Обоснование ценности спорта и цены на билет. И при чем тут саентология?
Представляем вашему вниманию четвертый выпуск подкаста "Цена победы" - про спорт, финансы и здравый смысл. На этот раз пытаемся разобраться, есть ли вообще ценность у российского вида и имеет ценность в глазах публики билет на футбольный, хоккейный, баскетбольный или волейбольный матч. И заодно находим неожиданное сходство в ряде моментов с печально известной околосектантской околорелигией под названием "саентология".
Краткое содержание выпуска №4:
- Есть ли вообще ценность у российского спорта, и почему с трудом продаются билеты на матчи?
- Почему при походе в театр понятно за что отдаешь деньги, а при походе на спортивное мероприятия задаешься этим вопросом?
- Каким образом ценность заложена в цене футболки и в цене на билет?
- Как российские клубы вместо болельщиков вырастили целое поколение халявщиков, которые привыкли к бесплатному входу как к чему-то само собой разумеющемуся?
- Почему КХЛ - это даже не корпоративная лига Газпрома и Роснефти, а вообще не лига по сути своей?
- И как связаны между собой саентологи, коучи и российские управленцы от спорта?
. . . . .
Для тех, кто предпочитает больше текст, ниже даем расшифровку аудиозаписи подкаста, отредактированную и очищенную от оговорок и слов-паразитов. Всё для вашего удобства.
. . . . .
Действующие лица:
Алексей Селиверстов, шеф-аналитик спортивного агентства Eastern Scout
Сергей Нечувилин, директор «Академии Регби Центр»
Алексей Гряцких, автор блога и телеграм-канала «Криптокритика»
. . . . .
Селиверстов:
Здравствуйте, дорогие друзья! Мы к вам вернулись после непродолжительного перерыва, в который мы занимались прополкой сорняков [запись подкаста сделана в июне 2020 года – прим.]. Ну, по крайней мере, я занимался прополкой сорняков. Чем занимались в это время перерыва наши дорогие гости и наши соведущие, Сергей Борисович Нечувилин и Алексей Гряцких – это мы сейчас узнаем непосредственно у них. Как вы провели месяц, Сергей Борисович?
Нечувилин:
Ну, что сказать? Пошел уже практически 3-й месяц карантина или самоизоляции и могу отметить, что работа на удаленке выжимает больше, чем работа в оффлайне. Потому что сегодня все занятия, лекции, все наши проекты перенеслись в удаленную систему, и, как выяснилось, дома это отнимает времени сильно больше, нежели это было бы там, в офисе. Так что держимся.
Селиверстов:
Это происходит из-за прокрастинации или из-за неумения организовать свое собственное личное время, Сергей Борисович?
Нечувилин:
Я думаю, что здесь всё. А еще масонский заговор.
Гряцких:
У меня примерно так же, но я нашел другой заговор – заговор инфоцыган и сайентологов. То есть большая часть бизнес-тренеров, большая часть разного рода коучей и так далее - это сайентологи.
Селиверстов:
Как вы думаете, они скоро доберутся до спорта?
Гряцких:
Я думаю, они уже там. Больше того, Роман Павлюченко побывал на одном из Youtube-каналов, где обычно пасутся только сайентологи.
Селиверстов:
Сергей Борисович, когда нам ждать в «Академии регби» сайентологию как предмет?
Нечувилин:
При моем неостывшем трупе вряд ли это светит. Но я полностью согласен с Лешей и даже перестал вступать в дискуссии в соцсетях с представителями профессии пиара и бухгалтерии, хотя, может быть, они не совсем сайентологи. Или может быть сайентологи, но сами об этом не знают. Но я перестал дискутировать, потому что это бесполезно. Они абсолютно вымораживают и выхолащивают спортивную науку, они абсолютно далеки от технологических процессов. И их интересуют исключительно такие тезисы как «а может ли каждый человек стать звездой?». По их мнению может - даже если он ничего не умеет, но всё равно может. Поэтому это тоже тема перекрестная с бизнес-тренерами, и в спортивной индустрии постепенно развивается это «направление».
Вот эти молодые специалисты, которые не успели окунуться в технологическую составляющую, которые погрязли в какой-то медийной мишуре, они вот все больше мелькают на наших экранах. На экранах, в данном случае, соцсетей. То есть если сейчас посмотрим на соцсети на предмет о чем пишет, кто пишет и зачем пишет о спорте, то мы с вами увидим абсолютно «пиар-составляющую», причем «пиар» в кавычках. Такой поверхностный взгляд - что, в общем-то, соответствует понятию современного «бизнес-тренера».
Я не хочу оскорбить тех, кто действительно является настоящим бизнес-тренером. Эта профессия, безусловно, существует.
Селиверстов:
А у нас есть какие-нибудь возможности или навыки, которые могли бы фильтровать, соответственно, зерна от плевел, важную информацию от неважной информации? От вредоносной, пагубной, выхолащивающей.
Гряцких:
Надо сказать, что фильтрация информации – это одна из самых сложных вещей на текущий момент. Информации стало столько, что мозг уже не справляется даже у подготовленных людей, что уж говорить о обывателях.
На этом и цветет многочисленная индустрия разного рода «коучей» и разного рода инфоцыган, а также прочих шарлатанов. Потому что мозг уже не справляется, и тебе хочется просто верить, забыться и верить. Знаете, как в любимую команду, которая проигрывает-проигрывает, но ты все равно как дебил приходишь на стадион или включаешь телевизор. И смотришь на то, как она в очередной раз бездарно, убого, невыносимо «сливает». Но ты зачем-то это делаешь.
Вот мозг примерно так же справляется с потоком разного рода информационного мусора. Он бы рад это все не смотреть и отфильтровать… Но, во-первых, когда отфильтруешь, оказывается, что толком-то, уже и нечего и выбрать. А, во-вторых, мозг очень устает в процессе. И масса людей выбирает принцип «да ну всё нафиг – забыться и верить».
Примерно как российские футболисты, которые рекламировали финансовую пирамиду Эрика Гафарова. И теперь по удивительному обстоятельству, никто из них даже не привлекается как свидетель. Хотя уголовное дело уже открыто.
Селиверстов:
Как я понимаю, поговорить по поводу медиаграмотности нам всё-таки придется. Но вернемся к нашей теме на сегодня.
До этого на протяжении трех выпусков, которые были до прополки сорняков, мы с вами обсуждали образ современного спортсмена, современных спортивных команд и контента, так как контент всему голова для современных спортивных клубов и организаций. Сегодня же мы начинаем обсуждать другую важную тему, которая касается ценностей и цены спортивных мероприятий. И почему мы решили выбрать именно эту тему, как вы думаете, Сергей Борисович?
Нечувилин:
На самом деле, это краеугольная тема для всей спортивной индустрии. Причем в любой стране. Для нас она актуальна по той причине, что при обучении будущих или действующих спортивных менеджеров первая сложность, с чем мы сталкиваемся –они все «зашорены» красивой картинкой. А красивая картинка для спорта - это event [спортивное мероприятие - прим.].
