимо Хильдебранд, Роберт Энке и Рене Адлер. Хильдебранд и Роберт были в составе сборной постоянными членами сборной в качестве запасных вратарей в течение года. На протяжении всего этого периода Адлер был самым выдающимся вратарем в Бундеслиге.
Было бы легче принять решение, если бы они сначала выбрали третьего вратаря. Германия никогда не выставляла своего третьего вратаря на матч чемпионата мира или чемпионата Европы, поэтому стало традицией брать в качестве третьего вратаря молодого человека, который мог бы приобрести ценный опыт турнирной жизни. Двадцатитрехлетний Адлер, появившийся в Бундеслиге как откровение, был идеальным кандидатом на этот пост.
«Это поставило нас перед вопросом, причиним мы боль Тимо или Роберту», — вспоминает тренер вратарей сборной Германии Андреас Кепке.
За пять лет Хильдебранд стал логическим преемником Кана и Леманна, он был третьим номером на чемпионате Европы 2004 года и чемпионате мира 2006 года; парень с будущим. Роберт попал в национальную сборную в возрасте двадцати девяти лет и сыграл лишь один международный матч. Однако у Хильдебранда только что был тяжелый год. В своем первом сезоне в «Валенсии» он столкнулся со своим коллегой-вратарем Сантьяго Канисаресом, который не собирался уступать свое место в воротах без боя. Он относился к Хильдебранду с холодным презрением, не обмениваясь с ним ни единым словом. В этом не было ничего личного, это было просто средство борьбы. Две смены тренера за один сезон не улучшили рабочую атмосферу в «Валенсии». «Здесь всегда что-то происходит», — сказал Хильдебранд.
Напряженность была очевидна в его игре. Если без сантиментов проанализировать сезон в Испании, то один из коллег Лева из отеля на Королевской аллее заметил: «Тимо допускал ошибки почти в каждом матче». Иногда Хильдебранд не был достаточно уверен в себе, чтобы дотянуться до мяча в касание, порой он сталкивался со своими защитниками, пытаясь поймать кросс. Эти ошибки редко имели серьезные последствия, но игра Тимо точно не излучала чувство безопасности. Что касается сборной Германии, то Хильдебранд тоже испытывал настоящее давление в своей единственной игре, отборочной против Кипра. Роберт, с другой стороны, играл с большей надежностью в течение четырех лет в «Ганновере». «С таким человеком ребята точно знают: он там. И это внушает обороне необходимую уверенность», — сказал Кепке.
Но у Хильдебранда тоже были замечательные моменты в «Валенсии». Однажды болельщики назвали его мано де милагро — «чудесная рука» — когда он парировал удар головой от игрока «Левантеса» Альваро де Акино, в то время как его тело по инерции двигалось в противоположном направлении. В течение пяти лет они приглашали Хильдебранда в национальную сборную, потому что считали его возможным номером один. Разве они не должны упускать из виду неровный сезон в чрезвычайно сложных условиях?
Или вопрос был именно в этом: какой вратарь будет более надежен в экстремальных условиях? Разве это не было решающим моментом в поиске запасного вратаря? «А что, если Йенс Леманн получит травму в полуфинале чемпионата Европы? — спросил Кепке и сам же ответил: — Тогда можно без проблем поставить Роберта в ворота на финал. Его нервы настолько крепки, что он спокойно вошел бы даже в такую игру. После смерти дочери он знает, что в мире есть вещи поважнее». Другие люди в комнате — Лев, его помощник тренер Ханси Флик и главный скаут Урс Зигенталер — смотрели на вещи точно так же. Лев должен был сам принять окончательное решение.
16 мая, за три недели до чемпионата Европы, пришло время раскрыть состав. Семь телевизионных каналов собирались транслировать это действо в прямом эфире. Кепке позвонил четырем вратарям перед объявлением, чтобы тот, кому не повезло, не узнал печальные новости из СМИ.
