«Слишком короткая жизнь: трагедия Роберта Энке» 6. Счастье
***
Ночью, когда телефонный звонок обычно раздается от любимой или сулит плохие новости, Марко Вилла, вздрогнув, проснулся. Это было 25 ноября 1999 года. Он взглянул на часы: почти полночь. На экране мобильного загорелось имя Роберта Энке.
После вылета «Боруссии» Марко перебрался в Австрию. Слово «провинция» заиграло для него новыми красками. Он выступал за команду высшего дивизиона «Рид». Город, спрятанный в предгорьях Альп между Зальцбургом и Линцем, насчитывал одиннадцать тысяч жителей, а его команда в 1998 году выиграла Кубок Австрии. Стадион в Риде назывался «Кайн Зорген Арена» — «Арена без забот». Марко уже чувствовал, как на него действует беззаботное отношение Рида: за пять месяцев он забил восемь голов.
Он снял трубку.
— Робби?
— Ты знаешь, что только что произошло?
Марко почувствовал, что он не хочет этого знать.
— Я еще раз пропустил семь голов.
— О, черт, Робби.
Роберт лишь рассмеялся. Как будто поражение со счетом 0:7 в Кубке УЕФА от «Сельты» из Виго не повергло его в уныние, а просто казалось невероятным.
«Бенфика» начала игру с намерением плотно обороняться. Тренер видел в первом кубковом матче классическое противостояние и отложил все решения и драму до второй игры. Спустя четверть часа «Сельта» забила гол. Что-то сломалось. «Бенфика», несмотря на свое славное прошлое, свежее обещание Юппа Хайнкеса и великолепное начало домашнего сезона, внезапно погрузилась в противоречивые мысли. С одной стороны, они приехали сюда только защищаться, а с другой — теперь они должны были начать атаковать. «Бенфика» потеряла сплоченность, а у имевшей в то время один из сильнейших составов в европейском клубном футболе «Сельты» оказался неожиданный простор для маневра. Особенно выделялись Клод Макелеле в центре поля и россияне Александр Мостовой и Валерий Карпин в атаке. Их пасовая игра превратилась в вихрь. Макелеле оказался без опекуна прямо перед Робертом, Марио Турдо спокойно направил мяч по параболе над его головой. Через сорок две минуты счет уже был 0:4. В перерыве Хайнкес яростно объяснял все, что им нужно было сделать, чтобы лучше играть. Шестнадцать минут спустя, когда оставалась еще треть игры, счет был 0:7. «Игра в основном была такой: Роберт против одиннадцати игроков, — говорит Морейра. — И каждый раз, когда забивали гол, у него не было ни единого шанса спасти ворота».
Уходя с поля, Роберт посмотрел на восемь тысяч болельщиков «Бенфики», которые пересекли границу южной Галисии. Их вид, ошеломляющая красота их печали остались с ним навсегда. «Восемь тысяч человек, и никто из них не издает ни звука».
Президент клуба Жоау Вале-и-Азеведу, громко крича, ворвался в раздевалку. Три тысячи болельщиков, ожидавших команду в лиссабонском аэропорту, также обрели голос. Роберт спокойно сказал журналистам: «Семь пропущенных мячей — это то, с чем я хорошо знаком».
«Поражение, если в этом нет его вины — это нечто иное для вратаря», — отмечает Вальтер Юнгханс.
Два дня спустя, перед домашним матчем против «Кампомайоренсе», Роберт снова сидел с Морейрой в своем гостиничном номере. Из-за травмы вратарь-младший брат Роберта в Виго не ездил.
— Как только меня нет — ты пропускаешь семь голов.
— Морейра, бринг мир вассер!
Телевизор был включен — показывали немецкое телевидение.
— Почему в этой стране на матчи Примейры приходит лишь тысяча болельщиков, но целых три тысячи встают посреди ночи, чтобы накричать на нас в аэропорту? Я не понимаю эту страну, Морейра.