Потому что ивент – это главный продукт всей спортивной индустрии, вокруг которого строится вся капитализация. Потому что ни спортсмен не получит денег, если он не будет выступать в красивом ивенте, ни организаторы. Клубы тоже не получат никаких доходов, если они не будут участвовать в значимом событии. Потому что уровень события определяет, в том числе, уровень капитализации. А уровень события зависит от востребованности у потребителя.
Естественно, есть определенные вещи, которые лежат внутри понятия «ценность». То есть ценность – это не абстракция, это вполне себе технологически объяснимая история формирования ценности. Так вот, попытка объяснения ценности для будущих менеджеров спортивной индустрии - это одна из самых сложных задач с педагогической точки зрения. Потому что все видят красивую картинку, но никто не хочет вникать в технологический процесс. Как эта картинка появляется и вообще без чего она, например, невозможна.
Селиверстов:
Я с вами согласен, но на деле все проще. Мы это делаем не из каких-то наших вселенских желаний и побуждений, мы это делаем в связи с двумя конкретными событиями.
Событие №1. Мы вместе с Алексеем (точнее, Алексей вместе со мной) написали статью про обоснование цены и ценности в бизнесе. И мы бы хотели на примере непосредственно спортивных мероприятий, спортивных компаний и самих спортсменов, порассуждать про услуги, которые они оказывают, и сколько это, с точки зрения цены, стоит.
И второе потрясающее событие: недавно пришел финансовый отчет компании Games Workshop. Компании, которая производит солдатиков, в которых я играю. Так вот, по последнему финансовому отчету данная компания, стала стоить дороже на биржевом рынке, чем компания British Gas. Которая продает газ-нефть-бензин по всей Великобритании.
Нечувилин:
Ну, здесь нету какого-то откровения. Мы видим, как производители «классических товаров» (не только энергетики, бензина, но и продуктов питания, бытовой техники и т. д.) - причем, это тенденция последние 20 лет в мировой экономике - вытесняется по капитализации консалтингом или интеллектуальным бизнесом. То есть бизнесом, основанным на торговле идеями и эмоциями.
Селиверстов:
Отталкиваясь от вашего заявления, мы должны сказать, что по такому же принципу должно происходить и с нашими спортивными командами. Вообще, акция, если Леша не даст мне соврать, характеризуется тем, что она неуклонно всегда растет - иначе она не была бы акция. Это одна из ее характеристик. Соответственно, если вы говорите, что какие-то компании, производящие рынок эмоций, дарящие эмоции нам за деньги, начинают становиться дороже, то это означает, что и спортивные клубы должны тоже становиться неуклонно дороже. На деле же они постоянно теряют в цене.
Нечувилин:
Здесь я вообще не согласен. Опять же, о каких клубах мы говорим? Если мы говорим о российских, то оценивать российские клубы (не важно в каком виде спорта) - бесполезное занятие. Просто по той причине, что они не находятся в рынке. Вообще ни в каком. У них то, что Леша называет «инвестиционной стратегией», то есть живут за счет инвесторов. Да, они даже что-то там генерируют - но, в целом, это заранее ниже того, что они тратят. А большая часть российских клубов вообще никакого отношения не имеют ни к инвесторам, ни к реальной экономике. Они просто откуда-то получают деньги и куда-то их спускают.
Но если мы посмотрим на цифры по европейскому футбольному рынку, то мы увидим, как там ТОП-50 клубов из европейских чемпионатов выросли в капитализации. Это видно и по совсем уж топам типа «Реала», «Барселоны», «Манчестера»; это видно и нижней прослойке.
Селиверстов:
Я напомню, что у «Манчестера» огромный долг, у «Барселоны» огромный долг и большинство клубов из футбола существуют на основе тех самых долгов постоянно. Реально растут в цене только американские клубы - и, опять же, путем закрытой системы лиг. Подписывает, к примеру, NBA, контракт с букмекерской компанией, с Rakuten-ом или с Nike-ом, и вдруг клубы вырастают в цене. Вот Chicago Bulls, которые в начале 90-х стоил 25 миллионов долларов, а теперь стоит 4 миллиарда – вот это рост в цене. Они смогли преодолеть уровень инфляции. Хоят английские клубы хорошо выросли, безусловно.
Нечувилин:
Здесь стоит отметить важную деталь – наличие долга не говорит о нерентабельности клуба, равно как и любой другой организации.
Вот тут недавно, значит, мне прилетел запрос по нашим там частным каналам, связанным с нашей финансовой деятельностью. «А почему у вашего субподрядчика долг по итогу года минус какое-то количество денег?» Подразумевается вопрос «почему вы не внесли его в список ненадежных и не перестали с ним работать?». Но дело в том, что долг… Ну вот посмотрите на внешний долг США - да кому до него есть дело! Если страна работает и если там производится колоссальное количество качественных продуктов, контента, идей, то в этом нет никакой проблемы. Хотя, да, в какой-то момент, это может стать критической точкой.
Сегодня такие клубы, как «Барселона», «Реал» или «Манчестер», генерируют порядка полумиллиарда реальной выручки. Это при стоимости состава, где один футболист может стоить под сотню миллионов, а в команде там на сезон порядка 35 человек заявлено, кого они покупают. Понятно, что не все стоят 100, но, тем не менее. Путем логических рассуждений мы приходим к тому, что даже оборота в полмиллиарда [долларов] не хватит для того, чтобы содержать суперэлитных спортсменов в таком объеме на такой дистанции. Поэтому долг – это, в данном случае, очень условная история.
Пока организация не объявила о банкротстве, говорить о том, что долг имеет какое-либо отрицательное значение, не имеет. Также как акция не может характеризоваться понятием того, что она постоянно растет, поэтому она акция. Нет. Основной характеристикой любой акции и ценной бумаги является не вопрос того, растет она или падает. А вопрос в том, что к ней сохраняется интерес в торговле - то есть ее торгуют.
Это так же, как и деньги. Пока деньги кому-то нужны - это деньги. Как только деньги - а мы помним развал Советского Союза, и как выбрасывались старые советские деньги - выбрасываются ящиками, то есть их ни на что нельзя поменять, тогда они перестают быть деньгами. Именно этот факт, а не наличие каких-то формальных заявлений.
Гряцких:
Тут вот какая интересная проблема возникает. У среднестатистического европейского спорта и уж, тем более, российского, по большому счету, нет бизнес-задачи. А нормальный бизнес – и тут мы плавненько переводим к статейке, которую мы с тобой написали – имеет при производстве продукта такие две штуки, как наличие обоснования ценностей и наличие обоснования цены.
Что такое «наличие обоснования ценностей» - это когда ты не спрашиваешь, зачем ты вообще все это купил.
Например, ты включил впервые в жизни трансляцию NBA с Мэджиком Джонсоном, с Айзея Томасом, и, естественно, с бандой из «Чикаго Буллз». Родман, Джордан, прочая братия. И ты смотришь на это - и тебе, в целом, ничего объяснять не надо. Ты сразу понимаешь, где здесь то самое “I love this game”. То есть ты видишь эту красоту. Понятное дело, ты видишь это тогда [в 90-е] - потому что смотреть это сейчас уже было бы «немножечко не то». Но в тот момент и в тех условиях ты смотришь, раскрыв рот, идумаешь: «Ооооо, вот это круто!»