Около девяти часов утра Тимо Хильдебранд был уже на пути в пригород Патерны на последнюю тренировку «Валенсии» в этом сезоне. Он вывихнул бедро и хотел отсидеться в последнем матче чемпионата «Валенсии» два дня спустя против мадридского «Атлетико», чтобы поберечься для чемпионата Европы. Он провел пять лет, терпеливо ожидая за спиной Кана и Леманна: это должен был быть его последний турнир в качестве запасного вратаря, а затем Леманн уйдет из сборной. Путь на вершину наконец-то будет свободен.
Звонок Кепке настиг Хильдебранда в машине. Он слушал тренера не меньше минуты, затем попытался что-то сказать в ответ, но слова не складывались в предложения. Хильдебранд просто повесил трубку.
Ему потребовалось четверть часа просто для того, чтобы начать приходить в себя. Он припарковался у тренировочной базы и перезвонил Кепке.
— Но почему, Энди? — спросил он. — Почему?
Когда общественность узнала о составе Лева по одному из семи телевизионных каналов, Роберт позвонил другу.
— Жак, — сказал он, — ты где?
— Эй, Роберт, фантастика! Фантастика! Я только что услышал по радио. Я рад за тебя — невероятно рад! Ты едешь на чемпионат Европы!
— Да, спасибо.
— По этому поводу надо устроить вечеринку. Ты, должно быть, на седьмом небе от счастья, Роберт!
— Я уже знаю со вчерашнего вечера. Послушай, Жак, я просто хотел узнать, где ты. Я завезу тебе почту.
По дороге домой с тренировки он сделал крюк на другой конец Ганновера, чтобы забрать письма Жака и немного поболтать. Потом он позвонил Тимо Хильдебранду.
Их отношения были сугубо профессиональными. Он больше наблюдал за Хильдебрандом, чем разговаривал с ним, но заметил одну вещь: переход в «Валенсию», который несколько сбил его со спортивного пути, пошел Хильдебранду на пользу и в других отношениях. «Мне кажется, что он стал более отзывчивым, более приветливым», — сказал Роберт. Он подумал, что тот факт, что Хильдебранд в одиночку испытал бессилие в чужой команде и в чужой стране, сделал его более чутким к другим. Теперь ему казалось еще более важным проявить сочувствие к Хильдебранду. Каким бы трудным ни был этот телефонный звонок.
На самом деле он не знал, что сказать своему конкуренту, чье место он занял. «И я не знаю, есть ли такая вещь, как правильные слова в подобной ситуации», — сказал он, когда мы говорили об этом позже. Он просто продолжал тараторить. Он сожалел. Он мог понять, как себя чувствует Тимо. Через три месяца должен был начаться новый сезон, и в футболе еще многое предстояло выиграть, даже для Тимо. Разговор был коротким. — Но у меня было такое чувство, что Тимо был рад моему звонку».
Чемпионат Европы начался с приятной лодочной прогулки. Яхта вывезла национальную команду в открытое море недалеко от Майорки, где они могли нырять, плавать и на некоторое время поверить, что они на самом деле находятся в тренировочном лагере по омоложению, как тренеры назвали первую часть подготовки в Пальма-де-Майорке.
За год, проведенный в национальной команде, Роберт оказался в одной команде с центральными защитниками Пером Мертесакером и Кристофом Метцельдером. Ему было не так легко сблизиться со своими естественными друзьями, другими вратарями.
«Он не разговаривает», — сказал он, пожимая плечами по поводу Йенса Леманна.
Леманн культивировал роль вратаря как одинокого ковбоя, который должен мрачно и безрассудно идти своим путем. Когда он все-таки открывался, то, как правило, становился назидательным. Одной из его любимых тем в то время было то, что в его клубе, «Арсенале» и в Англии в целом все было лучше, чем где-либо еще. Однако довольно загадочным образом Леманну не удалось усвоить две самые важные английские добродетели — вежливость и иронию — за пять лет своего пребывания в Лондоне.