— Роберт, это нормально, ты в Португалии.
— А почему здесь никто не говорит по-английски? Разве в Португалии нет школ?
— Английский обязателен до восьмого класса, а потом все его забывают. Это совершенно нормально, ты же в Португалии.
— Там, где на автомагистралях скорость ограничена 120 км/ч, — все ездят со скоростью 190.
— Совершенно нормально. Ты в Португалии, а мы тут все сумасшедшие.
— И почему я так люблю эту страну?
— Этого я тебе сказать не могу, Роберт.
В своем дворце через четыре месяца после переезда Тереза и Роберт узнали о Португалии кое-что новое: нигде в мире не бывает так холодно, как в теплых странах Южной Европы.
Как и многие квартиры в южной Италии, Испании и Португалии, гостевой дом Дворца Фронтейра не имел отопления. Тереза и Роберт не заметили этого, когда переезжали сюда в солнечный августовский день. «В каждой комнате был камин, и в XVII веке пять слуг, вероятно, ходили по комнатам, убеждаясь, что огонь зажжен», — говорит Тереза.
Холод и сырость пробирались сквозь стены. Сидя на кухне, они буквально видели свое дыхание. Одежда в шкафу начала пахнуть плесенью. Они купили два электрических радиатора и в доме со множеством комнат стали жить только в одной.. Перед тем, как Хьюберт Росскамп, охотник из Гиерата, приехал их навестить, Тереза попросила его привезти электрические одеяла. За полчаса до сна она их включала. «Хуже всего было, когда ты что-то забывал в ванной. И тебе приходилось вставать с постели».
Роберту повезло больше. Он мог принимать душ на стадионе. Вскоре он начал и зубы чистить там.
Излишне говорить, что зимой гостей дворца было гораздо меньше, нежели летом. «Это самый огромный холодильник в моей жизни», — сказал Флориан, брат Терезы. Однажды утром Тереза увидела, как он неподвижно стоит перед домом, скрестив руки на груди, закрыв глаза и повернув голову к солнцу.
— Фло, что ты делаешь? — воскликнула она.
— Я греюсь!
Во время своего пребывания в Лиссабоне брат Терезы начал испытывать некоторое раздражение. Роберт ему нравился, и он с удовольствием беседовал с ним, но почему же Роберт никогда не спрашивал его, чем он занимается? Почему бойфренд Терезы никогда не задавал ему никаких вопросов, когда Фло рассказывал им о своей жизни учителя в Мюнхене?
Это была футбольная болезнь. Профессиональные футболисты привыкают к тому, что вопросы постоянно задают им, и постепенно они забывают, как интересоваться другими людьми.
В отличие от Флориана, Хьюберт не замечал социальных недостатков Роберта. Хьюберт не стал дожидаться, пока ему начнут задавать вопросы. Если он хотел что-то сказать — он говорил. На «Эштадиу да Луш» Роберт познакомил его с легендарным португальским футболистом Эйсебио: «Эйсебио, это Хьюберт». Эйсебио показал ему большой палец. Тереза и Роберт показывали Хьюберту город, башню Белен, вид на Атлантику, и все это время Хьюберт не мог поверить, что эти люди так трогательно за ним присматривают.
Марко и Кристина приехали незадолго до Рождества. «Панатинаикос», один из двадцати пяти крупнейших клубов Европы, обнаружил в том провале альпийских предгорьев бомбардира Марко Виллу и немедленно купил его. После Рождества он будет играть в Греции.
Сами того не осознавая, Роберт и Марко были частью авангарда новой эпохи. Профессиональный футбол лидировал в глобализации. В 1992 году в английской Премьер-лиге играло очень мало иностранцев ; семь лет спустя около трети из пятисот профессионалов премьер-лиги приехали из-за границы. Молодые люди — такие как Роберт и Марко, которые, родись они на десять лет раньше, могли бы переехать из Менхенгладбаха в Бремен или Франкфурт — стали современными рабочими-мигрантами. Никто их к этому не подготовил.