Селиверстов:
Смотри, сейчас вышла эта документалка про Майкла Джордана, «The Last Dance». Самая дорогая и самая прибыльная документалка про спорт - и, возможно, вообще в истории кино.
И вот когда ты слышишь – документалка про Майкла Джордана – это яркий пример той самой ценности, когда ты не задаешься вопросом «а зачем мне это надо?».
Гряцких:
Да, если ты фанат любимого «Чикаго» или просто ностальгируешь по NBA 90-х. Тогда ты говоришь, что надо смотреть, надо скачивать, надо платить за это деньги.
Селиверстов:
Возможно, такая документалка про «Спартак» тоже бы не задавала вопросов.
Гряцких:
Для болельщиков «Спартака», естественно, да. У них обоснование ценностей железобетонное. Любимая игра, любимая команда и так далее. Если бы это были бы болельщики ЦСКА, у них, наверное, тоже было бы железобетонное обоснование. Надо узнать, что там у «мяса», что при случае орать с трибуны. То есть тоже все понятно. Но среднестатистический российский клуб и даже вид спорта обоснования ценности под собой НЕ имеет.
Которое очень часто упирается либо в правила, либо в арены, либо в набор спортсменов, которые все это безобразие демонстрируют. Либо в отсутствие шоу, которое должно происходить вокруг и во время. Особенно если всё вместе это сложить. Ты это понимаешь, когда смотришь на всё происходящее безобразие и думаешь «надо было идти на пляжный футбол со звездами времен 90-х». Карпин, Титов и всё такое. Потому что это, по крайней мере, весело и есть музычка. А тут ладно бы российская премьер-лига – это ещё туда-сюда движуха, особенно на топ-матчах – но если чуть в сторону от нее?
Я, честно говоря, даже ухитрился забыть про сезон КХЛ прошлый - несмотря на то, что вроде как я хоккей люблю сильно больше, чем футбол. Просто потому, что ценность этой корпоративной лиги «Газпрома» - давайте это уже называть своими именами - сильно упала. В том числе, после того, как она стала корпоративной лигой «Газпрома» с небольшой добавкой корпоративной лиги «Роснефти». То есть ты просто не понимаешь, зачем это смотреть - несмотря на то, что там есть HD-трансляции, красивая форма, что там играют, в целом, неплохие игроки, и это все ещё вторая лига в мире [среди хоккейных]. И все равно ни фига не понятно, зачем. Потому что та самая ценность - в том числе, в непредсказуемости - она утрачена уже как года четыре. А, может быть, и больше.
Особенно когда появились неофициальные фарм-клубы, началась дележка очков. Ну, из серии, что «Сочи» не может выиграть у СКА, потому что «Сочи» - это неофициальный фарм-клуб, и вроде бы как было бы неправильно выигрывать у СКА. Ну и всякая такая фигня, которая когда-то была обкатана в российском волейболе. И из-за этого, в том числе, российский волейбол несколько раз крупно обделался на международных соревнованиях - включая [домашний] чемпионат Европы, когда мы проиграли Испании.
Селиверстов:
Это опять к вопросу о сайентологах, кто с кем там как делит очки. Я считаю, что наш российский спорт абсолютно честен. Подпишите эту цитату «Алексей Селиверстов».
Гряцких:
Нет, подожди, они абсолютно честные. Я не скажу, что они играют в договорняк – нет! Это просто такое распределение в рамках плановой экономики.
Селиверстов:
Я прямо вижу этот заголовок в газете – «Не договорняки, а плановая экономика».
Нечувилин:
Вот Леша сейчас заговорил о КХЛ - а я не знаю, как вообще можно любить хоккей, если честно. Но да ладно, у каждого свои недостатки. Если говорить про российский хоккей, то очень хорошая фраза «все еще вторая лига в мире». Но, правда, из двух, хехе. То есть у нас всего две лиги в мире, именно континентальные - и вот надо же такому случиться, КХЛ является второй. Это показательно.
Но я здесь обращу внимание - это к вопросу ценности – что все-таки ценности не вырастают не откуда-то из неизвестности. В первую очередь, для любой игры любая ценность начинает базироваться на прозрачности, на понятности, на соблюдении правил.
И вот мы на примере КХЛ… Я на каждой лекции говорю студентам о том, что КХЛ не является лигой именно по названию. То есть понятно, что юридическое лицо зарегистрировано (ЗАО или ООО, я не помню) «Континентальная Хоккейная Лига», но проблема здесь как раз заключается в том, что лига – это не название юридическое. Это смысловое название. Лига – означает то, что… вообще, само по себе лига, не важно, это спортивное или политическое. Лига не создается ради лиги, она создается ради благополучия членов лиги, то есть учредителей лиги. И вот сам девиз КХЛ, который на данный момент ими транслируется - «сильная лига – сильная сборная» - это уже говорит о том, что ребята там не совсем понимают вообще, зачем они там нужны.
То есть понятно с точки зрения политической цели. Нам опять на олимпиаде нужны какие-то там очки-медали - но лига-то здесь при чем? Лига – это отдельный продукт. Лига действует в интересах своих учредителей, а именно клубов. А сейчас, если мы посмотрим с вами на состав учредителей КХЛ, то мы увидим, что там из 28 (или сколько их там клубов в этом сезоне участвовало) учредителями реально является только шесть клубов. Поэтому это даже юридически уже не лига.
Селиверстов:
Господа, заверения «сильная лига - сильная сборная» - абсолютно верное. Чем больше обоснованной, разумной конкуренции внутри собственной домашней лиги, тем лучше впоследствии сборная вне зависимости от количества легионеров, вне зависимости от кучи других факторов. Но реально сильная сборная строится на основе своей собственной лиги - а не на основе одного отдельно взятого клуба или двух отдельно взятых клубов. Это просто подмена понятий.
Нечувилин:
Все бы ничего, но как стратегия – это нарушение логики по одной простой причине. Как мы знаем, лига сама по себе к сборной никакого отношения не имеет. Да, конечно, если будет сильная лига…
Селиверстов:
Вот это те самые обстоятельства и условия, внутри которых в дальнейшем воспитываются игроки сборной. Хреновая лига - хреновая сборная. Все просто.
Нечувилин:
Ну, давай, посмотрим на футболе. Вот пример – АПЛ.
Селиверстов:
Да, отличная лига, отличная сборная.
Нечувилин:
Отличная сборная, которая не может соперничать со сборными даже из Восточной Европы по рейтингу, как минимум. Да и по результату. Они по-прежнему с 60-го года никаких медалей золотых не выиграли - или с какого там года? Я к тому, что это разные организации и разные процессы.
Селиверстов:
Давайте возьмем американскую сборную по баскетболу. Сильная лига, сильная сборная. Давайте, возьмем канадскую сборную по хоккею, американскую сборную по хоккею. Сильная лига, сильная сборная.
Нечувилин:
Это не задача лиги.
Селиверстов:
Не задача – спору нет. Я просто говорю, что данное утверждение правильно. Я ж не говорю, что это задача или стратегия. Я говорю, что утверждение правильное.