Что касается другого вратаря, то у Роберта были определенные сомнения. Тот факт, что будет время после чемпионата Европы, после Леманна, нельзя было игнорировать; тогда Рене Адлер и он будут бороться за первое место, согласно недавнему вызову в сборную. Но это, похоже, не слишком беспокоило парня. Роберт с удивлением заметил, что Адлер пытается вступить с ним в контакт. В то время как Леманн продолжал свою тренировочную программу в полном молчании, Адлер крикнул: «Супер, Роберт!», - после спасения или хотел знать, должен ли он отойти немного назад, чтобы поймать кросс. Через несколько дней он предложил Роберту последний ритуал братания между вратарями: он спросил, может ли он примерить перчатки Роберта. «У него была по-настоящему широкая рука, — говорит Рене. — Я провалился в его перчатках».
Роберт со своим соперником-вратарем Йенсом Леманном.
Роберт не знал, что с этим делать. К Адлеру в газетах относились гораздо лучше, чем к нему; подсознательно перед чемпионатом Европы Роберт перенес свое негодование по этому поводу на самого Адлера. И вот Адлер показывал себя симпатичным парнем.
Рене Адлер был на семь лет моложе Роберта, а в футболе семь лет — это разрыв между поколениями. Когда Роберт дебютировал в Бундеслиге в 1999 году, Рене был четырнадцатилетним мальчиком, сидевшим перед телевизором в Лейпциге и верящим, что дорога, по которой шел Роберт, была путем, который он сам перед собой видел. Как и Роберт, Рене отправился с Востока на Запад к своему футбольному триумфу. В возрасте пятнадцати лет он самостоятельно отправился в Леверкузен. Тренер вратарей «Байера» Рюдигер Фольборн и его жена взяли его в свой дом в качестве приемного сына. Это была уникальная связь, тренер не просто обучал своего вратаря, но и воспитывал его. В то время как Рене жил вдали от родителей и места своего детства, под крышей бывшего профессионального вратаря, на которого он равнялся и которого ни в коем случае не хотел разочаровывать, его природные качества укрепились. Почти все, кто встречался с ним, были покорены его чувством такта и открытостью. В национальных молодежных командах всех возрастов он выделялся как уникальный талант; «он должен был поехать на чемпионат Европы после своего выдающегося сезона», — сказал Кепке. Сам Рене не мог в это поверить. «Я пробыл в Бундеслиге всего полтора года и подумал: должно быть, ты добился чего-то бо́льшего, чтобы поехать на чемпионат Европы, — говорит он. — А потом они принимают это странное решение взять меня».
Он не знал, как себя вести с Робертом иначе, кроме как дружелюбно и уважительно. «Я не видел себя на том же уровне, что и Робби», — говорит он. «Научись чему-нибудь у Леманна и Энке, великих, — сказал он себе перед чемпионатом Европы, — и двигайся дальше, получай удовольствие».
Но веселиться было не так просто. Частью тренировочного лагеря, как вскоре обнаружила команда, был очень сложный фитнес-курс под видом «вспомогательной программы». Рене приходилось выполнять упражнения, которых он никогда в жизни не делал, например, пробежки с сопротивлением, на которых они тащили за собой маленькие металлические санки. В первый вечер у него болели ноги, во второй — затекла спина. Ему пришлось прекратить тренировки и пойти к физиотерапевту. Роберт не мог отделаться от своих подозрений по поводу любимица средств массовой информации и с интересом отметил эту слабость. Может быть, его соперник еще недостаточно физически созрел для международного футбола?
Жены игроков тоже приехали с ними. Немецкая футбольная ассоциация нашла им отель в Асконе, том самом городе на озере Маджоре, где команда останавливалась во время турнира. В свободные вечера Роберт встречался с Терезой. Она сказала ему, что подружилась с одной из других женщин, очень милой молодой леди, . Они вчетвером могли бы пойти куда-нибудь вместе.
— Что? — спросил Роберт. — Теперь ты хочешь, чтобы я тусовался с Рене Адлером?
«В тот вечер они хорошо посмеялись с женщинами, — сказал Рене. — В основном за счет мужчин. Мы оба были неуклюжими тупицами, когда дело касалось чего-то, что надо было сделать своими руками, так что нам было что рассказать».