В единственной теплой комнате ледового дворца Тереза и Кристина сидели на диване, Роберт и Марко — на полу. Они играли в угадайку Города, Страны, Реки.
— Э, — сказал Марко.
— Какая у вас река? — спросил дам Роберт.
— Эмс, — сказала Тереза.
— О, и у нас есть такая, — сказал Роберт.
— Н, — сказала Кристина.
— А какая у тебя река? — спросил Роберт.
— Некар, — сказала Кристина.
— И эта тоже есть, — сказал Роберт.
В конце концов Тереза и Кристина поняли, что мужчины вообще не знают никаких рек, а просто крадут их ответы. «Подозрение, естественно, пало на меня, потому что я всегда дурачился», — говорит Марко. Но Роберт был единственным, кто не хотел проигрывать.
На следующий день Тереза в качестве эксперимента подала на завтрак яичницу-болтунью без желтка.
«Что это?» — спросил Марко, бросив заговорщицкий взгляд на Роберта, подняв брови и ухмыльнувшись.
Роберт не одобрил его кривляния, неприветливо покачав головой. Шутить над Терезой запрещено.
В обед Роберт и Марко отправились в свой любимый ресторан быстрого питания. Они стояли у кассы, когда Марко уловил позади какое-то возбуждение. Он обернулся. Десятки детей заглядывали в окна ресторана, первые уже входили, а через несколько минут их окружила сотня хихикающих и хохочущих португальских ребятишек.
— Уэнк! Уэнк!
После шести месяцев в Лиссабоне Роберт понял, о ком идет речь. Энке — O Enke. Произносимая португальцами его фамилия звучала как Уэнк.
— Они что, путают тебя с какой-то знаменитостью? — спросил Марко.
Марко вспомнил, что Роберт рассмеялся от гордости. «Это было парадоксально: Робби был сдержан, но ему нравились все эти звездные штучки».
Для португальца Роберт Энке был более чем хорошим вратарем. Страна, которая часто с грустью думает о своем утраченном величии колониальной державы, точно подмечает малейшие жесты иностранцев. В то время как бизнесмены, другие спортсмены, переехавшие в страну, все еще ждали, что их поймут, когда они заговорят по-английски или по-испански, — всего через четыре месяца Роберт дал свою первую пресс-конференцию на португальском. «Конечно, не через три месяца, как ты планировал», — поддразнил его Морейра.
Это была вторая пресс-конференция Роберта, ставшая национальной новостью. «Fodes!» — было в заголовках газет на следующий день. Телевизионные выпуски новостей повторяли эту сцену снова и снова: когда Роберт на трибуне у микрофонов не смог вспомнить ни одного конкретного слова, он закрыл лоб руками и прошипел: «Fodes!» — что на португальском сленге означало «Черт!»
Люди смеялись от восторга. Для португальцев все было ясно: любой, кто мог так ругаться, был одним из них.
«Бенфика» не до конца пережила поражение со счетом 0:7 в Виго; память об этой игре держала клуб в плену. Публика с нарастающей яростью реагировала на каждую новую ошибку в игре, и, естественно, футболисты стали совершать еще больше ошибок. Президент клуба, все еще чувствуя себя оскорбленным, заставил тех игроков, которые допустили слишком много ошибок, неделями ждать своей зарплаты, и, конечно, это не помогло футболистам играть лучше. Динамика, то союзник футболиста, то его враг, тянула «Бенфику» вниз. Команда, которая отлично играла в течение нескольких месяцев, выиграла лишь один из пяти матчей чемпионата с декабря 1999-го по январь 2000-го, да и ту еле-еле со счетом 3:2 против «Униао Лейрии». «Бенфика» опустилась на третье место после «Порту» и лиссабонского «Спортинга».