Нечувилин:
Нет, оно абсолютно ложное. По той причине, что, если бы это сказала бы Федерация хоккея, тогда бы это было бы понятно. Но когда это заявляет лига - где, мы знаем прекрасно, полтора клуба являются основой сборной - то это является, скажем так, информационным шумом.
Селиверстов:
Подождите, это просто подмена понятий! Просто подмена понятий! Но мы все-таки вернемся к нашей теме все-таки.
У нас есть лингвистическая проблема. Она очень часто у нас происходит с как раз подменами понятий. Мы не очень понимаем, что то или иное слово значит. Как, к примеру, слово «талант». Мы не очень знаем, что это слово обозначает, и оно будет для разных людей обозначать абсолютно разные вещи. Даже такие простые вещи, как «что мы будем сегодня есть на ужин» будет абсолютно разным вопросом для нас как жителей России и для жителей какого-нибудь Зимбабве. Для них абсолютно нормальным ужин будет пойти поискать там сбитых животных рядом с шоссе, чтобы их зажарить. У нас мы, может, возьмем и подумаем «вау, это же абсолютно ужасное и отвратительное это, аморальное, и так нельзя». А в Зимбабве (простите меня, зимбабвийцы) это будет абсолютно нормально.
Вот также и слово «ценность». Мы вкладываем немножко разные понятия ценности, хотя эту ценность нужно четко сформировать.
Гряцких:
Ценность? Всё же просто с ней. Если ты не задаешь вопросов, за что здесь имеет смысл платить хоть какие-то деньги, значит, ценность есть. За что тратить свое время, которое можно трансформировать, так или иначе, в какие-то денежные затраты. Условно, за эти два часа просмотра футбола или хоккея, я потенциально мог разгрузить вагон щебенки, чего-то заработать, или еще каким-то образом провести время.
И если возникает вопрос, когда ты смотришь на спортивное зрелище, «что я здесь делаю»… Или если возникает вопрос «зачем я это смотрю» - то это значит, что ценности у спортивного мероприятия, у спортивного клуба, у спортивной лиги или конкретного матча, а уж тем более и у игроков, НЕТ. По крайней мере, в конкретный, совершенно, момент. Либо для этой аудитории, либо для конкретной аудитории, которая не является целевой. То есть она не понимает, что она здесь делает - она залётная. Либо для целевой аудитории, которая не получает тот уровень представления о товаре, который она имела в голове, но не получила.
Селиверстов:
Хорошо. Цена?
Гряцких:
Цена – это некий уровень представлений, который тебя устраивает. Точнее наличие обоснования цены. Цена – это что? Это обозначение, за сколько вы хотите чего-то продать в тех или иных единицах. А наличие обоснования цены - это когда вы не задаете себе вопрос, почему за эту вещь нужно отдать столько денег.
В Монреале не задают вопрос, почему абонемент на Montreal Canadiens стоит столько-то, в Торонто не задают вопрос. Там просто стоит очередь за абонементами. В какой-нибудь Флориде, или, уж тем более, где-нибудь в российском футболе на некоторых командах задается вопрос, зачем не то что за абонемент заплатить, а вообще платить разово за билет.
Селиверстов:
Бывает так, что у нас цена с ценностью не соотносится, правильно? Отсюда происходит проблема несоответствия, когнитивного и финансового диссонанса в нашей голове по поводу разных вещей. К примеру, мы знаем такое хобби как поход в кинотеатр. Нормальное времяпрепровождение. Приходим туда и смотрим. «Мстители», «Война бесконечности» - 200 рублей. «Поручик Ржевский против Наполеона» - 200 рублей. Но мы же понимаем, что «Мстители» обладают большей ценностью. А цена одна.
Нечувилин:
Во-первых, существует два вида ценностей. Есть ценность личная и есть ценность общественная. Вот здесь как раз и происходит этот дисбаланс.
Для нас может быть ценным какой-нибудь рисунок, нарисованный нашим ребенком. Это наша личная ценность. Она для нас ценна просто потому, что это наш ребенок, и какие-то наши эмоции и воспоминания с этим связаны. Но если мы с вами откроем галерею рисунков нашего ребенка, то вряд ли она станет лучшей галереей в мире. Просто по той причине, что она не обладает общественной ценностью. Либо по причине того, что о ней не знают, либо по причине, что о ней знают, но она неинтересна, и так далее. То есть это не является ценностью для большого количества людей.
И вот здесь как раз, на этом фоне и нужно рассматривать несоответствие цены и ценности. Потому что тот же чемпионат КХЛ… Да чего мы в него уперлись, весь российский спорт имеет высокую цену потому, что он имеет высокую инвестиционную цену, потому что в него вкачивают большое количество денег, но при этом общественной ценностью он не обладает.
Как-то раз Станислав Говорухин, наш заслуженный деятель искусств России и кинорежиссер, публично обвинил своих зрителей - а он, я так понимаю, их поименно знает, раз так делает - что им окончательно перестало быть интересным хорошее кино. После того, как на какую-то его картину по всей стране в течение сезона пришло 22 000 человек. Понятно, что на таком количестве билетов кассы не сделаешь, культовым режиссером не станешь и дачу не построишь. И вот как раз такие вот примеры, они показывают разницу между вот ценой и ценностью. С одной стороны, на фильм потрачены большие деньги. Не важно, откуда они – хотя, скорее всего, из госбюджета. Но при этом интереса это зрелище не добавляет.
Но я хочу сказать и о другом: ценность не формируется прямо здесь и сейчас. Она формируется на дистанции. И одним из определяющих факторов ценности является доверие. Это доверие к тому, за чем ты наблюдаешь. Если ты наблюдаешь серийные усилия, ты видишь динамику развития (ну или хотя усилия), то и уровень общественной ценности возрастает.
К сожалению, наш спорт вообще не думает о потребителе. Я сейчас не беру конкретные лиги – это единичные примеры или виды спорта. Но в целом нашему спорту глубоко плевать на то, кто его потребитель и кому он нужен. Все заточены под решение задач каких-то там министерств и ведомств. Конечно, это никакой ценности не приведет.
Селиверстов:
Смотрите, коронавирус сейчас взял и убил огромное количество средних-крупных-мелких бизнесов, и, в том числе, спортивных команд. И будет убивать будет еще какое достаточное количество времени. Прокатить на дурака, получив деньги из бюджета, теперь просто так не получится.
И вдруг сразу же приобретают какую-то дополнительную ценность специалисты по продаже билетов. Потому что match day очень сильно нужен. И нужно генерировать 15-20% от своего бюджета на этом самом match day, чтобы хоть как-то выжить. Как раньше, 1% зарабатывать уже не получится.
И вот тут сразу появляется вопрос: единственным нашим продуктом спортивного клуба, который не очень сильно занимается SMM-ом, не очень сильно производит контент, не очень сильно развлекает людей, являются только билеты на спортивные соревнования. На футбольный матч, на хоккейный матч, на регбийный матч, на любой матч. Я понимаю, что зарубежные клубы еще продают билеты на подписание какого-то нового игрока, на церемонию поднятия майки и введения человека в зал славы. А из чего формируется цена билета спортивных соревнований в нашей стране?