Рене начал проводить больше времени за командными обедами с кликой, состоящей из Мертесакера, Метцельдера и Энке. Всякий раз, когда Тереза и Роберт делали что-то с другими людьми, все это происходило вместе с Рене и его девушкой. И они встретили еще одну милую женщину, с которой Тереза всегда поддерживала контакт: мамой Рене.
Для Роберта игра за сборную Германии была вершиной. Но разве вратарь замены не была лучшей работой из всех? Он был ценной частью команды, испытал все волнение в Швейцарии, победы и веселье, как и любой другой игрок, и ему не пришлось подвергать себя давлению от игр. «Во время чемпионата Европы он был в ослепительно прекрасном настроении», — вспоминает Тереза.
После победы со счетом 2:0 над Польшей в коридоре раздевалки с ним заговорил мужчина. Франс Хук, тренер вратарей, который, по мнению Роберта, измотал его в «Барселоне», приветствовал его улыбкой. Хук теперь был тренером вратарей сборной Польши. «Вот видишь, ты все-таки нашел справедливость. Теперь ты тот вратарь, которого я видел, когда привез тебя в "Барсу". Я рад за тебя». Роберт был озадачен. Хук продолжал говорить так, как будто у них были близкие отношения в «Барселоне». Согласно внутренним часам Хука, они разговаривали три четверти часа. Затем он спросил, можно ли ему взять свитер Роберта. Роберт отдал его ему, слишком пораженный, чтобы сделать что-то другое.
Четыре дня спустя их прекрасный мир погрузился в хаос, когда сборная Германии проиграла Хорватии со счетом 1:2. Возможность вылететь на групповом этапе стала реальной. В команде вспыхнули споры, и дебаты между игроками быстро опустились до уровня таблоидов. Игроки постарше были шокированы тем, что младшие после поражения сидели у бассейна и потягивали коктейли. Дебаты о лидерстве стали открытыми, как это часто случалось в те годы. Привело ли это к успеху, если в команде доминировало несколько игроков в авторитарной, часто грубой манере поколения Эффенберга, как полагал капитан сборной Германии Михаэль Баллак? Или успешной команде нужна была плоская иерархия, в которой футболисты видели себя слугами всеобъемлющего плана игры, как это видели, в частности, молодые профессионалы? Роберт был рад, что в качестве запасного вратаря он мог остаться вне полемики. Он все равно не знал бы, на чьей он стороне. В принципе он разделял идею команды, в которой все помогали друг другу, а не следовали за одним или двумя ведущими игроками. С другой стороны, в возрасте тридцати лет он часто ловил себя на мысли, что старшим игрокам иногда нужно использовать твердую руку, чтобы обеспечить порядок.
Благодаря лучшим из обеих моделей — выдающемуся Баллаку в качестве лидера стаи и сплоченной команде, придерживающейся тщательно разработанного плана действий — сборная Германия прогрессировала, обыграв Португалию со счетом 3:2 в четвертьфинале с самым впечатляющим за последние годы игрой. Они дошли до финала в Вене, где проиграли со счетом 0:1 превосходящей их испанской сборной.
После поражения на стадионе имени Эрнста Хаппеля Роберт лежал на поле, раскинув ноги, все еще в желчно-зеленом свитере запасного и с серебряной медалью на шее. В свете прожекторов уже невозможно было игнорировать физические изменения, которые он претерпел за последние несколько лет. Он стал угловатым. Смерть Лары лишила его мальчишеского выражения лица. Тот факт, что он недавно побрил голову, потому что начал лысеть в висках, усилил жесткость выражения его лица. Его тело теперь было чрезвычайно мускулистым. Двумя годами ранее он сказал: «Я никогда не был таким одержимым, как Олли Кан, мне никогда не приходилось работать так усердно, как он, потому что у меня был талант», — но с тех пор, как появилась перспектива играть за свою страну, он усердно работал в тренажерном зале, потому что не совсем инновационной тренировки вратарей, которую он получал в «Ганновере-96», было недостаточно. Лежа на траве в полном одиночестве среди своих побежденных товарищей по команде, он смотрел прямо перед собой. Карьера Леманна закончилась уже несколько минут назад. Только от него зависело, станет ли он номером один в сборной Германии.