Положение Хайнкеса оказалось под угрозой. 3 января португальские журналисты поджидали его у дома в Менхенгладбахе и пытались в бинокль заглянуть в его окна. Они хотели проверить, действительно ли он лежит в постели.
Хайнкеса пригласили провести новогоднюю ночь с менеджером мюнхенской «Баварии» Ули Хенессом, но он внезапно заболел лихорадкой и провел ночь в отеле. Потом, вместо того, чтобы вернуться в Лиссабон, он отправился восстанавливать силы домой. 4 января «Бенфике» предстояло долгожданное дерби со «Спортингом». Португальские СМИ заподозрили тренера в симуляции гриппа, чтобы побольше времени провести дома. Любого, кто был знаком с трудовой этикой Хайнкеса, позабавила бы сама мысль о том, что тренер отлынивает от работы. Но после этого эпизода дела в «Бенфике» уже не были такими забавными.
Хайнкес в лихорадке прилетел обратно в Лиссабон, но по совету врача не поехал на стадион, а смотрел матч по телевизору. Он закончился без забитых голов, в этой игре Роберт стал лучшим игроком «Бенфики». Тренер, каким бы больным он ни был, должен быть со своей командой, — настаивала возмущенная спортивная пресса. «Португальская журналистика еще хуже португальского футбола», — прокомментировал Хайнкес, как только ему стало лучше. Президент «Бенфики» пришел в ярость. Он публично выступил против тренера и перестал платить ему зарплату.
В течение нескольких месяцев «Бенфика» вела себя подобным образом с Боссио, вратарем, который попал в немилость после того предсезонного матча. Он больше не был нужен, и его заставили ждать жалованья. «Бенфика» разобралась с трансферной платой и документами, необходимыми для получения разрешения на игру, лишь спустя шесть месяцев после начала сезона. Учитывая, как сильно над ним поиздевались, Боссио оставался на удивление расслабленным. Он продолжал без единой жалобы тренироваться с Робертом и Морейрой. Публика уже забыла Боссио; он находился в тени Роберта Энке, который, по мнению Вальтера Юнгханса, «был на пути к тому, чтобы стать великим вратарем международного масштаба». Первый и третий вратарь команды — звучало как окончательное, недвусмысленное, качественное отличие. Но без того неудачного дня у Боссио в преддверии сезона роли Роберта и Боссио могли бы легко поменяться.
Кое-чему Роберт, герой публики, научился у отверженного Боссио. Он заметил, как другие вратари «Бенфики» — Морейра, Боссио и Нуно Сантос – выходили дальше из ворот, чем Кепке, Кан и Кампс в Германии. Это помогало им прерывать больше пасов вразрез и кроссов. «Я бы предпочел иметь вратаря, который выходит только на шесть простых кроссов и берет их все, чем вратаря, который выбегает на десять кроссов и два самых сложных пролетают мимо него», — настаивал Роберт в разговоре с Морейрой. Он действительно верил в это: лучший вратарь не тот, кто справляется с самыми сложными ситуациями, а тот, кто делает меньше ошибок. Впрочем, в узком кругу Морейры и Боссио он все-таки определил свое положение в воротах. Когда кто-то из команды соперника заходил на половину поля «Бенфики», Роберт теперь стоял в семи метрах от ворот.
Для Роберта это был не просто шаг вперед, а экспедиция в неизвестное. Самое главное для вратаря — это чувство безопасности, и Роберт теперь стоял там, где никогда раньше не стоял. Он отказывался от безопасности, которую создавал годами; от точного знания, сколько шагов до ворот, и какие углы между ним и штангами. Он инстинктивно отступал на прежнюю консервативную позицию, ближе к воротам. Каждый раз, когда он делал это, он чувствовал побуждение снова выдвигаться вперед.