Я понимаю, от чего формируется цена билета на «Поручик Ржевский» по сравнению с «Марвелом». Просто потому, что есть какие-то средства контроля, чтобы не было финансовой предвзятости. Хочу сходить в кино, но не хочу отдавать много денег - поэтому я отдам их на дешевый фильм, а не на дорогой фильм. Я думаю, что примерно так происходит.
Нечувилин:
Если говорить про кинорынок, то там немножко все проще в этом плане. Потому, что у них ценообразование идет в целом по рынку, а не по конкретной точке продажи. Грубо говоря, отдельный кинотеатр может поставить цену выше, но это будет бесполезно. Поэтому там колебания вполне себе понятны.
Селиверстов:
Но разницы в цене на разные фильмы же нет, правильно?
Нечувилин:
Практически нет. Во-первых, сегодня кинотеатры - это не просто один кинозал. Как правило, если это крупный торговый центр, то там будет 10 залов, где одновременно будет идти кино. То есть тебе дают выбор - а цена одна и та же. Понятно, что по одной и той же цене больше пойдет людей на тот фильм, который по какой-то причине имеет большую ценность. Это логично.
Селиверстов:
Хорошо, как мы взяли и рассчитали стоимость нашего билета? Сейчас, слава богу, возобновляется регбийная лига [запись подкаста была сделана в июне 2020 г-. прим.]. Мы теперь профессиональный вид спорта с профессиональными контрактами, с профессиональными регламентами, с новыми аренами. И, наверное, это означает, что и к нам будут относиться как к профессиональной медийной корпорации, которая производит контент, и которая будет продавать билеты на свои выступления. Мадонна же не оценивает свое выступление на ноль долларов, правильно? Билет на нее стоит каких-то определенных денег.
И теперь вопрос: все клубы, которые раздавали эти билеты [ранее] забесплатно, от чего должны отталкиваться и какова будет реальная цена [билета]? Будет ли она конфликтовать также когнитивно с понятием ценности? Потому что, как Леша сказал, если мы не задаемся вопросом «а зачем нам это надо?» - значит, ценность у продукта есть. Так в какой момент мы должны поставить такую цену на билеты в нашей лиге, чтобы среднестатистический неизвестный болельщик… Потому что мы не очень знаем, что из себя представляет современный регбийный болельщик в нашей стране - его пол, возраст, рост, вес, уровень образования, уровень доходов… Если он должен заплатить денег, то сколько? Зная, что ноль - нельзя, потому что мы умрем.
Нечувилин:
Ответ в некотором смысле очевиден. Потому что, рассуждая о ценности и цене, в случае с билетом мы будем сталкиваться все равно с одной траекторией: сначала цена, потом ценность.
Селиверстов:
Я с вами не согласен. Вот, к примеру, производят официальные футбольные футболки Nike, Adidas и Puma. И цена футболки «Манчестер Юнайтед», цена футболки «Челси», цена футболки «Уфы», «Урала» и «Спартака» будет примерно одинаковой. От 60 до 80 баксов. Безусловно, у них разная ценность, потому что это абсолютно разные футбольные клубы с разным количеством достижений. Но цена одна.
Нечувилин:
Ты сейчас не прав. Да, цена будет на футболку примерно, одна и та же, но не по причине наличия ценности. Ценность, на самом деле, будет учтена в стоимости. Просто она не так будет очевидна, как при продаже билетов. Но все-таки в основе стоимости этой продукции будет лежать цена Nike, а не цена этого клуба. А вот когда мы говорим про билеты, тогда мы с вами и говорим о цене, которую мы с вами платим за ценность.
Что такое ценность в цене билета? У тебя есть бухгалтерский просчет стоимости билета - грубо говоря, у тебя есть стоимость обслуживания инфраструктуры, ведь ты не можешь это игнорировать как профессиональный клуб. Поэтому у тебя есть, скажем, 40 тысяч мест посадочных и в сезоне 20 матчей. И ты рассчитываешь, сколько тебе нужно продать билетов и по какой цене для того, чтобы просто покрыть издержки на инфраструктуру, включая персонал, который её обслуживает.
Но вдруг выясняется, что некоторые клубы (не российские в данном случае) продают билеты сильно выше стоимости, которая бы позволяла просто окупать расходы. И вот эта разница как раз и будет давать понимание оценки ценности. Не цены за этот билет, а именно ценности этого билета. И вдруг мы выясняем, что у нас VIР-ложа в [лондонском] «Арсенале» может стоить два с половиной миллионов фунтов стерлингов за сезон. А теперь посмотрим, почём у нас торгуются VIP-ложи на наших ведущих футбольных аренах и у ведущих футбольных клубов. И тут мы увидим, что это будет, в лучшем случае, в районе 50 тысяч долларов.
Здесь можно проводить бенчмаркинг - например, сравнивать цены на праймтайм на центральных телеканалах. И мы увидим, что если у «Супербоула» 15-секундное рекламное время [продается] за 2 миллиона долларов. А тот же самый «Матч ТВ» - там 50 тысяч долларов за 30 секунд, например. Вот разница во всей этой истории. Мы опять с вами сталкиваемся с цифрами, которые дают нам понимание оценки стоимости.
Но возвращаясь к истокам вопроса, то цена - это абсолютно бухгалтерская технология, и другой истории мы здесь не придумаем. Есть затраты, которые мы несем - и есть понимание сколько должен стоить билет. Хотя дальше, наверное, возникает корреляция. Например, вдруг выясняется, что в какой-нибудь Уфе, цена на обслуживание арены [примерно] такая же как в Москве - а платежеспособность населения ниже. И тогда менеджмент может принять решение о том, что цена на билет будет ниже, чем в Москве. Что тоже логично, но это другая сторона данной медали.
Гряцких:
Тут история очень простая. Любой спорт в любой стране - это производная от состояния экономики страны. Если экономика страны растет или находится в устойчивом положении - бабки на спорт и развлечения есть. Если экономика падает, то бабок становится сильно меньше.
Достаточно посмотреть на посещаемость баскетбольного клуба «ЦСКА». Кто-нибудь уже не факт, что и помнит о нём. Я, например, вспоминаю только для наших подкастов. Потому что баскетбольный клуб «ЦСКА» - это некая производная от экономики. Что это означает? Это не означает, как ни странно, меньше вливания в баскетбольный клуб денег. Баскетбольный клуб «ЦСКА», если брать бюджеты, находится среди Евролиги на втором месте после баскетбольного клуба «Барселона». Скромненькие 44,9 миллионов долларов в год.
Селиверстов:
Это половина клуба NBA.
Гряцких:
Это нижняя планка у некоторых клубов NHL.
Нечувилин:
Ну Леш, NHL - это нищеброды в cевероамериканских лигах.
Гряцких:
Ну, началось... Тем не менее, вернемся от заокеанских нищебродов к нашим миллионерам. Что происходит - у населения падает покупательская способность. Населению приходится выбирать, причем выбирать не только с точки зрения конкуренции за время - пойти в кино, в театр или на стадион - а выбирать с точки зрения денег. В результате чего наши клубы, у которых затраты, по большому счету, не снижались до определенного периода (до коронавируса и введения потолка зарплат в КХЛ), попадают в интересную ситуацию. Они бы и рады окупать 15-20% процентов билетами, но возникает интересный момент.