На каникулы он улетел с Терезой в Лиссабон. Они недавно купили там дом.
— Вопрос в том, вернешься ли ты все еще в "Бенфику", когда тебе будет тридцать пять? — спросил Паулу Азеведо.
— Конечно, — ответил Роберт.
После десятилетия, проведенного с Оливером Каном и Йенсом Леманном, сборная Германии привыкла к тому, что вратарь сборной был безжалостным индивидуальным бойцом. Когда в августе 2008 года началась эпоха после Кана/Леманна, в стране все еще существовало твердое убеждение, что вратарь должен быть таким же, как эти двое, чрезвычайно решительным в полной изоляции.
На международном уровне Роберт с раздражением заметил, как все, что ценилось на клубном уровне, внезапно обернулось против него: его объективный стиль игры, его сдержанная, уважительная манера поведения на публике. Теперь люди сравнивали его с Каном, который однажды укусил соперника за шею на поле; с Леманном, который пытался победить Кана в каждом интервью, которое он давал; и, конечно, с Рене Адлером, который смело ловил даже сложные кроссы, те, увидев которые Роберт оставался в воротах. «У Энке нет харизмы», — из этих сравнений заключил Оттмар Хитцфельд. Хитцфельд был в то время самым успешным немецким клубным тренером.
Роберт думал, что он готов к такой популистской критике. То, что говорили обозреватели, в конце концов не имело значения; имело значение мнение национального тренера вратарей. И Кепке видел в простоте игры Роберта элегантность. «Его спокойные манеры на игровом поле произвели на меня впечатление. Он обладал невероятным присутствием и авторитетом именно потому, что не был суетливым, как другие, но объективным и решительным во всех своих действиях. Как только он блестяще разрешал ситуацию с нападающим в одиночку, он возвращался в ворота, как будто подобный сейв был самой нормальной вещью в мире. Никакой тебе драмы, ничего».
В первом международном матче после чемпионата Европы, против Бельгии в Нюрнберге, Роберт сыграл в воротах сборной Германии. Это был знак того, что тренеры сборной видели в нем первого из трех или четырех равных, которые пришли Леманну на смену. Германия выиграла со счетом 2:0; Роберт без особых усилий выполнил ту небольшую работу, которую ему предстояло выполнить. Когда я позвонил ему, чтобы поздравить, первое, что он сказал, было: «К сожалению, у меня не было возможности по-настоящему блистать». Он спешил продемонстрировать свой класс. Он мог бы десять раз сказать себе, что на него не повлиял общественный скептицизм, но даже в этом случае он чувствовал давление, чтобы как можно быстрее убедить страну в своих способностях.
Но как ему было убедить публику, которая ошибочно принимала выпендреж за харизму?
«Верно, — говорит Йорг, — но ты не можешь отмахнуться от этого как от пустой болтовни, если кто-то вроде Хитцфельда говорит об отсутствии харизмы. Ты должен задаться вопросом: откуда Хитцфельд это взял?»
Йорг пришел к выводу, что это также вопрос имиджа. Благодаря своему трезвому вратарскому стилю Роберт создал меньше зрелищных сцен, чем другие вратари, которые либо больше рисковали, чтобы ловить, либо более драматично отбивали мячи на линии ворот. И когда он давал сухие, суровые интервью, средства массовой информации неизбежно предпочитали бегать за Рене Адлером с его светлыми волосами серфера и юношеской улыбкой.
Роберт выслушал Йорга по телефону и заворчал. Конечно, тренер сборной мог бы сказать без помощи интервью с улыбками, заставлял ли вратарь своих защитников чувствовать себя в безопасности или нет? Это было достигнуто с помощью четких и объективных инструкций, которые никто не мог услышать за пределами поля.
«Конечно, Робби, — сказал Йорг. — Но если бы у тебя был лучший имидж в обществе, ты бы избавился от некоторого давления, которое оказывают на тебя средства массовой информации».