«На Роберта не нужно было давить, он был самокритичен и всегда хотел учиться сам, — говорит Юпп Хайнкес. — За свою карьеру я тренировал кучу игроков, и, будучи тренером, ты всегда особенно хорошо ладишь с тем или иным членом команды. Но если после тридцати лет работы меня спрашивают, кто по-моему мнению является идеальным профессионалом, то я всегда отвечаю: Фернандо Редондо и Роберт Энке. Оба они были не просто особенными футболистами, а особыми людьми — уважительными, общительными, умными».
Каждый раз, когда свежевымытая и с влажными волосами команда покидала стадион после тренировки, Хайнкес отправлялся в спортзал. Как обычно, там были Роберт и Вальтер Юнгханс, хотя теперь Роберт тащил за собой и своего «младшего брата» Морейру. «Это были лучшие времена», — говорит Хайнкес. В этом спортзале он мог снимать напряжение от работы. После того, как он все время старался, чтобы его понимали на иностранном языке, было просто замечательно снова говорить по-немецки. Они говорили «о футболе, политике, повседневных вещах», как вспоминает Хайнкес, а затем переходили к таким темам, как фильмы, еда, собаки. «Эти разговоры наедине в спортзале, три немца за границей, — говорит Хайнкес. — Это было подобно молитве».
Свадебная фотография Роберта и Терезы в 2000 году.
В своем ледяном дворце Тереза и Роберт мечтали о лете. Они пообещали себе осенью переехать из Дворца Фронтейра, потому что не вынесут там еще одной зимы. Но пока они были готовы мириться с холодом, чтобы провести еще одно лето у бассейна.
18 февраля 2000 года Тереза развернула подарок от Роберта на свой двадцать четвертый день рождения. Сквозь оберточную бумагу она почувствовала материал.
— Ага, футболка, — сказала она, изо всех сил стараясь, чтобы ее голос звучал довольным, а не смущенным.
— Примерь, — сказал он, трогательно нервничая. Вне поля это с ним часто случалось, когда все шло не так, как планировалось.
Тереза натянула черно-желтый вратарский свитер «Бенфики».
— Ничего? — спросила она.
Свитер доходил ей до колен.
— Да. Встань спиной к зеркалу, прежде чем жаловаться.
Это означало поход в ванную — мини-полярную экспедицию.
Тереза посмотрела в зеркало на свою спину. «ТЕРЕЗА ЭНКЕ» было напечатано на плечах. Внизу, там, где обычно находился вратарский номер, Роберт приклеил белый вопросительный знак.
Терезе потребовалось не больше секунды, чтобы понять, что это значит.
Они поженились на летних каникулах в замке близ Менхенгладбаха. Подруга Терезы Кристиана, качая головой, фотографировала ее бирюзовые свадебные туфли.
Тереза нашла себе нового приятеля. С тяжелым сердцем она оставила одну из двух своих собак в Германии у родителей. Теперь, когда могла, она выводила гулять собаку дворцовой экономки, чтобы можно было ее спустить с цепи.
— Морейра, — сказал Роберт в гостиничном номере, — почему здесь так плохо обращаются с животными? Куда бы я ни пошел, везде вижу бродячих или сидящих на цепях собак.
— Я тебе много раз говорил: ты в Португалии.
— Мы должны помочь этим собакам.
Но он и Тереза были единственными, кто так думал.
Осенью они переехали из Дворца Фронтейра в одноэтажный дом в Сассейросе с садом и центральным отоплением, недалеко от пляжа, где не было никаких правил, запрещающих держать собак. Тереза выкупила собаку у экономки. В парке она подобрала тощую дворняжку. Распространились слухи, что вратарь и его жена любят животных. Через ограду их сада перебросили собаку, а пуделя привязали к фонарному столбу у входной двери. Женщина, работавшая в офисе «Бенфики», вызвала Роберта после тренировки. Доберман, переросший свой ошейник, который теперь сильно врезался в шею, был оставлен для Роберта.