Первое: физически целевая аудитория одного-второго-третьего клуба не может платить больше, чем она может платить. Есть некая эластичность спроса и некая возможность выделения этих денег. Нет денег – извините, свободны. Либо вы должны снизить цену, условно, до стоимости кинотеатра или даже ниже. Если мы берем какой-нибудь региональный клуб, где цена на какой-нибудь сектор в 100 рублей – то это уже существенные деньги. Почему? Потому что ценность зрелища по сравнению с кинотеатром вызывает некоторые вопросы. Но, с другой стороны, это все-таки 100 рублей, а не 350. То есть мы пойдем от сравнения.
Второе: ввиду того, что долгое время болельщик был нужен просто большей частью для антуража, да, и билетной работы никакой толком не производилось, на огромное количество, в первую очередь, региональных клубов, вход был бесплатным или полубесплатным. Сектора по 25 рублей, по 50, да и на отдельные фанатские сектора [был вход за относительные копейки]. Московские клубы тоже стоили какие-то копеечные деньги - и фанаты всячески за это воевали, чтоб копеечные деньги оставались. Устраивали беспорядки и прочее. То есть был некий порог по цене.
То есть клубы вырастили поколение халявщиков, от чего потом и страдали. Все эти фанатские войны [за билеты] - это война стаскивания с халявы. Халява - это тяжело, это один из тяжелейших наркотиков в жизни. Да, может быть, несравнимо с разного рода веществами и порошками, но с халявы очень тяжело стаскивать.
Селиверстов:
Но вы видели, что происходит дальше с этой халявой? На протяжении достаточно долгого времени стоимость билетов на ваши спортивные соревнования - 0 рублей. На него и так не приходит полный аншлаг за НОЛЬ рублей. Люди говорят: ну ладно, это ж постоянно доступно, мне это не надо. А потом вы делаете 100 рублей, и люди начинают говорить: нет, теперь я на них не пойду, они зажрались. Раньше было 0 рублей, а теперь с меня денег трясут! Потому что считают, что это им принадлежало, если это стоило 0 рублей.
Гряцких:
Не то, что бы им принадлежало - просто это был некий досуг. В том числе, для тех слоев, которые не могли себе позволить кинотеатр.
Селиверстов:
Вот я не особо хожу по паркам, хотя сейчас поход в парк стоит 0 рублей. Но если введут и скажут «теперь у нас в парк 300 рублей», то я скажу «и слава богу, я все равно туда не хожу».
Гряцких:
Живой пример: один из известных в свое время волейбольных клубов поднял свой ценник с 0 рублей до 50. Честно говоря, такой драмы вокруг касс я давно не видел, как только в первый день ввели билеты. У людей была самая натуральная «ломка». Это при том, что билет стоил - 50 рублей на боковой сектор, на центральные - по 100 рублей. И какие-то билеты стали стоить 200.
Казалось бы, по сравнению с кинотеатром - это ни о чем. И ведь иногда бывает [на играх того волейбольного клуба], на удивление, неплохое зрелище. Пусть и крайне слабый антураж - кроме спорта там глобально ничего нет. Но стаскивание с халявы выродилось в то, что раньше зал заполнялся где-то тысячи на 2,5-3, при потолочной заполняемости дворца примерно в три с половиной - а стал заполняться человек на пятьсот. Хотя, казалось бы, [всего] 50 рублей.
Нечувилин:
Леш, знаешь, есть люди, которые наблюдают за смертной казнью. Нужно же как-то назвать этот синдром.
В странах, где есть смертная казнь (например, в США в отдельных штатах) приходят люди посмотреть [на сам процесс]. И возвращаясь к волейболу: вот люди наблюдали бесплатно за смертной казнью (иначе это назвать нельзя), и вдруг ты им говоришь, что теперь еще за это нужно платить. Естественно, это вызывает отток.
Селиверстов:
Вы меня все еще не убедили. Мы прекрасно знаем, что, если сейчас российские регбийные клубы не займутся своими билетными программами, ничего хорошего их в ближайшем будущем ждать не может. Ну, возможно, в ближайшем [будущем] будет нормально, но чуть подальше будет все плохо - потому что сейчас где-то раздаются забесплатно билеты. Даже на сборную порой раздаются бесплатные билеты. Образа болельщика, портрета болельщика мы все еще не знаем - и узнать его, не продавая билеты, мы не можем. Мы даже посчитать количество людей, которые пришли на стадион, не продав эти билеты, тоже не можем. Значит, продавать их надо.
Нечувилин:
Российское регби сегодня проходит тот путь, который футбол проходил лет 15 назад.
Селиверстов:
Я просто не понимаю, зачем повторять те же самые ошибки? Мы говорим: мы проходим тот же самый путь. Ошибки-то зачем? Повторять зачем?
Нечувилин:
Я не вижу сейчас прямо [таких же] ошибок, потому что, в этом сезоне в последних матчах точно уже были налажены продажи билетов. И это принесло визуальную радость всем. Вдруг все увидели, что на хороший стадион и при правильном подходе можно и нужно продавать билеты. Есть отдельные случаи, например, клуб «Слава» - там маленькие трибуны, порядка всего 1700 человек [стадион] вмещает. Но, тем не менее, билеты продаются, и какие-то деньги это приносит.
Конечно, с таким объемом трибун говорить о том, что это может являться основой экономики клуба - точно нет. Но здесь эта проблема для регбийных клубов повсеместна. Потому что, в отличие от футбольных или даже хоккейных арен, самый вместительный [регбийный] стадион - это недостроенное Монино сегодня. Который должен быть сдан там в 2021-м году. А все остальные – это вместимость в районе 2500. Ну может быть 3000. Безусловно, билеты продавать [все равно] надо, и они будут продаваться. Это сейчас задача даже не клубов, а федерации и по этому поводу работа ведется …
Селиверстов:
Подождите, подождите. Задача продавать билеты на матчи клубов - это задача Федерации регби?
Нечувилин:
Здесь я не оговорился ни разу. Я понимаю твое удивление, но на данный момент – да. Потому что федерация взяла на себя полностью функцию управления бывшей Премьер-лигой. То есть все сведено теперь в Центр Проведения Соревнований (ЦПС). Конечно, физически продавать будут клубы либо какие-то организациb, которые с этими клубами должны заключить договор. Но контроль за этой ситуацией - это стратегическая задача именно федерации. Потому что если федерация не станет регулировать этот вопрос, настаивать на нем и методически сопровождать, то клубы будут переходить к этому долго. Мы это видели в футболе, например.
Селиверстов:
А цену тоже будет выставлять федерация?
Нечувилин:
Я думаю, что это наименьшая проблема на данный момент. Матчи, на которых я лично присутствовал, стоимость билета доходила до 500 рублей на VIP-ложе или на какие-то центральные сектора. То есть, в целом, история движется.
Я просто не думаю, что сейчас есть смысл оценивать эту деятельность с учетом того, что регби, в принципе, полтора года как только официально является профессиональным видом спорта. И уж ты-то точно знаешь, что сейчас идут большие процессы по изменению [вида спорта внутри страны]. Так что посмотрим на дистанции. Но, в целом, сегодня продажа билетов в регби на матчи сборной и премьер-лиги - это однозначно стратегическая задача для федерации. То есть Федерация регби первая, кто в этом должны быть заинтересована. Если Федерация не будет контролировать, то процесс может затянуться.