Они говорили о других вратарях с более захватывающими образами, и Йорг попытался объяснить Роберту техническими терминами, что отличные сейвы часто случались только потому, что в последнюю минуту вратарь задумчиво бросался под удар. В этом не было ничего презренного. Затем в пылу дебатов вырвалась фраза, о которой Йорг до сих пор сожалеет сегодня: «Просто попытайся мысленно броситься под удар, как это делает Тим Визе».
Роберт больше не злился. Он почувствовал себя оскорбленным.
После чемпионата Европы Тим Визе из бременского «Вердера» был выбран третьим вратарем национальной сборной. Он был хорошим вратарем с мощным прыжком, которому даже Леманн мог только позавидовать. Однако другие топ-голкиперы видели в Визе занозу в заднице. Он был таблоидным вратарем. Он прыгал даже за ударами в полуметре от себя; ударами, которые он мог бы парировать стоя. Но тогда болельщики не стали бы восхищаться его подвигами. Если одинокий нападающий бросался на Визе, он скользил, как боец кунг-фу, вытянув ногу в нападающего, и комментаторы с большим волнением кричали: «Визе идет на самый удивительный риск!». Другие вратари кипели от ярости перед телевизором: неужели СМИ не понимали, что было просто ошибкой так отчаянно бросаться на нападающего? Любой, кто внимательно посмотрел бы, заметил бы, что Визе даже отворачивал голову, когда бросался вперед. Любому нападающему было легко просто оббежать его.
После своего необдуманного предложения подражать Визе Йорг больше не обсуждал с Робертом тему имиджа. Но он заметил, что с этого дня Роберт старался улыбаться в каждом телевизионном интервью.
Но в основном он оставался тем, кого англичане называют «вратарем вратаря» — тем, кого уважают его коллеги, но чью ценность не в полной мере оценивают массы. Вопреки тенденции и современной модели «радикального вратаря», который пытался перехватить каждый пас вразрез и поймать каждый кросс, Роберт упрямо цеплялся за свою идею «разумного вратаря». Что толку было в том, если дерзко выбегая вратарь ловил лишь восемнадцать из двадцати длинных пасов? «Я думаю, что люди преувеличивают, говоря, что современный вратарь должен бежать, чтобы забрать каждый пас вразрез. Что нужно хорошему вратарю, так это безошибочное представление о том, за каким сквозным мячом он собирается выходить, а за каким нет».
Он был в значительной степени одинок в подобных размышлениях в то время, когда следующее поколение, «радикальные» игроки, такие как Рене Адлер и Мануэль Нойер, срывали маневры противников далеко перед воротами, а последние «традиционалисты», такие как Тим Визе, совершали захватывающие сейвы на линии ворот.
Но сам факт того, что осенью 2008 года Адлер, Энке и Визе, три вратаря с очень разными стилями, были в сборной, показывает, насколько теоретическая идея о том, что один стиль принципиально лучше другого. Среди нападающих общественность считает самой естественной вещью в мире то, что должны быть разные типы, каждый из которых по-своему может достичь статуса мирового класса. То же самое происходит и с вратарями. Важно только, чтобы вратарь действовал уверенно и последовательно. В последние месяцы того года Роберт Энке был немецким вратарем, который усовершенствовал свой стиль больше, чем кто-либо другой.
«Он никогда не совершал серьезных ошибок, это было то, что выделяло его, — говорит Кепке. Так что в сентябре Роберт снова занял место в воротах на отборочных матчах чемпионата мира против Лихтенштейна и Финляндии. «Если посмотреть все его игры в сборной, не найти ни одного гола, о котором можно было бы сказать: он должен был остановить этот мяч, даже при счете 3:3 в Финляндии».
Самое важное испытание года наступило после той игры в Хельсинки. Агент по усыновлению из управления по делам молодежи приехал в Эмпеде. Однако она никогда не заставляла семью Энке чувствовать, что их подвергают проверке. Визит в дом был последним препятствием в процедуре проверки пригодности.
Они показали агенту детскую. Имя Лары все еще было написано магнитными буквами на деревянной двери. Тереза и Роберт хотели написать рядом имя своего приемного ребенка. Они хотели, чтобы их второй ребенок самым естественным образом узнал, что у него есть мертвая сестра.