«Дорогая, иногда я ненавижу тебя за то, что не могу пройти мимо нуждающегося животного», — сказал Роберт Терезе.
И вот внезапно у них оказалось семь собак.
Джокер, однако, не ладил с Аламо. Они посадили Джокера в садовый сарай, а Тереза вошла в дом с мобильником. Когда Роберт успокоил Аламо, он позвонил ей: «Теперь можешь выходить с Джокером».
В конце концов, при всей их любви к животным, это показалось им нелепым. Джокера поместили в собачий приют в Синтре. Роберта иногда раздражала приверженность Терезы заботе о животных; как никак, она не могла спасти всех собак в Португалии. Но он каждый день ходил в собачий приют, чтобы отвести Джокера на получасовую прогулку.
— Даже я подумала: неужели это обязательно делать каждый день? — говорит Тереза.
Второй сезон Роберта Энке в «Бенфике» начался с прощания. В сентябре 2000 года Юпп Хайнкес отказался от участия в кампании, отработав всего четыре дня в новом сезоне. «Я больше не могу это вынести», — сказал он. «Бенфика» закончила свой первый год с Хайнкесом и Робертом третьими в Примейре, заработав на пятнадцать очков больше, чем в прошлом году, как подчеркнул Хайнкес; на два места ниже «Спортинга» и без места в Лиге чемпионов. СМИ и болельщики ворчали. Хайнкесу не платили уже девять месяцев.
Для Роберта уход его поручителя не был переломным моментом. За год, проведенный в Лиссабоне, он стал более независимым, не в последнюю очередь как вратарь.
Прибыл новый тренер, и большинство дел в «Бенфике» шло своим чередом. Чеки пришли с опозданием на две недели, президент клуба Жоау Вале-и-Азеведу был арестован по подозрению в растрате, португальский парламент обсуждал положение клуба, а министр финансов сообщил депутатам о долгах в £50 млн. и «преступных интригах». Публика, однако, оценивала «Бенфику» не по этим отчетам, а по их славному прошлому.
Сразу после ухода Хайнкеса «Бенфика» проиграла «Боавиште» со счетом 0:1, а затем сыграла вничью с «Брагой» со счетом 2:2. Роберт сидел дома, едва способный вести нормальный разговор с женой. Мысли то и дело возвращали его к голам, в которых он не был виноват.
«Ладно, хватит, пойдем гулять, — сказала Тереза, внезапно приняв твердое решение. — Ты не можешь наслаждаться жизнью только тогда, когда хорошо играешь».
Они поехали в Белен. Он шел без особого энтузиазма.
Там его остановили на улице: «Уэнк, что случилось с “Бенфикой”?», «Уэнк, почему вы перестали выигрывать?» Он улыбнулся, дал несколько пустых ответов, и они продолжили гулять. После этого он немного расслабился.
Может, он научился освобождаться от этого? Можно ли было освободиться от этого?
Новому тренеру было тридцать семь, и он никогда прежде не руководил профессиональной командой. Его звали Жозе Моуринью. Годы спустя, когда он стал «Особенным» в «Челси» и миланском «Интере», спортивные журналисты писали о его завораживающем высокомерии и громких словах. В то время с «Бенфикой» Роберт просто с энтузиазмом отмечал тактическую точность, заразительную эйфорию и его привязанность к игрокам. «Он был лучшим тренером в моей карьере». Не прошло и четырех месяцев, как он ушел. Оскорбленный отказом клуба продлить его контракт до следующего лета даже после пяти побед подряд, включая победу со счетом 3:0 в дерби со «Спортингом», Моуринью подал заявление на увольнение. Когда он прощался с игроками, его глаза наполнились слезами.