Селиверстов:
Хорошо, раз начали говорить про билеты на спортивные соревнования… С ценой разобрались, поняли. А какова же ценность современных спортивных событий в нашей стране?
Гряцких:
Ты видишь, какая пауза повисла? [в эфире повисло неловкое молчание – прим.] Вот я тоже так думаю.
Я тебе приведу пример похожего плана. Долгое время ценность российского цирка была довольно слабенькой. Особенно когда появился Cirque Du Soleil. Потому что смотреть «а сейчас номер раз, а сейчас номер два, а сейчас номер три»… Ну такая себе идея. Честно сказать, это довольно унылое зрелище в массе своей.
Но как только «Дю Солей» задал стандарт, что цирк теперь это театральное представление - просто круче, чем театр, потому что в театре не прыгают под потолком – то российский цирк понял, что текущая модель и обоснование ценности исчерпали себя. Просто смотреть на гимнастов, акробатов и животных [уже] никому не интересно. Ну или интересно, но эта когорта людей сокращается и все меньше и меньше. А ценник ей не повысить. И они [российские цирковые команды] как «Дю Солей» начинают соревноваться в бюджетах и по качеству театральной постановки.
Более того, театральная постановка изначально была где? В шоу на льду. То есть посмотрели, что в Канаде или в Японии это продается не только как некий набор прокатов, но и как некое театральное зрелище. Попробовали здесь - ух ты, неожиданно, люди примерно те же реагируют примерно также [как за рубежом]. И пошло! Да, прибыль несколько поменьше - но, в любом случае, оказывается, что это вполне себе может быть мероприятием, на котором можно зарабатывать.
Проблема в том, что российский спорт (в отличие от иностранного) в массе своей не является театральным зрелищем. Я даже не говорю о его качестве его. Условно, какая-нибудь «Уфа» против «Томи»…
Селиверстов:
«Уфа» - это отличный клуб!
Гряцких:
Хорошо, давайте уберем «Уфу», оставим «Томь» и вернем из небытия «Амкар». Или «Луч-Энергию» откопаем из кладбища. Они же не просто так оказались на кладбище неких бизнес-начинаний. Смотреть на это было невозможно, это не являлась зрелищем как таковым. А так как спорт - это индустрия развлечений, то не получая развлечений, зритель голосует ногами и деньгами.
В то же время, взять, опять же, КХЛ как одних из первых полноценно вложившихся в движуху вокруг хоккея. Понятное дело, был и хоккейный «СКА» и хоккейный клуб «Атлант». Как бы я его ни ненавидел, как бы я ни орал в свое время «нет Громова - и нет Атланта!» (сейчас нет ни Громова, ни «Атланта» – и это, полагаю, очень хорошо), но, тем не менее, там они более-менее старались давать зрелище. «Динамо Рига» в свое время тоже делала достаточно – там атмосферная история была. Ты приходил, если не в театр, то в «Колизей».
Когда нет театра, приходится изобретать другие образы. Например, хоккейный клуб «Спартак» делает достаточно успешный с точки зрения заполняемости трибун ретро-матч. Другие клубы [тоже] очень быстро поняли, что это прикольно, и это приводит людей. Вся эта атмосфера 80-х, 90-х, 70-х. Ты попадаешь в некое даже не театральное представление, а в то, что сейчас называется словом «иммерсивное шоу». Когда ты погружаешься в некий спектакль сам целиком. Ты выходишь с хоккейного матча, где народ в ретро-форме играет и можешь поболтать с дедушкой Лениным, с дедушкой Брежневым, пожать руку Юрию Николаеву и передать привет в «Утренней почте»… Да чего только нет. То есть ход хороший и люди голосуют за это ногами.
Но как только хоккейный клуб «Спартак» начинает продавать исключительно хоккей и не проводит подобные шоу, то заполняемость там, конечно, [всё равно] какая-то есть… Но, в целом, хоккейный клуб «Спартак» смотреть - не бог весть какая идея за исключением некоторого количества матчей, потому что полностью утеряна интрига и театральность.
И, кстати говоря, тот самый потолок зарплат чем и хорош, что помимо финансовой дисциплины для клубов в рамках кризиса, он возвращает тот самый театральный эффект, когда ты приходишь и не знаешь, чем зрелище закончится. И эта непредсказуемость и является обоснованием той самой ценности для зрелища, которое ты уже хочешь посмотреть.
А вот готов ли ты за него платить 300 -500-200 или 2000 рублей, как в том же Питере - дальше уже вопрос.
Селиверстов:
Мне понравилось про цирк, мне понравилось про ледовое шоу с посылом. Что увидели как сделать цирк «Дю Солей», увидели, как ледовое шоу стало популярным в Японии, Канаде, США. Решили попробовать также. Спортивные-то клубы наши знают [наверняка], что популярно среди спорта за рубежом. Тогда почему не делают?
Нечувилин:
На данный момент российский спорт (включая футбол) не является ценностью для масс.
Понятно, что мы с вами наблюдаем на трибунах болельщиков, но одной из проблем в обучении [спортивных] менеджеров является объяснение разницы между ориентированием на потребности болельщиков [и приходящей аудитории]. Болельщик все равно никуда не денется, по большому счету. Болельщик - это человек, который, как бы плохо не играл клуб, так или иначе в том или ином объеме будет присутствовать.
А за счет чего выигрывают другие продукты, североамериканские лиги и клубы или европейские чемпионаты и клубы - не только в футболе, в разных видах спорта - за счет общественной ценности. Ну вот есть любители шахмат, но когда последний раз мы видели с вами, что за шахматами наблюдают континенты?
Селиверстов:
Во время карантина они провели абсолютно потрясающие онлайн-турниры. И не один!
Сергей Нечувилин:
Вопрос к количеству зрителей. Последний матч [когда такое было] - это был Фишер [со Спасским]. Когда два континента сутки смотрели матч по телевизору, прямая трансляция.
Нужно очень четко понимать, что ценность очень хорошо видна, когда к тебе на матч приходят люди, которых вчера здесь не было. Которые вообще ни черта не знают о твоей истории, о философии твоего клуба. Они, возможно, первый раз вообще одели шарф на шею с твоей символикой. Но [важен] сам факт того, что эти люди появляются. И сегодня глобализация спорта происходит именно в процессе привлечения вот этих вот ноунеймов. То есть людей, которые раньше не болели по какой-то причине. Как Барселона привлекла людей, используя стратегию сотрудничества с UNICEF. И в итоге получила лояльную аудиторию, которой раньше, возможно, «Барселона» не была интересна как футбольный клуб. Но стала интересна по причине дополнительной ценности, которую несет этот клуб - помогает детям во всем мире и так далее.