В октябре они получили подтверждение того, что их заявление об усыновлении было принято. Теперь им приходилось ждать, и они не знали, пройдет ли четыре недели или четырнадцать месяцев, прежде чем они получат своего ребенка.
Роберту казалось, что время летит незаметно. Его новообретенный статус вратаря сборной Германии придал его жизни новый темп. Все казалось быстрее, внезапнее, особенно его возбуждение. Он отправился на тренировку со сборной в Дюссельдорф, так как приближалась кульминация отборочного турнира чемпионата мира — игра против полуфиналистов чемпионата Европы сборной России. С момента ухода Леманна он стоял в воротах на всех матчах сборной, и его игра была безупречной. Но за четыре дня до игры с Россией самый продаваемый таблоид Германии «Бильд» опубликовал заголовок о нем и Йоахиме Леве, который звучал как угроза: «Энке: Номер один Йоги (прим.пер.: Иоахима Лева) — до первой ошибки».
Он старался не принимать это на свой счет. Он знал, что то, что выглядело как кампания против него, было в основном лишь личным предубеждением: корреспондент «Бильд», освещающий национальную сборную, обычно сообщал о Рене Адлере и леверкузенском «Байере», и ему так нравился Рене, что он в каждом заголовке боролся за парня. Но его ярость не утихала. Почему человек из «Бильд» должен был нападать на него только потому, что он был конкурентом Рене? Однажды «Ганновер» проиграл в Леверкузене со счетом 0:2 — обычный результат в Бундеслиге. В «Бильлд» у этого журналиста был заголовок «Энке в ти́ре».
«Это не важно», — попытался успокоить себя Роберт.
В других средствах массовой информации также он и Рене превратились в великих соперников в дни, предшествовавшие игре против России. Леманн против Кана было вчера; теперь битва вратарей шла между Энке и Адлером. На самом же деле они становились все более близки. Было неловкое осознание того, что они сражаются за одно и то же место, но они не говорили об этом. Они были сердечными соперниками. «Роберту и Рене, как правило, требовалась гармония, — говорит Кепке. — Они отличались от Олли Кана и Йенса Леманна. Им не нужен был этот пендаль, чтобы вывести друг друга из себя, превратить друг друга во врагов. В любом случае, те дни прошли. В наши дни жизнь в футбольной команде больше связана с общением».
«У меня всегда было такое чувство, что между нами не было никакой конкуренции, — говорит Рене. — И я думаю, что это пошло нам обоим на пользу. Это помогает, если у тебя нет такого давления на тренировках — если он отобьет этот мяч, я должен отбить еще более сложный».
В Дюссельдорфе, за три дня до большого матча, тренер организовал тренировочную игру четыре-на-четыре на небольшом поле. В какой-то момент Филипп Лам пробил с близкого расстояния. Роберт вскинул кулаки и отразил мяч. На других воротах Рене сосредоточился на игре, потому что следующий удар мог попасть прямо в него. Игра шла туда-сюда на маленьком игровом поле, игроки учились принимать правильные решения на самом тесном пространстве за самое короткое время.
Во время следующего перерыва на водопой Роберт подошел к Энди Кепке и сказал: «Я снова дернул запястье, что-то ушло. Возможно я вывихнул руку».
«Приложи к ней немного льда и немедленно иди к врачу».
Рене стоял в нескольких метрах от него, все еще думая о тренировочной игре, которая возобновилась через несколько минут. Краем глаза он увидел, что Роберт не возвращается на поле, а на его место выходит Тим Визе.
Доктор осторожно подвигал левую руку Роберта. Затем он сказал: «Нам нужно в больницу».
***
Автор перевода: Антон Перепелкин
Редактор перевода: Алёна Цуликова
***
Любите немецкий футбол! Цените немецкий футбол!
Смотрите немецкий футбол, подписывайтесь на наш блог и твиттер.
Присоединяйтесь к нашему каналу на YouTube, телеграм-каналу и группе VK.