Пора было снова включить отопление в Лиссабоне. Слова «уютно» и «тепло» все еще не подходили для описания обстановки, но добавить немного воображения — и печи в Сассейросе заставляли их чувствовать, что в доме достаточно приятно. Когда товарищ Роберта по команде Пауло Мадейра пригласил их на ужин, они сразу почувствовали себя лучше: другие люди в Лиссабоне тоже дрожали в домах с плохой теплоизоляцией.
В раздевалке Роберт обнаружил небольшую группу товарищей по команде: там были Мадейра и Морейра, а также Пьер ван Хойдонк и Фернандо Мейра. «Вот что я помню о Роберте, — рассказывает Морейра. — Он по-дружески говорил Bom dia! (Добрый день!) всем игрокам, но по-настоящему общался лишь с очень небольшой группой, даже когда его сделали капитаном команды».
«Бенфика» продолжала плохо соответствовать своему славному прошлому и закончила сезон 2000/01 шестой. Ничем не примечательные выступления команды только делали сейвы вратаря еще более выдающимися. «Хотя я часто бывал там, в моей памяти не осталось ни одного футбольного момента, — говорит Йорг Неблунг. — Забавно... а может, и нет. С футболом все было в порядке, но по-настоящему прекрасной была именно жизнь в Лиссабоне». Например, каждое утро Йорг отказывался выходить из душа — «самый прекрасный в мире душ с такой огромной насадкой, как будто ты стоишь под чудесным горячим облаком». И он любил лимонные деревья в саду в Сассейросе. Они с Робертом спонтанно начали играть в футбол босиком одним из лежащих на земле лимонов, пока этот лимон не застрял в большом пальце ноги Йорга и игру не пришлось прекратить. «Куда пойдем?» — спросил Роберт после обеда. «Давай зайдем к Марку». И вот они пошли к приятелю в его музыкальный магазин, послушали музыку и простояли там до вечера. «Ладно, пойдем в "Блюз-кафе"».
Мать Роберта приехала на Новый год. Они праздновали в «Монтемаре» в Кашкайше, где через широкие окна ресторана синева Атлантики сливалась с чернотой ночи. Посетители были одеты в костюмы от «Прада» и платья от «Гуччи» и говорили приглушенными голосами; после полуночи, встречая 2001 год, мать Роберта стала танцевать конгу. Тереза к ней присоединилась, и через несколько минут они уже тащили за собой половину толпы роскошных гостей.
— Давай, присоединяйся! — крикнула мать Роберту, который все еще сидел в кресле.
Годы в Португалии: Роберт с Вальтером Юнгхансом (крайний слева) и Пьером ван Хойдонком (крайний справа).
— Мама, пожалуйста.
— Что? Меня здесь никто не знает.
— Но меня-то они знают!
«Это были маленькие моменты, которые в действительности были такими важными, — говорит Йорг. — Времена, которые ты вспоминаешь как лучшие в своей жизни».
Однажды «Бенфика» попросила Роберта посетить больницу, чтобы подбодрить детей онкологического отделения. Тереза пошла с ним. Когда он переступил порог, один из мальчиков резко отвернулся.
«Он большой фанат “Бенфики”», — прошептала медсестра Роберту.
Роберт попытался заговорить с мальчиком — раз, другой, третий. Наконец он добился от него ответа, но мальчик упрямо продолжал смотреть в стену. Он не мог вынести, чтобы его кумир видел его безволосым, страдающим, больным.
После визита чета Энке отправилась на прогулку по пляжу. Напряжение медленно с них спадало. Наконец они нарушили молчание.
— Бедные дети, — сказала Тереза.
— И их родители, — добавил Роберт.
Мысль пришла к ним почти одновременно: «Как же нам повезло, что у нас есть такая жизнь».
***
Автор перевода: Антон Перепелкин
Редактор перевода: Аня Гаевая
***
Любите немецкий футбол! Цените немецкий футбол!
Смотрите немецкий футбол, подписывайтесь на наш блог и твиттер.
Присоединяйтесь к нашему каналу на YouTube, телеграм-каналу и группе VK.