Я хочу сказать, что ценность - штука очень непрозрачная. С одной стороны, понятная, но, с другой стороны, все-таки непрозрачная. Ценность определяется в большей степени не личной ценностью, не личным отношением человека (это следствие), а, в первую очередь, общественной. Вот человек живет в городе, в котором играет клуб, который участвует в каком-то очень крутом чемпионате. Раньше он не болел в этом виде спорта ни за что, не ходил ни на какие стадионы - и вдруг человек берет и покупает билет на игру. Покупает, потому что в этом городе есть только одна команда. Мы же не говорим сейчас, что он стопроцентно болельщик с рождения. Мы говорим о том, что этот человек купился на ценность этого события.
И вот ценностью общественной, к сожалению, российский спорт, не обладает во многих своих проявлениях. У нас мы видим, как волейболистка Гамова высказывает претензии футболистам о том, что они незаслуженно получили заслуженных мастеров спорта международного класса. Хотя, господи, кому это вообще интересно кроме нее?
Селиверстов:
Так, вопрос был простой. Почему не делают в большинстве своем? Мы не говорим про СКА, ЦСКА или еще ряд клубов.
Нечувилин:
Потому что делают только те клубы, которые хоть как-то завязаны на частную инициативу. Клубы, которые завязаны на госфинансирование (а это 80%, а в отдельных видах спорта и все 90 и 100%), не видят в этом проблемы. Они не видят проблемы в том, что они неинтересны. Они «выполняют госзаказ».
Селиверстов:
Выход какой?
Нечувилин:
Выход - перевод профессионального спорта в частный сектор. Выход только один.
Селиверстов:
Короче - смерть.
Нечувилин:
Другого не дано. Можно с этим спорить и не соглашаться, но все-таки частная инициатива на примере того же Маска очевидна. Понятно, что он запускает ракеты по сути на государственные деньги. То есть на финансирование от НАСА или от государственных программ Минобороны в том числе.
Селиверстов:
Это выполнение контракта. Это разные вещи.
Нечувилин:
Я говорю о том, что частная инициатива (не важно, откуда она подпитывается деньгами) будет заранее эффективнее, чем госзаказ. Который дан какому-то человеку или группе людей под какой-то там клуб, который учрежден областью… У «Шинникуа» два хозяина - город и область - и где у нас «Шинник»? А таких «Шинников» по стране в разных видах спорта, наверное, процентов 90. Поэтому в плане частная инициативы как бы ни были плохи «ЦСКА», «Зенит» или «Спартак» или даже «Краснодар» на фоне элитных европейских клубов, но все-таки они на данный момент задают тон. Они действительно лучше - и лучше обоснованно.
Гряцких:
Если переводить в частные руки российский спорт, то, во-первых, надо найти эти частные руки в текущем состоянии экономики…
Селиверстов:
Отсутствие частной экономики не даст возможности перевести спорт в частные руки.
Гряцких:
Это первая история, а вот вторая возникает вот в чём.
Частные руки не замотивированы в текущем моменте брать на себя обязательства ввиду отсутствия рынка. Когда рынок рос, когда были разного рода неформальные возможности, ради которых имело смысл на себе тянуть футбольный, хоккейный, волейбольный и баскетбольный клуб, то было туда-сюда нормально. Сейчас эти возможности, ввиду определенных движух в государстве, закрываются, и лавочка схлопывается. А значит держать даже по указке сверху тот или иной клуб уже не очень понятно зачем. Если только ты не госкорпорация.
Ну и третья история. Даже если ты госкорпорация (как показывают отдельные клубы) или около госкорпорации (как это показывают другие клубы) делать что-то можно. Вопрос в том, есть ли там бригада управленцев, которая хочет что-то делать. Например, в хоккейном клубе «Авангард». Который, славу богу, переехал из Омска, и этот дух омский из него временно выветрился. Потому что, когда он перейдет обратно, я почти уверен, что начнется шиза, как и раньше. Потому что это место такое. И тем не менее, когда они переехали из Омска, оказалось, что это очень даже симпатичный в плане медийной движухи клуб. И за ними интересно следить. От бывшего болельщика «Витязя» (потому что клуб у меня украли в этой корпоративной лиге) это довольно удивительно звучит – и это мягко сказать. Особенно учитывая, что еще лет эдак восемь назад я желал, чтобы этот клуб закончил точно так же, как хоккейный клуб «Атлант». Но, тем не менее, они стали реально интересным клубом. Почему? Совершенно другая команда управленцев, в отличие от безумной команды управленцев во главе с ныне покойным товарищем Бардиным.
То же самое - хоккейный клуб «СКА». Да, там есть Ротенберг-младший, который очень специфический персонаж. Но, тем не менее, шоу они хотят делать и понимают, как его делать. В шоу они умеют. И есть все остальные, которые чего-то пыжатся, но это все на уровне какой-то безыдейной движухи на уровне поставить девочек в проходах с пампушками, фигуристок выпустить в перерыве и так далее. То есть концептуальной истории нет, и никто особо и не старается [её создать].
Ах да, хоккейный «Спартак» забыл похвалить. Ну и «Сибирь» тоже были приличные ребята. То есть все зависит от управленцев и от возможности как-то экспериментировать. А когда тебе ставят человека, которого интересует распределение финпотоков и «как бы чего не вышло», и чтобы вовремя человек вышел на арену и сказал «голосуйте за такую-то партию», как это было в свое время с хоккейным клубом «Трактор»… Отсюда получается всё то, что получается.
Сейчас, слава богу, будет меньше денег в российском спорте, и чистым «освоителям бюджетов» будет уже несколько более скучно. Более того, так как [будет] меньше денег, то и больше спроса наконец-то появится. Потому что за те оставшиеся бюджеты будут спрашивать уже активнее. Как следствие, просто «освоителей бюджетов» станет меньше. И тогда придут уже люди не то что бы идейные, но несколько более заинтересованные в какой-то творческой самореализации. А творческая самореализация позволит производить то самое шоу, то самое развлечение, которое и нужно зрителям при походе на стадион.
Нечувилин:
У меня сегодня есть ощущение, что мы опять научились копировать картинку «как должно быть там». Но при этом суть самой игры, суть самого шоу и самой командной истории, того, что происходит на площадке – они не поменялись. То есть, как это было плохо лет 20 назад, так плохо и сегодня. Только это стали показывать под другим ракурсом. И на мой взгляд, никакой ценности это в итоге не добавит.
Я не хочу сказать, что эти ребята и эти менеджерские команды не молодцы. Молодцы, безусловно. Они свою работу на своем уровне делают. Но на этом уровне оформления великие ценности мы этим играм и этим видам спорта не добавим. Вот в этом проблема!
В итоге, возвращаясь к началу разговора, весь наш спорт превратился (как и наша космическая отрасль) в сайентологов. То есть мы что-то кому-то обещаем, показываем картинки, снимаем мультики, делаем предматчевые шоу - но суть вопроса лежит не в этом. Это всего лишь оболочка. А уровень самой игры остался на прежнем уровне. Может быть, упал, а может быть, стал лучше - но мы этого не замечаем по какой-то причине.
В основе всего лежит игра. И вот эта игра (это относится к подавляющему большинству видов спорта), эти спортивные игры никакой в себе ценности не несут. А оболочку к ним, конечно, некоторые научились делать.
Гряцких:
Аминь!
. . . . .
Все выпуски подкаста "Цена победы"
